Текст книги "Трофей для братьев (СИ)"
Автор книги: Лада Отрадова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)
Глава XI: Наследие ᛟ
ГЛАВА XI: НАСЛЕДИЕ ᛟ
ᛟ Eþel byþ oferleof æghƿylcum men,
gif he mot ðær rihtes and gerysena on
brucan on bolde bleadum oftast.
Наследие очень дорого каждому человеку,
Если он может пользоваться в своём доме
Всем верным и содержащимся и в должном постоянном процветании.
Когда над Эгерсунном взошло солнце, первые его лучи осветили холодную землю столицы с лежащими на ней трупами воинов и мирных жителей. Чёрные вороны жадно клевали плоть, которая вчера ещё жила и надеялась на лучшее будущее.
В городе сложилась патовая ситуация. Остатки войска Гуды вместе с уцелевшими жителями укрылись в длинном доме, что оставался единственным местом, не взятым под контроль пришельцев. Силы Сигурда под предводительством Бьорна разбили свой лагерь у гавани, чтобы исключить побег по морю и людей Гуды, и предателя Инга Трёхпалого – их корабли бы вмиг настигли беглецов и не дали им уйти.
Армия наёмников бастарда расквартировалась по ближайшим пустующим домам и патрулировала улицы. Вчера им сильно досталось от хордаланнцев, которые бились словно в последний раз, лишь бы их ярл оказался в безопасном месте.
Можно ли было назвать подобным резиденцию Гуды? Пожалуй – да.
Пока Варди, Йохан и ещё дюжина добровольцев стояли часовыми на случай вероломной внезапной атаки – ни к воинам из соседней области, ни к отребью Инга никакого доверия не было – остальные защитники Эгерсунна собрались внутри медового зала.
– Опасно будет поить их без сознания. Всеми правдами и неправдами нужно привести и ярла, и правительницу в чувство! – командным тоном произнесла девушка-знахарка и протянула Ульву и Свенельду раскалённые на огне кинжалы. – На счёт три. Раз! Два! Три!
Одновременно молодые люди приложили горячие клинки плашмя к коже на бёдрах своих родственников, отчего и Гуда, и Сигурд... дёрнулись во сне и заверещали от боли.
Стены длинного дома содрогнулись от истошных криков государей, а у всех нашедших здесь приют по коже от этих звуков пошёл мороз. Увы, иного способа спасти их от яда не было.
– Где... я... – не понимая, что происходит, открыл глаза Сигурд. – Что...
– Сейчас это не важно, брат, – со слезами посмотрел на него Свен. Похлопав его по щекам – нужно было удоствериться, что ярл не бредил и пришёл в себя, младший медленно стал заталкивать ему в рот пригоршню землистого, пахнущего болотом торфа. – Глотай, глотай это. Молю тебя.
Те же бесхитростные манипуляции проделал с Гудой и её племянник. Регентша приняла внутрь несколько пригоршней торфа и запила их тёплой, слегка подсоленной водой. Сейчас ни она, ни её заклятый противник не понимали, что происходит – но всё ещё пребывали в сознании.
– Флоки бы дал им какое-то зелье, – вздохнул Ульв и с подозрением посмотрел на знахарку-чужестранку. – Ты же почему-то кормишь их землёй. Она поможет?
– Она помогает тем, кого отравили через пищу или воду. Выводит всю грязь и яды. Но насколько торф – не земля это! – сработает здесь, точно сказать не могу. От бешеницы нет противоядий, остаётся уповать на милость богов – и надеяться на то, что их здоровые и молодые тела преодолеют болезнь.
– Да будет так, – сложил в молитвенном жесте свои руки Ульв. – Без мудрых советов моей тётушки судьба Эгерсунна предречена. А мерзкий Инг обязательно воспользуется суматохой, чтобы повернуть ситуацию в свою пользу!
Размышления вслух прервал Свенельд. Светловолосый воин выглядел беспокойным, можно сказать, отчаянным – и дело здесь было не только в плохом состоянии старшего брата.
– Ульв, товарищ мой... С каждой проведённой в длинном доме минутой я чувствую себя неприкаянным, словно... Словно не должен я сидеть на месте, нужно действовать и спасать Эгерсунн.
– Что ты имеешь в виду? – покосился на него племянник правительницы. – Говори, прошу. Не томи.
– Мой брат... Я уверен, что без него армия Хордаланна не нападёт на нас. Бьорн – честный и опытный воин, я знал его, когда тот служил ещё моему отцу. Зато трёхпалому предателю доверять не могу... Позволь мне взять с собой несколько человек и убить подлеца!
– Это слишком рискованно, – покачал головой Ульв. – У нас и без того мало защитников, жертвовать даже одной жизнью сейчас – непозволительная роскошь. Да и людей среди отребья Трёхпалого больше.
– Но они рассредоточены по городу, как доложили часовые... Если мы незаметно проберёмся в ставку Инга и задушим змею, то опасность, что висит над столицей, исчезнет.
– Есть в твоих словах что-то разумное, но... Больше десяти воинов дать не смогу – на твой собственный страх и риск.
Небесно-голубые глаза Свенельда стали влажными от нахлынувших на него чувств – и желания во что бы то ни стало уничтожить гада Инга Трёхпалого.
– Спасибо тебе, Ульв. Я возьму несколько преданных мне хордаланнцев – и попрошу присоединиться Варди и Йохана, они должны знать город как свои пять пальцев. С ними у нас будет больше шансов на благоприятный исход.
– С пятью-то пальцами? – рассмеялся, пытаясь разрядить обстановку, племянник Гуды. – Это точно лучше трёх!
* * * * *
Утреннее солнце озарило своим тёплым золотым сиянием и прилегающий к гавани район с конюшнями и кузницами, ставший теперь лагерем для людей Инга Трёхпалого. Из обиталища трудолюбивых ковалей и ремесленников это место превратилось в логово жестоких отбросов общества, которые составляли армию бастарда.
Уже за версту от жилищ наёмников можно было услышать звуки ударяющихся друг о друга мечей, боевых песен и целую гамму из "мужских ароматов": воедино смешались запахи жареного мяса, кожи и пота, которые доносил до остальных уголков Эгерсунна ветер.
И даже в такой ранний час воины не отдыхали. Одетые в самое разное облачение, начиная от кольчуг и заканчивая какими-то лохмотьями, приспешники калеки без устали тренировались и оттачивали свои боевые навыки. Их глаза были острыми, отражая огонь наживы – за захват столицы им сулили огромные барыши; а жилистые руки с сильными мышцами напрягались и свидетельствовали о силе и опыте этих "солдат удачи".
Во дворе одной из "казарм" пылал колоссальный костер, его потрескивающее пламя танцевало под голубым небом. Вокруг него собрались воины, которые с удовольствием наполняли свои желудки мясом и хлебом.
Один из них, захохотав, достал из-под полы широких одеяний кувшин с вином и похватался своей добычей перед остальными. Не дожидаясь реакции сотоварищей, он жадно хлебнул красной жидкости и... замер с выпученными от страха глазами, напиток же продолжил выливаться и тонкими бордовыми струями стекать по его бороде и рубахе.
– Какими были два моих единственных условия для службы? – спросил у сопровождавшего его командира наёмников Инг Трёхпалый, сверля взглядом мужчину с вином.
– Преданность, мой господин, – послушно кивнул помощник. – И дисциплина.
– А какие у нас правила касательно вина, пива и прочего хмеля? – бастард сморщил лоб, делая вид, что действительно не может припомнить эту информацию. – Освежи мою память, будь добр.
– Вино притупляет разум, а тело делает непослушным.
– О как! – рассмеялся Инг и провёл уродливой рукой по щеке дрожащего от ужаса выпивохи. – Жаль, что память у нашего друга такая же плохая, как и у меня. Вот только от ответственности его это не освобождает. Взять нарушителя моих правил!
– Нет! Нет! – закричал тут же отшвырнувший в сторону сосуд мужчина. – Господин Инг, я больше... больше ни капли в рот не возьму!
– Неужто предком твоим был сам Хеймдалль? (1) – приблизился к несчастному калека и заглянул тому прямо в глаза. – Иначе как бы ты смог только что предсказать своё будущее? Я... буду справедливым правителем и сохраню тебе жизнь, но едва ли твои руки будут держать теперь что-то тяжелее ягоды. Отрубить ему пальцы на обеих за нарушение устава! Оставьте лишь мизинец и большой!
– Нет! – издал нечеловеческий вопль мужчина и попытался встать, но, увы, было поздно: за грудки его взяли несколько громил и повели в кузницу, где уже грел на огне свой топор палач. – Нет! Прошу... Пощадите!
– Уже пощадил, сохранив тебе жизнь, – процедил сквозь зубы Трёхпалый, наслаждаясь беспомощностью и ужасом в глазах своего подчинённого. – Никто не смеет перечить мне и моим законам! Что до остальных... заканчивайте трапезу и собирайтесь: пока город пуст и чист, настала пора разграбить богатства его жителей!
– Вы... уверены? – с опаской спросил его лидер наёмников. – Сейчас нельзя рассредотачивать наши силы, наши враги могут воспользоваться этим и атаковать.
– Я всё предусмотрел, можешь не волноваться. Если они захотят избавиться от меня, то и сами до заката не протянут.
* * * * *
В полумраке медового зала было тихо, и лишь изредка кто-то из любопытных горожан перешёптывался или глазел вперёд, чтобы воочию понаблюдать, какие манипуляции сейчас проделывает над ранеными молодая лекарша. В воздухе витал аромат трав и снадобий – свидетельство отчаянных попыток избавить тела обоих правителей от смертельного яда.
Девушка, приложив к ранам больных терпко пахнущую густую мазь серого цвета, вздохнула и помотала головой перед Ульвом: её ресурсы на этом были исчерпаны, и исход борьбы с отравой зависел лишь от силы воли и жажды выживания самих хозяев Ругаланна и Хордаланна.
Регент Гуда, отважная и любимая всеми предводительница, лежала на холодном каменном полу своей резиденции. Её некогда яркие изумрудные глаза, полные решимости, теперь были затуманены болью. Яд, проникший в её вены от отравленной стрелы пасынка, казалось, с каждым мгновением высасывал из женщины жизненные силы. В медовом зале воцарилась тяжелая тишина надвигающейся утраты и робкой надежды, её верные подданные стояли на коленях перед властительницей, их слезы беззвучно падали на пол.
Дыхание Гуды было тяжёлым и неглубоким. Каждый вдох давался с трудом, словно сам воздух отвергал её стремление к жизни. На бледном лбу блестели бисеринки пота: она отчаянно боролась с ядом, и силы её постепенно иссякали.
Дрожащей рукой вдова ярла Вигге потянулась к своему самому надёжному советнику и племяннику – Ульву.
– Ульв... Мой храбрый племянник, мой полуночный волк (2), – прошептала она, её голос был слабым и напряженным. – Веди наш народ... в моё отсутствие. Береги моего сына... Пока не возмужает он... Пока не вырастет и не превратится в храброго воина... Регентом при нём я назначаю тебя.
В её словах прозвучала смесь горечи, разочарования в себе и решимости.
Ульв, с трудом сдерживая слёзы, кивнул тётке; пусть сердце его было тяжело от горя, он был не в силах не исполнить просьбу своей родственницы, своей властительницы.
– Я сделаю это, моя госпожа, – задыхаясь, произнёс он дрожащим от волнения голосом. – Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы защитить народ Ругаланна. Но не торопись себя хоронить. Впереди у нас ещё множество светлых и радостных моментов!
– У... вас... – натянуто улыбнулась из последних сил рыжеволосая правительница. – Не у меня.
Дыхание Гуды становилось всё более неровным, а боль, написанная на её лице, многократно усиливалась. Медовый зал наполнился тихими всхлипами и отчаянными молитвами, а подданные правительницы наблюдали за происходящим в душевной беспомощности и страхе. С каждой минутой их надежда уменьшалась, и ими овладевало отчаяние.
По мере того как тянулись минуты тягостного ожидания, трудности Гуды становились всё более очевидными. Яд захлестнул её тело и смертельной хваткой забрал последние остатки жизни. Её некогда сильный и бесстрашный дух мерцал, как пламя, что плясало на ветру и вот-вот было готово навсегда погаснуть.
– Принесите мне... сына... – сквозь накрывшую её пелену лихорадки прошептала Гуда. – Моего мальчика... моего Альрика, наследника ярла Вигге...
Просьбу правительницы исполнили уже через минуту: плачущий и дрожащий, её сын, которому не было и четырёх лет, прижался своей щекой к холодной материнской руке.
– Ты была сердцем и душой нашего народа, – прошептал склонившийся над правительницей Ульв, и голос его захлебнулся от горя. – Твоя храбрость и лидерство останутся в памяти грядущих поколений. Пусть боги направят твою душу в Вальхаллу, где ты воссоединишься со своим супругом Вигге!
Грудь Гуды поднялась и опустилась в последний раз, а её финальный вздох превратился в предсмертный сиплый хрип. В зале воцарилась тишина, из глаз собравшихся потекли слезы. Сначала заплакали женщины, горечь их подхватили дети, а затем, не сдержавшись, потоки солёной воды потекли и по щекам закалённых в боях мужей.
В этот душераздирающий момент скорбь объединила всех жителей Эгерсунна от мала до велика, и ради памяти о своей мудрой правительнице, ради отмщения за неё... Они поднимутся и сокрушат предателя Инга Трёхпалого!
– Спи спокойно, – с красными, опухшими от слёз глазами произнёс Ульв и закрыл веки своей тётки. Тут же взгляд его переместился в противоположный угол зала, где над телом корчащегося в судорогах Сигурда зажигала благовония молодая знахарка. – Что с ним?
– Одним только богам известно, но через час-другой мы это узнаем, – ответила девушка, чьё лицо в отблесках пламени приобрело какое-то колдовское выражение. – Либо выживет и впадёт в долгий сон... Либо заснёт сном вечным.
* * * * *
Мародёры Инга Трёхпалого захлестнули столицу как неумолимая лавина. Пустующие дома, оставленные их бежавшими в резиденцию Гуды обитателями, были разграблены; на улицах плясали языки пламени, а в воздухе витал едкий запах дыма и разрушений, которые оставляли за собой шлейфом наёмники.
Среди этого хаоса осталось нетронутым небольшое жилище, спрятанное на окраине города. Внутри дрожала от страха испуганная девушка, вцепившаяся правой рукой в нательный крест. Ей удалось укрыться под кроватью и низко свисающим с угла ложа покрывалом, где несчастная отчаянно надеялась спастись от негодяев.
Объятую ужасом девушку звали Мия.
Дверь дома с громким треском дерева распахнулась, и внутрь ворвалась куча наёмников во главе с Ингом Трёхпалым. Злобная ухмылка расплылась по его лицу, а глаза жадно принялись осматривать комнату, прицениваясь к скромной обстановке и скудным богатствам, оказавшимися в его распоряжении.
Калека направился к ближайшему сундуку, быстрым движением распахнул его и обнаружил целый клад из сверкающих сокровищ: золотых монет, дорогих украшений и церковных реликвий – из-за нападения на город Свенельд не успел спрятать трофеи, привезённые им из последнего похода. Сросшиеся пальцы бастарда, словно волк, раздирающий добычу, впились в сундук, собирая всё, что попадалось под его трёхпалую руку.
– Тащите сундук в наше логово, здесь больше нечем поживиться! – захохотал пасынок Гуды. – Впереди ещё пара улиц, живо выметайтесь из этой лачуги!
Когда он и его люди уже собирались уходить, слух калеки уловил слабый, едва слышный звук – шорох под кроватью. Водянистые серые глаза юноши настороженно сузились, и он медленно перевёл взгляд на источник шума и одёрнул покрывало прочь. Там, в тени под кроватью, прятался дрожащий силуэт испуганной девушки. Её залитое слезами лицо выражало ужас и отчаяние.
И это лицо было ему знакомо.
– Вот это подарок богов! Да ко мне словно сам Сехримнир (3) попал в руки!
Предводитель армии наёмников двинулся вперёд, и его фигура нависла над беззащитной Мией. Бывшая невольница крепче сжала крест, пальцы её дрожали.
В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь звуками учащенного дыхания уроженки германских земель.
Инг Трёхпалый присел на корточки, его обветренное, покрытое сажей и кровью лицо замерло в нескольких сантиметрах от дрожащей девушки. Поросячьи глаза бастарда сверкали любопытством и злобой, словно он наслаждался властью, которой обладал в этот момент.
А затем его губы искривила жестокая ухмылка, демонстрируя зверские намерения незаконорождённого сына ярла Ругаланна.
Сердце Мии бешено колотилось, она беззвучно молила о пощаде, не сводя глаз с мужчины, но бессердечные амбиции Трёхпалого перевесили всякую жалость. Резким движением он выхватил крест из дрожащих пальцев девушки и швырнул его на пол, после чего растоптал подошвой сапога.
– Твой бог тебе не поможет, этот крест тебе не понадобится... – юноша сделал паузу и, бегло осмотрев свою жертву с головы до ног, облизал потрескавшиеся губы. – Как и одежда. Посмотрим, чем ты пленила ярла Сигурда, искушённого в любовных утехах. Небось, хороша в койке, а? Сейчас это мы и проверим. Познакомишься с моим змеем Ёрмунгандом!
Схватив трёхпалой рукой несчастную за запястье, он выволок её самый центр комнаты и оставил лежать на полу. Отчаянно замычав, Мия на дрожащих ногах поднялась и со сжатым кулаком побежала на своего обидчика, но тот лишь самодовольно ухмыльнулся и наотмашь ударил её по щеке ладонью.
Тщетно.
Больному и измождённому после путешествия сквозь Хельгард и суровые моря телу не устоять.
В ушах девушки зазвенело, и она тотчас же рухнула на холодные половицы.
– Держите её! – отдал приказ паре совпровождавших его головорезов Инг, и мужчины сразу схватили Мию за руки, не давая той пошевелиться. – Я, Инг Виггесон, отберу у Сигурда не только город, который он желал сделать своим, но и его женщину!
– Ммм! – в слезах выкрикнула она, но было поздно: одним резким движением бастард разорвал верх её платья. – Мммм! Ммммм!
На секунду у юноши спёрло дыхание от возбуждения, когда взору предстала нагая женская грудь. Небольшая, размером с яблоко, но аккуратная и налитая, с ровно очерченными розовыми ореолами и напрягшимися от страха сосками.
Инг сглотнул слюну и впился в один из них зубами, оставляя на плоти Мии глубокие укусы и заставляя несчастную мычать от боли. Девушка дёрнулась, но хватка пособников негодяя была крепка как никогда, отпечатываясь на нежной коже плеч синяками.
– Мычи сколько угодно, немая, никто тебе не поможет на сей раз! – калека потянулся мерзкими ручонкам к шнуркам на своих штанах, освобождая оттуда такое же отталкивающее, как и он сам, орудие: короткое, влажное от соков, с непропорционально огромной головкой, увенчивающей тонкий ствол.
По-хозяйски разводя в стороны ноги Мии, захлёбывающейся слезами, он делает глубокий вдох и толчок своими бёдрами вперёд. Тотчас же всё тело бедняжки пронзает острая, словно разрывающая её изнутри боль, от которой в глазах начинают мельтешить тёмные круги; Инг же на мгновение удивляется потёкшим по ляжкам цвета слоновой кости алым струйкам... и распаляется ещё больше.
– Уж не знаю, чем вы там занимались и почему ты так долго оставалась девой, – хохоча, шепчет он и проводит противной культёй по щеке дрожащей пленницы. – Но мои вкусы куда проще и традиционнее, чем у твоего предыдущего владельца. Так что расслабься и получай удовольствие.
Инг принялся быстро и резко, с каким-то животным остервенением двигаться так, чтобы намеренно заставить девушку под ним стонать от боли и рыдать – его это только возбуждало. Прошла пара минут бешеной и изнурительной скачки, прежде чем калека почувствовал приближающийся пик своего наслаждения, неумолимый как Рагнарёк.
Сомкнув трёхпалые руки на горле бедняжки, он вгонят своё орудие глубоко, по самое основание, и облегченно стонет, ощущая, как горячее семя наполняет нутро любимицы его соперника. Чувство наслаждения и эйфории стучит в его голове сильнее опьянения от вина или дурманящих трав, отчего после непродолжительного и бурного экстаза пасынок Гуды испытывает усталость и упадок сил.
Вытащив своё мужское достоинство из лона Мии, он видит, как остатки семени смешиваются с кровью и грязными дорожками стекают по ногам девушки. Кажется, что та совсем не в себе; в шоке она смотрит на своего мучителя стеклянными глазами и не двигается, замерев подобно статуе.
– Вижу, что тебе понравилось, раз у тебя слов нет, – ухмыльнулся Инг Трёхпалый и вытер остатками платья своё орудие, которое снова стало наливаться кровью и набухать. – Не волнуйся, впереди у нас ещё много весёлых минут – до тех пор, пока я не захочу выманить на живца одного из братцев. Если кто-то из них вообще останется в живых – старший как раз сейчас где-то блюёт кровавой пеной и подыхает от яда.
Мия, сорвав голос и почти беззвучно хрипя, пытается оттолкнуть от себя бастарда, но его люди крепко держат её за руки и не дают пошевелиться. Сам же Трёхпалый переворачивает бедняжку на живот и пристраивается сзади, схватившись мерзкими ручонками за гладкие бёдра и раздвигая упругие, манящие ягодицы...
– А это вы тоже не пробовали?! – делает движение вперёд, преодолевая тугую, узкую преграду негодяй, и комнату наполняет хриплый вопль Мии, в котором смешиваются воедино боль и мольбы о помощи.
Крик ударяется о потолок и остаётся в стенах жилища. Никто его не услышал, никто не придёт ей на помощь и не спасёт от жестокого бастарда, в сравнении с которым даже ярл Сигурд кажется олицетворением благодетели и морали.
Остаётся только плакать и терпеть, отсчитая секунды до того момента, когда Инг Трёхпалый насытится и прекратит терзать её несчастную плоть всеми мыслимыми и немыслимыми способами.
Где-то на горизонте появились тёмные тучи, несущие с собой на берега Ругаланна снежную бурю. Эгерсунн вот-вот оцепенеет от смерти и мороза, бразды правления которыми были в цепких руках богини Хель.
Примечания от автора:
ᛟ («одал») – руна, обозначающая «род, наследие/родовое имущество». Этот символ в целом представляет наследство, традиции и постоянство. Она также олицетворяет единство и связь с семьей. В перевернутом виде она представляет негативные понятия одиночества, разделения, отделения или бунтарства.
1) Хеймдалль (др.-сканд. Heimdallr) – в германо-скандинавской мифологии бог из рода асов, страж богов и мирового древа, считается сыном Одина и девяти матерей-великанш. «Светлейший из асов», «предвидящий будущее подобно ванам». Мог предсказывать будущее и заглядывать в события грядущих лет.
2) Ульв (Ульф, Вульф) – на скандинавских языках означает «волк».
3) Сехримнир – в скандинавской мифологии волшебный кабан, которого подают к столу воинам Вальхаллы и который каждый новый день оживает. Символ бесконечных богатств и изобилия, олицетворение воинской удачи.
А визуализацию героев книги – Мии, братьев и остальных – Вы можете посмотреть в моём блоге.
