Текст книги "Холодное Сердце Казановы (ЛП)"
Автор книги: Л. Дж. Шэн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)
30
РИГГС
Эммет: Я видел, что ты подал заявку на освещение экономического кризиса в Шри-Ланке. Это два месяца в Южной Азии.
Риггс: Правда? Я думал, что смогу делать это удаленно, сидя в местном «Старбаксе».
Эммет: Думал, ты весь в любви с Дезри МакФейк.
Риггс: Мы столкнулись с кризисом.
Эммет: «Столкнулись» – правильное слово. Это было быстро.
Риггс: Ты слишком самодоволен, как по мне. Хочешь поспорить, что я разрушу твой брак меньше чем за час, если приложу к этому все усилия?
Эммет: Не смешно.
Риггс: Не шучу. Дай мне задание по Шри-Ланке. Я хочу выбраться отсюда.
Пришло время оборвать связь.
Если я в чем-то и был уверен, так это в том, что если я к кому-то привяжусь, то в конце концов он уйдет.
Черт, люди, к которым я не успел привязаться, уже ушли от меня. Дать шанс Дафне Маркхэм означало полностью уничтожить меня.
И я видел ее лицо. Такое раскрасневшееся и розовое, когда я застал ее с Петухом.
Да, я не собирался ждать, чтобы моя жена разбила мне сердце.
Неважно, какой ценой.
31
ДАФФИ
Правила проживания в доме:
Без домашних животных
Без проституток.
Не флиртовать с супругом.
Кто-то нарушил правило «Не флиртовать». И этот кто-то была не я.
Риггс не поверил мне, когда я сказала, что у нас с Би Джеем все кончено.
Он не вернулся домой ни в тот вечер, ни в последующие. Я пыталась скоротать время, навещая Чарли, который, казалось, не желал рассказывать никаких подробностей о своей разборке с Риггсом, и Лауре. Но по большей части я была одна, как и многие годы, с тех пор как переехала в Нью-Йорк ради Би Джея.
Дело в том, что я никогда не чувствовала одиночества. Оно просто существовало рядом со мной, как уродливая картина, к которой привыкаешь. Но не в этот раз. В этот раз чувство было большим, огромным и занимало всю квартиру. Оно душило меня, когда я бодрствовала, и прижималось к груди, когда я спала.
Я хотела позвать его. Потянуться к нему. Но меня останавливала не гордость. Меня останавливала мысль о том, что у меня нет шансов. Риггс все еще видел во мне ту поверхностную золотоискательницу, с которой он познакомился в квартире Гретхен все эти недели назад. Он не собирался менять свое мнение. Между нами все было кончено.
И все же. От одной мысли, что он где-то в другом месте, скорее всего в постели другой женщины, у меня сводило живот. Он ничего мне не должен, а я? Я хотела всего.
Больше всего я хотела узнать результаты анализа его крови. Мне нужно было знать, что с ним все в порядке. Поэтому на второй день я сломалась и написала ему сообщение.
Даффи: Ты уже получил результаты анализа крови?
Риггс: Да.
Даффи: Ты собираешься поделиться ими со мной?
Риггс: Нет.
Засранец. Я закрыла глаза и глубоко вздохнула, присев на край дивана, где спала последние несколько ночей, вдыхая его запах.
Даффи: Ждать ли мне тебя в этом веке?
Риггс: Если ты спрашиваешь, успею ли я на наше интервью 22 октября, то ответ – да.
Даффи: Я спрашиваю совсем не об этом.
Даффи: Ты переехал?
Риггс: У меня все еще есть там оборудование, не так ли?
Тогда где, черт возьми, он был? Я решила, что мне надоело его отношение.
Даффи: Не знаю. Я просто могу выбросить его, чтобы освободить место для своих вещей.
Риггс: Ты ничего такого не сделаешь.
Даффи:…
Риггс: Не делай глупостей, Поппинс.
Четыре часа спустя Риггс вошел в дверь. Он выглядел довольно бодрым, что поначалу заставило меня оживиться. Потом я поняла, что его радует не воссоединение со мной. Он что-то держал между ладонями. Надеюсь, не кислоту, чтобы бросить мне в лицо. Я осторожно поднялась с дивана и подошла к нему. Его фотооборудование по-прежнему стояло в углу гостиной в целости и сохранности. Пока что в целости и сохранности.
– Что у тебя в руках? – спросила я с подозрением. Его ухмылка была слишком большой, чтобы я была рада ее видеть.
– Она начинается на «К» и заканчивается на «А».
Я скорчила гримасу.
– Только не говори мне, что ты привел сюда проститутку. Я думала, мы договорились, что нескромные поступки не будут выходить за эту дверь.
Он слегка хихикнул, но потом нахмурился, вспомнив, что я его новый враг общества. Он раскрыл ладони. Внутри сидел самый смехотворно крошечный и очаровательный котенок. Он был полностью черным с ярко-голубыми глазами. Он был весь в грязи, с запекшимися глазами и очень худой.
Бездомный. Конечно, он приютил бездомного. Именно так он себя и воспринимал.
Я тяжело сглотнула.
– Мой хозяин не разрешает заводить домашних животных.
– Это неправда. Когда мы устанавливали правила проживания, ты сказала, что никогда не спрашивала. – Риггс прошел в гостиную, зажав под мышкой картонную коробку. Он опустил коробку на журнальный столик, и я увидела, что там лежат кошачий корм, две миски и маленькая лежанка для котенка. – Я спущусь за лотком и наполнителем через секунду, Мико.
– Ты дал ему имя?
Он положил котенка в кроватку, и тот радостно зевнул, вытянув лапки.
– А почему бы и нет? Он мой.
– Мы не можем оставить его себе. – И снова я последовала за ним, когда он направился на кухню.
– Мы можем, и мы оставим. – Риггс взял с холодильника маркер, встал перед нашим ламинированным списком и бесстрастно вычеркнул еще одно из наших домашних правил.
Правила проживания:
Без домашних животных.
Без проституток.
Не флиртовать с супругом.
Он повернулся ко мне и широко улыбнулся.
– Ну вот. Я расширяю твои горизонты.
– Скорее, разрываешь их на части. – Я стояла рядом с ним в ярости. Я была счастлива, когда он расширял другие части меня. – Ты не можешь просто взять питомца, не посоветовавшись со мной. Тем более что заботиться о нем буду я.
Риггс шагнул вперед, оказавшись у меня перед лицом. Его глаза были темными и грозными.
– Не думаю, что ты понимаешь значение слова «нельзя». Потому что именно это я и делаю.
Он развернулся и пошел вниз, чтобы принести остальные вещи Мико, не желая больше говорить со мной ни слова. А когда из окна на нас глянула темнота, он как ни в чем не бывало сел на диван и повернулся ко мне спиной.
Риггс был другим. Изменился. И он хотел разрушить мои домашние правила, мой якорь, мое чувство контроля.
Если у него не было контроля, то он не хотел, чтобы он был и у меня.
Послание было громким и ясным.
Между нами все кончено. Навсегда.
32
ДАФФИ
Следующие несколько недель были сущим адом.
По глупости – и с полным пренебрежением к логике – я решила сообщить семье по FaceTime, что между мной и Би Джеем все кончено. Ужасная идея, на самом деле. Мама и Тим не разбирались в технологиях и постоянно хмурились на экран и наклонялись к нему, как будто я была заперта внутри мобильного Кирана.
– Боже мой, дорогая! Расстались? Совсем, ты хочешь сказать? – Мама сжимала свой фальшивый жемчуг. Тот самый, от которого у меня обычно мурашки по коже, но в эти дни он казался забавным анекдотом о женщине, которую я так дорого любила.
– Да, мама, он изменил мне в Таиланде. Кир, я думала, ты ей рассказал?
– Да. – Киран вскинул руки вверх. – Она спросила, сколько раз, так что, очевидно, мы не получили той реакции, на которую рассчитывали.
– Мама! – воскликнула я, потрясенная. – Одного раза более чем достаточно! Это как убийство. Не обязательно быть плодовитым, чтобы попасть в залы королевства.
– Он был пьян, когда сделал это? – серьезно спросил Тим. – Ты же знаешь, этот парень не умеет обращаться со спиртным.
– Хватит его оправдывать! – возмутилась я.
– Мы просто не хотим, чтобы ты думала, что потратила столько лет на пустяки, дорогая, – пояснил Тим с озорством. – Похоже, тебе нравится этот придурок по какой-то непонятной нам причине.
– Мама, Тим, время, проведенное не с тем человеком, не бывает потраченным впустую. Это как ходить в школу. Ты платишь взносы и получаешь знания о том, что тебе нужно в партнере… и чего ты точно не хочешь.
– По-вашему, она выглядит разбитой? – Киран рассмеялся. – Посмотрите на нее. У нее такое сияние, как у кого-то, кто на десятилетие старше меня, кто также является моим соседом по комнате, ой, тайна раскрыта.
Кирану повезло, что нас разделяет целый океан, потому что я бы с удовольствием швырнула в него одной из своих туфель на каблуке прямо сейчас.
– Неужели? – Мама засветилась, как рождественская елка. В огне. О Боже, так неловко. И так непривычно. Я не была готова сказать им, что мы с Риггсом уже закончили.
– Нет, мам, это не так. – Я нахмурилась, глядя на Кирана. – Мы с Риггсом всего лишь соседи по комнате.
– Которые занимаются сексом вместе, – закончил Киран. Риггс рассказал ему, или это была одна из тех близнецовых экстрасенсорных штучек?
– Ты стукач, – обвинила я.
– Ты ханжа! – Киран рассмеялся.
– Мам, Киран хотел подцепить нашу соседку, чтобы пригласить ее на свидание, – наябедничала я в ответ. В эту игру могут играть двое. Его рот опустился.
– Мам, Даффи вышла замуж за Риггса, чтобы остаться в Америке.
Все замолчали. Никто не произнес ни слова. По выражению лица Кирана я поняла, что он не собирался выпускать кота из мешка. Это просто слетело с его языка, как и вся остальная чепуха, которую он регулярно извергал.
Я опустила взгляд к ногам. Мама повернула все лицо к камере, показав мне ноздри крупным планом.
– Это правда, Дафна?
– Да, мама.
Она нахмурилась, обдумывая сказанное.
– Ты любишь его? – Хорошо. Такой реакции я не ожидала.
– Это просто показуха, – напомнила я ей, подавленная. – Риггс помогает мне.
Она наклонила голову. Теперь я видела ее подбородок крупным планом.
– Но любишь ли ты его?
Ах, черт. Я совсем не умела скрывать свои эмоции, да?
– Да, – жалко призналась я. – Очень сильно. Но он не любит меня в ответ.
– Чушь. – Тим рассмеялся, радуясь. – Он смотрел на тебя все выходные с тревогой и беспокойством, как будто ты держала его яйца в кармане. Он определенно влюблен.
Но если бы Риггс был действительно влюблен, он бы не приходил домой каждый вечер, пропахший алкоголем и духами других женщин, к моему огорчению. Он бы не игнорировал меня так тщательно. Он не ходил бы по дому с недовольным хмурым видом, из-за которого мне казалось, что он ждет 22 октября, как второго пришествия самого Мессии.
– Я ценю это, Тим, но Риггс не такой.
– Не какой? – буркнул он. – Человек?
– Ему не свойственны чувства.
– Эх, знаменитые последние слова.
Но это были одни из самых первых слов, которые Риггс сказал мне, когда мы заключили сделку. А теперь? Я знала, что лучше не сомневаться в них.
С нами жила Мико, которая, казалось, росла с каждой секундой и проводила все свободное время, исследуя когтями каждую вещь в моей квартире. Диван уже был испорчен. Мико решила использовать его как пилочку для ногтей. Остальную мебель она использовала как постель и обязательно оставляла на ней кучу волос. На самом деле Мико, как типичная кошка, решила сделать своей кроватью все поверхности в доме, кроме, конечно же, своей кровати.
Большую часть времени я проводила, отгоняя ее от вещей, а оставшееся время обнималась с ней, потому что мне было неудобно ограничивать ее место для сна. Чего я не делала, так это не подавала заявления о приеме на работу. После того, как Риггс отшил меня, у меня почему-то пропала всякая мотивация. Я сказала себе, что все в порядке. После 22 октября я получу визу и стану более привлекательной для работодателей. Но в глубине души меня грызло беспокойство. Никогда еще я не была такой апатичной. Все в Нью-Йорке напоминало мне о нем. Без него город был просто оболочкой. Пустотой.
Мы с Риггсом, наверное, могли бы продержаться так до конца трех недель, проведенных вместе. Он – молча, а я – стараясь держать голову высоко и не рассыпаться.
Мы могли бы, но потом случилось нечто ужасное.
В тот вечер я ждала, когда Риггс вернется домой, сидя на диване и поглядывая на дверь. Не желая разочаровывать, он зашел внутрь в половине шестого, выглядел растрепанным, глаза остекленели. Бросив рюкзак у двери, он пнул свои кроссовки о стену и направился к холодильнику.
Я встала. Мне надоело, что он наказывает меня за то, чего я не делала. Я ясно дала понять, что между мной и Би Джеем все кончено. Если Риггс больше не хочет меня видеть, а он имел на это право, то должен был закончить все уважительно.
– Хорошо провел день? – вежливо спросила я, сцепив руки за спиной.
Пожав плечами, он достал из холодильника банку пива и отпил из нее.
– А где Мико? – Риггс огляделся по сторонам.
– В своем лотке, делает какашки, – сказала я сквозь стиснутые зубы. Мне очень не нравилось его отношение. – Нам нужно поговорить.
– Я вижу. – Он окинул меня взглядом, выглядя не слишком довольным. – Придется подождать до моего возвращения из Марокко. В последнюю минуту я получил задание на платный контент. Я уезжаю сегодня вечером.
– Я быстро. – В моем голосе звучала паника, и я ненавидела себя за то, что превратилась в ту маленькую женщину, которой была в отношениях с Би Джеем. Я пообещала себе никогда больше не быть такой. Он рассказал мне о своей предстоящей рабочей поездке, но я, видимо, перепутала дату.
– Извини, у меня нет времени. – Он подошел к куче своей одежды в моей гостиной, затем выбрал несколько чистых вещей и запихнул их в рюкзак.
– Ты не можешь поехать в Марокко. – Я понятия не имела, что побудило меня сказать это. Он явно мог.
Риггс захихикал, не отрывая взгляда от рюкзака. Он перекинул его через плечо и проверил карманы, чтобы убедиться, что бумажник и паспорт у него на месте. Для него путешествие по миру было сродни поездке на метро в Уильямсбург.
– Увидимся двадцать второго октября.
Он направился к двери. Ярость подкатила к горлу, кулаки больно сжались, а ногти впились в кожу.
– Чарли умрет сегодня ночью.
Он остановился, но не повернулся, чтобы посмотреть на меня. Единственным признаком того, что он меня услышал, был крошечный кивок головой.
– Что ты хочешь, чтобы я сделал с этой информацией? – холодно спросил Риггс.
– Попрощаться.
– Я даже не хотел здороваться, – напомнил он мне, медленно поворачиваясь на пятках, чтобы встретить мой взгляд.
– Я знаю. – Я не дрогнула. Не отвела взгляд. – Но приветствие состоялось, поэтому и прощание должно быть соответствующим.
Риггс выдохнул воздух.
– Я благодарен за предупреждение, но не думаю, что это хорошая идея.
Шагнув вперед, я не удержалась и схватила его за руки. Меня пронзило электричество. Он был теплым, грубым, знакомым и больше не моим, и мое сердце снова разбилось. Я ненавидела себя за то, что не сказала ему о своих чувствах, когда у меня еще был шанс. Когда был хоть мизерный шанс на то, что мы будем вместе.
Я вдохнула.
– Поверь мне, ты пожалеешь, если не увидишь его до того, как он умрет.
– Откуда ты знаешь? – Его глаза сузились.
– Потому что, хотя я ненавижу своего отца и не видела его уже более двадцати лет, я бы все равно захотела увидеть его, если бы он умирал. Дело не в его благополучии. А в твоем.
Я была полностью готова к тому, что мне придется столкнуться с отказом. В конце концов, Риггс ясно дал понять, что я больше не имею к нему никакого отношения. Но он удивил меня, вздохнув и взглянув на часы.
– Блядь. Отлично. При одном условии.
Я подмигнула ему, ожидая.
– Ты пойдешь со мной.
Усилием воли я заставила себя не делать поспешных выводов – это было трудно, так как сердце бешено колотилось в груди, – и дала ему отрывистый кивок.
– Я все равно собиралась нанести ему визит.
– Встретимся там через час? – Его голос был ровным и незаинтересованным.
– Да. – Я сделала паузу. – Куда ты идешь?
– Мне нужно уладить кое-какие дела.
С этими словами он ушел.
33
РИГГС
Когда я пришел к нему, Чарли не было в его обычной палате. Его перевели в другое отделение, поэтому найти его было очень непросто. Похоже, существовало неписаное правило, что в больницах невозможно маневрировать. Найдя его, я пожалел, что сделал это. Он крепко спал на своей кровати и выглядел так, будто за ночь постарел на три десятка лет. Он был подключен к капельнице, и я догадался, что в него вкололи кучу обезболивающих. Он не выглядел живым. Ни по цвету кожи, ни по весу. Казалось, его душа – или то, что заставляет людей выглядеть живыми, – уже покинула здание.
Я втянул воздух, ненавидя и его, и себя, и Даффи за то, что они оказались в такой ситуации. Я заставил себя войти внутрь.
Не желая тревожить его сон, я подождал. Я не сомневался, что Дафна появится, но все еще не мог понять, почему я хочу, чтобы она была здесь. Даже если она еще не вернулась к Би Джею, тот факт, что я провел последние несколько недель, напиваясь до беспамятства и избегая квартиры, словно она была радиоактивной, должен был показать ей, что я не подхожу на роль парня. И все же я не мог от нее убежать. Она была не только в моей голове, но и в моих венах. Постоянная часть моей ДНК. От нее я никогда не мог избавиться. Она поглощала меня, как змея свою жертву, проглатывая меня целиком.
Через двадцать минут после того, как я вошел, Чарли начал оживать. Скорее, он застонал. Мужчина издавал такие звуки, будто дышать было невозможно, и, хотя мне хотелось получить удовольствие от того, что он страдает, я не смог сдержаться.
Он открыл глаза, и, когда увидел меня, все его лицо озарилось. На секунду он снова стал похож на моего дружелюбного соседа.
– Риггс, – проворчал он. Его рука дернулась. Он хотел, чтобы я до нее дотронулся? Ну, я не был к этому готов. – Ты пришел.
– Даффи сказала мне… – начал я, но остановился. Не было вежливого способа сказать: «Ты сейчас упадешь замертво».
Чарли выдохнул.
– Я надеюсь, что они вкачают в меня достаточно наркотиков, чтобы я этого не почувствовал.
– Тебе следовало сказать что-нибудь. Я бы тебе вколол.
Он приподнял бровь.
– Еще не поздно для этого.
Я заставил себя рассмеяться, не зная, шутит он или нет.
В комнате воцарилась неловкая тишина. Никто из нас не обращал внимания на огромного слона, который находился здесь после того, как я ясно дал понять, что больше никогда не уделю ему время.
Наконец Чарли заговорил.
– Итак… что в сумках? – Он дернул подбородком в сторону нескольких бумажных пакетов у моих ног.
– А, да. – Я потянулся вниз и достал австралийский мясной пирог, шотландское пиво и бенгальские сладости из Индии.
– У нас не было возможности узнать друг друга получше, – с сожалением сказал я, опираясь на его кровать с iPad с плейлистом моих любимых песен, фильмов и галерей со всего мира. – Я решил, что дам тебе сводку всех моих любимых мест. И когда ты застрянешь в лифте между адом и раем, ты сможешь схитрить и сказать, что у тебя был сын и что ты действительно его знал.
Чарли прижался головой к плоской подушке на своей кровати и закрыл глаза. Его горло сжалось, когда он попытался сглотнуть рыдание. Его подбородок дрожал. Я перестал разгружать сумки и пристально наблюдал за ним. Я никогда не видел, чтобы взрослый мужчина так плакал, но я начинал понимать, что жизнь способна сломать тебя, кем бы ты ни был.
– Ты – мое самое большое сожаление. – Он уменьшился на глазах, превратившись в нечто маленькое и хрупкое. – Я хочу, чтобы ты знал это. Если бы я мог повернуть время вспять и сделать что-то другое, я бы стал для тебя настоящим отцом. Я знаю, что сейчас это ни черта не значит. Слишком мало, слишком поздно. Но чего бы это ни стоило – это правда.
Простил ли я его? Нет, я так не думал. Если и простил, то только потому, что он умирал, а это совсем не веская причина.
Вместо того, чтобы избавить его от чувства вины, я прочистил горло.
– Откуда ты знаешь, что время пришло?
– Кахексия.
– А по-английски?
– Я угасаю, Риггс. Мои системы отключаются. Мои мышцы больше не функционируют. На самом деле, говорить с тобой сейчас больно. Черт, даже моргать больно.
О, черт. Я больше не мог этого выносить. Эмоциональная перегрузка, которой подвергли меня Чарли и Даффи за последние пару месяцев. Я уже собирался сказать ему, что в моей книге он прощен, когда в дверь ворвалась Даффи.
– Черт побери, можно подумать, что авторитетная больница знает, как найти пациента в своей системе, если его перевели в другое отделение… – Она замерла на полпути, поняв, что попала в напряженную ситуацию. Она нахмурилась.
– Может, мне зайти попозже? – Она ткнула пальцем себе за плечо.
– Нет, – сказал я, в то же время как Чарли ответил:
– Да.
Чарли взглянул на меня и, вероятно, понял, что в этот момент она мне нужна.
– Просто шучу. – Он выдавил из себя улыбку. – Заходи, ангел.
Она осторожно вошла и взяла его руки в свои, крепко сжав их. Мой взгляд остановился на месте соприкосновения их кожи, и я задался вопросом, что это говорит обо мне, что я ревную умирающего человека к Дафне, потому что она прикасается к нему.
Это говорит о том, что ты гребаный трус, который не хочет давать этому шанс, потому что боится пострадать, как будто ты и так не в полной заднице.
Не в силах справиться с собственным дерьмом и с трагедией, разворачивающейся в комнате, я встал и вышел. Я вышел на улицу и отложил свой рейс. Сегодня я не сяду на самолет, это уж точно.
Следующие восемь часов прошли за просмотром моих фильмов, просмотром галерей моих фотографий, поеданием моей любимой еды и употреблением моих любимых напитков (вероятно, следовало продумать этот вариант, поскольку Чарли был не в том состоянии, чтобы глотать что-то, кроме собственной слюны). Я показывал ему фотографии из моих альпинистских приключений, и он попеременно то плакал, то смеялся. Даффи тоже плакала. Тихо, сидя в углу комнаты и глядя на нас в благоговейном ужасе. Я не мог понять, как у этой самопровозглашенной золотоискательницы оказалось золотое сердце, но каким-то образом это так.
Медсестры и врачи входили и выходили из палаты, проверяя состояние Чарли. Они не давали нам никакой информации, только сочувственно смотрели, и я понял, что мы близки к развязке.
Через восемь часов после моего приезда боль Чарли стала невыносимой. Он совсем перестал говорить и только улыбался или кивал в ответ на все, что его окружало.
– Все в порядке, дорогой. Думаю, пришло время повысить уровень морфина. Кивни, чтобы подтвердить, что я могу увеличить его. – Даффи подошла к капельнице и нажала на красную кнопку, которая была подключена к ней. Чарли слабо кивнул. Я смотрел, завороженный. Я никогда не видел, как кто-то умирает. Тем более не видел, как умирают мои родители.
Она нажала на кнопку, затем присела на край его кровати и взяла его руки в свои. Успокоившись, она потерла большим пальцем больное место и улыбнулась.
– Ты в порядке, Чарли.
Он снова слабо кивнул. Горло сжалось, а глаза загорелись. Даже если он не был в порядке, он больше не мог открыть рот и попросить о помощи.
По его щеке скатилась одинокая слеза. Даффи была достаточно любезна, чтобы не обращать на это внимания.
– Может, мне тебя еще немного подпереть? – мило ворковала она. – Может быть, это поможет твоим легким.
На этот раз его кивок был едва заметен. Она нажала кнопку на боковой стенке кровати и помогла ему принять сидячее положение. Его голова откинулась набок.
Даффи взяла одну из многочисленных плоских подушек и закрепила ее на его шее, чтобы он не шевелился.
И это было все. Я знал, что Чарли умрет в ближайший час. Я знал, что мне нужно многое сказать, но ничего из этого не будет сказано. Ответы на все мои вопросы он уносил с собой в могилу. Если бы я был более снисходительным более открытым, я мог бы узнать больше. А так, мое происхождение навсегда останется для меня загадкой.
Почувствовав то же, что и я, – что Чарли находится в процессе ухода из жизни, – Даффи встала. Она наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку.
– Прощай, милый друг. Спасибо тебе за то, что ты был моей семьей вдали от дома. Спасибо, что подарил мне самое дорогое, что только можно подарить, – время. И спасибо за то, каким человеком ты стал. Я знаю, что у тебя есть о чем сожалеть, но уверяю тебя, Чарли, ты на одном уровне с Тимом. Человек, достойный вернуть веру маленькой девочке.
Она погладила его по щеке, улыбнулась, поцеловала в макушку и удалилась. Мгновение спустя ее рука нашла мое плечо.
– Я пойду принесу кофе для нас. Не хочешь ли ты чего-нибудь поесть?
Я рассеянно покачал головой, все еще пораженный тем, что надвигающаяся смерть Чарли так сильно задела меня, а также осознанием того, что Дафна была самым прекрасным человеком, перед которым можно было погибнуть. Заботливая, любящая, милая и теплая. Она была всем тем, чем я хотел бы видеть свою мать.
Она была всем, чем могла бы быть моя мать, если бы была жива.
И вот так, с неохотным прощением, которое я дал своему неявившемуся отцу, я также пришел к пониманию того, что моя жизнь была на расстоянии одного неверного решения моей матери от того, чтобы стать совершенно другой.
Моя проблема брошенности, мой страх потери, мой гнев – все ушло. И может быть, если все так изменчиво, так хрупко, лучше потратить время на то, чтобы быть благодарным за людей, которые были в твоей жизни, чем обижаться на тех, кто в ней отсутствовал.
Даффи осторожно закрыла за собой дверь. Если бы для больничных палат существовала табличка «Не беспокоить», она бы наверняка повесила ее на нашу дверь. Ей явно не терпелось, чтобы мы с Чарли как-нибудь разобрались между собой.
Чарли моргнул в мою сторону, это простое движение было медленным и тягостным.
– Привет, – сказал я.
Его взгляд упал на мои руки. Я уперся локтями в колени и наклонился вперед, к нему. Мой взгляд проследил за ним. Моя челюсть затряслась.
Он хотел, чтобы я взял его за руку.
Я не хотел. Не хотел прощать его, прикасаться к нему, любить его, причинять боль, потому что ему было больно. Но каким-то образом, без разрешения, ему удалось заставить меня почувствовать все это.
Протянув руку, я положил свою на его руку и крепко сжал ее. Может, это был адреналин или морфий – черт, может, это была смерть, – но я клянусь, я чувствовал, как он дрожит подо мной.
Я подавился слюной, желая, чтобы слова покинули мой рот, зная, что я имею в виду каждое из них.
– Я прощаю тебя, – услышал я, и под моей рукой он задрожал еще сильнее. Все его тело дрожало, а глаза впились в меня так сильно, что он не смел моргнуть. – Я не оправдываю тебя, но ты был молод и чертовски глуп – кстати, яблоко от яблони недалеко падает. Я был чертовым демоном в свои двадцать лет. – Я сжал его руку в своей. – Кроме того, в тридцать семь лет я все еще не могу завести себе девушку, так что в этом плане я никого не критикую.
Хотя Даффи не просила быть моей девушкой. Она не просила меня быть чем-то еще.
Чарли перестал дрожать. Его веки сомкнулись, хотя я видел, что он борется за то, чтобы не заснуть.
– Не борись, Чарльз. Все в порядке. У каждого из нас свой день. И у тебя был хороший забег. – Я облизал губы, наблюдая за тем, как выражение его лица становится ужасающе нейтральным. – Держу пари, если бы она была жива, она бы тоже простила тебя.
Его рука стала холодной, так как кровообращение прекратилось. Все стало вялым и безжизненным. Он стал бледнее – кроме губ, которые приобрели синий оттенок.
Я был там в самый интимный момент его жизни. И я бы ни за что не изменил этого.
Я не шевелился, когда он потерял сознание, и держал его за руку, когда он перешел от живых к мертвым. Мне было трудно понять, что я чувствую. В каком-то смысле я был благодарен за путешествие с ним. В другом – я презирал его за то, что он заставил нас обоих пройти через это.
Медсестра ворвалась в палату через несколько мгновений после того, как ЭКГ показала, что он ушел из жизни. Я убрал руку и сел прямо.
– Мне очень жаль вашего отца, – тихо сказала она, нажимая на одну из бесконечных кнопок у кровати Чарли.
– С чего вы взяли, что он был моим отцом? – Я посмотрел на нее.
Она посмотрела между нами, смутившись.
– О, простите, я думала…
– Он и был им, – вмешался я и понял, что, как ни странно, сегодня он и вправду похож на моего отца. – Он был.
Даффи открыла дверь, выглядя пепельно. Ее глаза были красными, а плечи ссутулились. Она никогда не выглядела так прекрасно, как здесь, передо мной.
– О, Риггс. – Ее глаза наполнились свежими слезами, и она закрыла рот рукой. – Мне так жаль.
В ту ночь мы с Даффи вместе вернулись домой, вместе забрались в ее постель и вместе занялись сексом. Мы оба нуждались в этом, и оправдание было налицо – мы были сломлены, нам было больно; если и был шанс совершить последнюю ошибку, то именно сегодня. Кроме того, секс был антитезой смерти. Он символизировал жизнь. Похоть. Страсть. Тепло.
Мы медленно прикасались, медленно целовались, медленно любили.
Когда взошло солнце и я проснулся – теперь уже по-настоящему осиротевший, без второго шанса, без возврата, без сюрпризов, – Даффи не было в постели.
Я вышел из ее спальни без рубашки, стирая сон с глаз. Она стояла на кухне, готовя нам овсянку и фрукты.
Она обернулась на звук моих приближающихся шагов. На ней была моя рубашка больших размеров, и она слабо улыбнулась мне.
– Эй, ты. Как спалось? Надеюсь, ты голоден.
По выражению ее глаз я понял, что она считает прошлую ночь примирением. Я должен был дать ей понять, что это не так. Надежду, плавающую в ее радужных глазах, предстояло залить бензином.
– Давай поговорим. – Я наклонил голову в сторону дивана.
Она последовала за мной к дивану и села, скрестив руки на коленях. Я буду скучать по ее позе. По ее неодобрительному поджатию губ. Ее сарказму, доброжелательности и причудливому увлечения вафлями. Но это нужно было сделать. Я не мог постоянно страдать от людей. Оставаться рядом, идти на жертвы, чтобы потом разочароваться. К тому же Даффи была рискованной инвестицией. Женщины, которые охотятся за деньгами, охотятся за властью, а в их окружении всегда найдется кто-то с большей властью. Я не хотел тратить свою жизнь на то, чтобы удержать ее.
– Сегодня я сажусь на самолет в Марокко.
Выражение ее лица не изменилось, разве что слегка вздрогнуло.
– Конечно. Ты сказал, что у тебя там есть работа. Может быть, когда ты вернешься домой…
– У меня нет дома, – сказал я, прервав ее слова. – Это твоя квартира, а не моя. На самом деле, я уже просрочил свое гостеприимство. Мы уже подали заявление, предоставив все необходимые доказательства того, что мы живем вместе. Нет смысла оттягивать неизбежное.
– Ты съезжаешь? – У нее перекосило рот. Мико воспользовалась возможностью запрыгнуть на диван и устроиться в небольшом промежутке между нами, переводя взгляд то налево, то направо, чтобы увидеть, кто первым погладит ее.
Я рассеянно погладил ее за ухом.
– Не беспокойся о Мико. Она будет с Винни. Арсен меня убьет, но я знаю, что она о ней позаботится.
Кроме того, Арсен всегда хотел меня убить. Ничего нового под солнцем.
– Где ты остановишься в Нью-Йорке? – Она моргнула.
– У Кристиана. У Арсена. Как обычно. – Я встал, зная, что каждая минута, проведенная в таком положении, приближает меня к тому, чтобы передумать и умолять ее о шансе. – Не беспокойся о собеседовании. Я буду там, и мы его пройдем. Хорошо?
