Текст книги "Факультет по связям с опасностью (СИ)"
Автор книги: Лариса Петровичева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)
Это было какое-то безумие, исступленное, не знающее границ и не желающее их знать. Кажется, Марго вскрикнула, когда Черников вошел в нее: резко, алчно, словно забирал свое – себе. И каждое его движение, уверенное и напористое, было похоже на бурю, которая сметает все на своем пути, оставляя только пылающую судорогу нарастающего наслаждения: именно такого, какое Марго хотела получить, но не верила, что когда-нибудь получит. И потом, когда буря прошла, Марго обмякла на полу, не веря, что это действительно произошло с ней – реальность просто не могла вместить в себе такого всепроникающего счастья.
В сознание ее привела боль – знакомая и неожиданная боль, охватившая затылок. Марго успела вскрикнуть и приподняться, схватившись за место укуса, но потом мир закружился перед глазами размазанными пятнами, и она обмякла на полу, бессмысленно глядя, как над ней вращается лампа дневного света. Где-то в стороне сдавленно вскрикнул Черников, но Марго его не видела. Проникновение червя было похоже на прикосновение к голове ледяным мокрым пальцем – сперва этот палец задержался в ямке у шеи, а потом медленно двинулся вниз, пересчитывая позвонки, и растаял где-то у лопаток.
Марго не помнила, как села, как потянулась к лежащему Черникову. Ему пришлось намного хуже, чем ей: закатившиеся глаза затянуло мутной дымкой, а в уголках губ выступила кровь. Марго просунула руку под его шею, пытаясь нащупать червя, но у нее ничего не вышло. Черников издал сдавленный стон и слепо зашарил руками по полу, будто пытался найти что-то важное и не мог.
– Червь… – разобрала Марго в сиплом шепоте, слетевшем с его губ. – Червь.
Она попробовала встать – надо было добраться до запертой двери и позвать на помощь. В спорткомплексе были люди, в соседнем зале играли в теннис, и откуда-то доносилась музыка, но, сделав первый шаг, Марго рухнула на пол, заскулив от боли, пронзившей колени и ладони. Чужая воля, остановившая ее, не позволяла сопротивляться, и это было настолько неправильно и жутко, что она закричала – и мгновенно подавилась своим криком, скомканным и сунутым ей в глотку. И тогда, когда надежда окончательно растаяла, Марго услышала, как где-то на грани реальности и безумия щелкнул, открываясь, замок.
Хозяин червей вошел в зал и закрыл за собой дверь.
***
Когда Лиза пригласила Эльдара на совещание в кабинете ректора, он отказался – впереди его ждали две пары у третьего курса, а третий курс приехал каким-то неуправляемым стадом баранов, и это стадо надо было срочно брать в руки и приводить в божеский вид. Но когда Лиза вошла в оранжерею после того, как третьекурсники с гиканьем и воплями поскакали в общежитие, Эльдар понял, что его окончательно приперли к стенке, и деваться ему некуда.
За два года они виделись четыре раза – урывками и официально. Не назовешь ведь нормальной встречей разговор через волшебное зеркало. О Лизе ходили самые разные слухи, которым Эльдар старался не внимать, но все равно был в курсе, что госпожа гхоула добилась уважения и в совете магов, и среди людей на макушке власти. Говорили, что она не то встречается, не то помолвлена с кем-то из министров или директоров крупнейших банков – Эльдар не считал нужным уточнять детали, говоря себе, что это не его дело, а Лиза всегда умела устроиться потеплее и поуютнее в самом хорошем месте. В конце концов, кто он ей и кто она ему? Бывшая жена и бывшая ученица, которая, по большому счету, всегда боялась и презирала его. Редкие проблески человеческого отношения он хранил в неприкосновенной глубине памяти примерно так же, как дракон сторожит сокровища. И вот сейчас, когда Лиза стояла рядом, Эльдар чувствовал, как под ее зеленым взглядом с грохотом рушатся все, возводимые им бастионы.
– Здесь очень красиво, – заметила Лиза, рассматривая розовые и сиреневые брызги ипомеи и рубиновые грозди актинидии, свисавшие над преподавательским столом. – Как твои студенты?
Эльдар пожал плечами и с нарочито серьезным видом принялся собирать бумаги со стола.
– В бой идут молодые львы, – сказал он. – Доползти бы с ними до зимней сессии… Кстати, в соседнем крыле есть плетистые розы и рамблеры. Можешь посмотреть, если любишь цветы.
Нарастающее чувство какой-то внутренней неловкости заставляло Эльдара старательно отводить глаза. В присутствии Лизы ему было не по себе – возможно, потому, что в его памяти она до сих пор была студенткой с рыжей толстой косой, очень серьезной и готовой своротить горы для того, чтобы добиться успеха. Кто такая эта красивая женщина, которая сейчас стояла рядом с ласковой улыбкой на губах, Эльдар не знал.
– Кстати, всегда хотела спросить, – сказала Лиза. – Как тебе делали вскрытие? По идее, у тебя сейчас внутри каша из органов. А ты вполне себе нормально функционируешь.
Вопрос, что называется, поставил Эльдара в тупик. Он оторопело посмотрел на Лизу и увидел, что она улыбается – похоже, ей понравилось его замешательство.
– Да ладно тебе! – рассмеялась Лиза, мгновенно превратившись из властной и могущественной гхоулы совета магов в ту женщину, которую Эльдар знал и помнил. – Мы все-таки не чужие люди, прекрати строгость наводить. Пойдем лучше прогуляемся, там дождь уже кончился и не холодно.
Лиза была права: мелкий скучный дождь, зарядивший несколько дней назад, прекратился, и наступающие октябрьские сумерки оказались теплыми и уютными – самое то для прогулки на свежем воздухе. Облетающие деревья за студгородком пламенели всеми оттенками красного и желтого, и Эльдар, глядя на размытую кромку леса, подумал о том, что так и не заметил, как пролетело лето. Вроде бы только что он с первокурсниками высаживал мускари и нарциссы на клумбе возле главного корпуса, а кругом пробивались молодые побеги травы, и небо было высоким и пронзительно, невероятно голубым – и вот теперь октябрь, туманы, размытые краски, дрожащие листья берез, и воздух пахнет сырой землей и будущим снежным безмолвием.
– Осень… – вздохнул Эльдар. Лиза взяла его под руку, и они неторопливо пошли по дорожке.
– Да, осень. Тут в лесу грибы есть?
– Есть, – кивнул Эльдар. – Мы с соседом по блоку собирали. Почему ты спросила про вскрытие?
Лиза пожала плечами.
– Хотела вынуть тебя из лат, – ответила она. – Эльдар, ну мы же не чужие все-таки…
Где-то в лесу, в таинственной золотистой тьме, заголосила какая-то птица – прокричала и умолкла.
– Я скучал, – вдруг признался Эльдар. – Я очень по тебе скучал.
Лиза вздохнула, и пальцы, сжимавшие руку Эльдара, дрогнули.
– Приезжай в Москву на ноябрьские, – предложила она. – Погуляем, пообщаемся. Когда мы с тобой в последний раз нормально говорили?
Эльдар пожал плечами. Из общежития вышла стайка детей во главе с Маргаритой Львовной, которая теперь была на ставке воспитательницы, и прохладный осенний воздух наполнили звенящие голоса.
– Не помню, – сказал он. – Давно. Как ты… вообще?
Лиза улыбнулась. Некоторое время она рассматривала оранжевый лист клена на дорожке, задумчиво вороша его носком туфли, а затем ответила:
– Нормально. Привыкла ко всему этому. Знаешь, – сказала она, слишком пристально глядя куда-то за плечо Эльдара, – я тоже скучала по тебе. Как ты думаешь, мы можем что-то с этим сделать?
Эльдар промолчал. Не рассказывать же Лизе о том, что он до сих пор думает о том, что могло бы случиться, если бы они были вдвоем, если бы решили взять и все исправить. Правда, после этих дум хотелось напиться так, чтобы света белого не видеть – слишком уж они были тяжелыми, эти думы.
Он не успел ответить – из спорткомплекса разом вывалилась толпа народа: кричащего, испуганного, зовущего на помощь народа. Всмотревшись, Эльдар узнал своих третьекурсников: вместо того, чтобы готовиться к занятиям, эти ребята предпочитали проводить время, пиная мяч. Впрочем, сейчас им было явно не до мяча – один из студентов, увидев Эльдара, отчаянно замахал ему рукой и закричал:
– Эльдар Сергеич! Сюда! Помогите!
Из спорткомплекса тем временем студенты вынесли на руках двоих, девушку и мужчину – Эльдар увидел, как безжизненно свесилась тонкая смуглая рука девушки, и почувствовал, как внутри все стынет. Мужчину он узнал сразу: кудри Черникова нельзя было перепутать ни с чьими другими.
Подбежав к студентам, Эльдар увидел, что и Черников, и Марго – да, он так и подумал, увидев ее растрепанные черные волосы из-за спин третьекурсников – находятся в глубоком обмороке.
– В лазарет, быстро! – рявкнул Эльдар на замешкавшихся студентов, с которых с перепугу слетел весь новоприобретенный гонор. Судя по окровавленным ладоням ребят, и Черникову, и Марго подселили червей – оставалось только надеяться, что они еще не успели внедриться в центральную нервную систему, и в лазарете Эльдар сможет их вытащить.
– Гамряна сюда, скорее, – на ходу бросила Лиза. Судя по ее мгновенно потемневшему лицу, она тоже поняла, в чем дело, и намеревалась сделать все возможное, чтобы спасти студентку и инспектора. Эльдару не хотелось думать, что она сейчас почти бежит рядом с Черниковым потому, что до сих пор питает к нему какие-то чувства.
– Запах, Эльдар, – промолвила она, когда Марго и Черникова внесли в лазарет и уложили на койках. Лиза сбросила свое дорогое пальто прямо на пол, подхватила перчатки и со знанием дела принялась рассматривать кровоточащую точку на шее Марго. – Запах белокудренника, чувствуешь?
Эльдар перевернул Черникова на бок и повел носом возле его шеи. Сквозь аромат дорогого одеколона действительно пробивалось довольно специфическое амбре белокудренника. Лиза тем временем молниеносным движением соткала тоненькую золотую сеть и, осторожно опустив ее на окровавленную шею Марго, принялась вкручивать сияющие нити в место укуса.
У Эльдара не было никакого желания возиться с Черниковым, но он был благодарен Лизе за то, что она взялась за Марго. Положив указательный палец на место укуса, Эльдар одним коротким ударом вогнал в Черникова Гончую, маленькое, но мощное заклинание, которое либо догонит червя и вытащит на поверхность, либо уничтожит его. Теперь надо было просто придерживать тело, чтобы инспектор не свалился с койки, когда его начнет трясти от работы заклинания.
– Да. Это белокудренник, – сказал Эльдар. – У нас в оранжерее есть.
Одна из нитей Лизиного заклинания отозвалась коротким ударом тока в руку госпожи гхоулы. Сдавленно прошипев что-то не слишком цензурное, Лиза утроила усилия, и через несколько секунд сеть исчезла. Тяжело вздохнув, Лиза стянула перчатки и провела ладонью по потному лбу.
– Маскировка для червя, – сказала она и, услышав, как в лазарет вбежал запыхавшийся Гамрян, обернулась к нему и произнесла: – Геворг, тот, кто подсаживает червей, использует настойку белокудренника для маскировки. Организм никак не реагирует на вторжение. Я видела такое летом в центре у Знаменского.
Гамрян подошел к лежащим и очень пристально всмотрелся сперва в серое лицо Марго, потом – в Черникова. Эльдар подумал, что никогда не видел Гамряна таким: постаревшим, усталым и напуганным, что ли. Именно выражение страха на лице старого друга было настолько поразительным: Эльдар был уверен, что Гамрян ничего не боится.
– Я бы не сказал, что организм не реагирует, – глухо откликнулся он. Лиза кивнула и ответила:
– Это состояние, – и она указала на Марго и Черникова, – очень похоже на перезагрузку, Геворг. Червь внедряет программу. Мы с Эльдаром сделали все, что могли, но сам понимаешь, гарантий нет.
Гамрян тяжело вздохнул и опустился на свободную койку. Плечо Черникова вздрогнуло под рукой Эльдара, закрытые веки приподнялись, открыв белые полосы закатившихся глазных яблок. Эльдар подумал, что надо бы ощутить что-то вроде сочувствия, но не смог этого сделать.
– Белокудренник есть у нас в оранжерее, – промолвил Эльдар. – Студенты с ним работают, но выносить его запрещается. Вне пар к нему имеют доступ только два человека.
– Кто? – осведомилась Лиза, и Эльдар ответил:
– Я. И Татьяна, моя ассистентка.
Глава 9
Шаги в темноте
Несмотря на случившееся нападение, на следующий день Марго отправилась на лекции, а Черников – в комнату Люды на занятие английским. Поздоровавшись, Люда подумала, что его лицо до сих пор сохраняет неестественную восковую бледность, и предложила перенести урок, но Черников только отмахнулся.
– Незачем разлеживаться, – сказал он. – Червя уже нет, так что и волноваться не о чем.
Люда по-английски похвалила его за такую решительность, но ее ученик только смущенно улыбнулся и развел руками, явно не разобрав ни слова. Люда не уставала удивляться, как при таком высоком уровне интеллекта – а она как истинный гуманитарий считала гениальными инопланетянами всех людей, разбирающихся в алгебре – Черников оказался совершенно беспомощным перед английским. Неправильные глаголы вводили его в состояние, близкое к легкому шоку, а система времен заставляла испуганно смотреть в окно, словно в поисках способа побега. Около получаса они бились над крошечным диалогом о путешествиях, а потом Люда вздохнула и сказала:
– Давай, что ли, кофе попьем? Нам ведь можно кофе после этих червей?
Черников кивнул. Люде казалось, что теперь он смотрит на нее иначе, так, будто они принадлежат одному братству.
– Вообще в них нет ничего страшного, – заметил он, когда Люда принесла две кружки с кофе. Эльдар, который что-то искал в гостиной, посмотрел на эти кружки с явным неудовольствием, но ничего не сказал. – Относительно новая разработка, но в принципе очень действенная. Нужна для манипуляций. Если червь не успел внедриться, то не будет никаких последствий. А если успел… ну что же поделать, придется выполнять приказы его хозяина. Не захочешь – заставят.
– Нам повезло, – сказала Люда. Почему-то кофе казался безвкусным, хотя она заварила его почти до угольной черноты. – Саша, как думаешь, чего добивается тот, кто их запускает?
Черников неопределенно пожал плечами. После того, как они с Марго пришли в себя в лазарете, разразился ужасный скандал. Разумеется, никто не собирался обвинять Эльдара в том, что он как-то замешан в создании червей, зато на Таню, маленькую и хрупкую ассистентку господина проректора, спустили всех собак – кроме нее, никто больше не имел доступа к запасам белокудренника. Вдобавок, случилось так, что, как назло, она всегда оказывалась рядом с жертвами. Конечно, Эльдар в прямом смысле слова взбеленился – его крики было слышно по всему студгородку, и в них пару раз встречалась такая нецензурщина, которая сделала бы честь любому пиратскому боцману. Вкратце суть его фраз сводилась к тому, что человек с поврежденным сознанием – а смещение души это вам не шутки – никоим образом не способен слепить червя и подселить его. Гамрян вроде бы с ним согласился, тем более, что у Тани не было абсолютно никаких магических способностей, но Лиза, срочно вызвав Таню и осмотрев ее, подлила масла в огонь тем, что обнаружила странные нити в ауре подозреваемой. Нити не зародились там сами по себе, а имели явное искусственное происхождение, и Лиза предположила, что либо Татьяна очень опытный непосвященный маг, который крайне успешно шифруется от всех, либо кто-то манипулирует несчастной женщиной в своих целях, например, заставив ее раздобыть белокудренник. Одним словом, опять стало понятно, что ничего не понятно – но Таню на всякий случай решили временно отстранить от занятий и запретили выходить куда-либо, кроме детского блока.
– Конечно, это странно, – продолжал Черников, прихлебывая кофе. – Ладно, я понимаю, когда червей подселяют ко мне и Марго. Мы маги. А ты – человек. Неужели тот, кто способен на такую серьезную работу, не может отличить мага от человека?
– А это серьезная работа? – поинтересовалась Люда. Черников кивнул с чрезвычайно серьезным видом.
– Конечно. Тут нужен как минимум ведьмак или ведьма первого посвящения. А лучше знающий маг.
– Тогда Таня точно не при чем, – сказала Люда. – Она ведь человек. Как и я.
Черников вздохнул.
– Ты говоришь об этом так, словно извиняешься. Знаешь, а я бы хотел снова стать обычным человеком, – он мечтательно улыбнулся, и Люда заметила, как на бледных щеках пробивается румянец. – Я ведь когда-то был профессиональным танцором. Вел бы сейчас занятия у детей, судил соревнования и знать не знал бы ни о какой магии.
Люда удивилась. Насколько она успела понять, все маги искренне ценили свои способности и вряд ли согласились бы расстаться с ними по доброй воле. Магия была, прежде всего, возможностью подняться над жизнью, быть не марионеткой, а кукловодом. Вряд ли бы тот же Эльдар захотел утратить способности и вести обычную жизнь преподавателя, или кем он там раньше работал… Должно быть, Черников правильно оценил выражение ее лица, потому что решил объяснить:
– Магия меня изуродовала. Поверь на слово, я когда-то был совсем другим человеком. А стал убийцей – пусть меня использовали, но все-таки… Когда становишься магом, то теряешь право выбора. Получаешь силы, которые приходится использовать, хочешь ты того или нет. Так что не жалей о том, что ты человек. Я бы все за это отдал.
Почему-то Люде стало жаль его – она и сама не могла сказать, откуда взялось это внезапное и очень искреннее сочувствие. Ведь не станешь сопереживать владельцу «Бентли», который снова мечтает кататься на убитом «Москвиче»… Впрочем, от этих размышлений Люду отвлекла тонкая золотистая нить, проплывшая над головой Черникова – устало проводив ее взглядом, Люда сказала:
– Кажется, у меня галлюцинации из-за этого червя. Паутинки в воздухе вижу.
Она как-то вдруг поняла, что именно здесь и сейчас в этом можно признаться. К ее искреннему ужасу Черников молниеносным движением подхватил почти уплывшую нитку и протянул Люде.
– Что тут? – спросил он со странной надеждой, и Люда вдруг заметила, что у него нервно дергается нижнее веко.
Ей показалось, что она поскользнулась и падает – и то мгновение, когда все в душе томительно замирает, чтобы разлететься на осколки при ударе, растянулось в вечность.
– Нитка, – прошептала Люда. – Тонкая… золотистая.
Нить вдруг вспыхнула в пальцах Черникова и рассыпалась ворохом мелких искр. Черников некоторое время пристально всматривался в глаза Люды, а потом негромко проговорил:
– Это невозможно, Люд. Этого не может быть.
Кажется, он тоже испугался – во всяком случае, выражение его лица было таким, потрясенным и каким-то очень несчастным. Кружка недопитого кофе вдруг скользнула по столу и медленно поплыла к краю – Черников тотчас же схватил Люду за руки и с какой-то алчной болезненной мольбой пробормотал:
– Нет-нет-нет, не бойся, все нормально. Я все исправлю, не бойся. Все хорошо, хорошо…
Кружка замерла – до падения оставалась какая-то жалкая пара сантиметров. На какое-то мгновение Люде показалось, что она разучилась дышать: воздух сгустился в легких, застыл темными неподвижными пластами. Кажется, в комнате стало темнее, словно в окно вползла грозовая туча.
– Что происходит? – спросила Люда и удивилась тому, насколько жалко и обреченно звучит ее голос. Черников смотрел на нее неотрывно, и сочувствие в его взгляде было настолько пронзительным и искренним, что Люде захотелось заплакать.
– Ты меняешься, – с горечью промолвил он. – Господи Боже, ты меняешься…
***
Гамрян, который после вчерашнего вечера выглядел крайне изможденно и подавленно, усадил Люду в кресло и, вынув из ящика стола обычные влажные салфетки, принялся тщательно вытирать руки. Люда подумала, что все это похоже на ожидание в зубоврачебном кресле: ты уже сидишь в нем, а врач готовится к работе, выбирая нужные инструменты, и внутри все закручивается в тугую-претугую спираль от страха. Кабинет ректора, конечно, не имел ничего общего с кабинетом в стоматологии, но Люде казалось, что Гамрян старательно готовится к трудной операции.
Молодая рыжеволосая женщина в дорогом костюме, сидевшая чуть поодаль, пристально смотрела на Люду со странной смесью сочувствия и любопытства. Ее длинные пальцы с дорогим маникюром задумчиво скользили по древесному узору на поверхности стола; чашка свежесваренного кофе, которую принесла секретарша, осталась нетронутой.
– Что со мной? – негромко спросила Люда, стараясь не показывать, насколько ей страшно. Рыжая вздохнула. Пальцы выбили дробь по столешнице.
– Честно говоря, Людмила Васильевна, я такое вижу в первый раз, – откровенно произнесла она. Гамрян криво усмехнулся и промолвил:
– Да и я тоже, – пройдя по кабинету, он встал за спиной Люды и, помедлив несколько мгновений, словно собирался с силами, осторожно опустил правую ладонь ей на затылок. Прикосновение отдалось резкой болью в груди и накатившей тошнотой; прижав руку ко рту и отчаянно сражаясь с подступающей рвотой, Люда подумала, что ее карьера неудачницы стремительно набирает обороты. То подселенный червь, то эти изменения; вытошнить завтрак в кабинете ректора – это будет уже вершина этой карьеры… Убрав руку, Гамрян осведомился:
– Как самочувствие, Люд?
– Да как, вся дрожит, – ответила рыжая вместо Люды. Она притянула к себе черный кожаный клатч, небрежно брошенный на стол, и, достав пластинку каких-то таблеток, подала ее Люде. – Под язык.
«Валидол», – прочла Люда на поцарапанной серебряной фольге и послушно отправила таблетку в рот. Ментоловый холодок ласково обволок язык и нёбо.
– Ну что, Геворг? – поинтересовалась рыжая. – Кто она?
Гамрян вздохнул и снова положил руку Люде на голову, но на этот раз прикосновение не вызвало ни боли, ни тошноты – только легкое, почти неощутимое покалывание в висках.
– Она гадалка, – откликнулся Гамрян. – Вроде тебя, Лиза. Конечно, очень-очень слабая, почти незаметная.
Лиза ахнула и покачала головой.
– Да уж, дела творятся… Но ведь она совершенно точно была человеком?
– Была, – ответила Люда и не услышала своего голоса. Стул опасно качнулся под ней, и мир поплыл куда-то в сторону, лишившись четкости и превратившись в большое размазанное пятно: Люда подумала, что сейчас упадет в обморок, и схватилась за край стола. – Да, я была человеком…
И что дальше? Унизительная постановка на учет – а Люда почему-то не сомневалась в том, что это будет унизительно – жизнь с пониманием того, что ты теперь не такая, как все, странные происшествия, которые имеют отношение то ли к твоей магии, то ли к твоей же паранойе… Что теперь? А если родители об этом узнают? Что они будут думать о Люде?
Страна чудес открылась перед Алисой, но Алиса меньше всего хотела отправляться туда. Иногда Люде действительно мечталось стать похожей на Эльдара или Черникова, но теперь, когда это случилось, она не чувствовала ничего, кроме противного липкого ужаса.
– Таблетку разгрызите, Людмила Васильевна, – посоветовала Лиза и вынула из клатча новенький сияющий смартфон. – Внесу вас в наши базы, постановка на учет пройдет автоматически.
Муторное чувство безысходности, охватившее Люду, было настолько горьким и всепроникающим, что она сама не заметила, как по щекам побежали слезы. На какой-то миг ей показалось, что ее жизнь рухнула, и она сейчас лежит под обломками и не может выбраться. Была человеком. Стала магом. Волшебный мир раскрыл объятия, готовясь принять новоиспеченную гадалку, но Люда лежала во мраке под обломками и слышала только неровные шаги – к ней шел человек, отбрасывающий горбатую тень.
Гамрян заботливо погладил ее по голове, и наваждение исчезло. Кажется, даже дышать стало легче.
– Не переживайте так, – мягко сказал он. – Гадать вас никто не заставляет. Захотите – будете, а если нет, то и суда нет. Как правило, посвящение гадалкам не грозит. Так что живите спокойно, как раньше.
– Как раньше? – горько усмехнулась Люда. – Вряд ли у меня получится, Геворг Ашотович.
Гамрян понимающе вздохнул и сел в свое кресло. Некоторое время он задумчиво перелистывал ежедневник, вчитываясь в свои записи и периодически хмурясь, а потом промолвил:
– Скорее всего, это произошло из-за червя. Ваши способности крепко спали настолько глубоко, что разбудить их не было никакой возможности. А червь смог до них добраться, разбудил и, должно быть, именно поэтому и обнулился…
Дверь в кабинет открылась без стука – вошел Черников, по-прежнему бледный, но очень энергичный и решительный.
– Что..? – спросил он, глядя то на Лизу, то на Гамряна: так смертельно больной смотрит на врача, надеясь услышать, что диагноз оказался ошибочным. Гамрян только устало махнул рукой.
– Она гадалка, Шура. Очень-очень слабенькая, но определенно гадалка, – объяснил он. Черников устало кивнул, словно ожидал услышать что-то в этом роде, и опустился в кресло рядом с Людой. Почему-то ей было страшно повернуть голову и посмотреть на него.
– Это из-за червя, да? – спросил он. Лиза кивнула, сосредоточенно набирая в смартфоне какой-то текст. Черников вздохнул и вдруг резко хлопнул ладонью по столу и заявил:
– Наш Змей Горыныч, думаете, в этом не замазан?
Все дружно взглянули на него с крайней степенью изумления, и Черников счел нужным объяснить:
– Доступ к белокудреннику у него есть. Никто больше там шарить не сможет: оранжерея закрывается на особое заклинание. Я попробовал, когда проводил инспекцию территории, и ничего не получилось. Плюс у Эльдара огромная и давняя неприязнь лично ко мне. А слепить этих червей для мага его уровня вообще не задача. Откуда нам знать, какие у него вообще планы? И эту Татьяну именно Эльдар нашел и привез сюда. Мало ли в чем она ему ассистирует?
Лиза презрительно фыркнула. Гамрян отмахнулся, явно не принимая подозрения Черникова всерьез. Люда смотрела на Черникова с искренним удивлением: уж кто-то, а Эльдар никак не мог быть создателем червей. Почему-то она была в этом уверена. В конце концов, Эльдар бы не перепутал человека с магом и не стал бы подселять ей червя. Для мага его уровня, как выражается Черников, это слишком глупо.
– Да ладно тебе, Шур, – сказал Гамрян, и в его голосе прозвучала легкая, практически неуловимая неприязнь. – Вы с ним оба хороши. Вешаете всех собак друг на друга, а злоумышленник знай себе свое дело делает. Я уверен, что Эльдар не имеет никакого отношения к червям. При всей его нелюбви к тебе он в этом никак не замешан. Я уверен.
Черников развел руками – дескать, дело ваше. Похоже, у него пропало желание кого-то в чем-то убеждать. Нет смысла биться лбом о стену.
– Хорошо, – сказал он. – Только я вас предупреждал.
***
Несмотря на общую тревогу по поводу подселения червей, бал не перенесли, и вечером пятого октября двери одной из самых больших аудиторий открылись, впуская взволнованных студентов. Откуда-то сверху лилась неуловимо знакомая классическая музыка, стены и потолок были украшены сверкающими золотыми и оранжевыми листьями и цветами, над которыми бесшумно парили сияющие зеленоватые светляки, старательно рассыпая мелкую ароматную пыльцу. Карина с восторженным вздохом подняла голову и увидела темное звездное небо вместо потолка.
– С ума сойти, – восхищенно выдохнула она. Егор, несколько дней назад официально пригласивший ее на бал, одобрительно кивнул.
– На третьем курсе выучим такие заклинания, – сказал он. – Ребята весь день тут трудились. Круто, правда?
При упоминании третьего курса Карина невольно поморщилась. Оля Светлова, девушка совершенно невероятной, ослепительной красоты, словно сошедшая с обложки журнала, несколько раз открыто давала понять Егору, что не прочь возобновить отношения. Та ссора в мае была какой-то дурацкой, и давно пора ее забыть. То, что у Егора уже была новая девушка, оказалось для красавицы очень неприятным сюрпризом. Елена рассказала, что Оля без обиняков заявляла о своей готовности сражаться за любовь всеми возможными средствами.
Егор старательно избегал Светловой, и Карина невольно этому радовалась. Сейчас, пристально глядя по сторонам, она пыталась отыскать соперницу среди изумленно охающих и ахающих собравшихся. Вот Маша и Артем – приглашая ее на бал, он отчего-то сильно робел и краснел, словно она отчего-то могла ответить отказом. Маша, согласно кивнув, покраснела еще сильнее Артема. Вот Марго и Черников – очень странная пара, честно говоря, но красивая, этого нельзя отрицать. После нападения червей их роман перестал быть секретом, и кто-то говорил, что это неправильно, кто-то уверял, что вполне естественно и нормально, однако обитательницы комнаты номер пять точно знали, что Марго просто подбирается к Черникову как можно ближе, чтобы вывести его на чистую воду, если он все-таки окажется негодяем… Вот Люда в компании с Ваней, который максимально прибрал свои дреды и надел строгий деловой костюм с ярким галстуком, видно, позаимствовал наряд у Эльдара. Вот и сам Эльдар, на руке которого повисла Геля Гребенникова: как обычно, с развратным огоньком в глазах, в крошечном платье, усеянном стразами, и счастливая просто до невероятности. Гхоулу совета, которая уже успела прочитать первому курсу очень интересную лекцию по основам предсказаний, сопровождал молодой преподаватель экономики – он вел занятия у второго курса, и Карина не знала его имени.
– Егорка, привет! – Оля вынырнула буквально из ниоткуда и, взяв Егора под руку, поцеловала его в щеку так, будто имела на это полное право – и будто Карины здесь не было. – Ну что, потанцуем? Сейчас будет вальс.
Егор прямо опешил от такого напора, зато Карина немедленно ринулась в атаку и сказала:
– Иди вальсируй в другом месте. Тут уже все до тебя решили.
Оля смерила Карину таким презрительным взглядом, словно перед ней стояла нищенка, которая ни с того, ни с сего покусилась на то, что принадлежало третьекурснице по праву.
– Егор, это что за кикимора в рубище? – поинтересовалась она. – Твоя девушка?
Карина почувствовала, как щеки заливает румянцем, а в виски ударяет такая ярость, какая берсерку впору. На бал она надела свое лучшее платье в стиле ампир, светлое, с изящной отделкой кружевом, но, конечно, рядом с Олей, которая наверняка прикупила свой наряд прямо с подиума каких-нибудь Дольчей с Габбанами, выглядела очень простенько и незатейливо. Кулак сжался, и наглая третьекурсница наверняка бы щеголяла на балу с разбитым носом – очень бы пошло к рубиновым сережкам – но в это время в зал впорхнула мелодия вальса, и Егор, подхватив Карину, моментально утанцевал ее в другую сторону, подальше от разочарованно вздохнувшей Оли.
– Чего ты ей не сказал-то ничего? – обиженно спросила Карина. Егор вздохнул, и она добавила: – Нравится, когда она к тебе липнет?
– Кариш, не заводись, – попросил Егор. – Я с ней говорил уже, объяснял, что люблю тебя. Сама видишь, человек не понимает.
Карина фыркнула. Где-то справа раздались аплодисменты – там танцевали Марго и Черников, но Карине почему-то не хотелось смотреть в их сторону. Нарастающая обида кололась в носу мелкими иголками, и Карина понимала, что готова расплакаться. В конце концов, Егор мог бы окоротить эту дрянь, но не стал этого делать, просто стоял и смотрел, чем дело кончится. Если он не возмущается, когда при нем поливают грязью его девушку, то на что тогда можно рассчитывать? Карина так хотела не пустить эти отношения по ветру, не растратить их – а что, если для Егора она была просто подружкой на время, пока Оля не вернется с практики?
