Текст книги "Публичное разоблачение"

Автор книги: Лаура Ван Вормер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Глава 23

– Прежде чем приготовлю тебе поесть, Пит, – сказала я, потуже стягивая на талии пояс халата, – должна предупредить, что ты не сможешь провести у меня ночь. Я отвезу тебя домой. Даг сказал, сейчас ты в полной безопасности.

– Откуда он знает? – спросил Пит, следуя за мной на кухню.

– Попробуй убедить меня в обратном, – сказала я, обернувшись.

– Я много знаю, Салли, – прошептал он.

– Хорошо, хорошо, – проворчала я, указывая ему на стул за столом. Мне было не до подробностей.

– Салли!

– Послушай, Пит, – сказала я, подбоченившись, – многие люди полагают, что убийство совершил ты, а не Джордж Буш.

– Хорошо. – Смущенный моим резким тоном, он покорно сел за стол. – Я пойду домой. Они непременно меня схватят.

Я вернулась в гостиную, поменяла магнитофонную ленту проверила батарейки и снова вернулась на кухню.

– Хочу сказать тебе вот что, – начала я, заглядывая в холодильник. – Ты должен сообщить мне все, что знаешь. Никаких вокруг да около, никакой таинственности.

– Никакой таинственности, – повторил он, наблюдая, как я вынимаю из холодильника мясо на ребрышках.

– Хорошо, – сказала я и положила мясо в микроволновку размораживаться. – Ты когда-нибудь разговаривал с Тони Мейерзом?

– Нет.

– Почему Тони Мейерз оказался на мосту Кеглз-Понд?

– Не знаю.

– Тебе не кажется странным совпадение, когда на месте назначенной встречи я обнаружила труп?

– Да.

– И у тебя нет никаких объяснений?

– Нет.

Я потерла лоб, пытаясь быть терпеливой.

– Определенно у тебя есть какие-то соображения по этому поводу, Пит.

– Думаю, его послали масоны, – тихо сказал он, явно стараясь меня не обидеть. – Они все как-то узнали. – Его затрясло.

– Пит, почему именно масоны? – попыталась я его образумить. – Почему ты их боишься?

– Потому что они контролируют весь мир. – Я посмотрела ему в глаза. – Во внутренний круг входят многие группы влиятельных людей. Именно поэтому они такие преуспевающие. Внутренний круг способствует их карьерам в плане мирового господства.

– Назови кого-нибудь из них.

– Все наши президенты, средства массовой информации…

– Средства массовой информации?

Он кивнул.

– Женщины не могут быть масонами, поэтому во внутреннем круге нет ни одной женщины. Есть Совет по внешним связям.

– Джордж Буш входит в него?

– Связан с ним, – ответил Пит, прищурившись.

– А кто из средств массовой информации входит в этот совет?

– Барбара Уолтерс, Дайана Сойер, Генри Киссинджер, Дэн Рэзер, Петер Дженнингз, Том Брокоу. Но другой организацией, которую использует внутренний круг, является Трехсторонняя комиссия. И когда человек принадлежит к двум или более из этих групп, он связан с внутренним кругом. Джордж Буш принадлежит ко всем трем группам: масонам, совету и комиссии. Бил Клинтон тоже во всех трех группах.

– Но один республиканец, а второй…

– Это все обман – эти политические партии. Внутренний круг – мастак создавать конфликты, чтобы спрятать свое присутствие. Росс Перо тоже масон. Вообрази, вся власть – Буш, Клинтон, Перо – трое масонов-левшей.

Я пропустила слово «левша» мимо ушей, зажгла газ и поставила сковороду на плиту.

– Кто еще? – спросила я.

– Джералд Форд – масон и член совета. Ньют Джингрич. Рокфеллеры, старший и младший.

Я посолила и поперчила стейк. Затем достала из холодильника салат.

– Какая связь между планом захвата мирового господства и маленьким Каслфордом?

– Господство. Как масоны убили Джона Кеннеди за отступничество, за отрицание их господства, точно так же они убили здесь, в Каслфорде, твоего отца.

Я перевернула стейк и уменьшила огонь. Отрезав два кусочка хлеба, положила их в тостер и достала чесночный порошок.

– Думаешь, мой отец отрицал чье-то господство в нашем Каслфорде? – наконец спросила я.

Он энергично закивал.

– И думаю, они убили Тони Мейерза по той же причине.

– Пит, – сказала я, положив ему на плечо руку, – ты говоришь о моем отце, поэтому не пудри мне мозги. Если у тебя есть что сказать, выкладывай.

– Я просто слышал об этом, Салли.

– Где?

– Вокруг. – Пит явно чувствовал себя не в своей тарелке и стал озираться, словно готовясь к побегу.

Ломтики хлеба выскочили из тостера, я намазала их маслом и посыпала чесночным порошком. Выложила стейк на тарелку и поставила на стол вместе с салатом и перцем. Я дала Питу салфетку и вилку с ножом. Затем налила в стакан сельтерской.

– Лук будешь?

Он, с полным ртом, покачал головой.

– Очень вкусно, – сказал он, прожевав и вытирая рот салфеткой.

Я села за стол напротив и наблюдала, как он ест. То же самое делал и Скотти, сидя на полу. Скотти не попрошайничал, но смотрел так, что сердце разрывалось.

– Тебе действительно не известно, как Тони Мейерз узнал, что ты собираешься на Кеглз-Понд?

Пит перестал жевать, затем снова принялся за еду. И только после этого покачал головой.

Определенно лгал. Раньше Пит был убежден, что Тони Мейерз поджидал его у пруда, чтобы убить.

– Кого ты защищаешь, Пит? Я никому не скажу. Я знаю, ты недоговариваешь, потому что кого-то боишься. Я права?

Он снова перестал есть и начал сопеть, наблюдая за мной.

– Это официантка из кафе? Та, что сказала мне о встрече с тобой? Ты боишься, она попадет в беду? – Он покачал головой. – Тогда кто? – Пит сложил нож с вилкой на тарелку и сидел как на электрическом стуле, ожидая его включения. – Кто это, Пит? – настаивала я. – Ты же знаешь, что можешь мне доверять.

Из его левого глаза выкатилась слеза, и мне стало так жалко Пита. Для его бедного замутненного разума этот мир кажется таким опасным.

– Папа, – прошептал он. – Папа сказал этому человеку пойти туда.

– Но раньше ты говорил, что твой папа был на празднике по случаю военного дня.

Его лицо исказилось. Трудно вообразить, что творилось в его голове.

– Не папа, – наконец выдавил он из себя, сокрушенно повесив голову.

Бедный парень. Он был так смущен и так напуган. Я подошла и обняла его.

– Все будет хорошо, – сказала я, похлопав его по плечу. – Поговорим об этом в следующий раз.

– Копы думают, я сумасшедший, – сказал он, понемногу приходя в себя. – Я слышал, один из них назвал меня так, когда я был у Кармеллы.

Ха! Значит, он был там.

– Они хорошо к тебе относились?

– Копы называли меня дурачком, а Кармелла нет.

– Доедай свой обед, милый, – сказала я.

У Пита словно груз с плеч свалился, и он принялся за еду. После обеда, когда Пит принялся рассказывать мне о знаке «X», я решила, что на сегодня с меня хватит. Оделась, посадила Скотти в джип и отвезла Пита домой. Мы со Скотти проводили его до двери и несколько раз обошли дом, чтобы убедиться, что там никого нет.

Все было спокойно.

Вместо того чтобы пойти домой, как это делают все разумные люди, когда на дворе два часа ночи, я отправилась в редакцию. Мне хотелось посмотреть, смогу ли я найти там список членов масонской ложи Каслфорда двадцатиоднолетней давности.

Чем черт не шутит.

Глава 24

Телефон зазвонил в половине девятого, и я вспомнила, что так и не перезвонила Спенсеру и Дагу вчера вечером.

– Алло?

– Кто-то подложил взрывчатку в автомагазин Трановски, – заявил Джо Бикс. – Но это сделал непрофессионал – вместе с магазином он взорвал и часть парковочной стоянки.

– Что-нибудь нашли внутри магазина? Может, там что-то осталось?

– Если ты имеешь в виду тела, то нет. Начальник пожарной команды говорит, что, судя по всему, здание было пустым если не считать нескольких старых банок краски.

– Весьма странно. – Я соображала. – А мы можем быть уверены, что кто-то не вынашивает планы что-то построить в даунтауне? Этот кто-то наверняка решил расширить для себя пространство.

– Какого черта, Салли? Город и так отдал бы эту землю любому.

Это правда. Город владеет большими наделами земли в деловой части из-за целого ряда банкротств и неуплаты налогов.

– А как насчет страховки? На какую сумму застраховал себя Тергар?

– У него страховка только на случай увечья. Само строение не стоит и пяти баксов, а земля оценивается меньше десяти тысяч.

– Гм. – Я вылезла из постели и босиком прошла на кухню, чтобы выпустить Скотти через заднюю дверь.

– Тогда зачем кому-то понадобилось взрывать его?

– Этого, кажется, никто не знает.

– Что за взрывчатое вещество?

– Они не говорят.

– Естественно, не скажут. Спасибо, что поставил меня в известность.

– Хорошую статью вы вчера состряпали, – вырвалось у Джо.

– Спасибо. Я забежала в редакцию и застала их за работой.

Я приготовила кофе и позвонила Дагу. Его не было дома, и я оставила сообщение. Затем позвонила Спенсеру. Его тоже не было.

Посмотрела на часы и поняла, что мне надо спешить. Я обещала матери, что перед завтраком мы заскочим в церковь.

– Ты выглядишь… – Мать стала искать подходящее слово.

– Усталой? – подсказала я.

– Встревоженной, – решила она.

Мы сидели на задней террасе дома и собирались есть. Мы уже побывали в приходской церкви, где священник сказал мне, впрочем, как всегда: «Как чудесно видеть вас здесь этим утром».

– Да, – подтвердила мать, – встревоженной.

Я согласилась с ней, ведь она недалека от истины, и решительно набросилась на яичницу с беконом и картошкой и гренки, пока горячие.

Мать ела фруктовый салат, просматривала воскресные «Геральд американ» и «Нью-Йорк таймсе». Она читала раздел «Обзор за неделю», когда я наконец заговорила.

– Мама, кто расследовал причину смерти папы?

– Что значит расследовал?

– Я хочу знать, кто устанавливал причину его смерти. Полиция?

– Ну… – Она задумчиво посмотрела в сторону озера. – Дай подумать. Полиция, полагаю. Почему ты спрашиваешь?

– Интересно.

Моя мать – человек подозрительный.

– Это имеет какое-нибудь отношение к убийству Тони Мейерза?

– Нет, мама, конечно, нет. Я просто интересуюсь. Вчера вечером, во время пожара, расследованием занимался начальник пожарной команды. Меня интересует, кто ведет расследование, когда во время наводнения обрушивается дом.

– Склонна думать, что за это отвечает инженер управы. Позвони в городскую управу. Думаю, у них сохранились записи – Она опять взяла газету, но снова отложила. – Почему это вдруг так тебя заинтересовало по прошествии многих лет?

– Я вчера была на пожаре – помогала воздвигать стену из мешков с песком – и внезапно подумала о папе.

Мать налила себе кофе, отпила глоток и спросила:

– За этим кроется что-то еще?

Я приняла невинный вид.

– Ты странно вела себя во время проповеди. Делала вид, что вся внимание, а это, на мой взгляд, очень странно для тебя.

Я пожала плечами и прикинулась, что читаю газету, но чувствовала на себе взгляд матери. Проповедь была о моногамии.

– На этой неделе я познакомилась в Нью-Йорке с одним человеком.

– С мужчиной, – уточнила мать.

Я кивнула.

– И он действительно мне очень понравился. Достаточно, чтобы понять, что я не хочу… что не могу теперь быть с Дагом.

Мать ждала продолжения, но я ничего не добавила. Я вошла в дом, сходила в ванную и вернулась. Когда села на место, она спросила:

– Даг знает?

– Думаю, да.

– И что все это значит?

– Это значит, что вчера мы с ним виделись, потом он ушел на свидание с другой, но позже звонил и сказал, что хочет со мной встретиться. Сказал, что вел себя грубо. Но когда я позвонила ему сегодня утром, его либо не было дома, либо просто не брал трубку. Подозреваю последнее.

– Ваши отношения никогда не были простыми.

Я вздохнула и погладила Абигейл. Вместе со Скотта она прибежала на террасу в поисках еды.

– Значит, хочешь встречаться с этим человеком в Нью-Йорке?

– Да, очень.

– Но если он окажется пустым местом – что скорее всего так и будет… Ты же его совсем не знаешь…

– У меня нет никаких обязательств перед Дагом, – раздраженно прервала ее я.

– Значит, хочешь расстаться с Дагом? Отпустить его, Салли? Позволить ему уйти?

Я молча смотрела на нее.

– И ты не переменишь своего решения, если у тебя ничего не получится с этим парнем? Ты не захочешь снова вернуть Дага, когда окажешься в одиночестве? – Она пыталась убедить меня вернуться к Дагу. – Салли, – сказала она с особым напряжением в голосе, которое означало, что она изо всех сил" старается не читать мне нравоучений и все же чувствует себя обязанной внушить мне, как себя вести, – пожалуйста, пойми меня правильно…

Я ждала.

– Ты должна повзрослеть.

Она застигла меня врасплох.

– Ты больше не должна позволять себе играть с людьми, Салли. Тебе уже тридцать лет, а не двадцать или пятнадцать. Ты должна научиться держать язык за зубами и сдерживать себя до тех пор, пока окончательно не поймешь, как далеко можешь зайти, чтобы выполнить данное тобой слово.

– Но Даг… – начала я.

– Дагу тоже надо повзрослеть! – Сейчас она почти сорвалась на крик. – Вам обоим! Порой мне кажется, вы оба думаете, что вы еще в школе, вы просто не замечаете, что другие уже взрослые, они приняли решение и двинулись в путь! – Она улыбнулась, чтобы ослабить удар, который только что нанесла мне. – Вы с Дагом все еще в подвешенном состоянии, как это было с вами в школе, и никак не можете проснуться, потому что каждый из вас цепляется за другого, чтобы остаться в этом состоянии и продолжать думать, что впереди у вас есть время. Вы не состоялись.

То, что она говорила, причиняло мне боль, но было правдой. Это же относилось и к нашей с Дагом сексуальной жизня которая не изменилась со времен школы. И то, как я повела себя на этой неделе, не убеждало меня, что моя связь со Спенсером, если применимо это слово, основана на зрелом подходе.

Сама эта мысль меня пугала. Я не знаю, я просто не знаю, что со мной.

– Возможно, это из-за того, что ты снова стала жить в Каслфорде, – сказала мать. – Но так это или нет, Салли, в ваших отношениях с Дагом я не вижу никакого прогресса ни для тебя, ни для него. Что же касается того, нового друга… надеюсь, он единственный.

– Конечно, мама.

Она кивнула, словно говоря: «Хотя бы здесь у тебя хватило ума».

– Чем он занимается?

– Он ответственный редактор в издательстве «Беннет, Фицаллен и K°».

– Сколько лет?

– Тридцать пять.

– Разведен, как я понимаю.

– Нет. Он такой же, как я.

Вздохнув, мать покачала головой.

– Тридцать пять лет – и все еще не женат…

– Мама!

– Я просто хочу, чтобы ты была осторожной.

– О, значит, Даг, будучи женатым и разведенным к двадцати семи годам, служит исключительным примером?

– Дорогая, позволь мне кое-что тебе объяснить, – сказала она, дотрагиваясь до моей руки. – Я люблю тебя и твоего брата больше жизни. Думаю, ты и твой брат – два самых чудесных человека на свете. Я считаю, что ты добрая, щедрая, трудолюбивая и – Бог знает – умная, очень умная… И ты счастливая, Салли, потому что мужчины находят тебя привлекательной, несмотря… ну сама знаешь, какой ты можешь быть.

– И какой же я могу быть, мама?

– Трудной.

Я ждала пояснений, но она молчала.

– Трудной, – повторила я. – Как ты?

Она сняла свою руку с моей и откинулась на стуле.

– А ты сама как думаешь?

– Хорошо. – Я подумала. – Я сумасбродна…

– Дело не в этом, – сказала мать. – Ты бегаешь по кругу словно цыпленок с отрубленной головой.

– Премного благодарна, – не удержалась я от смеха.

– Мне не смешно. У тебя все хаотично, спонтанно.

– Хорошо, хорошо, хорошо, – затараторила я, сдаваясь. – Что еще? Для меня не существует авторитетов.

– Да. Никаких авторитетов, кроме твоего собственного.

– Как долго ты выжидала, чтобы свалить меня наповал? Догадываюсь, я должна научиться себя сдерживать.

– Но не слишком, – сказала мать, подбадривая меня.

– Я нетерпелива.

– Это не твоя вина, милая. Это генетическое, это у тебя от отца.

– Сожалею, что разочаровываю тебя, – сказала я, помолчав. – Но в данный момент я больше не могу думать о своих недостатках.

– Ты лояльна к своим недостаткам, – заметила мать. – И это твое чрезмерное чувство лояльности так долго удерживало тебя рядом с Дагом. Он встречался с другими женщинами, а ты по-прежнему смотрела на это сквозь пальцы.

– Уже нет, мама. – Я отвела взгляд.

Мать помолчала, а затем продолжила:

– Дорогая, послушай меня. Зная тебя так, как я… – Она вздохнула. – Хочу тебе сказать, как все может обернуться.

– Пожалуйста, – мрачно отозвалась я.

– Если в ближайшие несколько лет ты не определишься со своей будущей жизнью, то не будешь знать, что тебе делать, и в последующие десять лет. А если к тому времени захочешь иметь детей, будет уже поздно.

– О Господи, – вздохнула я, закрыв глаза.

– Я просто говорю тебе, что может случиться. Если не хочешь иметь детей, прекрасно – продолжай в том же духе.

– В каком?

– Продолжай вести себя как школьница, а не как тридцатилетняя женщина, которая должна определиться с карьерой.

– При чем здесь карьера? – Внезапно я почувствовала враждебность по отношению к матери.

– Потому что твоя карьера – часть проблемы. Ты должна перестать тратить время зря и сосредоточиться на том, чего действительно хочешь.

Я сидела совершенно ошеломленная и разбитая.

Мать смягчила тон:

– У тебя есть мозги и талант. Мы обе знаем, что работа в «Геральд американ» не цель твоей жизни. Но тебе почему-то захотелось осесть в Каслфорде и продолжать работать в этой газете. Совершенно ясно, что для тебя этого недостаточно. И сейчас, когда тебе выпал такой шанс…

Если я услышу эту фразу еще хоть раз, то закричу.

– И ты поехала в Нью-Йорк, чтобы осуществить мечту своей жизни. – Мать помолчала, затем продолжила: – И что же ты сделала? Проведя в Нью-Йорке всего два дня, ты сейчас сидишь передо мной и говоришь, что кого-то там встретила и потому хочешь порвать с Дагом.

– Но я уже порвала с Дагом!

– Салли, дело не в этом! Ты должна определиться! Ты должна принять решение относительно своей дальнейшей жизни! Ты не должна упускать такую возможность, как эта – статья для журнала «Экспектейшнз», одного из самых популярных в Америке, – и использовать ее как предлог, чтобы крутить роман с человеком, у которого достаточно своих проблем.

– Ведь ты его абсолютно не знаешь! – возмутилась я.

– Что представляла собой его последняя подружка? – спросила мать, повысив голос. – Вне всякого сомнения, смазливая девица без цели в жизни, как и вы оба!

– Мама! – Я была просто потрясена. Мать никогда не была такой. По крайней мере с той самой поры, когда мне было пятнадцать и я угнала среди ночи машину, чтобы отправиться на увеселительную прогулку.

Внезапно мать уронила лицо на руки.

– Ты так похожа на отца! – Она смотрела на меня, и в ее глазах стояли слезы. – Я так люблю тебя. И твоего отца любила так сильно, как уже никогда не полюблю ни одного мужчину. – По ее щекам текли слезы. – Но я не вынесу, Салли видя, как ты тратишь свою жизнь на пустые отношения и второстепенную работу только потому, что не можешь собраться с мыслями и решить, чего же ты хочешь.

– Хочешь сказать, что отец потратил свою жизнь зря?

– Салли, – сказала она, склонившись ко мне, – он был мужчиной. А с мужчинами все по-другому, ты же знаешь. У него была я. Ему бы никогда не справиться в одиночку, если бы я не помогала ему. Его предназначение было не домики проектировать. Он мог бы зарабатывать гораздо большие деньга в корпорации. Но у него были мы, его семья. И он стал таким, каким стал, и я ему это позволила. Я сказала ему, что для меня не имеет значения, сколько денег он зарабатывает. Но ни один мужчина не сделает этого для тебя.

– Догадываюсь, что ты прочитала такую же лекцию и Робу, – сказала я. – Что-то я не вижу, чтобы он обивал порог твоего дома.

– Трудности Роба совсем в другом, – сказала мать, утирая слезы.

– Так в чем же его проблема?

– Он боится потерять.

Я уставилась на нее.

– Это так. Ты готова делать что угодно, чтобы избежать ответственности за свою жизнь, Салли, а он будет делать что угодно, лишь бы избежать привязанности, раз впоследствии может лишиться этого человека. – Она тяжело вздохнула. – Ты ищешь не задерживаясь, а твой брат избегает. – Она снова вздохнула и потерла шею. – А я хочу видеть вас обоих счастливыми, вот и все.

Я сосчитала до десяти.

– Так что, по-твоему, будет лучше для меня? Переехать в Нью-Йорк? Или что-то другое?

– Я знаю, что ты не можешь писать только ради денег, Салли. Это сведет тебя с ума.

– Не вижу ничего плохого в том, что я работаю в «Геральд американ».

– На Ала-младшего?

– Именно так, – ответила я, вставая, чтобы собрать тарелки. – Хорошо, больше не буду, мама. Обещаю. – Я отнесла тарелки на кухню. Когда вернулась, то увидела, что ее взгляд опять устремлен к пруду.

– На самом деле мне не хотелось говорить то, что я сказала о тебе и Робе. Ты меня разозлила.

– Почему?

– Потому что я не хочу, чтобы ты упустила эту возможность. – Она посмотрела на меня. – И меня возмущает, что ты пытаешься переложить на меня ответственность за свою вину.

– Какую вину?

– Ты переспала с мужчиной, которого, по всей вероятности, мало знаешь. Это самоуничижение, Салли, и я не могу делать вид, что не убита этим. – Она отставила свою чашечку с кофе. – Хотя, вероятно, это твоя единственная возможность порвать с Дагом.

Будь я проклята, если покажу ей, что поддерживаю или возражаю против того, что она сказала, но, кажется, мать того и хотела.

– О, Салли, – сказала она, – не будь такой.

– Черт возьми, мама! – Я вскочила с места. – Как, по-твоему, я должна реагировать, когда ты говоришь мне такие вещи?

– Не повышай на меня голос.

Как бы сильно я ни ненавидела ее в этот момент, она моя мать, и я ее люблю и уважаю.

– Тебе не приходило в голову, – продолжила она тихим голосом, – что ты сошлась с кем-то в Нью-Йорке только потому, что изголодалась здесь» в Каслфорде? По той жизни, которая предначертана тебе судьбой?

– И какого сорта эта жизнь?

– Гораздо лучше, чем в Каслфорде, Салли.

Вздохнув, я покачала головой.

– Ты, казалось мне, была счастлива, что я вернулась мой и осталась.

– Речь не о том, чтобы жить здесь. То же самое с Дагом. – Отодвинув стул, она встала. – Не позволяй эмоциям захлестывать тебя, Салли. Пора съехать с наезженной колец чтобы не остаться у обочины дороги.

У меня челюсть отпала, я была готова заорать. «Это я-то на обочине дороги?»

– И ради Бога, – сказала она, взяв со стола кофейник и свою чашечку, – береги свое здоровье.

Бадди Д'Амико стоял на краю футбольного поля в Чешире. Он кричал и прыгал. На нем шорты и рубашка-поло с логотипом Каслфордского гольф-клуба. Когда по свистку судьи был объявлен перерыв в игре, он перестал бесноваться и краем глаза заметил меня. Отворачиваясь, простонал;

– Это несправедливо! Только не здесь!

– Привет, Бадди, – сказала я, подходя. – Твоя команда прекрасно смотрится.

– Да, ты права. – Он не смог сдержать улыбку. – Неплохо поработали.

– Послушай, я привезла с собой Девона. Он хочет сделать несколько фотографий для нашей газеты.

Услышав мои слова, парочка родителей тут же присоединилась к нам.

– Стив, Энджи, – нашелся Бадди, – это Салли Харрингтон из «Геральд американ»! Стив Бернстайн и Энджи Манардо.

Мы обменялись приветствиями, и я спросила, кто их девочки, их имена. Тотчас все записала. Взяв две бутылки воды, для себя и Бадди, стала наблюдать за игрой, крича и свистя, (Я люблю спорт.) Только после того как игра закончилась (команда Бадди победила) и он поговорил с девчонками, прежде чем отпустить их, я подошла к нему.

– Есть новости об убийстве?

– Нет. Подержи – хоть какая-то от тебя польза, – сказал он, сунув мне в руку сумку.

– Мне кажется, Пит Сабатино знает, почему Тони Мейерз пошел на Кеглз-Понд, – сказала я.

– Скажи мне то, чего я еще не знаю, – сказал со вздохом Бадди, забирая у меня сумку и направляясь к парковке. – К сожалению, он только бормочет какой-то бред.

– Кто-нибудь знает, какое взрывчатое вещество использовано при взрыве магазина?

– Ничего подобного не слышал.

– Бадди, могу я попросить тебя об одолжении?

– Смотря каком. – Он сел в машину и вставил ключ в зажигание.

– Это касается несчастного случая с моим отцом. Не мог бы ты помочь мне найти его дело?

– Зачем тебе?

– Любопытно. Хотелось бы просмотреть его.

– Ладно. – Он похлопал меня по руке.