Текст книги "Отбор для Слепого (СИ)"

Автор книги: Ксюша Иванова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Только мысль теряется, когда Милана, потираясь об меня, как маленькая кошечка, сползает вниз по моему телу.

– Не нужно, милая, это не обязательно, – желая, чтобы не останавливалась ни в коем случае, говорю я.

– Ты хочешь. Я знаю.

Я хочу. Очень. Это трудно не заметить. Член напряжен так, будто последний секс у меня был не пятнадцать минут назад, а в прошлом году! И я вновь жалею, что не могу видеть… но очень ясно представляю, как ее припухшие от моих бесконечных поцелуев губки раскрываются, как она облизывает их язычком, как медленно наклоняется, рассматривая мою плоть, и вбирает в рот только головку, совсем немного, ласково и осторожно. Но задыхаюсь от бешеных ударов сердца, кажется, где-то в горле и сжимаю зубы, чтобы не стонать, как мальчишка в свой первый раз.

И это в моей жизни уже было… десятки раз. Но разве тряслись так мои руки, разве бросало в жар от одного только движения женского языка по головке? Разве ТАК вообще бывает? Я не хочу помнить о том, что раньше мне нравилось жёстко и грубо, о том, что некоторые из моих женщин умели и любили, чтобы глубоко, чтобы в самое горло. Я больше не смогу так никогда. Только с нею… только сжимать кулаки, но никогда не толкаться глубже… Да мне, оказывается, и так достаточно-то всего пары минут! И я уже на самом краю… Но это только с нею…

… – Мне, конечно, очень нравятся твои стоны, – говорит моя девочка смущенно. – Но я слышала, как они смеялись там за дверью.

А я вот не слышал. Ничего. И себя самого тоже.

– Да пусть хоть обзавидуются там!

– Но как теперь им в глаза смотреть?

– Кому, девочка моя? Земцовским прихвостням? Будешь смотреть с гордо поднятой головой!

Нехотя, прерываясь, чтобы поцеловать ее вновь и вновь, я все-таки одеваюсь. Я «вижу», что она, расслабленная, залюбленная, лежит на том месте, где только что был я.

– Женя?

Неуверенность в ее голосе заставляет меня вновь вернуться, сесть рядом, провести ладонью вдоль обнаженного тела, подумав о том, что ни на минуту не хочу покидать мою девочку.

– Говори, и я пойду.

– Ты… вернешься сегодня?

Мне кажется, что если даже начнется война, если даже случится еще одна катастрофа, если даже камни с неба… я все равно приду! И даже быстрее, чем думаю сам.

– Да, да, конечно. Мне нужно поговорить с ним. Он ждет вообще-то. Но потом сразу… и, милая, я своих слов не меняю. Люблю тебя… а ты должна мне верить. Что бы ни случилось, что бы кто ни сказал. Как бы тебе ясно ни представлялось обратное. Ты должна мне верить. Ты поняла?

– Да.

Я ухожу в полной уверенности, что она будет ждать меня здесь в комнате, а я сам очень скоро вернусь….

36. Давид.

Наверное, у каждого человека в жизни однажды наступает такой момент, когда он находится между жизнью и смертью, когда кажется, что туда, в неизвестность ближе, чем в обратную сторону – к спасению. В моей жизни подобные моменты случались много раз. И я четко улавливал эту пограничную область. Сейчас до неё было ещё ох как далеко! Так съездили несколько раз по морде, в живот естественно, как без этого?

Но, видимо, я выглядел достаточно внушительно и живописно в потеках крови из рассеченной брови и с раздувшимися губами, потому что, когда трое козлов, избивавших нас, связанных, в каком-то подвале, освещенном неким подобием факела, неожиданно вышли, Регина бросилась именно ко мне!

И мне бы промолчать дураку! Насладиться заботливыми прикосновениями ее рук, но нет же! Сказал, не подумав:

– Так и знал, что ты от меня без ума! – улыбнуться не получилось, хотя старался, как мог.

Она отшатнулась и, поднявшись, бросила:

– Дурак.

И правда – дурак форменный! Ведь как приятно было, когда ласковые тонкие пальчики ощупывали мое несчастное лицо.

В наказание для меня, видимо, она поспешила к Денису, лежавшему вниз лицом в луже собственной крови – его, как предателя, били явно сильнее, чем меня.

– Тяжёлый какой, – как она ни старалась, приподнять мощного, крепкого парня не получалось.

– Гаечка, ты бы меня развязала, я бы помог тебе.

Она некоторое время явно сомневалась. А потом нехотя, будто я попросил о чем-то плохом, все же вернулась ко мне. Я подставил руки, повернувшись спиной. И она долго возилась с узлом.

– Испугалась?

В ответ – тишина.

– Ты обиделась?

– Ой, помолчи лучше! Какой же ты…

– Какой? Красивый? Сильный? Смелый? Как я тебя прикрывал, когда эти заперлись в нашу комнату, а?

– Ой, не смеши меня! Он прикрывал! Ты прикрывал совсем другую девушку!

– Просто к ней я стоял ближе! А-а-а, ты ревнуешь меня! Точно! А я-то думаю, что ты так на меня смотришь злобно! Ревнуешь, Гаечка?

– Помечтай, самодовольный… индюк!

– Это я-то индюк? Ты вообще знаешь, что это за животное?

– Птица. Это – птица. Знаю. Мои родители разводили их.

– Сколько же тебе лет? – я думал, от силы двадцать два – двадцать три, но если ее родители жили задолго до катастрофы, и она помнит о их занятиях…

– Мне тридцать пять.

– Что? Врешь! Тридцать пять – это мне столько! Ты помоложе выглядишь!

– Ну знаешь, крема там, маски всякие, подтяжечки, уколы красоты…

– О-о, ты и об этом помнишь?

– Фух, развязала наконец-то! Вставай давай!

– Хм, тебе потрудиться придется, чтобы смог сейчас встать, – смотрит с подозрением, видимо, обнаружив в моих словах подтекст, который-таки есть. – Я имею в виду, что ноги затекли. Но, если что, я согласен и на то, о чем ты подумала!

– Ты! – не знаю почему, но мне доставляет какое-то извращенное удовольствие ее разъяренный вид, эти искры из глаз, эти сжатые в кулачки руки. – Козел ты, похотливый!

– Да я ни словом! Ты все сама! И что у тебя за мода, сравнивать меня с животными?

Смеюсь, но встаю все-таки с трудом – сволочи, знают куда бить! Тупая боль в животе отдает куда-то вправо, голова кружится. Но Денису явно хуже. Переворачиваем его вместе, чтобы оценить повреждения. Лицо – разбито в хлам, одежда вся в крови, тело… кто его знает, что там. Раздевать нужно. Только какой в этом смысл, если даже воды, чтобы умыть его, нет?

– Сволочи, – говорит она, словно прочитав мои мысли, – хоть бы воды нам дали!

Усаживается на пол, укладывает голову парня к себе на колени и, достав из кармана в брюках какую-то тряпку, начинает осторожно вытирать кровь.

– Сейчас дадут.

Проблемы нужно решать по мере их поступления. Сказав себе эту фразу, я ковыляю к двери. Дергать за ручку не имело никакого смысла – нас, естественно, заперли. Но я все-таки дергаю. Потом луплю по ней кулаком и ногами, так чтобы слышно было далеко за пределами.

– Давид, – испуганный голос заставляет обернуться к ней. – Может, не нужно звать? А вдруг они вернутся и снова бить вас будут?

Это мне как-то в голову не пришло. И только я подумал о том, что она права, как за дверью послышались голоса а, спустя пару минут, она распахнулась.

Два мужика с автоматами насмешливо посмотрели на меня:

– Развязался? Ну, молодец. Топай давай, – ствол оружия указал на выход.

Я растерянно посмотрел на Регину.

– А они?

– Ты тоже, – он махнул девушке. – А этот нашему командиру не нужен.

– И что вы с ним будете делать?

Они переглянулись и заржали.

– Твое-то какое дело? Топай давай!

Я, конечно, догадывался, что будет с парнем. У нас с предателями не церемонились. Вряд ли Земцов будет жалеть того, кто переметнулся на другую сторону. Единственное, может, из-за способностей его в живых оставит? Раз уж какие-то эксперименты проводит над людьми. Я повернул на выход, но вдруг услышал:

– Я с ним останусь.

Я не поверил своим ушам – сумасшедшая! Чем, ну чем, она поможет ему? Разделит его участь? Да и кто этот парень для нее – знакомы-то всего пару дней! Пришлось вернуться к ней, нагнуться и прошипеть на ухо:

– Дура, убьют вместе с ним! Вставай!

– Чтобы я сейчас встала, тебе придется потрудиться…

Ах, ты – зараза такая! Я снял с ее колен голову Дениса, а потом, как она ни упиралась, взвалил себе на плечо и понес прочь из комнаты под хохот людей Земцова.

35.

Пророк.

Я знал, что все получится. Я чувствовал, что смогу сейчас убедить Земцова, да, наверное, кого угодно смогу! Единственное, что не давало покоя – рассказ Миланы о намерении московского хозяина создать сверхчеловека, используя ребенка, рожденного именно ею.

Конечно, добровольно отдать свою женщину я бы не смог. А ребенок… на несколько секунд я застыл, словно статуя, посреди коридора. Я – идиот! Придурок! Захотелось выругаться и треснуть себя самого по шее! Что я наделал? А если она теперь… если она беременна? Ведь я же… в нее… Она же предупредила, рассказала обо всем – о планах Земцова, о ребенке… А я, озабоченный, все равно ее… И где был мой хваленый ум? Да я просто потерял голову! Оставалось только надеяться, что я Земцову нужен больше, чем ребенок Миланы.

Даже мысленно произнесенное, ее имя учащало мой пульс и вызывало спазм внизу живота. Интересно, это пройдёт когда-нибудь, смогу ли я реагировать хоть немного поспокойнее на мою девочку, или теперь обречен всегда желать ее настолько сильно?

Каждый шаг прочь от нее давался мне с трудом. Я – взрослый мужик, не мог уговорить себя не думать о женщине!

Пока передо мной открывали дверь в комнату, где, по всей видимости, расположился Земцов, пришлось даже пару раз тряхнуть головой, чтобы отогнать воспоминания о времени, проведённом в объятиях любимой. Я, конечно, понимал, что мне нужна трезвая голова, но то, что сейчас со мной происходило, это было сильнее…

Бойцы вошли в комнату и встали за спиной хозяина. Неужто меня опасаются?

– Хм, ну, Пророк, ну ты даёшь! Есть ли у тебя совесть вообще? Ты только что спутал мне все карты! – говорил он, несмотря на смысл слов, дружелюбным и довольным тоном. – Я ведь объяснил тебе, для чего мне нужна девчонка! И предполагал ведь, что родит она от моего Егора! Но ты… ох, и горячий же ты мужик, Пророк! Мне передал мой шпион, что ты к ней неравнодушен, но что все настолько серьёзно… что это – твоя баба! Не понял сразу!

Слушать подобное было неприятно. Но я терпел. Более того, попытался говорить с ним в таком же тоне:

– Да, моя! Придётся тебе, Земцов, поискать себе для экспериментов другую женщину! – сказав уверенно и спокойно, ожидал на самом деле чего угодно – криков, насмешек, угроз, убеждений в том, что мои желания в данном случае ничего не решают, но он вдруг перевёл тему:

– Давай обсудим с тобой, что да как! Ты понимаешь, наверное, что заманил я тебя сюда не просто так. Я хочу, чтобы ты стал МОИМ Пророком. Будешь, так сказать, нести в массы МОЮ политику. Я красиво говорить не умею, а убеждать, держать толпу вокруг себя мне необходимо. Хочешь знать зачем?

– Догадываюсь. Ты собираешься начать войну против нас.

– Нет, не против вас, а против Антона Жука. Ты будешь в моем лагере, на моей стороне. Я дам тебе такие возможности, о которых Антон даже помыслить не может. Ты будешь моим замом здесь в Москве, когда весь остальной мир подчинится нашей власти! Но это – не единственный бонус для тебя. Ты, наверное, знаешь об этом, у меня есть настоящая действующая медицинская лаборатория, в которой работают десятки специалистов. Там до сих пор проводят уникальные операции. Я все-таки немного разбираюсь в хирургии, хотя и являюсь специалистом совершенно иного профиля. Так вот, тебя там обследуют и, возможно, смогут вернуть зрение. Сделать так, чтобы один глаз видел.

Я не позволял себе принимать близко к сердцу его обещания, потому что понимал, что сейчас, пытаясь договориться, он пообещает что угодно, лишь бы добиться моего согласия. Но зрение… это, конечно, очень заманчиво. Придётся позволить себе помечтать, хотя бы наглядно. И пора толкать заготовленную речь.

– Это было бы замечательно. Более того, скажу честно, я – человек честолюбивый, мне интересны твои предложения, – я призвал всю свою силу убеждения, чтобы он сейчас поверил в мою откровенную ложь. – Тем более я считаю, что Антон занял то место, которое должно принадлежать мне, а с твоей помощью, возможно, у меня получится вернуть то, что мое по праву.

Я старался изо всех сил, я говорил о том, как меня обидели при слиянии наших группировок, сделав всего лишь заместителем, вторым в объединенном клане Петербурга, о жесткости Антона, а слабости его, как руководителя. Я самозабвенно врал, как никогда в своей жизни! И он радостно кивал головой, слушая и улыбаясь. А потом, когда я немного выдохся и решил, что он у меня в кармане, Земцов сказал:

– Мне нужна армия. Ты это понимаешь. А для ее создания необходим ребенок. Твой и этой девчонки. Он подойдёт. Отдашь мне его?

Я сделал паузу, обдумывая ответ. По всему выходило, что нужно соглашаться. Ведь если сейчас наплести ему с три короба, если уверить в своем желании сотрудничать, то можно потянуть время и дождаться Антона, который способен добраться сюда… ну в течение суток точно. А учитывая мобильность его армии, всегда готовой сражаться, может быть и быстрее! Только бы Платон успел добраться. Зная Антона, его честность и порядочность, его преданность своим людям, я был уверен, он не бросит, он ринется на помощь. А в бою ему равных нет, да и у Земцова здесь не так уж много людей. Таков был мой расчёт. Поэтому и ответил:

– Ты правильно заметил, эта женщина мне дорога. Я влюблён в нее. Но я понимаю всё величие твоей цели. Мне будет трудно убедить ее, но это я умею делать. И что такое жизнь одного неразумного создания, когда на кону – судьба всего мира? Отдам.

В этот момент за моей спиной раздался страшный крик и грохот – распахнулась входная дверь в комнату, а потом я почувствовал сильнейший удар и потерял сознание.

Милана.

Женя ушел. А я лежала на кровати, прижимала к лицу забытую им футболку и улыбалась. Мне казалось, что мир сияет и переливается всеми цветами радуги – так я была счастлива! Перед закрытыми глазами проплывали совершенно неприличные картинки с изображением того, что совсем недавно происходило в этой комнате. И тут же, где-то внизу живота томительно сжималось, остро дергалось и разливалось по всему телу новое для меня чувство возбуждения, желания близости с мужчиной.

Сам запах в комнате, казалось, был наполнен нашей любовью, его недавним удовольствием, терпкий, но приятный вкус которого до сих пор оставался у меня на губах.

Женя просил отдохнуть, поспать. Но это было невозможно – я чувствовала себя полной сил, словно проспала, как минимум, ночь! Более того, я не могла лежать вообще – меня переполняла бешеная энергия! Мне хотелось петь и танцевать, мне хотелось прыгать на этой продавленной койке – свидетельнице нашего недавнего безумия.

Не надеясь удержать себя саму в горизонтальном положении, я поднялась, отмечая приятную усталость в теле и саднящую боль между ног. Вылила воду из небольшого кувшинчика, оставленную для питья, в маленький эмалированный тазик и, как могла, помылась в нем. Оделась, застелила кровать, походила, улыбаясь, как дурочка, по комнате. Ни на что не надеясь, толкнула входную дверь и сначала даже не поверила своим глазам – она не была заперта!

По пути встретились люди Земцова, отреагировавшие на меня необычно – просто прошли мимо. Мой статус изменился? Я уже не пленница? Удивительно! Уже подходя к лестнице, я услышала за чуть приоткрытой дверью Женин голос. Я не смогла удержаться…

Но то, что он говорил… я абсолютно ничего не понимала. Я не хотела верить в то, что ОН – предатель, что такое вообще возможно! Это было неприятно, мерзко и страшно. Неужели я могла так в нем ошибиться? Неужели ОН, казавшийся мне самым благородным, самым лучшим человеком на земле, может сейчас говорить такое?

Я ужасалась. Я была в шоке. Земцов не пытал его, не принуждал поступить именно так – Пророк сам предлагал, сам расписывал, как что делать дальше. Это было мерзко. И мне не хотелось слушать. И когда я уже собралась уйти, расстроенная и ошарашенная, Земцов вдруг сказал:

– Мне нужна армия. Ты это понимаешь. А для того, чтобы создать ее, необходим ребенок. Твой и этой девчонки. Он подойдёт. Отдашь мне его?

Я замерла перед дверью. Не в силах пошевелиться, не в силах уйти, чтобы не слушать дальше весь этот бред. Пророк долго молчал. А потом, когда заговорил, часть его слов, которые я, конечно, слышала, просто не укладывалась у меня в голове, исчезала, растворялась непонятная, пропущенная мною, но последнее… последнее слово я услышала.

… – Отдам.

Я не знаю, что со мной произошло дальше. Просто потемнело в глазах. Просто я толкнула дверь в комнату, и что-то сделала. Но что? Ударила кого-то? Упала? А может, от горя просто сползла по стенке? Нет. Я двигалась, я долго еще бежала куда-то, кричала, плакала, ослепленная своей болью. Он предал меня. ОН предал! Зачем жить дальше? Зачем вообще…

37. Регина.

– Отпусти меня немедленно. Отпусти, сволочь бесчувственная! Он совсем один остался там! Парню плохо, а ты…

Я висела на его спине точно мешок с картошкой и смотрела на пол, который, кстати, был достаточно далеко от моей головы. Если отпустит – убьюсь! Понимала это, но продолжала требовать, чтобы все-таки отпустил! А он нёс, посмеивался, также, как и двое земцовских бойцов и даже (!) даже хлопал меня по заднице своей наглой ручищей!

– Ты, моя хорошая, парню ничем не поможешь. А вот мне… может быть, еще пригодишься, – он шагал широко и размеренно, так, будто на плече у него была не я, а пустая сумочка, и не его пару часов назад избили!

– Не пригожусь! Ни за что! Только через мой труп!

– А что так? – я отлично слышала, как смеются над нашей перепалкой люди Земцова, но не могла заставить себя замолчать. – Я вообще-то имею в виду, что может когда-нибудь еще пару раз нашу машину починишь. А так… больше все равно ни на что не годишься – вон, кожа да кости у тебя, даже задница, и та без мяса!

Ну и пусть! А мне-то что! Я даже рада, что ему не нравлюсь! Почему только обидно так? Почему хочется ударить кулаком по его… по заднице? Она была практически перед моими глазами. И казалась мне его задница упругой и приятной на ощупь. И рука моя совсем рядом. Просто вообще возле…

Впереди в коридоре вдруг послышались крики, грохот, а потом – звуки ударов, стоны. Наши сопровождающие, напрочь забыв о нас, побежали туда. Давид, поставив меня на пол, схватил за руку и потащил в том же направлении. Я и не сопротивлялась, тоже бежала изо всех сил.

Дверь в комнату, из которой доносились звуки, была выбита и лежала на полу. Внутри двое бойцов Земцова, тех, что шли с нами, дрались с девушкой, за которой мы полезли в это логово. Ну как дрались? Она их била, молча и сосредоточенно, а они пытались закрываться от ударов, но получалось плохо – Милана двигалась так быстро и удары ее были такими молниеносными, что я, открыв рот, как ни пыталась уследить за ними, никак не могла.

Давид замер у входа. Потом попытался ее остановить:

– Саша, успокойся! Что ты наделал? – тон Давида постепенно сменялся с размеренного успокаивающего на испуганный и нервный. – О, Боже, что ты сделала с Пророком? А Земцов? Милана, остановись!

Ни Земцов, ни Пророк, ни двое охранников последнего, признаков жизни не подавали – они все лежали на полу, причем было абсолютно не похоже, что кто-либо из них оказывал сопротивление – казалось, что все они просто с разбегу ударились о стену и потеряли сознание. Это она их так? А Пророка зачем? Или, может, они убили его, а девушка теперь мстит?

Люди Земцова долго продержаться не смогли – в какой-то, неуловимый для моего зрения момент, они были выведены Миланой из строя, а потом девушка повернулась к нам. Я встретилась с ней взглядом. И ужаснулась! В ее глазах плескалось настоящее безумие! Она шагнула в нашу сторону, и мне безумно захотелось убежать. Но почему-то я точно знала, что стоит сейчас броситься вдоль по коридору, как она догонит, и тогда уж мне точно несдобровать!

Сердце ушло в пятки – если девушка смогла так просто справиться с таким количеством мужиков, то меня она запросто убьет одним ударом! И тут неожиданно Давид, видимо, находившийся до этого в ступоре, шагнул вперед и встал передо мною! За его широкими плечами Милану мне уже не было видно, наверное, поэтому и страх тут же исчез!

– Милана, успокойся! Я не хочу с тобой драться. Я не причиню тебе вреда, – Давид говорил негромко, спокойно, вкрадчивым, ласковым даже тоном. – Расскажи мне, кто тебя обидел! Что произошло здесь?

Наверное его слова действовали, потому что он сделал шаг навстречу ей. А я почему-то, хоть и понимала, что лучше от угрозы находиться как можно дальше, шагнула за ним следом, как будто рядом с ним, в полуметре от этого мужчины, которого еще пять минут назад мне до зуда в ладонях хотелось ударить, находилось самое безопасное место на земле!

Она не отвечала, а Давид продолжал уговаривать:

– Саша, позволь мне осмотреть Пророка! И нам было бы лучше уйти сейчас – бойцов у Земцова много, набегут сейчас, а у нас и оружия-то нет, пристрелят здесь всех. Да и Дениса спасти нужно – жалко парня, избили его сильно! Можно я к Пророку подойду?

Она безучастно стояла посреди комнаты, опустив вдоль тела сжатые в кулаки руки, пока Давид проверял пульс у Слепого, пока поднимал его и взваливал на плечо так же, как совсем недавно меня. Я не знала, что случилось с этой девушкой, почему вдруг она так поступила, но весь ее вид, подрагивающие губы, как бы шепчущие что-то про себя, наполнившиеся слезами глаза, всё говорило о том, что ей сейчас больно, что ей плохо, но не физическая боль заставляет ее страдать сейчас, а душевная. И мне стало ее жаль – ведь жизнью этой удивительной девушки, настолько сильной, чтобы уложить нескольких бойцов, вывести из строя самого Земцова, ее жизнью мужчины распоряжались так, как им того хотелось. Решили выкрасть зачем-то – выкрали. Решили забрать – пришли забирать. И никто не спросил, видимо, чего хочет она.

Пока Давид поднимал Пророка, я с опаской шагнула к ней, потом еще ближе, и еще. Пока не встала вплотную, внимательно следя за каждым движением – вдруг она решит меня ударить! А потом, поддавшись испугавшему меня саму порыву, я обняла ее. И она зарыдала горько и безудержно, повторяя одну и ту же фразу:

– Я убила его… я убила его…

38. Давид.

Когда земцовские бойцы пришли в себя, мы уже подбегали к машине Гайки, по пути захватив притворщика, уже очухавшегося и сидевшего на полу в той комнате, где мы его оставили. Он на удивление быстро приходил в себя и даже помогал мне тащить живого, но находившегося без сознания, Пророка.

А вот Милана вела себя странно – смотрела на Слепого с жалостью и ужасом, но не приближалась и даже не села рядом с ним на сиденье в машине. Что бы это значило? Она что, специально его ударила? А я думал, у них чувства… Хотя, что взять с этих баб – сегодня они тебя любят, а завтра – ненавидят…

Гайка села за руль и буквально с места разогналась до немыслимой скорости, несясь прямо на бойцов Земцова, возглавляемых его сыном, бегущих в нашу сторону с автоматами в руках. Кто-то из них, кажется, даже стрелял, но Гайка металась на Мустанге по дороге, как тот заяц, убегающий от волка – петляла, уворачивалась, закусив губу, и только увеличивала скорость.

Я, конечно, ожидал погони, но подумать о том, что она будет организована настолько быстро, не мог. Три машины, как мне казалось, битком набитые бойцами, мчались следом за нами, не отставая.

– Хоть бы бензин не закончился, – Гайка посматривала испуганно и с надеждой, но что мог в такой ситуации сделать я – оружия нет, помощи ждать неоткуда.

– Ты гони побыстрее, будем надеяться, что сумеем оторваться, и давай к нашим парням, вдруг успеют сориентироваться и организовать оборону, – хотя мысленно я уже пожалел, что решил свалить от Земцова – убивать нас, вроде бы, никто не собирался, а вот за попытку побега, может, и пристрелят там, где поймают!

– Эх, жаль, нет оружия или гранатки какой-нибудь завалящей, – с заднего сиденья прокричал на глазах оживающий Денис-притворщик. – Я бы их задержал!

Я бы ни за что не пошел забирать этого парня – кто его предателя знает, может, он к нам по указке Земцова решил переметнуться? Да и было у меня четкое убеждение, что тот, кто предал однажды, предаст еще не раз. Но вот Гайка уперлась, что парня оставлять нельзя, да и в мой мозг буквально до автоматизма бывшим командиром, остававшимся мне и по сей день другом, Ярославом Дорофеевым был вбит запрет бросать своих, где бы то ни было. А он, вроде как, уже и не чужой… Но, в общем-то, стоило признать, что пошел я за ним больше из-за Регины. Она не хотела уходить без Дениса, а я почему-то просто не смог ей отказать…

Я посматривал в боковое зеркало – одна из преследовавших нас машин вдруг свернула вправо. Ну, всё понятно – хотят обойти нас сбоку. Они, конечно же, лучше, чем мы знают дорогу. Что же придумать? Как поступить? "Эх, оружия жаль нет!" – в который раз подумал с тоской. Хотя, даже будь оно, что сделать вчетвером против целой армии? Милана безучастно смотрела в окно. Она первая и заметила наших спасителей – впереди на пяти машинах мчались явно за нами! Ошибиться было невозможно – первой ехала машина Ростоцкого с самим Антоном на пассажирском сиденье!

– Останови, там мой отец! – закричала Милана.

– Не останавливай! Поезжай к нашим! Иначе пристрелят нахрен в спины! – Регина неуверенно посмотрела на меня, но сделала так, как сказал.

Машины по приказу Антона затормозили и, пропустив нас, встали поперек дороги, загородив проезд. Бойцы с автоматами высыпались, словно горох, на дорогу и рассеялись по обочинам, заняли позиции, прячась за собственным транспортом.

Я наблюдал, выйдя из машины, как на дороге между двумя группами солдат, между бойцами из группировок, представляющих два города, на середину расстояния между остановившимися машинами вышли двое мужчин – Антон Жук и Валерий Земцов. Неторопливо дойдя до какой-то, только им сейчас видимой точки, они оба замерли, с интересом рассматривая друг друга.

– Земцов? – спросил Антон.

– Жук! – ухмыльнулся наш преследователь.

– Я так понимаю, тебе понадобился МОЙ Пророк?

– Если ты ставишь вопрос именно так, то, наверное, вовсе не понимаешь расклада. На самом деле он – не твой Пророк. Это ТЫ – его солдат, боец, генерал, руки, которые расчищают ЕМУ дорогу!

Антон покачал головой. Мне, конечно, не было видно его лица, но я был уверен, что теперь уже наш лидер ухмыляется.

– Я отлично представляю себе расклад. И мне без разницы, как моя роль представляется другим. Я забираю своих людей.

– Ты, конечно, забирай своих людей. Сегодня мы, к сожалению, в меньшинстве. А жаль, я бы с удовольствием повоевал с тобой! Посмотрел бы, так сказать, хваленого генерала в деле! Но думаю, такая возможность мне скоро представится! Очень скоро!

– Посмотрим, докуда ты сумеешь дойти, – сказал Антон и под издевательский смех Земцова неспеша и невозмутимо направился к своим.

Возле машины, спросил, обращаясь ко мне:

– Где Пророк?

– В машине. Он без сознания, но жив.

– А девчонка?

– Милана? – Я посмотрел в машину, но девушки там не было. Осмотревшись, увидел ее возле отца. – Вон она, с Платоном.

– Поехали со мной, расскажешь по пути.

Но я возразил:

– Нет, я с ними поеду, – кивнул в сторону машины. – Если хочешь, садись к нам.

Брови Антона удивленно поползли на лоб – ему посмели возразить! Но в этот раз наш генерал не стал показывать, кто здесь самый главный, а сделав знак своим телохранителям, сел в машину Гайки.

Она завела и поехала в центре колонны. От меня не укрылся заинтересованный взгляд генерала, который буквально ощупывал девушку с ног до головы. И, несмотря на понимание того, что Антон – прекрасный семьянин, преданный жене и сыну и не замеченный в изменах, и его интерес, возможно, вызван вовсе не тем, что наш водитель – красивая женщина, я почему-то вспылил. Кровь бешено ударила в виски, а руки вцепились в водительское кресло – пришлось уступить генералу переднее пассажирское сиденье. Для меня этот его взгляд был, что быку красная тряпка – хотелось прикрыть Гайку, засунуть себе за спину! Почему? Зачем? Бред, глупость какая-то!

– Давай, Давид, рассказывай, что случилось-то? И, самое главное, объясни, почему вы не дали мне знать, что едете к Москве? В следующий такой раз будете сами свои задницы спасать!

А я вместо того, чтобы исполнять приказ, а именно в таком тоне со мной разговаривал командир, я внезапно сказал:

– Гайка, останови, я за руль сяду!

И, когда она послушалась, я испытал совершенно необъяснимое чувство… гордости, что ли, за то, что не спорила и не задавала вопросов, а поступила именно так, как Я просил! И смог успокоиться и начать свой рассказ только тогда, когда уселся рядом с генералом, лишив его возможности разглядывать МОЮ женщину…

39. Пророк.

Я пришёл в себя, чувствуя тупую боль во всем теле, словно с размаху ударился обо что-то большое и твердое. Но еще больше было больно сердцу – оно ныло, тупо отдавая куда-то в бок. Я отлично понимал, кто меня так избил…

Ехал в машине, слушая разговор Давида с Антоном. Понимал, что, похоже, Жук успел вовремя, и мы спасены. Но делал вид, что все еще не пришел в себя – мне нужно было обдумать все произошедшее.

По всему выходило, что Милана слышала мой разговор с Земцовым. Другой причины для такой ее реакции я придумать не мог. Она поверила моим словам, тому, что я намеренно лгал, стараясь вытащить нас всех из плена! Она не смогла понять, где правда, а где ложь! А ведь я просил ее, я предупреждал, что нужно верить мне, говорил, что люблю, что не брошу и не предам! Хотелось малодушно развить мелькнувшую было мысль о том, что быть вместе с женщиной, которая не верит мне, не понимает меня, не нужно, а при моей жизни, даже опасно. Я часто попадал в ситуации, когда только абсолютное доверие своим людям и ответное с их стороны спасали нас от смерти.

Но, отогнав эту мысль, я тут же думал, что множество факторов могло повлиять на такую реакцию девушки. И знает она меня немного, и мои способности к убеждению подействовали не только на Земцова, но и на нее. И, возможно, она просто не контролировала себя в тот момент, когда ударила. И если все так, то, конечно, она сейчас со своим отцом и хочет сбежать от меня, уехать в Новгород.

Ко мне пришло осознание – она выполнила свою роль, ту, которую для нее отвел отец – я сделаю все, чтобы уговорить Антона объединиться с Ростоцким для общей борьбы против Москвы в целом и Земцова в частности. Я сделаю все, чтобы она была в безопасности. Может быть, вот именно ТАК всё и было задумано? И я снова мысленно возмутился – я что ей мальчишка, чтобы помыкать моими чувствами?

А может… а может, еще не поздно? Может, она уже и сама раскаялась в своем поступке? Но тогда, почему она не здесь, не рядом со мной? Нужно увидеть! Нужно поговорить с ней! Я с трудом открыл глаза и попытался сесть. Но чьи-то ласковые, хоть и шероховатые руки, придержали голову, не позволяя. Милана? Нет… ее я бы почувствовал. Скорее всего, Регина…