Текст книги "Измена. Я тебя разлюбил (СИ)"

Автор книги: Лада Зорина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Глава 44

– Чушь. Не может этого быть.

Эти слова сорвались с моего языка рефлекторно. Но даже подумав, я бы, скорее всего, их повторила. Потому что… это же бред какой-то.

Что ещё за коварные интриги и тёмные схемы?

– Может, мам, – настаивала между тем Вероника. – Ты что, думаешь, я это выдумала или шучу?

– Необязательно. Просто тебя, скорее всего, дезинформировали.

– Да никто меня не дезинформировал! У отца предостаточно ресурсов и связей, чтобы любую информацию раздобыть. Видимо, Соколов этот не сильно-то умным людям доверился. А ещё он-то ни за что не подумает, что ты пошла бы у отца помощи просить. Поэтому и не узнала бы, чьих рук это дело. Ну скажи, ты своими силами чего-нибудь бы накопала?

Я закусила губу. Сама – нет, но при очень сильном желании можно нанять специалистов. Правда, стоят услуги действительно опытных и надёжных профессионалов недёшево. Стала бы я так неосмотрительно разбазаривать свой личный бюджет? Да и время на это потребуется.

И кто сказал, что пока я буду заниматься поиском подходящего человека и его наёмом, все хвосты не подчистят? А вот у Добровольского целый штат натасканных ищеек имеется. Ему ничего не стоит разобраться в ситуации оперативно.

Но невзирая на разумность этих доводов, я не готова была признавать их правоту.

– Не поверю, что Соколов так легко прокололся бы.

– Да ты никогда о его проколе ничего и не узнала бы! Он же знает о том, что между тобой и отцом никакого общения нет кроме того, что он сам тебе навязывает. Наверное, у него уже терпение иссякает, и он хочет ускорить события, потому что бракоразводный процесс вот-вот начнётся. Ты же сама нам рассказывала, что не исключаешь того, что у Соколова реально личные мотивы тебе помогать.

Если бы не рассказала, Вероника и не проявила бы инициативу сегодня, вряд ли она кинулась бы к отцовским специалистам и накопала информацию по этой чёртовой жалобе. Да ещё так оперативно!

Но даже после всего сказанного я готова была упираться.

– Пока не узнаю этого наверняка, не поверю, – проговорила я упрямо. – Понимаю, звучит всё вроде бы складно и велика вероятность, но… тебе известны подробности?

– Ну, ты же сама понимаешь, жалобщик не кто-то из его штата или личных знакомств. Но кто-то, кому, видимо, приплатили. Это какой-то общественник. Якобы он как-то был у вас в приюте и заметил нарушения. И ему по поручению Соколова предложили кляузу написать. Он и настрочил. Но когда его расспрашивали, сказал, что сделал это по собственной инициативе. А на карту ему в тот же день крупный перевод поступил. Короче, я в этих тонкостях не разбираюсь, этим уже спецы занялись – проверили какие-то транзакции и сделали выводы. Вот как-то так.

Я убеждала себя, что выводы сделаны на коленке, что для подобных расследований нужно больше времени и кто бы там ни занимался выведыванием информации об этой жалобе, запросто мог ошибиться.

Но сомнение глодало меня, хотя отказываться от приглашения Соколова я не собиралась – тем более что новая встреча дарила возможность подтвердить или опровергнуть подозрения.

Поблагодарив Веронику, я попросила её ни в коем случае ничего отцу не сообщать. Боюсь, узнай Добровольский о возможной афере, которая подтверждала его теорию о том, что Соколов и иже с ним собираются вести против него подрывную деятельность, и он посчитает, что получил карт-бланш на любые ответные действия.

Но Егор словно решил сам меня убедить в том, что я зря не прислушивалась к тому, что сообщила мне дочь.

Первую половину вечера я старательно обходила тему, связанную с приютом. В конце концов за помощь я Соколова уже поблагодарила, а пытаться что-то у него разузнать – это стопроцентно навлекать на себя подозрения. Сразу же станет понятно, что я сомневаюсь в бескорыстности его помощи, да и вообще проявляю неблагодарность.

К тому же я сейчас я ещё и с собственными сомнениями боролась. Ну вот почему в жизни всё так запутанно и неоднозначно! Как будто мне и без этих возможных интриг мало проблем.

Но мои душевные метания закончились примерно в тот самый момент, когда течение разговора внезапно свернуло на ту самую дорожку, которой я так тщательно избегала.

– Не думала ещё над перспективами дальнейшего сотрудничества?

Вопрос был задан как бы между прочим, но вот именно что как бы. Я-то как раз чуяла за ним вполне конкретное намерение.

– Дальнейшего? – я изобразила непонимание и понадеялась, что сделала это хорошо.

– Ты убедилась в том, что моим специалистам можно довериться. Работают они на совесть и оперативно. Я понимаю, что развод это из другой оперы и совсем иной уровень, но поверь, там тоже никаких проблем не возникнет.

В голову тут же полезли слова дочери о том, что Соколов начал проявлять нетерпение. И его нынешние слова слишком уж точно укладывались в эту картину.

– Меня удивляет твоё бесстрашие, – я заставила себя улыбнуться. – У Добровольского не адвокаты, а мастиффы. К тому же он будет биться за своё до конца.

– Дарья, – с самоуверенной улыбкой отозвался Соколов. – Мы тоже не новички. Поверь мне, у меня самая разветвлённая клиентура в городе.

– Знаешь, Егор, думаю, нелишним будет повторить. В моём отношении к разводу ничего не изменилось. Я не собираюсь обдирать Добровольского как липку. И я своего мнения не изменю. Поэтому, я считаю, мне не стоит возлагать на тебя такую ответственность и просить юридической помощи у твоей фирмы.

Глава 45

– Па, можно тебя на пару минут? – дочка заглядывала в его кабинет с такой нерешительностью, будто всерьёз ожидала, что он её погонит с порога.

– А-а-а, – предательница? – хмыкнул он, наслаждаясь непередаваемой сменой эмоций у неё на лице. – Ну, проходи. Не топчись в дверях.

– Почему это предательница? – пробормотала она, но всё-таки юркнула в его кабинет и плотно прикрыла дверь за собой.

– Ну как это почему? Всё матери о моём поручении разболтала, – безо всякой агрессии отозвался Игорь. – Справедливости ради, я не одну тебя в этом виню. Брат твой тоже, надо сказать, молодец. Шпионы из вас вообще никакие, дети мои.

Дочка, к его приятному удивлению, не стала заламывать руки и отпираться не стала. Сделала несколько шагов к его столу и застыла посреди кабинета, словно не хотела больше к нему приближаться.

– Мы с Пашкой никогда и не скрывали, что нам эта затея не нравится, – Веронике непросто было смотреть ему прямо в глаза, но у неё получилось.

Ну вот, а он-то думал, всё скатится до оправданий и заискиваний.

– Ну, нравится или нет, а вы на это пошли.

– Тебе так важно, чтобы мы признали свою зависимость от тебя? – посмурнела дочь. – Тебе нравится нас унижать?

Добровольский несколько долгих мгновений промурыжил её внимательным взглядом, но потом решил, что хватит с него этого притворства.

– Ладно, проехали, – отмахнулся он. – Вообще-то я рад тому, что вы так поступили.

Вероника ошарашенно уставилась на отца.

– В смысле?.. Ты серьёзно?

– Может, присядешь?

– Нет, ты сначала объясни.

Добровольский подкатил глаза.

– Да что объяснять-то? Прошло какое-то время, я поостыл и понял, что матери вашей в этой ситуации хуже, чем всем остальным. Короче, я зря так жестил. Сорвался и… не знал потом, как это исправить.

– И ничего лучше не придумал, как нас обманом к ней подослать?

Добровольский скривился. Можно подумать, он сам не понимал, как по-дебильному это выглядело.

– Ну а что, скажете не получилось?

– Да не в этом же дело…

– Да и не важно сейчас, в чём. Главное, что вы к матери пришли на поклон и снова общаетесь. Ведь общаетесь же, я надеюсь?

Дочь собиралась что-то ему возразить, но потом вдруг запнулась, видимо, решив не давить на эту тему.

– Да. Получается, что… ладно, не важно. Я к тебе за помощью вообще-то пришла.

– Что нужно?

– Контакты.

Добровольский присвистнул.

– Ого, заваривается что-то серьёзное.

Вероника сжала губы.

– Ни к чему иронизировать. Это действительно серьёзный вопрос.

И что-то в её голосе заставило его поверить в то, что дочь ничуть не преувеличивала. Это не могло не привлечь его внимание и не подогреть его интерес.

– Верю охотно. Ну, тогда давай так. Я даю тебе нужные контакты, а ты мне объясняешь, что у тебя там стряслось.

Какое-то время дочка, вероятно, боролась с собой, раздумывая, как поступить будет правильнее. Но по большому счёту выбора он ей не оставил. И в конце концов она сдалась.

– Только если пообещаешь, что никак не выдашь свою осведомлённость. Пожалуйста, па! Я не хочу, чтобы меня снова в предательницы записали!

Ага, значит, вопрос касался матери. Ну, тогда он тем более не собирался просто так отступать.

– Обещаю. Выкладывай.

И очень скоро он пожалел, что давал какие-то обещания.

– Слушай, что за ересь, мать твою? – прорычал он, чувствуя, как у него буквально чешутся руки взять телефон и решить этот вопрос за пару минут. – Зачем все эти хождения вокруг да около, когда я могу всё уладить, не вставая из кресла? Почему сразу ко мне не пришла?

– Ты забыл, в каких вы отношениях? – вспылила дочь. – Па, серьёзно? Да она и слышать не хочет, чтобы ты ей хоть в чём-нибудь помогал!

– Твоя мать настолько меня не переваривает теперь, что ей даже своего приюта уже не жалко? Готова и его на алтарь своей гордости положить? – раздул он ноздри. – Ты сама-то как считаешь, это нормально?

– Я никак не считаю, – проявила несвойственную ей твёрдость дочь. – Я просто хочу ей помочь, понятно? Хочу принести хоть какую-то пользу. Сама разобраться.

– А что у тебя за подозрения? – прищурился Добровольский. – Ты же просишь о конкретном жалобщике разузнать.

Вероника бросила на отца короткий нечитаемый взгляд.

– Ты же сам говорил, что вокруг приюта в последнее время какие-то странные пляски. А тут ещё жалоба, анонимная. Согласись, это странно.

– Соглашусь. Но именно поэтому мне и следовало бы вмешаться.

– Нет, не следовало бы, – твёрдо возразила дочь. – Вы с мамой расстались, и сейчас она твоего вмешательства не оценит. Она и моему-то не обрадуется. Но я с ней поговорю, и она поймёт. Особенно если мне удастся что-то полезное разузнать.

– Пользуешься теперь своим положением, – проворчал Добровольский, но уже подхватил телефон и полез в список контактов.

Наверное, наступали те самые времена, когда ему приходилось буквально приучать себя прогибаться под обстоятельства.

– Значит, вот тебе моё условие, – проговорил он, отыскав нужный контакт. – Я даю тебе возможность помочь матери, но ты меня позже проинформируешь. Договорились?

– А зачем? – спросила дочь, тоже застыв с телефоном руках, куда готовилась вбить новый контакт. – Почему тебе даже сейчас так важно знать, что у неё происходит?

Добровольский нахмурился.

– А может, хватит уже дурацких вопросов? Мы с тобой договорились или будешь сама свои драгоценные контакты искать?

Глава 46

– Неожиданно, – протянул Соколов.

Я видела поселившееся в его глазах разочарование и, конечно, досаду. Он явно ожидал от меня совсем не такого ответа.

– Ну, не думаю, что прям уж так и неожиданно, – попыталась я как-то сгладить этот момент, а мысли всё крутились вокруг того, что мне рассказала дочь.

Не получалось выкинуть всё это из головы, но и ковыряться в этих интригах мне тоже хотелось меньше всего. Всё, что мне нужно, это чтобы от меня просто отстали, а не пытались превратить в инструмент уничтожения моего почти бывшего мужа.

У Добровольского, к примеру, не было никаких кровожадных планов разгромить мой приют и пустить меня по миру с протянутой рукой. Вот и я не собиралась превращаться в маньячку, преследующую его за измену.

Так зацикливаться на мести – это себя не уважать. Да, это предательство. Да, это больно. Но бередить эту рану пореже и просто дать ей зажить казалось мне самым приемлемым вариантом. А Соколов и иже с ним хотели обратного. Вот пусть сами с ним и воюют, а я предпочту остаться за границами этого противостояния.

– Не понимаю, откуда в тебе столько великодушия к человеку, который этого совершенно не заслужил.

Нет, он всё-таки не хотел оставлять эту тему.

– Егор, это сложно в двух словах объяснить, а я не хотела бы пускаться в глубокие объяснения и воспоминания, но брак, даже разваливающийся, это дело сугубо тех, кто в этом браке состоит или состоял. Все остальные могут занять чью угодно сторону, но вмешиваться в дела супругов, мне кажется, моветон.

Я как могла мягко отказывала ему и отодвигала от себя эту тему, а Соколов даже не пытался хоть как-то оценить моё великодушное решение. Думаю, ничего удивительного – он-то не догадывался, что мне могли быть известны нюансы ситуации, связанной с проверкой в приюте. Вот что бывает, когда торопишься отхватить кусок пирога, который тебе никогда и не предназначался.

– Это не про вас с Добровольским, – отмахнулся Соколов. – Вы слишком публичная пара, чтобы ожидать, что в ваш развод никто не будет вмешиваться. Но я о другом. Дарья, Ты непозволительно наивна в этом вопросе. На слово веришь своему мужу в том, что касается вашего развода. Думаешь, если он что-то тебе пообещал, он это обязательно выполнит? А если нет? Если он попытается тебя обмануть и действительно оставит ни с чем? Почему ты с порога отметаешь такую возможность?

Всё-таки его настойчивость поражала, а ещё больше поражало то, что Соколов отказывался видеть в своей стратегии какие-либо изъяны. Ну или считал меня слишком глупой, чтобы их заметить и распознать.

– Потому что я не один год вместе с ним прожила, – отрезала я. – Я знаю Добровольского. Знаю его достаточно хорошо, чтобы понимать, где он для себя проводит черту. Послушай, Егор, мы так с тобой ещё долго можем бодаться и всё равно каждый останется при своём мнении. Но в конце концов мой ответ останется прежним. Я тебе очень благодарна за помощь с приютом, но к услугам твоей фирмы прибегать всё же не буду. Уверена, мы с мужем сумеем договориться. Но если я почую неладное в его намерениях, обещаю тебе позвонить. Договорились?

Соколов совершенно точно не хотел на этом оставлять разговор, но я уже балансировала на самом краю, и, скорее всего, если бы он продолжил упорствовать, я бы ткнула его носом в то, что рассказала мне Вероника.

Соколов вовремя отступил, и я решила придержать не озвученную информацию до поры, словно чуяла, что рано или поздно она мне может понадобиться. И как выяснилось, интуиция меня не подвела.

Внешнее мы с Соколовым в тот вечер расстались на относительно хорошей ноте. Правда, лишь внешне, потому что дальше моя жизнь медленно, но верно поползла под откос. И уже спустя несколько дней после нашего ужина я готова была надеть шапочку из фольги и объявить о существовании реального заговора.

– У нас новая проверка, – с порога заявила Марина.

– И тебя с началом новой рабочей недели, – пробормотала я, входя в кабинет и стаскивая с шеи лёгкий шёлковый шарф. – Какая ещё проверка?

– Поди разберись. Говорят, что-то плановое. Ветеринарные службы плюс общественные некоммерческие организации. Ну и если они что-нибудь тут обнаружат, прокурорские явятся, это уж как пить дать.

– А ты не звонила и не уточняла? Может, всё-таки какая-то новая жалоба прилетела?

– Звонила, конечно, – кивнула Марина. – Говорят, что нет. Говорят, у них там реорганизация и оптимизация произошла. Сменился график мониторинга. Короче, нам посоветовали расслабиться и получать удовольствие. Мол, если у вас в приюте всё в полном порядке, то почему вас вообще смущает проверка. Скажите спасибо, мол, что это не какая-нибудь внезапная выборочная ночная.

Мы переглянулись. Подруга повременила, прежде чем добавить:

– Слушай… ну, мы прям вот на совсем крайний случай всегда сможем этому Соколову, если что, позвонить.

– Вот уж сомневаюсь, – я выдохнула и в который раз вспомнила рассказанное дочерью.

– А что так? – нахмурилась Марина. – Нет, я, конечно, не говорю, что Соколов этот должен становиться нашей панацеей, но хотя бы, может, для консультации…

Она замолчала, увидев, как я несколько раз качнула головой

– Нет, Марин, там... дело не в этом. Есть у меня обоснованные подозрения, что Соколов – последний человек, к которому стоило бы обращаться за помощью в этом вопросе.

Глава 47

– Извините, а на каких основаниях?..

Я и сама понимала, что вопрос по большому счёту дурацкий, но и молчать не могла.

Представительница общественного контроля по имени Тамара посмотрела на меня едва ли не сверху-вниз.

– Дарья Павловна, разрешите откровенность.

– Будьте добры, – холодно отозвалась я, уже явственно предчувствуя, что этот разговор не даст никаких результатов.

– Мы – все, кто входит в состав проверочной комиссии, – прекрасно знаем, кто вы такая. И мы знаем, что этот приют – подарок вашего мужа.

– Прошу прощения, вы на что намекаете? На то, что для меня это не больше чем игрушка? Надеюсь, ваша проверочная комиссия в курсе, сколько я руковожу этим приютом?

– В курсе, конечно, – со спокойствием удава отозвалась Тамара. – Но мы и не такие солидные заведения к ответу призывали.

Как я и предполагала, наш диалог двигался по дорожке конфликта, который грозил вот-вот перейти в горячую стадию. Тут вопрос только в том, кто первым сорвётся.

– И какое всё это имеет отношение к вашему сегодняшнему визиту?

– Прямое. Мы считаем своим долгом напоминать власть имущим, что их высокий статус не служит им ни в какой мере индульгенцией. Все несут равную ответственность – будь то крохотный приют с дюжиной питомцев или вот ваши… хоромы.

Я проглотила это нелестное сравнение, дожидаясь главного выпада.

– Не припомню, чтобы наш приют когда-нибудь от ответственности уклонялся. Поэтому хотелось бы знать причину вашего предвзятого отношения. Всю документацию мы вам предоставили, вы провели тщательный осмотр. У вас появились какие-то претензии?

– Часть вольеров не соответствует нормам безопасности. Мы обнаружили ненадёжные крепления. Это придётся учесть. По поводу корма есть некоторые замечания.

– Мы закупаем только премиальный корм, который соответствует всем стандартам.

– В вашей последней закупке обнаружено несколько пакетов корма, провоцирующего образование камней у животных.

– Послушайте... у нас есть заключение ветеринарной комиссии, – решительно оборвала меня Тамара. – Но не это главное. Главное то, что есть ряд нарушений противопожарной безопасности.

– Не может этого быть.

– А вот Николай Семёнович объяснит вам, почему вы не правы. И с вентиляцией у вас тут проблемы. В общем, если вы не согласны признавать эти недочёты, вы имеете полное право их оспорить. Но сейчас мы завершим осмотр, начнём составлять протокол…

У меня голова начинала раскалываться от осознания того, что вся эта ересь высосана из мизинца и организована намеренно, но при этом мои доводы отметались, а на все мои встречные претензии обжаловать результаты проверки мне предлагали в судебном порядке.

Когда нас наконец-то оставили в покое, мы с Мариной чувствовали себя так, будто по нам проехали асфальтоукладчиком, притом пару раз.

– Это подстава, – пробормотала подруга, глядя в пространство. – Нас промурыжили несколько часов по чьей-то наводке.

– Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю, – пробормотала я. – Они же просто в наглую любые попытки что-то выяснить отсекали. Что-то не нравится – идите в суд. Их кто-то прикрывает.

– Это полный бред! – взорвалась он. – Да кому мы сдались? Что с нас поиметь-то? В чём смысл этой внезапной травли? Ещё вчера всё было в полном порядке, а тут – на тебе!

В глубине души я знала ответ, но чтобы публично и открыто бросаться обвинениями в человека при имени, мне стоило перестраховаться и закрепить своё знание.

– Это же не может быть следствием той ненормальной активности? – прищурилась Марина.

– Мне жаль тебя расстраивать, – вздохнула я. – Но, кажется, это именно наш вариант.

– То есть сначала к нам толпами валят, а потом нас пытаются потопить? Я тут пытаюсь логику отыскать.

– Логика есть. Мне как раз это больше всего и не нравится, что логика тут простая и прямая как палка. Но давай я сначала удостоверюсь, что ничего не напутала, а завтра тебе всё расскажу?

– Даш, вот сейчас совсем не время для всяких секретов.

– Я понимаю. Марин, правда. Я понимаю. Но мне нужно удостовериться, чтобы никого случайно не оболгать. Просто... потерпи до завтра.

Подруге пришлось смириться с моим молчанием, а мне – с необходимостью сделать один важный телефонный звонок.

– Привет.

– Здравствуй, Егор. Извини, если вдруг отвлекаю.

– Всё в порядке, – голос у Соколова был ровный, безэмоциональный. – Не отвлекаешь.

– Хорошо. Мне на самом деле неловко снова просить о помощи, но…

И я очень аккуратно объяснила ему ситуацию, ни на шаг не отступив от роли скромной просительницы.

Но ответ был настолько прозрачным и говорящим, что дальнейших усилий и прилагать не пришлось.

– Очень жаль это слышать, – Соколов подпустил в голос изрядную долю сожаления. – И я бы с удовольствием помог, но у меня со вчерашнего дня в офисе полный аврал. Выделить сейчас просто физически никого не смогу.

Я не стала длить разговор. Я получила ответ, которого ожидала. Не забыв поблагодарить, отключилась и аккуратно отложила телефон на край столешницы.

В голове, будто в насмешку над моим прежним неверием, прозвучал голос Добровольского

«Это такой мстительный мудила, что имей в виду, если он реально нацелился на меня, а ты его сейчас прокатишь, он отыщет способ тебе напакостить».

Чтоб тебя, Добровольский! Ненавижу, когда ты оказываешься прав!