Текст книги "Айя и Лекс (СИ)"
Автор книги: Лана Черная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)
Подхватывает на руки, вставая, и я запоздало реагирую, что нельзя ему. У него спина и боли, а я уже далеко не пушинка.
– Айя, не брыкайся, – пресекает мои попытки освободить его от тяжелой ноши. – Ты мне мешаешь, – шагая по коридору к лестнице на второй этаж.
– Поставь меня, – приказываю. – Тебе нельзя тяжести носить.
– Айя…
– Поставь! – почти кричу.
Но Лешка упрямее – это факт.
– Женщина, замолчи уже.
И так веско, словно я его обидела. Притихаю в его руках.
– Умница, – хвалит, касаясь губами виска.
Дверь в спальню ногой распахивает. Укладывает меня на подушки. Оглаживает горящим взглядом. И это мучительнее любой его ласки.
– Иди ко мне, – зову хрипло.
Но Алеша качает головой и не двигается с места. Взглядом ласкает. И под ним кожа горит, а все внутри скручивается обжигающей спиралью, пульсирует.
– Лешка… – и ноги развожу широко, открываясь перед ним, приглашая. – Не продолжишь – кончу без тебя.
И не сводя с него взгляда, дерзко облизываю один палец, затем другой и ныряю между ног, к горячему лону, истекающему влагой. Лешка порывается ко мне, но останавливается в полушаге, резким движением взъерошив волосы. Ну что ж, пусть смотрит и сходит с ума. А мне не впервой получать удовольствие без него. Закрываю глаза, задвинув подальше все разумные мысли. Мои пальцы привычно порхают, теребя, лаская, проникая в горячее лоно. И удовольствие подкатывает холодком к кончикам пальцев на ногах, толкается горячим шаром где-то в солнечном сплетении. Обрастает огнем, ворует пульсацию артерий. И когда я уже на грани, Лешка отбрасывает мою руку, заменяя своими умелыми пальцами.
– Никогда, – шепчет он, проникая пальцами внутрь, а большим надавливает на клитор. – Никогда ты не будешь кончать без меня. Только так, – его движения становятся резче, сильнее, глубже. Кружат внутри и снаружи. – Только со мной. Для меня, – и впивается ртом в набухший клитор, втягивает его в себя. И я не выдерживаю. Оргазм накрывает, как цунами. Разбивает мир на осколки.
А когда снова собирается, Лешка лежит на спине поперек кровати, уложив на себя мои ноги, и поглаживает мои щиколотки. Возбужденный, твердый.
– Даже не думай, – уловив мою попытку сесть.
– Ты же не… – голос слабый, сорванный.
– Не кончил? – в его тоне нет насмешки, только удовольствие. Почему? – Все хорошо, Синеглазка. Просто охренеть, как хорошо.
И я слышу, как он улыбается. Расслабляюсь. Ему хорошо – это главное. Дрема накатывает волнами, но уснуть не дает голос мужа.
– Самолет через три часа, родная. Нужно собираться.
Сон слетает моментально, как и расслабленность.
– Ну что ты напряглась, Айя? – недовольно. – Прекрати немедленно, – приказывает, когда я сажусь на край кровати, с тревогой всматриваясь в его расслабленное лицо. Резко садится рядом, сгребает меня в охапку.
– Это Марина, да? – получается слишком жалобно.
– Я не знаю, родная, – вздыхает устало. – Ребята пытаются выяснить, пока я разгребаюсь с проверками. Уже забыл, когда оперировал последний раз.
– Все очень плохо? – и в лицо его заглядываю.
– Прорвемся.
И я верю, что все так и будет.
20
Конец сентября.
Профессор Корзин сидел в пустой аудитории и тупо смотрел в раскрытый журнал. Лекции уже давно закончились. Его ждали в клинике. А Сергею совершенно не хотелось туда ехать.
В клинике Туманов. Разгребся с бизнесом, теперь из операционной не выходит. Работает как проклятый. С Серёгой общается как прежде, хотя он почему-то думал, что Лёха сильно обидится. Пожалуй, правильнее будет Алекс. Не обиделся и правильно. На правду не обижаются. А Серёга оказался прав, хоть Алекс и убеждал в обратном тогда, после дня рождения Аси.
Сергей позвонил утром после Леськиных откровений. Она многое ему в ту ночь рассказала. О себе, о брате своем. Из-за этих откровений и позвонил. Что-то не давало ему покоя в ее рассказе. Что-то не складывалось в цельную картинку. Симптомы были, анализы, а диагноз никак не получалось поставить.
А он еще и не отвечал долго, а потом и вовсе трубку бросил. Сергей злился. И когда Туманов перезвонил, не сдержался:
– Лёха, ты совсем осатанел?! Ты чего трубку бросаешь, когда с тобой друг разговаривает?!
– Серёга, прости. Я сегодня сам не свой.
– В смысле? – не понял Сергей.
– Да какой уж тут смысл, когда крышу так сносит, что готов разложить ее на заднем сидении машины, как какой-то подросток озабоченный.
– И кого это тебе там разложить хочется? А, Лёха?
– Корзин! – Сергей поморщился от окрика. – Я сколько раз просил, не называть меня Лёхой. Раздражает неимоверно.
Просил и не раз, хотя Корзин никогда не понимал, чем Алекс лучше Лехи. Теперь знал. А тогда просто извинился.
– Я просто тебя не понимаю, – сознался Сергей.
– С каких это пор?
– А с тех самых, как ты решил жениться на дочери госпожи Нежиной и скрыл от меня, что Леська твоя сестра.
– Ничего себе! – присвистнул Алекс. – Сестрёнке привет, – добавил задорно в ответ на возмущенный вздох Корзина. – И я от тебя её никогда не скрывал. Даже наоборот. Это же я подкинул ей идею помозолить тебе глаза в институте.
Сергей чашку уронил, из которой чай пил. Та перевернулась, по столешнице растеклось темное пятно. Сергей выругался.
– Похоже, Леська не во всём тебе призналась.
– Что значит «помозолить»? Она что – не моя студентка?
– Не-а.
– А?..
– Серёга, всё просто. Так уж совпало, что на курсе училась её тезка. Но ту собирались отчислить. Я договорился, чтобы отчисление отсрочили, а вместо провинившейся студентки лекции посещала Леська. Теперь могут преспокойно и исключить. Леська будет только рада. Она ненавидит медицину. Поэтому она и стала юристом.
– Да ладно? – не поверил Корзин. – А как же её дружба с Айей? Тоже твоих рук дело?
– Дружба – это святое, – философски изрек Алекс.
– А к чему такие сложности?
– А как ещё она могла к тебе подобраться? Ты же её в упор не замечал. Между прочим, со своей Нелькой ты так быстро и безболезненно развёлся только благодаря Лесе.
Сергей снова чашку уронил, только теперь в раковину, а просто поставить хотел. Ругнулся. Алекс хмыкнул в трубку.
– Какой же я идиот! – выпалил Корзин, стукнув кулаком по столу. – Идиот! Придурок! Как я мог не замечать такую женщину?! Кретин! Болван!
– Закончил? – вмешался Алекс, воспользовавшись паузой в речи самобичевания.
– Закончил, – пробубнил Корзин. – А ты? Ещё друг называется…
– Друг-друг. Ты лучше скажи, дружище, чего это тебя вчера на празднике жизни не было?
– Да я… В общем, с Леськой я был.
– Молодец, сестренка, – хохотнул. – Добилась-таки своего. Моя девочка.
– Лёх, я не знал, что сестра твоя вернулась, – старался говорить спокойно, но злость прорывалась на это его «моя девочка». Серегина она и ничья больше. Даже если Алекс ей брат родной. Кстати, о сестре и брате. – Ты вроде говорил, что ей трудно передвигаться.
– Ничего я не говорил, – отмахнулся Алекс, хотя Корзин знал и помнил, что Лехина сестра с детства в специнтернате жила. Или он спутал все воспоминания? Сергей не понимал. После вчерашних Леськиных историй запутался, как герой сопливой мелодрамы. – ДЦП[1] – не смертный приговор, тебе ли не знать, – вытряхнул из мыслей Алекс.
– Да знаю я, – Сергей вздохнул. Только вопросы никуда не делись. – Но в её карте написано о выздоровлении. Почему? Ты же прекрасно…
– А ты что, Леськину медкарту читал? – неожиданно напрягся Алекс. – Зачем?
– А что такого-то? – прорвалась-таки злость. – Я не имею права посмотреть карту любимой женщины? Не ты ли личное дело своей жены изучал, а? – Алекс хмыкнул, но не ответил. Сергей растер лицо, выдохнул. Чего злиться на человека, единственного, кто в состоянии пролить свет на то, что Корзин узнал. – Мне знакомый кардиолог звонил из областной. Хотел проконсультироваться по поводу порока сердца.
– А пациенткой Леська оказалась, так? – догадался Алекс.
– Она, – согласился Сергей после короткой паузы. – Но там всё в порядке. Никакого порока. Приятель ошибся. А вот с ДЦП вообще непонятно. Почему, Лёх? Она скрывает, чем больна?
– Так ты у неё и спроси.
– Я спрашивал, – вздохнул разочарованно. – Но она молчит, как партизанка.
– Молчит, значит так нужно.
– Лёха… – не отставал Серёга.
– Ну а как по-твоему она бы с таким диагнозом на юридический поступила? – сдался Алекс. – А так… Выздоровела. Разве не случается у нас чудесных исцелений от рака или ещё от какой неизлечимой болезни? Одним чудом больше – не смертельно. А ей так жить легче и карьеру строить проще.
– Да, я как-то не подумал, – задумчиво пробормотал Корзин. – А если вдруг чего случится?
– Да не переживай ты. Леська умница, у неё всё схвачено. Болтливая только порой не в меру. Нарассказывала тебе ужасов небось, вот и звонишь.
– Да никаких ужасов, Лех, – отмахнулся Корзин. – Так, несколько историй из твоего детства. О родителях говорили, – нехотя пояснил Сергей, но внутри все равно что-то тревожное осталось. И почему – не понять, все ведь обговорили. Но гложет что-то.
– Ладно, проехали. Ты лучше скажи, Марину давно видел?
– Давно, а что? – напрягся Корзин. От одной мысли о встрече с этой женщиной стало не по себе. Корзину она никогда не нравилась.
– Не звонила и никаких попыток встретиться не предпринимала? – допрашивал Алекс.
– Нет. А должна была?
– Полагаю, что – да.
– Думаешь, она что-то задумала?
– Уверен. Или ты решил, она спокойно проглотит тот факт, что я женат на её дочери?
– Почему нет? По-моему, ты блестящая партия!
Корзин искренне говорил. Туманов и правда был отличной партией для такой светлой и невинной девочки, как Айя. Даже если у друга корыстные мотивы.
– Как посмотреть…
– Да как ни смотри! – возразил Корзин снова совершенно искренне.
– Представляешь, она считает, что это у меня месть такая, – задумчиво проговорил Алекс, словно сам не верил, что кто-то может так подумать.
– А разве ты не мстишь? – не смог промолчать Корзин. – По-моему, неплохо совместить приятное с полезным.
– Иди ты…
– Далеко? – усмехнулся Корзин. Не верил он сейчас другу.
– И надолго желательно, – неожиданно холодно заговорил Алекс. – И чтобы в ближайшее время я тебя не слышал и не видел. Я не ожидал, Серега. Только не от тебя.
– Лёха…
И тут Корзин подумал, что зря, наверное, он решил, что все это месть.
– Мне очень жаль, что тебе я должен это объяснять, – в голосе друга слышалось разочарование.
– Лёх, я…
– Всё, отбой, – перебил Алекс.
И с тех пор они действительно не виделись и не разговаривали. Сейчас больше стали, когда Алекс снова начал оперировать. Только теперь Корзину это было не нужно. Тогда он был прав, даже не зная всей правды.
Алекс мстил Марине. И не за их последнее расставание, а за то, как она поступила с ним двадцать лет назад. Как предала его, а он до последнего верил, что она пойдёт против воли родителей и сбежит вместе с ним. Не судилось. Родители отправили Марину заграницу, а Алекс так и не узнал, куда. А потом она вышла за Димку Корсака и родила Айю. Ребята ещё всё сомневались, а Димкин ли это ребёнок. Но девчонка была невероятно похожа на него. Тогда Алекс полностью ушёл в медицину, а после окончания медиком в горячие точки подался. Там и…
Серёга мотнул головой, отгоняя неприятные воспоминания. Сергей старательно избегал друга. Хотя теперь вряд ли имел право считать его таковым. На работе они говорили о пациентах, операциях, что спасало от мрачных мыслей. А за пределами клиники у них начиналась своя личная жизнь. У Алекса беременная жена. У Сергея любимая Леська, которая донимала его, что между ними произошло. И это напрягало.
Сергей выдохнул.
Нужно решать проблемы по мере их поступления. Сейчас на очереди клиника. У него через три часа операция. Это первоочередная проблема.
А с Алексом всё как-нибудь утрясётся. Если будет нужно. А нет – Сергей много не потеряет.
Корзин захлопнул журнал, подхватил ноутбук и встал из-за стола. И тут же сел назад.
[1] ДЦП – детский церебральный паралич.
В аудиторию вошла невысокая женщина в деловом костюме. Каштановые волосы с медным отливом заколоты на затылке, взгляд изучающий и цепкий. И в животе неприятно похолодело от необъяснимого, совершенно неконтролируемого страха. Сергей медленно сглотнул, давя в себе приступ паники. Он никак не ожидал появления этой особы. Интересно, зачем он понадобился госпоже Нежиной?
– Привет, – Марина присела на угол стола.
– Зачем пришла? – с неподдельным интересом поинтересовался Сергей.
– Айю искала, – отвечала Марина с легкой полуулыбкой. – Не нашла. Муж, что ли, прячет? А тут увидела тебя и решила узнать, как она?
– А мне-то откуда знать? Она не моя жена, – пожал плечами. Зато теперь понял причину появления Марины в его скромной обители. Контроль над дочерью. Ничего нового. Впрочем, в данный момент преимущество было явно не на её стороне.
– С учёбой у неё всё отлично. Летнюю сессию сдала вовремя, – продолжал Сергей, встав из-за стола. – А сейчас ей прекрасно отдыхается в декрете. Я как-то даже не сомневаюсь в этом.
И хоть обида на Алекса все еще горчила на языке, Сергей получил колоссальное удовольствие, наблюдая, как изменилась в лице Марина. Когда-то давно она сломала жизнь Димки Корсака, отличного парня и друга. И Алекс прекрасно ей отомстил. Пусть только за себя, но всё же.
– Значит, академку взяла, все-таки, – покачала головой.
– Ректор – крыса, – ухмыльнулся Сергей. – Везде свой нос сунет.
– Ты бы поосторожнее со словами, Корзин. А то ляпнешь не то и не там, не тому.
– И что? – страх испарился, как и не было. И чего перепугался? А самое главное – кого. Смешно же. Ничего Марина Нежина ему не сделает, будь она хоть трижды хозяйкой этого города.
– Если моя дочь пострадает из-за того, что ты затеял – я от тебя мокрого места не оставлю, Сережа.
Корзин выпрямился, посмотрел на красивую женщину, не понимая, что Димка в ней нашел тогда. Что они все в ней нашли? Жестокая, циничная, не видящая на своем пути преград. Не женщина – бездушная машина, хоть и красивая, как с картинки.
– С каких пор ты стала беспокоиться о дочери?
– Мои отношения с Айей – не твоего ума дело. Твое дело позаботиться, чтобы разочарованная в муже девочка вернулась домой, под надежное материнское крыло.
– С чего бы?
– С того, что ты очень любишь свою работу и свою подружку, – усмешка скривила ее выкрашенные в алый губы. – Будет больно это потерять, не правда ли?
– Угрожаешь? – Корзин ответил ей тем же: усмешкой и холодным тоном.
– Ну что ты, – улыбнулась широко так и жутко, что у Сергея свело зубы. – Просто представила, что будет, когда Туманов узнает, кто «слил» его темное прошлое журналюгам.
Корзин тоже представлял, потому что слишком долго знал Туманова. Но идти на поводу у Марины – себе дороже. Уж лучше подохнуть от рук бывшего лучшего друга, чем попасться на крючок к этой акуле.
– Можешь и дальше наслаждаться собственной фантазией, – подхватил папку, глянул на часы. Не опаздывал пока. – А меня пациенты ждут, извини.
– Зря ты так, Сережа, – она покачала головой, но больше ничего не сказала – ушла.
И только когда за ней закрылась дверь аудитории – Сергей выдохнул облегченно.
Но едва успел перевести дух, как в кармане ожил телефон, а на дисплее высветилось родное имя. И тепло растеклось по венам, а губы сами расплылись в улыбку. Сергей уже знал: стоит ему услышать Леськин голос, и все проблемы рассыпаются, как и не было их. И решаются они действительно легче и быстрее. С ней все легче.
– Солнце мое, как же я соскучился, – выдохнул в трубку, попутно закрывая аудиторию.
– Сережка, – истеричный всхлип выбил воздух из легких. И в нем столько боли, что у Корзина все похолодело внутри. Ключи выпали из пальцев. И такая четкая мысль прошибла холодным потом. Он уже понял, что случилось. Ладонью уперся в стену.
– Леха…
– Убили, – и взвыла дико, надрывно.
– Леся! – гаркнул Корзин, не в силах слушать этот дикий крик. Выворачивало наизнанку. Проклятье! Ударил кулаком в стену. Он не хотел. Не хотел, чтобы так. Только не так.
А Леська в трубке перестала выть, только всхлипывала и говорила что-то, много. Корзин не слушал. Не сейчас.
– Леся, – перебил резко. Она затихла, слушая. – Леся, где ты?
– Дома, – судорожно. – У Лешки… Я…в новостях…сказали…взрыв…а я рядом была…примчалась…тут кошмар, Сережка…приезжай…пожалуйста, приезжай, иначе я свихнусь.
– Жди. Скоро буду.
И, оттолкнувшись от стены, поднял ключи и пошел, побежал. Но уже в дверях университета его остановило осознание, что Леська не сказала об Айе. Ни слова о подруге. И Леся по-прежнему на связи. Сергей не разрывал разговор, испугался за нее.
– Леся, а где Айя?
И все внутри затопило пустотой, гулкой, зияющей, от двух слов:
– Айя пропала…
21
Двумя часами ранее.
Алекс вышел из операционной, едва держась на ногах. Переоделся, принял душ. Привычными, заученными до автоматизма движениями расстегнул на шее витую цепочку с армейскими жетонами – четырьмя вместо двух, положил в карман халата. Своего рода талисман, который он надевал только на операции. Помогало. Усмехнувшись, застегнул на правом запястье золотой браслет часов, стрелки которых задержались на цифре четыре. Вечер уже почти. Пора домой. Взъерошил влажные после душа волосы, улыбаясь собственным мыслям.
Никогда ему так не хотелось сбежать из клиники, как сегодня. Он редко оперировал, в основном брался за сложные, можно сказать безнадёжные, случаи. А иногда, когда становилось совсем невмоготу, оставался дежурить. Сегодня ему пришлось оперировать, хотя он предпочитал остаться дома под теплым боком любимой жены.
Вызвали. По «Скорой» привезли шестилетнего ребёнка с черепно-мозговой травмой в критическом состоянии. Мальчика немедля отправили в операционную и вызвали Туманова. Операция длилась почти восемь часов. Ребёнок несколько раз умирал на операционном столе, но бригаде Туманова всё же удалось вытащить мальчугана с того света.
И это не могло не радовать. Как и то, что дома его, наконец, ждут. И впервые хотелось вернуться туда, что еще недавно было лишь стенами, где Алекс периодически спал.
Алекс вошёл в ординаторскую и плюхнулся на мягкий диванчик у стены. На его рабочем столе стояла большая кружка с горячим кофе. Он чувствовал крепкий с оттенком корицы аромат. Новая медсестра постаралась. Та откуда-то узнала, что после операций он любит пить неимоверно сладкий и горячий кофе с корицей. С тех пор в ординаторской его неизменно встречала жёлтая чашка с забавной мордой и свежие булочки.
Но сейчас ему не хотелось кофе. Он думал о Синеглазке, которую не видел восемь чертовых часов. Она позвонила перед самой операцией, отчиталась, что проведет весь день дома, пожелала удачи и вдруг сказала, что любит.
И это ее робкое «люблю» придавало сил все восемь часов операции. Как будто крылья выросли за спиной. Даже его анестезиолог вдруг отметил, что Алекс сегодня какой-то не такой, светится весь. Он светился, потому что знал – она его любит. И это было самое главное.
Растерев лицо ладонью, откинулся на спинку кресла, подцепил пальцем цепочку и вытащил из кармана, разложил на столе.
И вдруг почувствовал, как холодок лизнул затылок. То самое неприятное ощущение, будто кто-то смотрит в спину через прицел. И назойливое чувство приближающейся смерти ввинчивалось в виски. Алекс передернул плечами, не понимая, с чего бы взяться этому предчувствию. Снова глянул на жетоны. Глупо отметать то, что однажды уже было. Алекс знал это чувство, когда замираешь на самом краю и только один путь – вперед, в объятия смерти. Уже испытывал подобное десять лет назад и ещё раньше, когда погиб отец. И на войне, когда не стало его друга. Когда тот закрыл Алекса собой. Лёха умер вместо него. Поэтому Алекс подарил ему ещё один шанс. Призрачный и неживой, но шанс. Как и себе, чтобы отомстить. Он похоронил собственное имя, превратившись в Алексея Туманова. И эти жетоны, как напоминание о том, кто он на самом деле.
И впервые за много лет, Алекс застегнул цепочку на шее, не оставляя ее в ординаторской. Надоело. От прошлого все равно не убежать. И неприятное ощущение жгло затылок.
И боль прокладывала путь по напряженным мышцам, вновь напоминая о детской травме. И только поэтому он достал мобильный телефон и набрал номер жены, хотя не собирался звонить – сделать сюрприз гораздо интереснее. Хотелось устроить ей сюрприз даже несмотря на усталость и тяжелую операцию. Но сейчас что-то щелкнуло внутри. Чувство опасности только нарастало.
– Твою мать, – выругался Алекс, когда механический голос в трубке сообщил ему о недоступности вызываемого абонента.
– Проблемы? – низкий голос заставил дернуться. Алекс обернулся к двери.
На пороге стоял коренастый мужик в макинтоше. Небрежно он опёрся плечом о расколотый косяк. И с улыбкой закадычного друга на непроницаемом лице снял тёмные очки.
– Сварог, мать твою… – прорычал Алекс, выдыхая. – Тебя стучаться не учили?
– А что это ты такой нервный? – нахмурился друг, скрестив на груди руки в черных перчатках. – Дергаешься, нервничаешь и к телефону прирос. Случилось чего?
– Айя не отвечает, – и снова голос робота, вещающий о том, что его Айя пропала. – Телефон выключен.
И напряжение скручивается в тугую пружину с внезапно подкатившим страхом. Он уже давно ни за кого не боялся так, как за Айю сейчас. И не нравилось это Алексу.
– Ребятам позвони, – подсказал Сварог, отлепившись от стены и подойдя вплотную к Алексу.
– Уже.
Макс, дежуривший вместо консьержа, ответил быстро, успокоив Алекса, что Айя дома и никуда не выходила.
– И к ней никто не приходил?
– Подруга приходила, – тут же отрапортовал Макс. – Она и сейчас у нее.
– Подруга? – озадачился Алекс. Не понравилась ему формулировка. Единственной подругой Айи была Леська, но Макс ее знал и вряд ли бы назвал просто подругой. – Не Леська? – все-таки уточнил.
– Нет. Алина Барцева. Паспортные данные записал. Девочку проверил. Чиста, аки слеза ангела.
– Я знаю Алину Барцеву, – задумчиво проговорил Алекс, краем глаза отметив, как подобрался Сварог. – Что? – спросил одними губами у друга.
– Пусть Макс проверит, на месте ли девочки, – вдруг выдал Сварог.
– В чем дело, Тимур? – напрягся и уже было успокоившийся Алекс.
– Пусть проверит.
– Макс, поднимись-ка к Айе, пусть телефон включит. И не отключайся, хочу все слышать.
– Будет сделано.
Алекс почувствовал неладное, едва только Макс поднялся на этаж: тот комментировал каждый свой шаг.
– Макс, давай видеосвязь, – скомандовал Алекс, когда в трубке ругнулся Макс. Тот молча переключился, а у Алекса руки похолодели и позвоночник вмиг скрутило как пружину. Входная дверь не заперта.
Макс толкнул приоткрытую дверь и вошёл внутрь.
Темно. Тихо. Слишком тихо…
Не отрываясь от экрана, Алекс схватил ключи от машины и рванул прочь из ординаторской. Сварог шел следом.
– Айя! – позвал Макс. Ничего. Тишина резанула по сердцу, словно кинжал.
Не торопясь Макс шёл по квартире, которая всегда была неприступной крепостью Алекса, даже когда там были лишь голые стены; даже когда он сам воспринимал собственное жилье, как банальную ночлежку. А теперь?
Алекс слетел со второго этажа клиники в считанные минуты, сел за руль и ударил по газам, едва дождавшись, когда Сварог сядет рядом. Телефон по-прежнему зажимал в одной руке. И с каждым шагом Макса по коридору в сознании оживало то мерзкое и опасное, что жгло затылок еще в кабинете. И страшно становилось до онемения пальцев. Не за себя – нет. За себя Алекс давно перестал бояться. Ещё шестнадцать лет назад, когда чудом остался жив после обстрела и разорвавшейся под ногами «лягухи».
Он боялся за Айю. А с ней явно что-то случилось. Теперь Алекс знал это наверняка.
Главное, чтобы виной было не его прошлое, которое сегодня так некстати тронуло и его память. Ибо прошлое Алекса Туманова не должно воскресать. Не сейчас.
Он вывернул руль, входя в крутой поворот, краем уха уловив отборную ругань Сварога.
– Никого нет, – подытожил Макс то, что Алекс и сам видел: Айи в квартире не было.
Везде порядок, никаких следов борьбы, только…
– Макс, стой! – рявкнул Алекс, когда тот обошел кухню. На столе лежали какие-то бумаги. – Что на столе? Покажи.
Макс придвинул камеру.
– Черт, черт, черт! – прорычал, саданув по рулю. Телефон выпал из пальцев. Сварог нашел, сам глянул на дисплей.
А Алекс вдруг ощутил себя загнанным зверем. А ведь он до последнего надеялся, что прошлое давно и надежно похоронено. Ошибался. И все эти бумажки тому подтверждение. Айя…где же ты, девочка? Искать нужно. Срочно. Она же беременная. В таком растрепанном состоянии с ней может произойти все, что угодно. Проклятье!
– Как?! – взревел он. – Как, вашу мать, вы ее упустили?! Макс!
Тот попытался что-то сказать, но связь вдруг оборвалась диким писком. Сварог выругался. Алекс поморщился.
– Что за херня?
Алекс глянул на хмурого друга.
– Что с телефоном? – показал свой «мертвый» мобильник, а потом вдруг: – Твою мать, Эльф! Срочно выметайся из машины!
Сварог вышвырнул из машины телефоны, распахнул на ходу дверцу.
– Давай, живо!
Алекс глянул в лобовое стекло: впереди школьный автобус, забирающий детей. И разношерстная детвора с рюкзаками за плечами. Рядом Сварог, ревущий о взрывчатке. А в голове – Айя. Ее нужно найти. Ее нужно защитить. Он же обещал. Он распахнул дверцу, пролетев мимо автобуса. И вдруг взгляд выхватил знакомый мандариновый плащ. Тот самый, что он купил два дня назад. Купил и сошел с ума, когда Синеглазка, примерила его… Он едва не порвал его к чертовой матери, пока добирался до ее обнаженного тела. Один удар сердца. И время замедлилось, сгустилось вокруг точеной фигурки, с ужасом наблюдающей за ним. Еще один удар сердца и сильный удар вытолкнул его навстречу осеннему вечеру. Вдох, и пружина внутри лопнула, оторванными кольцами впиваясь в отупевшее от напряжения тело. Разорвала в хлам все внутренности, раздробила кости. Выжгла, разламывая грудь ором. Одна секунда, за которую он успел оглохнуть от собственного крика. Еще одна, и он услышал хруст ломающихся костей. Своих собственных. Удар сердца и огонь обнял так крепко, что мир превратился в рыжий костер, подернутый черным дымом.
– Уберите детей! – злой голос звучал далеко, но Алекс слышал его отчетливо. – Разошлись быстро! Скорую! Пожарных! Да хоть Бога, вашу мать!
Сварог…Алекс попытался улыбнуться, но ничего не вышло, только боль довольно осклабилась, утягивая его в свои объятия.
– Леха!.. – сорванным голосом проорал Сварог, впервые за кучу времени называя его по имени, ненадолго выдирая из цепких лап забытья. Ощупал, пробежался по сонной артерии в поисках пульса. Нашел. О да, тот еще трепыхался на последнем издыхании – Алекс чувствовал. Как и то, что его позвоночник сломан как минимум в трех местах, а от лица не осталось ничего, кроме огня. Все горело. Но сейчас Алексу было важно другое. Нужно, чтобы Сварог увел отсюда Айю. Спрятал. Уберег. Больше некому. Только Тим сможет защитить его Синеглазку, потому что он сам уже ничерта не сможет. И острое отчаяние подвинуло боль, клыками равнодушия цапнуло еще бьющееся сердце.
Алекс больше никогда не сможет играть с сыном в футбол, как представлял тихими вечерами, не будет гонять с ним на велосипедах или взбираться на горные пики, как мечтал, когда было дерьмово так, что выть хотелось. Не будет слышать счастливый смех его женщины. Он никогда не станет самым лучшим папой во Вселенной, как убеждала его Синеглазка. Не станет самым лучшим мужем. Не сможет, потому что у костлявой свои планы на этот счет. Он это знал. Как и то, что в этот раз ему не повезет. Все, иссяк его лимит удачи.
– Эльф, не вздумай мне тут подохнуть, – злился Сварог, щелкая по носу приближающуюся смерть. – Тебе еще сына растить, слышишь?
Он слышал, только сказать ничего не мог. Не получалось. Вдохнуть попытался, и по глотке прокатилось пламя, растеклось за ребрами да там и застряло, обращая в пепел его сердце.
– О жене подумай, – уговаривал Сварог. – Она же без тебя пропадет, слышишь?
Пропадет? Нет, она сильная, справится. Если только…
– Айя… – вытолкнул, разрывая оголенные связки.
И другая мысль тут же толкнулась в виски: почему ее нет рядом? Он же видел ее здесь, рядом? Где она? Что с ней? Неужели зацепило…
Паника окатила льдом, сковала цепями страха, заглушив ревущее внутри пламя.
– Айя… – повторил он, не надеясь, что друг услышит. И кровь затопила горло.
– Я найду ее! Найду! Ты только не подыхай, понял?
Сварог услышал. Алекс проглотил вязкую кровь. Проклятье! Как же ему сказать, что она здесь, рядом. Она…
– Леша! – отчаянный женский крик, переполненный болью и ужасом, взорвал реальность, прошелся по опаленным нервам и лопнул в затылке, погружая в темноту.
