Текст книги "Измена. Я тебя разлюбил (СИ)"

Автор книги: Лада Зорина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Глава 56

– Ну что это ещё за загадки? – я, не сдержавшись нахмурилась.

Вот не хватало нам ещё шарадами перебрасываться. Вроде как приехали сюда по важному делу, а я ещё и не горела желанием соглашаться на такую поездку, и начинаются какие-то откровенные глупости.

– Да почему загадки-то? – усмехнулся Добровольский, не меняя позы. – Ты сама заявила, что слишком хорошо меня знаешь. А раз так, значит, вполне в состоянии сообразить, зачем я купил этот коттедж. Не хочу, знаешь ли, в который раз выслушивать, что я сам не знаю, о чём говорю.

– Ты его для своей новой жизни купил, – я не стала поддаваться на эту бесконечную игру в перетягивание каната. – Я так понимаю, что после развода переедешь сюда вместе со своей Маргаритой.

– А мне позволено возразить, если я слышу от тебя неверные выводы?

А чему здесь можно возразить, интересно?

Но я не стала преждевременно с ним препираться.

– Ну и что я сказала не так?

– Первая половина утверждения верна, вторая – мимо.

– Это ты про свою Маргариту?

Добровольский слегка ссутулился, словно собирался плечами пожать, но потом передумал.

– У нас с ней как-то не складывается. Не складывается давно, а сейчас это стало понятно.

– О… – звук вырвался из меня словно сам по себе.

Вообще-то я не собиралась никак реагировать на этот анонс, но он оказался слишком уж неожиданным.

– Если ты, Добровольский, ждёшь слов сочувствия или, наоборот, злорадных комментариев, то не дождёшься, – я изобразила полнейшее безразличие к этой теме. – Меня перипетии твоей личной жизни уже не касаются. Не Маргарита, так кто-нибудь другой.

– Не планирую, – отозвался он совершенно серьёзно.

У меня в ответ на такое вырвался удивлённый смешок.

– Себя-то не обманывай. Да и меня смысла нет больше за нос водить. Твоя статусность предполагает наличие рядом соблазнительного трофея. И раз уж супруга с этой задачей уже давно не справляется, заменители всегда отыщутся.

– Даш, статусность здесь ни при чём, – неожиданно примирительным тоном заявил Добровольский. – Дело в другом.

– Мне совершено без разницы, – я отвернулась от него, не желая больше муссировать эту тему.

Мне почему-то сделалось крайне неловко и неприятно обсуждать его мотивы. Хватит уже и того, что эта тема вообще всплыла. Сама виновата – полезла спорить о его покупке. Да пусть хоть целый коттеджный посёлок себе купит, чтобы в каждом по любовнице поселить – мне-то какое должно быть до этого дело?

– Совершенно без разницы? – прищурился муж.

– Надеюсь, тут достаточно спален, чтобы выделить мне отдельную? – я резко перевела тему на насущное, ясно давая понять, что действительно не собираюсь больше развивать неприятную тему.

– Достаточно. Сообщи, если тебе вдруг не хватит одной. Я тебе вторую выделю, – сыронизировал он. – Идём. Покажу.

Я стиснула зубы, сдерживаясь от того, чтобы ответить ему что-нибудь в тон.

Бог с ним. Ну не могли мы пока адекватно общаться. Не получалось. Видимо, яд всё же копился. И обида. Горечь и воспоминания о пережитом кошмаре не могли так быстро рассосаться. Для них это вообще не слишком-то естественный процесс.

Сложновато без внутреннего сопротивления отпустить все грехи и обиды тому, кто тебя предал.

Я поднялась вслед за Добровольским на второй этаж. Мы свернули в коридор, и он толкнул вторую дверь, жестом приглашая меня войти.

– Вот. Осмотрись. Если вдруг не понравится, рядом есть ещё одна.

Можно подумать, я какая-то привереда с завышенными ожиданиями. Но только переступив порог комнаты, поняла, почему муж вообще отпустил эту фразу.

– Вещи твои занесу, – буркнул он мне в спину, и я услышала его удаляющиеся шаги, но даже головы не повернула.

А не повернула исключительно потому что рассматривала внутреннее убранство спальни. Спальни, которая отделывалась явно под меня. Моё любимое сочетание цветов, обитая пастельной рогожкой мебель, напольный ковёр нежно-кофейного цвета. Занавеси из бежевой органзы. А ещё целая стена, превращённая в стеллаж с книжным полками.

Я смотрела на всё это и пыталась сообразить – это какая-то изощрённая шутка или… или что это ещё такое?

До того момента, как шаги Добровольского снова послышались на лестнице, я худо-бедно сумела взять себя в руки и даже облечь своё недоумение в словесную форму.

– Зачем это всё? – я обвела рукой комнату и уставилась на мужа немигающим взглядом.

Добровольский с мрачным видом осмотрелся и вкатил мой чемодан через порог, сам же его не стал перешагивать, будто ему было категорически запрещено это делать.

– Что значит, зачем?

– Ты так упражняешься в изобретательности или что-то пытаешься мне доказать?

Добровольского моя реакция, кажется, не на шутку разозлила. И хотя я понимала, что мы с ним далеки от образа адекватных собеседников, не ожидала, что его моя реакция настолько взбесит.

– Я, кажется, уже сказал, – процедил он. – Если не нравится, можешь перебираться в соседнюю спальню. Там всё сделано без издевательств.

– А с чего это тебя так злит мой вопрос?

– С того, что он вообще здесь ни к чему. Я попросил сделать всё так, чтобы тебе удобно было тут куковать. Не нравится – я тебя тут не держу!

– Я оскорбила тебя в лучших чувствах? – воткнула я шпильку поглубже. – Ты искренне пытался сделать моё пребывание тут менее депрессивным, а я не оценила твоих искренних усилий?

Добровольский выпустил пар из ноздрей, развернулся и потопал прочь, так ничего и не ответив.

Я вздохнула и отвернулась:

– Замечательный у меня намечается отпуск…

Глава 57

– Дня через два завершим, – голос его главного юриста звучал более чем уверенно, если только его не искажала телефонная связь. – Я вам позже ещё отпишусь. Но в целом всё готово. Ждём только вашей отмашки.

Ну что же, два дня он, конечно же, перетерпит. Он и куда дольше перетерпел бы, если бы не обнаружилось, что Дарья не собирается принимать своё время здесь за отдых. И уж тем более не видит его как приятный отдых.

А значит, надеяться даже на тень примирения смысла нет никакого. Да она наверняка и не думает, что у него есть такие планы. Заяви он ей, и супруга его на смех поднимет. И это ещё в лучшем случае. Наверное, стоило присматривать за воротами. Он не стал бы исключать и радикального проявления протеста – вот решит его мятежная жена, что зря согласилась уезжать в эту глушь, и отправится восвояси.

При этом, зная Дарью, он не стал бы отрицать и того, что она просто соберёт вещички и отправится отсюда своим ходом. Требовать от него вернуть её в город не будет. Она наверняка уже тысячу раз пожалела о том, что попросила у него помощи. Хотя он ведь не стал распинаться о том, что сама бы она точно не справилась. Куда ей тягаться с влиянием Соколова и его методами убеждения.

Но она не спрашивала. А он с этой информацией к ней не лез. Чтобы не принялась воображать, будто он хвастается перед ней своим достижением.

– Отзвонись, когда всё будет закончено, – распорядился он и отключился.

Мелькнувшая в голове идея на несколько мгновений поглотила всё его внимание, но стоило поразмышлять над ней, как она уже перестала казаться ему такой уж привлекательной. Она буквально пестрела изъянами, но отговорить себя не получалось.

Промаявшись так какое-то время, он плюнул на голос метавшегося из угла в угол разума и, сграбастав телефон, отправился во двор. Он не желал, чтобы Дарья намеренно или случайно подслушала его разговор. Не хватало перед ней ещё больше позориться.

– Э-э-э-э… – голос дочери в трубке звучал крайне растерянно.

Ну да, такого вступления от отца она ожидала бы в самую последнюю очередь.

– А что-нибудь посодержательнее сможешь мне выдать?

– Я, если честно, затрудняюсь даже понять, с чего ты решил, что я смогу хоть чем-то помочь…

– Ну, не прибедняйся, – проворчал Добровольский. – В конце концов ты с матерью сейчас нормально общаешься.

– Ну так это совсем ещё не гарантия, что я смогу как-то повлиять на ситуацию, совсем не гарантия. Особенно учитывая то, как между вами всё…

– …хреново, – закончил он за неё. – Ты мне тут ничего нового не сообщила. Я потому и звоню тебе, что всё хреново. И даже ещё хреновее.

– А такое разве возможно? – пробормотала Вероника.

– Представь себе. Я думал, мы переберёмся сюда, и она как-то… я не знаю, смягчится.

– С чего бы? – фыркнула дочь. – Па, ты ей, конечно, помог, но получается, что не по доброте душевной, а в обмен на ответную услугу.

– Да она же тоже в этом заинтересована! – он не смог сдержать возмущения тем, что дочь не понимала элементарных вещей. – Если бы я её сюда не перевёз, то её бы так и продолжили дёргать. И приюту покоя не дали бы, и мне бы продолжали мозг выносить! Я вообще не понимаю, почему вам нужно это разжёвывать!

– Да не в целесообразности твоего манёвра дело, – устало возразила ему на это дочь. – А в том, что ты в который раз проявил свой авторитет и продемонстрировал силу. И чего ты ждал? Что мама без лишних слов согласится и будет терпеливо дожидаться твоих адвокатов? Как будто развод – это какое-то увеселительное мероприятие, которое предвкушаешь.

– Да не хочу я с ней разводиться, – выдал он и только когда вслух произнёс эту фразу, понял, что она верна на все сто.

Каким бы странным, неожиданным или непоследовательным это решение ни казалось всем, кто его окружал, только он знал его причины. У него было достаточно времени, чтобы пожить с Дарьей в разлуке и понять, что её в его жизни действительно не хватает. Они с ней так давно были в браке, что он привык воспринимать свою семейную жизнь как нечто должное. И лишь когда потерял эту связь, понял, что именно эти отношения и были самыми важными в его жизни, потому что их отсутствие чувствовалось – и чувствовалось слишком болезненно, слишком остро.

Расставание с Маргаритой на этом фоне терялось как нечто до того незначительное, что сейчас Добровольский пытался сообразить, на хрена вообще с ней шашни водил.

Всё теперь казалось незначительным по сравнению с тем, что он собственными руками развалил жизнь, которая сейчас казалась бесценной. Возможно, ещё и потому, что он ни за какие деньги не сможет купит себе то, что чувствовал к Дарье и детям.

И почему мы начинаем по-настоящему ценить настолько важные вещи лишь когда их теряем? Почему люди настолько глупы?..

– В смысле?.. – Вероника явно обалдела от такого поворота. – Я не пойму, это ирония какая-то или…

– Да какая, к чёрту, ирония? – рыкнул Добровольский. – Думаешь, я бы башку себе забивал плохим настроением твоей матери и названивал бы тебе? Я понять не могу, что вообще нужно делать, чтобы… чтобы хоть что-то исправить!

– Ох… – выдохнула Вероника. – Как по мне, тут что-то сделать уже…

Конец её фразы заглушил крик, от которого Добровольский вздрогнул всем телом.

– Перезвоню, – бросил дочери и обернулся.

Из дверей дома к нему мчалась переполошенная Дарья.

– Что стряслось?..

– Отвези меня! – скомандовала она.

Её голос дрожал, а на лице – ни кровинки.

– Даш, что…

– Приют горит! – рявкнула она. – Кто-то поджёг наш приют!

Глава 58

– Твою-то мать, – выругался Добровольский и сорвался с места.

Я была настолько растеряна и перепугана, что не смогла бы точно определить, что скрывалось за этой фразой. То ли досада на меня и мои проблемы, то ли удивление, то ли всё вместе, что скорее всего.

– Подружка твоя звонила? – поинтересовался он на ходу.

Мы мчались к гаражу, и я едва за ним поспевала. Не мне с моим скромным ростом гоняться за почти двухметровым мужиком с соответствующей шириной шага.

– Да, – выдохнула я, чувствуя, как спирает грудь от ужаса. – Она… вызвала пожарных.

Я влезла на пассажирское кресло рядом с водительским и только сейчас поняла, как же сложно будет усидеть на месте, пока мы будем мчаться навстречу неизвестности.

Ошарашенная происходившим Марина мало что могла мне сообщить. Огонь занялся, подбирается к вольерам, и она ждёт пожарных. Персонал, который был на это момент в здании, занят спасением питомцев, но как это всё организовано, я понятия не имела. Некогда было тратить время на разговоры – я тут же сорвалась и помчалась к Добровольскому.

– Как это вообще стряслось? – мрачный Добровольский вывернул руль, входя в поворот.

Позади оставались живописные виды и холостяцкое жилище моего почти бывшего мужа. И сейчас мне начинало казаться, что не такой уж это был и плохой вариант – пересидеть в относительном мире и покое здесь, на берегу озера вместо того, чтобы, например, опрометью нестись в горящий приют.

От одной только мысли о том, что хоть кто-нибудь из питомцев пострадает, мне становилось физически плохо. Только бы самой в такой неподходящий момент не отключиться.

– Не знаю, – я мотнула головой. – Не стала тратить время на расспросы. Какая разница, как? Главное, что приют горит, и мне нужно быть там.

Добровольский скосил взгляд на часы:

– Будем. Даже скорее, чем ты думаешь.

На мой вопросительный взгляд он пояснил:

– Тут другая дорога есть. Она не слишком-то удобная для каждодневных поездок, но вот для таких форс-мажоров – в самый раз. Готова потрястись на кочках?

Я поспешно кивнула:

– Только подвеску там свою не оставь.

– Ничего не обещаю, – хмыкнул Добровольский.

Потом скосил на меня взгляд и, видимо, сообразив, что юмор я сейчас не воспринимаю, добавил:

– Дашка, не трусись. Всё будет в порядке. Вот увидишь, и все твои лохматые тоже будут в порядке.

И кто бы знал, как я сейчас хотела верить таким вот пустым заверениям. Добровольский понятия не имел, что там сейчас творилось, но тон у него был такой уверенный и обнадёживающий, что я готова была поверить, чтобы хоть как-то пережить эту поездку и не сойти с ума от тревоги.

На месте, как я и опасалась, царил кромешный ад. Дым над крышами домов был заметен ещё на подъезде.

– Господи…

– Даш, спокойно, – муж бросил взгляд на поднимавшийся в небо дымный столб. – Там же дерево по фасаду у вас и всяких других легковоспламеняющихся приблуд хватает. Не смотри туда, твою-то мать! Не рви себе сердце!

Но я не могла заставить себя отвести взгляд от этого ужаса. Ну а в мыслях уже рисовались картины одна страшнее другой. Пожарные не успели. Огонь распространился слишком быстро…

Добровольский выругался себе под нос и вдавил педаль газа в пол. Нас мягко увлекло вперёд, навстречу неизбежному, и остаток пути я уже просто молча молилась о том, чтобы потерь оказалось как можно меньше.

На месте уже работали пожарные и МЧС. Мы тут могли сделать не так уж много, разве что ждать. Марина, завидев нас с Добровольским, кинулась ко мне и, захлёбываясь, принялась объяснять.

Добровольский не отходил от меня ни на шаг.

– Огонь как-то перекинулся… я не знаю. Никто не знает. Вроде как смежное помещение загорелось. Наверное… наверное, проводка, – тараторила она. – И это чёрная магия какая-то, ты понимаешь? Я уже домой собиралась. И мне ещё, знаешь, почудился запах гари, но едва-едва. И я подумала, что… подумала, показалось.

Я кивала, как заведённая, а сама наблюдала за мельтешившими работниками служб и боялась задать главный вопрос.

– А что с питомцами, Марин? Я не вижу, чтобы кого-нибудь выносили.

И пока я проговаривала эти слова, меня начало колотить. Я вздрогнула, когда на плечи мне легли ладони мужа, будто пытались меня заземлить, чтобы я так не вибрировала.

Сейчас у меня не было сил выяснять, что он творит. Я должна услышать ответ.

Марина сглотнула.

– Из вольеров в переднем помещении всех уже вытащили. А в том, что дальше… я не знаю. Мне сказали, что сообщат, как продвигается тушение…

Мне такой ответ совсем не понравился.

– Марина…

– Ну а что бы я им возразила? – почти выкрикнула она. – Я сама тут все ногти себе изгрызла. Жду, когда сообщат.

Наверное, я бы в своём нынешнем состоянии и не заметила, что мы с Мариной остались одни, но тяжёлые тёплые ладони сползли с моих дрогнувших плеч, и я невольно обернулась, не понимая, что происходит.

– Добровольский, ты… что творишь?

Я видела, как он расстёгивает и стряхивает с себя толстовку, накидывает её мне на плечи, оставшись в одной футболке. Краешек моего обострившегося сознания зачем-то отмечает, что я очень редко видела его в такой неформальной, почти домашней одежде.

– Так, – распорядился он, не отрывая взгляда от дымившего фасада. – Стойте тут и никуда не смейте уходить.

– Добровольский, – мой голос звучал надтреснуто.

– Пойду узнаю, что там с вашими четвероногими.

– Так сказали же, ждать! И зачем ты кофту стянул? Добровольский!

Но он и не подумал отвечать на этот вопрос.

– Стойте тут и никуда не уходите.

Глава 59

– Даш, ты куда?! – взвизгнула Марина, когда я рванула следом.

Она едва успела схватить меня за край свитера и потянуть на себя.

– Куда ты намылилась?! Сдурела?!

– Он себя угробит! – заорала я. – Там же огонь!

– Ну а ты чем поможешь? Ты тоже хочешь себя угробить?! – крикнула подруга. – Чтобы МЧС работы прибавить?! Стой тут!

Но я не смогла бы. В итоге первые несколько минут я носилась между сновавшими тут и там работниками служб. Под ноги старалась никому не попадать, но и устоять на месте не могла. Меня колотило от ужаса.

Пока мы с Мариной перекрикивались, краем глаза я успела заметить, что Добровольского попытались остановить на самом входе. Но он, энергично прожестикулировав, что-то проорал придержавшему его пожарному, и рванул в двери.

Мне стоило немалых усилий и концентрации, чтобы отыскать того самого пожарного

– Зачем вы его пропустили?! – крикнула я, подскочив к нему. – Он же там сгорит!

Тот хмуро взглянул на меня.

– А вы кто?

– Хозяйка приюта!

Пожарный кивнул и поправил каску, из-под которой на лица ему набегал обильный пот.

– Под его же ответственность. Да я его и не удержал бы, а у меня тут другая работа, извините. Ещё он сказал, что знает, как до вольеров добраться. Ваш работник?

– Да! – бросила я агрессивно.

Моя агрессия, конечно, никакого отношения к пожарному не имела. Злилась скорей на себя, что не сумела никак среагировать на эту несусветную дурость!

Да, Добровольский хорошо знал расположение помещений. Да, он был в курсе того, что и как там открывалось и закрывалось. Да чего уж, первоначальные работы в помещениях приюта делались под его неусыпным надзором. Он лично курировал всё.

Тогда мы с Добровольским были одной командой, и он неизменно поддерживал все мои начинания. Или мне просто казалось, что мы заодно.

Но если мне всего лишь казалось, то как вот это назвать? Как назвать то, что он творит?

Пожарного уже и след простыл, потому что ему некогда было разговорами заниматься, а я топталась у входа, до конца не понимая, что предпринять. То ли вернуться к Марине, которая, к слову, тоже не устояла на месте. Она помчалась к боковому выходу здания, откуда только что вытащили что-то из спасённого инвентаря, и распоряжалась, куда оттащить оставшееся невредимым имущество.

Секунды текли невероятно медленно, и я, снова как следует оглядевшись, решила, что больше не смогу вытерпеть неизвестность.

Но словно в ответ на моё молчаливое решение в проходе показался Добровольский. Я буквально взвизгнула от неожиданности, а он, утерев пот, струившийся по укрытому сажей лицу, сунул мне в руки свёрток. Свёрток шевелился.

– Марина-а-а! – заорала я, и подруга, бросив всё, ринулась к нам.

– Там ещё трое! – гаркнул Добровольский. – Сейчас вынесу! Замок надо сломать!

– Стой!

Я бросилась навстречу мчавшийся к нам подруге и бережно передала ей свёрток со спасённым щенком.

– Вода! – крикнула я ей.

Марина окинула взглядом двор и кивнула влево.

– Там бутыль пятилитровая! Сойдёт?

Я стащила с себя толстовку, которую накинул мне на плечи муж, и ринулась к воде. Спустя пару минут Добровольский уже натягивал на себя насквозь мокрую толстовку и накидывал потяжелевший от води капюшон на голову.

– Отлично! – рявкнул он. – Скоро буду!

Он успел вытащить из огня и дыма ещё двоих. Третий питомец, как потом рассказали, забился слишком далеко и не давался. Добровольский потратил несколько драгоценных минут на то, чтобы вытащить перепуганного насмерть щенка из вольера, и по пути его перехватил кто-то из МЧСников. Сам он до выхода дойти не сумел.

– Что с ним?! – заорала я, когда мимо меня прошмыгнули двое ребят в спецовках и с носилками.

– Дыма надышался, – ответили мне лаконично. – Скорая его сейчас подхватит. Вы ему кто?

– Я его жена!

Говоривший со мной спасатель хмуро кивнул.

– Поезжайте с ним. Не знаю, насколько там всё критично.

Мне такой настрой совсем не понравился. Но я не стала тратить время на выяснение подробностей. Метнулась за носилками, а спустя пять минут уже тряслась в карете скорой помощи по пути в стационар.

Марина буквально затолкала меня в авто.

– Езжай. Поезжай! Всех животин из огня вытащили. Тебе тут сейчас нечего делать! Езжай!

Я не стала заставлять себя уговаривать. Детям сообщила о случившемся, только когда опомнилась – по пути в больницу.

Пашка с Вероникой сегодня были на каком-то выездном мероприятии, но я едва помнила об этом. На их испуганные расспросы протараторила, что мы мчимся в больницу.

О том, что отец не приходит в себя и находится я тяжёлом состоянии, дети узнали, только когда добрались до больницы минут сорок спустя.

Я сидела в коридоре в состоянии, близком к прострации. Тело ломило от нервов и пережитого. Сосредоточиться не получалось.

Вроде бы и чувствовал рядом присутствие сына и дочери, но легче от этого пока не становилось. Время замерло, застыло. В ушах звучали сухие пояснения врача о том, что пациент надышался угарным газом и пока что не приходит в себя.

– Но ведь придёт? – с отчаянием потребовала я ответа. – Там же… там же не может быть всё настолько плохо.

– Пока рано прогнозы давать.

Вот и всё, с чем нас оставили.

– Мам, – голос дочери дрогнул, когда она пыталась до меня достучаться. – Ма, но он же очнётся? Он же не может… Он же очнётся, да?