Текст книги "Мю Цефея. Только для взрослых"

Автор книги: Лариса Бортникова

Соавторы: Татьяна Леванова,Эльдар Сафин,Александра Давыдова,Максим Тихомиров,Максим Черепанов,Яков Будницкий,Ольга Цветкова,Татьяна Аксёнова,Ринат Газизов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

– Если страна, выбирая между войной и позором, выбирает позор, она получает и войну, и позор.

В сотне миль от побережья Шестой флот и Средиземноморская эскадра медленно кружили в танце – то сближались почти до навала, то расходились и заполняли эфир горячими обвинениями, а то уходили на бункеровку топливом. Россия никак не желала ввязываться в горячую войну на Мадагаскаре, но тайком вывозила контрабандный лютеций на подводных лодках. В стране-конкуренте никто – по данным ЦРУ – еще не знал, как на самом деле надо использовать металл, но на всякий случай его накапливали тоннами.

– Мэри, а кто убил всех этих людей? – спросил Момотаро. – Или это все не по-настоящему?

– И да, и нет одновременно. Эти кадры с трупами я вижу в десятый уже раз. В прошлом году ими иллюстрировали обратный геноцид рохинджа в Индии, в позапрошлом – случайную вспышку Эболы в трущобах Луизианы. Пухлый диссидент живет в Нью-Йорке лет двадцать, владеет респектабельным магазином органических фруктов, родной язык почти забыл. Крест на дворце упал после землетрясения на семь баллов в прошлом апреле. До сих пор не нашли мастеров починить. Война же!

– Мэри, а что будет, когда я дострою тарелку? Ее отправят сражаться с русскими?

– Нет, конечно! – успокоила его девушка. – Красиво приземлишься на лужайку перед Белым домом, сделаешь пару совместных кадров с мистером Гандаму. Этого достаточно, чтобы правильные импульсы разбежались по сигнальной системе миропорядка и все осталось по-прежнему.

Так прошел остаток дней до дедлайна.

Тарелка у Момотаро получилась на заглядение – точь-в-точь как та, на которой он двадцатью годами раньше прибыл на Землю. Первый полет президент назначил на 4 июля.

– Политическую программу на новый срок представлю, – пояснил Гандаму. – Но вы прямо молодцы! И мистер Момотаро, и мисс… э-э-э…

– Мэри, сэр! Мэри Оквуд.

– Мисс Оквуд, вас ждет блестящее будущее.

– Спасибо, сэр!

А наутро перед первым полетом с Мэри случился неприятный конфуз. Утром проснулась, наскоро перекусила омлетом, выпила чашку кофе, облегчилась в туалете, а там – шмяк! – в унитаз упало яйцо. Размером с куриное, но в мелких бородавочках и противно коричневое. Не успела Мэри испугаться, как лампочка над головой резко щелкнула и погасла, а из кармана с гражданским смартфоном потянуло паленым. Конфуз случился не только с ней.

Бережно сжав яйцо в ладошку, Мэри выглянула в коридор. Пол базы ходил ходуном, красное аварийное освещение инфернально подсвечивало дорогу к оружейной комнате, взад-вперед носился спецназ в боевой выкладке, и никто ничего не понимал.

– Прямо над нами взорвали EMP-бомбу, – объяснил запыхавшийся доктор Стирлинг и похлопал рукой по чемоданчику. – Мы должны срочно эвакуироваться, чтобы спасти результаты нашей работы.

Вдалеке послышались выстрелы и разрывы гранат. Динамики в стене тоннеля закашлялись и выпалили:

– Это не учебная тревога. База-51 атакована неизвестным противником. Все на боевые посты согласно плану А.

– План А уже провалился, раз противник проник внутрь, – пробурчал Стирлинг, – пора переходить к Б. То есть к биологически активной обороне.

И тут же достал коммуникатор и набрал на нем длиннющую строку из символов нижнего и верхнего регистров.

– Момотаро! – вспомнила Мэри. – Лаборатория!

– Поздно, – покачал головой Стирлинг и прошмыгнул в узкую дверцу за мусорным баком. – Приятно оставаться.

Сжав в руках ребристую рукоять «глока», Мэри ринулась на лестницу и спринтерски преодолела несколько пролетов. Она перепрыгивала через тела смешливых ребят, с которыми еще утром завтракала в столовой, и старалась сдерживать тошноту. За все время ей попался только один нападающий – его боевой экзоскелет сошел с ума, разорвал хозяина напополам и теперь жалобно попискивал сенсорной перчаткой в ожидании новых команд.

Зато в лаборатории русскому спецназу не повезло капитальнее. Двери в крыло биологов распахнулись, и из них буром поперло что-то трехметровое, зеленокожее, рогатое и очень злое.

– Демоны, – зашептал спрятавшийся под столом техник. – Я слышал, но…

– Зентреди, – воскликнула Мэри. – Ничего себе! Налепили из стволовых клеток Момотаро!

Конечно, по вырвавшимся на свободу монстрам тут же сработали штатным вооружением – пули калибра 5,45 простреливали зентреди коленные чашечки, прошивали насквозь массивные руки, расплескивали по блестящему полу кровь и мозги, но в битве на короткой дистанции сила на стороне больших батальонов. Два десятка гигантов отправились кормить червей – две сотни окружили и задавили солдат противника массой, споро ощипывая их от экзоскелетов и разгрузки.

К сожалению, обезумевшим зентреди забыли объяснить, кто их друзья. Чудом уцелевшие техники и ученые тоже были аккуратно разорваны на кусочки, поделены между альфа-самцами и немедленно съедены. Беты жевали жилистые кусочки русских спецназовцев, а назойливые самочки скакали вокруг, выпрашивая субпродукты. Мэри скользила вдоль стены, громко выкрикивая имя Момотаро. Она надеялась, что ему удалось укрыться в тарелке – зентреди ощупывали ее гладкую поверхность, но не понимали, как можно проникнуть внутрь.

Жилистая зеленая лапа чуть не поймала и Мэри, но в этот самый момент тарелка зашевелилась. Одна из посадочных ног кокетливо приподнялась, изогнулась в неожиданных местах, повернулась к ближайшему зентреди, одним импульсом проделала в нем аккуратную дырку, зависла на пару секунд, а потом зажгла нестерпимо яркий луч и яростно заштриховала им в лаборатории вообще все вокруг. В воздухе отчетливо завоняло подгоревшей плотью, а Момотаро уже перевел огонь на потолок и одним залпом всех восьми ног проплавил его аж до самой пустыни Мохаве, заодно спалив и пожарную лестницу с доктором Стирлингом и его чемоданчиком.

Сквозь какофонию стонов пробился отчаянный крик Мэри:

– Постой!

Шальной луч смерти изуродовал агента Оквуд, как криворукий дизайнер – фигуру человека при обтравке в фотошопе. Но из последних сил она достала из кармана яйцо и подняла как можно выше.

– Вот! Возьми с собой!

– Нет! – донеслось из тарелки. – Нет!

Глаза Мэри закрылись, руки обмякли, но яйцо застыло в воздухе, словно пойманное невидимым сачком, а потом плавно полетело к тарелке и прошло через ее обшивку так, будто не было ее совсем. Сознание агента Оквуд угасало, в конце тоннеля она видела бескрайние березовые рощи и слышала шелест осиновых листьев, а потом закончилось и это.

Тарелка ястребом пролетела сквозь раскаленный тоннель, поднялась над поверхностью планеты, раскрыла гравитонные крылья и яростно заклекотала на всех частотах. Инстинкт и яйцо гнали Момотаро в созвездие Ориона – и быстро. Нейроны в мозгу перестраивались на ходу, мысли путались и лепили странные, незнакомые слова: «птенчичек хочет в кроватуленьку». Мэри назвала бы их овуляшными, но ее рядом уже не было.

И все же самым последним усилием воли Момотаро сфокусировался на воспоминаниях о любимой земной женщине, взглянул на штат Вайоминг с высоты в двадцать километров и ударил всей мощью лучей смерти по мантийному плюму Йеллоустоуна.

– Это еще не конец истории, а новое начало, – пробормотал он. – Мэри была настоящей, и ради нее я сделаю Америку настоящей снова.

Над континентом мрачно поднимались вулканические тучи, на Fox News орнитолог объяснял ошалевшим американцам особенности гнездования у кукушек, в Белом доме президент Гандаму подносил к виску ствол пистолета, а глубоко-глубоко под землей экипаж ядерного подземного дрона готовился к разносу за сорванную эвакуацию агента и дружно разгадывал тайну цифр 28.71.99.170. Храбрая Маша Дубровская успела кровью написать их на полу перед самой смертью.

Фантастический секс (Юрий Некрасов)

Денису Петрову, который является папочкой идеи про Портал

Наташа Егорова, не подозревая худа, готовилась рожать. Судя по календарю, ребенок ее обещал быть Водолеем. Врачи мило улыбались роженице и ласково ставили уколы. Этой зимой в третьем отделении районного роддома Получертинска лежало немало будущих матерей, только-только переступивших порог совершеннолетия. Наташа не была приятным исключением из правил. Рожать она решила по ту сторону брака, по первому, так сказать, зову природы.

По натуре своей незлобивая и добрая девушка, Наташа была крепко подпорчена работой в комиссионном магазине, а потому не стеснялась в выражениях по поводу прочих беременных девушек в поле зрения.

– Глянь, какая коровища, – шептала она подруге Клавдии Огурцовой, украдкой показывая на соседку слева, – двадцать лет девке, а уже такая жопа! Просто аэродром, а не задница.

Клавдия почтительно хихикала. Достоинств в ней не наблюдалось никаких, ни лицом она не удалась, ни грушевидной фигурой, зато природа щедро наградила ее умением слушать, за что Клавку любили все остальные продавщицы в комиссионке.

– Ой, Клавусик, лежу я тут, как статуэтка, и хоть бы Колик ко мне заглянул. – На последних словах Наташа без особого успеха пыталась заглянуть Клавусику в лицо и прочитать там всю правду о милом Колике. Местного красавца и кутилу Николая Савоськина знала вся округа. Был он славен как своими алкогольными похождениями, так и неуемной страстью к прекрасному полу. И дня не проходило без очередного районного амура. Пожалуй, даже участковый Гришкин, по молодости отменно грешивший со всеми подряд, не мог соперничать в славе с этим молодым Казановой. Наташа понесла от Николая и по наивной младости лет, а также полному отсутствию жизненной мудрости надеялась затащить его под венец. Да, страсть творила с ней поистине удивительные дела.

Клава, разумеется, обо всех планах подруги была великолепно осведомлена, но молчала по одной увесистой причине. Вчера, после киносеанса в клубе «Светлый Луч», Колик нетрезво попытался подбить к ней клинья, что, безусловно, льстило и позволяло рассчитывать на многое. Коля неспроста слыл великим любовником. Даже Клавка с ее мизерным постельным опытом, начавшимся с водопроводчика Митьки и им же закончившимся, была свято уверена: все мужики в постели разные!

– Ой, – охнула вдруг Наташа. – Что это? – На простыне проступили мокрые пятна. – Воды отходят?! Клавка, дуреха, рожаю!

– Все в порядке, Наташенька, – залепетала непослушными губами Клава, – зайду завтра, узнаю, как ты, и Коленьке все передам, обязательно!

– Рожаю, мать твою, дура! – восторженным голосом завопила Наташа на всю палату. – УРА!

Медсестра Марфа Тимофеевна с пониманием покосилась на беснующуюся пациентку. Небось схватки еще не начались, вот и радуется. Ничего, успеет еще поорать и по другому поводу. Слепая пифия, не понимая, о чем пророчествует, медсестра тонко предугадала события последовавших безумных часов.

– Воды отошли в положенное время. – Врач Филипп Филиппович задумчиво почесал переносицу. – Плод находится в правильном положении. Схваточки вот-вот начнутся.

«Скорее бы уж», – в нетерпении металась по постели Наташа. Перед ее мысленным взором сияло одно лишь божественное лицо. Обожаемый Колик. Любимый, нежный, небось шляется сейчас, козел, по бабам, пока она тут разрешается от общего плода их любви.

Наконец пришли схватки. Плотные тугие толчки, как будто кто-то мял гигантскими пальцами ее живот. «Вот ведь, мать твою, больно-то как!» – поразилась Наташа и приготовилась к яростным, спринтерским родам.

– Не тужьтесь так, милая, – нежно, по-отечески посоветовал доктор. – Так и задохнуться недолго.

«Без тебя знаю, лысый козел», – Наташа старалась дышать глубоко и ровно, как учила ее бабушка лет десять назад. Старушка сидела с внучкой днем, после школы и от нечего делать рассказывала в деталях, как родила всех своих восьмерых детей.

– Показалась… – Акушерка не вовремя подавились и странно закашляла.

– Что случилось, Катя? – Доктор, почуяв неладное, подошел ближе. – Это еще что такое?!

Наташа с великим трудом, схватки выпивали все силы, подняла голову и попыталась заглянуть себе между ног. Мешал живот. Еще, а-а-а-а-а-а, как больно, еще сантиметр… Снизу торчала какая-то металлическая штука!

– Эй, доктор! – Наташа панически закрутила тазом, словно пыталась сбросить пугающую штуку на пол. – Уберите это на хрен! Что вы мне там засунули?!

– А-а-а-а!!! – По лицу врача было видно, что еще минута, и он сорвется и кинется бежать. Подальше, прочь от жуткого ребенка Наташи.

Но тут предмет, торчавший у нее между ног, высунулся еще дальше и… оказался головой!

– Где это я? – захрипела она грубым, простуженным голосом. Голова в старинном, обшарпанном шлеме оказалась мужской, с длиннющей светлой бородой и густыми бровями.

– Где, где?! – рявкнула Наташа. – В пизде!

– Мать моя гномша, эк ведь занесло! – изумился мужик и споро полез наружу. Показались плечи, обтянутые ржавой кольчугой, потом могучий торс, наконец, гном высвободил руки и, цепляясь за край кушетки, вытащил остальное хозяйство, включая огромный зазубренный топор. Все это время Наташа выла и корчилась в ожидании убийственной, разрывающей нежную плоть, боли, но все прошло на удивление гладко и спокойно. Схватки, словно гном и был ее ребенком, прекратились, а живот, прежде возвышавшийся над кушеткой маленьким холмом, заметно опал.

– Мужики! – заорал гном, приставив ладони ко рту и обращаясь непосредственно к Наташиной промежности. – Нету здесь никого! Вылезайте!

И не успели все в палате ужаснуться – доктору тихой сапой удалось сбежать, а вот акушерки были на грани, что называется, вот-вот скопычусь! – как из Наташи, один за другим, потянулись: трубач с огромной, до блеска начищенной трубой, три кирасира с алебардами наперевес, облезлый барабанщик с не менее обшарпанным барабаном, какие-то варвары в засаленных шкурах и с дубьем наперевес, цельных пять рыл, знаменосец с двухметровым штандартом, его пришлось проталкивать отдельно, а под конец выпрыгнул молодой красавец с кавалеристской выправкой, задумчиво оглядел комнату, пробурчал: «Коней придется бросить, – сплюнул и добавил: – И тачанку!» – на чем, собственно, временно все и остановилось.

– Вы, кто, пидоры, такие? – истерично визжала все это время Наташа и пыталась вцепиться в кого-нибудь ногтями или хотя бы укусить. Все шло наперекосяк. Вместо пухлого, миленького малыша – ватага каких-то головорезов, непонятно как в нее залезшая и, что самое загадочное, как-то там разместившаяся.

– Вот! – Доктор ворвался в палату вместе с двумя охранниками. Почуяв недоброе, «детишки» резво схватились за оружие. – Они пытались сорвать нам роды!

– Что? – Кавалерист был у них, видимо, за старшего. – Ты чего, колдун, мелешь? Какие роды?

– Заткнитесь, молодой человек! – Гонору доктору было не занимать, но здесь он дал петуха и закашлялся. – Это, по-вашему, что? Шалости? Детские игрушки? – и он ткнул пальцем в несчастную Наташу.

– Девка, – логично ответствовал кавалерист.

– Сам ты девка, – вызверилась Наташа. – Хрен соси, извращенец! Вяжите их, козлов, чего вылупились?

Но охранники не торопились лезть на рожон. В палате клубилось внушительное войско: трубач отпивал из всех сосудов, что нашел в шкафу, барабанщик задрых, знаменосец нюхал воздух и одобрительно ворчал в сторону акушерок, те застыли, белее простыней, кирасиры демонстрировали агрессивность и нацелили алебарды на вошедших. По всему выходило, что младенчики готовы постоять за себя будь здоров. Гном, нехорошо улыбаясь, заносил секиру для удара, кавалерист ощетинился саблей и пистолетом с огромным раструбом на дуле, а варвары и вовсе противно ухмылялись прямо в лицо, невежливо обмахиваясь дубинами.

– Всем стоять! – наконец дернулся один из охранников. – Оружие на пол!

«Макаров» в его руках смотрелся детской игрушкой.

– Чего орешь? – спокойно осведомился кавалерист. – Ну, вышли вашим Порталом, помер у вас от этого кто-то?

– Каким Порталом? – настороженно отреагировала Наташа. Былая ее беременность не подавала больше никаких сигналов. Будто и не было всех этих девяти месяцев ожидания и токсикоза, мечтаний о совместном с Коликом будущем, крохотных пижамок карапузу и томительных часов в палате для будущих мам.

– Молодой человек, вы о чем? – Доктор приходил в себя, будто всплывал, ситуация, похоже, шла к мирному разрешению.

– Мы уходили от нечисти. Я из Гвидокса, княжество Ауэнстайн. – К кавалеристу вернулась учтивость, он сделал церемонный поклон, но оружия из рук не выпустил. – Клорхи прижали к самым скалам, мы – конные, по той местности не прорваться, только лошадей покалечим. – Молодой человек, видимо, тоже не любил попусту размахивать оружием. – Повезло, колдун с нами был. Сумел открыть Портал, а сам сдох от когтей нечестивых тварей. По Изнанке шлялись хрен знает сколько, потом увидели – золотом сияет, по всему – Портал открыт, – он ткнул серой, отделанной серебряным узором перчаткой в сторону Наташиных ног, – вот этот.

– Портал? – Брови доктора от изумления встали дыбом.

– Старик, ты чего такой тупой? – неожиданно взвился знаменосец, и тут очнулись охранники, до сих пор стоявшие истуканами с выпученными столбиками крабьих глаз.

– А ну стволы на пол! – завопил тот, что все это время возвышался безмолвным пнем. – Руки за голову, на колени, суки!

– Мочи гадов! – Кто это заорал, сейчас уже не подлежит восстановлению. В потолок, выбивая дождь из побелки, ударило несколько ошалелых пуль, а потом комната встала дыбом, взорвалась, все покатилось кувырком от мощной атаки пришельцев на сплоченную двойку охраны. Ими выбили двери и унесли отливом куда-то по коридору, производя по пути оглушительный шум и нешуточные разрушения. Наконец все стихло.

Наташа с немалым трудом приподнялась на локтях. Удивительно, но буря ее не задела. Филипп Филиппович мелко трясся под столом. Медсестры застыли восковыми изваяниями, как караульные у Мавзолея. Наташа спустила ноги на пол, пошатываясь, встала, вцепилась в рукав Филиппа Филипповича и потащила наружу. Он не сопротивлялся.

– Ну, что, блядь, доктор, – уперла Наташа руки в бока, – родила, сука, твою мать, я здорового и крепкого малыша?!

Прошло пять дней

– Не поймали их и не поймают, – делился новостями заместитель мэра. – Что?! Новые вылезли? Ну, это уже ваши сложности, доктор. Три наряда милиции к вам отправили. Я не знаю, как с этим разбираться. По вашей части проблема, я рук, куда не надо, не толкаю, не сую… Не гинеколог я. И не акушер! Все. Жду, – и он с отвращением бросил трубку на рычаг.

За последнюю неделю в городе творилось черт-те что. Какие-то ряженые разгромили два винных магазина. Нагадили на кресла в кинотеатре. Подрались с бандой рокеров. Гордо отметелили четыре наряда милиции. И, на сладкое, угнали электричку, пустив ее под откос на первой же стрелке, очевидно, по неопытности и неумению управлять.

– Может, зашьем ее? – робко предложил молоденький аспирант, только-только из столичного акушерского института.

– Я щас сама тебя зашью, – мрачно пообещала Наташа.

Прошедшие дни напрочь снесли ей шифер. Кто только не пытался выбраться наружу посредством Наташиного междуножия: перли мужики из ватаги Ермака, бежали белогвардейцы, тянулись силы Красной Армии им вослед, текли неисчислимым потоком зэки с Колымы, спасали жизни угнетенные чернокожие из Америки позапрошлого века, позли от гнета настойчивого коммунизма китайцы. Изюмом в булочке попадались древние скифы, пара людей-кошек, крошечные человечки, этих выползла не одна сотня, зато неандерталец всего один. Вчера явились два пришельца в скафандрах, но тут же юркнули обратно. А под вечер поперло что-то и вовсе невразумительное, с кучей щупалец, присосок и когтей, но этого удалось отпугнуть вспышками фотоаппаратов и мерзким зловонием, с производством которого справились своими силами.

– Да и как тут зашьешь? – Филипп Филиппович внимательно изучал предмет, так сказать, спора. – Ишь прут, заразы, протаранят любой шов навылет.

– Делать-то что, доктор? – не выдержав очередного наукообразного издевательства, всхлипнула несчастная Наташа.

– Делать, гм… – Доктор потупился.

Но тут, как водится, в самый подходящий момент дверь отдельной палаты феномена Наташи широко распахнулась, и внутрь влетел лейтенант Сиропов.

– Нашли, доктор, мать моя повариха, нашли. Гадом буду, он!

– Что же, – засуетился доктор, – Андрей, присмотрите за пациенткой, – и, бросив Наташу на аспиранта, Филипп Филиппович поспешил за Сироповым.

Николай вел себя смирно. Не рыпался, на вопросы милиционеров отвечал скромно и преданно глядел в их светлые, исполненные служебного рвения глаза.

– Выходит, с детства знал за собой такую фигню? – Полковник Петушков шуток не любил и сейчас всем своим видом давал понять, что острот и приколов не потерпит.

– Да, товарищ полковник. – Вину свою Колик ощущал, а потом отвечал торопливо: – Лет в двенадцать, когда первый раз передернул, все и началось.

– По порядку рассказывай, подробно, не для себя спрашиваю – для протокола.

– Ой, товарищ полковник, – виновато и плаксиво запел Колик, – не надо, не сажайте меня. Я ж без баб помру.

– А там свои девки… – заглянул ему прямо в душу Петушков и сурово приказал: – Трави свою молитву.

И Колик начал колоться.

Секс в его жизни всегда был сопряжен со сказкой. Но там, где обычные граждане получали ее в аллегорической, чувственной форме, Колик хапал ее горстями, в самом, что ни на есть первозданном виде.

– Один раз душил удава, ну, сам с собой то есть брызнул – а она в спутник превратилась! И на орбиту вышла, – полковник пометил в блокноте: «Проверить».

Помнил все Колик удивительно нечетко, годы тянулись вдаль, подросток стал привлекать к себе взоры ласкового пола.

– Что мне, всю жизнь в руках себя держать было?

Лица блюстителей порядка светились теплом и пониманием, а кое-где и легкой завистью.

Оральные ласки до добра не доводили. То охапка роз появится на месте преступного семени, пребольно царапая нежный ротик, то хвост конский, что изрядно похуже, то куча пляшущих человечков, то паровозик заводной. Одним словом, беда.

– Ну, а девок, девок-то ты почто подставил? – задал козырный вопрос Петушков. – Ты ж, падлюка, знал, что добром это не кончится?

– А-а-а-а-а! – запричитал Колик. – Она же у меня волшебная, тварь заговоренная, сквозь любую резину проскакивает, и всегда заместо детишек – погань какая-нибудь!

– Что? – вылез вперед Филипп Филиппович, до сих безучастно внимавший допросу. – Что вы сказали?

– Всегда вместо детишек лажа какая-то случалась.

– И ведь в тюрьму такого не закроешь, – задумчиво поковырял в носу Петушков, – натворит там делов.

– Наталья Егорова не первая ваша жертва? – Остатки волос Филипп Филипповича Бирнамским лесом пошли на Дунсинан. – Где остальные? Их нужно немедленно госпитализировать!

Проскочил еще месяц

– Восемьдесят семь известных случаев инвазии. – Наташу вместе с Филиппом Филипповичем и столичным аспирантом перевели в закрытый исследовательский центр под Китежем. Со всей страны собирали здесь жертв «флюктуального» маньяка, так окрестили Колю ученые головы.

Наташа ничуть не горевала, аспирант оказался милым лопухом, обещал жениться, да и сохнуть по Колику после всего, что она о нем узнала, было дикой глупостью. Лишь в сонных грезах всплывал порой его эротический образ – забыть эту инфернальную харизму не получалось никак.

– Пока мы не дали феномену научного названия. Каждая из реципиенток носит в себе уникальную материю, можно сказать, континуум. Вот, посмотрите на снимки.

Сейчас Колику было двадцать четыре. С невинностью злодей расстался в семнадцать, что выглядело чудом, учитывая его буйный сексуальный нрав, однако за семь лет активного осеменения он сумел развернуться так, что один обеспечил бы клиентурой несколько групп детского сада.

Исследовательский центр прятался на дне огромной бетонной чаши, на тридцать метров утопленной в землю. Внутри вели две лифтовые шахты и винтовая парадная лестница, по которой спускался Филипп Филиппович, сопровождая знатного иноземного гостя. Переводчик с неистребимым клеймом ФСО на лице угодливой невидимкой держался позади, но синхрон диалога поддерживал идеально.

На стенах по ходу винта лестницы были развешены огромные фотоснимки внутренних универсумов несчастных жертв Колика.

Махровая спираль метагалактики.

Сиреневый океан с кучей мельтешащей живности внутри.

Сверкающие шпили футуристического города.

Багровое око Портала – Наташа с гордостью фланировала мимо этого снимка.

Горная гряда, усеянная растениями с руками, хвостами и головами.

Межзвездный корабль, похожий на черепаху.

Цепочки переплетающихся цифровых кодов, образующих лицо Шивы.

Матовые, головокружительно сложные механизмы.

Вулканический пейзаж.

Поляна с сотнями порхающих эльфов.

Квадратный лабиринт из струй дыма.

Если бы любое из этих совершенных творений было делом рук Колика, он прослыл бы Богом.

Год спустя

«…показатели ВНП России превысили прошлогодние в восемь раз.

…Россия вернула национальный долг МВФ, США и прочим кредиторам и готова выступить финансовым донором нуждающимся странам. Колосс, глиняные ноги которого размокли и обломились, не только восстал над миром на титановых ходулях, но и делает огромные шаги вперед.

…Такое впечатление, что тяжелая промышленность русских получила укол адреналина в сердце. Эти дьяволы вот-вот вернут себе утраченные позиции на всех машиностроительных рынках. Это наглость. Это триумф! Петр I отбил ладоши в своей могиле, Столыпину и Сталину было бы чем гордиться.

…Полный ходом ведется подготовка к высадке российских космонавтов на Марс.

…РОСНАНО представило дорожные карты по работе на ближайшие десять лет. Умри от зависти, западный научный мир, программа нанотехнологических исследований русских опережает весь мир на десяток лет.

…Первый в мире высокотехнологичный бренд бытовой техники со встроенным домашним любимцем AI-Hohloma бьет по продажам большинство западных аналогов».

Колик ныл. Рыдал бы да не мог выдавить из себя ни капли лишней жидкости.

– Сколько можно?! – заламывал он руки в комфортабельной, обставленной по высшему стандарту, но обитой мягким пластиком, камере. – Ну зачем вам еще подводные лодки?!

– Наше дело – помалкивать, – привычно отмахнулся бугай Ефрем Россохватский. – А твое дело – маму слушать. Родина-мать сказала: «Надо», комсомол ответил?

Колик скулил, грея руки в паху.

– Что ответил комсомол? – повысил голос арийский красавец Ефрем. С этим шутить было опаснее, чем с полковником Петушковым.

– Комсомол ответил: «Есть», – проблеял Колик и весь сжался, будто ожидал удара.

– И ты, гад, все сделаешь для Родины, – подвел черту Россохватский и пригласил: – Заходите, девчонки, не стесняйтесь.

– Сука-а-а-а-а-а! – стонал Колик. – Не стоит уже, голову повесил, сморило его. Хва-а-а-а-а-ати-и-и-и-ит!

За толстым пуленепробиваемым экраном крутили аппетитными задами юные красотки. Хихикали, целовались и запускали пальцы друг в друга. Пыл их неподдельной страсти грел даже сквозь двадцать сантиметров стекла. Колик не хотел смотреть в ту сторону, но похоть пробралась под ребра и взяла за живое. «Одним глазком», – решил узник и попался. Инстинкты закипели, паром сорвало крышку, Колик не успел толком расстегнуть ширинку, как краник восстал. Чего Родина не жалела для своего самца, так это первосортных девчонок. Эти стонали так сладко, с такой самоотверженностью и зноем терлись друг о друга, что Колик не выдержал, прильнул к окну и втолкнул вспотевшую ладонь в брючки.

– А в следующем месяце опять космическую программу отрабатывать! – огорчился некстати Колик и заплакал от очевидного, но неизбежного горя.