Текст книги "Война Поппи (ЛП)"

Автор книги: Л. п. Ловелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Я зажмуриваюсь и хватаюсь за край кухонного острова.

– Не говори так, – шепчу я.

– Ответь на мой вопрос.

– Он любил тебя. И только это имело значение.

– А я полюбила тебя первой. И много лет только это имело для меня значение.

Я ударяю ладонью по столешнице.

– Блять, Поппи. Что ты хочешь, чтобы я сказал? Да, я знал, что ты в меня влюблена. Да, я чертовски хотел тебя, но я был плохим. Я и есть плохой. Коннор… Коннор был хорошим. Он заслуживал тебя.

Все это оставалось между нами годами – невысказанным, но всегда присутствующим. Коннор служил сдерживающим фактором, потому что я всегда ставил его счастье выше своего. Каждый проклятый раз. Он был моим братом, и я бы отдал ему весь мир. Мы впервые говорим о чертовски большом розовом слоне, который всегда был на периферии.

– Это и есть то, что было… все эти годы? – на секунду она морщит лицо. – О том, что, по-твоему, я заслужила? – Ее челюсть подрагивает, и она делает вдох. – Потому что я скажу тебе, что, как мне кажется, я заслуживала того, чтобы быть любимой парнем, в которого я влюблена, и чтобы он признал, что лишил меня девственности, чтобы он обращался со мной так, будто я больше, чем просто чертов друг.

Я провожу рукой по волосам.

– Я бы уничтожил тебя, Поппи.

– Брэндон, разве ты не понимаешь, что все равно это сделал? – она качает головой. – В итоге ты все равно это сделал.

– Но рядом с тобой всегда был Коннор, чтобы утешить и любить тебя.

Она готова заплакать, у нее краснеют щеки.

– Он был, – она кивает. – Ну, а что сейчас? Кто теперь меня снова утешит, Брэндон?

Я делаю долгий вдох и смотрю на пятно на полу.

– Я люблю тебя, Поппи. Больше всего на свете. Но я не буду смотреть, как ты опускаешься со мной на дно. Ты все, что у меня осталось.

Она заставляет меня хотеть чего-то большего. Она вселяет в меня надежду, а надежда опасна для такого парня, как я, потому что, если в итоге ее просто нет, кажется, что ничего больше не осталось. И если мы это сделаем, однажды она уйдет, потому что я сломаю ее так, как делаю всегда и со всеми. Я просто пытаюсь оттянуть неизбежное, держать ее на расстоянии вытянутой руки так долго, как только смогу.

– Ты… – она делает шаг ко мне, ее лицо выглядит сердитым, ноздри раздуваются в гневе. – У тебя, черт возьми, нет выбора.

Я не могу не ухмыльнуться. Маленькая Поппи Тернер, такая милая и в то же время свирепая.

– Неужели?

Она делает еще один шаг и хватает мою футболку, притягивая меня к себе.

– Я люблю тебя. У меня нет выбора, Брэндон.

Мое сердцебиение учащается, и ко мне подкрадывается застарелое чувство тоски. Это эгоистично и дерьмово с моей стороны, но я начинаю терять из виду все причины, по которым мне следует держаться от нее подальше. Я обхватываю ее щеку, касаясь ее лба своим.

– Так много раз, когда я могу сделать бескорыстный поступок, когда дело касается тебя, – я поднимаю ее подбородок, касаясь ее губ своими. У них вкус кофе и мака. Я жажду этого, как своего личного вида крэка. – Это всегда была ты, – я выдыхаю слова, с которыми больше не могу бороться.

Я уже в ловушке своей личной войны, и мне нужно, чтобы она была рядом со мной, а не стояла напротив, на самой линии фронта. Я не могу отделаться от ощущения, что это всегда было неизбежно – я и она. Неважно, сколько женщин я трахал, или насколько идеальным был для нее Коннор, мы просто плутали по извращенным и извилистым перепутьям судьбы.

Пальцы Поппи запутались в моих волосах, и она приподнялась на цыпочки, прижимаясь своим маленьким телом к ​​моему. Я обнимаю ее за талию и прикасаюсь губами к ее губам, вдыхаю ее. И, черт возьми, она чувствует себя как дома.

***

Поппи сидит на металлической скамейке в конце комнаты, пока я переодеваюсь для боя. Сегодня большой бой, и паб битком набит. На заднем плане несмолкающий рев толпы. Я натягиваю шорты и провожу рукой по волосам. Глаза Поппи задерживаются на моем обнаженном торсе, а затем поднимаются, чтобы встретиться с моими. Румянец заливает ее щеки, когда она понимает, что ее застали за разглядыванием. Это было чертовски мило.

– Ты знаешь, я ненавижу, что ты это делаешь, – говорит она, вставая и подходя ко мне.

Я ухмыляюсь.

– Это самые легкие деньги, которые, возможно, я когда-либо зарабатывал.

– Да, я почти уверена, что наркоторговцы тоже зарабатывают «легкие» деньги… но это не значит, что ты должен заниматься этим, – она смотрит на меня, и я не могу не видеть ту маленькую девочку, которая дулась, потому что не добилась своего. – Я имею в виду, если он надерет тебе задницу – окей, но не позволяй ему бить тебя только потому, что тебе это нравится. Это так по-неандертальски, Господи.

– Это по-мужски. Я просто заставляю его чувствовать себя лучше.

– Это идиотизм.

– Ты заботишься о сохранении моей красоты?

– Неужели? – она закатывает глаза.

Улыбаясь, я наклоняюсь и провожу губами по ее подбородку, целуя чуть ниже уха. Странно иметь возможность прикоснуться к ней. Я всегда любил ее, всегда хотел, но издалека. Она была как солнце, красивая и такая чертовски недосягаемая, и теперь, когда она моя, я не могу поверить, что это солнце не сожжет меня дотла.

– Я не позволю ему «надрать мне задницу», – говорю я, плохо имитируя ее американский акцент. Я чувствую, как напряжение в ее теле ослабевает. Затем обхватываю пальцами ее челюсть и прикусываю ее нижнюю губу. – Не двигайся, – я целую ее еще раз и ухожу, направляясь к выходу. В ту секунду, когда я открываю дверь, шум снаружи становится оглушительным: – «Рубильщик, Громовержец, Громовержец».

– Если позволишь ему ударить себя, я смою всю твою травку в унитаз, – угрожает она мне, и ее тихий голос заглушает рев толпы снаружи.

Я оглядываюсь через плечо и подмигиваю ей, а затем покидаю комнату. Я велел ей не смотреть бой. Не хочу, чтобы она была здесь, среди этой толпы. Это отвлекает меня.

Я наклоняюсь, скользя между веревками у ринга. Ларри стоит посередине, сжимая в руке микрофон, и раззадоривает толпу, побуждая их тратить больше денег.

– Это Брэндон «Разрушитель» Блейн!

Толпа сходит с ума. Я остаюсь в углу, мои руки расслаблено висят вдоль бедер.

– Дамы и господа, он непобедим. Легенда на этом ринге. – Раздалось еще больше оваций. – Сегодня с ним сражается монстр, мятежник, бесспорно плохой мальчик профессионального мира среднего веса, Ронни Сандерс по прозвищу «Обломки»!

Мой противник карабкается по канатам, подняв голову настолько чертовски высоко, что я улыбаюсь. Толпа освистывает его так же, как и любого другого участника. Что касается Ямы…. они поддерживают своих. А, учитывая, что Ларри любит преувеличивать всё, связанное с бывшими военными, все поддерживают именно ребят Ларри. Конечно, это означает, что они делают ставку на нас, и это не несет никакой прибыли, поэтому Ларри продолжает пытаться привлечь более сильных и сильных бойцов, стараясь заработать немного денег.

Ронни Сандерс именно такой парень. Его изгнали из профессионального бокса, потому что он оторвал сопернику ухо своими чертовыми зубами. У него явно проблемы, и Поппи просила постараться, чтобы по мне не попадали, поэтому я не собираюсь валять с ним дурака.

Ларри выходит с ринга, и звон колокола перекрывает шум ликующей толпы. Ронни ухмыляется мне так, словно собирается меня зарезать. Здесь, прямо в этом кольце, все, что находится за его пределами, перестает существовать. Что-то во мне меняется. Я позволяю себе перейти в состояние чистой агрессии, полной смертоносного инстинкта, потому что, чтобы быть бойцом – хорошим бойцом – нужно перестать думать и просто реагировать.

Я делаю несколько шагов к нему навстречу. Его улыбка немного ослабевает, глаза настороженно сужаются, пока он изучает мое приближение. Я делаю ложный маневр влево, и он усиливает защиту, прикрывая свое лицо. Я наношу ему в живот сильный удар, понимая, что он задыхается, но Ронни пользуется случаем, чтобы замахнуться на меня. В обычной ситуации я бы просто замер на месте, принимая удар соперника, черт возьми, я бы даже пришел в восторг от перспективы, что меня ударит парень с такой репутацией, но я заставляю себя думать о простой жажде крови и вспоминаю Поппи.

Я наклоняюсь и отскакиваю, отвожу кулак назад и, используя всю свою силу, наношу удар в висок. Чувствую, как костяшки пальцев хрустят под давлением, и тупая боль пронзает мою руку. Секунду он пошатывается на ногах, прежде чем опускается передо мной на колени, а затем падает, как срубленное дерево.

Крики и хлопки буквально оглушают. Я смотрю в сторону ринга, где стоит Ларри в окружении Финна и Киана, и Ларри выглядит разозленным. На лице Финна легкая улыбка, а Киан, ну, он обнимает какую-то блондинку в обтягивающем платье и ухмыляется ей, глядя на ее декольте.

Я разворачиваюсь и ухожу с ринга. Люди растекаются по залу, как красное море, уходя с моего пути, пока я направляюсь к двери в углу комнаты. Я хватаюсь за дверную ручку, делаю паузу и глубоко вздыхаю. Неважно, насколько спокойным я стараюсь быть, но бой что-то делает со мной, выталкивая на поверхность нечто первобытное и агрессивное. Кровь мчится по венам, заставляя мое сердце биться быстрее. Я закрываю глаза на секунду, пытаясь заставить ярость вернуться в то место, где она обычно гнездится, ожидая вырваться на свободу при малейшей провокации.

Я вхожу в небольшой коридор, и в дверях кладовой уже появляется Поппи, обхватив себя руками. Ее глаза изучают мое лицо, и я знаю, что она, должно быть, видит во мне бомбу, готовую взорваться. Остаюсь на месте, не желая приближаться к ней слишком близко, потому что, честно говоря, не доверяю себе. Именно здесь, когда я нахожусь в этом месте, грань между реальностью и кошмаром становится очень тонкой. Находиться на этом ринге – это как унылая версия войны. Здесь нет пуль, и ты, может быть, не умрешь, но это все равно пробуждает во мне рефлексивный инстинкт выживания.

Некоторое время Поппи наблюдает за мной. Я абсолютно уверен, что она не знает, как со мной поступить в этом случае, и я не виню ее. Ни капельки.

– Ты в порядке? – спрашивает она.

Я напряженно киваю.

– Просто… дай мне секунду.

Она хмурится и слегка улыбается мне, но в ее глазах читается беспокойство. Она взывает к потерянным фрагментам моей души, которые погребены под тенями, настолько густыми и темными, что я едва могу что-то разглядеть за ними.

Я пытаюсь сопротивляться, но это бесполезно. Прежде чем успеваю что-либо осознать, я молниеносно преодолеваю пространство, которое нас разделяет. Ее глаза расширяются, и она делает дрожащий шаг назад, прежде чем мои руки оказываются на ее талии, а губы касаются ее губ. Она напрягается, а затем смягчается. Поппи такая доверчивая. Ее губы приоткрываются, и я стону, когда ее язык касается моего. Ее маленькие ручки обвивают мою шею, и она полностью подчиняется мне. Своим естеством она буквально омывает меня, успокаивая, не встречая сопротивления. Она сдерживает ярость во мне. Я поднимаю ее в воздух, и она податливо обхватывает мои бедра ногами. Я врезаюсь с ней в стену, и она отрывает свои губы от моих, прерывисто дыша. Я провожу носом по ее горлу и улыбаюсь, вдыхая ее непередаваемый аромат.

Бам. Дверь в раздевалку ударяется о стену из песчано-бетонных блоков, и Ларри проталкивается внутрь. Поппи снова напрягается. Вздохнув, я опускаю ее на ноги.

– Что это за дерьмо там было, а? – лицо Ларри покраснело, глаза горят диким огнем, пока он тычет большим пальцем в сторону ринга. – Такое дерьмо не принесет мне денег, сынок. Если ты будешь вытворять такие трюки, то ни один идиот не согласится драться с тобой. Господи!

Я хватаю Поппи за бедра и осторожно отвожу ее в сторону. Я встаю перед ней, закрывая Ларри обзор на нее.

– Я уже говорил тебе, старик, я сражаюсь так, как сражаюсь, и побеждаю, – пожимаю плечами и складываю руки на груди.

– И я уже говорил тебе раньше, что если не можешь хотя бы развлечь толпу, ты мне не нужен, – его левый глаз немного дергается. – Черт возьми, я имею в виду, что ты мне нравишься и все такое, но бизнес есть бизнес, – он вздыхает, потирая затылок.

– Я твой лучший боец, Ларри, – я поднимаю бровь, сохраняя каменное выражение лица. – Ты знаешь это. Я знаю это. Половина этой толпы пришла сюда только ради меня, так что прими или, черт возьми, оставь это.

– Может быть, ты мой лучший боец только потому, что наполовину псих, как гребаный вомбат-шизофреник, но, черт возьми, никто не хочет смотреть на то, как ты нокаутируешь этого ублюдка с первого раза.

– В Лондоне полно нелегальных боев, Ларри. Завтра я могу выйти на любой из них. Просто скажи. – Я не хочу быть придурком. Мне нравится Ларри. Он дал мне возможность зарабатывать деньги, и в некоторой степени чувство принадлежности, которого я не ощущал уже долгое время, но я не гребаная марионетка. Не собираюсь просто ввязываться во все это и подчиняться приказам. Эти драки могут быть незаконными, но их ни черта не нужно исправлять.

Тем временем выражение его лица становится пустым.

– Ни один из этих ублюдков не потерпит твоего дерьма, мальчик. Сколько раз мне приходилось вытаскивать твою пьяную задницу из твоей квартиры и протрезвлять? Сколько раз я вытаскивал тебя из какой-то дерьмовой драки в баре, прежде чем вызовут полицию, и твоя самоволка действительно приведет тебя к беде? Думаешь, кто-нибудь еще будет мириться с этим беспорядком? – его взгляд падает позади меня на Поппи. – Кроме нее, да?

Я делаю полшага вперед и открываю рот, чтобы ответить, когда Поппи проходит мимо меня и практически приближается к Ларри. Возвышаясь над ней, он смотрит на ее крошечную фигурку, приподняв брови.

– Знаете что, Ларри? – она откидывает голову назад, чтобы посмотреть на него. – Вы часть его проблемы. Вы когда-нибудь обращали внимание на то, как он злится, когда уходит? Может, вместо того чтобы вытаскивать его пьяную задницу из квартиры, вам следовало попытаться послать его за помощью. Не ведите себя, будто мученик, потому что вы им не являетесь.

Я стою, не в силах пошевелиться или вмешаться.

– Мученик? Кто сказал…

– Если бы вы заботились о нем, то помогли бы ему.

– Именно для этого выходят на ринг, чтобы…

– Ой, хватит этой ерундой, ладно? Посмотрите на него, – она указывает на меня. – Он выглядит так, будто вы ему помогли? – она качает головой. – Я думаю, что вы, возможно, хотели как лучше, Ларри, но на самом деле вам должно быть стыдно за себя.

Он опускает голову и делает глубокий вдох.

– Посс, позволь мне разобраться с этим, – говорю я, делая шаг вперед и обхватив пальцами ее руку, притягивая к себе.

– О, да, во что бы то ни стало, давай, Брэндон. Разберись с этим, – она скрещивает руки на груди и стучит ногой по полу. Я буквально вижу, как пар поднимается над ее головой.

– Как пожелаешь, Ларри, – говорю я. – Хочешь, чтобы я принял удар? Найди бойцов получше, – я хватаю свою сумку и обнимаю Поппи за плечи, фактически вытаскивая ее из комнаты. Она поворачивает голову и, несомненно, пристально смотрит на Ларри, пока мы идем. Черт, она как собака с костью, когда злится. Я так давно не видел эту ее сторону, что почти забыл о ее существовании.

Я расталкиваю людей плечом, прокладывая нам путь сквозь толпу, и поднимаюсь по лестнице в паб. Из бара доносится пронзительный свист, и я поднимаю взгляд и вижу Киана на барном стуле с пальцами во рту.

– Да, сними с себя все, сексуальный ублюдок! – кричит он через бар, привлекая внимание всех в зале.

Поппи смотрит на мою обнаженную грудь. На ее губах легкая улыбка.

– Наверное, тебе стоит надеть рубашку.

Я достаю из сумки толстовку и натягиваю через голову.

– Ой, все эти мышцы заставляли меня взбодриться. Нет необходимости прикрывать их, – Киан усмехается, манерно обмахиваясь.

– Тебе лучше бежать, Брэндон, – Хейвен прогуливается вокруг бара, держа пиво. – Киан – та еще шлюха, и он может попытаться взять тебя следующим.

Киан ухмыляется ей, скользя глазами по ее телу. Хейвен – именно та девушка, на которую большинство парней не могут не смотреть, и, ну, у Киана гораздо меньше сдержанности, чем у большинства. Она перекидывает свои длинные светлые волосы через плечо, улыбаясь и игриво обнимая его. Он обнимает ее в ответ, и пока делает это, ее короткий топ задирается выше. Я наблюдаю, как он проводит пальцами по ее обнаженной коже и подмигивает мне через плечо.

Я вздыхаю и прислоняюсь к стойке.

– О, Боже, – Поппи наклоняется ко мне и шепчет на ухо. – Скажи мне, что Хейвен умнее всего этого.

Я пожимаю плечами.

– Если Ларри увидит, что Киан так смотрит на нее, он – ходячий труп.

Киан отталкивается от бара, увлекая за собой Хейвен, и подходит ко мне.

– Сегодня вечером я получил две штуки, поставив на твою чертову красивую задницу, – заявляет Киан.

– Рад, что хоть кто-то счастлив.

– Ларри тебя надул? – быстро спрашивает Финн, отвлекая мое внимание от Киана.

Я перевожу на него взгляд.

– Что ты думаешь?

Он издает короткий смешок.

– Ты знаешь отношение Ларри к деньгам.

– Да, черт возьми, знаю.

Пальцы Поппи переплетаются с моими, и она отступает назад, оттаскивая меня от бара.

– Нам пора идти, – она многозначительно смотрит на меня.

– Да, увидимся позже, ребята, – я машу рукой на прощание, и мы направляемся к двери.

Глава

27

Поппи

“I Think I’m In Love”– Andie Case

– Ну, давай. Всего десять минут, – произносит Брэндон с преувеличенным энтузиазмом.

– Я не понимаю, почему мы не можем просто поехать, – у меня на пальце ключи от машины. Он выхватывает их и бросает на кофейный столик.

– Десять минут, – повторяет он, но, скорее всего, по факту он подразумевает, что это будет поход в пятьдесят миль.

– Свежий воздух пойдет тебе на пользу, – настаивает он, хлопая меня по заднице.

– О, да, потому что воздух Лондона такой освежающий?

Он ухмыляется.

– Точно.

– Ладно. Десять минут, – соглашаюсь я. – Одной минутой больше – и я возвращаюсь. – Он направляется к двери, и я следую за ним. – Я не люблю гулять. Здесь холодно и противно, и я знаю, что это займет больше десяти минут, потому что у тебя нет правильного понимания времени.

– Продолжай ныть, женщина, продолжай. Ну, давай же, – он придерживает передо мной дверь, вытянув руку.

Я бросаю на него последний взгляд и проскальзываю под его рукой.

– И лучше бы этой китайской еде оказаться стоящей того.

– Детка, пожалуйста. Это лучше, чем секс.

– Ну, а это уже оскорбление.

Он откидывает голову назад и смеется, запирая дверь.

– Ты еще не пробовала их хрустящие водоросли. Мы с этими водорослями определенно собираемся уединиться в ванной.

Я провожу руками по лицу и качаю головой.

– Я не могу даже с тобой, Брэндон.

Он посмеивается, кладет руку мне на плечо, целуя в висок. И это простое прикосновение заставляет мое сердце трепетать.

На улице свежо, хотя на заднем плане гудит вездесущий шум лондонского трафика. Перед нами по тротуару скользят осенние листья. Мы проходим перед магазинчиком и рынком велосипедов, а затем из двери магазина вылетают мужчина и женщина. Она выглядит раздраженной. Лицо у него буквально свекольно-красное.

– О, кто-то попал под раздачу, – комментирует Брэндон, посмеиваясь. Он кивает в сторону ссорящейся пары. – Я уверен, его поймали, когда он засмотрелся на грудь консультантки. – Я толкаю его локтем под ребра, и он кряхтит. – Ей следует немного ослабить поводок. Я имею в виду, что ей придется задрать ночную рубашку, чтобы он мог взглянуть, – он смеется.

– Ты такой ребенок, ты хотя бы знаешь об этом? – я вздыхаю, глядя на часы. – И уже прошло три минуты.

– Тебе лучше поторопиться, если хочешь успеть за десять минут, – поддразнивает он.

– У меня короткие ноги. Заткнись.

– Да, – он смотрит на меня сверху вниз. – Ты коротышка.

– Мудак, – я толкаю его, и он спотыкается на тротуаре, зацепившись за велосипедную стойку.

Его взгляд падает на металлическую стойку, а затем снова возвращается ко мне.

– Да, продолжай в том же духе, ведь мне совсем не нужны коленные чашечки.

Я смеюсь и пожимаю плечами. А затем замечаю вывеску «Китайский вок» и хватаю его за руку.

– Смотри, здесь есть китайская кухня, – я пытаюсь подтащить его к двери, но он продолжает идти дальше.

– Неа, – Брэндон практически тащит меня за собой. – Здесь нет ничего настоящего от китайской кухни.

– О, Боже мой. Ты как беременная женщина…

– Ты назвала меня толстым?

Я опускаю взгляд на его живот, тянусь к низу его рубашки и просовываю пальцы под нее, поглаживая его кожу холодными ладонями. Он визжит, как как девчонка, и отталкивает меня от себя.

– Вот что я имею в виду… – смеюсь я.

– Хорошо, но мне действительно нужен именно мой китайский ресторанчик, но позже… – он хмурится, глядя на меня. – Позже ты за это заплатишь.

– Обещания, обещания.

Он ухмыляется и ускоряет темп, заставляя меня практически бежать трусцой, чтобы не отставать от него.

Двадцать пять минут ходьбы. Десять минут простоя в очереди. Десять минут ожидания нашего заказа. Когда мы уходим, он затыкает уши, чтобы больше не слышать, как я жалуюсь. На полпути домой он сдается, приседает, и я, улыбаясь, забираюсь ему на спину. Как в старые-добрые времена.

– Боже мой, – фыркает Брэндон, удобнее подтягивая меня на спине и направляясь по тротуару к квартире.

– Ничего не хочу слышать. Это заняло больше десяти минут.

– Ни хрена. Я чувствую себя чертовой вьючной лошадью.

– Нет, – хихикаю я. – Опоссумом.

– Это не делает звучание гламурнее.

– Что есть, то есть, – я пинаю его в бок пятками. – Двигайся, – я заливаюсь смехом.

– Клянусь богом, женщина, – он поднимается по лестнице на второй этаж и останавливается возле своей квартиры, – ты должна мне, – он ухмыляется.

– Ты сам был мне должен за то, что заставил меня идти. Теперь мы квиты.

– Пф-ф, даже близко нет. По крайней мере, это того стоило. – Иногда мне кажется, что Брэндон так и не повзрослел за пятнадцать лет.

– К счастью, у нас есть китайская еда, которая лучше секса. Она позаботится о тебе, по крайней мере, этим вечером, – я смеюсь, когда он открывает дверь. Пакет с едой висит у него на запястье, из-за чего ему трудно вытащить ключ из замка. Я спрыгиваю с его спины, когда дверь распахивается.

Брэндон подходит прямо к журнальному столику и бросает на него пакет, а затем плюхается на пол и откидывается спиной на диван.

– Знаешь, – начинаю я, сажусь рядом с ним и вытягиваю ноги под шатким столом, – мне очень не хватается возможности обедать, сидя за настоящим столом.

Брэндон уже разрывает пакеты, открывая пенопластовые контейнеры и раскладывая их на столике. От еды, взятой на вынос, поднимается пар, и он вдыхает его, издавая тихий стон, потирая руки и улыбаясь.

– Ух ты, – говорю я, вытаскивая палочки для еды.

– У меня есть минутка. Не порти ее.

– Ага, – я хватаю контейнер, полный курицы, подхватываю кусочек палочками и запихиваю его в рот.

Брэндон наблюдает за мной, ожидая моей реакции. Еда хороша, даже восхитительна, но я не доставляю ему удовольствия, подтверждая его слова, что это лучше, чем секс. Я пережевываю и пожимаю плечами, ковыряясь палочками в контейнере.

– Вкусно.

– Курица для тебя, – он запихивает в рот лапшу, продолжая жевать, и берет в руки коробочку со своими драгоценными морскими водорослями. Когда он открывает ее, до меня доносится соленый запах. Он цепляет водоросли палочками и подносит к моему лицу. – Попробуй это.

Я фыркаю и отодвигаюсь от зеленого нечто, свисающего с его палочек.

– Нет, спасибо.

Он закатывает глаза и усмехается.

– Ты как малое дитя.

– И что? Я просто не хочу твои противные водоросли, не обижайся.

Он отправляет иx в рот.

– И кто из нас нездорово питается? – говорит он, поднимая брови.

– Хрустящие, обжаренные во фритюре водоросли, – я хмыкаю. – Да, явно звучит как правильное питание.

– Очень приближенно ко всей этой здоровой ерунде, – он пожимает плечами и закидывает в рот водоросли, будто они могут убежать.

Мы сидим на полу его квартиры, опустошая контейнеры с едой, пока оба не наедаемся. Смотрим фильм «Крепкий орешек», и, как только появляются титры, я иду в душ.

Мой взгляд постоянно возвращается к двери, которую я намеренно оставила приоткрытой, пока стягиваю с себя одежду. Сердце колотится в груди. Я хочу, чтобы он зашел сюда. Мне следовало просто попросить его, но я не могу заставить себя решиться на это. Это все так странно: быть так близко к кому-то и в то же время так бояться.

Я поворачиваю краны, все еще наблюдая за дверью, пока вода нагревается. Когда пар начинает клубиться, я забираюсь в душ. Мое тело обдает обжигающей водой, и ощущение тепла снимает напряжение, которое так сильно сковало мои плечи.

Петли двери ванной скрипят, и мой пульс учащается. Я наблюдаю за его тенью через занавеску в душе, пока он стягивает рубашку через голову. Я слышу звон пряжки его ремня, когда он роняет джинсы на пол. Мое сердце трепещет, как пойманная птица. Нервы на пределе. А через несколько секунд он отодвигает занавеску, на его лице появляется непреодолимо сексуальная ухмылка. Его глаза так медленно скользят по моему телу, что, когда они снова встречаются с моими, я вся горю.

Я изо всех сил пытаюсь не отвести взгляд от его лица, но терплю неудачу, задаваясь вопросом, почему мне так стыдно за свое влечение к нему. Мои глаза скользят по его груди, татуировкам, животу, и я напряженно сглатываю. Единственная мысль, которая сейчас крутится у меня в голове, – это то, как он прижимает меня к стене, заключая в ловушку между своим твердым телом и плиткой. Я стою, не в силах пошевелиться, а он заходит в душ и закрывает пространство между нами. В ту секунду, когда его ладони обхватывают мою талию, я вынуждена закрыть глаза, потому что его прикосновения чертовски приятны. Мои пальцы слегка дрожат, когда я скольжу по его груди, медленно очерчивая каждую выпуклость его пресса. И я чувствую себя такой слабой из-за него. Это то, что Брэндон всегда делал со мной: ослаблял меня, даже когда мне хотелось быть сильной.

Я слежу за струйками и каплями воды, которая стекает по его твердым мышцам. Легкая ухмылка на его губах – и мое сердце бешено колотится в груди. Он наклоняется и касается губами моей шеи, а я запрокидываю голову назад, касаясь холодной плитки. Я именно там, где хочу быть – зажатой между теплом его тела и холодной стеной.

– Нужна помощь? – его глубокий голос грохочет у моего уха, когда он кусает меня за шею. И, прежде чем я успеваю ответить, он прижимает мои руки к стене, накрывая мои губы поцелуем. И мы впадаем в то состояние блаженства, которое никто из нас не может отрицать.

Глава 28

Брэндон

“Painkiller” – Nothing But Thieves

Прошел месяц – целый месяц, проведенный с Поппи. Месяц, как я обрел некий покой. Хотя я пришел к принятию того факта, что жизнь продолжается, и все, что ты можешь сделать, так это стараться изо всех сил пробиваться через дерьмо, но я все еще чувствую себя виноватым.

С болью осознаю, в каких отвратительных условиях я живу, и тот факт, что она охотно присоединилась ко мне в этой крошечной квартирке. Она работает днем, а я выхожу на бои по ночам. Каждый раз, когда я дерусь, внутри меня словно щелкает маленький переключатель. Иногда мне это нравится, потому что дает выход гневу.

Поппи терпеть это не может. Она ненавидит драки и ненавидит Ларри просто потому, что он владеет бойцовским рингом, но она не понимает, что без него я действительно ни на что не годен. Это единственное, в чем я сейчас хорош, и это помогает оплачивать счета. Проблема не в боях, а в последствиях, в том продолжительном состоянии, когда мой разум переходит в режим полного перенапряжения и выживания. Такое ощущение, будто я снова нахожусь в зоне боевых действий, сражаюсь, руководствуясь исключительно инстинктами. И именно в такие моменты я больше не могу ясно видеть Поппи. На несколько мгновений она уxодит на задний план, становится размытым второстепенным образом по сравнению с отчаянными животными рефлексами, которые охватывают меня.

Я сижу на диване, прижимая к челюсти пакет с замороженным горошком, и тут слышу, как она открывает замок ключом. Блять. Я засовываю горох за диванную подушку как раз перед тем, как она вxодит с двумя пакетами, полными еды.

– Привет, – встаю, забираю ее пакеты и отношу на кухню.

– Брэндон?

Я держусь спиной к ней. Не хочу оборачиваться.

– Да? – разбираю пакеты и все раскладываю по полкам. Черт возьми, понятия не имею, куда вообще это дерьмо ставится.

– Почему… – она хватает меня за плечо и разворачивает к себе, ее взгляд останавливается на моей пульсирующей щеке, – у тебя красное лицо?

– Драка, – отвечаю я в качестве объяснения. Я имею в виду, что, черт, я борюсь за жизнь.

Закатив глаза, она открывает шкафчик, который я только что закрыл, достает пакет с молоком, поднимает его, выгнув бровь, и открывает холодильник, ставя молоко на его законное место.

– Не знаю, почему ты позволил Ларри запугать тебя, чтобы тебя ударили.

Ах, черт.

– Нет, – говорю я, защищаясь. Правда в том, что мне нравится, когда меня бьют, и хотя с Поппи в моей жизни дела обстоят намного лучше, я всегда буду добиваться этого небольшого наказания для себя. Мне всегда будет нравиться боль, и это меня раздражает, потому что знаю, что это ее расстраивает. – Он последовал моему совету и заполучил лучшего бойца, – я пожимаю плечами.

Она разворачивается и пристально смотрит на меня, ее серые глаза бушуют гневом.

– Бойца, лучше тебя, просто нет. Попробуй еще раз, – она постукивает ногой по полу – знак того, что она действительно злится.

Я делаю шаг к ней, улыбаюсь и обнимаю ее за талию.

– Детка, твоя вера кажется очень милой, но всегда есть кто-то лучше.

– Хорошо, так он тебя ударил? Ты пытался заблокировать его, и он взял верх? Ты позволил какому-то другому парню одолеть себя?

Я поднимаю рубашку, демонстрируя расцветающий фиолетовый синяк в том месте, где я позволил этому ублюдку пригвоздить меня по почке.

– Сложил меня вдвое, а потом двинулся к лицу. Молодняк стал проворнее, – я провожу пальцами по ее щеке, и выражение ее лица слегка смягчается. – Ты сексуальна, когда злишься, – я ухмыляюсь, наклоняясь к ней, чтобы поцеловать.

Поппи отстраняется и прикрывает мой рот ладонью.

– Ты лжешь мне, Брэндон О'Киф.

– Я не… – бормочу под ее пальцами.

Она сильнее прижимает руку к моему рту, приближаясь ко мне.

– У тебя левый глаз дергается. Так бывает, когда ты лжешь. Ты можешь быть искусным во многих вещах, но ложь не входит в их число, – легкая улыбка мелькает на ее губах, и она убирает ладонь с моего рта.

– О, я умею делать много полезных вещей, – я ухмыляюсь, собираясь снова поцеловать ее. Она позволяет мне, примерно на три секунды.

– Это нужно обсудить, – она отворачивается от меня, и я беру тряпку, кручу ее в воздухе и размашистой опускаю ее на задницу Поппи. Она вскрикивает и начинает пятиться от меня, выставляя руки перед собой, чтобы отогнать меня. Она смотрит на меня, щурясь, поворачивается и убегает по коридору. Я шагаю за ней. Обхватываю ее за талию, когда она доходит до спальни, и бросаю ее лицом на кровать. Я снова шлепаю ее по заднице, настолько сильно, что она визжит и перекатывается на спину. Поппи краснеет, улыбается и пристально смотрит на меня.