Текст книги "Энциклопедия заблуждений. Третий рейх"
Автор книги: Лариса Лихачева
Соавторы: Мария Соловей
Жанры:
Военная история
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)
Поэтому немецкие атомщики пришли к идее ядерного взрыва малой мощности. По их замыслам, необходимую для этого критическую массу радиоактивного вещества можно было снизить путем сочетания расщепления ядра с ядерным синтезом. Предполагалось использовать так называемые рефлекторы, также значительно уменьшающие порог критической массы. Ученые подсчитали, что в случае применения подобных хитростей изготовление вполне боеспособной бомбы, для которой потребовалось бы лишь несколько сотен граммов высокообогащенного урана, реально. Таким образом, могла быть создана «гибридная бомба», основанная на принципах как расщепления, так и синтеза данного радиоактивного вещества. Сегодня ее назвали бы «грязной бомбой» – не разрушающей, но заражающей все вокруг.
Такая бомба вполне могла найти практическое применение в качестве тактического ядерного оружия. Учитывая небольшой радиус действия, она была бы пригодна для использования, например, в крупном сражении. Есть факты, свидетельствующие о том, что в высших кругах СС такая вероятность обсуждалась. Но в целом отношение к «гибридным бомбам» было скептическим, ведь они обладали ограниченными возможностями. Поэтому использование подобного оружия на Восточном фронте нацисты считали бессмысленным. Была, правда, мысль использовать «гибридную бомбу» для терактов в стратегически важных городах стран антигитлеровской коалиции. Это, как считалось, могло бы стать достаточно эффективным средством давления на возможных переговорах.
Об этом знал Гитлер.
Об этом, как утверждает Р. Карлш, благодаря донесениям разведки было проинформировано и советское военное руководство. Руководитель советской атомной программы Игорь Курчатов, получив разведдонесения ГРУ о малой эффективности немецкой атомной бомбы, 28 марта 1945 подготовил доклад Иосифу Сталину.
Этот документ появился спустя всего несколько дней после того, как Германия провела два испытания ядерных устройств – на острове Рюген в Балтийском море и в Тюрингии – лесной, холмистой местности примерно в 100 км к югу от Берлина. Последнее проходило 3 марта 1945 года. В результате взрыва с лица земли был стерт участок площадью около 500 м2 и погибло несколько сотен заключенных концлагеря. Радиус действия испытанных снарядов составлял всего 500 м.
Жители местности, в которой проводились испытания, вспоминают, что в ту ночь произошла вспышка света такой яркости, что при ней можно было читать газету, затем последовал внезапный и мощный порыв ветра. Для подтверждения своего предположения о проведенных в Тюрингии в 1945 году ядерных испытаниях Р. Карлш приводит результаты радиологических измерений, недавно произведенных на этом самом месте. Они показали следы радиоактивных изотопов.
Кстати, именно весной 1945 года в Тюрингию был направлен с тайной миссией советский физик Георгий Флеров. Инициатором командирования его в Германию выступил Курчатов, который хотел иметь исчерпывающую информацию о том, насколько немцы продвинулись в создании и испытании атомного оружия и насколько эти наработки могут оказаться полезными для ядерной программы СССР. Конечным пунктом поездки должны были стать окрестности городка Ордруф, где прошло одно из испытаний немецкой «грязной бомбы». Однако добраться советскому ученому удалось лишь до Дрездена, далее территория находилась под американским влиянием, и пробраться туда незамеченным Флерову не удалось. Об этом он сообщил в письме своему руководству.
Все документы, касающиеся ядерных разработок, впоследствии были тщательно засекречены как в советских, так и в западных архивах. Поэтому, по мнению Р. Карлша, в течение десятилетий удавалось хранить в тайне правду о «грязной бомбе», созданной в фашистской Германии.
Сегодня многие, прочитавшие его книгу, в частности автор рецензии, опубликованной во влиятельном еженедельнике «Шпигель», утверждают, что свидетели, на которых ссылается историк, либо не вызывают доверия, либо повторяют сведения, полученные из вторых рук. Документы же могут истолковываться по-разному. Но несмотря на это, Р. Карлш не теряет оптимизма: «Не подлежит сомнению, что у немцев не было генерального плана создания ядерного оружия. Но ясно также и то, что немцы первыми сумели овладеть атомной энергией и что в конечном итоге им удалось провести успешное испытание тактического ядерного заряда». Поэтому все прежние представления о неспособности Третьего рейха создать атомное оружие, по мнению немецкого ученого, являются заблуждениями.
Б
«Барбаросса» против Сталина. Тупой и еще тупее
После совещания в Ставке Сталин, с удовольствием затягиваясь трубкой, произносит: «Хороший у вас ПЛАН, товарищ Жуков».Из жизни главнокомандующих
Существует заблуждение, что разработанный лучшими стратегами Третьего рейха план молниеносного захвата СССР, получивший название «Барбаросса» – по имени легендарного германского императора Фридриха Барбаросса (Рыжебородого), – является образцом «науки побеждать». Вот как отзывается о нем Владимир Карпов в монографии «Маршал Жуков: его соратники и противники в годы войны и мира»: «Я много раз читал и перечитывал план «Барбаросса», и, признаюсь честно, меня каждый раз поражало – если на минуту отвлечься от агрессивной бессовестности и коварства этого плана – высокое военноштабное мастерство его составителей. Может быть, это мое специфическое отношение офицера-генштабиста, но я знаю, как весома и значительна каждая строка в директивном документе, какой скрупулезной работой это достигается, какой огромный багаж знаний и опыта надо иметь, чтобы в несколько слов или фраз вложить большой смысл, да так, чтобы все, кто будет читать и исполнять, правильно тебя поняли, иначе взаимодействие исполнителей пойдет вразброд, а их, этих исполнителей, сотни; непонимание же и разброд могут стоить десятков, а то и сотен тысяч человеческих жизней».
На самом же деле, согласно данным последних исследований, план молниеносного уничтожения СССР был достаточно авантюрным и глубиной полководческой мысли не отличался. Начнем с того, что одним из первых, кто рассказал о том, как надо воевать против загадочной России, был гросс-адмирал Редер. 28 июля 1940 года он представил А. Гитлеру памятную записку, которая называлась «Соображения по России». Не сомневаясь в стратегических способностях этого морского офицера, отметим, что в то время он должен был работать над совершенно другой операцией – операцией по высадке немецких войск на Британские острова, получившей название «Морской лев». Трудно сказать, планирование военных действий на каком направлении было основной задачей гросс-адмирала, а что являлось работой «по совместительству», но в конечном итоге оба плана провалились. Но как бы то ни было, фюреру понравилась идея, высказанная Редером: «Военные силы русской армии необходимо считать неизмеримо более слабыми, чем наши, имеющие опыт войны. Захват района до линии Ладожское озеро – Смоленск – Крым в военном отношении возможен, и из этого района будут продиктованы условия мира. Левый фланг, который прорвется через Прибалтийские государства, за короткий срок установит контакт с финнами на Ладожском озере. С захватом побережья и Ленинграда сила сопротивления русского флота рухнет сама собой».
Гитлер поручил разработать два варианта плана молниеносного захвата СССР. Над одним из них – он проходил под кодовым названием «Этюд Лоссберга» – работали Йодль и его заместитель генерал Варлимонт. Второй вариант готовил генерал Маркс. Оба плана исходили из того, что германские войска, безостановочно продвигаясь от границы Союза, одним махом достигнут Пскова-Ленинграда (группа «Север»), Смоленска-Москвы (группа «Центр») и Киева (группа «Юг»).
Первым, кто выразил сомнение в целесообразности таких действий, был генерал Гудериан. В мемуарах он описал реакцию генералитета вермахта на эти прожекты: «Они (коллеги Гудериана. – Прим. авт.) находились под впечатлением замысла Верховного командования сухопутных сил и поэтому сразу же ответили мне, что, по словам начальника Генерального штаба сухопутных сил Гальдера, для разгрома России потребуется не более восьми-десяти недель». Между тем, главный танкист Третьего рейха не разделял общую эйфорию: «Распределение сил между тремя примерно равными группами армий, которые должны продвигаться по расходящимся направлениям вглубь России, не имея ясной оперативной цели, с точки зрения военного специалиста, не могло казаться правильным. Мои опасения я сообщил через своего начальника штаба Верховному командованию сухопутных сил, что не возымело никакого действия».
Потребовалось вмешательство самого главного наци. Адольф Гитлер указал своим генералам, что столь блистательный блицкриг невозможен. Фюрер предложил разделить операцию на два этапа: сначала уничтожить противника в Прибалтике, а затем, используя эту победу, подготовить фланговую атаку на Москву. Это был, пожалуй, единственный случай, когда Гитлер согласился с Гудерианом.
Подготовить окончательный вариант плана войны с Советским Союзом, учитывая замечания фюрера, должен был первый обер-квартирмейстер Генерального штаба Паулюс. В конце октября 1940 года он представил в Верховное командование сухопутных сил (ОКХ) докладную записку «Основы русской кампании». Как пишет исследователь Сергей Переслегин в статье «Вторая мировая война: мифы и реальности», сведения о противнике, его войсках и особенно о резервах, содержащиеся в этом плане, были совершенно недостаточными. Паулюс угадал только состав первого русского стратегического эшелона, оценив его в 125 пехотных дивизий и 50 подвижных бригад, что примерно соответствовало 170 счетным дивизиям, которые реально разворачивала на западной границе Красная Армия. При этом число предполагаемых танков и самолетов отличалось от подлинного количества в несколько раз, а о втором стратегическом эшелоне планирующие инстанции ОКХ вообще не имели представления.
Как и любой стратегический план, идеи военачальников были обкатаны на теоретических учениях. Три проведенные Паулюсом штабные игры убедительно продемонстрировали, что даже при самых благоприятных предположениях о противнике имеющихся в наличии германских сил все равно не хватало. После этого, вспоминает обер-квартирмейстер, «раздавалось много тревожных голосов как по поводу допустимости всей операции, так и по поводу трудностей, связанных с выполнением поставленной задачи». Однако Гитлер, присутствовавший на штабных играх, развеял все сомнения и заявил, что план его вполне устраивает. «Важнейшая цель, – сказал он, – не допустить, чтобы русские отходили, сохраняя целостность фронта. Наступление следует вести так далеко на восток, чтобы русская авиация не могла совершать налеты на территорию германского Рейха и чтобы, с другой стороны, немецкая авиация могла наносить удары с воздуха по русским военно-промышленным районам. Для этого необходимо добиться разгрома русских вооруженных сил и воспрепятствовать их воссозданию. Уже первые удары должны быть нанесены такими частями вермахта, чтобы можно было уничтожить крупные силы противника. Поэтому подвижные войска следует использовать на смежных флангах обеих северных групп армий, где будет наноситься главный удар. На севере необходимо добиться окружения вражеских сил, находящихся в Прибалтийских странах. Для этого группа армий, которая будет наступать на Москву, должна иметь достаточно войск, чтобы быть в состоянии повернуть значительную часть сил на север. Группа армий, наступающая южнее припятских болот, должна выступить позже и добиться окружения крупных вражеских сил в Украине путем совершения охватывающего маневра с севера. Предусмотренная для проведения всей операции численность войск в 130–140 дивизий достаточна». 18 декабря 1940 года Гитлер подписан полностью разработанный план, дав ему название «Барбаросса», или директива № 21.
Согласно этому сверхсекретному документу, операцию по разгрому СССР планировалось начать 15 мая 1941 года. По мнению исследователя С. Переслегина, совпадающему с точкой зрения некоторых немецких и советских военачальников. на то время операция «Барбаросса» была самым нежелательным вариантом развития событий. Аргументы противников плана молниеносной войны можно свести к следующему: Германия, вступив на территорию СССР, не только связывала свои войска на востоке, в лишенной дорог местности, откуда части и соединения при всем желании было невозможно быстро вытащить, но и лишалась экономического «окна в мир». Немецкое государство могло получать и получало из нейтральной страны Советов любые необходимые ему для ведения войны материалы. В частности, верный взятым на себя обязательствам, СССР даже в ночь с 21 на 22 июля 1941 года отгрузил для «дружественной» Германии несколько эшелонов железной руды и редкоземельных металлов. В условиях войны фашисты рассчитывали, согласно грабительскому плану «Ост», многое из советских ресурсов взять бесплатно. Однако опыт показал, что советско-германское экономическое сотрудничество давало Третьему рейху несомненно больше.
Сплошные проигрыши для Германии содержал план «Барбаросса» и в тактическом отношении. Главный удар, по замыслам немецких стратегов, наносился на центральном направлении, где на 500-километровом фронте разворачивались 48 дивизий, из которых 10 – подвижные. Вспомогательное наступление на Киев в пределах 1250 км обеспечивали 49 дивизий, в том числе 7 подвижных. Указанное количество составляли войска союзников, прежде всего Румынии. На севере находились 29 дивизий, из них 5 танковых и моторизованных. Перед ними вообще не была поставлена определенная оперативная задача. Подобное «равномерное и пропорциональное» разворачивание не обеспечивало решающего успеха ни на одном из направлений. Вместе с тем, предполагалось закончить уничтожение основных сил русской армии к двадцатому дню войны.
В директиве № 21 говорилось: «Театр военных действий разделяется припятскими болотами на северную и южную части. Направление главного удара должно быть подготовлено севернее припятских болот. Здесь следует сосредоточить две группы армий. Южная из этих групп, являющаяся центром общего фронта, имеет задачу наступать особо сильными танковыми и моторизованными соединениями из района Варшавы и севернее ее и раздробить силы противника в Белоруссии. Таким образом, будут созданы предпосылки для поворота мощных частей подвижных войск на север, с тем, чтобы во взаимодействии с Северной группой армий, наступающей из Восточной Пруссии в общем направлении на Ленинград, уничтожить силы противника, действующие в Прибалтике». После успехов, достигнутых на этих направлениях, предусматривалась 20-дневная пауза, затем – окончательное наступление на Москву, предполагающее уничтожение последних 30–40 русских дивизий. Эта фаза кампании, впрочем, в плане вообще не прорабатывалась.
Одним словом, недоработанный и содержащий большое количество ошибок план молниеносного захвата Советского Союза даже теоретически не мог привести Германию к победе. Что касается первоначальных успехов вермахта, якобы свидетельствующих об успешном воплощении в жизнь «Барбаросса», то блицкриг фашистской армии стат возможен лишь потому, что весьма абсурдному немецкому плану наступления был противопоставлен еще более абсурдный советский план обороны. Пребывающее в первые месяцы войны в полной растерянности большевистское политическое и военное руководство наделало столько ошибок, что немцам почти удалось выполнить большинство пунктов директивы № 21. Однако уже 22 июля 1941 года Йозеф Геббельс в дневнике записал следующее: «Военное и политическое положение в данное время требует особого внимания, прежде всего, учитывая то, что народ в скором времени потребует подробных разъяснений. Но операции на Восточном фронте еще не настолько развились, чтобы можно было говорить правду. Вследствие этого мы вынуждены в течение нескольких дней скрывать от народа истинную картину».
А истинная картина выглядела так: при всей неподготовленности Сталина к войне с Германией, «Барбаросса» не позволил нацистам оккупировать Советский Союз. И, возвращаясь к дневникам Геббельса, эту статью можно закончить словами главного пропагандиста Третьего рейха: «Мы должны постепенно подготовить народ к продолжительной войне. Следует разъяснять, что война будет жестокой. С необоснованными иллюзиями нужно покончить…» Иллюзии – это расчет на молниеносную войну…
Болезни Гитлера. Ихь бин больной?
Ты чавой-то не в себе!
Вон и прыщик на губе!
Ой, растратишь ты здоровье
В политической борьбе!..
Леонид Филатов «Про Федота-стрельца, удалого молодца»
Существует заблуждение, что в течение последних лет существования Третьего рейха Германией управлял совершенно больной человек. Исследователи и журналисты «диагностировали» у Гитлера целый букет болезней, начиная от импотенции и заканчивая паранойей или шизофренией. Якобы на одной из тайных встреч директор берлинской клиники «Шарите» профессор Кринис подтвердил циркулирующие слухи о том, что фюрер страдает быстро прогрессирующей болезнью Паркинсона. Однако уже тогда правдивость как этих слухов, так и высказываний медицинских светил была поставлена под сомнение. В частности, глава внешней разведки РСХА Вальтер Шелленберг утверждал, что за всеми разговорами о болезни Гитлера стоит рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, который раньше других осознал неизбежность краха Третьего рейха и начал искать пути собственного спасения. По версии Шелленберга, он готовил так называемый заговор врачей, основывающийся на распространении слухов о физической и, прежде всего, психической неполноценности Гитлера.
Что же свидетельствует о большом количестве болезней, якобы имевшихся у фюрера Третьего рейха зимой-весной 1945 года? Прежде всего, воспоминания современников. Многие из тех, кто был допущен в последнее прибежище Гитлера – в его подземный бункер, – утверждают, что вождь немецкой нации превратился в больного старика. Командующий обороной Берлина генерал Вейдлинг, встречавшийся с фюрером 24 апреля 1945 года, впоследствии написал, что вид главного наци поразил его: «Он стал развалиной: голова у него бессильно свисала, руки дрожали, он что-то невнятно бормотал». Похожий портрет Гитлера оставил и командующий бронетанковыми войсками Рейха – Хайнц Гудериан: «У него теперь уже дрожала не только левая рука, но и вся левая половина туловища… Он с трудом волочил ноги, движения стали замедленными. Когда он хотел сесть, ему пододвигали стул». Известны и другие очевидцы, которые описывали клиническую картину прогрессировавших у фюрера болезни Паркинсона, шизофрении и маниакального бреда. Однако если внимательно проанализировать эти воспоминания, то складывается впечатление, что их авторы вольно или невольно пытаются подтвердить теорию о Гитлере-параноике, на которого легко свалить все преступления Третьего рейха.
На самом же деле, не сбрасывая со счетов действительно колоссальную физическую усталость и близкое к нервному срыву психическое состояние Гитлера, говорить о его серьезных болезнях вряд ли корректно. Английский историк Дэвид Ирвинг изучил медицинские бумаги, связанные с фюрером, и самым внимательным образом ознакомился с архивами Морелля, лечащего врача главного наци. Ему также удалось получить доступ к результатам анализов основателя Третьего рейха, его кардиограммам, рентгеновским снимкам и так далее.
Проанализировав все документы, исследователь пришел к выводу, что Гитлер не был импотентом и не страдал какими-либо другими сексуальными расстройствами. У него не наблюдалось шизофрении или паранойи, а также болезни Паркинсона. Гитлер, хотя и злоупотреблял некоторыми лекарствами, не был наркоманом. Советские историки Д. Мельников и Л. Черная цитируют вывод английского коллеги: «Что следует из истории болезни диктатора? Был ли он сумасшедшим, накачивали ли его наркотиками и ядами? Ничего подобного. Конечно, желудочно-кишечный тракт, дыхательные пути и нервная система Гитлера всегда функционировали небезупречно. Несомненно также, что Морелль искусственно взбадривал своего пациента, мобилизуя его физические ресурсы с помощью таблеток стрихнина, витаминов, гормональных препаратов, вливаний глюкозы, воздействия чистого кислорода, что в конце концов привело к тотальному истощению его организма. Но не более».
Так что не стоит заблуждаться: и фюрер Третьего рейха, и все его клевреты прекрасно осознавали, что они творили. И, как говорится, нечего под дурачка косить…
Борман. Где и когда он умер?
Штирлиц шел по лесу и вдруг увидел. что в дупле дерева светятся чьи-то глаза. «Наверное, дятел…» – подумал Штирлиц. «Сам ты дятел», – подумал Борман.Из мемуаров Бормана
В течение многих лет время от времени в прессе появляется информация о том, что один из военных преступников – Мартин Борман – не разделил судьбу своих друзей по несчастью, а под чужим именем прожил долгую жизнь. Якобы он бежал на секретной подводной лодке в Латинскую Америку, где ему была сделана пластическая операция. После этого он руководил нацистским подпольем в Аргентине и Парагвае. Правда, падкие на сенсации журналисты доказательств таких данных не приводят, предлагая поверить рассказам анонимов.
О том, что Борман намного пережил своего фюрера, постоянно говорил и Симон Визенталь – бывший глава Еврейского центра документации в Вене и руководитель Венского центрального архива. По его мнению, военный преступник бежал в Парагвай, где предусмотрел несколько убежищ. Основное его укрытие якобы находилось на юго-востоке страны, в районе Параны. Из этого убежища Борман в случае угрозы имел все возможности сбежать в Аргентину или Бразилию и затеряться там. Однако подкрепить свои подозрения убедительными аргументами Симон Визенталь не смог. Писатель Ладислав Фараго, также без каких-либо документальных подтверждений, заявлял, что Борман живет в Аргентине и будто бы является миллионером. Время от времени появлялись сообщения о том, что доживший до почтенных лет партайгеноссе Гитлера умер в Чили от рака кишечника. Говорят даже, что специальные команды, состоявшие из разведчиков чуть ли не всех стран мира, искали следы Бормана в Латинской Америке. Слухи это или правда – неизвестно, но, по некоторым данным, в 1971 году в глухой провинции Гватемалы из-за сходства с Борманом был арестован крестьянин Хуан Фалеро Мартинес, а в 1973 году в Колумбии – лесоруб Иоганн Хартман. Оба не миллионеры и явно не руководители нацистского подполья, но чем-то неуловимо напоминали военного преступника. Их спасло только то обстоятельство, что отпечатки пальцев Бормана были хорошо известны прокуратуре Франкфурта-на-Майне. Кстати, находилось немало свидетелей, которые уверяли, что лично видели таинственного беглеца в Италии, Испании и даже в Польше – в облике католического пастора.
Но, скорее всего, рассказы о чудесном спасении и мирной жизни Мартина в Западном полушарии – это заблуждение или намеренная мистификация. Гораздо более доказательными выглядят свидетельства очевидцев его бегства и гибели в 1945 году. Но прежде чем делать какие-то выводы, основываясь на воспоминаниях современников Бормана, необходимо сказать несколько слов о причинах, побудивших его пуститься в бега. Это, кроме всего прочего, позволит опровергнуть весьма распространенную в западной историографии версию о том, что в апреле 1945 года, когда крах Третьего рейха был уже очевиден, Мартин Борман из фанатизма и личной преданности Гитлеру принял решение остаться со своим фюрером до конца.
Отчасти мотивы его предполагаемого поступка объяснимы, ибо он прекрасно понимал меру своей ответственности за совершенные преступления и знал, что рассчитывать на милость победителей ему не приходится.
Карьеру одного из лидеров Третьего рейха он начал в 1925 году, когда стал членом Союза против подъема еврейства и вступил в военную организацию лейтенанта Росбаха – одну из групп фашистской партии. В 1926 году Борман был уже делегатом съезда нацистской партии. В 1926 году он получил должность заведующего отделом печати НСДАП в Тюрингии, а в 1927 году – вошел в состав штаба штурмового отряда в Мюнхене. Пять лет спустя, когда Гитлер устроил штурмовикам «кровавую баню», именно Борман вручил командиру личной охраны фюрера Зеппу Дитриху список руководителей СА, подлежащих уничтожению в первую очередь.
Женившись на дочери председателя Суда чести нацистской партии, Мартин Борман вскоре стал главным казначеем НСДАП. В 1933 году эта политическая сила победила на выборах в рейхстаг, и Гитлер, как новый канцлер Германии, назначил главу фонда партии руководителем аппарата Рудольфа Гесса. В 1934 году по рекомендации последнего Борман стал рейхсляйтером и депутатом рейхстага.
В 1939–1941 годах, еще занимая должность шефа по кадрам в аппарате Гесса, он принимал участие в убийстве по меньшей мере 100 тысяч «нежелательных лиц» – пациентов психиатрических лечебниц и заключенных концентрационных лагерей. В мае 1941 года, после того как наци № 2 отбыл в Англию, Борман стал заместителем фюрера по партии, то есть занял должность секретаря и главного советника Гитлера. Он пользовался практически полным доверием главного наци, чем активно злоупотреблял. «Этот маленький человек был большим интриганом и грязной свиньей», – свидетельствовал впоследствии на допросе в Нюрнберге Геринг. Не менее ревностно Мартин Борман относился и к борьбе за чистоту арийской расы. В периоде 1941 по 1945 годы, согласно заявлению официального обвинителя США по делу Гесса, он принимал участие в истреблении военнопленных евреев, русских, поляков и чехов – всех тех, кого фашисты считали «унтерменшен», или «недочеловеками». Исходя из выводов данного заявления, Мартин Борман в общей сложности «преднамеренно, по злому умыслу и жестоким и низменным мотивам убил по крайней мере 5 миллионов человек». Понятно, что с таким «багажом» за плечами ему следовало очень крепко подумать, как избежать трибунала.
С точки зрения самого Бормана, единственной возможностью обрести статус не военного преступника, а военнопленного было бы заключение перемирия. Как известно, большинство соратников Гитлера, в первую очередь Геринг и Гиммлер, вынашивали планы заключения сепаратного мира с западными союзниками – Англией и США. Но Борман и Геббельс пошли по другому пути: было принято решение вести переговоры с советским командованием. Так они и оставались возле Гитлера вплоть до его самоубийства 30 апреля 1945 года. Советские ученые Даниил Мельников и Людмила Черная даже считают, что «братья по оружию» ненавязчиво подталкивали фюрера к этому шагу. «Утро 30 апреля проходило так же, как всегда, – пишут они в исследовании «Преступник номер 1». – Обсуждали военное положение; в 14 часов Гитлер пообедал… Потом начались новое прощание, новые рукопожатия и невнятный лепет фюрера. Затем он и Ева Браун удалились в комнату Гитлера. На этот раз Борман и Геббельс остались дежурить под дверью в узком коридорчике, причем Борман уже заблаговременно подготовил канистры с бензином, чтобы сжечь труп фюрера». Так сказать, на всякий случай, чтобы нацистский вождь не передумал.
Гитлер перед смертью оставил политическое завещание, согласно которому власть в Третьем рейхе передавалась Борману, Геббельсу и Деницу. Буквально на следующий день Борман и Геббельс направили в расположение советских войск своего парламентера с предложением заключить перемирие. Однако Сталин отказался от переговоров. Это означало, что новые правители Германии в любом случае будут рассматриваться как военные преступники. Узнав об этом, Геббельс и все члены его семьи – жена и шестеро детей – приняли яд, а Мартин Борман подался в бега.
Однако время было упущено, и выбраться из обреченного Берлина, окруженного плотным кольцом советских войск, было весьма непросто. И все-таки Борман попытался добраться до земли Шлезвиг-Гольштейн, где немецкие силы под командованием гросс-адмирала Карла Деница все еще удерживали позиции. О последовавших затем событиях рассказали на Нюрнбергском процессе их участники – те, кто сделал ставку на побег, участвовал в прорыве и остался в живых.
Разрозненные свидетельства очевидцев крушения Третьего рейха подтверждают, что 30 апреля 1945 года, сразу после сожжения трупов Гитлера и Евы Браун, Борман направил телеграмму адмиралу Карлу Деницу, в которой уведомлял о своем скором прибытии в его расположение.
1 мая 1945 года в 4.30 утра Борман собрал оставшихся в последнем укрытии фюрера фашистов и ознакомил их со своим планом спасения. По одной из версий, пробиваться через кольцо советских войск решили на танках. В 8.00 обитатели бункера, готовые предпринять попытку прорыва, выбрались из рейхсканцелярии. Кроме Бормана, в группу вошли секретарь Ставки Науманн, вождь Гитлерюгенда Артур Аксманн, шофер Гитлера Эрих Кемпке, военный врач СС доктор Штумпфеггер и некоторые другие. Перебежками пробираясь по улицам, они вышли к мосту Вайдендамм. Под прикрытием нескольких танков одного из вооруженных подразделений СС, продолжавших с упорством обреченных фанатично сопротивляться советским войскам, беглецы переправились через реку Шпрее.
В подтверждение данной версии шофер фюрера Кемпке утверждал, что танк, на котором Борман пытался вырваться из окружения, был подбит прямым попаданием бронебойного снаряда. Из этого Эрих сделал вывод, что Мартин выжить внутри него не мог. «Несколько танков с вооруженным десантом на борту прорвались через мост сквозь дорожное заграждение. Борман находился сразу за головным танком, который служил мишенью. Машина была подбита противотанковым снарядом, выпущенным из окна, и взорвалась. Место, где находился в тот момент Борман, было охвачено пламенем. Взрывом меня бросило в сторону, и я потерял сознание. Придя в себя, я ничего не мог видеть», – свидетельствовал шофер на судебном процессе в Нюрнберге. Вместе с тем, Кемпке однозначно утверждал, что перед взрывом все-таки успел заметить сильно обожженное тело Бормана.
Совсем другую версию рассказал один из предводителей Гитлерюгенда, Артур Аксманн. Он уверял, что взрыв танка, о котором рассказывал Кемпке. не причинил вреда Борману: «…груженый снарядами танк взорвался. Взрывной волной меня отбросило на значительное расстояние. Я инстинктивно укрылся в воронке от бомбы. Здесь же оказался и Борман вместе с врачом Гитлера доктором Штумпфеггером, секретарем Ставки доктором Науманном, Швегерманном (адъютант Геббельса. – Прим. авт.) и моим адъютантом Велтцином. Все они были ранены.
Сидя в воронке, мы решали, как быстрее выбраться из Берлина». Отсидевшись в своем укрытии, беглецы вернулись на Фридрихштрассе и ночью по железнодорожным путям перешли по мосту через Шпрее. Через некоторое время они добрались до станции Лертер, которую уже заняли советские войска. Не зная об этом, Борман и его спутники вышли на платформу и тут же наткнулись на патрульную группу. Аксманн сообщил: «Мы уже сорвали знаки различия. Патруль окликнул нас, вероятно приняв за ополченцев. Нам предложили сигареты. Неожиданно Борман пустился бежать, бросившись в направлении Инвалиденштрассе. Штумпфеггер последовал за ним. Русских это озадачило, и побоявшись, что будем арестованы, мы осторожно ретировались».
