Текст книги "Поставь на меня (ЛП)"
Автор книги: Лайла Монро
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
12 Лиззи
Сквозь туман смущения и отчаяния я слышу голос Джейка, который тихо разговаривает с официантом, заказывая коктейли. Когда я наконец поднимаю глаза, наши тарелки уже исчезли, а передо мной стоит «Маргарита» с рюмкой текилы «Куэрво».
– Подумал, что после такой встречи стоит выпить по-настоящему, – говорит он, указывая на стоящий перед ним мартини, с прозрачной и холодной водкой, как лед. – Твой печально известный бывший, как я понимаю?
– Ну и ну, как ты догадался? – Я сначала выпиваю рюмку текилы, а потом облизываю соль по краям.
– Я вообще-то очень сообразительный, – заявляет он, и я замечаю, что в его голосе нет сарказма. Он смотрит на меня с сочувствием, и я понимаю, что попала в беду.
– Я знаю, что обязана его забыть, – вздыхаю я, выпивая залпом «Маргариту», потом выдыхаю. – Так и есть! Но все равно чертовски неприятно и больно. Я имею в виду, посмотри на него: он меня надул, а у него все еще есть шикарная работа и идеальная девушка. Мне казалось, что карма сурово его потаскает, но очевидно, что в этом мире нет справедливости. Его жизнь стала даже лучше, чем когда он ушел от меня! А у меня все еще полный бардак, а не жизнь.
Алкоголь обжигает внутренности. Я протягиваю руку и вынимаю оливки из его бокала, и прежде чем он успевает возразить, кладу их в рот. Ммм… С сыром рокфор с плесенью.
Что тут сказать? Кто не успел, тот опоздал. Я снова подзываю официанта.
– Еще по бокальчику, – спрашиваю Джейка, поскольку он платит. – Мне только вот это, – указываю на его бокал с «Маргаритой». – С двойными оливками.
Официант поспешно уходит, а Джейк удивленно приподнимает бровь.
– Ты уверена? Сейчас всего лишь час дня.
– Ты готов поссориться со мной из-за такого пустяка? – Спрашиваю я. – Он назвал меня толстой! – Я на всякий случай осушаю последние капли своего бокала с вином.
– Он не… – Джейк замолкает, когда я бросаю на него свирепый взгляд. – Ладно, он может и имел это ввиду, но он же гребаный придурок. Ты знаешь об этом уже столько лет. Почему ты обращаешь внимание на его слова?
– Потому что он победитель, вот почему.
Официант приносит наши напитки гораздо быстрее, поэтому я тут же выпиваю свою «Маргариту» и принимаюсь за коктейль Джейка.
– Все знают, что в каждом разрыве есть победитель и проигравший, – объясняю я. – Тот, кто живет потрясающей жизнью, и тот, кто остался плакать в пыли дороги. Я все надеялась, что со временем мне удастся выровнять чаши весов. Знаешь, Заяц и черепаха – это марафон, а не спринт. – Я знаю, что выражаюсь путанно, но выпивка дает быстрое расслабление, и это приятно. Лучше несвязно говорить и иметь затуманенное сознание, чем чувствовать вес наковальни, которая только что врезалась мне в грудь, это уж точно. – Конечно, он использовал меня, бросил, украв самые лучшие, самые дерзкие годы моей жизни, но это было в самом начале! Его могли уволить, Гармони могла заразиться какой-нибудь венерической болезнью, он мог подсесть на дорогостоящие извращения и истратить на них все свои сбережения, и в итоге переехать жить в гротескную общую квартиру с надоедливыми студентами Нью-Йоркского университета, жалуясь, как его жизнь пошла под откос с тех пор, как он ушел от меня. Я так надеялась на это! – Я стукаю кулаком по столу для большей убедительности, Джейк старается не рассмеяться.
– Продолжай надеяться, – ухмыляется он, пытаясь вырвать свой «Мартини» у меня из рук, но я ему не даю.
– А теперь у меня нет никакой надежды! Посмотри на него. На них. Они просто идеальная пара. Он вернулся к той жизни, которую должен был вести, а я застряла здесь.
– Ты застряла с отличной работой и друзьями, и сидишь на ланче с очаровательным, красивым мужчиной, – говорит Джейк. – Как по мне, так все выглядит довольно неплохо.
– Знаю, я знаю, – вздыхаю. – У меня не все так плохо. Но ты видел, как он на нее смотрел? Я хочу, чтобы мужчина смотрел на меня так же.
– Мужчина с косоглазием, как он?
Я фыркаю.
– У него всегда косил ленивый глаз.
– Ну вот, считай тебе повезло. – Джейк ухмыляется. – Судя по его косоглазию и кроличьим зубкам, их детям понадобится серьезная медицинская страховка, чтобы убрать такие дефекты.
– И терапия, – добавляю я уже более веселее. Я допиваю его коктейль и хватаю свою сумочку. – Думаю, нам пора возвращаться…
– В офис? – Джейк смеется. – Не думаю, что это хорошая идея.
– Со мной все хорошо! – Я резко поднимаюсь и тут же падаю обратно на стул, комната начинает вращаться. – Черт возьми, я пьяна. – Скорее всего два мартини, «Маргарита» и бокал вина – мне кажется это забавно. Я разражаюсь неудержимым смехом.
– Тебе, на самом деле, нужно сначала протрезветь, – Джейк оплачивает счет, а потом осторожно помогает мне выбраться из кабинки.
– Ш-ш-ш, – шепчу я, пытаясь поставить одну ногу перед другой. – Это же наш секрет!
– Полегче там. – Он умудряется вывести меня на выход без неприятностей, крепко поддерживая за талию.
Ммм… Его рука. Интересно, судя по его хватке, он усиленно тренируется в спорт зале, да? Должно быть очень усиленно, раз у него такие бицепсы. И твердый как камень пресс, и его задница…
Джейк щелкает пальцами.
– Подними на меня глаза, – говорит он, посмеиваясь. Упс! – Позвони Скай, – говорит он. – Скажи ей, что оставшуюся половину дня ты будешь на встречах в не офиса.
– Это хорошая идея.
– А теперь давай отвезем тебя домой. – Он снова обнимает меня, и ради моего либидо я убираю его руку.
– Я могу вызвать «Убер». – Роюсь в сумочке в поисках телефона в течение двух долгих минут, пока Джейк не вздыхает со мной рядом.
– Я могу отвезти тебя.
– Все в порядке! – Протестую я, продолжая свои поиски. – Он должен быть где-то здесь… – Я опускаюсь на колени и выворачиваю сумочку прямо на тротуар. Жвачка, ключи, мелочь и старые блески для губ разлетаются во все стороны. – Ахаха! – Из этой кучи забираю свой телефон. – Вот видишь!
– Ясно. – Джейк помогает мне все собрать. Свернутая афиша спектакля, на котором я была в 2014 году. – Господи, чего у тебя здесь только нет?
– Сумочка женщины – это ее тайное царство, – драматично заявляю я. – Узнаешь сумочку, познаешь женщину.
– Да?! – Джейк держит в руках презерватив. – Ребристый, а? Я буду иметь это в виду.
Я выхватываю у него презерватив, ужасно краснея.
– А знаешь что? Оставь его себе. – Я кладу презерватив в карман его рубашки. – В ближайшее время он мне не понадобится.
– Точно? – Он ухмыляется. – Удачи тебе с этим.
– Спасибо!
И иду прочь, плавно покачивая бедрами, как это делала Гармони в ресторане, но не успеваю пройти и нескольких шагов, как Джейк хватает меня за локоть и мягко разворачивает.
– Сюда, куколка. Пойдем, я отвезу тебя домой.
Он ведет нас через улицу и останавливается перед машиной, не просто машиной, а серебристым «Астон Мартин», припаркованным на парковке, а где же еще.
Он подводит меня к пассажирскому сиденью, открывает дверцу, а у меня тем временем челюсть падает прямо на асфальт, я почти уверена, что вспотела от возбуждения, потому что эта машина – само определение совершенства. Я не фанатка машин, но у меня мурашки бегут по коже, хотя на улице семьдесят пять градусов (+240С) и во всю светит солнце.
– Ты собираешься садиться? Или тебе нужно письменное приглашение?
Я со стоном проскальзываю на мягкое, как масло, кожаное сиденье.
– Откуда у тебя такая машина? Черт возьми, я хочу выйти за нее замуж.
Джейк смеется, садясь за руль.
– Это подарок.
– От Бога?
– Почти. От саудовского принца, который хотел кое-что получить, и мне удалось ему это найти.
– Он хотел получить шлюх и минет? – Спрашиваю я, прежде чем успеваю закрыть рот.
Он снова смеется.
– Вообще-то он хотел получить лимитированные кроссовки. Со строчкой, выполненной золотой нитью, а также бриллиантами в протекторе. Их выпустили всего три пары.
– Богатые люди просто смешны в своих желаниях. – Я откидываюсь на спинку сиденья и практически вытягиваю ноги перед собой. – Но у них самые лучшие машины.
– Согласен.
Он надевает очки «Рэй-Бэн» и заводит мотор, клянусь Богом, эта машина буквально мурлычет, как кошка. Это просто нереально. Он перегибается ко мне, открывает бардачок, и я не шучу, достает коричневые замшевые перчатки, натягивает их на свои длинные пальцы.
– Перчатки для вождения?! – Со стоном произношу я. – Ты, должно быть, издеваешься надо мной.
– Неужели я выгляжу так, будто могу над тобой издеваться? – парирует он, поправляя зеркало заднего вида, прежде чем двинуться вперед.
Нет, к сожалению, сейчас он выглядит чертовски сексуально за рулем в очках и перчатках. Я мало, что понимаю в машинах, но, черт возьми, он смотрится в этой машине просто потрясающе.
– Куда? – спрашивает он, когда мы выезжаем на проезжую часть.
– Вильямсбург, – отвечаю я, диктуя ему свой адрес. Я опускаю окно, чтобы впустить свежий весенний воздух. – Давай, жми на газ.
Плавное, как масло, движение машины, плюс паста, плюс выпивка, должно быть, убаюкали меня до пьяной полудремы, потому что, когда я снова открываю глаза, мы уже остановились перед моим домом.
– Спасибо, что подвез, – говорю я, протирая затуманенные глаза и пытаясь открыть дверь.
– Хочешь еще выпить? – Джейк смотрит на вход в бар. – Лиззи, мне нужно провести с тобой беседу на этот счет?
– Я живу там наверху!
Он смеется.
– Просто проверяю тебя. – Он подходит и берет меня за руку, помогая подняться по лестнице наверх. После того, как кажется проходит миллисекунда, и совершенно против здравого смысла, Джейк Уэстон вдруг оказывается у меня в квартире. Он оглядывается по сторонам, пока я сбрасываю туфли и бросаю пальто на диван.
– Милое местечко, – замечает он, подходя к вставленному в рамку кадру из фильма «Головокружение» Хичкока. – Уютное.
– Думаю, ты хочешь сказать маленькое, – подавив зевок, говорю я.
– И это тоже, – отвечает он, оборачиваясь и одаривая меня той всезнающей улыбкой, которая сводит с ума. – Но в хорошем смысле.
Хорошо, что я нахожусь всего в паре футов от него, достаточно близко, чтобы увидеть его очаровательную маленькую ямочку на щеке, когда он так улыбается.
«Нет, Лиззи. Плохая Лиззи. Не смей, девочка!»
– Ум, – говорю я, держась за спинку стула, чтобы не упасть. – Спасибо, что подвез меня домой и все такое, но мне действительно пора идти.
Ммм, что?! Его улыбка становится еще шире, он явно забавляется моей пьяной задницей.
– Я имею в виду, что тебе действительно пора идти, – поправляю я себя. – Пока я не набросилась на тебя.
– Что ты только что сказала? – фыркает Джейк.
– Черт, неужели я сказала это вслух? – Со стоном говорю я. – Я просто пьяна. Ты же знаешь, что я имею в виду.
– Ты хочешь меня, – поддразнивает он, смеясь.
– Не уверена! Ну, может немножко, – признаюсь я, сгорая от смущения. – Но ты тоже хочешь меня. – Я свирепо смотрю на него.
– Кто это говорит? – Джейк подходит ближе.
– Я говорю. – Я с вызовом встречаю его взгляд. – Ты угостил меня обедом.
– Это всего лишь бизнес. – Джейк продолжает ухмыляться, как кот, которому досталась чертовая канарейка, разжигая зуд у меня в крови, состоящий из одной части раздражения и семидесяти миллионов частей чистой, необъяснимой похоти.
– Ты меня специально напоил.
– Ты сама заказывала.
– Ты привез меня домой.
– Чтобы обезопасить общество от пьяной тебя.
Каким-то образом он оказывается прямо передо мной, так близко, что я чувствую запах его одеколона после бритья и тепло от тела. Он ухмыляется, настолько, черт побери, уверенный в себе. Мне так хочется стереть это его самоуверенное выражение с лица, поэтому я делаю единственно возможную и разумную вещь в этой ситуации, если ваши мозги, конечно, не замутнены алкоголем, тогда это может быть совсем не разумно, но… У меня все наоборот.
Я целую его. Крепко.
Джейк сначала отступает назад, с удивлением воспринимая мои действия, но потом притягивает ближе, целуя так, черт возьми, я даже не знаю как, единственное, в чем уверена, это был очень хороший поцелуй. Ммм… Он скользит языком ко мне в рот, обнимая за талию, потом его руки упускаются вниз к моим бедрам и сжимают задницу. Я вся в поцелуе, но мои глаза распахиваются, он смотрит прямо на меня.
Ни хрена себе.
Я обнимаю его за шею и снова прижимаюсь губами к его губам. И вот мы уже медленно движемся через всю комнату, врезавшись в стоящую лампу по пути к кровати, его пальцы путаются в моих волосах, всем телом с силой, прижавшись ко мне. Вопрос на повестке дня: он определенно возбудился.
Джейк прижимает меня к стене, черт возьми, я вся горю. Меня уже столько лет никто так не целовал. Можно сказать, меня так не целовали десятилетия. Да, что там столетия! Я чувствую его твердость через брюки, потянувшись к его члену, он издает сдавленный стон, который просто сводит меня с ума. Я поглаживаю его член через брюки, он наклоняет голову к моей груди, отстраняя вырез платья, посасывая соски через черный кружевной лифчик, отчего мне хочется просто заорать во все горло. Я прижимаю его голову к своей груди еще сильнее, его язык умело вытворяет магию на кружеве, прикрывающем соски, оно становится насквозь мокрым, как и мои трусики. Его руки опускаются ниже, черт возьми, он спускается к моим трусикам, отодвигая их в сторону, чтобы добраться до моего клитора своими медленными и уверенными движениями. У меня вырывается стон, когда я отодвигаюсь от его руки, потянувшись к поясу его брюк, расстегивая пояс одной рукой. Черт возьми, я хочу его. Мне это просто необходимо. Прошло так много времени с тех пор, как я готова была забыть все, и одному Богу известно, когда у меня снова появится такая возможность…
Я замираю на долю секунды. Мать твою.
– Черт возьми!
– Не эти слова я хотел бы услышать от тебя. – Джейк отодвигается, чтобы глотнуть воздуха, волосы у него растрепались, а дыхание участилось. Он проводит руками по моей талии, двигаясь ниже, одаривая меня дьявольской улыбкой. – Но, какого черта, давай попробуем еще раз?
– Нет. Нет. Нет, и еще раз нет! – Отталкиваю я его. – Чем мы тут занимаемся?! Боже мой, что же я делаю? Я же должна бастовать в данный момент! Ты именно тот парень, который думает, что романтика – это не более, чем способ получить очередную киску, а я в данный момент просто готова, вот так запросто ее тебе предоставить?!
– Я готов в данную минут урегулировать все наши разногласия, если ты согласна. – Ухмыляется Джейк, снова притягивая меня к себе. Я отрицательно качаю головой.
– Тебе следует уйти, Джейк. Сию минуту.
Прежде чем я готова сделать то, о чем потом пожалею. В пяти разных позах, между прочим.
Джейк вздыхает и снова застегивает брюки.
– Ты точно хочешь, чтобы я ушел? – спрашивает он с коварной улыбкой. – То, что происходит в Вильямсбурге, останется в Вильямсбурге.
– Давай! – Я бросаю в него подушку, и он со смехом пригибается. Я соскальзываю на пол. Я уже почти готова отказаться, он стоит так близко, что…
Но может он недостаточно близко ко мне.
Я накрываю лицо ладонями, Джейк хватает ключи от машины, но вместо звука закрывающейся двери, слышу шаги ко мне на кухню и звук открывающегося крана.
– Вот, выпей сейчас две таблетки, ты избавишься от похмелья.
Я поднимаю на него глаза. Джейк присаживается рядом и протягивает мне стакан воды и две таблетки аспирина. Я моргаю, несказанно удивленная этим жестом.
– Спасибо.
– И не волнуйся, – добавляет он с нежной улыбкой. – Насколько я понимаю, ты вытянула свой счастливый билет. В заключение, ты должна меня поцеловать.
Прежде чем я успеваю ответить на его замечание, он смеется и неторопливо выходит в коридор. И я слышу, как Джейк Уэстон с щелчком мягко закрывает дверь за собой.
13 Джейк
– Прошу тебя, скажи мне, что ты заставил ее прекратить эту забастовку, – первое, что я слышу вместо приветствия, от Майлза с отчаянием в голосе.
Я, улыбаясь, на его замечание, хватаю свой гамбургер, начиная его откусывать. Послушайте, нет ничего лучше, чем съесть гамбургер и выпить пиво на улице у ресторана, когда стоит такая теплая погода. Весна – лучшее время в Нью-Йорке, как по мне. Черт возьми, для меня это самое лучшее время года, когда можно почувствовать себя настолько живым. И поскольку «Шейк-Шак» – вершина удовольствия, то это одно из моих самых любимых мест в городе.
– Тебе нужно взять себя в руки, – отвечаю я с полным ртом идеально прожаренной говядины. – Лиззи тут не причем, если твоя жена решила затеять с тобой свою игру. Разве она не отказала тебе в сексе еще до этой дурацкой забастовки?
– Она говорит, что теперь, после заявления Лиззи, на нее снизошло вдохновение. – Майлз выглядит очень угрюмым и поникшим. – Похоже, я не предоставляю ей того, что она хочет, вернее не удовлетворяю ее, как ей бы хотелось. Но когда я спросил, чего она хочет, она ответила, что я уже должен был догадаться!
– Одним словом, мой друг, это все брак. – Я пожимаю плечами. – Хреново.
– Спасибо за поддержку. – Майлз вяло ковыряется в еде, которую заказал. – Почему у меня такое чувство, что именно ты, совсем не изголодался по женскому вниманию, не важно происходит сейчас забастовка или нет.
Я вспоминаю Лиззи, стоящую у стены. Черт возьми, это было круто. Как пожар четвертой степени. Что делает ее забастовку еще более нелепой, потому что она явно воспламеняющаяся женщина, когда дело доходит до секса, при этом с удивительно сильным чувством самоконтроля. Я не мог вспомнить, чтобы какая-нибудь женщина когда-либо могла опустить мои брюки, а затем потребовала, чтобы я ушел, но я больше чем уверен, что никогда не смогу понять женщин. По крайней мере, она не чувствует себя из-за этого неловко, прошло уже несколько дней после того нашего полудня, а она ведет себя так, будто ничего не было.
Что, как по мне, довольно оскорбительно. Я имею в виду, что она наслаждалась моим обществом, если учесть ее великолепные дерзкие соски и влажные трусики.
– Неужели ты ничего не можешь сказать мне в утешение? – Умоляет меня Майлз. – Ты же работаешь с ней вместе, верно?
Да, работаю, если держу свои руки подальше от нее.
– Татьяна теперь все время говорит, что во мне отсутствует дух романтика. Я принес домой еду на вынос тогда вечером, когда ей не хотелось готовить, и я всегда помню, что нужно выносить мусор! Ну, Саймон постоянно выносит мусор, хотя я всегда напоминаю ему об этом. Это ведь считается за дух романтики, верно?
Я подавляю улыбку, глядя на страдальческое выражение лица Майлза. Саймон – их домовладелец, если учесть, что Майлзы владеют целым особняком в Парк-Слоупе. Понятно, что Майлз никогда само лично не раскладывает свое белье, не говоря уже о том, чтобы выносить мусор. У них имеется штат из десяти человек, которые занимаются повседневными делами, вернее обыденным дерьмом, включая двух постоянных нянек и водителя.
– Как ты думаешь, сколько это продлится?
– Кто его знает? – Майлз раздраженно всплескивает руками. – Моя жена – бразильянка! Одна из самых упрямых женщин на планете! Я обречен, Джейк, говорю тебе.
– Послушай, – отвечаю я ему. – Эта забастовка не продлиться вечно. Примерно через неделю женщины устанут от нее и начнут двигаться дальше. Кроме того, в конце концов, они возбудятся, и вот тут-то мы и вступим в игру.
Я тут же представляю, как войду в игру с Лиззи, отчего сразу же становлюсь твердым. Черт возьми, любая палатка с ней в центре парка Мэдисон-Сквер, будет за счастье. Мне что, четырнадцать лет?!
– Я так и ответил своей жене Тат, но она сказала, что именно поэтому Бог изобрел вибраторы. Потом она отправилась в «Розовую кошечку», в тот магазин на Гранд-стрит. И вернулась домой с целой сумкой подобных вещей! Больших и маленьких. И таких, которые напоминают маленьких бабочек?! Это просто катастрофа. – Он оглядывает парк, окидывая взглядом многолюдную толпу, выстроившуюся перед рестораном. – Интересно, кто же этот счастливчик? – задумчиво произносит он.
– Который трахнет твою жену? – Спрашиваю я.
– Нет, придурок. – Он улыбается впервые с тех пор, как мы сели за стол. – Который наконец-то прервет забастовку Лиззи. Я хочу сказать, что почти готов заключить пари, что парни будут выстраиваться в очередь, чтобы ее уломать и завершить ее забастовку, а потом сообщить, что он именно тот, кто заставил положить всему этому конец, понимаешь?
Мой телефон жужжит в напоминалке, пришло время мне двигаться дальше, если я собираюсь навестить своего дедушку.
– Ты что, сваливаешь? – Спрашивает Майлз, наблюдая, как я комкаю салфетку и бросаю ее на поднос. – Конечно, это в твоем стиле бросить меня в самую трудную минуту, – вздыхает он.
– Все будет хорошо, брат. – Я хлопаю его по плечу. – Отправляйся домой, дрочи и перестань думать о том дерьме, которое ты не в состоянии контролировать.
– То, что ты говоришь, вполне нормально для тебя. Если тебе отказывает женщина, ты можешь найти другую. Но Татьяна – моя жена.
Как я уже сказал, все дело в браке.
Я направляюсь в Верхний Вест-Сайд, где улицы все еще обсажены деревьями и выглядят такими тихими, не переполненные хипстерскими кофейнями, предлагающими шестидолларовые латте с миндальным молоком. Сильвер-Харбор – один из самых красивых жилых комплексов в городе, с просторными люксами, круглосуточным медицинским обслуживанием и большим количеством развлечений даже, чем круизный лайнер. Я перевез сюда дедушку Хэнка после его первого сердечного приступа пару лет назад. Это чертовски дорогое место, но старик все это заслужил. Он практически вырастил меня, так что самое меньшее, что я могу для него сделать, это быть уверенным, что он проводит свои не долгие годы с круглосуточной доставкой пиццы и утренней йогой по понедельникам.
Дежурная медсестра отрывает взгляд от компьютера и улыбается мне.
– Привет, Джейк. Минута в минуту. Хэнк у себя в комнате. Скажи ему, что мы так и не увидели его на утренней зарядке.
– Спасибо, Нина. – Я расписываюсь в журнале посещений. – Ты должна сказать об этом ему сама. По-моему, он просто влюбился. – Я подмигиваю ей, и она смеется в ответ.
– Он просто негодник, – говорит она. – Тогда скажи ему, что я бастую.
– Ты бастуешь?! – Эхом откликаюсь я, чувствуя, как внутри все сжимается.
– Да, из-за романтики. – Нина лучезарно улыбается. – На прошлой неделе я видела передачу об этом в программе «Доброе утро, Америка». Я не буду заниматься сексом, пока мужчины не наберут фору.
Господи. Эта забастовка, действительно, живет своей собственной жизнью.
– Ну, тогда удачи тебе, – отвечаю я и ухожу.
Мне приходится пройти через общую комнату по пути к номеру Хэнка. Вокруг полно пожилых людей, они играют в карты за маленькими столиками, читают перед камином, который постоянно потрескивает ранними вечерами с зимы до весны.
Когда я вхожу в комнату Хэнка, он сидит на кровати и играет в нарды с пышногрудой блондинкой-медсестрой, ее декольте почти падает ему на колени, как только она наклоняется над доской. На нем его любимый темно-синий смокинг, седые волосы аккуратно зачесаны назад. Его голубые глаза весело сверкают, когда он хватает кости и театрально бросает их, прежде чем повернуться, чтобы поприветствовать меня.
– Джейк, мой мальчик! – говорит он своим раскатистым, громким голосом, я протягиваю ему руку, зная, что лучше не наклоняться для объятий с дамой, это он мне так всегда говорил, не я.
– Привет, Хэнк, – говорю я, когда блондинка встает.
– Надеюсь, мы еще увидимся? – спрашивает она, улыбаясь.
– Еще бы! – Хэнк поворачивается, чтобы подмигнуть ей, прежде чем она бочком пятиться за дверь. Я, хихикнув себе под нос, наблюдаю, как она уходит. Ловелас, всегда остается игроком сколько бы ему не было лет. Или лучше сказать, плейбоем?
– Как ты? – Восклицает Хэнк. – Садись, мой мальчик! – Он жестом указывает на только что освободившееся место, и я опускаюсь в него, оглядываясь. Мы перевезли сюда всю его любимую мебель и вещи, поэтому комната Хэнка сейчас напоминает клуб джентльменов примерно в 1962 года. Здесь имеется барная тележка с хрустальными бокалами, гравюры с автографами Синатры и Брандо на стене, даже старинный проигрыватель, который, как я знаю, он использует, чтобы заманить всех горячих женщин его возраста к себе в комнату.
– У меня все хорошо, – говорю я, расслабляясь. Комната Хэнка – единственное место, где я чувствую себя полностью собой, где действительно могу ослабить свою нервозностью и бдительность. – Кручусь. Работаю над некоторыми приобретениями для новой выставки, которая откроется в «Метрополитене» через несколько месяцев.
– Опять «Метрополитен»? – Хэнк поднимает бровь. – Ну-ну, в прошлый раз они, должно быть, были очень впечатлены твоей работой, раз пригласили тебя опять. Молодец!
– Это всего лишь работа, – пожимаю я плечами, не желая говорить ни о работе, ни о дурацкой забастовке, ни о Лиззи, ни о поцелуе у нее дома, о которых я никак не мог перестать думать. – Что происходит между тобой и блондинкой? – Спрашиваю я, пытаясь сменить тему разговора.
– Просто флирт, мой дорогой мальчик, ничего больше. Я слишком стар, чтобы меня можно было одомашнить, – говорит он с улыбкой. Он вдовец почти уже тридцать лет, с тех пор как умерла бабушка, и всегда говорил, что брак противоестественен для женщин – хорош для мужчин, но ужасен для женщин.
– В твоем кармане есть что-нибудь для меня? – спрашивает он, и его улыбка становится дьявольской, когда он потирает руки.
– Ну, конечно, – отвечаю я, доставая из кармана фляжку и протягивая ему. Хэнк подарил эту фляжку мне на выпускной вечер в институте, и я стараюсь всегда наполнять ее его любимым виски «Макаллан 25».
– Мне нравится эта штука, – говорит он, вертя фляжку в руках. Она сияет под лампой «Тиффани» у его кровати, а я вижу, как он проводит пальцами по моим инициалам, выгравированным сбоку. – Я обнаружил ее в маленьком магазинчике в Париже на левом берегу в пятидесятых годах. Тогда Париж был детской площадкой – женщины были повсюду! Они носили шелковые чулки со швом, которые сводили меня с ума, и маленькие шляпки с вуалью. Каждая случайная встреча заканчивалась флиртом, мой мальчик. Каждый вздох вел к поцелую… – Его голос затихает, теряясь в воспоминаниях. И хотя я слышал эти истории тысячу раз, мне они по-прежнему нравились.
– Так или иначе, – продолжает он, возвращаясь к жизни и махая рукой, – я встретил на улице Рю Камбон одну продавщицу, милую маленькую рыжеволосую, кажется, ее звали Мими, и она рассказала мне об этом местечке после того, как отвезла меня домой, конечно. Сказала, что это самая большая тайна в городе.
– Ты или магазин? – В шутку спрашиваю я.
– Магазин, конечно! – Он смеется. – Хотя она тоже не особенно жаловалась на мое обхождение. – Он хихикает, возвращая мне фляжку. – На самом деле, на следующий вечер она познакомила меня со своей подругой Симоной, заявив, что готова взять меня на тест-драйв. Можешь себе это представить?
Зная своего дедушку, как вечного холостяка и бабника, так же хорошо, как и себя, который был таким же, как и я, да. Я запросто мог себе это представить.
– Это были те самые деньки. – Он откидывается на подушки кровати. – Никаких обязательств, никаких привязанностей, только вожделение, а потом сладкие-сладкие прощания, прежде чем перейти к следующей. А потом к следующей, – задумчиво говорит он.
Прежде чем я успеваю согласиться с ним, раздается звонок моего телефона. Я протягиваю руку, чтобы его выключить, потому что Хэнк терпеть не может, когда его перебивают, но он жестом просит меня ответить.
– Пора мне заняться моционом, – говорит он и тяжело поднимается с кровати. Он ненавидит чувствовать себя немощным, поэтому я останавливаю себя, не помогая ему подняться, вместо этого отвечаю на звонок, пока он медленно идет в ванную.
– Ты, мать твою, гений, ты знаешь это?! – Голос Майлза звучит странно возбужденно.
– Не понимаю, о чем ты? – Спрашиваю я.
– Твоя идея насчет забастовки, – отвечает он так, словно я тупой. – Послушай, я решил назначить награду в журнале, я готов заплатить пятьдесят тысяч долларов тому, кто заставит Лиззи прекратить забастовку.
– Тпру. – Торможу я его. – Я даже не говорил тебе ничего подобного!
– Ты же сам говорил, что парни будут выстраиваться в очередь, чтобы заставить ее закончить с забастовкой, верно?
– Да, – признаюсь я, – но…
– Ну, я просто даю им небольшой стимул, вот и все. Пятьдесят штук.
– Майлз, это плохая идея. – Предупреждаю я его, назначать награду за… «непорочность» Лиззи? Это самая худшая чертовая идея в мире.
– Ты ничего не понимаешь. Мне просто необходимо потрахаться… и как можно скорее! Я не протяну месяц, Джейк. Черт возьми, мне кажется я не смогу продержаться еще и неделю! Кто знает, как далеко может зайти эта гребанная забастовка, если я… если мы не предпримем ничего, чтобы ее остановить?
Он просто сошел с ума.
– А не проще ли будет купить Татьяне букет роз и вывезти ее на какой-нибудь тропический курорт? – Заявляю я. – И к тому же это будет гораздо дешевле!
– Ты что, шутишь?! Это же поднимет рейтинг журнала. Просто подумай об этом. – Я слышу какой-то шум на заднем плане. – Мне пора, братан. Татьяна только что вернулась, и мне нужно успеть объявить о награде до того, как она придет ко мне со своим ежевечерним списком обязанностей с моей стороны, ни один, из которых не включает то, что я трахаю ее до бесчувствия, к сожалению. Она все время ходит передо мной в нижнем белье, Джейк! И я, конечно, понимаю, что она только что родила ребенка и все такое, но она выглядит просто феноменально. Я просто здесь нахожусь в самом пекле ада, – стонет он. – Но это ненадолго.
– Майлз, серьезно. Прояви фантазию, чертовый идиот…
Но прежде, чем я успеваю закончить, он уже кладет трубку.
– Твою мать, – бормочу я себе под нос. Мне казалась сама идея забастовки достаточно глупой. Но теперь Майлз собирается назначить цену за то, что мужчины Нью-Йорка постараются залезть в трусики Лиззи?!
Ничем хорошим это не закончится.
