сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)
— Мама, — зову я. — Мы здесь.
— Эшли, — моя сестра вбегает в холл и обхватывает меня руками, а потом, без особых колебаний и предупреждений, она обхватывает руками Рэма. — У тебя хорошая аура, — говорит она, отстраняясь от Рэма. — Я это чувствую.
Рэм просто улыбается и кивает. Думаю, он просто не знает, что сказать… или сделать.
— Это хорошо, — говорит моя сестра.
— Лана, — говорю я, улыбаясь. — Это Рэм.
— Рэмм?.. — мурлычет она, растягивая последний звук его имени. — Это сокращенно от какого имени?
— Рэмингтон, — отвечает Рэм.
— Хорошо, — говорит она. — В таком случае, могу я звать тебя Рэмингтоном?
Рэм смотрит на меня, а потом улыбается Лане.
— Конечно, если хочешь.
Лана склоняет голову.
— Думаю, хотела бы.
И с этими словами она протанцевала прочь — буквально влетая в следующую комнату — в то время как Рэм наклоняется и шепчет мне на ухо:
— Она сказала, что я хорошо пахну?
— Да, — говорю я, улыбаясь, — что-то вроде того.
— Дорогая, ужин почти готов, — мама неожиданно появляется в коридоре и целует меня в щеку, прежде чем повернуться к Рэму. — А вы, должно быть, тот молодой человек, о котором мы столько слышали.
Рэм смотрит на меня с довольной ухмылкой, после чего переводит взгляд на маму.
— Здравствуйте, миссис Уэскотт, — и протягивает ей руку. Мама пожимает ее.
Мой отец говорит, что о человеке можно многое узнать по его рукопожатию. Поэтому знакомство с новыми людьми в нашем доме начинается с рукопожатия.
— Мама, это Рэм, — говорю я.
— Ну что же, приятно познакомиться с тобой, Рэм.
Рэм просто кивает и улыбается. Он выглядит застенчивым, но, в то же время, некоторым образом, уверенным в себе. Думаю, как раз это мне так сильно нравится в нем. Он всегда такой — словно два в одном. Например, он не может быть только милым. Он должен быть милым и сексуальным. Или если он говорит мне, что я красивая, то обязательно шепотом или хриплым голосом, с голодным блеском в глазах. Или даже когда он расстроен, его лицо будто говорит: я не откажусь от тебя.
— Почему бы вам не пройти в столовую, — мамин голос звенит в ушах, разбивая мои мысли.
Я улыбаюсь Рэму.
— Ты им понравился, — шепчу я ему на ухо и замечаю, что его плечи как будто немного расслабились. Потом беру его за руку и веду в соседнюю комнату. Там мой папа как раз ставит миску вареной моркови на стол.
— Папа, — говорю я, — это Рэм.
— Привет, — здоровается папа, потерев друг о друга ладони, прежде чем протянуть руку Рэму. Рэм берет ее и пожимает.
— Приятно познакомиться с тобой, сынок, — говорит отец.
Рэм вежливо улыбается. И еще я не пропускаю тот еле заметный папин кивок в мою сторону. Он делает так всю мою жизнь. Каждый человек, которому он пожимает руку, либо удостаивается его кивка, либо нет. Это его способ дать мне понять, кто «годится», а кто «не годится». Кивок означает, что этому человеку можно доверять. Отсутствие кивка: я не хочу, чтобы ты находилась с ним в одной комнате. Я знаю эту процедуру и вздыхаю с облегчением, когда получаю кивок, даже если для меня это просто формальность. Я уже доверяю Рэмингтону Джуду и не думаю, что есть нечто в этом мире, способное убедить меня в обратном.
Вскоре после этого мы все садимся за стол. Я занимаю свое место, Рэм рядом со мной. Моя сестра напротив нас, а родители рассаживаются по обоим концам стола. Пока мы едим, мои родители расспрашивают Рэма обо всем: о том, где он живет, какие телепрограммы смотрит. Мой папа почерпнул это из ТВ-шоу. Если вы смотрите спорт или исторический канал, значит, в его классификации вы в разряде «годится». Если вы говорите, что смотрите что-то другое, то автоматически попадаете в его список тех людей, в которых он не уверен. Рэм сказал, что смотрит много спортивных передач, так что, полагаю, тест пройден.
— Рэмингтон? — произносит моя сестра в одну из пауз в разговоре. Она говорит в своей обычной мягкой и задумчивой манере. Рэм, жуя, поднимает глаза от своей тарелки. — На какую сторону фасад твоего дома?
— Прости?
— Ты живешь в доме? — спрашивает она.
— Ой, да, — запнулся Рэм.
— На какую сторону выходит фасад?
Мама закатывает глаза и улыбается. Папа ведет себя так, словно не слышит вопроса. Думаю, он считает, что если «не слышал» вопроса, то он и не был произнесен. Ни один из моих родителей до сих пор полностью не согласен с ее образом жизни.
— Ох, ммм, на восток, я уверен, — говорит Рэм.
— Хорошо, — Лана кивает и возвращается к поеданию сырой моркови.
— Хорошо, — просто повторяет Рэм с улыбкой.
***
Ужин проходит без потерь. Потом Лана отправляется в свою комнату. Мама с папой уходят в гостиную. А я веду Рэма на заднее крыльцо.
— Ты сделал это, — говорю я.
— Я сделал это, — повторяет он.
Я сажусь на скамейку с мягкой обивкой, и он присоединяется ко мне.
— Думаешь, я им понравился?
Я нахожу его взгляд. Сейчас вокруг нас темнеет, но я все еще могу разглядеть прекрасное море его глаз.
— Я думаю, они полюбили тебя, — говорю я.
— У тебя клевая сестра.
Я киваю.
— Она очень похожа на нашу бабушку — ту, что рассказывала нам про бамбуковые стебли.
— Да, — говорит он, будто вспоминая. — Я прямо вижу это. И уверен, что у твоей сестры тоже есть один из этих любовных бамбуковых стеблей.
Я смеюсь.
— У нее есть. Но у нее не любовный стебель. У нее стебель с десятью отростками, что означает завершенность.
— Ааа, — протягивает он, немного отклоняя назад голову. — Звучит неплохо. Но, должно быть, это чертовски большой стебель.
— Это так, — соглашаюсь я. — Он занимает, вроде как, весь ее стол в комнате наверху.
Он негромко усмехается.
— Иди сюда, — говорит он затем, притягивая меня ближе. Я опускаю голову ему на грудь. Он теплый и пахнет одеколоном. Я люблю его запах. — Итак, здесь ты выросла? — спрашивает он.
— Да. Недалеко отсюда есть парк, в котором я проводила большую часть времени каждое лето. На самом деле, именно там я получила свой первый перелом, когда сломала руку, упав с турника.
— Первый?
Я киваю.
— Да, я сломала ее снова в средней школе, играя в софтбол. И не спрашивай меня, как. В одну секунду я поскользнулась, а затем почувствовала эту острую боль, и неожиданно это стало вторым переломом руки, — я поднимаю вверх два пальца.
— Вау, — восклицает он, — ты крутая.
Я просто смеюсь ему в грудь.
— Которая? — спрашивает он.
— Правая.
Я поднимаю свою правую руку, и он прокладывает дорожку из нежных поцелуев от локтя до запястья. Ощущение его губ на моей коже вызывает прилив тепла к лицу. Пытаясь скрыть это, я сильнее утыкаюсь ему в грудь.
— А дальше по дороге — примерно в миле отсюда — моя старшая школа, — говорю я после его последнего поцелуя на моей руке.
— Как думаешь, ты обратила бы на меня внимание в старшей школе? — спрашивает он.
Я смотрю в его глаза.
— Не представляю, как смогла бы не сделать этого.
— Даже если бы я был второкурсником, а ты…
— Я все равно заметила бы тебя.
— Мы могли бы влюбиться в старших классах.
— Могли бы, — говорю я, мягко усмехаясь. — На самом деле, у меня не было школьной любви.
— Серьезно?
— Неа, — подтверждаю я.
— Это сюрприз для меня.
— Ну, ты не был знаком с парнями из моей школы.
— Бедняжка, — говорит он, осторожно проводя ладонью по всей длине моей руки.
Контраст от прикосновения его шершавой ладони к моей коже каким-то образом действует на меня успокаивающе.
— Ну, у меня тоже не было школьной любви, — говорит он, прижимая меня крепче. — В моей жизни было слишком много придурков, настраивавших меня против этого.
— Нееет, — говорю я ехидно.
— Понимаю, в это трудно поверить, — говорит он.
Я чувствую смех, зарождающийся в его груди, еще до того, как он срывается с губ. Затем он затихает, и я просто пытаюсь впитать в себя все детали этой ночи, в том числе и то, как мой отец смеялся над его шутками и как мама улыбалась ему. Они увидели в нем то же, что и я. И то, что я вижу, — это только начало того, что я чувствую к этому молодому человеку.
— Эшли?
— Ммм? — я поднимаю на него взгляд, не желая отрывать голову от его груди.
— Теперь это один из моих самых любимых моментов в жизни.
Я широко улыбаюсь.
— Рэм?
— Да?
— Я счастлива, что ты здесь.
Я слышу его дыхание — вдох-выдох — и чувствую, как при этом поднимается и опадает его грудь.
— Я тоже, — говорит он. — Я тоже.
И на этом я зарываюсь глубже в его мускулы и чувствую, как он крепче сжимает меня в объятиях. В этот момент я не вспоминаю о боли, она ощущается сейчас очень далекой. Теперь все просто представляется таким счастливым, полным жизни, любви и возможностей. Я изо всех сил хочу удержать эти ощущения. Не хочу и думать, что могу это потерять. Не хочу представлять, что могу потерять Рэмингтона Джуда. Я влюбляюсь в него. Знаю, что это так. Я пропадаю из-за Рэмингтона Джуда.
Глава 20
Прошлое
Эшли
— Рэмингтон, — напеваю я его имя, потому что думаю, ему нравится, когда я так делаю.
— Что, детка?
Я подхожу к нему сзади и обнимаю за шею.
— Не ходи сегодня на работу, — шепчу я ему на ухо. — Останься дома и поиграй со мной.
Я целую его в гладко выбритую щеку и крепче обнимаю за плечи. Он раскачивается в своем кресле, и я сажусь к нему на колени.
— Мы можем погулять вдоль реки или съездить на ферму твоего дедушки… или развести костер и пригласить весь город, — от последнего он поеживается, и я смеюсь. — Или …— говорю я, — мы можем просто свернуться калачиком на диване и весь день смотреть старые фильмы.
— Я думаю, — говорит он, поднимаясь вместе со мной. Я игриво визжу и закидываю руки ему на шею, а он подхватывает меня одной рукой под колени, а другой под спину и несет в сторону гостиной. Укладывает меня на диван и целует в лоб. — Я думаю, что последнее мне нравится больше, — говорит он, осторожно опускаясь на меня. Его рот сближается с моим. Я чувствую его теплое дыхание и нежное прикосновение губ. — Я люблю тебя, Эшли Уэскотт.
Моя улыбка начинает исчезать. В сердце возникает какое-то небольшое жжение. Я не слышала этих слов очень давно. Но я смотрю в эти глаза и вижу его: мужчину, такого родного, сексуального, любимого, такого моего.
— Я… — я беру в ладони его загорелое лицо. — Я тоже люблю тебя, Рэмингтон Джуд.
От моих слов уголки его губ приподнимаются.
— Я давно должен был сказать тебе это, не так ли? — спрашивает он.
Ничего не могу с собой поделать и улыбаюсь.
— Днем раньше я бы не поверила тебе.
Он смотрит на меня с таким страстным желанием, и я не думаю, что смогу когда-нибудь этим насытиться. Я чувствую себя единственной в мире девушкой для него.
— И, — говорит он, засовывая руку в карман и вытаскивая маленький блестящий ключ, — я хочу, чтобы это было у тебя.
— Что это? — спрашиваю я и беру ключ в руку.
— Это мой запасной ключ.
— Отсюда? От твоего дома?
Он просто кивает, и я чувствую, как моя улыбка становится шире.
— Ты знаешь, Эшли Уэскотт, — говорит он тихим хриплым голосом. То, как он произносит мое имя, заставляет меня сосредоточиться. — Я понимаю, что, вероятно, был шанс — до того, как мы встретились — что наши пути в этой жизни никогда не пересекутся, — он слегка пожимает плечами. — Знаешь, может, это был некий выбор, который мы сделали или не сделали. И это — или что-то еще — заставило наши пути изменить направление, но мы могли бы разминуться всего лишь на сантиметр. Конечно, мы никогда бы не узнали об этом и жили бы дальше в блаженном неведении того, что пропустили… Я не знаю, может, мы вступили бы в брак с другими людьми и имели бы по паре ребятишек. И, возможно, прожили бы с этими людьми до старости, — он замолкает и опускает глаза, прежде чем снова найти мои. — Но знаю, если бы случилось так, если бы я никогда не пересекся с тобой, я никогда не познал бы любовь. Потому что, насколько я понимаю, есть только одно определение любви… и я убежден, что оно лежит прямо здесь, рядом со мной.
Он произносит последнее слово, наклоняется и прижимается своими губами к моим.
— Ты знала это? — спрашивает он, отстраняясь от моих губ и оставляя дорожку нежных поцелуев на моей шее.
Я не могу выдавить из себя ни слова. В моих глазах слезы — они словно прорываются из глубины моей души, а его поцелуи заставляют меня тонуть под его телом в омуте сладкого головокружения. И оставив еще один, последний, поцелуй на моей ключице, он обнимает меня и притягивает к себе. Я чувствую себя так безопасно в этой счастливой тишине. И вскоре слышу, как он начинает напевать нежную мелодию возле моего уха. Я узнаю ее. Это песня, под которую мы впервые танцевали. Эту песню мы слушали, когда я думала, что мы оба знаем — у нас впереди долгий путь. Я сжимаю ключ в ладони и прижимаюсь щекой к его груди, вдыхая его запах. Я люблю этого мужчину. И в этот момент не сомневаюсь — я была права насчет этого места и переезда сюда. Для меня Ава — это развилка на дороге. Это место словно исцелило мою душу и похитило мое сердце. Спасибо Господу за этот маленький городок. И спасибо Господу, что Рэмингтон Джуд называет его домом.
Глава 21
Настоящее
Рэм
— Привет, Джек, — бубню я себе под нос. Мои мысли рассеяны, словно находятся где-то не здесь.
— Привет, Рэм. Бери стул, — он произносит это слишком бодро.
Я бросаю куртку на старый деревянный стул напротив него. Прежде чем сесть, я украдкой оглядываю взглядом небольшой бар, проверяя, кто здесь.
— Спасибо, что встретился со мной здесь, — говорю я.
— Нет проблем. Итак, что случилось?
Я опираюсь на стол. В баре никого, кроме старика Сигера, который уже не слышит, но я не хочу рисковать.
— Короче, помнишь, как мы однажды шутили над тем, что она пишет книгу?
Джек молчит секунду, а затем склоняет голову в сторону.
— Эм, да?
— Нуууу… — тяну я.
Он не двигается. Просто прищуривает на меня глаза.
— Подожди, что ты сказал?
Я чувствую, как под его взглядом долгий растянутый выдох прорывается через мои губы.
— Я сказал, что она написала книгу.
— Эшли?
— Да, — говорю я.
— О тебе?
— Ну, не совсем. Но очень близко, если ты понимаешь, о чем я, — я снова окидываю взглядом бар, прежде чем опять посмотреть на него.
— Вау, — он произносит это слово, как будто пытается уложить все в своей голове. Затем откидывается назад, пока обе ножки стула не отрываются от пола. — Вау, — говорит он снова.
Я сижу на стуле и просто смотрю, как он качает головой.
— Она про тебя? Ты узнал? — говорит он.
Я пожимаю плечами и открываю рот, чтобы опровергнуть это утверждение, но ничего не получается.
— Ну…? — спрашивает он.
— Что, ну?
— Ну, что она говорит?
Я тру шею.
— Я не знаю. Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, что она говорит о тебе?
— Не знаю. Я просто прочитал несколько глав. Книга оказалась в моем почтовом ящике прошлой ночью, когда я вернулся домой.
Я не скажу ему, что прекратил читать, потому что меня это слишком задело за живое. Я не скажу ему, что просто испугался. Эту часть я опущу.
Джек разглядывает потолок бара, словно это самая интересная вещь в мире.
— Вау, — восклицает он снова, все еще качая головой. Он делает это довольно долго, пока окончательно не возвращает свой взгляд ко мне. — Ты должен дочитать эту книгу.
Резким выдохом я выталкиваю, кажется, весь запас воздуха из легких.
— Серьезно, что ты делаешь здесь? — спрашивает он. — Иди, дочитывай.
— Я просто… Ну, так и что с того?
— Что значит «что с того»?
— Ну, так и что с того, что она это написала? — спрашиваю я. — Что с того, если это звучит знакомо? Ну и что?
— Ну и что? — он смотрит на меня так, будто я несу какую-то чушь. Затем опускает ножки стула на пол и склоняется над столом. — Это твоя жизнь, чувак. Если все правильно описано в начале, то и концовка должна быть правдивой, верно? Или, по крайней мере, такой, которую она считает правдивой. Правильно?
Он придвигает стул еще ближе и упирается локтями в стол.
— Разве ты не хочешь узнать, о чем она думает? Не хочешь узнать концовку? Я имею в виду, ведь она просто встала и ушла. Просто так. Разве тебе не интересно узнать, почему?
Я сижу и минуту обдумываю сказанное им. А затем медленно качаю головой.
— Нет.
— Давай, мужик. Ты должен прочитать это, — он хлопает меня по руке и садится обратно на свой стул.
— Я не хочу знать.
— Но ведь это твоя жизнь, чувак.
— Это глупо.
— Это? — спрашивает он.
Он делает большой глоток пива и ставит его обратно на стол. Я громко вздыхаю, в основном из-за того, что мне нечего сказать. Звучит глупо, но, кажется, он попал в точку. Что если книга является сообщением и написана именно с этой целью? Но что она может сообщить? Что она может рассказать такого, что способно что-то изменить?
Я качаю головой.
— Нет.
— Нет? Что значит — нет?
— Нет. Я не буду это читать.
Он смотрит на меня, будто хочет спросить, почему, но не делает этого.
— Кто сказал, что я должен прочитать эту чертову вещь? — спрашиваю я.
Его локти на столе.
— Чувак, позволь мне высказать свое мнение, — он подпирает пальцем подбородок. — Представь, что кто-то просто подарил тебе машину времени и хрустальный шар предсказаний, а ты даже не попытался заглянуть ни туда, ни сюда… И все?
Я качаю головой.
