Текст книги "Фатальная встреча (СИ)"
Автор книги: Лаванда Риз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)
Глава 18
– Папа, я могу пожить у тебя? Просто в этом доме я …
– Конечно, Вэл, конечно. – Он гладит меня по спине. Так странно, я нашла отца, только попав в самое дерьмо своей жизни. – Силы небесные, я не знаю, как защитить тебя. Вряд ли они откажутся от теории о возможностях твоей крови.
– Они её получат, не беспокойся. Теперь моя очередь превращать жизнь Оскара Гранта в ад. Мы справимся, он знает меня недостаточно хорошо.
Всегда бывает последняя капля. Меня очень больно ранили и показательно проучили. Да, я наполовину человек, и я извлеку урок из этого опыта. Теперь я знаю, какую линию поведения выбрать. Они не забывают, что во мне много человеческого, но они забыли, что я гибрид, усовершенствованная природой особь.
***
Где бы я ни находилась – повсюду чувствуется гнетущее состояние. Клан был подавлен, и это напряжение передаётся электрическими импульсами в пространстве. В основном я слоняюсь из угла в угол в доме отца. Мы почти не разговариваем. Дарен, Надин и Анна – все потрясены происходящим. Про себя я вообще молчу, для меня ужасно не то, что пытался совершить Хэнк, а то, что сделал Грант. Оказывается, у шудр довольно жестокие внутренние законы, имеющие отношение к подчинению и власти – главе рода можно брать силой всё, что он пожелает, но за его убийство никто не осудит, потому как поразивший оказывается сильнейшим лидером. А шудры всегда идут за тем, в ком этого доминирующего лидерства больше.
Мы ожидали этого, но они всё равно появляются внезапно. Явившись незвано прямо к ужину. Только вот они теперь вряд ли могут рассчитывать на теплую семейную встречу, атмосфера в доме меняется кардинально.
Гранта, Эммина и Тео встречает лишь наше безрадостное молчание.
– А что так подозрительно тихо? – с весёлой небрежностью бросает Грант, стоя сзади, где-то между мной и Анной.
– Вы пришли сообщить нам нечто важное? – осведомляясь холодным тоном, отец поднимается со своего места. – Можно пройти в мой кабинет.
– Да нам и здесь удобно, – Грант тянется к столу, подхватывая с блюда кусочек мяса. Я вижу его боковым зрением, но глаз не поднимаю. Меня сейчас стошнит от его склонившегося лица. Он совсем рядом. Закрываю глаза, начиная глубоко дышать, хватаясь за подобие спокойствия, которое я так усердно пытаюсь сохранять.
– Так что, ничего мне не скажешь? – по вызывающему тону понимаю, что он обращается именно ко мне. А в памяти так некстати всплывают воспоминания о том, как он помогал мне справляться с мигренью, как он лежал обожженный, а я держала его за руку, мучаясь чувством вины – вот тогда-то ему не приходилось играть, когда он матерился и сквернословил в мой адрес. А в остальном – талантливая игра. В голове не умещается!
– Я жду, – тихо и бесцветно отвечаю на его вопрос, не поворачивая головы.
– Чего? Или может, кого ты ждешь, лапочка?
Ненавижу его голос, эту различимую ухмылку в нём и высокомерие. Я ненавижу их, но сдерживаясь, покорно отвечаю:
– Когда придут за моей кровью. Я готова отдать её хоть сейчас, для клана мне ничего не жалко.
– Смотри, какая покладистая стала, – хмыкая, восклицает Тео. – Давно бы так!
– Сейчас не нужно. Мы пришли пояснить вам кое-какие правила.
– Нет ничего важнее семьи, – перебиваю Гранта. – Ты же любишь этот мир, так возьми его! – нож для мяса хорошо наточен. И я так спокойно и равнодушно неожиданно для всех делаю это. Из моей руки потоком хлыщет темно-алая, почти черная кровь.
– Валери, господи боже!!! – с воплем испуга, бросается ко мне отец, но я успеваю встать. Смотрю, не мигая Гранту прямо в глаза, протягивая ему свои перерезанные запястья.
– Возьми всё, Оскар Грант с присущим тебе равнодушием. Испачкайся и в моей крови тоже!
– Что ты творишь, дура чокнутая?!! – орёт он, пытаясь зажать мои вены выше пореза, что-то кричит отец и Эммин. – Тео, жгут!!! Кто-нибудь звоните Кензу!
Я безучастно взираю, как они суетятся и мне даже не больно. Мне настолько всё равно, что со мной случится, что меня это даже веселит.
Доктор Лоран примчался по вызову, как только смог, чтобы зашить мне порезы прямо на дому. Но я больше не произношу ни слова, смотрю в одну точку, игнорируя их высказывания и вопросы.
– Что-то в ней либо сломалось, либо она что-то замышляет, – бормочет Грант, ожидая, что на это скажет Эммин.
– Твой брат Хэнк изнасиловал мою, дочь, потому что вы спровоцировали ситуацию. Вы убили главу рода у неё на глазах. Но вместе с этим вы убили её веру, – тихо замечает им Дарен. О да, мой отец иногда может зреть в корень. – В ней сломалась душа, Грант, если ты знаешь, что это такое. Весёлая, яркая девушка, способная искренне любить, чувствовать. Теперь у неё осталось только одно чувство.
– Ненависть? – скрипя зубами, уточняет Грант.
– Нет, ненависть – это та же страсть, а ты её не заслуживаешь. Это безразличие. Оно гораздо страшнее.
– Послушай, Вэл, – подойдя ко мне, Грант встряхивает меня за плечи, но я упрямо смотрю сквозь него. – Я особенно тебе и не врал, и не заставлял делать чего ты не хотела. Ты сама давала нам повод. Я ведь говорил, что не собираюсь помогать тебе забывать парита, говорил, что не могу сказать большего, потому что ты не умеешь защищаться от Хэнка? И ты догадывалась, что нужна нам для чего-то ещё. А интимные заморочки шли для тебя бонусом, и останутся лишь заморочками. Мы действовали в интересах клана, если ещё кто-то не понял. Для тех, кто принял изменения, особо ничего не поменялось. Мы только увеличиваем взносы, как в денежном эквиваленте, так и в личной инициативе. Свои способности вы обязаны предоставлять по первому требованию. А наша обязанность обеспечивать вашу безопасность в этом городе.
– Они ожесточили стычки с паритами, – отец заговаривает со мной, когда мы остаёмся с ним вдвоём. – Сжигают им дома, нападают без предупреждения. Но париты успели вывезти твоего друга из города. Он … беспокоится о тебе.
– Ли всегда был на моей стороне, – пожимаю плечами, тем не менее чувствуя облегчение. Одной проблемой меньше, жаль только, что мы так и не успели поговорить с Ли с глазу на глаз.
– Я не о Ли. … Джейк, – усилием воли, выдавливает отец, отворачиваясь. Очень странная смесь – негодование по поводу чувств парита к его дочери, и в тоже время уважение, за то, что парит испытывает ко мне любовь. Это единственно общее, что есть между ним и Джейком. Но отец всё равно не может этого принять. Хотя подозреваю, что на Джейка он сейчас злиться меньше, чем на остальных его сородичей.
– Не надо папа, … мне больно. О нём не говори.
– Зачем ты хотела убить себя? – взволнованно шепчет, бережно беря меня за руки.
«Неужели … он любит меня? Как-то я не задумывалась, что именно испытывает ко мне мой отец».
– Нет, я знала, что мне помогут. Я хочу заставить Гранта, чувствовать себя паршиво. Я пробью его толстую кожу и плюну ему в душу. Не сразу, но однажды он поймёт, что он натворил. Грант должен мучиться.
Я робот. Делаю всё автоматически. Хожу на работу в пекарню, слава богу, Грант там больше не числится он ведь теперь большой босс, которому развозить батоны не к лицу. Принимаю пищу и душ, даже сплю. Но я ничего не чувствую. Пустота поглощает даже мою ненависть. Я встречаю шудр, но я не вижу их лиц – я смотрю сквозь, и в основном молчу. По новым правилам, париты обходят меня десятой дорогой. Грант и Эммин перестали появляться в доме Дарена, рассудительно оценив обстановку, поэтому мы встречаемся иногда мельком, когда я автоматически шагаю по улице или через дорогу.
– Вэл! – догоняет меня его голос, тоном приказывая остановиться. – Вечером пойдешь с нами, – добавляет Грант, подходя ближе. – Возникли кое-какие трения с паритами. Тебе понятно?
– Понятно, – киваю, равнодушно глядя перед собой, вытянув руки по швам.
– А если я прикажу тебе приседать, тоже будешь так же покорно исполнять?
– Это необходимо в интересах клана? – безжизненно уточняю я.
– Да, чёрт возьми! Прямо здесь, пока не скажу «стоп»! – злясь, бросает мне вызов Грант. Я не вижу его лица, мои глаза пронзают его где-то в области сердца. «Клокочешь, гад?! Чтоб тебе порвало мерзкий лицемерный падонок!»
В полном безучастии начинаю приседать. Вероятно, он рассчитывает, что я начну сердиться или хныкать. Но меня закаляли тренировки, поэтому я могу долго выносить нагрузки. На нас уже начинают обращать внимание. Люди оборачиваются, потому что я приседаю посреди тротуара, где туда-сюда снуют прохожие. Если рядом есть париты или шудры, они тоже наверняка с любопытством наблюдают за этой глупой сценой. Но это битва характеров. Грант не знает, что безвозвратно он уничтожил не только обратный путь домой на Орфей, но и ко мне.
– Хватит! – яростно рявкает он через несколько минут. Я безропотно замираю. Грант хватает меня за плечи и начинает неистово трясти. – Где твоя суть? Где своенравность, злость?! Наори на меня! Ударь! Но убери это идиотское выражение лица! Валери!
Я не реагирую. И когда ему надоедает – он уносится прочь, сдерживая свою способность к возгоранию с явно огромным усилием. Значит, его начинает цеплять, он злится, потому что что-то неподвластно его контролю. Это только начало … зайка!
Вечером из дому меня забирает Тео, явившись за мной на машине, даже не потрудившись ответить на вопрос моего отца, где намечается встреча с паритами. Парней однозначно заносит, и старшие члены клана это чувствуют, сдерживая неодобрительный ропот. Странная всё-таки субординация у этих гуманоидов – кто наглее тот и прав, кто дерется у того и власть. А семейные шудры в потасовках уже особо не участвуют, если имеется вторая половина и ребёнок, ты уже перво-наперво обязан обеспечивать их покой. Вот и получается, что молодежь – основная боеспособная сила.
Мы едем за город, на заброшенные склады. Волна Гранта, эдакий наглый бесстрашный бравый молодняк, собирается драться с паритами вдали от людей, используя способности вместо оружия и кулаков. Мне приказывают блокировать, но я безразлично стою на одном месте, глядя большими глазами в никуда, словно тряпичная кукла. Я не собираюсь больше использовать то, что может убивать, потому что это не моя война. Я даже не хочу защищаться, пусть лучше париты меня уничтожат. Даже если им нельзя поражать меня напрямую, может, хотя бы случайно зацепят. Но и этого не происходит, сила, подхватившая меня, мягко пришпиливает меня к стене, бережно и нежно. … Джейк! Сердце ёкает, и до боли колотится о грудную клетку. Он и здесь находит возможность, уберечь меня от опасности, хотя его самого я не вижу, значит, он скрывается где-то рядом, и пробрался сюда только ради того, чтобы присмотреть за мной.
«Его нельзя любить. Никого нельзя. Потому что жизнь и так превратилась в кошмар!»
– Твою мать, да что же это такое?! Как безвольная тряпка, чёрт тебя дери! Эта стерва должна очухаться, и быть собой! – вне себя буйствует Грант, когда их сражение оканчивается ничем. – Вы видели, парит продолжает защищать её?! Уму непостижимо, враг опекает нашу «любимую сестру и дочь»! – С размаху он неожиданно бьёт меня по лицу, после чего Эммин успевает заслонить меня собой от его второго удара, отталкивая Гранта в сторону.
– Тебе тоже не мешало бы взять себя в руки, Грант! Я не позволю её тронуть! Она такая из-за нас. И она ко всему ещё и моя кузина!
– Вы уничтожили единство, сплочающее клан, внесли смуту, стали слабее, ваш тыл поредел, что на руку паритам, – шепчу я, зная, что все они прекрасно меня слышат. – Братоубийца больше никогда не узнает покоя, радости или любви. Ты пустил пустоту, Оскар Грант. Ты можешь бить меня сколько угодно, пока тебе не надоест, ты можешь угрожать жизни моих родных, но прежняя «я» никогда не вернется … к вам. Для вас меня больше нет, как и вас для меня тоже. Я никогда не прощу вас.
– Мы боремся за своё будущее, каким мы хотим его видеть, а не то, которое нам навязывают! Мы ищем место в этом мире, – шипит в ответ, задетый Грант, пытаясь мне что-то доказать. Странно, что там есть что задевать. – Хэнк был наказан за содеянное тебе! И только смерть главы даёт возможность смены власти! И мне не жаль его, хотя он мой брат, потому что именно Хэнк виновен в гибели наших с ним родителей. Он пожертвовал ими ради сраной дипломатии с паритами и я не смог ему этого забыть! Мы будем продолжать ставить паритов на место и мечтать о свободе для младших волн! Я всё ещё на твоей стороне, долбанный ты мутант, и я хочу, чтобы ты разозлилась на меня Валери!
Этот психопат орёт на меня, брызжа слюной потеряв всю свою привлекательность, но я отвечаю ему ровным спокойным голосом робота:
– Твоя сторона за моей гранью. Для тебя у меня нет злости. Ни любви, ни ненависти, ни интереса, ни прощения. Ничего.
– Вэл, мы такие же, ничего не изменилось! – теряя терпение, восклицает в свою очередь Эммин, пытаясь поймать мой взгляд. О, даже бледный невозмутимый кузен забывает о самообладании. – Всё станет на свои места. Можно продолжать дальше веселиться. Петь. Ты же любишь смеяться и петь? Ты можешь ругаться с Грантом, потому что в глубине души ты всё ещё нравишься ему!
– У него есть душа? – награждаю Эммина горькой усмешкой. – Ты можешь извращаться в своих словах Эммин сколько угодно, я никогда и ни при каких обстоятельствах больше вам не поверю. Мои способности без эмоций не работают, я почти бесполезна. Но у меня ведь ещё есть кровь. А вам бездушным тварям только это и нужно, что мои способности и кровь для вакцины, – мой тон не меняется. Он такой же тусклый, как вчера или позавчера. И это их просто рвёт на части, им не всё равно. Будь я человеком, они бы плевали на моё отношение к ним, а так как во мне есть суть шудры, нас единит инстинктивная связь, им нужны моя верность и подчинение. Я знаю, что рискую, ярость некоторых из них опасна, но я не сойду с этого пути.
– А если мне понадобиться что-то ещё? – в запале Грант впивается мне в губы жестким требовательным поцелуем, но эффект такой же, как если бы он поцеловал резиновую куклу с подогревом. Ноль эмоций с моей стороны.
– Мне раздеться? – равнодушно уточняю я. – Изнасилуешь только ты, или вы будете делать это по очереди? Младшие волны должны будут это оценить.
Резко перебросив меня через плечо, скрежеща от злости зубами, Грант тащит меня к машине, бросает на заднее сиденье, нервно хлопая дверцей. Садится за руль, и с визгом срывает машину с места.
Какое-то время мы, виляя, несемся по дороге, потому что Грант пытается справиться со своими нервами. Затем он давит на газ так, будто мы сейчас собираемся взлететь.
– Ты сама позволяла с собой играть! Где-то это были маски, а где-то естественно. Да, мы воспользовались ситуацией и слабостями некоторых! В тебе течёт кровь нашего народа, но ты не шудр! Тебе не понять ментальности иной расы, и того, что мы чувствуем запертые здесь. Ты ненавидишь меня, потому что я не пал к твоим ногам, позволив себе сделать из тебя марионетку! Это всё выделывается твоя ущемленная гордость, подумаешь, девочку применили по назначению! Но как можно по-настоящему быть с девушкой, которая шудр всего лишь наполовину, которая неразборчива настолько, что готова раздвигать ноги перед любым врагом если у него только имеются ямочки на щеках! И, тем не менее, мы всё равно приняли тебя в клан, и ты должна была быть благодарной, но в тебе нет этого и на грамм! Думаешь, мы так нуждаемся в тебе?! Будем удерживать тебе или уговаривать?! – впихивая своё состояние в свою эмоциональную речь, этот ограниченный деспот останавливает машину у черты действующего поля модуля, где мы совсем ещё недавно с ним целовались. – Проваливай, не нужна мне твоя кровь! – Грант выволакивает меня с заднего сиденья, сажая на водительское место. – Вали на хрен из города на все четыре стороны! Ты можешь навещать отца, когда пожелаешь, трогать никто не станет, много чести. А я, наконец, избавлюсь от твоей презрительной мины. Сделай мне такое одолжение!
Он сам не знает, насколько он мне помогает. Завожу машину и уезжаю, сама не веря, как легко я вырвалась.
Глава 19
И только переступив порог своей бостонской квартиры, я понимаю, насколько сильно теперь изменилась моя жизнь, все мои представления и взгляды. Словно я побывала на другой планете или в ином мире, что, по сути, где-то так и было – ведь я попала в самую невероятнейшую историю, которую только можно себе вообразить.
Только вот у меня возникает острое желание забыть на время, полностью вычеркнуть из моей действительности мир Сентхолла, чтобы хотя бы попытаться вернуться в изначальную реальность, окунуться в прежнее, такое знакомое и простое.
Я встречаюсь с мамиными подругами, плету им небылицы про моего отца, естественно не упоминая, что он потомок пришельцев. Хожу в тренажерный зал, терзаю боксёрскую грушу. Общаюсь с нормальными людьми, знать не знающими ни о каких шудрах или паритах, и у меня даже не возникает желания посвящать в это кого-либо. Я напрочь забываю о телефоне, вернее я заставляю себя его не трогать. Потому что мне нельзя звонить в Сентхолл, ни отцу, ни даже Джейку. Я не хочу снова погружаться в тот кошмар, или чтобы он снова приблизился ко мне. Даже с Ли я не хочу сейчас общаться, хотя знаю, что он в Бостоне, потому что виделась с его матерью. Пока мне тяжело разговаривать хоть с кем-то, кто посвящен в мою правду. Уверена Ли названивал мне каждый день, он даже подходил к моей двери и стучал в неё кулаком, выкрикивая моё имя, но я выдержала, сдерживая слёзы. Он подсовывал мне записки, пытался караулить у дома, о чём меня очень вовремя предупреждал консьерж. Пока я не оставила ему короткое послание:
«Живи своей жизнью, прошу тебя, Ли! Сейчас мне не нужна ничья помощь. Я хочу побыть одна! Я стала другой, это правда, но я ещё не знаю себя. Люблю тебя. Больше не хочу ковыряться в душе. Прости»
Я просто не могу обсуждать случившееся – моей душе плохо. Я очень изменилась внутри себя, иногда я даже боюсь посмотреть на себя в зеркало, в страхе, что оттуда на меня взглянет существо из чужого мира, то в кого я могу трансформироваться.
Белла подкидывает мне работёнку, беру несколько заказов, оформляя цветочными композициями свадьбы и банкеты. Замечаю, что начинаю шарахаться от парней. Только кто-то заговаривает со мной пытаясь заигрывать, я тут же ощущаю приближение истерики, грублю и уношу ноги. По-моему, я получила глубокую психологическую травму. Иногда даже начинают посещать мысли, «а не сменить ли мне сексуальную ориентацию, переключившись на девушек?» Такое вот отчаянье.
И бегать так от самой себя мне удаётся до середины зимы, целых два месяца. Но как я ни старалась, часть меня всё равно осталась там. Я чувствую их. Я словно тот муравей, оказавшийся далеко от своего муравейника, но продолжающий подчиняться коллективному разуму. Вот поэтому я, наверное, что-то и ощутила.
Мой автоответчик забит сообщениями до отказа. Умышленно их не прослушиваю. Просто беру телефон и звоню отцу. Трубку, к сожалению, почему-то берет Анна. Наши отношения остались с ней натянутыми несмотря на то, что симпатия Гранта ко мне была обманчивой, и у неё уже не было повода ревновать меня к этому парню, но Анна нашла другой – она стала ревновать меня к Дарену, к его отцовскому чувству ко мне.
Изо всех сил пытаюсь придать ситуации нормальность:
– Привет, как Дарен?
– Ему немного нездоровиться, он под наблюдением доктора Кенза, – по её тону слышу, что она зла на меня до чёртиков.
– Что-то серьёзное? Вы … вы разве болеете?
– Прикинь, мы ещё и умираем, – язвит она. – Ему тебя не хватает, но это вовсе не значит, что я уговариваю тебя приехать! Ты могла бы ответить хотя бы на один звонок?!
– Прости, я не брала телефон в руки до этого дня. Как обстановка в целом?
– Как обычно. Тебе выделили другой дом, свезли в него все твои подарки, и мне иногда приходится ходить туда, чтобы протирать пыль! У тебя снова два ключа, надеюсь, второй на этот раз ты дашь тому, кому положено. Привозили твой заказ – шоколадный букет, но я отослала его назад.
– Спасибо, скажи отцу, что я звонила, – и пока она не успевает ничего добавить, кладу трубку.
Следующие два часа проходят в мучительных размышлениях. В итоге заказываю билет, и отправляюсь в Сентхолл. Волнение за отца всё-таки берёт вверх. Даже не предполагала, что успела привязаться к нему настолько.
Всё повторяется по тому же маршруту. Железнодорожная станция – клиника доктора Кенза. Лоран встречает меня довольно приветливо, словно я записана к нему на оплачиваемый по двойному тарифу приём.
– Твой отец будет рад тебя видеть, Валери!
– Я бы как раз хотела немного подробнее узнать о его состоянии.
– Нервное перенапряжение, и как результат слабость, – включает профессионала в области паранормального доктор Кенз. – Дарену иногда необходимо подпитывать свою энергетику, и силу он черпает в умиротворении. Но в виду последних событий он нигде его не видит. Шутит, что обнаружил умиротворение в морге, только у мертвецов не зачерпнуть. Ты ведь знаешь, что шудры и париты своего рода биовампиры? В тебе это тоже есть Вэл. Какая-то эмоция или переживание должно тебя подпитывать.
– Возможно, – нетерпимо отмахиваюсь от этой темы, – Так отец поправится или нужно предпринимать что-то кардинальное?
– Просто побудь с ним немного. Это поможет выровнять его поле. Ты связана с ним больше, чем думаешь. С каждым из них.
– Лоран, это ведь вы выдвинули теорию, что моя кровь может послужить основой для вакцины? – доктор, изучающий меня внимательным взглядом, кивает в ответ. – Тогда я могу предложить вам взять образцы, чтобы начать исследования, даже если на то не было прямого указания главы рода?
Оставляю несколько пробирок со своей кровью. Беру такси и еду к отцу.
Выражение лица Надин при моём появлении в этот раз тоже не меняется – окаменевшее недоверие. Вот кто сосёт энергию с моего отца! Такая может. Молча впускает меня в дом, будто только виделись с утра.
«В анналы памяти – среди гуманоидов тоже есть мымры, пример Надин, и сволочи, пример Грант»
А вот кто действительно искренне рад меня видеть – это мой отец. Его лицо светлеет и меняется прямо на глазах, его карие глаза начинают искриться любовью.
– Валери! Вот так сюрприз! Почему ты не позвонила, мы бы тебя встретили?!
– Здравствуй, папа, – обнимаю его и улыбаюсь. В этот раз уже никто не сомневается, что он мой отец. – Я беспокоилась о тебе. Мне сказали, что ты расклеился, а это никуда не годится. Буду заряжать тебя умиротворением, как смогу, конечно. Ведь я не та дочь, которая дарит родителям спокойствие.
– Да уж, – усмехается Дарен, повеселев. – Когда я узнал, что у меня есть дочь, я беспрестанно думаю о тебе. Мы не отпускаем далеко своих детей. И мне было бы гораздо спокойнее, если бы мой ребёнок был рядом.
– Папа, я уже давно ужасно взрослая, нечего за меня так переживать! – шутя, выпучиваю глаза, качая головой. – Ладно в Сентхолле, а как же на Орфее, ваши предки тоже обсаживали себя великовозрастными детьми?
– Наши предки, – поправляет меня Дарен. – На Орфее отцы заботились о дочерях, пока не передавали их в руки супругов. С сыновьями иначе. Мальчики считались свободными и самостоятельными с пятнадцати лет.
– И там значит патриархат! Везде нас бедных женщин притесняют эти самцы! Но если ты собрался опекать меня до замужества, боюсь, я состарюсь раньше, потому что я не собираюсь влезать в эту каббалу!
И мы вместе начинаем смеяться.
– Вообще-то живя здесь на Земле, мы изменили многие свои обычаи и правила. Например, ты знала, что на Орфее, если у девушки было два мужа – она считалась хорошей женой?
– Многомужество? – выдавливаю с отвисшей челюстью. – И как уживались эти извращенцы между собой?
– Просто мужчин шудр рождалось гораздо больше, – глядя на моё выражение лица, отец хихикает, – А двойными браками наши предки окупали недостаток женщин. В этом и заключался талант девушки – выбрать себе в супруги таких, которые уживутся вместе, но обязательно, чтобы один из них был лидером, альфой. Мужчины шудры везде стояли во главе, но на Орфее у чистой расы шудр иное умонастроение, восприятие, другой уклад жизни в целом. Ты же понимаешь? Они не мыслят, как земляне, о том, что нужно бежать на работу, потом забрать детей из школы, не забыть поздравить мать жены с юбилеем и успеть выпить с друзьями пиво, и заодно позаигрывать с симпатичной официанткой.
– На Орфее нет пива или официанток? – фыркаю я. – Представляю, что б было, если бы вы соблюдали этот свой обычай в Сентхолле. Вас бы по телеку показывали – город двоемужниц, секта извращенцев!
– Я рад, что к тебе снова вернулась жизнерадостность и веселое настроение, – чуть ли не с придыханием шепчет отец, боясь выпустить меня из объятий. – У меня красивая и очень неординарная дочь!
– О да, я ещё тот уникум. И это ты ещё моей шапки не видел! Пойдём гулять! – спохватываюсь вдруг. – Там столько снега. Хочу слепить с тобой снеговика!
И я как маленькая девочка, нацепив свою шапку с яркими бубонами и тёплую зимнюю куртку с индейскими орнаментами, тащу отца за руку на улицу. Через время натыкаемся на ораву обычной человеческой ребятни, с которыми я, хохоча, забрасываюсь снежками. После чего самозабвенно начинаю лепить своего первого в жизни снеговика, сотворенного в компании с отцом. Вот чего точно нет на Орфее! Кто-то из детей дарит нашему снеговику свой шарфик и рукавицы. Мы приделываем ему нос и улыбку, дурачась и прыгая около снеговика. Мои рыжие патлы торчат из-под шапки в разные стороны, и щёки наверняка красные как у диатезного карапуза, но мой отец не сводит с меня удивленных и счастливых глаз.
А через некоторое время я замечаю, что не он один. … Они стоят и смотрят на меня, как на чудную зверушку из зоопарка. Будто это не они припёрлись на мою планету, а я на их. Грант, Эммин, Тео и Ливия. Делаю вид, что скользнула взглядом по пустому месту.
– Может, сбегаем выпьем чего-нибудь горячего? – говорю отцу как ни в чём ни бывало. – Заодно и от зрителей отвяжемся.
– Вэл, они пойдут следом. Им видимо сообщили, что ты вернулась, – тихо замечает отец в полголоса. – Чтобы они не преследовали нас – нужно поговорить с ними, объяснив, что мы хотим побыть вдвоём. Шудры живут колониями, наш клан, мы все связаны. Когда ты уехала все ощущали некое беспокойство, даже их волна.
– Думаешь, отстанут? Ладно, ты говори, а я постою рядом. Надеюсь, на свежем воздухе меня от них не стошнит.
– Классные бубоны, Вэл! – первой восклицает Ливия, видя, что мы направляемся к ним. Но я оставляю её замечание без внимания. Они для меня не существуют. Отец здоровается, справляется о делах, отчитываясь, что мы вдвоём идём в кафе пить чай. Его тон вежливый, но максимально сдержанный. Я понимаю, что отец не мог не подойти к главе рода, но мне всё равно противны эти реверансы.
– Твоя дочь потеряла дар речи, Дарен? – с учтивой едкостью интересуясь, Грант сверлит меня глазами. Я не смотрю на него, но чувствую на себе этот его взгляд.
– Я потеряла к тебе элементарное уважение, а в отличие от тебя притворяться не люблю! – резко бросаю сквозь зубы, хватаю отца под руку, и чуть ли не тащу его за собой волоком. И тут мне в спину ударяет снежка. Догадываюсь, кто её бросил, но иду дальше. И страшно собой горжусь, что не поддалась на провокацию и не обернулась.
В кафе объедаемся шоколадками и фирменным пирогом. Я развлекаю отца историями о маминых подругах, с которых, наверное, в своё время, снимали сериал «Секс в большом городе». Мы словно обычные отец и его взрослая дочь, выбравшиеся из дому в выходной день. Мы не говорим об огорчениях, о тех тяготах, скрытых у каждого глубоко в душе, мы просто позволяем себе побыть немножечко счастливыми.
Не очень долго. Видно, отцу ещё нужно было оговорить временной промежуток, потому что на входной двери звенит звоночек и в кафе вваливаются Грант и Эммин, присаживаясь через столик от нас. Они не задевают меня, игнорируя, как и я их, но само присутствие этих парней угнетает атмосферу.
– Ты ведь приехала не навсегда? – вглядываясь в меня проникновенным взглядом, спрашивает отец, чувствуя моё состояние.
– На несколько дней. Ты же понимаешь, что я не могу остаться.
– Но ты одна из нас, Вэл. Или ты теперь презираешь всех шудр?
– Только некоторых. Но необходимость сталкиваться с ними делает меня несчастной. Я ведь не отказываюсь от своей принадлежности. Обещаю навещать тебя, только чур болячки не симулировать! – улыбками пытаюсь сгладить его помрачневшее настроение.
– А как же твой дом и всё, что в нём?
Мне больно оттого, что он хватается за любой предлог удержать меня, но я должна быть непреклонной.
– Отдайте всё это тому, кто больше нуждается. … Папа, ну не могу я! – вырывается у меня слишком громко, потому что становится тяжко видеть эти глаза побитой собаки. Но на мой выкрик оборачивается Грант и наши глаза на миг встречаются. Меня передёргивает.
Я не сбегаю, я просто быстро выхожу, а Дарен вылетает следом за мной. Мы ловим такси, но перед тем, как сесть в машину – на противоположной стороне я вижу Джейка. … Он стоит и не сводит с меня глаз. …
Всё мгновенно обрывается, скомкивается, падает, вся моя железная выдержка летит к чертям! «Господи, когда же перестанет так болеть?!»
Грохаюсь на сиденье, такси трогает, и я заливаюсь горькими слезами, до смерти пугая отца. Как бы я ни отгораживалась, не маскировалась – я снова ощущаю, как мне на самом деле охренительно плохо и одиноко, и что у меня не получается это исправить.
***
Проводив взглядом выбегающую девушку, Грант сжал челюсти, сердито прищурив глаза.
– Я же вижу, ты бесишься, сам не свой! – ворчит Эммин, пытаясь понять, что творится с другом. – Не хочешь поделиться? Тебя так злит, что она вернулась?
– Меня злит другое, и да я в просто в бешенстве! – шипит тот. – Ты ведь знаешь, что у меня давно никого не было, … после того раза с Вэл. У меня уже яйца посинели, я хочу расслабиться, но не могу … перешагнуть через что-то в себе. Хрен знает что происходит! Голые девчонки буквально трутся о меня, насаживаясь сверху, а я не могу! … И когда я увидел её сегодня, в этой дурацкой шапке, раскрасневшуюся и весёлую – я понял, что дико скучал по ней. … Ты понимаешь?
– Она тебя дразнит игнором, а ты из-за этого хочешь её.
– Когда мы забавлялись с ней, все эти двузначные щекотливые ситуации, разговоры – я узнал её намного ближе, и когда мы были вместе с Вэл, мне казалось, что моя эйфория связана с тем, что мы приближаемся к нашей цели. Внутри себя я ведь жутко злился на неё за эти её чувства к париту! И вот теперь, когда цель достигнута, я вдруг осознаю, что мне действительно нравилось быть с ней. Мне нужна эта чудачка с разноцветными бубонами.
– Сдаётся мне, пока тебе светят только бубоны, – хмыкает Эммин. – Она фантастически сердита. Сейчас Валери нас ненавидит. Она упёрлась рогом, и будет стоять на своём тоже до посинения. Что бы ты сейчас ни делал, даже если применишь силу, ничего не выйдет. Это ещё тот характер, ты ведь знаешь. Значит, старик, дело настолько плохо, что выходит сейчас тебе начхать, что она была с Джейком? – хитро улыбаясь, Эммин получает в ответ разъяренный взгляд Гранта.
