Текст книги "Мрачный Жнец (ЛП)"
Автор книги: Ларисса Йон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)
Глава 21
Лиллиана бежала по берегу моря в ярко-розовом бикини, её босые ноги шлёпали по волнам, а вода доходила до кончиков пальцев ног. Лиллиана вдохнула солёный воздух и свежий аромат цитрусовых рощ, которыми был усеян греческий остров Ареса. Когда она жила здесь, то ежедневно бегала трусцой, пока на восьмом месяце беременности не пришлось перейти на ходьбу. Она остановилась, стряхивая капли песка и воды на икры. Это был сон, но он был реальностью.
Её рука потянулась к животу. Плоский. Верно. Это снова была сила ребёнка. Сны всегда начинались так, и она должна была вспомнить, что происходило. Может быть, на этот раз Азагот будет здесь. Пожалуйста, пожалуйста, пусть он появится.
Она расправила плечи, радуясь, что боль от того, что ей отпилили крылья, прошла. По крайней мере, здесь, в мире сна. Вернувшись на холодный пол камеры, она почувствовала невыносимую боль. И все же часть боли была не физической. На самом деле, большая часть. Она умрёт. Она знала это и примирилась. Ну, может быть, не совсем примирилась, но на каком-то уровне она приняла свою судьбу.
Что занимало её мысли и приводило в невероятный ужас каждое мгновение бодрствования, так это беспокойство о ребёнке. Он не мог родиться в Шеуле. На каждом углу были чудовища и страдания, и самым большим извергом из всех был Молох. Представляя, что он сделает с невинным ребёнком своего врага, а это легко сделать, поскольку Молох описал ей всё в мельчайших подробностях, она несколько часов после этого дрожала и её тошнило. И если каким-то образом ей удавалось выбросить это из головы, мысли возвращались к Азаготу и к тому, что ему придётся пережить, если он потеряет их обоих.
Когда она впервые встретила Мрачного Жнеца, он был холоден, почти мёртв внутри. По иронии судьбы, он был эмоционально подавлен, потому что когда-то слишком сильно переживал. Как эмпат, обладавший чрезвычайной чувствительностью, он был уязвим эмоциями других людей, и потеря этой способности принесла ему покой и свободу. По крайней мере, так было до тех пор, пока Лиллиана снова не пробудила в нем эмоции. Ему потребовалось время, чтобы взять их под контроль, и это по-прежнему было ежедневной борьбой. Что произойдёт, если он потеряет себя в горе и гневе?
Она боялась, что знает ответ на этот вопрос. Это поглотило бы его, разрушило бы всё, что он построил, всё, что любил.
– Лиллиана?
Улыбаясь, почти испытывая головокружение от звука голоса Азагота, Лиллиана развернулась на мокром песке, только чтобы увидеть выражение полного опустошения на его лице. Она бросилась в его объятия, отчаянно пытаясь утешить его, удержать от саморазрушения.
– Все в порядке, Азагот. Я в порядке.
– Твои крылья, – прохрипел он. – Мне так жаль. Мне так… жаль.
– Ш – ш -ш. – Она обхватила его лицо руками, заставляя посмотреть на неё. – Они отрастут снова. Всё в порядке, – сказала она, хотя это было не так. К рылья не отрастут, пока она не выберется из Шеула, и она не была на сто процентов уверена, что в Шеул-Гра им будет лучше.
– Я знаю, как это было больно…
Она заставила его замолчать поцелуем.
– Я ничего не почувствовала. – Ещё одна ложь. Ей было интересно, почувствует ли он обман на её губах. – Флейл что-то сделала, чтобы притупить чувства.
– Зачем? – В его голосе звучал вполне оправданный скептицизм. – Зачем ей это делать?
Лиллиана вспомнила о визите Флейл в камеру на днях. Падший ангел ещё дважды возвращалась со съедобной едой, чтобы убедить Лиллиану позвонить Азаготу, и оба раза она отказывалась. Поведение Флейл было таким же: сначала она умоляла, а потом злилась и кидалась оскорблениями и кое-чем из ужина Лиллианы. Но она ни разу не причинила Лиллиане вреда. Когда Молох садистски отнял у Лиллианы крылья, пока её удерживали полдюжины демонов, Флейл даже грозила выпустить всем кишки, если они причинят вред ребёнку.
– Потому что ребёнка можно использовать против Азагота, только если он здоров, конечно.
Это были её слова, но время от времени, в перерывах между криками, Лиллиана мельком видела Флейл, и ей, казалось, не нравилось происходящее, как всем остальным в зале. Нет, для некоторых демонов это было настолько захватывающе, что её обескрыливание превратилось в оргию.
Она ненавидела Ад. Сильно.
– Я не понимаю, зачем Флейл делать что-то, чтобы помочь мне, – сказала она, и это, по крайней мере, было правдой. – Она была странно мила. Я уверена, что она чего-то хочет.
– Ч ёрт. – Азагот отвернулся, уставившись в песок. – Я подвёл тебя во многих отношениях.
– Подвёл меня? – Она повернулась к нему лицом. – Во всем этом нет твоей вины, Азагот.
– Это всё моя вина, – Он поднял глаза, но не на неё. Его взгляд, горящий болью и крошечной, пугающей малиновой искоркой ненависти, устремился в кристально-сине-зелёное море, направляясь куда-то, за чем она не могла уследить. – То, что я сделал, врагов, которых я нажил, – все это привело к этому. Я подверг опасности тебя и всех, кто мне дорог.
– Ты не можешь так думать, – Она схватила его за руку, желая, чтобы он полностью сосредоточился на ней, но он всё ещё был где-то над водой. – Ты – Мрачный Жнец. У тебя была работа, которую ты должен был выполнить, и ты выполнял её хорошо и без каких-либо инцидентов на протяжении тысяч лет. Ты поступал так, как должен был поступить. Битва между Раем и Адом – вот что все взбудоражило. Именно они меняют правила игры.
– Вот это игра, – выплюнул он. Вдалеке от моря поднимался пар. – Я так устал от этого.
– Ты так долго имел дело с жизнью и смертью…
– Не об этой игре я говорю. – Он отошёл, чтобы пройтись по пляжу. – Смерть… для меня это имеет смысл. Физические облики сохраняются недолго. В какой-то момент они должны освободить душу. Всё… просто. – Он запустил руки в волосы и зарычал. – Но в остальном, всегда приходится прикрывать спину, всегда быть зажатым между двумя державами и миллионами фракций. Если бы я мог сбежать с тобой, построить совместную жизнь где-нибудь там, где никто не смог бы нас тронуть, если бы мы сами этого не захотели… – Его взгляд снова устремился на море. – Арес сделал всё правильно.
Он мечтал о чем-то, чего у них никогда не будет, и это разбивало ей сердце.
– Его остров кишит демонами Рамрилами и церберами, – отметила она в печальной попытке представить остров Ареса менее замечательным, чем он был на самом деле. – Не говоря уже обо всех друзьях и родственниках, которые заглядывают в любое время дня и ночи.
Она замолчала, осознав, что на самом деле приводила противоположные доводы. К счастью, Азагот, казалось, этого не заметил. Он перестал расхаживать туда-сюда и вернулся к приготовлению пара из воды.
– Арес не несёт ответственности за миллионы душ и не поддерживает баланс между добром и злом. Люди, которые посещают его, делают это потому, что хотят, а не потому, что им это нужно. Ему не нужно проводить по восемнадцать часов в день со злыми душами, настолько загрязнёнными нечистотами, что он чувствует себя грязным, независимо от того, сколько раз принимает душ. – Поверхность моря начала бурлить, и голос Азагота понизился, словно царапая дно глубоких впадин под ним. – Иногда, после того как я выжимаю информацию из по-настоящему грязного, чокнутого демона, я не могу даже прикоснуться к тебе. Я слишком… запятнан, а ты слишком чиста.
Он направлялся в тёмное место, и если она не вытащит его на свет, он там заблудится.
– Дорогой? – Она двинулась к нему, на ходу снимая купальник. – Я не знаю, сколько у нас есть времени. Займись со мной любовью.
Это не было предложением. Это был приказ, призванный привлечь его внимание и пробудить в нём естественное желание принять вызов.
Он развернулся, и она усилием воли сбросила и его одежду тоже.
Ч ёрт возьми, как он красив. Упругая бронзовая кожа туго обтягивала мускулы, которые бугрились во всех нужных местах и так и просили, чтобы их целовали, сжимали, царапали и кусали. Мощные руки и плечи напряглись, когда он встал в стойку на песке.
– Что?
– Ты слышал меня. – Она неторопливо подошла к нему, положила руку ему на грудь и, покачивая бёдрами, прижалась к нему. – Займись со мной любовью.
Его глаза, когда-то горевшие гневом, теперь тлели, а его возбуждение растекалось по её животу.
– Я знаю, что ты пытаешься сделать.
– И что же?
Она провела пальцами вниз, по его рёбрам и прессу. Из груди Азагота вырвался звук, который был чем-то средним между мурлыканьем и рычанием.
– Ты меня отвлекаешь.
Подушечка её большого пальца коснулась кончика его члена, и Азагот зашипел.
– Отвлекаю тебя? – спросила она со смесью невинности и ехидства.
Он прижал свой возбуждённый член к её животу, но это было почти механически, как будто его тело было на борту, но разум всё ещё погружен во тьму.
– От моего гнева.
Ч ёрт возьми, он лишал её всех возможных аргументов.
– Твой гнев спасёт меня, – сказала она. – Всё, о чем я прошу, – что бы ни случилось, ты не превратишься в монстра, которым был раньше.
– Не превращусь. – Он взял её за руку и крепко поцеловал в ладонь. – О бещаю.
Она поверила ему. По крайней мере, поверила, что он намерен сдержать обещание. На данный момент этого должно хватить. Медленно, не спеша, она облизала свой большой палец, наблюдая, как разгорается выражение его лица, когда она провела им по головке его члена. И всё же в его взгляде по-прежнему была отстранённость, которую она не могла преодолеть. Она могла бы это исправить.
Сжав его в кулаке, она опустилась на колени. Лиллиана удерживала его взгляд, желая, чтобы Азагот увидел всё, что она собирается с ним сделать. Она устроит ему представление, которое наполнит его воспоминания не только сожалениями. У неё потекли слюнки, когда она запечатлела долгий поцелуй на его стволе. Его вкус, дымный и горячий, вызвал дрожь вожделения прямо в сердце. Она провела языком вверх и вниз по всей длине его мощной эрекции.
– Дорогая, – прошептал он, и его голос перешёл в стон, когда она взяла в рот одно яичко и нежно пососала, но далеко не с той интенсивностью, которая ему нравилась.
Она собиралась подразнить его до чёртиков. Она лизала и посасывала, медленно двигая кулаком вверх и вниз по его стволу, звук набегающих волн и его короткое, прерывистое дыхание подстёгивали. Азагот запустил пальцы в её волосы, его прикосновения были нежными, как будто он боялся причинить ей боль. Может быть, поэтому он держался так отстранённо? Он беспокоился о её хрупкости?
Её это не устраивало.
Лиллиана вскочила и расправила крылья, которые, к счастью, всё ещё существовали в мире сна. Выражение лица Азагота стало грозным, и она поняла, что он думает о том факте, что они были оторваны. Она не дала ему времени на размышления – взмыла вверх и обхватила его бёдрами за шею, используя крылья, чтобы удержаться в воздухе. Теперь он будет слишком занят, чтобы беспокоиться о том, чтобы обращаться с ней так, словно она сделана из стекла. Он посмотрел на неё снизу вверх, и в его глазах появились лукавые искорки.
– Это что-то новенькое, – пробормотал он, его горячее дыхание ласкало чувствительную плоть. – Можно ли сказать, что ты «села» мне на лицо?
Она не ответила, была слишком занята, задыхаясь, когда его язык проник в её лоно. О… да! Лиллиана чуть не забыла взмахнуть крыльями, но он схватил её за талию и удержал в вертикальном положении сильной хваткой. Ей пришло в голову, что это был сон, и ей, вероятно, даже не нужно использовать крылья, но это было так… чертовски эротично. Он мурлыкал, лаская её, проводя языком от сердцевины к клитору. Лиллиану захлестнули волны наслаждения, интенсивные и горячие.
– Азагот, – выдохнула она и вскрикнула, когда он прекратил пытку и сосредоточился на покусывании её пульсирующего бугорка. Она была почти у цели… почти…
Внезапно остров закружился, и она оказалась в воздухе вверх тормашками, рот Азагота всё ещё двигался между её ног, пока они плыли над водой в модифицированной позе 69. О, умный Жнец.
Схватив его за бёдра, она взяла член в рот и принялась усердно сосать. Он задвигал бёдрами с приглушенным криком, но греховные, глубокие движения его языка не изменили умопомрачительного ритма.
Наслаждение достигло пика, кульминация привела Лиллиану на грань безумия. Острая боль, когда Азагот укусил её за внутреннюю поверхность бедра, усилила экстаз и вызвала ещё один оргазм, от которого плавились мышцы. Он кончил вместе с ней, его горячие струи хлынули ей в рот, его бедра двигались неистово, судорожно.
Но они ещё не закончили.
Он всё ещё кончал, когда оторвался от неё и развернул так, что ноги сомкнулись вокруг его талии. Его сперма брызнула ей на живот, а губы нашли её в страстном поцелуе, на вкус напоминавшем о её крови и возбуждении. А потом они оказались в воздухе, и его огромные крылья подняли их высоко в небо. Выше, над облаками. Через верхние границы стратосферы в жуткую тишину космоса. С рыком он раздвинул её бёдра и вошёл в тело. Лиллиана закричала от невероятного ощущения, когда он заполнил её, а затем закричала снова, когда он обернул свои крылья вокруг них и устремился обратно к Земле. Они летели вниз, как ракета, вращаясь в коконе неконтролируемого вожделения. Он извивался в ней, его член поглаживал ткань, уже готовую к нему, с каждым стремительным движением бёдер. Вой ветра и давление от падения перенапрягли все чувства, позволив ей ничего не делать, кроме как чувствовать то невероятное, что он делал с её телом.
– Лили! – закричал он, запрокидывая голову в жёстком мужском экстазе, обнажив клыки и напрягая сухожилия на шее. Она кончила снова как раз в тот момент, когда они достигли низкой полосы облаков, и ещё раз, когда Азагот взмахнул крыльями и не дал им упасть в океан. Он медленно, грациозно перекатился и поплыл в потоке воздуха, пока они переводили дыхание и наслаждались последними, угасающими импульсами удовольствия.
– Я люблю тебя, – прошептал он.
– Я тоже люблю тебя, – сказала она, наверное, в миллионный раз, но по какой-то причине этот раз показался ей самым важным. Потому что он может оказаться последним.
Глава 22
Азагот держал Лиллиану на руках, пока они плыли обратно к пляжу. Он хотел лечь в полосу прибоя и снова заняться с ней любовью, на этот раз, чтобы волны плескались об их тела, а горячий ветер ласкал кожу. То, что они только что сделали, было интенсивным и диким, удовлетворяя потребность выплеснуть немного агрессии и страсти. Теперь он хотел медленных и соблазнительных движений, просто чтобы показать Лиллиане, как много она для него значит. Он бы боготворил каждый дюйм её тела, чтобы дать понять, она – его мир. Шеул-Гра, мир, который он построил с нуля, ничего не значил по сравнению с ней.
– Это было потрясающе, – пробормотала она, когда они растянулись на песке. – Я хочу просто лежать здесь и быть с тобой, но нам нужно поговорить, пока нас что-нибудь не разбудило.
Она права, но будь Азагот проклят, если это не испортило настроение. Он откинулся назад, закинув руку за голову, и уставился в небо.
– Я сказал Хокину, что если кто-нибудь меня разбудит, то целый месяц будет встречать посетителей на посадочной площадке.
Она приподнялась на локте, чтобы посмотреть на него.
– Звучит не так уж плохо.
– Они будут встречать посетителей в виде статуй, – пояснил он.
– Ах. Итак, все в Шеул-Гра сейчас ведут себя очень тихо.
– Именно так.
Она рассмеялась, но быстро успокоилась. Ему стало интересно, думает ли она о том, что её разбудят. Ужас, который она, должно быть, испытывала каждый раз, когда открывала глаза. В нём всколыхнулся гнев от пережитого ею ужаса, но подавил его, не желая расстраивать Лиллиану.
– Мне нужно знать о Флейл, – сказала она. – У тебя есть информация, которая поможет мне разобраться в её психике?
– Возможно. – Он протянул руку и поиграл прядью её шелковистых волос. – Я говорил тебе, что Мэддокс её племянник? Это одна из причин, по которой я позволил ей попасть в Шеул-Гра. – Он всегда с осторожностью относился к тому, кому был предоставлен доступ в его владения, и был чрезвычайно разборчив в тех, кого нанимал. Флейл выполняла случайную работу, в основном занимаясь закупкой обещанных вещей, что в значительной степени означало, что она была прославленным агентом по сбору платежей. Она была одной из лучших. А ещё была шпионом Молоха, и именно она ответственна за похищение Сайфера в Шеул и заключение его в тюрьму Молока и Баэля. Поэтому, должна умереть.
– Подожди, – Лиллиана выпрямилась, её полные груди покраснели и подпрыгивали ровно настолько, чтобы отвлекать внимание. – Ты знал, что она тётя Мэддокса, и не говорил мне?
– С чего бы?
Она бросила на него недоверчивый взгляд, который женщины всегда бросают, когда считают тебя идиотом.
– Ты спал с её сестрой.
– И это имеет отношение к делу… Почему?
Она открыла рот. Закрыла. Затем пренебрежительно фыркнула.
– Просто имеет.
Интересно.
– Моё прошлое всё ещё беспокоит тебя?
– Твоё прошлое? Л юбопытный способ сказать, что ты стал отцом тысяч детей от сотен женщин. – Внезапно она оказалась в своём пушистом тёмно-синем халате, и он задумался, сделала ли она это сознательно или нет. – И нет, меня не беспокоит твоё прошлое. Я просто хотела бы знать, какие люди приходятся тебе родственниками. Или ангелами, которые были у тебя в постели. – Да, определённо прозвучало так, будто её это вполне устраивало. – Итак, что ещё у тебя есть на Флейл? – спросила она, явно меняя тему.
Он просто хотел, чтобы разговор шёл не о Флейл, как бы важно это ни было.
– Она была близка со своей сестрой Элландрой, – сказал он. – Но после рождения Мэддокса, Элландра, по-видимому, стала замкнутой. С емья не смогла ей помочь, и однажды она оказалась в Бездне.
Лиллиана вздрогнула.
– Бездна, – прошептала она. – О боже. – Отличная новость. Бездна была почти мифическим местом на Другой Стороне. Говорили, что только те, кто действительно потерял волю к жизни, могли её найти. Никого из вошедших больше никто не видел. С точки зрения Ангелов, это считалось самоубийством, хотя некоторые настаивали на том, что Бездна – это не мгновенная смерть, а переход в другое измерение. По сути, это способ начать всё сначала. – В то время Флейл была ангелом?
Он покачал головой.
– Она была падшей, но они с Элландрой поддерживали связь. Похоже, Элландра не была готова отказаться от Флейл. На самом деле, именно поддержка Элландры своей сестры побудила её обратиться ко мне.
Элландра поделилась с ним этой маленькой пикантной новостью, когда стояла и дрожала в его спальне, ожидая, насилия или что-то в этом роде с его стороны.
В тот момент он велел ей уйти. Он хотел, чтобы его партнёрши по постели были согласны, и если их отправляли к нему в качестве наказания, это не согласие. Он мог быть злым, но у него были принципы. К его удивлению, она вернулась и умоляла его принять участие. Она верила, что появление на свет Мемитима станет её искуплением. Оказалось, это стало её погибелью.
Т ёплый ветерок шевелил волосы Лиллианы, когда она подставила лицо солнцу. Она заслуживала такой жизни. Она заслуживала быть на солнце, когда бы ни захотела. Вместо этого она застряла в Шеул-Г ра. Нет, она заперта в адской темнице, и по вине Азагота.
Он зарычал, и рука Лиллианы легла на его ладонь.
– Эй. – Она легонько похлопала его по плечу. – Скажи мне, почему Флейл была изгнана с Небес?
Благодарный за спасательный круг, он взял её за руку.
– Она потеряла крылья, потому что была частью мини-восстания молодых ангелов, презирающих людей. Она взяла на себя смелость убить тех, кто, по её мнению, заслуживал смерти.
Она кивнула.
– Я это помню. Ну, я не помню её конкретно, но знаю, что какое-то время назревало движение. За последние пару столетий произошло несколько небольших восстаний.
Последнее десятилетие было особенно активным. Она склонила голову на бок, и некоторое время изучала его, солнечный свет сверкал в её янтарных глазах.
– Люди, которых она убила, действительно заслуживали этого?
– Они были убийцами и насильниками. Так что, да.
Флейл предоставила Гадесу множество злых человеческих душ, с которыми тот мог поиграть в Чистилище. Азагот посвятил Лиллиану в ещё несколько деталей, которые, как не был уверен, могли бы помочь, но не хотел ничего упускать, просто на всякий случай. Когда он исчерпал свою Энциклопедию о Флейл, Лили наклонилась и поцеловала его.
– А теперь расскажи, как у тебя дела. Как все справляются? Я знаю, что потеря Джорни и Мэддокса, должно быть, очень тяжела. Она сжала его руку. – Я не могу перестать думать о них. И о Фантоме. Они все погибли, пытаясь помочь мне.
Он не мог представить, через что ей пришлось пройти, наблюдая, как они умирают, и выругался.
– Я ненавижу это. Все это ненавидят. Они все ищут способы добраться до Молоха. Танатос и Лимос охотятся на ангелов, убивших Фантома, в то время как Арес и Ресеф ищут способы проникнуть в крепость Молоха без военного нападения. – Он посмотрел на неё. – Ты ведь у Молоха, верно? Он ведь не отвёл тебя в замок Сатаны?
Шелковистые волосы Лиллианы рассыпались по плечам, когда она покачала головой.
– Я слышала, он что-то говорил о новом жильце.
Новый жилец?
– Ревенант вернулся?
– Кто-то другой. – Она лениво поковыряла пальцем ямки в песке. – Молох, похоже, не в восторге. У меня сложилось впечатление, что Молох думал, будто парень работает на него, но теперь он сам выполняет приказы.
В Шеуле появился новый игрок? Интересно.
– У тебя есть имя?
– Я слышала, что Молох назвал его Дракиином, но это прозвучало почти как оскорбление.
Азагот фыркнул.
– Потому что так оно и было. На шеульском это означает «личинки». – Однако это не означало, что это не могло быть его именем. Демоны были чертовски странными и отвратительными. – Ты видела этого мужчину?
– Я никогда не видела его лица. – Она вздрогнула. – Хотя он злой. И холодный. Кажется, это приходит… волнами.
– Волны? – Его взгляд автоматически переместился на океан, который совершенно не обращал внимания на их бедственное положение. – Что ты имеешь в виду?
– Это странно. Только что он просто прятался на заднем плане, едва заметный, а потом словно стал радиоактивным. Зло, исходящее от него, влияет на всех вокруг. Я никогда раньше не испытывала ничего подобного.
Он медленно наклонил голову.
– Это совпадает с некоторыми отчётами, которые я получил.
– Удалось выяснить, кто меня отравил?
Желая предложить больше, он отдал то, что у него было.
– Зубал расспрашивает каждого, кто приносил тебе что-нибудь поесть или выпить. Пока что ничто не вызывает тревоги, и он недоволен. – Все были недовольны, но З и серьёзно относился к своей работе, и когда дела шли неважно, он был настойчив. – Я просто хотел бы, чтобы он приберёг Хокина напоследок, когда тот действительно разозлится и взвинтится.
Она удивлённо приподняла бровь.
– Почему? Что сделал Хокин?
Азагот сдержался от того, что могло бы стать эпической (чёрт, он скучал по Джорни) и вульгарной тирадой.
– Ничего особенного. Просто рассказал Небесам о моем улучшении гриминионисов, о попытке побега и о факте, что я выпустил сто тысяч демонов, чтобы сразиться с Молохом.
Глаза Лиллианы округлились как блюдца.
– Что? Ты шутишь. Нет. Он бы этого не сделал.
– Да, он, твою мать, так и сделал. Появился Ривер и вылил на меня кучу Небесного говна. – Желая выплеснуть ярость, он вонзил пальцы в песок и послал заряд энергии по берегу, превратив поверхность вокруг них в стекло.
Лиллиана и глазом не моргнула, даже не дёрнулась. Боже, он любил эту женщину.
– Что сказал Ривер?
– Он сказал, что пытается помешать Небесам напасть на меня. – Он стиснул зубы, раздражённый тем, что Небеса решили, что его нужно угомонить.
Она вздохнула с облегчением.
– Значит, он на нашей стороне.
– Никто на Небесах не на нашей стороне.
– Дорогой, неужели ты не понимаешь? Вот почему Хокин обратился к Риверу. Он знал, что тебе нужна помощь.
– Если он беспокоился, должен был сначала прийти ко мне, – отрезал Азагот. – Если бы он не был связующим звеном Мемитимов с Небесами, я бы изгнал его.
Ему не понравилась улыбка, которую она прикрыла рукой.
– Что? – требовательно спросил он.
– Просто… – Она протянула руку и погладила его по щеке. – Ты всё ещё можешь изгнать его, и ты это знаешь. Но ты этого не сделаешь, потому что любишь его и нуждаешься в нём, и ты знаешь, что он поступал так, как считал нужным, даже если это было неправильно.
– Он меня предал.
Это так просто.
– Я знаю, что верность важна для тебя, но, пожалуйста, не торопись с решением о том, что с ним делать. Хокин настолько предан, насколько это возможно. Возможно, он совершил ошибку, но его сердце было в нужном месте, и при нынешнем положении вещей… ты не можешь позволить себе оттолкнуть его. Мы должны быть сильными и сплочёнными перед лицом грядущего. Но мы победим. Ты победишь, Азагот, и тогда никто больше не будет настолько глуп, чтобы связываться с тобой. Мы будем свободны.
Ему нравилась её сила и убеждённость. Но он никогда не будет свободен. Он всегда будет заключён в Шеул-Гра, в аду, который построил для себя, чтобы искупить все грехи. Что хуже, даже после того, как Лиллиана выберется из подземелья Молоха, она всё равно будет заключена в тюрьму. Клетка будет просто более приятной, а её тюремщиком был бы Азагот. Но она, по крайней мере, будет жива.
– Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы вытащить тебя оттуда, Лиллиана. Я обещаю.
– Кроме освобождения Сатаны, верно? – Она пригвоздила его взглядом «не ходи туда». – Это единственное, чего ты не можешь сделать.
– Я в курсе.
– Разве? – Она надулась, и он приготовился к Небесной нотации. – Азагот, человечество развивается по расписанию. У них есть ещё тысяча лет, чтобы достичь своих целей. С этим нельзя связываться. Если Сатана выйдет из своей тюрьмы раньше…
– Да, да. – Он закатил глаза и продекламировал стандартную фразу, которую каждый ангел заучивает в колыбели. – У людей есть время до конца дней, чтобы усовершенствовать свои души и обрести бессмертную жизнь на Другой Стороне. Те, кто не испытает всего, что можно испытать в течение нескольких человеческих жизней, будь то из-за медлительности, или из-за того, что Апокалипсис наступит раньше, в конечном итоге окажутся на Земле, где Сатана будет играть с ними вечность. Я понимаю. Мне просто всё равно. Я злой, помнишь?
Она фыркнула.
– Это серьёзно, Азагот. Сколько миллиардов душ будут страдать на Земле из-за того, что у них не было тысячи лет, чтобы прожить ещё несколько жизней до Апокалипсиса?
Ангелы раздражали его до чёртиков, но было мило, когда Лиллиана время от времени давала волю ангельскому негодованию.
– Я знаю, – сказал он, пытаясь пригладить её взъерошенные пёрышки. Когда она фыркнула и покачала головой, он решил, что это знак того, что он потерпел неудачу. – Что?
– Просто иногда ты действуешь инстинктивно и не задумываешься о последствиях. – Она улыбнулась, но это не смягчило всей остроты слов. – Мне нравятся твои инстинкты, и нравится, что ты готов на всё ради меня, но я не хочу, чтобы ты или кто-то, кого мы любим, платил высокую цену за то, чтобы вытащить меня отсюда. Мы и так уже слишком много потеряли.
Поднялся сильный ветер, взметая песок и поднимая белые шапки на волнах. Над головой нависло тёмное грозовое облако, закрывшее солнце.
– Лиллиана? Зачем ты это делаешь?
– Это не я, – сказала она, поднимая глаза. – Я думала, это ты… О, нет!
Она начала таять. Небо озарила молния, когда она то появлялась, то исчезала.
– Нет! Лиллиана! – Он потянулся к ней, зная, что это бесполезно. И, как и в прошлый раз, его руки сомкнулись на пустом воздухе. Как и прежде, она исчезла.
