Текст книги "Измена. Я тебя разлюбил (СИ)"

Автор книги: Лада Зорина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Глава 5

– Выметаться? – муж посмотрел на меня с усмешкой

В его глазах затаилось недоверие. Он явно не мог вообразить себе, что я позволю себе нечто подобное.

Наш брак не был безоблачной прогулкой под майским дождём. Бывало, конечно, всякое, но чтобы это всякое доводило до подобных ультиматумов… Нет, с подобным мой муж сталкивался впервые.

А я просто отпустила вожжи и перестала сдерживать всё, что рвалось изнутри. Я столько всего замолчала, замела под ковёр в этом браке, что лучше даже не начинать вспоминать. Иначе мне пришлось бы признать, что даже самые долготерпеливые подобным мазохизмом не занимаются. Но есть всё-таки один важный момент – принося жертвы в супружестве, ты понимаешь, ради чего их приносишь. И видишь результаты своих трудов каждый день. Счастливая, дружная семья, которой в итоге все трудности по плечу.

Сейчас уже не та ситуация. Добровольский так привык к спокойствию в своём семейном тылу, что решил не сдерживаться.

– Слух тебя не подводит, – кивнула я. – И я не прошу, Игорь. Я требую. Если ты не готов меня услышать, значит, собирать вещи отправлюсь я. Мне безразлично, кто ставит эту квартиру. Но оставаться с тобой под одной крышей после подобного унижения я не сбираюсь. Это, надеюсь, понятно?

– Надо же, – протянул муж, окинув меня продолжительным взглядом. – А в тебе таки проснулась твоя давно задремавшая львица.

– Свои комплименты и слова восхищения отставь, пожалуйста, при себе.

– Ну что ж, – Игорь не спеша поднялся из-за стола. – Я старался не скатываться до пошлостей вроде криков со взаимными обвинениями и битьём посуды. Думаю, нам с тобой это в целом почти удалось. Я ни в коем случае не собираюсь настаивать. Гонишь с порога – я хожу. Остынешь – поговорим.

И вот тут, наверное, я бы отдала предпочтения крикам и битью посуды. Потому что подобные фразы ранили сильнее прямых оскорблений.

– Боишься не справиться с всплесками моей горячей натуры? – сардонически хмыкнула я. – Не нужно делать мне одолжений. Я не вижу смысла откладывать какие-либо разговоры с тобой на потом. Я своего мнения не поменяю. Ты унизил меня не только тем, что затащил к себе в постель молоденькую девицу, но и тем, что посчитал это само собой разумеющимся поступком. Я не затем замуж за тебя выходила, Добровольский, чтобы отираться на вторых ролях! А воевать за тебя с наборами дорогих имплантов я не собираюсь.

– Проиграть молодости и красоте не зазорно, – бросил муж.

Моя рука дёрнулась для пощёчины, но я вовремя себя остановила. Рукоприкладство дало бы ему повод вообразить, что его удар достиг цели.

Вместо этого я посмотрела ему прямо в глаза и раздельно произнесла:

– Я напомню тебе об этой фразе, когда молодого любовника себе заведу.

– На вызов меня подбиваешь? – осклабился муж.

– За что? – вырвалось из меня в приступе искреннего изумления. – Игорь, я просто не понимаю, за что ты так со мной поступаешь?

Его намеренная жестокость по мере нашего разговора только усиливалась, и я не могла понять, что я такого успела сделать ему, кроме того, что верно и преданно прожила в ним последние тридцать лет.

– Да ни за что, – поджал он плечами. – Просто я тебя разлюбил.

И увидев мой помертвевший взгляд, добавил:

– Ты же искренности хотела? Вот тебе правда. Столько лет с одним человеком – это утомительно, Даш. И все эти девочки… это моя передышка. Моё лекарство от скуки. Не беря во внимание, конечно, очевидные выгоды и расчёт. Но таким образом мы с тобой умудрились сохранить наш брак в относительном благополучии.

И до меня доходило. Тошнотворно медленно и тяжко, но доходило, что истинные масштабы трагедии до сих пор скрывались от меня за свежей раной предательства.

– Так… она не первая у тебя?

– Ох… святая простота, – усмехнулся супруг. – Если бы не болтливость нашей Вероники, ты так и жила бы в иллюзии, что наш брак держится исключительно твоими стараниями и на твоих плечах.

– Скотина, – выдохнула я и больше не сдерживала своих рефлекторных порывов.

Моя ладонь врезалась в его крутую скулу.

Кожу ожгло огнём, но я сдержала возглас боли и только поморщилась.

– Драматично, – ухмыльнулся Игорь и провёл ладонью по щеке. – Мне кажется, тебе пойдёт на пользу эта пощёчина. Ты хотя бы вспомнишь, каково это – сильные эмоции проявлять. Потому что в последнее время от тебя сложно было добиться хоть какой-нибудь реакции хоть на что-либо.

Я беззвучно всхлипнула и резко вдохнула, а после с шумом выдохнула, как перед прыжком.

– Развод. Я подаю на развод, Добровольский.

– Ты хорошо подумала? – он приподнял бровь, словно всерьёз давал мне время на то, чтобы при желании забрать слова обратно.

– Я подумала лучше, чем ты, – процедила я, лихорадочно ища способ надавить на него там, где побольнее. – Я разведусь с тобой так, что ты этот развод навеки запомнишь.

– Вот как? – усмехнулся он. – А детали к анонсу какие-нибудь прилагаются?

– Я похороню твою репутацию, Добровольский. И сделаю его максимально публично. Я вытащу наружу всё грязное бельё, какое только смогу отыскать!

– Как это по-женски, – скучающим тоном проговорил супруг. – И ответных действий ты не боишься?

– А, может, я камикадзе, – фыркнула я, слишком хорошо понимая, что эта безбашенность – продукт моего до предела нервозного состояния. – Может, мне плевать, что ты предпримешь. Я просто хочу тебя утопить!

Глава 6

– Ну просто львица-тигрица, – в глазах мужа стыла издёвка.

Но я вошла в такой раж, что сейчас она меня особо не трогала. Может, когда весь этот кошмар наконец-то закончится, и я останусь одна, меня просто размажет (а наверняка именно это и случится). Но сейчас я просто сама себе должна – должна отстоять этот самый, возможно, тяжёлый бой в своей жизни.

– Смеётся тот, кто смеётся последним.

– Это ты верно подметила, – кивнул муж. – Советую тебе запомнить эту фразу.

– Не пытайся меня запугать, Добровольский.

– Боже упаси, – усмехнулся супруг. – Но я всё-таки посоветовал бы тебе, Дарья, десять раз подумать, прежде чем пускаться в какие-либо авантюры. Я согласен, ситуация некрасивая. Всё быстро сползло в какой-то хаос. Если бы не Вероника, если бы ты узнала об этом как-то по-другому, возможно, мы и могли бы расстаться друзьями.

– Друзьями? – фыркнула я. – Ты систематически мне изменяешь, а я пожелаю сохранить с тобой дружеские отношения? Ты издеваешься, Добровольский? Или считаешь себя настолько ценным подарком для любой женщины на этой грешной земле, что она ещё и за честь почтёт стать жертвой твоих многочисленных измен? Что ты о себе возомнил?

– Я – реалист, Даш. Только и всего. И я действительно умею добиваться всего, на чём сосредоточу своё внимание. И напоминаю тебе об этом лишь потому что хочу уберечь от будущих проблем и неприятностей. Лишившись моей фамилии, ты лишишься всего, к чему привыкла. А если таки решишь отомстить мне за это… лишишься в принципе всего.

По моему одеревеневшему от нервного напряжения телу прошла ощутимая дрожь. За моим мужем не водилось привычки раскидываться пустыми угрозами. Он ценил своё слово и попусту никогда не болтал. Но за время нашей ссоры сейчас наговорил столько всего, что оставалось уповать лишь на его раздражение от того, что его жизнь так некстати и так внезапно усложнилась.

Добровольский ведь привык всё контролировать, всё знать и всё держать на карандаше. А тут на тебе... неожиданное разоблачение.

Разоблачение, которое, конечно, не выбило почву у него из-под ног, но вынуждало лавировать и на ходу подстраиваться под обстоятельства. О-о-о, вот этого мой супруг не любил. Он привык прогибать мир под себя, но никак не иначе.

Наверное, только этот эффект неожиданности и мог считаться сейчас тем слабым, утешительным плюсом, который я получала от ситуации. А всё остальное… об этом сейчас лучше даже не думать.

– Всего я никогда не лишусь, – я приготовилась к финалу нашей дуэли. – Да, ты прав. Если захочешь, ты можешь забрать у меня всё. Да что уж там, при желании ты можешь и жизнь у меня отобрать. У тебя вон целая армия головорезов, которых ты охраной своей называешь. Знаю я, через какие горячие точки отдельные личности проходили. Но твои угрозы меня не пугают. У меня останутся мои дети. Те, кто мне действительно предан и кто не предаст свою мать только лишь потому, что их отец живёт полной жизнью и плюёт на семью!

Не скрою, я ожидала, что Игорь скроит пренебрежительную мину, однако на рожон не полезет. Но как же много ещё во мне оставалось наивности…

– Надо же, какие у тебя интересные представления о том, как у нас всё сложилось в семье, – протянул муж. – Ну раз о детях зашёл разговор, давай поставим точку и в этом вопросе.

– Что это значит?.. – похолодела я, всматриваясь в его ледяные глаза.

– Сейчас ты поймёшь, – с лёгкой улыбкой отозвался супруг.

Он не спеша, почти небрежно вытащил из кармана свой телефон, приложил его к уху:

– Ника, зайдите с братом в столовую. Вы нам нужны.

– К чему это? – новая волна нервозности окатила меня с головы до пят. – К чему эта демонстративность?

– Даша, мы с тобой завершаем наш разговор на очень важной ноте, – пояснил супруг. – Думаю, после него мы с тобой если и будем беседовать, то лишь в присутствии адвокатов. И сейчас у нас есть шанс закрыть все самые важные вопросы между нами. Я же вижу, как ты сейчас рвёшься из этого брака. И поверь мне, я тебя не держу. Но вот с детьми ситуация действительно требует прояснения. Они у нас, как и имущество, общие.

Меня передёрнуло от такого сравнения, но я промолчала. Не было толку срываться на такие формулировки, потому что они вворачивались в его речь намеренно, чтобы вогнать в меня очередной ядовитый крючок.

Вероника с Павлом вернулись в столовую с таким настороженным видом, какой сейчас почти наверняка читался и на моём лице.

– Итак, дети, есть очень важный вопрос, который нам с матерью придётся решить прямо сейчас. Ваша мать в ближайшее время почти наверняка подаст на развод. Скандалами мне угрожает и прочая. Вы должны понимать, если дело докатится до суда, вас, вполне возможно, могу привлечь в качестве свидетелей по нашему непростому и скандальному делу. Так вот, давайте на берегу проясним, на чьей стороне вы в таком случае будете.

Первые несколько секунд дочь с сыном стояли, словно громом поражённые – слишком уж много информации свалилось на них. Первым пришёл в себя сын.

– Па… вы чего чудите-то? Какой развод? Какой суд?

Дочь лишь переводила круглые глаза с меня на отца, наверняка, понимая, что стала триггером всей этой непростой ситуации.

– Вопрос задал я, – надавил Игорь. – И я требую вашего честного ответа. Прямо сейчас.

Глава 7

– А твоя супруга не ворвётся сейчас и не вцепится мне в волосы? – протянула Маргарита, цепляясь за его локоть.

– Ты же знаешь, что она не приглашена. Предлагаю о ней вообще не упоминать. Вы с Дарьей не встретитесь и общаться не будете. Я хочу, чтобы ты это себе уяснила.

– Ну зачем сразу колючки выпускать? – насупилась Маргарита. – Если я тебя моложе, то это ещё не значит, что непроходимая дурочка.

– Я этого и не говорил. Просто тебе, Маргарита, пока жизненного опыта не хватает. Зато хватает самоуверенности, порой даже с избытком. Иногда это создаёт не очень желательный перевес.

– Игорь, для того, чтобы отчитывать, у меня отец есть, – помнила она без церемоний. – Мне вот только ещё в постели папочки не хватало.

– А ты умеешь слова подбирать.

Маргарита наморщила свой идеальный носик.

– Предпочитаю не баловаться намёками. Все свои. К чему эти игры?

К чему? К тому, например, что мир финансовой элиты жил по собственным законам, и те, кто не принимал правил игры, оставались за бортом, не у дел. И с этим приходилось считаться.

Но ситуация оказывается куда терпимее, когда в довесок к чувству постоянного напряжения идёт необходимость завязывать приятные знакомства. Знакомства, которые могут перерасти в нечто большее.

С Маргаритой сложилась похожая ситуация – её отец Виктор Клюев относительно недавно проявил интерес к инвестиционным проектам Добровольского и буквально сам толкнул свою дочку к нему в объятия. Та нисколько не сопротивлялась.

Игорь же… Он помнил тот вечер, когда они познакомились. Со своей прежней любовницей он успел расстаться с месяц назад и в целом был доволен тем, что какое-то время не приходилось ни в чём напрягаться, чтобы сочинять какие-то отговорки для жены. Он даже стал привыкать к такому положению вещей и уже думал, что со связями на стороне покончено.

Но Маргарита умела производить впечатление, и он не устоял.

Кто же мог знать, что эта его связь станет той самой, которая вытянет наружу и все предыдущие.

Но разгоревшийся в итоге скандал Игорь воспринял как неизбежное зло. Он чувствовал, что рано или поздно правда выйдет наружу, и сейчас, вглядываясь в наполненные слезами глаза жены, понимал, каким это было на самом деле освобождением. Больше не нужно лгать, недоговаривать и притворяться, чтобы сохранять то, что уже отжило своё. Только теперь он понимал это достаточно чётко, чтобы принять решение наконец-то завязать с опостылевшим браком.

Оставалось в целом всего ничего – поставить точку в вопросе с детьми, чтобы больше не отвлекаться на семейные склоки. Дальше делом займутся уже его адвокаты.

Ах да, угрозы Дарьи… глупости это, конечно. Из жалости он позволит ей какое-то время думать, что она действительно может как-то повлиять на ситуацию и тягаться с ним силами во время развода. Но рано или поздно все эти глупости придётся прекратить. Ему просто некогда будет отвлекаться на неприятности, которые ему готовит жена.

Как и на недоумение собственных отпрысков.

– Па… вы чего чудите-то? Какой развод? Какой суд?

Вероника с Павлом были, конечно, ошарашены такими новостями, которые для них наверняка взялись словно бы из ниоткуда. Но ничего не рождается из ничего. Их с Дарьей расставание, в конце концов, было вопросов времени. У них давно ничего общего не осталось, кроме детей.

– Вопрос задал я, – надавил Игорь. – И я требую вашего честного ответа. Прямо сейчас.

Он видел, как напряглась жена, всматриваясь в лица детей.

А там было на что посмотреть. Они совершенно не ожидали такого нажима. Предполагали, что сохранят за собой роль наблюдателей, которые отсидятся в стороне? Не выйдет. Всё-таки они тоже семья, и этот развод касается всех.

– Мы предпочли бы не выбирать сторону, – сын пытался сопротивляться, причём за двоих.

Вероника, кажется, была слишком поражена такой резкой сменой событий и сейчас таращилась в пол явно, пытаясь собрать мысли в кучу.

– Я не спрашивал вас о ваших предпочтениях. Я должен понимать, к чему мне готовиться. Ваша мать из одной ей понятного чувства благородства решила пролить свет на то, чем собирается заняться во время этой и без того неприятной процедуры. И мне нужно понять, какие меры придётся предпринять, чтобы всё не закончилось слишком уж трагично.

Дочь даже вздрогнула на его последних словах. Ну да, наверняка, как и мать, подумала что-нибудь совсем уж за гранью. Вот так, оказываеся, иметь репутацию одного из самых жёстких игроков на рынке – тебя готовы демонизировать твои же домашние.

Это ли не лишний повод развязать семейные узы и отправиться в разные стороны, чтобы не копить обиды и зло?

– Если вопрос стоит ребром, – неожиданно подала голос дочь. – То мне… я не хочу никаких лишних трагедий. И судов. И скандалов не хочу.

– И что это значит? – не выдержала Дарья.

Кажется, она не хуже его понимала, к чему ведёт Вероника.

– Мам, мы не станем свидетельствовать против отца. Если уж на то пошло, то мы в вероятных будущих скандалах ни одну сторону не поддержим. Это просто бесчеловечно – пытаться заставить нас выбирать.

– То есть… – в глазах жены разверзлась целая бездна отчаяния. – В-вы хотите сказать, что меня вы в этой борьбе не поддержите?..

– Мы не поддержим никого, ма, – настоял на своём Павел. – Но… мы с Вероникой работаем на отца. Это же ты понимаешь?

Глава 8

– Мы с Вероникой рубаем на отца. Это же ты понимаешь?

Наверное, как ни произнеси эти слова, они всё равно звучали бы жестоковато.

Вот и тут ни откровенно извиняющийся тон, ни виноватый, едва ли не раскаивающийся вид Павла не сыграли ровным счётом никакой роли.

Дарья застыла после этих слов как соляной столб, а на её лице двигались только блестевшие от непролитых слёз глаза.

Она переводила взгляд с сына на дочь, видимо, ожидая, что дочь внесёт хоть какую-нибудь, сколь угодно скромную лепту. То ли из отчаяния хотела услышать подтверждение от неё, то ли до последнего надеялась, что ситуация не настолько паршива, какой ей представлялась.

Вероника бросила на мать опасливый взгляд и, встретившись с ней глазами, трусливо кивнула, так и не решившись озвучить своё решение.

Выходит, деньги его детишки любили больше, чем мать…

Эта неожиданная и довольно странная, но предельно честная мысль ввела его в замешательство – несвойственное Добровольскому состояние от слова совсем.

Для него жизнь давным-давно была понятна и лишена каких-либо тайн. Не было в ней прежнего очарования чего-то неизведанного, которого одновременно манило и пугало. Нет, он давно определился с тем, кто он, кто с ним и чего он хочет от жизни.

Он потому и сегодня вёл себя так – у него не было времени на сомнения, нерешительность, метания и шатания из стороны в сторону. Хотел бы сказать, что и на жалость тоже, но… но это не так.

Игорь следил за сменой эмоций на лице жены. Только незнакомые с ней люди могли бы не заметить за этим ледяным фасадом вообще ничего. Но он прожил бок о бок с ней достаточно, чтобы различать такие нюансы.

Дарья боролась. Из последних сил боролась со слезами и отчаянием. С унижением и нежеланием признавать реальность такой, какой она ей представлялась.

И всё-таки, наверное, лучше сейчас, чем потом. Так она хотя бы будет знать, чего ей ожидать, если она решит сделать неправильный выбор.

– Понимаю, – спустя целую вечность выдохнула она.

Игорь готов был поклясться, что всю эту долгую паузу она боролась со слезами и боялась что-либо вслух произносить, чтобы не выдать своего истинного состояния.

И у неё получилось.

Всё-таки сколько бы он ни иронизировал и ни пытался заставить её прогнуться под его авторитет, Дарья была женщиной со стальным стержнем. С такими всегда нелегко и от таких всегда нелегко отвязаться.

– Я могу понять вашего отца, – проговорила она неестественно ровным голосом. – Я ненавижу его за то, через что он заставляет меня проходить, но я его тем не менее понимаю. О своём бизнесе он печётся куда больше, чем о семье. Так было всегда, просто сейчас его приоритеты окончательно сместились в сторону деловой стороны жизни. Даже все эти девочки-мотыльки… все они по ту строну личного. Он их тащит в постель из-за выгоды. Ты меня, Игорь, поправь, если я что-то неправильно поняла.

И она перевела на него взгляд – мёртвый, остановившийся.

Добровольский лишь выгнул бровь, мол, он не собирается ни опровергать это, ни подтверждать, но под своей крепко сидевшей маской непоколебимой уверенности в себе восхитился тем, как она доигрывала свою партию. Через не могу, через боль, через рвавшиеся наружу слёзы.

– Молчание – верный знак, – заключила жена, так и не дождавшись ответа. – Так вот, поступки и решения вашего отца мне совершено понятны. Но что касается вас…

Павел и Вероника потупились, будто провинившиеся подростки. В глаза матери они смотреть не могли. Ну хоть какой-то намёк на то, что совесть у них ещё окончательно не отмерла.

– Я возложу эту вину на себя, – сказала Дарья с мрачной торжественностью. – Почему-то думала, что воспитывала вас по-другому. Оказалось, всё совершенно не так. Оказалось, что у вас совершенно иные приоритеты. Что ж… вы взрослые люди. Это ваш осознанный выбор.

– Мам…

– Не нужно, – оборвала она попытку Вероники хоть что-нибудь отыграть в этой партии.

Он слышал панику в голосе дочери. Сейчас трещала по швам и рвалась самая крепкая связь – связь матери с её детьми.

– Ничто не сможет смягчить или скрасить ваше решение. Никакие оправдания и объяснения. Если вы считаете по-другому, то мы с вами действительно живём в совершенно разных системах координат. Мне очень больно это осознавать, но такова действительность. И я её принимаю.

Чёрт, он не рассчитывал, что всё зайдёт так далеко. А ещё он считал, что дети отыщут какую-то середину, не взвалят неприглядную правду на материнские плечи с такой незамутнённостью.

– Мам, но нам же нужно на что-то жить, – не сдавался Павел. – И жильё на что-то оплачивать, и остальные расходы. И… и это всё же отец!

Нет, сыну ещё далеко до мастера ведения переговоров.

– Рад, что мы этот вопрос прояснили и, полагаю, закрыли, – отозвался он будничным тоном.

Пора сворачивать разговор. Ему самому, если бы он осмелился себе в этом признаться, становилось тяжеловато за раз переварить столько эмоций. Ощущение разболтанности и гудящая от мыслей о пережитом голова ему уже обеспечены.

Дарья отвернулась и отшагнула к окну – то ли не могла больше смотреть на детей, то ли хотела спрятать подступившие слёзы.

– Надеюсь, больше нам не придётся к этому возвращаться, – заключил он и обвёл взглядом столовую. – Полагаю, нам пора на выход. Не думаю, что вашей матери сейчас приятно видеть хоть кого-то из нас.

Дарья на это ничего не сказала, никак не отреагировала.

Поэтому Игорь подбородком указал детям на дверь и пошагал следом за ними. На пороге всё-таки обернулся, повинуясь не очень приятному тянущему чувству под рёбрами.

– Тебе… может, тебе не стоит сейчас одной оставаться?

Он заметил, как мгновенно окаменели её плечи. При этом она даже не подумала обернуться для ответа.

– Убирайся отсюда. И заботу свою с собой забирай. Мне она не нужна. Вон отсюда, Добровольский!