Текст книги "Измена. Я тебя разлюбил (СИ)"

Автор книги: Лада Зорина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Глава 19

– Какая прелесть, – процедила я, хотя первым порывом было сбросить звонок и вообще отключить к чёртовой матери телефон.

Но что-то держало меня внутри, какая-то до предела натянутая струна не позволяла расслабиться и завершить дело самым простым способом. Мне почему-то казалось, если я отключусь, то проиграю. Проиграю какую-то невидимую битву. Даже не битву с собственным пока ещё мужем, а скорее битву с самою собой.

Не сдержалась, сорвалась, уступила, сдалась.

Как я привыкла всегда и во всём выглядеть сильной.

Старые привычки за день не умирают. Поэтому я лишь сильнее стиснула пальцами телефон и продолжила:

– Не припомню, Добровольский, когда ты в последний раз вообще на что-то спрашивал моего разрешения. В твоём стиле было бы ввалиться в наш приют вслед за твоей новой эскортницей.

На удивление, муж проглотил всё, что я ему наговорила. Но, подозреваю, только лишь потому что не хотел тратить время и силы на разбор моих нелицеприятных характеристик.

– А ты предпочитаешь именно такой подход? Ждёшь, что я поведу себе как можно более жёстко?

Провоцирует, бессердечная сволочь.

– Я считаю до трёх.

Он тут же понял, что имелось в виду. Я готовилась положить трубку.

– Я хотел извиниться.

– Что, прости?.. – и моё восклицание даже саркастическим нельзя было назвать. Я действительно совершено искренне удивилась.

– Ты слышала, Дарья. Я хочу извиниться за сегодняшний визит. Этого не должно было случиться.

– Ах вот оно что… – я немного пришла в себя и решила не упускать такой роскошной возможности. – Понимаю. Понимаю, Добровольский. А я всё гадала, как же так произошло, а тут вот оно что… не доглядел. Бывает. Ты же человек занятой, времени на всё не хватает.

– Дарья… – донеслось до меня предупреждающее.

Ну куда там… меня было уже не остановить.

– Тут у меня совет только один, Добровольский. Ты, пожалуйста, впредь уж постарайся и держи свою породистую сучку на поводке. Мне такие вот визиты вежливости не сдались.

– Вот сейчас тебя заносит. Осади.

– Учитывая то, что твоя содержанка ушла из приюта целая и невредимая, я пока держу себя в руках. Но не скрою, у меня мелькала мысль, что ты в курсе сегодняшнего визита.

– Это не так, – проскрежетал Добровольский. – С чего ты вообще могла подумать такое?

– С того что тебе было бы выгодно и удобно оперативно сжить со свету свою старую, надоевшую жену, – съязвила я, даже не скрывая своего ядовитого тона. – Вот, подумалось, решил меня довести, чтобы с разводом маяться не пришлось. Вдовцом хочешь свою жизнь продолжить?

– Сумасшедшая, – вздохнул Добровольский, он безо всякого намёка на злость.

И меня это ещё больше взбесило. Так и таким тоном муж мог говорить, если бы я объявила что затею в квартире ремонт, и завтра нам нужно срочно съехать оттуда. Это было сказано едва ли не любя, а потому звучало сейчас, учитывая все обстоятельства, ещё извращённей.

– Держи свои соображения на этот счёт при себе, – прошипела я в трубку. – Как и свои странные порывы. С чего ты надумал извинения приносить?

– С того, что мне не нужны вокруг моего развода скандалы.

– А-а-а, – протянула я, явственно ощущая, как при слове «развод» болезненно сжалось сердце. – Надеешься, что всё пройдёт скромно и незаметно. Но ты ж не настолько наивен, Добровольский. Да и я тебе спокойной жизни не обещала.

– Дарья, я понимаю, что ты страдаешь, – примирительно начал муж. – Понимаю, что тебя очень ранило решение детей и…

– Идите вы к чёрту! – рявкнула я в трубку. – Все вы! И ты, и твоя Клюева, и… все вы, понятно?

Я проиграла, потому что выкрикнув это, всё-таки отключилась.

Тряпка. Так и не смогла послать по тому же адресу собственных детей-предателей. Материнское сердце мне этого не позволило. Кровоточило, разваливалось на части, но удержало меня за язык.

– Тряпка, – обругала я себя уже вслух, пряча телефон в карман брюк.

Как будто мой демарш что-то решал. Впереди по-прежнему маячил тяжёлый развод и никакой пощады. А теперь Добровольский почувствует себя в ещё большем праве давить на меня. Он терпеть не мог тех, кто ему сопротивлялся.

И стоило об этом подумать, как телефон дёрнулся, вынудив меня вынуть его и взглянуть на экран.

От мужа, всегда оставлявшего за собой последнее слово, пришло сообщение:

«Дарья, не объявляй мне войну. Мне не доставит никакого удовольствия наблюдать за тем, как ты проиграешь».

Глава 20

– Так ты реально разводишься? – Туманов смотрел на него с недоверием.

– Что, так сложно вообразить? – хмыкнул Игорь, рассматривая наполненный посетителями ресторан.

– Да просто… вы с Дарьей… не знаю, все уже настолько привыкли… – неуверенно протянул коллега, и Добровольскому захотелось подкатить глаза к потолку.

– Ну, мы же не обязаны оставаться в браке только лишь для того, чтобы не разочаровывать публику.

– Да не в этом даже дело. Просто вы для многих как пример…

– Пионер – всем пример, – передразнил Добровольский и отмахнулся. – Туманов, побойся бога. Кто кому может служить примером в нашем многоуважаемом обществе? Если повнимательнее приглядеться, то и не заметишь, чтобы кто-нибудь из наших с тобой знакомых так уж стремился брак сохранить. Всё это лишь фасад и условности.

– Так вы с Дарьей и были хоть каким-то спасением от этого тотального цинизма, – проворчал Туманов.

– Иллюзия, – лаконично возразил Добровольский, при этом слишком хорошо понимая, что иллюзорной идиллией их брак отличался исключительно потому, что в нём давно не было верности в буквальном смысле этого слова.

Просто о его связях Дарья не знала, и лишь потому до поры до времени в их семье всё было относительно хорошо. Но как бы ему ни претило ломать устоявшееся положение вещей, всему в этой жизни приходит конец. В том числе их давно изжившему себя браку.

– Ну, тебе, конечно, виднее, – не стал спорить Туманов. – Но всё равно мне очень жаль, что всё так получилось. Развод – это всегда печальное и неприятное событие.

Он об этом не думал с такой стороны. Для него развод был в первую очередь неприятной бумажной волокитой, даже при условии, что заниматься этим будет не он, а его адвокаты.

И будто прочитав его мысли, Туманов поинтересовался:

– И как имущество решили делить?

– Предложу ей выбрать, – Добровольский не отрывал взгляда от залы. – Я не собираюсь ни в чём её ущемлять.

Туманов присвистнул.

– Экая щедрость! Хотя… ты себе можешь позволить.

Добровольский скосил на него испытующий взгляд.

– Ты так рассуждаешь, будто я это состояние за красивые глаза получил. Я долго и упорно вкалывал для того, чтобы позволить себе на разводе не экономить.

– И что будешь делать, если Дарья решит бизнес ваш распилить.

– Не решит, – с уверенностью возразил Добровольский. – Она не раз заявляла, что предпочитает держаться от моих дел как можно дальше. Поэтому не потребует. Она ничего в нём не смыслит.

– Ну, это ещё не значит, что она не передумает. Женщины – создания коварные. Особенно в период развода.

– Завязывай со своими теориями, светило антропологии, – Игорь подхватил со стола свой стакан с плескавшейся на дне янтарной жидкостью и опрокинул в себя едва ли не залпом. – Дарья поглощена своим приютом. У неё впереди много дел. Наверняка будет его расширять.

– Ты до сих пор в курсе её планов?

– Скажем так, я дал ей весомый финансовый повод расшириться.

– Пожертвование внёс? – хмыкнул Туманов. – Откупные?

И он хотел бы подтвердить догадку приятеля, но тогда соврал бы себе. Нет, в том-то и дело, что он этими деньгами не откупался. Просто у него до сих пор сидело в башке видение её омертвевшего лица, когда их детишки объявили о том, что примут его сторону.

Да, вроде бы и не преступление вселенского масштаба, но каково было Дарье…

Перевести на счёт приюта ту астрономическую сумму было решением импульсивным, но он с тех пор ни разу о нём не пожалел.

Нет, эти деньги не были откупными, но были чем-то вроде… извинения?

Извинение это его супруге сейчас на хрен не нужно. Не в последнюю очередь именно поэтому пожертвование было сделано анонимно.

– Нет, просто решил пожелать приюту всяческого процветания, – отозвался Добровольский таким тоном, что сложно было понять, искренен он или это ирония.

Он старался ни с кем не откровенничать. Издержки профессии.

– Н-да… – Туманов вздохнул. – Вот поэтому я до сих пор и холостой, Добровольский. Иногда все эти межличностные отношения для меня – высшая математика.

– Ты не один такой, – задумчиво отозвался Игорь. – Дарья пообещала меня потопить. Собирается устроить мне громкий развод. И скандальный.

– Думаешь, сможет? – насторожился Туманов.

Игорь пожал плечами.

– Теоретически… всё может быть.

– А ты ей что на это ответил?

– Припугнул, что буду жестить.

Туманов затаил дыхание.

– А ты… реально так поступить собираешься?

Глава 21

– А ты… реально так поступить собираешься?

Добровольский бросил взгляд на приятеля и лениво пожал плечом.

– Да кто ж меня знает…

И получил в ответ тихий возглас недоумения.

– Поражаюсь я, конечно, твоей выдержке. Я думал, ты такой только в бизнесе, Добровольский. А тебя, кажется, ни в чём и никогда, и ничем не проймёшь.

Ну, в этом прелесть умения до последнего и при любых обстоятельствах держать тот самый фасад, за который никому не дано заглянуть. Если только он сам этого не позволит. А он не позволит.

– Туманов, это навык. А любой навык можно развить, – отделался он общей фразой.

Правда, на уме в тот момент было уже совершенно иное.

Вернувшись в офис после обеденного перерыва, он поручил Светлане, своей секретарше, вызвать к нему в офис детей.

– Вероника же, кажется, на мероприятии по открытию нового центра инициатив, после которого будет какой-то фуршет, – отозвалась Светлана, явно сверяясь со своими записями. – А Павел уехал на совещание.

– Не интересует, – отмахнулся Добровольский. – Вероника проживёт без канапе с чёрной икрой и пары бокалов шaмпaнского до окончания рабочего дня. А Павел пусть поручит свои обязанности помощнику. У него их хватает.

Светлана, само собой, не посмела ему возразить. Как не посмеют возразить и его ненаглядные детишки.

– Воспитал на свою голову, – пробормотал он, откидываясь на спинку рабочего кресла.

Комфорт и удобства для них превыше всего. И протекция отца, которую он им обеспечивал безо всяких усилий с их стороны.

А ведь Дарья этого не хотела. Сейчас он жалел, что в своё время у неё не хватило духу запротестовать. Не осмелилась перечить мужу, хотя и пыталась, стоило это признать.

– Игорь, это… неправильно.

Он до сих пор помнил, как дрожал её голос, и сколько тревоги за будущее стыло в её ясных глазах.

Господи, это было как будто вчера.

Его такая позиция жены слегка удивляла и забавляла.

– Да что ту неправильного, – поморщился он тогда, исподтишка любуясь её негодованием. – Они – мои дети, и любой адекватный отец хочет для своих детей лучшего. Ну в чём ты можешь меня тут обвинять? Я разве не прав?

Дарья хмурилась, стискивая пальцы в замок. Тоненькие колечки на её пальцах едва слышно клекотали, и его странным образом возбуждал этот звук.

– В том вся и сложность, – сокрушённо кивнула она. – Ты прав, но это только твоя правда, а не правда всей ситуации.

Начинались моральные дилеммы и метания. Это Дарья любила.

– Как родитель ты естественно прав. И мы всю жизнь стараемся дать им лучшее. Но ты раздаёшь им посты… просто так, понимаешь? Что мешает дать им время на рост и развитие? Я не вижу в этом ничего плохого, даже наоборот. Они должны вырасти до специалистов, которыми ты их назначаешь, а не вот так… из пешек в короли.

– Да ну брось, – усмехнулся он тогда. – Ну какие они короли? Ну да, руководящие должности. Но начальник отдела – это разве великое достижение?

– А многих ты вот так запросто начальниками отделов у себя назначаешь?

Поймала.

Но он не был бы Игорем Добровольским, если бы его смутил подобный вопрос.

– Слушай, ну давай я устрою им… как его… испытательный срок. Но сразу скажу, если они начнут интересоваться, почему это я решил ставить им палки в колёса, я честно отвечу, кто выступил инициатором.

Дарья состроила гримаску, заставив его рассмеяться. Господи, тогда он ещё умел это делать и делал с большим удовольствием.

– Знаешь, что, – сдалась она. – Делай что хочешь, но знай, я такой подход не одобряю.

И он не стал, как ему тогда казалось, страдать ерундой. Павел с Вероникой получили свои должности как бы авансом – им ещё предстояло доказать своему требовательному отцу, что они справятся.

Игорь вздохнул, бесцельно уставившись в панорамное окно, за которым куда хватало взгляда простиралась столица.

И они в целом справлялись. Но аппетиты росли. Он приучил их к тому, что им всё доставалось словно бы по праву рождения.

А в ответ?

А в ответ они теперь без стеснения выбирали не то, что дороже, а то, что им выгоднее.

– Игорь Александрович, – ожил селектор, заговорив голосом секретарши. – Я позвонила Веронике и Павлу. Они будут у вас примерно через сорок минут.

– Принял, – отозвался он.

Кажется, наступило время в каком-то смысле того самого испытательного срока…

Глава 22

– Свет, кофе нам завари-ка, – обратился к селектору.

– Хорошо, Игорь Александрович.

– Ну, – обратился он к застывшим в дверях отпрыскам. – И чего вы мнётесь-то на пороге? Проходите.

Вероника с Павлом действительно вели себя с непривычной настороженностью.

С другой стороны, не каждый день он отрывал их от дел и требовал явиться для важного разговора. Наверняка сейчас гадают, что могло такого случиться.

Пусть гадают. Им полезно порой заниматься мыслительной деятельностью.

– И зачем было нас от дел отрывать? – Павел пропустил сестру вперёд, и оба расселись по креслам, стоявшим напротив его рабочего стола.

Вопрос прозвучал без намёка на требовательность, пусть формулировка и оставляла желать лучшего.

– Я не советовал бы вам привыкать ставить под вопрос действия вашего непосредственного начальства. Если я вас вызвал, значит, на то есть причины. Логично ведь?

Приглашённые для разговора переглянулись.

– Да, конечно.

Примечательно то, что с тех пор, как ин покинули тот памятный семейный обед, они не общались. Расстались тогда практически молча. Он вернулся в офис, чтобы похоронить остаток дня в делах и отогнать от себя хотя бы ненадолго призрак стучавшихся в его жизнь больших перемен. Чем решили заняться дети, он понятия не имел. Его интересовало только одно – готовы ли они после всего, что стряслось, и дальше исполнять свои рабочие обязанности.

Оказалось, что очень даже готовы, и он предпочёл списать их исполнительность на то, что дочь и сын пытались сейчас доказать свою приверженность делу и той стороне, которую выбрали.

– Ваша работа от вас никуда не убежит, – он сверлил их пристальным взглядом из-под тяжёлых век. – Вы с тех пор с матерью не общались?

Кажется, они даже вздрогнули. Вряд ли ожидали, что он в эту степь разговор уведёт.

Справедливости ради. Он и сам с утра этого разговора не планировал, но вот поди ж ты.

– Нет, – мотнул головой Павел и бросил косой взгляд на сестру.

Вероника повторила движение.

Не новость. Он так и думал. Наверное, даже удивился бы, узнав, что дела обстоят по-другому. Обоих почти наверняка глодала совесть, но они просто не знали, как исправить хоть что-то, а идти на поклон к матери просто боялись. А вот боялись они материнского гнева и силы её разочарования или его недовольства, узнай он, что они помчались к ней с извинениями… этого он пока не знал.

– Понятно, – кивнул он. – Ну и как вам с этим живётся?

Какое-то время ни дочь, ни сын не отваживались поднять взгляд на отца.

– Будто ты сам не знаешь, – буркнул наконец Павел.

– А откуда мне знать? Я вам в душу стараюсь не лезть. Я вообще в таких материях ни черта не разбираюсь.

– Всё получилось как-то по-идиотски, – тихо отозвалась Вероника, сжимавшая и разжимавшая сцепленные в замок пальцы. – Мы тогда растерялись… я не знаю, это всё как-то неправильно было. Неправильно и цинично.

– Ценное наблюдение, – Добровольский кивнул.

На несколько минут им пришлось прервать разговор – вошла Светлана с разносом, выставила на стол чашки с кофе и вазочку с каким-то печеньем. Вежливо улыбнулась и покинула кабинет, дав им всем короткую передышку.

Он не без удовольствия втянул ноздрями бодрящий аромат кофе и продолжил.

– Но я нахожу особую ценность в таких спонтанных вещах. Вы ведь ответили честно. Искренность я ценю. Это позволяет не тратить драгоценное время на поиски истины. Вот теперь все мы знаем, у кого какие в нашей семье приоритеты. Я знаю, что могу рассчитывать на вас – как минимум в том, что касается вашей работы. Ведь так? Вы ею до того дорожите, что готовы даже с матерью отношения испортить, только бы не лишится необходимых вам благ.

Эти слова буквально вдавили их в кресла. Лицо дочери скривилось так, будто сказанное причинило ей физическую боль. Сын держался, но в целом недалеко ушёл.

Что ж, ним не лишним будет прочувствовать эту горечь.

– Ладно. Раз с этим у нас всё понятно, перейдём к насущному. Разбирайте свой кофе и к делу. У меня есть всего полчаса.

Павел без лишних слов поднялся, схватил со стола обе чашки и одну передал сестре. Ни один от кофе не отказался. Они действительно старались его не разочаровывать.

Ему это на руку. Значит, и в остальном будут послушными детьми и подчинёнными.

– Итак, сейчас само время доказать свою приверженность стороне, которую вы избрали, – объявил Добровольский. – Я поручаю вам отправиться к матери. И не после работы. А вместо работы. Прямо сейчас.

Глава 23

– Что?..

– Зачем?

Изумление на лицах детей было таким искренним, что не будь ситуация настолько напряжённой и драматичной, он бы обязательно посмеялся над выражением откровенного шока их лицах.

Всё-таки стоило это признать – чем-то настолько пронять младших Добровольских получалось очень и очень нечасто. Это, можно сказать, вообще почти никогда не удавалось, а тут… такой подарок.

– А вы не готовы?

– Да не в этом дело, – Павел неосторожно отхлебнул свой кофе и закашлялся. – Я... я к тому что… зачем в принципе?

Игорь вздохнул.

– А вы что, больше вообще не собираетесь с матерью общаться?

Дети переглянулись.

– Ага-а-а… – протянул он. – То есть вы планировали какого-то благоприятного момента дождаться.

– Па, мы над этим пока что не думали, – отозвалась Вероника. – Но я сомневаюсь, что сейчас мама захочет с нами общаться.

– Ну, предположим, – Игорь бесцельно покатал по столешнице ручку. – Но это же не значит, что на примирение стоит совершенно забить. Сейчас мы все притворимся, что по уши заняты своими делами, работой, и никто так и не почешется.

– Па, к чему всё это вообще? – нахмурился Павел. – Просто объясни уже прямо, к чему ты нас готовишь? Я же знаю, что ты такие заходы никогда просто так не делаешь.

Вот, кое-чему его сын всё-таки научился. Уже хорошо. Уже какой-то прогресс.

– Я вас готовлю к неизбежному. Сегодня поедете к матери и запустите процесс. Как вы собираетесь прощения у неё вымаливать, я не знаю. Проявите фантазию, но ваша задача – с ней помириться.

– Моего вопроса твои пояснения не снимают, – настаивал сын, пока его сестра отходила от такого безапелляционного заявления.

– Вы вроде бы не глупые, поэтому должны понимать, к чему дело идёт, – Игорь окинул их выразительным взглядом. – Мы с вашей матерью собираемся разводиться.

В кабинете повисло тягостное молчание. Само собой, они это всё понимали, но это, конечно, совершено не значило, что им это положение вещей доставляло хоть какую-то радость.

– Блин, не верю, что я собираюсь это с тобой обсуждать… – пробормотал Павел, – но… у тебя с этой Маргаритой реально всё настолько серьёзно?

– Дело не в серьёзности моих с Клюевой отношений. Дело в том, что об этих отношениях узнала ваша мать.

– А ты не думаешь, что куда лучшей идеей было бы самому к ней поехать, вместо того, чтобы нас к ней подсылать?

Игорь посмотрел на дочь.

– Вероника, ты не совсем верно оцениваешь ситуацию. Для чего бы мне идти к вашей матери на поклон? Мне нечего ей предложить. Мои извинения? Так они ей не нужны. Она их не примет. И за что извиняться? За то, что я уже давно так живу? Мы с вашей матерью слишком по-разному смотрим на все эти вещи. Она не согласится принять моё отношение к жизни. А я не соглашусь в своей жизни что-то менять.

– Господи, как цинично… – прошептала дочь, опуская голову.

– Пора взрослеть, дорогая, – отрезал Добровольский. – Самое время. Ты вот грезишь о том, чтобы встретить того самого, единственного, при этом тебя не в последнюю очередь интересует достаток потенциального жениха. И даже не пытайся мне возражать, за обычного работягу замуж ты не пойдёшь. Так вот, готовься к тому, что в деловой среде все придерживаются примерно одинаковой линии поведения. Фасады разные, суть одна.

Вероника скривилась, но ничего не ответила.

Лучше он сейчас разрушит её иллюзию, чем потом будет сопли ей подбирать.

– При всём уважении, – встрял Павел и выпрямился так, словно палку проглотил. – Я не собираюсь от своей жены налево ходить.

Ого, а вот это уже можно считать почти вызовом.

Вместо того чтобы возражать, Игорь позволил себе короткий смешок.

– Ну, об этом ты мне расскажешь, когда обзаведёшься женой. А ещё лучше, когда проживёшь с ней какое-то время. Сейчас это всё пустые разглагольствования. Я бы тебя даже идеалистом назвал, но ты не идеалист, ты просто хочешь мне возразить. Слушайте, я всё понимаю. Вы меня не одобряете, но вынуждены смириться. Потому что я вам работу даю. Ситуация предельно ясна, и я со своей стороны ни на что не обижаюсь. Но раз уж вы даже не одобряя меня, выбрали мою сторону, то придётся делать то, что я вам скажу.

– Поехать и прямо сейчас помириться с матерью, – повторил сын, глядя ему прямо в глаза. Вот так. Ни с того, ни с сего припереться.

– То есть как это ни с того, ни с сего? А как же заевшая вас совесть? А как же ваше стремление доказать, что вы мать по-прежнему любите? Ё-моё, не разочаровывайте меня.

Он хотел добавить «сильнее, чем уже разочаровали». Но придержал этот огрызок фразы до поры при себе. Сейчас не время светить своими истинными намерениями. Пока не время. Пока.

– Ты просишь нас это сделать не просто так, – покачала головой Вероника. – Все эти разглагольствования… они только для того, чтобы отвлечь нас от сути…

Ого, а его дочь наконец-то проявила несвойственную ей проницательность и внимательность к деталям, которых обычно предпочитала не замечать.

– Так… А что же я, по твоему мнению. Задумал?

Дочь метнула на него нечитаемый взгляд.

– Вряд ли я догадаюсь, что у тебя на уме. Может, сам нас просветишь.

Павел окинул сестру вопросительным взглядом, а потом перевёл его на отца, тоже застыв в ожидании.

– Ну, если вы так настаиваете, – развёл он руками. – Хорошо. Вы поедете помириться с матерью, чтобы какое-то время для меня пошпионить.