сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
— Я предпочел бы не представлять снова, как все это разыгрывалось, и предпочитаю не знать, чем бы все это сейчас закончилось. В конце концов, я разберусь с этим — так или иначе.
Джек делает долгий глубокий вдох, после чего скрещивает руки на груди.
— Справедливо, — кажется, он признал свое поражение. — Хорошо, тебе не нужно читать книгу. Но ты не сможешь удержать весь этот чертов город от того, чтобы прочесть ее. И тебе известно — как только они поймут, откуда дует ветер, то захотят приложить к этому руку и слетятся быстрее, чем мухи на дерьмо.
На этот раз мои локти оказываются на столе. Подперев подбородок ладонями, я сижу и проигрываю все это в голове. В итоге, я откидываюсь на спинку стула и пожимаю плечами.
— Пусть читают.
Я пытаюсь вложить в эти слова все безразличие, на которое способен, но даже простая мысль о том, что весь чертов город узнает эту историю, пугает меня.
— Значит, ты согласен с ними, с их мнением о том, как ваша история развивалась… и как она закончилась?
Огонь разгорается в моей груди. Он охватывает легкие, добирается до горла и не дает дышать.
— Насколько я могу судить, история Рэма и Эшли закончилась в тот момент, когда она ушла, — говорю я.
После этого встаю, хватаю куртку и иду к двери, пока весь этот огонь не достиг моих глаз и не пролился слезами. Но перед тем, как толкнуть дверь рукой, я слышу громкий и четкий голос Джека за моей спиной — жаль, что не успел выйти.
— И насколько причина в ней?
Я останавливаюсь.
— Это взяло и закончилось в один момент, поскольку причина в ней? — повторяет он снова, на этот раз немного спокойнее.
Я делаю вид, что игнорирую его последние слова, и выбегаю из бара. Джек знает, что этим на меня лучше не давить. Это единственная вещь, способная меня сломать.
Глава 22
Прошлое — полтора года назад
Эшли
— Ты слышишь это?
— Слышу что? — спрашиваю я.
— Цикады. Они плачут, — шепчет Рэм.
Я слушаю. И словно впервые — хотя знаю, что это не так — я слушаю их. Я слышу громкие вибрации крыльев, звучащие как шум поездов, мчащихся по рельсам. Звук непрерывный — сплошной поток ритмичных ударов и эхо от них. И когда ты фокусируешься на нем, он становится почти оглушающим.
— Почему они плачут? — шепчу я ему на ухо.
Он сидит, привалившись спиной к перилам крыльца, а я, как обычно, прижимаюсь к нему в небольшом пространстве между его руками и ногами — мое маленькое владение.
— Потому что они знают… — он останавливается на мгновение. Его слова затихают и рассыпаются, как нежная поэма или грустная песня. Но я молчу, и плач цикад медленно окутывает нас. И я жду. Я слышала эту печальную песню прежде.
— Потому что они познали бессмертие… но не вечную молодость, — продолжает он.
Я смотрю на него снизу вверх, и его светлые глаза встречаются с моими. Он заправляет прядь волос мне за ухо — я люблю, когда он так делает.
— Они плачут, потому что у нас есть то, чего хотят они: быть смертными, — рассказывает он. — Знаешь, был такой греческий бог Тифон, и он полюбил богиню Аврору. Однажды Аврора попросила Зевса сделать Тифона бессмертным, как и она, чтобы они могли вечно жить вместе. Но она забыла одну вещь, — он прижимается губами к моей щеке. — Она забыла попросить о вечной молодости для Тифона, — шепчет он тихо возле моего уха. — И вот Тифон состарился и жил, навечно скованный цепями старости. В конце концов, он превратился в цикаду и провел остаток вечности, ненавидя свое бессмертие.
Я позволяю пройти нескольким минутам, чувствуя, как тепло солнечного дня уходит, легко касаясь наших лиц.
— Где ты услышал это? — в конце концов спрашиваю я..
— Что?
— Легенду, — говорю я охрипшим от волнения голосом.
— О, — он, кажется, задумался. — Я не знаю. Эта история, наверное, так же стара, как и этот город. Не могу сказать, потому что не знаю. Но все вокруг знают эту легенду.
— Ох, — выдыхаю я, чувствуя, как мои плечи снова расслабляются.
— Это просто легенда. Я в это не верю. Не волнуйся — я не сумасшедший.
— Я знаю, — говорю я, снова улыбаясь. — Мне понравилась эта история.
Я делаю вдох и, протянув руку, запускаю пальцы в его темные волосы. Я не говорю ему, что слышала это раньше. Просто закрываю глаза и, позволив голове откинуться к его сильной груди, слушаю грустный плач цикад.
— Думаю, я приняла бы бессмертие, даже если бы это означало не сохранить вечную молодость, — говорю я, помолчав. — Думаю, я была бы счастлива, зная, что могу навсегда остаться с тем, кого люблю.
— Звучит неплохо, — говорит он, обнимая меня под грудью и прижимаясь губами к моей макушке. — Но дело в том, что наши легкие дышат, сердца радуются, наш разум отсчитывает время… Видишь, мы не вечны, поэтому дорога каждая минута. Каждый миг имеет значение.
Я мысленно повторяю его слова. Я хочу поверить им. Этим вечером они звучат так прекрасно. Но мне также хорошо известно, что если завтра я его потеряю, то буду по-прежнему хотеть вечности вместе с ним. Я так сильно его люблю. Я словно чувствую его в каждой косточке. Он будто стал частью меня, элементом моей ДНК. Я люблю его. Мне нравится, что он не боится ходить с моим именем, написанным на его сердце для всеобщего обозрения. Мне нравится, что он заставляет меня смеяться, то, как он произносит что-то, пародируя меня, так чертовски похоже. Я люблю, что он может быть уверенным и застенчивым, и неуклюжим — и, зачастую, все это одновременно. И я люблю то, что он любит свою семью и друзей. Знаю, что он все для них сделает, и это заставляет меня верить, что и для меня тоже. И я знаю, что это звучит глуповато, но с ним я всегда чувствую себя… желанной. Независимо от того, надеты ли на мне грязные ковбойские сапоги или туфли на каблуке, он ведет себя так, как будто не может мной насытиться. И какая девушка не захочет этого? Он, на самом деле, удивительный человек. Я думала, что встретилась с Навсегда в прошлом, но, оказывается, Навсегда ждал меня все это время в маленьком городке под названием Ава.
Глава 23
Настоящее
Рэм
Я сижу за кухонным столом. Сейчас вечер субботы, и я не выходил отсюда весь день. В моих руках ее книга. Я продолжил с того места, на котором остановился перед разговором с Джеком. Думаю, я всегда знал, что прочту эту книгу так быстро, насколько способен. Кажется, я просто хотел, чтобы Джек мне сказал не делать этого. Мне хотелось, чтобы он сказал, что это нормально — не желать знать, чем заканчивается моя история. Но, естественно, Джек этого не сделал. И в глубине души я понимал, что он этого не сделает. И вот я здесь, смотрю, как на страницах книги разворачивается полотно моей жизни, переданное через двух персонажей, с которыми пару дней назад я начал знакомство. Некоторые главы читать тяжело. Я стараюсь пробежать слова в них так быстро, как могу. Зато другие главы я перечитывал по несколько раз. Например, тот отрывок, где они впервые пошли за грибами, или о том моменте, когда они впервые поцеловались, там, у черной реки. А ту часть, где он пригласил ее на танец, перечитывал, наверное, раза четыре. А затем, слишком уж быстро, на мой взгляд, я добираюсь до последней страницы и переворачиваю ее. И глаза сразу же перемещается к нескольким предложениям, следующим за финалом книги:
Я знаю, что это не должно быть безболезненным. Я знаю, что оно должно стоить этого — стоить всех этих белых шрамов, вырезанных на сердцах друг друга, стоить этой истории, которую мы с такой болью, но, к счастью, все же выгравировали собственными руками на хрупкой поверхности наших душ.
Но стоит ли?
Стоит ли, зная, что сейчас ты и я будем отмечены в вечности? Стоит ли, зная, что когда-нибудь ангелы увидят наши души, прочтут и узнают? Они будут знать, что однажды у нас была одна жизнь на двоих — та, что на земле. И хотя наши пути разошлись, наши сердца и наши души шли бок о бок.
Да, я знаю — это не должно быть безболезненным. Считается, что любовь не может быть без боли. И предполагается, что она того стоит. Но все, что занимает мои мысли до сих пор, это: стоило ли? Стоило ли всей этой боли? Сто́ит ли все это… для тебя?
Я переворачиваю страницу.
Конец.
Я читаю последнее слово и медленно закрываю книгу. А потом очень долго смотрю на белую стену перед собой. Кажется, я ожидаю, что вот-вот что-то произойдет. Я почти жду, что стена сдвинется и появится она, словно все это время наблюдала за тем, как я перечитывал страницы нашей жизни. Или, возможно, ожидаю, что реальность вторгнется в меня, я проснусь и пойму: все, что я когда-то знал, — это просто сон или какая-то хорошо написанная повесть. Но ничего из этого не происходит.
Ни-че-го.
Поэтому я просто сижу здесь и пялюсь на стену, пока каждая моя вена, каждая моя косточка, каждый миллисетр моего сознания наполняется словами: сто́ит ли все это… для тебя?
Глава 24
Настоящее
Рэм
— Ладно, что случилось? Чего ты хочешь? Мне пришлось ради этого одеваться. Я не смог найти чистые боксеры, так что вынужден был выйти без трусов под этими старыми трениками, поэтому…
Я тут же останавливаю его.
— Господи, я не так уж и благодарен тебе за красочное описание, чувак.
Он садится на стул напротив меня. В зале тихо. Обычное дело для воскресного вечера. Из музыкального автомата раздается какая-то старая песня, и, кроме нее, никто и ничто не нарушает тишины.
— Я прочитал.
Это все, что я говорю. А потом сижу и смотрю, как его лицо, до этого утомленное и апатичное до чертиков, вдруг загорается, словно лампочки на рождественской елке.
— Ну, и что она говорит?
— Ну, ребята, вы не вляпались ни в какие неприятности? — Кристен ставит бутылку перед Джеком.
Джек упирается локтями в стол и улыбается ей.
— А я когда-нибудь вляпывался в неприятности? — спрашивает он.
— А кто на прошлой неделе устроил экстремальные гонки с тем парнем, Фишером из Типтона? — говорит она, упирая руки в бедра.
Джек смотрит на нее с изумленным выражением лица.
— Клянусь, девочка, ты знаешь меня, как прочитанную тысячу раз книгу. Почему мы до сих пор не женаты?
Кристен закатывает глаза и переключается на меня. Вглядывается в меня несколько секунд, а потом склоняет голову набок.
— Ты говоришь об Эшли, не так ли?
Я прищуриваю на нее глаза.
— Что?
Она поворачивается к Джеку.
— Всякий раз, когда у него такое лицо, я слышу ее имя, — говорит она и вновь переключает внимание на меня. — Это действительно не секрет, сладкий.
— Хорошо, ты нас раскусила, — говорит Джек, вскидывая вверх руки.
— Проклятье, Джек, — говорю я, опуская глаза и качая головой.
— Не волнуйся, малыш, — говорит Кристен, опуская руку мне на плечо. — Я уже знала это.
Она оставляет нас, и я бросаю хмурый взгляд на Джека.
— Меня она никогда не называет сладким… или малышом, — говорит Джек, провожая ее взглядом.
Я игнорирую его, потому что он явно игнорирует меня. И, черт возьми, я не говорю об Эшли, во всяком случае, не столько, чтобы иметь при этом особенное «лицо».
— Эй, Крис, у тебя здесь осталось что-нибудь из еды? — обращается Джек к Кристен.
— Кухня закрыта, — кричит она через плечо.
— Что-нибудь, — просит он.
В ответ ему тишина, и его взгляд, в конце концов, возвращается ко мне.
— Итак, ты прочитал ее?
— Да, — говорю я, кивая. — Она, или Джен, заканчивает…
— Джен?
— Да, главная героиня, — поясняю я. — Ее зовут Джен. Но, в любом случае, она заканчивает…
Возвращается Кристен и бросает на стол пачку чипсов. Джек смотрит на Кристен взглядом, полным обожания, но я не могу утверждать, сарказм ли это или реальное положение вещей.
— Я люблю, когда ты готовишь для меня, детка, — говорит он.
Кристен отмахивается и закатывает глаза.
—Да-да. Не ешь слишком быстро. Это все, что ты получишь.
Джек разрывает пакет и, запрокинув голову, высыпает себе в рот половину содержимого упаковки. Между тем, Кристен поворачивается ко мне.
— Знаешь, ты подлетел слишком близко к солнцу.
Я смеюсь. Может, звучит и нервно, но, все равно, это смех.
— Что это должно означать?
— Это значит, что ты играешь с огнем. Ты обожжешься.
— Проклятье, девочка, — смеюсь я, — прекрати говорить загадками.
Она улыбается и пожимает плечами.
— Слушай, мне неизвестно, что между вами двумя произошло. Все, что я знаю, — она ушла. И не пойми меня неправильно. Я любила Эшли и не понимаю, почему вы двое не вместе. Я всегда думала, что вы поженитесь и заведете детей. И даже выбрала платье для свадебной церемонии, — она делает паузу, а потом продолжает. — Но она причиняет тебе боль, Рэм. Она огонь. Ты должен просто смириться с этим.
— Кристен, — говорю я, — Эшли не огонь… по крайней мере, не в этом смысле.
Джек бросает на меня быстрый взгляд с самодовольной улыбкой, и, вздохнув, мы оба ухмыляемся.
— Рэм, другого пути нет. Огонь есть огонь, — говорит она с легкой улыбкой.
Невольно моя ухмылка сменяется тяжелым вздохом. Иногда я жалею, что они все знают. Все они предполагают, что здесь нет моей вины, но я — нет. Я был бы счастлив все им объяснить, но даже Эшли не хочет, чтобы я узнал ее тайну, так что у меня просто нет права говорить кому-то об этом.
— Спасибо за разговор, Крис, — говорю я.
— Угу, — бурчит она, хватая пачку соли с верхней полки бара. Я смотрю, как она отходит и начинает заполнять маленькую солонку на столе через два от того, за которым сидим мы с Джеком. — Все, что я тебе скажу: когда тебе звонит прошлое, не отвечай, — говорит она. — Оно не скажет ничего нового.
Я снова смеюсь, но мой смех неискренний. Знаю одно: она не общалась с моим прошлым. Я киваю в ее сторону козырьком кепки и возвращаю внимание Джеку, который уже прикончил пачку чипсов.
— У нее там цитатник или что-то в этом роде? — спрашиваю я.
— Возможно, — возможно он, нисколько не удивляясь вопросу. — Ладно, так каков вердикт?
— Книга не закончена.
— Что?
Я качаю головой.
— Она не закончена.
— Как она может быть не закончена? Разве не все книги заканчиваются?
Я чувствую, что непроизвольно пожимаю плечами.
— Эта — нет. Я имею в виду, что они не воссоединились, либо не воссоединятся никогда.
— Хммм, — он покусывает нижнюю губу.
— Но она надписала ее, — говорю я.
Он смотрит на меня, словно не понимает.
— Ну?
— Она надписала так: это сто́ит?
— Это сто́ит? — повторяет он.
Я киваю.
Он приподнимает плечи и дарит мне удивленный взгляд.
— Это сто́ит — чего?
— Ну, когда я сначала увидел это, то не понял, о чем она говорит. Но потом я добрался до последней страницы, где прямо перед финалом книги Джен — девушка — спрашивает парня, сто́ит ли оно того — стоит ли оно того, чтобы быть с ней. И, насколько я могу судить, это единственный подобный вопрос в книге.
Глаза Джека округляются, и могу сказать, что он схватывает буквально на лету.
— Вау, — говорит он, кивая головой. — Ты должен на него ответить?
Я качаю головой и вздыхаю.
— Я не знаю.
— Подожди, почему она спрашивает об этом у тебя? Я имею в виду, ты явно любил ее. Ну, а если ты любил ее, то это, как минимум, того стоило, да? Так почему она об этом спрашивает?
Я ничего не говорю.
— Ты ведь любил ее, — он склоняет голову набок. — Ты любил ее? Да, Рэм?
Я киваю.
— Да. Да, конечно.
— Тогда как она могла не знать этого? Вы двое были, как вечно возбужденные Джонни и Джун, ну, или что-то в этом роде. (Примеч. Джонни Кэш и Джун Картер — знаменитые исполнители музыки в стиле кантри, признаны эталоном романтической любви и величайшей парой ХХ века). В городе не было ни одного человека, который бы не знал, что ты любишь…— он остановился. — Нет, погоди минутку. Позволь мне начать сначала, — он поднял вверх палец. — Нет ни одного человека в городе, который не знал бы, что ты все еще любишь Эшли Уэскотт.
Я ничего не говорю. Просто кусаю внутреннюю сторону щек.
— Кроме нее, — добавляет он. — Знают все, кроме нее.
Между нами на мгновение воцаряется звенящая тишина.
— Это так, правда? — он качает головой. — Почему так получилось, Рэм? — его взгляд внезапно становится обвиняющим.
Я коротко вздыхаю и оглядываю бар. Кристен в дальнем углу все еще заполняет маленькие солонки. Она вне зоны слышимости, а больше в баре нет никого. Прикрыв ладонью рот, сижу так около секунды, после чего опускаю руку на стол. Все это время Джек в упор смотрит на меня, словно готовится к тому, что я могу сказать. И правильно делает.
— Что ты сделал, Рэм?
Я качаю головой и смотрю на небольшую вмятинку на поверхности стола.
— Я ничего не сделал.
Джек вздыхает.
— Это из-за того, что я сказал ей прямо перед тем, как она ушла, — признаюсь я.
— Подожди минутку. Так ты знаешь, почему она ушла?
Я ничего не говорю. Думаю, это лучший ответ на его вопрос.
— Все это время… — продолжает он, — все это чертово время, пока мы все сидим здесь и гадаем, почему эта девушка вернула ключ, закрыла банковский счет и уехала из города, ты знаешь причину? — он делает паузу, чтобы перевести дух. — Рэм, что ты ей сказал?
Я смотрю в потолок и, на миг зажмурив глаза, выдаю:
— Я сказал, что никогда не любил ее.
— Что? — практически кричит он.
