Текст книги "В Париже дорого умирать"

Автор книги: Лен Дейтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

Глава 40

Англичанин велел ей запереться в «скорой». Она попыталась, но пока пальцы нащупывали запор, ее замутило от страха. На миг она представила себя в заключении, вздрогнула и отбросила эту мысль. Она снова попыталась запереть дверцу, но безуспешно. Паренек-англичанин с поврежденным коленом перегнулся через нее и запер дверь. Она открыла окно, судорожно пытаясь подавить приступ клаустрофобии. Она прикрыла глаза и уперлась лбом в прохладный руль. Что она наделала? Все казалось таким правильным в изложении Датта: если она привезет ему сюда большую часть досье и пленок, то он будет тут ждать с ее досье и тем фильмом. Честный обмен, он сказал. Она тронула замок коробки, доставленной с судна. Надо полагать, нужные ей документы внутри, но внезапно ей стало все равно. Моросящий дождик падал на ветровое стекло, образовывая крошечные линзы, сквозь которые было видно множество перевернутых вверх дном катеров.

– С вами все в порядке? – спросил парень. – Вы скверно выглядите.

Она ничего не ответила.

– Послушайте, мне бы хотелось знать, что тут вообще происходит. Знаю, я доставил вам кучу проблем и все такое, но…

– Оставайтесь в машине и ничего не трогайте, – сказала Мария. – И никому не позволяйте ничего тут трогать. Обещаете?

– Хорошо, обещаю.

Облегченно вздохнув, она отперла дверь и вышла на свежий солоноватый воздух. Машина стояла у самой кромки воды, и Мария осторожно ступала по неровной гальке. Вдоль всего причала из всех дверей и складов высыпали люди. Не обычные люди, а в беретах и коротких сапогах. Они двигались неторопливо и почти все с автоматами. Ближайшая к ней группа вышла на освещенную часть причала, Мария увидела нашивки десанта и испугалась. Она отошла к задней двери «скорой» и заглянула внутрь. Парень посмотрел на нее поверх металлических коробок и жестянок с пленками. Улыбнувшись, он кивком заверил ее, что ничего не тронет. Почему ее вообще волнует, будет он что-то трогать или нет? От ближайшей группы десантников отделился человек в гражданской одежде – черной кожаной куртке и старомодной фетровой шляпе. Не успел он сделать и шага, как Мария узнала Луазо.

– Мария, это ты?

– Да, я.

Он поспешил к ней, но буквально в двух шагах остановился. Она думала, он ее обнимет. Хотела повиснуть на нем и почувствовать, как он неловко похлопывает ее по спине – его обычный способ утешать ее при всяких невзгодах.

– Тут полно народу, – сказала она. – Спецназ?

– Да, армейский, – ответил Луазо. – Десантный батальон. Бельгийцы оказывают мне полное содействие.

Мария возмутилась. Это он таким образом намекал, что она сама никогда не оказывала ему полного содействия.

– Целый батальон бельгийских десантников, чтобы арестовать меня? А ты, часом, не перестарался слегка?

– Там стоит корабль, и нам неизвестно, сколько людей на борту. Датт может решить забрать бумаги силой.

Он старался оправдаться, как мальчишка, заранее выпрашивающий деньги на карманные расходы. Мария улыбнулась и повторила:

– А ты не перестарался?

– Перестарался, – согласился Луазо, но не улыбнулся. Потому что искаженная правда – не повод для гордости. Но в данном случае его больше всего заботило, чтобы не было никаких ошибок. Пусть лучше он будет выглядеть дураком-перестраховщиком, чем провалит все дело.

Они несколько минут просто стояли, глядя друг на друга.

– Документы в «скорой»? – спросил Луазо.

– Да. И фильм с моим участием тоже.

– А запись англичанина? Тот допрос, который ты переводила, когда его накачали наркотиками?

– И это там. Зеленая жестянка. Номер В четырнадцать. – Она тронула его за руку. – Что ты намерен делать с записью англичанина?

О своей она спрашивать не решилась.

– Уничтожу. Не нужна она, и у меня нет оснований ему вредить.

– А еще это часть вашей с ним договоренности, – обвиняющим тоном добавила Мария.

Луазо кивнул.

– А моя пленка?

– Ее я тоже уничтожу.

– А разве это не идет вразрез с твоими принципами? Разве уничтожение улик – не самый смертный грех для полицейского?

– Не существует в этой сфере никакого свода правил, что бы там ни утверждали церковь, политики и юристы. Полиция, правительство, армия – это всего лишь группы людей. И каждый человек должен следовать велению своей совести. Человек не должен подчиняться беспрекословно, иначе он уже не человек вовсе.

Мария вцепилась в него обеими руками и представила себе на мгновение, что ей никогда не придется его отпускать.

– Лейтенант! – окликнул Луазо.

Один из десантников щелкнул каблуками и быстро двинулся вдоль кромки воды.

– Мне придется тебя арестовать, – тихо сказал Луазо Марии.

– Мои документы на переднем сиденье «скорой», – торопливо проговорила она, пока лейтенант не успел подойти.

– Лейтенант, – приказал Луазо. – Я хочу, чтобы забрали из «скорой» все коробки и перенесли их в ангар. Кстати, заодно пересчитайте и пометьте мелом. И пусть их постоянно охраняют. Может быть попытка захвата.

Лейтенант козырнул, с любопытством покосившись на Марию.

– Пошли, Мария. – Луазо повернулся и направился к ангару.

Мария поправила прическу и двинулась за ним.

Это была деревянная развалюха, построенная во время Второй мировой войны. Длинный, плохо освещенный коридор тянулся по всей длине хибары, а оставшаяся часть была поделена на четыре небольшие и неудобные клетушки. Мария в третий раз поправляла макияж. На сей раз она решила сначала нарисовать как следует один глаз, а потом заняться вторым.

– Сколько еще ждать? – спросила она. Голос ее звучал чуть прерывисто, поскольку в этот момент она рисовала подводку на правом глазу.

– Еще часок, – ответил Луазо. В дверь постучали, и вошел лейтенант-десантник. Он быстро глянул на Марию, а потом откозырял Луазо.

– У нас возникли некоторые проблемы с изъятием коробок из «скорой».

– Проблемы? – переспросил Луазо.

– Там какой-то псих с поврежденной ногой. Орет, брыкается и выталкивает солдат, которые пытаются разгрузить машину.

– Вы что, не можете с ним справиться?

– Конечно, могу, – ответил офицер-десантник, и Луазо уловил в его голосе нотку раздражения. – Просто я не знаю, что это за сопляк.

– Я подобрала его по дороге, – сообщила Мария. – Он пострадал в дорожной аварии. Я велела ему присматривать за коробками, когда вышла из машины. Я не думала… он никакого отношения к этому не имеет… он просто пострадавший.

– Просто пострадавший, – повторил Луазо лейтенанту. Тот улыбнулся. – Отвезите-ка его в больницу.

– В больницу, – повторила Мария. – Всему свое место.

– Слушаюсь, господин инспектор. – Лейтенант подчеркнуто энергично козырнул Луазо, желая показать, что женский сарказм ему безразличен. Он одарил Марию неодобрительным взглядом и вышел.

– У тебя появился очередной новообращенный. – Мария хихикнула, рассматривая накрашенный глаз и слегка развернув лицо, чтобы другой глаз не отражался в зеркале. Голову она держала высоко, чтобы не портить овал лица. Она слышала, как солдаты тащат коробки по коридору. – Есть хочу, – сказала она через некоторое время.

– Могу послать за едой, – ответил Луазо. – У солдат полный грузовик кофе, колбасы и какой-то жареной дряни.

– Кофе и сосиску.

– Принесите два сладких кофе и несколько бутербродов с колбасой, – приказал Луазо юному часовому.

– Капрал ушел взять себе кофе, – сказал солдат.

– Ничего, я присмотрю за коробками, – хмыкнул Луазо.

– Он присмотрит за коробками, – бесстрастно сказала Мария зеркалу.

Солдат покосился на нее, но Луазо кивнул, и тот развернулся, чтобы сходить за кофе.

– Оружие можете оставить мне, – сказал Луазо. – Вряд ли вы сможете нести кофе с этой болтающейся на шее штукой, а я не хочу, чтобы оружие валялось в коридоре.

– Я справлюсь и с кофе, и с автоматом, – с вызовом ответил десантник и перебросил автомат через плечо, показывая, как именно он справится.

– Вы отличный солдат, – похвалил Луазо.

– Я мигом, – сказал десантник.

Луазо крутанулся на вращающемся стуле, побарабанил пальцами по расшатанному столу, а потом крутанулся в другую сторону. Он наклонился к окну. Стекло запотело, и он протер дырочку, чтобы видеть берег. Он обещал англичанину ждать. И сожалел об этом. Ожидание нарушило весь график, к тому же он испытывал некоторую неловкость, торча тут с Марией. Не мог же он отправить ее в местный полицейский участок, так что было очевидно, что ей придется сидеть тут вместе с ним. Ничего не поделать, но ситуация от этого легче не становилась. Он не мог возразить англичанину. Тот предложил сдать ему документы и китайского куратора. Более того: англичанин сказал, что если Луазо подождет, то он вытащит Датта с той посудины и доставит на набережную. Луазо фыркнул. Не было Датту никакого резона покидать пиратскую радиостанцию. Там он в полной безопасности, за пределами трехмильной зоны, и отлично это понимает. Все прочие пиратские радиостанции тоже там болтались в полной безопасности. Датту нужно лишь настроиться на волну любого из них, чтобы в этом убедиться.

– Ты простыл? – спросила Мария, по-прежнему изучая накрашенный глаз.

– Нет.

– А похоже, что да. У тебя нос заложен. Сам знаешь, это верный признак, что ты простудился. Это все из-за открытого окна в спальне. Я тебе сто раз говорила.

– А я все мечтал, чтоб перестала.

– Как скажешь. – Мария поскребла в коробочке с тушью, потом плюнула туда. Она смазала левый глаз, стерла с него краску и теперь выглядела забавно асимметричной: один глаз густо накрашен, второй девственно чист. – Мне жаль. Правда, жаль.

– Все будет хорошо, – сказал Луазо. – Я найду какой-нибудь выход.

– Я люблю тебя, – сказала она.

– Может быть.

Лицо его было серым от усталости, а глаза запали, как бывало обычно, когда он сильно недосыпал. Они всегда занимали одно и то же место в ее душе, Луазо и отец. Но сейчас она вдруг увидела Луазо таким, каким он был на самом деле. Никакой не супермен, а мужчина средних лет, уязвимый и беспощадно требовательный к себе. Мария отложила коробочку туши и подошла к нему.

– Я люблю тебя, – повторила она.

– Знаю, что любишь. И я счастливчик.

– Пожалуйста, помоги мне, – сказала Мария.

И Луазо обалдел, потому что даже представить себе не мог, что она когда-нибудь попросит у него помощи. Мария тоже была ошарашена не меньше, потому что сроду бы не подумала, что когда-нибудь попросит у него помощи.

Луазо прижался носом к окну, в котором трудно было что-то разглядеть из-за отражений. Он снова протер дырочку на запотевшем стекле и сказал:

– Помогу.

Мария тоже протерла для себя дырочку и посмотрела на берег.

– Чертовски долго он за кофе ходит, – проговорил Луазо.

– Вон англичанин, – сообщила Мария. – И Датт.

– Будь я проклят! – воскликнул Луазо. – Он все-таки его приволок!

Дверь в хибару распахнулась, и по коридору разнесся голос Датта.

– Вот они! – восторженно восклицал он. – Все мои документы. Разноцветные наклейки означают год, буквы и цифры – закодированные имена. – Датт гордо постучал по коробкам. – А где Луазо? – поинтересовался он у англичанина, медленно шагая вдоль ряда коробок и жестянок, ласково поглаживая их и читая буквенные коды.

– Вторая дверь, – ответил англичанин, протискиваясь мимо коробок.

Мария тотчас поняла, что́ ей нужно делать. Жан-Поль сказал, что она ни разу в жизни не приняла ни одного самостоятельного решения. Это была не истерика и не всплеск эмоций. Ее отец стоял в дверях, держа в руках жестянки с пленками и баюкая их, как младенца. И улыбался той улыбкой, которую она помнила с детства. Он стоял, как канатоходец, готовящийся шагнуть с платформы на натянутый канат. На сей раз ему понадобится весь его дар убеждения и умение манипулировать людьми, но Мария нисколько не сомневалась, что он наверняка преуспеет. Даже профессионал Луазо не устоит перед спокойными, вкрадчивыми методами Датта, ее кукловода. Она знала, как устроены мозги Датта, и могла предсказать, каким оружием он воспользуется: будет давить на то, что он ее отец и дед ребенка Луазо. Воспользуется всей той властью, что имеет над очень многими людьми. Использует все свои возможности. И победит.

Датт улыбнулся и протянул руку.

– Старший инспектор Луазо, – сказал он. – Думаю, что смогу оказать огромную помощь вам – и Франции.

Мария тихо открыла сумочку. Никто не смотрел в ее сторону.

Луазо указал на стул. Англичанин сделал шаг в сторону и быстро осмотрел помещение. К этому моменту ее рука уже сжала рукоятку и бесшумно сняла предохранитель. Она выпустила сумочку, и та накрыла пистолет, как чайная баба.

– Местоположение судна четко обозначено вот на этой карте, – сказал Датт. – Мне казалось, мой долг притвориться, что я им помогаю.

– Секундочку, – устало произнес Луазо.

Англичанин первым сообразил, что происходит, и метнулся к сумочке. А потом понял и Датт, когда увидел пистолет. Мария жала на курок снова и снова настолько быстро, насколько могла. Луазо схватил ее за шею, а англичанин ударил ее под руку. Она выронила сумочку. Датт за дверью воевал с замком, чтобы не дать им погнаться за ним. Но не справился и побежал прочь по коридору. Раздался звук открывающейся внешней двери. Мария вывернулась и погналась за Даттом, по-прежнему сжимая пистолет. Все орали. Позади нее Луазо крикнул:

– Лейтенант, остановите этого человека!

Должно быть, солдат, несший поднос с кофе, услышал крик Луазо, а может, увидел несшихся с пистолетами в руках Марию с англичанином. Но, как бы там ни было, среагировал он мгновенно. Отбросив поднос, он мигом перебросил оружие со спины, и над берегом разнесся грохот автоматной очереди практически одновременно за звоном бьющихся чашек. По всему берегу загрохотали выстрелы. Выпушенные Марией пули погоды уже не делали.

Попадание в голову из скорострельного оружия легко распознать: в воздухе над головой Датта образовалось кровавое облачко, и его вместе со всеми пленками и бумагами буквально вышибло с причала, как мячик для гольфа.

– Вон там! – указал Луазо.

Мощные прожекторы, которыми орудовали солдаты, высветили мешанину кинолент, магнитофонных пленок и бумаг, покрывавших водную поверхность, как водоросли в Саргассовом море. На поверхность поднялся большой пузырь воздуха, пачка порнографических фотографий рассыпалась веером и медленно поплыла прочь. Посреди всего этого плавал Датт, и на какой-то миг возникло ощущение, что он жив, когда тело медленно перевернулось в воде и согнутая рука взметнулась в воздух, как у плывущего кролем. На секунду мне показалось, что он смотрит на нас. В его пальцах застряли пленки. Солдаты дернулись.

– Он просто перевернулся, только и всего, – сказал Луазо. – Тела мужчин плавают лицом вниз, женщин – вверх. Подцепите его крюком за воротник. Это не призрак, а всего лишь труп. Труп преступника.

Один из солдат попытался подцепить тело штыком, но лейтенант его остановил.

– Если тело окажется истыкано штыками, они скажут, что это мы сделали. Что мы его пытали.

Луазо повернулся ко мне и передал маленькую пленку в кассете.

– Это ваше. Ваша исповедь, насколько я понимаю, хотя я ее и не прослушивал.

– Спасибо, – поблагодарил я.

– Как договаривались, – пожал плечами Луазо.

– Да, как договаривались.

Тело Датта к этому моменту погрузилось глубже и еще сильнее запуталось в пленках.

Мария уже убрала пистолет, а может, вообще выбросила. Луазо не смотрел на нее. Он полностью сосредоточился на теле Датта – даже чересчур сосредоточился, поэтому выглядело не очень убедительно.

– Это твоя «скорая», Мария? – спросил я. Она кивнула.

Луазо все слышал, но не обернулся.

– Не самое подходящее для нее место. Она чертовски мешает. Переставь ее. – Я обернулся к бельгийскому офицеру. – Дайте ей переставить машину.

– Как далеко? – спросил офицер. Мозги у него работали, как у Луазо. Луазо, похоже, прочитал мои мысли и ухмыльнулся.

– Все в порядке, – сказал он. – Женщина может идти.

Лейтенант явно обрадовался прямому приказу.

– Есть! – Он серьезно козырнул Луазо и направился к «скорой».

Мария тронула Луазо за руку.

– Я поеду к маме. И к сыну.

Он кивнул. Ее лицо с одним накрашенным глазом выглядело странно. Улыбнувшись, Мария пошла за офицером.

– Почему вы это сделали? – спросил Луазо.

– Я не мог вам этого позволить, – пожал плечами я. – Вы бы себе никогда этого не простили.

Светало. Золотистая заря осветила море, а птицы уже приступили к поискам пищи. На берегу серебристые чайки выискивали моллюсков, оставленных приливом, уносили их за дюны и бросали на бетонные бункеры. Некоторые моллюски падали в песок, другие разбивались о старые доты, и кое-какие падали на бетон и оставались целыми. Последних серебристые чайки подбирали опять и бросали снова и снова. Верх бункеров был весь покрыт осколками раковин, поскольку в конечном итоге разбивались все моллюски. Далеко в вышине целенаправленно летела одинокая птица, держа курс прямо, как световой луч. Дальше по берегу среди дюн бесцельно бродил ежик, к чему-то принюхиваясь. Он рылся в земле и следил за игрой чаек. Ежик охотно полетел бы выше и дальше, чем любая птица, если бы знал как.