Мю Цефея. Только для взрослых

Текст добавлен: 1 апреля 2019, 09:00

Текст книги "Мю Цефея. Только для взрослых"

Автор книги: Лариса Бортникова

Соавторы: Татьяна Леванова,Эльдар Сафин,Александра Давыдова,Максим Тихомиров,Максим Черепанов,Яков Будницкий,Ольга Цветкова,Татьяна Аксёнова,Ринат Газизов

Жанры:

Киберпанк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Назад к карточке книги

Мю Цефея. Только для взрослых
Альманах фантастики №3(4), 2019

Авторы: Давыдова Александра, Газизов Ринат, Будницкий Яков, Черепанов Максим, Тихомиров Максим, Леванова Татьяна, К.А.Терина, Толстова Ольга, Цветкова Ольга, Аксёнова Татьяна, Крапивников Тёма, Некрасов Юрий, Скорбилин Денис, Селина Варвара, Говорун Константин, Сафин Эльдар, Придатко Александр, Бортникова Лариса

Редактор Александра Давыдова

Корректор Наталья Витько

Дизайнер обложки Ольга Степанова

Дизайнер обложки Борис Рогозин

Иллюстратор Ольга Зубцова

ISBN 978-5-4496-4056-7 (т. 4)

ISBN 978-5-4493-8223-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Слово редактора: Добро пожаловать, или Несовершеннолетним вход воспрещен (Александра Давыдова)

Под обложкой этого номера скрываются по-настоящему взрослые проблемы, нецензурная лексика и много, реально много плотской любви. Всё, что вы хотели, но боялись спросить о сексе с роботами, вампирами, инопланетянами и не только. Всё, о чем вам никогда не расскажут в добрых сказочках и приличных книгах. Все грани взрослой жизни – от развеселого порностеба до настоящих трагедий..

Пожалуй, именно этот номер следовало бы переименовать в «Ню Цефея». Потому что герои тут появляются без одежды и действуют без купюр. Все виды секса, насилие, смерть, смех над самым сокровенным, полное отсутствие норм морали или, наоборот, попытка их придерживаться в мире, который сошел с ума и катится в… в известное место.

Вот он, список авторов, которые не побоялись рассказать вам про настоящую жесть.

Лариса Бортникова – специалист по порностримам с далеких планет. Ринат Газизов – знаток противоестественного секса с нечистью и нежитью. Яков Будницкий и Максим Черепанов – создатели сюжетов об андроидах, с которыми можно делать всё. Максим Тихомиров и Татьяна Леванова, мастерски повествующие о проблемах продолжения рода (не всегда человеческого). К.А.Терина и Ольга Толстова, в рассказах которых любовь равна смерти (и это далеко не самое страшное). Ольга Цветкова с текстом о сильной, очень сильной связи между близнецами. Денис Скорбилин и Татьяна Аксенова с рассказом о весьма умозрительном, фактически церебральном сексе и рептилоидах. Тема Крапивников и Юрий Некрасов, демонстрирующие решение геополитических проблем с помощью межвидового и внутривидового совокупления индивидов. И завершает блок рассказов сага Дениса Скорбилина о кровожадном томате. И ни слова более, чтобы обойтись без спойлеров.

Зарисовки тоже порадуют – секс как двигатель прогресса, борьба с первородным грехом, пародия на порнофильмы и слом четвертой стены (берегись, читатель!). Спасибо Константину Говоруну, Александру Придатко, Варваре Селиной и Эльдару Сафину за этот праздник.

Статья Сергея Игнатьева о фильмах про межвидовой секс вышла настолько горячей, что нам пришлось ее дважды подвергнуть цензуре даже в рамках этого неподцензурного номера.

А если вы утомитесь от бесконечного разнообразия жести и видов извращений, то отдохните на обзорах Зеленого Медведя. Они удивительно невинны, если сравнивать с остальными текстами номера.

Have fun, как говорится!

Рассказы

Меня зовут Мистер Х (Лариса Бортникова)

Меня зовут Мистер Х, где Х означает «ксено», а для тех, кто в теме, еще и то, что я профессиональный ксенопорнотурист. Точнее, актер. Точнее, звезда.

Это все, что вам следует знать и помнить обо мне, потому что через полгода или чуть больше (если повезет) сам я об этом забуду. Но вам я забыть этого не дам, если, конечно, у Зоря всё получится, а Снуки не зассыт уйти на нелегалку в даркнет. Но это через полгода или чуть больше. А пока я с любопытством слежу за тем, что со мной происходит, и молюсь, чтобы Зорь успел встроить чертову камеру в мой уже мало похожий на человеческий лоб.

Мистер Х. Меня зовут Мистер Х. Запомните хорошенько.

***

Два месяца назад

Вехеа я встретил тогда, когда уже потерял всякую надежду и собрался возвращаться к водопаду, где пару дней назад бросил арендованный «летачок».

Чуть было не споткнулся об нее, сползая в неглубокий овраг. Вехеа выглядела так, как и положено выглядеть зрелому оксу, – унылой шершавой личинкой размером с земную не слишком крупную корову. Она лежала в густой траве и характерно хрипела, обозначая готовность к метаморфозу. Не будь я порнотуристом, то есть настоящим, профессиональным порняком, я бы всадил в нее всю обойму транков и слинял бы куда подальше. Или просто дал бы стрекача. Окс не может догнать человека – лапок нет. Но я все равно бежал бы так, что пятки бы сверкали. Именно так рекомендовалось путеводителем по заповеднику. «Избегать всякого контакта. При встрече максимально быстро ретироваться!» Светящаяся надпись «Опасно для жизни» мерцает красным над каждым изображением окса. И над тем, что в брошюрке, бесплатно раздаваемой еще в турагентстве, и над тем, что красуется (хотя сказать про «окса» красуется – это надо сильно извернуться) на панелях, торчащих вдоль тщательно обозначенных туристических троп. Надо сказать, довольно редких.

Заповедник заповедником, а пеших туристов нигде не жалуют.

***

В заповедник я попал в общем-то случайно – не было у меня такого намерения. Мы с моим оператором и напарником Снуки готовились к крутому порносафари на Алци-Х, даже сговорились с дальнобоями, чтоб те нас подхватили на следующий рейс. Но вдруг объявился старый мой друг Хомяк Сергеич. Хомяк Сергеич – на самом деле Игорь Сергеевич, но из-за щели между резцами и способности жрать все без разбора его давно уже в лицо называют Хомяком. Так вот. Хомяк Сергеич – мой начальник по прежней работе (когда-то я служил бухгалтером), жуткий домосед и еще более жуткий трус. Однако мужик он не злой и много мне хорошего в свое время сделал. Вот он и пристал. Мол, возьми его с собой хоть куда-нибудь. Мол, дожил до восьмидесяти, а так ничего по-настоящему крутого в жизни не видел и не пробовал. Я отнекивался, но старик начал хныкать, давить на жалость, рассказывать в сотый раз, как его кинула молодая жена и как ему тоскливо. Пришлось согласиться. Я тогда побазарил со Снуки, прикинул, что теперь раньше следующего сентября на Алци не попадем, и взял себе и Хомяку тур в Заповедник. А что? Лететь недалеко: неделя пути на комфортном круизнике, не слишком дорого и, главное, безопасно даже для Хомяка.

Заповедник обустроен грамотно – все более-менее изученные и симпатичные кислородные «ксеники» собраны на едином периметре размером с небольшую, легонькую (три четверти от земной g) планетку. Туристов прямо из круизника пихают по десять человек в «смотровые подушки» и – вперед. В каждой «подушке» помимо пилота – гид, ксеноинструктор и парочка гуманоидных стюардесс для успокоения особо нервных пассажиров. Раз в два часа – привал в охраняемом оазисе. Покушать там, под кустик сходить, приласкать какое-нибудь маленькое нежное травоядное или пушистенького грызуна. Под словом «приласкать» я имею в виду разное. Но обычно туристы ограничиваются осторожным петтингом, а то и вовсе отказываются от предлагаемых Заповедником несложных утех. Вечером – снова на борт, пить и спать. Движение только по проработанным маршрутам. Зверушки все тихие и, как я догадываюсь, должным образом выдрессированные. Никакого баловства. Никаких соскоков от проработанного формата. Сувениры в подарок. Желающие могут сделать ролик с собой в главной роли. Естественно, не для распространения.

За пять земных суток турист набирается впечатлений, начинает считать себя заядлым путешественником и опытным ксенопорняком, после чего возвращается домой, полный задорного эндорфина. Здорово придумано!

Вот только не для меня.

Я такую, простите за каламбур, позорную порнуху больше одних суток не терплю – зверею. Так что я Сергеича сразу предупредил, что в первый день я с ним, конечно, водки выпью, а дальше он сам по себе, я сам по себе. Сергеич похныкал, сказал «лады» и утешился разглядыванием промороликов, видимо представляя, как он будет щекотать пухленькую плюти-белочку с Гарпиды 18.

В первый день нас долго катали над местным водоемом. Демонстрировали летучих цветных сраней с фонтанчиками из глаз и какую-то прозрачную медленную мутную гадину, этими сранями питающуюся. Предлагали спуститься к гадине и налепить ее себе на всякие места, мол, случится незабываемый эротический эффект. Я отказался, а Хомяк вместе с другими лохами побежал бегом за гидами, готовый лепить на себя всё, что положено по программе. Вернулся он только тогда, когда случился местный довольно живописный закат. Был счастливый, мутноглазый и пьяный, громко размышляющей о божьем великом промысле, обнимающий одну из туристочек и явно не нуждающийся в моих комментариях и поддержке.

Так что на следующее утро я помахал Хомяку на прощанье, а сам пешкодралом двинул в управу заповедника, расположенную прямо у посадочных платформ. Начальник охраны, увидев меня на пороге, скривился и принялся теребить длинный тощий ус. Не то узнал в лицо, не то просто почуял, с кем имеет дело. Порняков в заповедниках не так чтоб жаловали. Мы ж им бабла почти не тащим – сами по себе «охотимся». Но лицензия у меня была в порядке, в базе стоял допуск и не в такие места, так что деваться мужику было некуда.

– Инструктаж тебе читать – время терять. Сам, поди, всё знаешь. Ксеников наших уже наизусть вызубрил.

– Точно так, – кивнул я. – Да чего тут зубрить-то? У вас тут чистый рай. Говорят, даже ангелы встречаются, если поискать.

– Угу. – Лицо охранника еще больше помрачнело. – Надеюсь, ты не из этих… Не из оксодрочеров!

– Слушай. Ты бумажки мои видел? А может, и не только их, а? – Я даже немного обиделся. – Ты меня сейчас дебилом назвал, что ли? Я в этом бизнесе уже второй десяток лет. Наверное, соображаю, кого можно долбить, а кого нет. Мне моя лицензия дорога. И репутация тоже.

– Не бычь! Вот не бычь только! Я предупредить обязан. Транспорт тебе какой нужен?

– Летак одноместный сойдет. Я до водопада двину на нем. А дальше пешком. Потопчу вашу флору немножко, фауну за разные части потрогаю, если не возражаешь.

– Да иди… Гуляй. Наслаждайся. Карту купишь или своей запасся?

– Своей, – подмигнул я. – Так что там ваши оксы? Скворчат? Я б посмотрел. Издалека, само собой.

– Лять… Не вздумай! – Лоб шефа побагровел. Он грязно ругнулся. – Я б их давно уже передавил, будь моя воля. Но запрещено. Заповедник, мать его. Если вдруг наткнешься – вали сразу. Не жди, не подходи ближе чем на пятьдесят метров, главное – в беседы не вступай. Вали и всё тут!

– Да понял я. Понял.

– Ладно, раз понял. Ну, цепляйся локатором ко мне, башляй за летак… и хорошей тебе, хм… охоты. – Начальник непристойно заржал. Стопудово был одним из моих подписчиков.

– Спасибо. Хочу парочку когтеглавов затрофеить. И рыжего дрим-стража. Все по лицензии. Все, как положено.

– Иди… – заржал еще громче усатый. – По лицензии он будет. Знаю я вас. Разберемся. Автограф оставишь по возвращении.

***

Я врал. Начальник охраны знал, что я вру. Лицензированный порнотурист моего уровня никогда не ограничится «охотой» по закону. Даже в заповеднике, где лимит на забавы с «ксениками» в разы жестче, чем на других планетах. Но и вреда от нас в сотни раз меньше, чем от «диких трахальщиков». Никогда ни один лицензионщик не обидит и не травмирует зверушку. Никогда не устоит бессмысленной некрасивой сцены. Не сделает ненужного или стыдного. И уж точно не полезет к условно-разумным. Это швах рейтингу… ну и потеря лицензии, что куда важнее. А еще опытный порняк никогда не попрет на непроверенный маршрут, тем более не двинет по маршруту запрещенному, не нарушит базовых правил безопасности и, конечно же, первым долгом обозначится у властей и передаст местным свою геолокацию. Среди нас нет дураков и самоубийц. Мы просто шоумены и люди риска. Разумного и красивого риска. Риска более чем оправданного.

Но пошалить мы любим. И пощупать какое-нибудь редкое зверье тоже. Чем интереснее ксеник, тем выше твой рейтинг, тем больше капает тебе на счет баблишка, тем круче ты ощущаешь себя.

Хотя… в этом смысле заповедник был местом скучным. Ничего по-настоящему странного здесь не водилось. Плюс порняк в заповедниках считался делом слишком простым, оттого не престижным. Но раз уж попал, то грех уйти пустым. Мелкие безобидные когтеглавы неплохо смотрелись в кадре, если запустить на себя штук пять-семь – пусть ползают, а дрим-стражи получались шикарно крупным планом. Правда, без напарника хорошо отснять ролик не выйдет, но встроенная в лоб камера – тоже ничего. Так… Баловство, конечно, но поездку отбить можно. Особенно если тебя зовут Мистер Х, ты на первом месте во всех чартах и даже если ты трахнешь дерево – соберешь с миллион лайков от фанатов.

– Что там? Как? Я на месте… – Я набрал Снуки, одновременно выбирая полянку, чтоб тихонечко приземлиться.

– Каком кверху! Попадалово! Трындец! Валимся… Свалились. Ужас! Ужас!

Обычно Снуки вне съемок не орал. Воспитанник Кембриджа, талантливый юрист, скромняга и интеллигент. Гениальный оператор. Да я за десять лет нашей с ним работы не помню, чтобы он вообще повышал голос в обычном разговоре.

– Так. Что случилось? – Пальцы у меня вспотели. Я почуял, что сейчас услышу что-то очень нехорошее.

– Х-Кирка вздул одновременно пять сольер. Прямо на вершине Пантагрюэля. Когда был крупный выброс. Получасовой жесткий ролик. Прикинь. Кирка долбит пять роскошных сольер, а вокруг вовсю гремит, визжит и шатается почва. Валятся херовы валуны. Повсюду полыхает ультрамарин, и перламутровая скользкая лава течет прямо через этого перекачанного долбоящера, через этих вертлявых волосатых сольер, и это, блин, нереально круто, так круто, что даже у меня привстал… И, короче, у него теперь рейтинг, а мы все в заднице!!! Вчера ночью выложил. Знаешь какое у нас место сейчас?

– К-какое? – Я сглотнул, чувствуя приближение тошноты.

– Три тысячи второе!!!

– П-почему… Ну ладно. Ну я понял. Сольеры. Вулкан. Кирка с его переделанным носом и прочими местами. Но почему три тысячи второе? Мы ж были… первыми!

– Да потому что все ксенодрочи ломанули зырить на этих гребаных сольер. Другие ксеники никому больше не интересны, никто не хочет передергивать ни на летяг, ни на дрим-стражей, ни даже на нашего беррианского сомика. А это был хит! Твой хит! Всё… Провал. И нужно что-то срочно делать, а ты торчишь в сраном заповеднике и вряд ли… – судя по тону, Снуки начал успокаиваться, я же, наоборот, чуть не вмазал летак в местную сосну от волнения, – и вряд ли мы за этот сезон сможем найти хоть что-то, что нас вернет хотя бы на сотню пунктов выше. Отключаюсь. По ходу, пора начинать жестко экономить.

– Сольеры же страшные! И лохматые… Как вообще можно на это?

Это я сказал уже в молчащий планшет-коммуникатор.

***

Ксенопорняк – это не фан. Если кому-то кажется, что это приятное хобби, да еще и приносящее кучу бабла, то пусть он попробует продержаться в кадре с беррианским сомиком хотя бы минуту. Сомик большой, скользкий, вонючий, как носки моего дедушки, и равнодушный, как студень. По профлицензии ты можешь заняться с ним хм… да что там… по лицензии, ты имеешь право трахнуть сомика один раз в пять лет, и процесс не должен продолжаться дольше пяти минут. В нашем цеху беррианского сомика так и называют «пять-пять-не встал опять». За эти пять минут ты должен выдать на камеру не просто трах. Ты должен выдать красивый, честный, настоящий трах. Такой, чтобы у твоих подписчиков снесло мозг и чтобы их оргазм был незабываем, великолепен и достоин не просто лайка, но восторженного комментария. А то и благодарного отзыва на форуме ксенофилов. Чертовы извращуги!!! Ненавижу их.

А теперь представьте. Ты по грудь в ледяной (эти твари любят холод) воде, абсолютно голый, намазанный водооталкивающей мазью и красиво выпрямившийся, хотя всё, чего ты хочешь, это выпрыгнуть наружу и забиться в подогреваемый спальник, который Снуки уже подготовил вместе с бутылкой вискаря. Но ты стоишь и белозубо улыбаешься, с вожделением глядя на ледяной поток, по которому плывут хреновы сомики. Стоишь и щеришься, пока работает камера в твоем лбу, и еще одна во лбу у Снуки, и на всякий случай страховочная, обычная в руках у него же.

Гребаный заранее отобранный, самый киногеничный сомик плывет прямо на тебя (за пять дней вы выучили его траекторию). Выглядит он, конечно, обалденно. Это моя особая фишка, я делаю порняк только с красивыми (по человеческим меркам) ксениками. Чешуя мелкая, плотная, переливается всеми оттенками алого, тело гибкое, нервное, чуть подрагивает. Морда хоть и рыбья, но осмысленная, и глаза… Черные, бездонные, печальные, как у монашки. Ну и плавники, конечно… Шелковая золотая мантия. Беррианский сомик – нереально красивая тварь. Но только вонючая, как носки моего дедушки, и равнодушная, как студень. Но этого никто никогда не узнает. Как и не узнает того, что у меня не стоит на чертову рыбу, поэтому потом Снуки сделает аккуратный монтаж. Но все остальное! То, как я нежно вынимаю сомика из воды, как с его багровой чешуи стекают струйки, как он медленно обматывает меня плавниками… Как его глаза пырятся в мою лобовую камеру с тоской и любовью. На самом деле это строение глаз, но тоска… любовь… желание. Беррианский сомик – это круто.

– Лицо. Лицо. Не морщься. Даю наезд! – орет Снуки.

Я тоже смотрю на сомика с любовью и тоской. От него воняет. Он холодный, липкий, скользкий. И тяжелый. И равнодушный. В любой момент я могу его выронить, и пропали мои пять минут плюс ролик, который может сделать нас со Снуки завтра миллионерами. А может и не сделать. Если я не отработаю так, как нужно. Я медленно и красиво ложусь спиной на мелководье. Сука! Там градусов десять. Не больше. Кладу сомика сверху, начинаю двигаться туда-сюда, как бы совершая фрикции. К животу сомика прицепилась какая-то гребаная ракушка, она царапает мне яйца до крови.

– Еще. Еще! Двигайся быстрее. Ноги. Ноги.

Я обматываю скользкий, вонючий холодец своими стройными накачанными ногами. На крупном плане потом видно будет, что на них пупырышки от холода, но Снуки умело уберет все «недочеты».

– Ты можешь его поцеловать в морду? Или полизать? Ртом поработай как-нибудь. Шикарно выходит! – Снуки показывает мне большой палец.

Я страстно лижу студень с запахом и вкусом носков моего дедушки, закрыв глаза. Ритмично двигаюсь. Дышу. Быстрее. Еще быстрее… Кажется, ракушкой мне почти срезало левое яйцо. Оно кровит, но я думаю, в кадре это будет хорошо. Как будто сомик был девственен, ну или еще что-нибудь в этом духе – дрочеры додумают.

– Осталось десять секунд. Кончай! Только лучше б сверху.

Мы с сомиком кувыркаемся в ледяной воде, будто бы он вырывается, а я хочу его поймать, подчинить, взять. Сомику на меня насрать. Он вообще не понимает, что происходит. Плыл себе, плыл, а тут его зачем-то тискают и возят туда-сюда по странному уродливому существу. Сомику насрать. Собственно, он и срет. И это потрясающе.

– Потрясающе! – орет Снуки. – Подними его. Выше. Выше

Я поднимаю скользкого, мало похожего на рыбу, но очень похожего на сказочную алую русалку ксеника над собой. Вынимаю его из воды, и он гадит на меня липкой субстанцией, которая потом на экране будет выглядеть как поток жидкого золота.

– А-а-а-а-а-а-а-а! – вопит Снуки. – Мы порвем чарты! Выпускай сома. Время закончилось.

Я осторожно кладу сомика (он же не виноват, что вонюч и противен) в воду, сомик равнодушно уходит куда-то влево, а я вылетаю на берег и хватаю вискарь, чтобы согреться внутри и умыть вискарем лицо. Смыть сомячье дерьмо.

– Мы гении! Гениальные гении! – Снуки скачет вокруг, обтирая меня полотенчиками. – Мы гении ксенопорняка. И миллионеры.

Ролик с сомиком принес нам сперва пятисотое, а потом и первое место в рейтинге, уважение среди цеховых и очень неплохие деньги. Этот ролик был реально лучшим, что мы сделали со Снуки за десять лет работы, и благодаря ему мы до сих пор нормально жили и могли позволить себе все и даже чуть больше. Другие наши работы по сравнению с «сомиком» были средненькие, но кое-что вполне котировалось. Но теперь…

Я бы мог выйти в сеть, качнуть (и плевать на расходы) ролик Кирки целиком и посмотреть, как он там раздалбывает в буквальном смысле мою карьеру, но не стал. Я бы тогда психанул и не смог настроиться на то, на что сейчас мне следовало настроиться.

Я знал. Точно знал, что нужно сделать. И пусть у меня отберут лицензию и выкинут из сети в даркнет навечно. Пусть больше никогда я не прилечу ни на одну планету в качестве порнотуриста. Плевать.

Я знаю, что я сейчас сделаю. То чего не делал никто и никогда.

Я найду и трахну окса! Ведь меня зовут Мистер Х.

***

Про оксов я знал мало. Да почти ничего. На Гальюнке (так назвалась их родная планета – вполне, кстати, официально) оксов почти не осталось. А если и остались, то где-то на неисследованных территориях. Те особи, которые еще лет сто назад были вывезены и распределены по заповедникам, слегка мутировали, но все равно оставались тем, чем их называла желтая пресса и идиоты из зоошизы. Чудом.

Охотники, туристы, дикари и порняки… да просто вменяемые люди называли оксов условно-разумной аномалией. И выступали за полное их уничтожение, просто потому что так было модно, что ли.

Но все равно все нестерпимо хотели хоть раз в жизни увидеть живого окса. Мертвого тоже было бы неплохо. Но, увы, оксы моментально разлагаются, так что даже если кому-то и довелось прибить окса, он тупо не успел сделать памятную фоточку с трофеем.

Фотографии и ролики с живыми оксами в сети водились. Но было их немного, и все они были однообразны и сделаны кое-как. Морщинистое бревно размером с теленка. Серое. Там, где положено быть голове, заметное утолщение. Две глазные прорези прикрыты прозрачной пленкой. Ротовая щель. Подобных «гусениц» валом водилось на разных планетах, они отличались друг размером, цветом, количеством и видом конечностей, но в целом выглядели одинаково уродливо и скучно. Среди моих «трофеев» такой мерзости не имелось, но я видел пару клипов, где начинающие порняки изображают страстную долбежку с тем или иным бревном. Ну что я могу сказать? На любителя. Я до такого не опускаюсь.

Точнее, не опускался до этого момента.

Теперь же я искал окса. Он был нужен мне, как Джульетта Ромео, как Лаура Петрарке, как Ева Адаму… Да. Как Ева Адаму – точнее. И дело было не в том, что оксы условно-разумны, а значит, порнография с ними считается запрещенной.

Дело было в том, что когда зрелый окс, подобно гусенице, превращается в бабочку, то он становится похожим… на ангела. Так говорят и пишут свидетели, которым никто, конечно же, не верит, потому что нет ни одного подтверждения их восторженной болтовни. Ксенозоологи эту версию не подтверждают, но и не опровергают. Осторожно допускают, однако, что в момент самооплодотворения окс радикально меняет свой обычный и весьма неприглядный лучок-с на вид более чем приглядный и не обычный.

«Автогамная особь увеличивается в размерах, изменяет форму, цвет и внешний вид, начиная внешне напоминать крупную стрекозу или бабочку ярко-белого цвета. После удавшегося автомиксиса особь принимает свой обычный вид и размер и, по-видимому, удаляется в заранее приготовленную нору, чтобы выносить там потомство – обычно одного детеныша. Оксы предположительно живородящи…»

Все эти предположения сопровождались изображениями, похожими на средневековые гравюры, где гигантская белая моль выбиралась наружу из жирной гофрированной личинки. У личинки почти не было глаз, или их просто не нарисовали. У моли же глаза имелись, и взгляд их мне никогда не нравился.

***

В общем, я, скрестив пальцы, шел вперед в надежде найти окса… а дальше как повезет. А везение мне было просто необходимо. Да черт подери! Мне бы найти эту бестию, а там я или просто так ее трахну, или уговорю размножиться, или заставлю, или не знаю что… Но мне нужен! Необходим этот ролик. Где ты, моя Ева? Твой Адам ищет тебя в райских кущах.

Летачок, как и обещал, я бросил возле водопада. А чип геолокации прицепил к таррийскому сурку – не нужно мне сейчас лишних наблюдателей. С тропы сошел почти сразу, направившись в чащу, которая, впрочем, оказалась не такой уж непроходимой. Все-таки Заповедник – не дикая планета, егеря даже заброшенные участки стараются держать в порядке.

Два дня и две ночи прошли без приключений. Крупных хищников тут не водилось, а мелочь старалась не попадаться на глаза. Правда, где-то ближе к рассвету второго дня пришлось подрезать хвосты дюжине хер-лупиков (в энциклопедии они называются степными волками Гарно, по имени парня, что их нашел на Великии, когда она не была Великией а называлась еще одной жопой мира под номером 09789787). Маленькие, похожие на земных волков твари обладали просто гигантскими тестикулами и агрессивным нравом. Хер-лупики – точное название. Я вспомнил одного из наших ребят, взявшего себе псевдоним Хер-лупик – добрый пацан, но шары у него действительно гигантские.

К полудню третьего дня я затосковал – оксов не было. Все скудные (я, кстати, скачал из сети всё, что смог) сведения подсказывали, что иду я верно, двигаюсь по низинам, вдоль реки, далеко от искусственных троп. Оксы предположительно жрут насекомых и хвощ – этого добра здесь было достаточно. Предпочитают прятаться под корягами – коряг я за эти три дня видел столько, что мог бы вполне пилить дизайнерские кресла. Коряги, мошка, овраги, жесткая трава – всё наличествовало, кроме долбаных (точнее, еще недолбаных) оксов. Я было потерял надежду и даже собрался звонить молчащему все эти дни Снуки, чтобы он хоть как-то меня поддержал или, наоборот, еще больше расстроил, но тут мне попался на глаза овражек, на дне которого просто обязаны были гнездиться когтеглавы. «Ладно. Пойду пожамкаю мелочовку на камеру, хоть что-нибудь привезу», – решил я и прыгнул, надеясь на то, что три четверти от земной гравитации сделают мой прыжок легким.

Я буквально перелетел через нее… него? Нет, пожалуй, через нее.

Поднялся, обернулся посмотреть, что это там такое мягкое и противное изменило траекторию моего замечательного ловкого прыжка и почему я не разглядел это сверху.

– Боль? Боль… Любовь… на-а-а-а-ах-х-х-х. – Белесая щель рта растягивалась почти по всему диаметру верхнего утолщения. По морщинистому телу то и дело проходила судорога, каких-либо конечностей я так и не заметил. Правду говорят – нет у оксов лапок. В общем, передо мной лежала огромная кожаная гусеница. Говорящая гусеница. Вздыхающая жалостливо и хлипко, как рожающая первый раз человеческая шлюха.

– Боль ах-ха-а-а-а-а. Недолга-ах. Помощь. Подо-о-ойди…

Как бы правильно пояснить? Как бы подобрать точное слово для того, что я в тот момент чувствовал? Такое слово есть, но мама разбила бы мне за него губы, а отец задницу. Я, конечно же, сразу понял, что нашел то, что искал. Я возликовал, что мне снова повезло, удивился тому, что окс оказался куда противнее ожиданий. Но то, что окс говорит на лингве, причем осознанно… к этому я был не готов. Хотя и знал, что оксы условно-разумные. Все равно – это шок. Это всегда, знаете ли, шок, когда с тобой говорит большая гусеница.

И я не знал, что ответить, поэтому просто присел на камень рядом с оксом, достал протеиновый батончик из рюкзака и принялся жевать. Все это время налобная камера у меня работала, но не такой ролик хотел бы я подарить миру. Совсем не такой.

– Ка-а-ак имя-я? – согласно содрогнулась туша. И я тоже дернулся, как будто повторяя своим телом ее дрожь. – Да-а-а.

– Имя? А… Ну… У тебя метаморфоз же? Ты рожаешь да? Ну детеныш будет скоро? – Я совершенно не понимал, как себя вести. За годы путешествий я встречал разумных «ксеников», но все они были гуманоидны и говорили совершенно нормально без этих придыханий, хлюпаний и истошных подергиваний тушей.

– Аха-а-а-а-аха-а-а, детеныш? Да. – В животе окса что-то лопнуло, словно сломалась тонкая пластиковая перегородка между отсеками, и краем глаза я заметил, что шкура в этом месте стала тоньше, суше и словно бы прозрачнее.

– А долго еще?

– Вехе-е-а. Я имя звать Вехе-е-а.

– А я Мистер Икс. Ну… – я замялся. Исправился. – Саша я. Саша – имя.

– Саша-а-а.

Камера во лбу работала нон-стопом, но на всякий случай я сделал с сотню обычных снимков и установил планшет между ветками какого-то колючего куста так, чтоб, когда «начнется» метаморфоз, окс попал в кадр целиком. Желательно вместе со мной. Я чувствовал себя героем и подлецом одновременно. Я утешал себя тем, что сейчас я делаю для науки, может быть, столько же, сколько в свое время сделал Дарвин. Или больше?

Я презирал себя за то, что рядом со мной от боли корчится живое существо, а я думаю только об одном. О рейтинге, мать его.

А еще меня терзало любопытство и желание узнать, что же будет дальше.

– Знаешь, что дальше, Саша-а? – Вехеа произнесла это отчетливо, без хрипа. У нее был хороший женский голос. Пожалуй, контральто – не разбираюсь в этом.

– Нет.

– Бо-о-оль. – Снова раздался такой треск, словно внутри гусеницы ломалось и хрустело что-то пластиковое и еще немного стекла. – Любо-о-овь.

– Может, тебе надрез сделать или еще что?

– Не-е-ет… Аха-а. Не уход-ди-и-и.

Ближе к закату Вехеа замерла. Шкура ее стала хрупкой. С нее начала осыпаться не то перхоть, не то пыль. Я сидел поодаль на камне, так чтобы врубить планшетную камеру, едва «начнется». Врубить камеру, сорвать с себя одежду и начать работать. Впрочем, на коленях я все же держал ружьишко с транками, чтобы выпустить в то, что сейчас вылезет наружу, всю обойму, если оно вдруг попрет на меня, плюясь ядом или огнем. Кто их знает – этих оксов.

– Да, сейчас! – Я вздрогнул от неожиданности. Вехеа молчала уже часа два.

Мотор! Экшн.

– Извини, девочка. – Я нажал на «КАМЕРА ВКЛ.» и отточенным рабочим жестом сорвал с себя ветровку, расстегнул пуговицы на белой (я люблю работать в белом) рубашке, взялся за ремень…

Она лопнула с треском через полторы минуты. Я уже стоял абсолютно голый и понятия не имел, долго ли мне еще тут болтаться перед камерой без штанов, подкармливая собой местную голодную мошкару. Нет. Долго ждать не пришлось. Вехеа лопнула. Продольная трещина рассекла ее брюхо и обнажила утробу. Я шагнул вперед. Нагнулся над трещиной, заглянул в чрево. Внутри гусеницы, точнее, внутри оболочки копошилось белое. Белоснежное. Невероятное. Я, периодически поворачиваясь к камере то боком, то задом, принялся выковыривать, выпутывать из скользких нитей ненужных уже внутренностей нечто, шепча всякую хрень и матерясь – потом Снуки наложит нормальный звук. Нечто выбралось наружу, пискнуло, крылья снова свернуло на прозрачном теле. И вдруг меня окатило… Как бы вам пояснить? Не страстью, нет, хотя стояк случился такой, что позавидовал бы весь цех. Меня окатило любовью, блин! Любовью. Воздух со свистом вырывался из моего горла. И я напрочь забыл, что я лучший в мире порняк, снимающий крутейшее в мире порево. Да я обо всем забыл.

Назад к карточке книги "Мю Цефея. Только для взрослых"