Текст книги "Трофей для братьев (СИ)"
Автор книги: Лада Отрадова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)
Глава XVIII: По Воле Богов ᚨ
ГЛАВА XVIII: ПО ВОЛЕ БОГОВ ᚨ
ᚨ er flæstra færða
för; en skalpr er sværða.
Устье – цель большинства путешествий,
и то же самое – ножны для меча.
Новость о стремительно ухудшившемся самочувствии нового правителя громом среди ясного неба пронеслась по длинному дому и уже оттуда, шёпотом и пересудами, распространилась по всем уголкам столицы, от самых удалённых районов и до соседствующей с резиденцией гавани.
Для кого-то вести о болезни ярла стали мёдом для ушей, для кого-то – поводом для тревоги. Ясно было одно – слабость Сигурда могла либо перевернуть существующее положение вещей, опрокинув установленный им порядок, либо же окончательно его закрепить.
Тем утром Мия преподнесла своему супругу страстный поцелуй и сдобренный каплей яда кусок солёной форели – благодаря последнему темноволосый тиран потерял сознание, весь побледнел и покрылся мелкой сыпью. Испуганная девушка выбежала из бани и полным ужаса криком мгновенно собрала вокруг себя стражников, лекарей и обычных слуг; хорошо, что минутой ранее вещественное доказательство в лице флакона со злополучной отравой она швырнула сквозь окно в сугроб, который вместе со всем городом уже накрывало снегопадом.
В тёмной комнатушке, заставленной каким-то хламом, её тут же принялся допрашивать Бьорн. Правая рука ярла – высокий, напоминающий йотуна-великана воин – не сводил с неё полного недоверия и подозрений взгляда, но... что в сущности могла сделать против мужа бывшая рабыня?!
Ни оружия, ни яда при ней не нашли. Более того, вызванный из своей лачуги дегустатор снова попробовал все остатки кушаний на подносе и остался жив, здоров и разве что чуточку недоволен зачерствевшей лепёшкой.
Никаких улик и обвинений, кроме доморощенных оговоров насчёт колдовства, против неё не было. А значит, оставалось только ждать, сделает своё дело яд или же превративший Эгерсунн в ад на земле мужчина восстанет из мёртвых.
Говорят, что самое худшее – это когда нужно ждать и ты не можешь ничего сделать. От этого можно сойти с ума.
Поэтому необходимо действовать.
* * * * *
Она бежала туда, что было сил. Через немноголюдные улицы с угрюмыми воинами Сигурда и замученными горожанами, через окутывающий ледяным ветром со снегом мёрзлый морской берег, через светлый лес из мачтовых сосен – туда, где был её новый дом.
Когда Мия увидела выходящий из отверстия в крыше дым очага, от сердца отлегло. С жилищем приёмной семьи всё было в порядке – настолько, насколько могло у тех, кто за праздничным столом не присягнул на верность новому правителю, жестокому и мнительному.
Первым, что встретило её, когда дверь в дом открылась, стал взгляд Ингеборги – усталый, поникший, но по-прежнему тёплый. Женщина, чьи руки были в муке – она замешивала тесто – вытерла белые ладони о фартук и бросилась обнимать её.
– Мия! – заголосила старуха и прижала приёмную дочь к себе. – Что стряслось? Почему ты здесь? Или этот изверг с тобой что-то...
– Нет, – почти шёпотом, но с какой-то железной твёрдостью в голосе перебила норвежку девушка. – Зато я... Мне... пришлось...
– Что пришлось, дорогая? Провести с ним ночь? Он издевался над тоб...
– Убить его.
Если бы хозяйка дома продолжала сейчас свою работу, то непременно выронила бы из рук посуду и разбила её на множество глиняных черепков, но всё, что сделала Ингеборга – это сама стала такой же белой, как мука, и схватилась за сердце.
– Как... убить? Мия, милая... Поэтому ты убежала? Если тебя найдёт этот Бьорн, то... Что же делать!
– Меня пока не подозревают, не волнуйся... мама, – впервые назвала она так женщину, положив ладони на покрытые морщинами щёки и заглянув в тёплые глаза приёмной родительницы. – Это был яд... Я взяла его для себя, если всё станет совсем горько и невыносимо... Но после того, как он расправился с Альриком, не смогла остаться в стороне.
– Бедный мальчик, ему и пяти не было. Йохан с Варди мне рассказали... – женщина сделала паузу и нахмурилась, отчего всегда доброе и расслабленное лицо приобрело угрожающее выражение. – Я знала, что этот Сигурд жесток и беспринципен, но чтобы настолько... Никто не заслуживает смерти так, как он.
– Где Варди и Йохан? С ними всё в порядке?
– Отправились с утра к Свенельду и Ульву, им же нужно пополудни явиться к ярлу и либо преклонить перед ним головы, либо лишиться их. Уж не знаю, что они задумали, но мириться с его властью ни в какую не желают, нет от моих увещеваний и просьб толку. Если бы мужчины слушали своих матерей, то гибли бы не так часто, родная... Пытаемся уберечь детей от гибели, но они будто сами в постоянном поиске смерти.
– Именно поэтому... – на глазах девушки выступили слёзы, а голос от волнения задрожал. – Именно поэтому я хочу вернуться на родину. Чтобы мой малыш рос в безопасности, чтобы его не окружали выжженная земля и залитые кровью клинки. Даже если Сигурд умрёт от яда и лекари его не спасут – здесь ребёнку спокойной жизни не будет.
– Вас мигом окружат "друзья" и советчики, как налетевшие на мёд мухи, ежели родится мальчик, – вздохнула женщина и помотала головой. – А тебе придётся вместе с Ульвом возложить на себя бремя регентства, когда принадлежность ребёнка к роду Вигге подтвердится. Я уже говорила, что на твоём месте отторгла бы из себя это порождение Инга раньше положенного срока, но...
– Это большой грех, моя вера такого не позволяет. Почитание заповедей и есть вера, всё остальное – кресты, молитвы, хлеб и вино – всего лишь ленточки, которые делают её красивее, но если их убрать, то останется сама суть, – Мия положила руку на немного округлившийся животик и улыбнулась растущей там жизни. – А она такова, что дитя не имеет к поступкам Трёхпалого никакого отношения, и каким оно вырастет – зависит только от любви и заботы, что я ему подарю. Чудовищами не рождаются, ими становятся. Поэтому я и желаю малышу обычного детства без сражений, интриг и крови. Поэтому и хочу покинуть Ругаланн.
– Ты... уверена в своём решении? – морщинистыми пальцами Ингеборга принялась гладить её по шелковистым и длинным волосам – точно таким же, как у когда-то утонувшей дочери. – Эти стены для тебя родные, семья сделает всё, чтобы тебя защитить...
– Семья должна не защищать, а жить спокойно и мирно. Я же принесла в ваш дом и город не только радость, но и войну с горем, жизни в постоянном страхе вы не заслуживаете.
Мия замолкает и бросается в объятия приёмной матери. Они крепко прижимаются друг к другу, а по их щекам солёными потоками льются слёзы.
– Ты... права. Моя милая девочка, ты сильная и выносливая. У тебя вся жизнь впереди, – всхлипывает Ингеборга. – Ты должна уйти и начать всё заново, подальше от тьмы и холода Хель, которые отныне царят в наших землях.
Они расходятся, но их руки остаются сомкнутыми, до последнего отчаянно цепляясь друг за друга.
– Обещай мне, что ты позаботишься о брате и отце, мама. Мне невыносима мысль, что с ними что-то случится. И о себе тоже...
Пожилая норвежка слабо улыбается, а лицо Мии наполняется горько-сладкой смесью надежды и печали.
– Я буду очень скучать по тебе, мама. Ты – моя опора, мое всё. Когда я была никому не нужна... Когда меня хотели как вещь передавать из рук в руки, вы с отцом одни увидели во мне человека и подарили не только кров и крышу над головой, но и любовь. С вами я снова ощутила, что значит иметь семью...
– И я тоже, моя прекрасная дочь. Помни, как бы далеко мы ни были друг от друга, моя любовь к тебе всегда будет с тобой. Она будет окружать тебя, как теплые объятия, защищая от любых невзгод и бед.
Мия кивает, не в силах говорить сквозь слёзы, текущие по её лицу.
– Я люблю тебя, мама. Пожалуйста, никогда не забывай об этом.
– Я тоже тебя люблю, моя драгоценная девочка. Теперь иди, моя храбрая дочь. Начни эту новую главу, но всегда помни, что наш дом всегда будет ждать тебя с открытыми дверями.
Девушка неохотно отпускает руку матери, с печальным взглядом на всхлипывающую женщину и тяжёлым сердцем она идёт к двери. Груз разлуки давит на неё, но она знает, что должна оставаться сильной ради лучшего будущего для всех.
Ингеборга в последний момент бросается вслед за ней и останавливает у порога. Норвежка протягивает бывшей невольнице увесистую сумку и гладит по голове.
– Здесь немного еды и золота, путь тебе предстоит неблизкий, моя дорогая девочка, – женщина разжимает морщинистую руку, в ладони её лежит крошечный камушек с вырезанным на нём символом ᚨ. – Ещё в молодости моему супругу за спасение жизни вручил её старый жрец. Ансуз – в нём воля богов, пусть она ведёт тебя по жизни и указывает верную дорогу.
– Спасибо... мама, – Мия берёт руну и, прежде чем убрать ту в сумку, с любопытством смотрит на загадочный символ. Что, если он и впрямь обладает божественной силой? – Мне пора, хочу успеть попрощаться и с остальными и найти нужный корабль на пристани, пока меня не хватились в длинном доме.
– Да защитят тебя моя любовь и подарок, – шепчет Ингеборга и прижимает руку к занывшему в груди сердцу.
В избушке воцаряется тишина, и лишь скрип закрывающейся двери говорит о начале их долгой разлуки. Однако каждая из женщин знает, что связь между приёмной матерью и дочерью останется нерушимой даже через расстояния, которые будут их разделять.
* * * * *
– Отец, – в последний раз прижимается к широкой груди Варди Мия и смотрит на Йохана и Ульва. – Пожалуйста... оставьте нас на несколько минут наедине, вдвоём. Прошу вас. Предупредите народ о том, что Сигурд при смерти и слаб, что в силах каждого вернуть себе родной город...
– А Све... – спрашивает племянник Гуды, но разом замолкает, когда встречается со строгим взглядом серых глаз старого корабела.
– Дайте им попрощаться, – шёпотом произносит муж Ингеборги, и в компании обоих мужчин покидает жилище и оказывается на улице перед главной городской площадью.
Две истерзанные Сигурдом души, встретившиеся по его же воле, остались стоять на пороге дома – и на пороге мучительного прощания. Молча, не шевелясь, они смотрели друг на друга – и совершеннно не понимали, сколько это продолжалось, минуту или часы.
Светловолосый юноша с бородой, одетый в кожаную рубуху и меховую накидку, неотрывно любовался на лицо Мии, на котором, некогда невинным, хрупким и полным жизни, теперь лежал тяжёлый груз принятых ей решений и их последствий. Слёзы струились по её красным щекам, и Свенельд, наконец сделав несколько шагов к бывшей рабыне, уверенно стёр солёные капли с её лика и положил на него свои ладони.
– Не плачь... У тебя не было другого выхода. Я и сам поступил бы так же на твоём месте – если бы нашёл в себе силы. Ты, маленькая и худая, оказалась сильнее всех мужчин вместе взятых – сначала пешком прошла через Хельгард и предупредила всех о грядущей опасности... а потом избавила от неё весь город.
– Я знаю, но это всё равно... ужасно и грешно – отравить человека, даже такого... – Мия всхлипнула и всем телом прижалась к Свену; сердце в её груди билось и трепетало подобно испуганной голубке. – В конце концов, он был твоим братом – и моим мужем.
– Я не могу смириться с тем, что ты уходишь, – задыхаясь от волнения, ответил Свенельд, в его голосе звучала боль, которая резала душу. – Но я не могу просить тебя остаться. Опасности, которые ждут тебя здесь, независимо от того, что станет с моим братом, слишком велики, и я боюсь за твою и будущего малыша безопасность.
Они крепко обнялись, словно пытаясь слиться воедино. Окружающий мир померк, превратившись в ничтожество, а какое-то светлое и тёплое, тягучее, похожее на мёд чувство поглотило все их мысли и каждую частичку тела от макушки и до кончиков пальцев ног, заставляя ощутить пробегающие по коже электрические разряды.
– Позволь мне... – из небесно-голубых глаз Свенельда скатилась одна-единственная слеза и, словно падающая звезда, пересекла его щёку по диагонали. В этой слезе было заключено множество эмоций – любовь, тоска, надежда, опустошение и глубокое чувство потери.
– Позволь мне загладить ошибки прошлого, мои и моего брата, – голос его дрожал, словно не выдерживая тяжести произносимых слов. – Разреши стать спутником жизни для тебя и отцом, пусть и неродным, для твоего ребёнка.
Она подняла взгляд на него – и слабый, рассеянный, но лучезарный луч солнца осветил темноту комнаты вокруг обоих.
– Если твой брат каким-то чудом выживет... – вздохнула она, вдыхая аромат тела младшего из правителей Хордаланна и пытаясь запомнить его на всю оставшуюся жизнь. – То у меня уже есть муж согласно законам и обычаям. Если отойдёт в мир иной – носить мне до последних дней траур как вдове и замаливать свой грех днями и ночами.
– Я буду бороться... всеми силами ради тебя, ради нас... – донеслось в ответ, но Мия положила указательный палец ему на губы, встала на цыпочки и, приподнявшись, подарила мужчине полный благодарности поцелуй.
Поцелуй в щёку.
– Я благодарна тебе за всё, что ты сделал для меня – с самого первого вечера нашего знакомства и по сей день, однако по дороге, что я выбрала... я должна пройти одна – этой мой путь и ничей больше. Тебе же... – снова всхлипнула она и провела ладонью по щеке младшего из братьев. – Благородному и доблестному, лучше подарить своё доброе сердце не одной мне, а всем кто нуждается в твоей помощи. Ругаланну нужен тот, кто восстановит город и исправит злодеяния Сигурда. Хордаланну – справедливый и миролюбивый ярл, что сотрёт грязь и кровь с имени вашего славного рода.
– Тогда обещай мне, что ты выживешь и построишь новую счастливую жизнь. И когда эта буря закончится, я непременно найду тебя и всегда буду рядом. Если не как возлюбленный или муж – то как преданный друг и защитник. Если только ты... если только ты позволишь.
Мия лишь одарила его слабой улыбкой.
* * * * *
– Жители Эгерсунна, услышьте меня! – выкрикнул Ульв, вскочив на дощатый помост посреди городской площади; голос его горел от пылающей решимости. – Сегодня мы оказались под железным кулаком Сигурда и его хордаланнцев, но я стою перед вами и призываю подняться, вооружиться и отвоевать то, что принадлежит нам по праву! Слухи не лгут, этот тиран действительно болен, и нам нужно как можно скорее начать действовать!
Усталая и подавленная толпа обратила свой взор на оратора, ища среди окружающей серости и разрухи проблеск надежды. Казалось, сам воздух вокруг них задрожал от слов племянника Гуды и теперь наполнил их грудь чувством цели.
Сам молодой человек осмотрел собирающихся вокруг ремесленников и случайных прохожих и сжал левую руку в кулак, ударив ей по ближайшей стене – так сильно, что разбил пальцы в кровь.
– Вчера в священных стенах медового зала Сигурд нарушил все неписаные законы гостеприимства наших предков! Своими руками он избавился от наследника нашего трона, от нашего будущего, вероломно убив невинного сына Гуды и Вигге!
Эгерсуннцы, пусть и прониклись сказанным, всё ещё испуганно смотрели по сторонам, нет ли где-то поблизости патрулирующих улицы захватчиков.
– Мы лишились свободы, наши дома и близкие подверглись их тирании! Наши жизни оказались в беспорядке, наши мечты разбиты. Но я отказываюсь признать поражение... Отказываюсь сдаваться... Я отказываюсь отдавать наш когда-то процветавший город, где я родился и вырос, в руки этого безжалостного узурпатора! Он думал, что отнял у нас всё – но пока в нас теплится жизнь, пока бьются в груди наши сердца, мы можем и должны сопротивляться!
Его слова эхом отозвались в сердцах всех собравшихся, зажигая в каждом пламя борьбы. Тьма отчаяния словно начала рассеиваться, сменяясь светом решимости, что мерцал где-то на горизонте, как утренняя звезда (1), что предваряла собой восход солнца.
– Прошу вас, оглянитесь вокруг! Посмотрите на лица наших детей, стариков и женщин! Разве счастливы они? Разве смеются? Разрушение и смерть не только в стенах города, они отпечатались и на их прекрасных челах. Готовы ли мы допустить, чтобы они до конца своей жизни проходили с такими выражениями лица? Готовы забыть о подвиге павших товарищей, которые костьми легли, чтобы защитить город от вероломных Сигурда и Инга?
Толпа закачалась и заропотала подобно ожившему морю. Люди мотали головами, вскидывали вверх руки, с их губ срывалось громкое "НЕТ!", а стальная решимость была закалена пылающей яростью и горьким пламенем потерь.
– Сегодня мы стоим на перекрестке судьбы, и только в наших силах решить, в какое будущее мы шагнём. Неужели мы не хотим бороться за свою свободу и вернуть контроль над городом?! – Ульв сделал глубокий вдох и едва сдержался, чтобы не заплакать: с каждым произнесённым словом эмоции накрывали мужчину всё больше. – Давайте вспомним о мужестве наших предков, которые пожертвовали всем, чтобы построить это процветающее поселение посреди суровых северных скал и гор. Они не отступили перед лицом трудностей, не отступим и мы!
Из толпы вырвались аплодисменты и громкие выкрики, выражающие одобрение, а людей вокруг Ульва только прибавлялось. Слова племянника Гуды словно озвучили их собственные мысли о защите того, что дорого всем и каждому в этом городе.
– Как и подобает трусу и тирану, Сигурд отнял у нас оружие, но разве остановит это нас? Ну же! Давайте соберём все наши силы, вооружимся всем, что найдем – вилами, молотами, кухонными ножами, да хоть голыми руками! – и выступим против тех, кто принёс смерть в Эгерсунн. От наших действий зависят судьбы наших домов, наших семей и нашего будущего. Мы ударим с силой тысячи зимних бурь, с яростью тех, кто отказывается быть покоренным!
Толпа разразилась громовым рёвом согласия, а стоящие среди горожан Варди и Йохан улыбнулись друг другу. Чёрт подери, этот сукин сын умел зажигать сердца людей!
– Помните, друзья мои... мы одиноки в нашей борьбе, и надеяться на помощь извне глупо. Нашего короля более заботят распри между сыновьями, нежели положение подданных и устроенный в нашей области беспредел. За Гуду! За Альрика! За наших мёртвых, павших в бою! И за живых – которые отомстят за них и свергнут гнёт этого тирана!
Вдохновенная речь настолько вселила уверенность в горожан, что они принялись выкрикивать лозунги Ульва и схватились за всё, что можно было использовать в качестве оружия. Заряженные опасным коктейлем из гнева, решимости и желания вернуть себе отнятое, жители Эгерсунна подобно наводнению хлынули на улицы столицы, и поток этот двинулся в одном направлении – к длинному дому.
Патрульные из хирда Сигурда, встреченные ими на пути,нашли свою смерть от лопат, ножей, молотов, серпов и мётел бунтовщиков. Для кого-то гибель стала быстрой, но большинство воинов подверглось ужасным мучениям: словно желая выместить всю свою злость, копившуюся с момента осады города, горожане выплеснули её на хордаланнцев, заживо топча их, забивая всем, что попадёт под руку и волоча едва дышащих противников по улице за собой – одним словом, мало чем отличаясь от тех, кто совсем недавно устроил похожие зверства им самим.
– Ярл Сигурд! – выкрикнул срывающимся голосом Ульв, в первых рядах горожан приближаясь к резиденции вместе с Варди и Йоханом. – Ярл Сигурд, мы пришли за твоей жизнью!
Вокруг длинного дома уже выстроилось несколько рядов из до зубов вооружённых викингов Хордаланна, что сомкнули кольца вокруг твердыни и соорудили стену из шитов и острых копий. Если волна из взбешённных эгерсуннцев и повергнет их, то ценой десятков или сотен жизней.
В воздухе повисло напряжение – такое ощутимое, что, казалось, задень сейчас пространство, отделяющее армию Сигурда от взбунтовавшихся жителей столицы, рукой – и оно ответит звуком подобно натянутой струне или тетиве лука.
– По воле богов мы вернём себе наши дома и наш город! – продолжил Ульв и поднял вверх острую мотыгу. – По воле богов избавимся от захватчиков и убийц. Вперёд! В бой!
* * * * *
Снаружи доносились вопли раненых, лязг металла и удары о тяжёлые дубовые двери длинного дома, куда рвались подстёгиваемые жаждой мести горожане. Темноволосая лекарша, однако, не обращала на хаос вокруг никакого внимания: отодвинув в сторону курительницу, из которой поднимались вверх испарения целебных трав, девушка открыла рот покрытому потом и сыпью Сигурду и вложила туда смоченную в каком-то снадобье белоснежную тряпочку, свёрнутую в подобие тампона.
– Что это? – склонился над ней нервничающий Бьорн, который вздрагивал от каждого крика снаружи. – Лекарство? Должно исцелить нашего ярла?
– Нет... но укажет на источник его состояния, – сверкнула раздражённым взглядом на него и ещё полсотни вооружённых воинов, собравшихся вокруг ложа правителя, знахарка. – Не стой у меня над душой, лучше готовь своих солдат на случай, если сюда прорвутся горожане. И позволь спокойно заняться свой работой, пока ты делаешь свою!
Нетерпеливый великан кивнул и замолчал, сама же целительница извлекла изо рта темноволосого мужчины тампон и прищурилась, глядя на окрасившуюся в тёмно-зелёный, почти чёрный цвет, ткань в том месте, где она контактировала со слизистыми больного.
– Это не болезнь, вашего... – сделала паузу женщина и поправила себя вслух. – Нашего ярла отравили. Яд оставался у него во рту, и мой отвар безошибочно на него указал.
– Мия! – зарычал утробным голосом Бьорн и сжал могучие руки в кулаки. – Теперь, когда ты знаешь, в чём дело... Сможешь спасти нашего господина?!
– Если мне помогут боги – только каждый третий пострадавший от яда спасается благодаря зелью по рецепту моей бабки. Живо принесите мне плоды шиповника, душицу, зверобой и торф! – накричала она на одного из слуг и усмехнулась. – И, конечно, если сюда не ворвутся восставшие и не разорвут нас на части...
* * * * *
Когда солнце начало спускаться к горизонту, разливая по небу тёплые брызги багрового и золотого, на палубу небольшого кнорра (2) взошла девушка. Корабль плавно покачивался на волнах фьорда, отплывая от столицы Ругаланна, когда-то процветавшей и мирной, а сейчас – охваченной хаосом.
С тяжёлым сердцем девушка смотрела на город, который на какое-то время стал для неё новым домом. Узкие оживлённые улочки, деревянные дома, шумные рынок и гавань – всё это сейчас проплывало перед её влажными от слёз глазами.
Мия вспомнила полные гордости и тепла глаза приёмной матери, когда вместе с Ингеборгой она достала впервые приготовленный девушкой рыбный пирог из печи – и довольное выражение лица Йохана, попробовавшего угощение.
Ощутила она на себе и полные заботы прикосновения старого Варди, будто снова она пережила момент, когда опытный корабел подал ей свою грубую морщинистую руку и помог подняться на утёс, с которого открывался удивительной красоты вид на весь Эгерсунн и его окрестности с сосновыми лесами и спокойными скалистыми берегами залива.
А за ними последовали и воспоминания о маленьком большеглазом Альрике, протянувшим ей в час отчаяния немного еды, и Свенельде с его искренними словами и извинениями за оказавшуюся роковой ночь с обоими братьями... с его чистой и не требующей ничего взамен любовью.
В своём сердце она постарается сберечь лишь светлую ностальгию, лишь самые приятные и ценные моменты. В конце концов, она полюбила этот город и дорожила им. В конце концов, здесь обрела новую семью.
Но теперь отголоски битвы наполняли воздух, а звуки лязгающих мечей и крики о помощи пронзали её мысли тревогой. В очередной раз столицу захлестнули волна смертей и разруха, и Мия, прикусив губу до крови, сжала в руке нательный крест: нет никаких сомнений в том, что девушка сделала правильный выбор. Ради будущего её ребёнка, ради мирного неба над его головой.
Шёпотом она начала повторять слова молитвы, прося Всевышнего о том, чтобы в Эгерсунн снова пришёл мир, и сбросивший оковы торговый город восстал из пепла и вернулся к прежнему себе, ещё более красивому и величественному.
Бросив последний взгляд на исчезающие вдали мерцающие огни города, девушка перевела глаза вперёд, на горизонт, где солнце уже почти завершило свой закат. Тёплые краски вечерней зари и усиливающийся снегопад обволакивали её с воспоминаниями, будто уютное одеяло, напоминая, что даже в минуты темноты и неизвестности воля Господня и надежда на лучшее завтра всё ещё существуют.
Вместе с последним днём в Эгерсунне подошла к концу и история той, кого здесь нарекли Мией в честь когда-то утонувшей дочери, на которую девушка была удивительным образом похожа.
И продолжалась совершенно другая повесть – о Марии из Бремена, приёмной дочери священника и той, кто до последнего хранила веру в своём сердце. Той, кто вырвалась из холодной хватки гниющих рук богини мёртвых, сбежала от кошмаров войны и насилия и смотрела лишь вперёд, в будущее на родных берегах Везера (3), в устье которого уже через месяц вошёл корабль.
Здесь она и начнёт новую жизнь, а насколько та окажется счастливой – укажет воля богов. Милостивого всепрощающего Христа, сурового Одина, кровожадной Хель, коварного Локи – таких разных в своих лицах и образах, но таких похожих в том, что именно к ним мы обращаемся в часы своих невзгод и бед.
Она просила силы – и Бог послал девушке испытания, чтобы закалить её.
Она просила мудрости – и Бог послал ей препятствия, над преодолением которых пришлость ломать голову денно и нощно.
Она просила мужества – и Бог послал ей опасности.
Она просила любви – и Бог послал несчастных, которые нуждались в помощи и лечении душевных ран.
Мия-Мария не получила ничего из того, что хотела, но получила всё, что ей было нужно.
Бог услышал её молитвы...
Бог – в нас самих.
Примечание от автора:
ᚨ («ансуз») – руна, обозначающая в разных версиях футарка «бог; ясень; устье». Символ ассоциируется с благословением, гармонией, мудростью и правдой; знаком судьбы от высших сил и их же благословением.
В перевёрнутом положении предупреждает о том, что человек принимал неверные решения и совершал необдуманные поступки; предупреждает о тяжёлых испытаниях, которые помогут стать мудрее и сильнее.
1) Утренняя звезда – перифраза, означающая планету Венера, видимую в небе перед рассветом.
2) Кнорр (норв. Knörr) – один из типов деревянных кораблей викингов. Для постройки кнорров использовались сосна и ясень, реже дуб. В движение кнорр приводился вёслами или прямым рейковым парусом и управлялся кормовым вёсельным рулём.
Во многом кнорры были схожи с драккарами, однако, в отличие от них, были не военными, а скорее грузовыми и торговыми судами, и использовались для перевозки большего количества припасов и снаряжения, а также лошадей. Поэтому кнорры были более широкими и вместительными, но развивали меньшую скорость.
3) Везер (нем. Werser) – река в Германии, текущая в северном направлении, пересекая Немецкое среднегорье и Северо-Германскую низменность. Своё название носит начиная от города Мюнден, где соединяются оба её истока Верра и Фульда. Под Бремерхафеном (пригород Бремена и его морской порт, родина Мии-Марии) Везер впадает в Северное море.
Конец
