Текст книги "Война Поппи (ЛП)"

Автор книги: Л. п. Ловелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

– Ты такая задница, – пыхтит она, задыхаясь.

– Не притворяйся, что тебе не по нраву небольшая порка, – я сжимаю ее бедра, раздвигая их и устраиваясь между ними. – И ты должна мне настоящий поцелуй.

Ее теплое дыхание касается моих губ, и я прижимаюсь к ней в поцелуе. И вот оно – спокойствие, всепоглощающее чувство покоя и ощущение того, что все настолько правильно, что успокаивает душу. Ее пальцы скользят вверх по моей шее, а ногти царапают мне кожу, когда она отдается поцелую. Я целую ее до тех пор, пока она не перестает дышать, а затем сажусь, таща ее за собой, пока она не оказывается у меня на коленях. Поппи обнимает мою шею, кончиками пальцев рассеянно рисуя круги по моей спине и скользя по онемевшему участку кожи, где начинается мой шрам.

– У меня для тебя сюрприз, – говорю я.

Она пристально смотрит на меня, легкая улыбка скользит по ее губам.

– Могу только фантазировать на эту тему.

– Это не насчет моего обнажения, – я пожимаю плечами.

– О, правда? Тогда что это, скажи на милость?

Я наклоняюсь, отталкивая ее назад, и тянусь к прикроватной тумбочке. Ее руки сжимаются вокруг моей шеи, и она касается губами моего горла, когда я открываю ящик и достаю маленький предмет.

– Закрой глаза. Дай руку.

Она колеблется.

– Клянусь богом, если это будет какое-то мелкое животное или насекомое, у меня случится сердечный приступ, и я умру…

– Это же не начальная школа, у меня нет спрятанной лягушки в тумбочке, – я ухмыляюсь. – Закрой глаза.

– Скажи мне еще раз, что это не живое существо, – она смотрит на меня. – Я хочу убедиться, что твоя бровь не начнет дергаться.

– Поппи! – говорю я раздраженно. – Ничего живого.

Она делает глубокий вдох, закрывает глаза и убирает руки с моей шеи, протягивая ладонь. И я кладу на нее ключ.

– Хорошо. Открой глаза.

Она опускает взгляд на свою ладонь и берет миниатюрную цепочку с фигуркой опоссума, на которой висит ключ.

– О, крошечная плюшевая крыса в пару твоей татуировке, – она хихикает. – От чего ключ? Если ты скажешь мне, что это паб…

– Во-первых, это опоссум. В обоих случаях, – я указываю на брелок для ключей, а затем на свою грудь.

– Ага.

– И ключ от нашей новой квартиры.

Улыбка исчезает в мгновение ока, когда она снова опускают взгляд на ладонь.

– Новая квартира? – ее лицо морщится от растерянности. – Но…

– Не притворяйся, что это место не дерьмовая дыра, – честно говоря, я нервничаю. Думаю, Поппи, живущая здесь – это друг, помогающий другу. Только мы больше не просто друзья. И все же… Я делаю это официально, даже не спрашивая ее.

– Наша? – она сглатывает. Ее глаза все еще не отрываются от ключей. – Наша квартира.

– Ага, – я веду себя непринужденно, пытаясь скрыть беспокойство. – Если только ты… ну, знаешь, если ты не собираешься обзавестись собственным жильем, – я пожимаю плечами. – Мне все равно не помешало бы новое место.

Наконец, она поднимает на меня взгляд и закусывает нижнюю губу.

– Нет, это… все в порядке. Это здорово. Очень мило с твоей стороны.

Я начинаю шипеть сквозь зубы.

– Мило. Ладно, это не то, чего я ожидал, но…

Качая головой, она вздыхает.

– Знаешь, я полный отстой в этих вещах. Ты делаешь меня уязвимой и… Ух. Мое единственное место – рядом с тобой, Брэндон, и ты это знаешь.

– Хорошо, – я толкаю ее обратно на кровать, целуя в щеку. – Завтра мы переезжаем. Ее теплое дыхание обдувает мою щеку, а пальцы прижимаются к моим губам, заставляя меня отстраниться всего на несколько дюймов от нее. Я смотрю на нее сверху вниз и прищуриваюсь, увидев, как она нахмурилась, сдвинув брови.

– Какую сумму тебе пришлось внести?

– На шесть месяцев, – осторожно отвечаю я.

– Сколько стоит ежемесячная арендная плата?

– Не беспокойся об этом, – я вздыхаю. – У меня есть деньги.

Она отталкивает меня от себя и садится, потирая лицо руками.

– Брэндон, я просто… – она качает головой и смотрит на меня. – Ты для меня важнее любой квартиры.

Я скупо улыбаюсь.

– Детка, я зарабатываю больше денег за один бой, чем большинство людей зарабатывает за месяц.

– Дело не в деньгах, ну… я имею в виду, что это так, но… это не так, – закрыв глаза, она снова качает головой. – После каждого боя ты словно становишься другим человеком. Совсем другим. И я не знаю, как долго ты сможешь продолжать в том же духе. Как долго я смогу… – она сглатывает.

– Как долго ты сможешь что? – знакомая ярость вспыхивает внутри меня, сжимая в своих тисках. – Иметь дело со своим дурным парнем? – я сжимаю кулаки, пытаясь сдержать гнев. Кто угодно, только не она. Это может выйти наружу у кого угодно, но, блять, не у нее.

– Нет, Брэндон. Я просто… – она колеблется, и я понимаю, что она ходит вокруг да около. – Я просто не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Я хмурюсь, сажусь и опираюсь локтями на колени.

– Чего ты от меня хочешь, Поппи? Я дерусь и зарабатываю деньги. Чем это может быть хуже, чем получать деньги за расстрел людей в зоне боевых действий? – я вздыхаю. Это единственное, в чем я хорош, единственное, что я умею делать хорошо. У меня все еще достаточно гордости, чтобы зарабатывать деньги и платить за себя, даже если это будет плохой путь.

– Ты все еще находишься в зоне боевых действий. И это меня пугает.

– Я знаю. Поверь, я отлично знаю это. Но сейчас у солдата, ушедшего в самоволку, не так много возможностей, не так ли?

Ее взгляд устремляется куда-то вдаль, и она качает головой.

– Ненавижу, что ты вступил в эту чертову армию. Ненавижу ее.

– Это уже невозможно изменить. Все, что можно сделать, это выживать, – я встаю и выхожу из комнаты, направляясь на кухню. Моя рука задерживается на ручке шкафа, где я храню виски. Это дерьмо чертовски сложное. Я опускаю руку и ухожу, беря с книжной полки в углу пару перчаток без пальцев. Я натягиваю их и подхожу в груше, которая висит в углу. Тяжелая цепь скрипит, раскачиваясь на потолочном крюке, каждый раз, когда мой кулак касается потертого, запятнанного кровью холста.

– Брэндон.

Я останавливаюсь и оглядываюсь через плечо, когда Поппи обнимает меня за талию. Ее ладони скользят по моему обнаженному животу. А щека прижимается к моей спине. Я хватаю грушу и прислоняюсь к ней лбом, тяжело дыша.

– Мне очень жаль, – шепчет она. – И спасибо.

Я провожу пальцами по ее предплечью, накрывая ее руку своей. Вдыхая, я поворачиваюсь к ней лицом. Ее руки падают по бокам. Впившись зубами в нижнюю губу, она смотрит на меня.

– Я просто хочу, чтобы ты была счастлива.

– И это самое милое, что ты когда-либо говорил.

Я улыбаюсь.

– А как же «я люблю тебя»?

– Это само собой разумеется, не так ли?

– Становишься дерзкой, – я хватаю ее за волосы, заставляю подняться на цыпочки и целую, чтобы показать, как сильно я ее люблю.

Глава

29

Поппи

“Colors” Audien remix – Halsey

Растянувшись на диване, Брэндон пристально смотрит на Хоуп.

– Что? – спрашивает она, отталкивая ногой распакованную коробку. – Не устроить новоселье – плохая примета. – Он поднимает бровь, и она переводит взгляд на меня. – Я придерживаюсь того факта, что он придурок, Поппи, – она указывает на него пальцем. – Я имею в виду, просто посмотри на него. Он дуется из-за вечеринки.

Брэндон проводит обеими ладонями по лицу, запрокидывая голову с раздраженным стоном. А Хоуп что-то бормочет себе под нос по пути на кухню.

Он смотрит на меня.

Я пожимаю плечами.

– Ты знаешь, какая она…

– Заноза в заднице.

Я улыбаюсь.

– Это всего лишь ребята из Ямы. Будет весело.

Он ворчит и плюхается на диван, закрывая лицо декоративной подушкой. Я слышу безошибочный хлопок откупориваемой бутылки шампанского, и Брэндон дергается под резкий звук. Через несколько секунд Хоуп уже в гостиной и тычет нам в лица бокалами с шампанским. Я беру свой, и Брэндон закатывает глаза. Он встает и, спотыкаясь, идет на кухню и возвращается оттуда со своей бутылкой виски.

– О, «Моэт» недостаточно хорош для тебя? – спрашивает Хоуп. – И, знаешь, мне обидно, что ты пьешь этот дерьмовый виски. Что не так с виски «МакГрат», засранец?

– Это по твоей вине, – подмигивает он, откручивает крышку бутылки и делает глоток.

В дверь стучат. Брэндон стонет и бормочет несколько ругательств себе под нос, ставит бутылку на пол и идет открыть пришедшим. Киан, Финн и Хейвен сгрудились в дверном проеме. Брэндон протягивает руку, жестом приглашая их войти. Хейвен протискивается и всучивает Брэндону в руки бутылку виски розовое нечто.

– Что за…

– От мамы с папой.

– Да, – смеется Киан. – Ларс сказал, что нет лучшего подарка, чем виски и лысая киска, – он снова хихикает. Хейвен пихает его в бок, а Финн лишь качает головой.

– Чертов кот? – вопрошает Брэндон. Он поворачивается, держа в руках лысого и розовокожего котенка с крохотным пучком рыжей шерсти на голове. Его большие желтые глаза испуганно бегают по комнате. Он самое уродливое существо, которое я когда-либо видела.

– Что… – появляется Хоуп, тыча пальцем в котенка, – это такое?

– Это кот без шерсти, – отвечает Киан.

Она бросает невозмутимый взгляд на него.

– Похоже, он подрался с газонокосилкой.

– Да, ну, мадам Морщинка спуталась с одним из бродячих котов в глухом переулке, – он пожимает плечами. – Бедный маленький ублюдок похож на волосато-лысую помесь.

Брэндон качает головой.

– Я не держу котов, – он опускает котенка на пол, и тот прижимается к его ногам.

– Ой, он такой милый с этим маленьким хохолком, – Хоуп приседает на корточки и подзывает его к себе. Котёнок неосторожно приближается к ней, и она хватает его, поднимая на руки и поворачиваясь ко мне. – Как ты собираешься его назвать?

– У него нет имени, – говорит Брэндон, хватая со стола бутылку с виски.

Она придерживает котенка, прикасаясь носом к его мордочке.

– Тот, кого нельзя называть. Ах, благослови этого малыша.

Финн похлопывает Брэндона по спине, проходя мимо него, вытаскивая из кармана вейп, и садится на край дивана.

– Хорошо, теперь все здесь, включая новичка Волан-де-Морта, – Хоуп прижимает котенка к щеке.

– О, прекрасно, – заключает Брэндон, хлопая в ладоши. – Она к нему уже привязалась, она может забрать его домой.

– Выпей, мы сыграем в игру, – усмехается Хоуп, игнорируя его.

Брэндон откидывает голову на диванные подушки.

– Нам лучше иметь дома побольше гребаного виски.

– Брэндон, у тебя есть две бутылки… – замечаю я.

– Спасибо, черт возьми.

– Ну, он, как всегда, просто великолепен, – Хоуп пристально смотрит на Брэндона, доставая из сумочки длинную черную коробку.

Я подхожу к дивану и сажусь на колени Брэндону.

– Будь милым, – провожу пальцами по щетине на его подбородке и целую его в щеку, а затем шепчу: – Я сделаю это стоящим чуть позже.

Он хмурится на меня.

– Хорошо. Но котов мы не держим.

– Знаешь, – говорит Хейвен, – люди платят около двух тысяч за этих лысых кошек. Мы продали других котят по восемьсот фунтов за каждого, а они даже не чистокровные.

– Ну, черт возьми. Кто-нибудь, передайте этому маленькому ублюдку яйца и заставьте его заняться этим, – бормочет Брэндон.

– Игра, ты сказала? Я закончил болтовню о коте.

Хоуп открывает коробку.

– Карты против человечества, – она смотрит на Брэндона и улыбается. – Это игра для ужасных людей. Прямо для тебя, бедолага.

– Ну, ты и бездушная, рыжая… И посмела притащить эту для развлечения.

– Ты же понимаешь, что простая констатация фактов не является оскорблением, придурок.

– Вы двое собираетесь свести меня с ума, – бормочу я. – Мы можем просто начать игру и заставить вас двоих заткнуться? – Я иду на кухню и открываю холодильник, пока Хоуп объясняет правила. Ставлю в духовку несколько пицц, наливаю себе еще один бокал шампанского, и, когда возвращаюсь в гостиную, все уже смеются.

– Хорошо. – Брэндон с улыбкой поднимает карту. – А награда Академии за стрельбу из винтовки в воздух, когда яйца глубоко в визжащей свинье, достается Мистеру Я-в-Завязке, – он бросает карты на стол. Этот человек должен стать победителем.

– Спасибо, – благодарит Киан, изображая поклон.

Брэндон похлопывает Финна по плечу.

– Финн, фраза «Быть ​​гребаным колдуном с герпесом во рту» была на втором месте.

– Что это за игра, Иисусе?

Брэндон поднимает взгляд и улыбается, держа Волан-де-Морта на коленях.

– Игра для ужасных людей, господа.

Глава

30

Поппи

“This Town” – Niall Horan

– Увидимся завтра, Дорис, – я машу ей рукой и натягиваю пальто.

Дорис бросает взгляд поверх папки с информацией о пациенте, ее взгляд скользит по мистеру Брайтону в другом конце комнаты.

– Я провожу его до выхода, не волнуйся.

– Мистер Ворчун.

– Он не так уж и плох, – шепчу я, хлопая ее по плечу.

– Но не для тебя. Тебе нравятся грубые и неуклюжие парни. Трахаешься с бойцом, лучшие подружки с этой ирландской девчонкой, – она хихикает.

Мистер Брайтон подходит к двери и придерживает ее открытой для меня.

– После тебя, милая, – говорит он с улыбкой и смотрит на Дорис. – Хороших выходных, старая лебедка.

– Тебе того же, придурок.

Он смеется, и мы направляемся к главному входу.

– Есть какие-нибудь грандиозные планы на выходные? – спрашивает он.

– Не особо.

– Ой, да ладно. У любимого нет на тебя планов?

Я пожимаю плечами.

– Он все еще дерется? – Я поворачиваюсь в тот момент, когда мистер Брайтон вытаскивает сигарету из кармана пальто и подносит ее к губам. Сжав руку, он щелкает зажигалкой и делает глубокую затяжку. – Значит, так оно и есть, – заключает он, и из его рта вырывается струйка дыма.

Мистер Брайтон – единственный человек за пределами нашей группы друзей, которому я рассказала правду о Брэндоне. И я не уверена, почему, может быть, по той причине, что они во многом похожи, а, возможно, потому что я хотела, чтобы кто-то, прошедший через подобный опыт, сказал мне, что с Брэндоном все будет в порядке.

– Он говорит, что это единственное, в чем он хорош.

Мистер Брайтон понимающе кивает и затягивается сигаретой.

– Знаешь, Поппи, Голливуд… – дым медленно идет из его рта, – это полная чушь, они рисуют шаблонную картинку войны, где все в черно-белых тонах… но реальность далека от этого. Война пронизана миллионом оттенков серого, – еще одно быстрая затяжка. – Я не встречал многих среди солдат, кто действительно имел бы желание убивать.

Он больше не смотрит на меня, скорее, сквозь. Тот же затуманенный взгляд, который бывает у Брэндона, когда он говорит о войне. Будто эти воспоминания затаскивают их обратно в пустыню, держа заложниками в их собственной голове. И хотя между нами тишина, я просто стою и жду, когда мистер Брайтон вернется.

Зажмурив глаза, он подносит сигарету к губам, его рука слегка дрожит, когда он делает затяжку.

– Убийство человека равносильно тому, чтобы снести собственную голову. Все не так, как в кино, Поппи. Большинство из нас не выбегают оттуда с боевым кличем и поднятыми пистолетами под летящие пули. Нет. Большинство из нас, хотим мы того или нет, напуганы до смерти. И те ужасы, которые мы проживаем изо дня в день, никогда не исчезают. Они преследуют тебя. Они шепчут тебе во сне, – он колеблется на мгновение. – Иногда я думаю, что погибшим парням повезло больше, потому что они пребывают в мире и покое, и это чертовски лучше, чем я могу сказать о себе.

Меня окружает шум машин на дороге, и я чувствую, что должна что-то сказать, но я в растерянности.

– Как ты думаешь, почему драки так вредны для него? – спрашивает он.

– Он просто такой, какой он есть. Он впадает в ярость. Ему нравится, когда его бьют, а потом он просто… – я качаю головой и пожимаю плечами. – Просто расстроен. Абсолютно разбит. И я не знаю эту его сторону.

– Ну, я скажу тебе, что думаю об этом. Бои не имеют большого значения, потому что не являются основной причиной, понимаешь? Он может прекратить этим заниматься, но все те ужасы, что он пережил, – он постукивает указательным пальцем по своей голове, – они все равно остаются здесь. Пока он не научится игнорировать призраков войны, цепляющихся за его спину…

Холодок пробежал по моей коже, и на меня накатило ощущение, будто камень тяжестью опустился на дно желудка, ведь все это разве не звучало настолько безнадежно?

– Привет, опоссум.

Мистер Брайтон бросает взгляд через мое плечо, и я оборачиваюсь. Брэндон стоит в нескольких шагах позади меня, его руки засунуты в карманы. Ярко-синяя рубашка, в которую он сегодня одет, плотно обтягивает грудь.

– Привет, детка, – я улыбаюсь, когда он останавливается рядом со мной. – Брэндон, это мистер Брайтон. Мистер Брайтон, это Брэндон.

Двое мужчин пожимают друг другу руки, и наступает неловкое молчание. Мистер Брайтон откашливается, пристально глядя на Брэндона и кивая мне.

– Твоя Поппи – лучик солнца в этом месте, ты знаешь об этом?

Брэндон улыбается.

К обочине подъезжает такси, и мистер Брайтон бросает окурок на асфальт.

– Позаботься о ней, – говорит он на прощание, опуская руку на плечо Брэндона. – Позаботься, – затем он поворачивается ко мне: – У тебя доброе сердце, милая. И я благодарен за это, – усталая улыбка появляется на его лице, и он идет к такси.

– Увидимся на следующей неделе, мистер Брайтон, – говорю я вслед.

Он машет рукой и садится в машину.

– Мой любимчик, – говорю я Брэндону, пока мы идем по тротуару. – Он напоминает мне тебя.

Глава

31

Брэндон

“She is Love” – Parachute

Я беру Поппи за руку и веду ее вниз по ступенькам в метро.

– Ты знаешь, что я умею водить?

Я качаю головой.

– Мы едем в город. – Лондон в час пик… мы пробудем там несколько часов.

Я чувствую на себе ее наблюдающий взгляд. Скажу честно, метро в час пик для меня личный ад, но хочу сделать это для нее. Я хочу показать ей что-то нормальное и дать ей возможность пожить. Это предполагает времяпрепровождение за пределами квартиры. Итак, я хватаю ее за руку, пока мы пробираемся сквозь пассажиров и втискиваемся в набитый вагон.

Я ненавижу, когда люди у меня за спиной, и мое тело сжимается от напряжения, а по шее стекает пот. Поппи незаметно придвигается и обхватывает меня руками, а я хватаюсь за поручень рядом со мной. Ее рука лежит на моем животе. Я кладу на нее свою, переплетая наши пальцы. Мой взгляд мечется по сторонам, давящим на нас людям, и как только мы доходим до остановки, я тащу Поппи через открытые двери. Она не жалуется, просто спешит, чтобы не отставать от меня. Достигнув вершины ступенек, я делаю глубокий вдох, и напряжение в груди улетучивается.

– Всё хорошо? – спрашивает она.

Я киваю.

– Да, давай. Мы опоздаем.

– Ты до сих пор не рассказал мне, что мы делаем.

– В этом и есть суть сюрприза, если ты не в курсе. – Я ухмыляюсь ей. Мы движемся по многолюдным улицам центрального Лондона, пока не оказываемся прямо у реки. Пахнет илом, маслом и дерьмом.

Поппи посмеивается надо мной, пока я веду ее к Лондонскому глазу³.

– Ты, парень, который отказывается заниматься, по твоим собственным словам, туризмом, собираешься осмотреть Лондонский Глаз? – Она прикладывает ладонь ко мне ко лбу. – Ты заболел, милый?

– Не говори, что я не создаю для тебя романтику, – говорю я и улыбаюсь. Я веду ее к небольшой кассе и протягиваю парню за стойкой лист бумаги.

Он смотрит на него, и широкая улыбка появляется на его лице.

– Мистер Уэст, следуйте за мной.

– Мистер Уэст… так… – Она подозрительно поднимает бровь, глядя на меня: – Так теперь ты Финн?

– Если кредитка подойдёт.

Парень поднимает веревку, которая, как мне кажется, должна придать этому действу VIP-эффект. Мы ждем, пока кабинки проходят мимо нас по одной.

– А, вот и она. – Подъезжает пустая кабина, и он открывает дверь. – Она все ваша.

Мы заходим и взгляд Поппи устремляются к ведерку со льдом и коробке шоколадных конфет на деревянной скамейке в центре кабины.

– Хорошо, теперь я знаю, что ты, должно быть, болен, – говорит Поппи, ухмыляясь до ушей.

Пожимаю плечами.

– Тебе нравится такое.

Когда мы были детьми, Поппи всегда рисовала свою свадьбу, как приличная девочка. Я дразнил ее за это. Я даже не подозревал, что в то время она тайно планировала надеть на меня этот чертов костюм. Эта девочка так сильно в меня влюбилась. Было мило.

– Ну, разве вы не романтичны, мистер Уэст? – Она хихикает.

– Обязательно передам это Финну. – Кабинка начинает двигаться со скоростью улитки. Мне бы хотелось, чтобы эта штука набрала некоторую скорость. Это сделало бы процесс интереснее.

Поппи берет бутылку шампанского и читает этикетку.

– Немного переборщил? – говорит она себе под нос. Пробка с хлопком откидывается, и вместо того, чтобы налить напиток в один из двух стаканов, она пьет прямо из бутылки.

– Ты всегда была стильной девчонкой. – Я фыркаю.

Она смотрит на меня.

– Говорит мне цыган, который знает, что такое стиль?

– Эй, у моей мамы был первоклассный фургон. Там даже были подушки. Это роскошь, я хочу, чтобы ты это знала. У собаки на привязи был настоящий ошейник и все такое. Шону не нужно было использовать веревку.

– Мне очень нравилась эта собака. – Она смеется. – И я думаю, что твоя собака была единственной, у кого действительно было имя. Если она не высококлассная цыганка, то я не знаю, кто тогда

– Да, мама любила Шона Коннери. – Я ухмыляюсь. – Она была классной.

– Это она научила меня пить прямо из бутылки, помнишь? Меньше посуды. – Она выдавливает улыбку.

О, черт. Отец Поппи разозлился, потому что она пришла на пятнадцатилетие моей кузины, и моя мама угостила ее сидром. Думаю, прошло несколько лет, и он забыл о её ирландском происхождении. Мне пришлось практически нести Поппи домой и поставить ее на пороге. Мы с Коннором позвонили в звонок и убежали.

– Боже, твой отец ненавидел нас. – Я смеюсь. – Я думал, он прирежет меня на свадьбе.

– Он ненавидел всех парней, но особенно тебя. Он говорил, что ты – клоака всех болезней, правда, с любовью. Он говорил это с любовью.

– Эй. Это не моя вина. Распутная Сьюзи залетела, и все подумали, что это я. Черт побери, я позволил ей отсосать мне только один раз.

– Это было мило с твоей стороны. – Улыбаясь, она поднимается на цыпочки, чтобы поцеловать меня. Короткий поцелуй – после того, как я только что потратил на эту капсулу более трехсот фунтов – а затем она подходит к окну, глядя на грязный город, солнце садится за горизонт.

Я не любитель зрелищ, но опять же, я мог бы прижать ее к стеклу и сделать это свидание действительно запоминающимся. Я подхожу к ней и кладу руки на ее бедра, притягивая спиной к себе. Касаюсь губами ее шеи, она наклоняет голову в сторону, чтобы дать мне лучший доступ. Запах ее шампуня захватывает мои чувства, расслабляя меня, как наркотик, и я улыбаюсь. Я провожу рукой по ее груди и просовываю ладони под материал ее топа.

А потом она отстраняется от меня.

– Серьезно? Эта штука сплошное стекло.

– И?

Она закатывает глаза.

– Ты такой вот парень.

– Но ты так красива в лучах заката. – Я ухмыляюсь. – Хотя было бы лучше будь ты голой…

– Нет. – Она отстраняется от меня, и я шагаю за ней. – Брэндон, – предупреждает она.

Она пятится к стеклу, и я запираю ее, прижимая руки по обе стороны ее головы.

– Опоссум, – выдыхаю я ей в губы в ожидании.

Ее тело расслабляется, и с ее губ срывается медленный стон.

– Не делай этого со мной, мудак.

– Я просто стою, детка.

Я улыбаюсь, касаясь ее губ своими. Ее подбородок слегка приподнимается, и она прижимается губами к моим. Я обхватываю ее за талию и поднимаю на поручень, который проходит вдоль капсулы, и встаю между ее бедер. Ее губы приоткрываются, и я провожу своим языком по ее губам, целуя, пока она, затаив дыхание, не отстраняется.

– Боже, ты такой… – она целует меня, – засранец. Я ненавижу тебя, ты это знаешь, да?

– Нет, детка. Ты любишь меня. Я имею в виду, я купил тебе шампанского.

– Я люблю тебя, но я ненавижу тебя.

– Ой, ты сегодня злая. – Я целую ее снова, и она стонет мне в рот.

– Я хочу тебя трахнуть, – шепчет она. – Вот почему я ненавижу тебя.

– Готов. – Я хватаю низ рубашки и за две секунды стягиваю ее через голову. Трахаться в кабинке на Лондонском глазу. Я болен.

Она удивленно смотрит на меня и качает головой, ее глаза прикованы к моей обнаженной груди.

– Надень рубашку обратно.

– Вы уверены в этом, уважаемая? – шепчу я ей на ухо.

Ее зубы впиваются в губу, а взгляд скользит по моему телу.

– Тюрьма… мы попадем в тюрьму.

– Или на PornHub…

Она закрывает голову руками и смеется.

– Мы здесь уже десять минут. Нам не хватит времени.

– Ты уделяешь мне слишком много внимания, детка, правда. – Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но я отрываю ее от перил и разворачиваю, укладывая на скамейку. Я провожу пальцами по ее бедру, у нее перехватывает дыхание, когда я медленно поднимаю подол ее платья. Ее глаза встречаются с моими. Ее зубы впиваются в нижнюю губу. Когда я оттягиваю нижнее белье в сторону, с ее губ срывается легкий всхлип, и я ухмыляюсь.

– Брэндон…

– Хм. – Я опускаюсь к внутренней части ее бедра, касаясь губами ее кожи, мучительно продвигаясь вверх дюйм за дюймом, пока она не начинает дрожать.

– Я ненавижу тебя, – говорит она, раздвинув ноги, и со стоном запрокидывает голову.

Вот и все: у нас нет времени.

Через несколько секунд она дрожит с головы до пят, с ее губ срывается череда стонов, ее пальцы запутываются в моих волосах. Я возвращаю ей нижнее белье на место, и она садится, ее щеки покраснели, а волосы выпадают из хвоста.

Я проверяю часы.

– Восемь минут осталось.

Она пристально смотрит на меня, и я пожимаю плечами, беру коробку шоколада, снимаю крышку и засовываю в рот несколько трюфелей.

– Ты и шоколад – отличное сочетание. Я подмигиваю ей. – Хочешь? – спрашиваю я, протягивая коробку.

Вздохнув, она протягивает руку и хватает трюфель, откусывая небольшой кусочек.

– Ты милый, Брэндон. Извращенец, но милый. Думаю, я оставлю тебя.

– Это такой способ сказать, что я хорошо отлизываю? Потому что пожалуйста. – Я ухмыляюсь и иду взять еще пригоршню шоколадных конфет, но их уже нет. – Черт побери? Кто кладет в коробку пять конфет?

– Боже мой… это же не дешевая коробка. Она выхватывает упаковку, заглядывая внутрь, прежде чем швырнуть ее на пол. – Надеюсь, тебя вырвет.

– Как грубо.

Глава

32

Поппи

“Unsteady/So Alive” – Haley Klinkhammer

Я смотрю как лодки плывут по Темзе, на их мачтах сияют огни.

– Поверить не могу, что позволила тебе сделать это со мной на Лондонском глазе, – говорю я, глотая дешевый сидр.

– Позволила? – Он усмехнулся – Думаю, ты посчитала мои плавные движения слишком тяжелыми для тебя, – он откусывает огромный кусок кебаба, пачкая лицо чесночным майонезом и соусом чили.

– Ага. – Брэндон откусывает еще один кусок, на этот раз большой кусок мяса со шлепком падает ему на колени. – Не могу поверить, что тебе нравятся эта отвратительная еда. Скорее всего, они нанизали на шампур какую-то чумную канализационную крысу и скормили тебе за несколько фунтов.

– Это мужская еда.

– Еще бы.

Он кивает головой в сторону.

– Стоит того. В любом случае, от этого дерьма, – он указывает на бутылку в моей руке, – утром у тебя будет адское похмелье. Как насчет того, чтобы я воспользовался унитазом, а ты заняла ванну.

– Ух ты, а говорят рыцарей больше нет.

– А я всегда говорил тебе, что я первоклассный актер.

Я вздыхаю, потому что иногда с Брэндоном это все, что я могу сделать. Я не должна находить его незрелость милой, но я ничего не могу с собой поделать.

Он подносит кусок мяса к моему лицу.

– Вот. Попробуй.

Я отшатываюсь.

– Не хочется.

Он не унимается.

– Ну хотя бы кусочек.

– Послушай, не нужно мне твое мерзкое мясо.

Он начинает улыбаться.

– Действительно? – говорит он, шевеля бровями.

– Засранец.

– А если серьезно, ты многое упускаешь. – Он выхватывает у меня бутылку сидра и делает глоток, вдруг качает головой и щурится, как будто у него инсульт. – О боже. Это похоже на уксус.

– Оттеняет вкус крысы?

– Нет. – Он откидывается на скамейку. – Помнишь тот раз, когда Коннор на спор выпил целую двухлитровую бутылку? – Он начинает смеяться, не в силах выговорить слова. – Я думал, он умер. И это ты уговорила его на спор.

– Не помню.

– Если бы это был кто-то другой, он бы сказал нет, но, черт возьми, он бы пошел по раскаленным углям, если бы ты ему сказала. – Он улыбается и качает головой.

– Благослови его Бог. Бедняжке пришлось промывать желудок и все такое.

– Боже, он злился? – Брэндон закатывает глаза, но я вижу теплую улыбку на его губах, мягкость выражения лица. Я думаю, ему нравится вспоминать, как мы трое росли, какими мы были до того, как жизнь стала тяжелой и жестокой.

– Почему мы все-таки были друзьями? – спрашиваю я. – Все, что мы когда-либо делали, это приставали друг к другу и поили друг друга до смерти.

– Эх, ты была полукровкой, я был цыганом, а Коннор был толстым. Кто еще, черт возьми, будет с нами тусоваться?

– Правда. – Я улыбаюсь и кладу голову ему на плечо. – Кто бы мог подумать, что мы с тобой окажемся в Лондоне?

– Если есть что-то, что я, возможно, усвоил, так это то, что куда бы ты ни отправился в мире, места ни хера не значат. Значат люди. Я рад, что ты нашла меня. Мне просто жаль, что тебе пришлось потерять все, чтобы сделать это. – Он закрывает пластиковую упаковку для кебаба и встает, чтобы выбросить ее в мусор. Он поворачивается ко мне и протягивает руку. – Готова пойти домой?

Я киваю и беру его за руку.

Такие мелочи, как сегодняшний вечер, делают все ценным. Это то, что он заставляет меня чувствовать. То, как он меня любит, дает мне понять, что я никогда не позволю ему уйти от меня. Несмотря ни на что.

***

Просыпаюсь, солнце ярче чем должно быть утром. Смотрю на часы и тут же вскакиваю.

– Черт!

Брэндон подпрыгивает на постели.

– Что? Что… Он проводит рукой по лицу и тянется к груди. – Бля. Не делай так.

Я вскакиваю с кровати и натыкаюсь на стену, пытаясь удержать равновесие.

– Какого черта ты делаешь? – спрашивает он.

– Я опаздываю.

– И? Не надо устраивать мне сердечный приступ.

– У меня будут проблемы.

– Проблемы? По мне, звучит как ерунда.

Застонав, я закатываю глаза, роясь в стопках чистого белья, которое еще не убрала. Брэндон встает с кровати и, шатаясь, идет в гостиную, а я мечусь, хоть как-то собраться.

Когда я возвращаюсь в гостиную, Брэндон сидит у барной стойки, пялясь на пиццу двухдневной давности.

– Ну что ж, у тебя два варианта. Пицца или хлопья.

– Я в порядке, спасибо.

Он идет с чашкой кофе в руках.

– Кофе. Не виски.

И дарит мне такую улыбку, что я готова растаять.

Приподнимаюсь на цыпочки и целую его, он обнимает меня за шею и ласкает языком мою нижнюю губу. Борюсь с желанием раздвинуть губы, и мне каким-то образом удается отстраниться от него.

– Я опаздываю.

– А я возбужден, детка. У нас у всех свои проблемы. – Он царапает мне нижнюю губу так, как это просто нельзя допускать.

– Что ж, мне пора идти. Сохрани его, и я разберусь с тобой, когда вернусь.

– Опоссум…

Он делает шаг ко мне, и я поднимаю палец вверх.

– Не надо…

Его улыбка полна озорства и грязных обещаний, он берет меня за руку и притягивает ближе. Губами он скользят чуть ниже моего уха. Хватает меня за задницу.