Текст книги "Тиран на замену (СИ)"
Автор книги: Ксюра Невестина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
Глава 12: Нападение
Без неприятностей мне жизнь была, видимо, не мила. Оказаться в кабинете Вольсхого я не планировала, как минимум, еще дня два. И тем более не ожидала явки по такому глупому поводу как дисциплинарное нарушение режима. Сам Вольсхий на основном рабочем месте отсутствовал, его по ясным причинам заменял донельзя злой голубоглазый Марион Разэл. Весь мир как-то неожиданно сократился до этих двух бледных узких льдинок.
– Всяких встречал, но не прогульщиков! – прошипел Марион Разэл, выморозив душу острым, полным ледяной ярости взглядом. – Такой наглости ни разу не видел. Радуйтесь, адепт Тонверк! Еще никто до вас не додумался поставить заглушку на комнату! – таки сестрички нажаловались.
– Я изучаю шагролу, – с вызовом заявила я.
Разэл – не Вольсхий. а ректор мне больше не угроза. Я на предельно возможной скорости рванула из кабинета, чуть не сбив с ног сестер, попытавшихся мне помешать. Вот ж злопамятные! Действительно. Разэл – не Вольсхий. Последний не стал бы опускаться до уровня адепта и бегать за нерадивым. А этому я, видать, уже сильно надоела, раз не оставил все. как есть.
Вылетев за дверь, я повернула налево и на лестнице впечаталась в защитную заслонку. Очнулся, очухался и в здравии бодрствует. Кто? Вольсхий! Только он мог исправить вырванную вчера с корнем магию. Результат ясен. Догнали. Схватили. Отконвоировали к месту исполнения наказания.
Помощник нового ректора держал крепко, тащил вперед за локоть, не отвлекался на безуспешные попытки вырваться и что-то ворчал про обнаглевших прогульщиков. Пропустив скупой монолог мимо ушей, я не теряла надежды вырваться на свободу. Как-то не подумала, что у меня могут возникнуть неприятности с кем-либо еще кроме Вольсхого.
– Ректор здесь Вольсхий. пусть он со мной и разбирается! – выкрикнув, дернула руку на себя и врезалась в спину резко остановившегося Разэла. Он обернулся и зло прошипел.
– Работа с адептами является частью трудовых обязанностей не ректора, а его заместителя, главы по воспитательной части! К тому же. если вам. Адепт Тонверк, так хочется пообщаться с монресом ректором (мне послышалось «на тему вашего отчисления»), то придется дождаться его возвращения.
– Вольсхий покинул гнездо?! – в ужасе воскликнув, замерла.
Он ведь должен был сидеть в цитадели и носа не показывать за пределы зачарованного леса. А если его убьют? Марион Разэл станет новым ректором? Нет! Нет! Нет! Я не знаю ни одной его слабости!
– Гнездо? – переспросил Разэл, весьма недоверчиво взглянув мне в глаза, но сделав про себя некоторую пометку.
– Не важно.
Отмахнувшись от «главы по воспитательной части» – вот важности-то! – попыталась удрать. В отсутствие Вольсхого вновь почувствовала себя в опасности. Щелчок пальцами за спиной и мое тело окаменело. Разэл – кукловод! Как я могла забыть об этом? Нашла с кем препираться! Спокойную жизнь придется заслужить.
– Монтэлл Разэл. ничтожно прошу прощения у вашего великодушия...
Сама не поняла, почему обратилась к Мариону Разэлу на императорское «монтэлл», но прокатило. И вправду, он же непризнанный бастард императора. А знал ли император об одаренности своего кровного сына? Тело полегчало, позволив обернуться.
Преисполненный собственной важности, Марион Разэл жутко ухмыльнулся, но из подчинения полностью не выпустил. Стоило отметить на будущее: всеми мыслимыми и немыслимыми методами вызнать у Вольсхого, каким образом он защищался от дара своего заместителя!
– Адепт Тонверк, – грозно, но без предшествующей «правильному» обращению грубости, начал отчитывать Разэл, подойдя ко мне практически вплотную. – С учетом вашего особенного положения в академии, вам уже было сделано предостаточно поблажек. Мне даже страшно считать все ваши прогулы, на которые монрес ректор закрыл глаза. Прошло уже немало учебных дней, а вы соизволили явиться только на третье занятие по псоноторике! Скажите честно, вы хотите учиться?
– Меня интересует только наука. – ответила с большой заминкой, задрав нос к потолку, стараясь придерживаться той лжи, которую сообщила Ластории Дарэш.
– Разве государственная академия некромантии была достаточно функциональная для ваших научных изысканий?
– Нет, но... где бы я взяла деньги на дорогу до столицы? А на обучение, пускай в любой другой академии? Ректор Арлаэрн Вольсхий принял меня без оплаты, хотя не допускал до занятий.
– О! Так вот в чем дело! Разве вы не знали, что Лан подписал приказ о бесплатном обучении адептов закрытой... реорганизованной академии?
– У меня не хватает знаний.
– Правда?!
– Я самоучка.
– Да неужели?!
Разэл напирал, видимо, чувствовал ложь. Точнее не знала – полные возможности дара кукловода мне были неизвестны. Удивительно, что такого, как он, император Рогест Акрэйгал Тшенранский не держал при себе. Точно не знал. Помня о страшных и ужасных отработках – Валла со страхом говорила о них – я молчала, ожидая «смертного» приговора. Марион Разэл, как и я, молчал, пытаясь вывести меня на чистую воду.
– Адепт Тонверк, потрудитесь спуститься в холл и переписать расписание занятий с доски объявлений. Как я понимаю, вы расписание до сих пор ни одним глазом не видели.
Подколку приняла с достоинством. Пока дырявые карманы и арка перемещений не была активна – правила не мне писать. А значит с завтрашнего дня начинаем усердно учиться. Была же полезной лекция магистра Каснийского? Была! Может, еще что интересное расскажут.
– Простите, я... я не в состоянии принимать участие в практических занятиях. Во время проверки не рассчитала силы и пока не восстановилась после истощения.
– Привираешь? Седьмая ступень, в основном, дает практические навыки, – подчинение полностью спало. – Пусть с тобой Лан сам разбирается.
Разэл махнул на меня рукой и, не попрощавшись, развернулся и ушел. От шока проведенного времени в столь неприятной компании отошла не сразу: он что, фамильярничал со мной? Что за «ты» да «Лан»? Рейсланд? Поежившись от непривычной прохлады, которую не ощущала до сих пор, развернулась и пошла следом за Марионом Разэлом. Не потому, что его дар кукловода вел за собой, но потому, что ближайшая лестница в холл спускалась именно слева.
В холле пустынно и тихо. Как мне уже довелось узнать, занятия начинались в восемь утра и заканчивались только ближе к восьми вечера. Очень много времени было отведено на такой вид деятельности, как С.РА. – самостоятельная работа адепта. Куча народа часами сидела в душной аудитории под надзором магистра и выполняла индивидуальное задание. Списывать не получалось.
Во всю стену холла, ранее голую, протянулась, как полотно, белая иллюзия с черным текстом. Заголовки с названиями групп выделены жирным синим цветом, под ними – мелко выводилось черными чернилами расписание по дням. Естественно, названия групп мне ни о чем не говорили.
– Посмотри приказную доску. – посоветовала Алиц. – Ректор Рейсланд Вольсхий подписал приказ о зачислении в группы. Даже окинув взглядом всю ширь полотна, приказную доску отыскала не сразу. А найдя – не кинулась к ней.
– Спасибо. – прошептав, обернулась к девочке. – Как вы? Я слышала. Рейсланд Вольсхий покинул цитадель. Разве он не должен находиться здесь?
Алиц еле заметно сглотнула, но лица не потеряла. Сегодня она принарядилась в новое платье, но не такое красивое, как то, которое было на ней в лесу. И косы заплетены криво – видно, дядя постарался.
– Великий Князь делает то, что считает нужным, – холодно ответила Алиц. – Не вижу ни одной причины, чтобы отчитываться перед вами, адепт Тонверк. Но я благодарна за вашу посильную помощь в лесу. Если есть что-то, что могу для вас сделать -просите.
Имя «Адепт Тонзерк», вложенное в уста маленькой Великой Княгини, звучали даже более угрожающими, нежели будучи произнесенные Вольсхим. Тот, по крайней мере, не был одаренный. Силу Алиц я понять не могла, как и предположить, какой мощью она обладала. Это ведь именно она разговаривала с лесом? Поэтому Вольсхий нормально относился к одаренному Разэлу и до сих пор не выдал «условий пользования» мной? Или просто не успел?
– Рада, что смогла помочь. Раз уж предлагаете, то помогите выбраться в лес. И обратно вернуться тоже. Без белоцвейки и мятника я свихнусь из-за этой реорганизации и последовавших за ней трудностей!
Только маленькая Великая Княгиня была способна перенести меня по ту сторону стены и вывести из леса. Дурой никогда не была, тащить ее к границе сейчас не буду. Но позже, когда ситуация перестанет быть такой опасной, можно будет попросить о небольшом одолжении. При условии, что мы с ней выйдем на достаточный уровень дружбы.
Алиц потупилась и ничего не ответила. Ее розовые щечки чуть надулись и глаза выражали тяжелый мыслительный процесс. Все ясно: дядя запретил ей покидать гнездо. Впрочем, неудивительно. Прошедшие события быстро научили бы любого быть предельно осторожным.
– В буфете много разных трав Белоцвейка тоже есть, – ответила Алиц, немного подумав. – Необязательно идти в лес. Я все принесу.
– А вы знаете, как выглядит белоцвейка и мятник? Их очень легко перепутать с другими травами. Особенно с рьянноком. Или, к примеру, с дублисом. При его заваривании по комнате быстро разносится такая вонь, какую не выветришь и за неделю.
Глазки у маленькой княгини забегали. Знать, нюхала вываренный дублис, а его сушить нужно. Сухие палочки дублиса обладали ненавязчивым, но пробивным запахом, который успешно боролся с насморком.
– Если вы никогда не были в сторожевой башне, я не смогу вас пустить, – сказала она, наконец сдавшись.
Стоило видеть, как расширились глаза Алиц, когда она узнала, что в ректорской башне, которую она назвала сторожевой, мне уже приходилось бывать. Буквально на днях. Пояснять, при каких услозиях забралась на запретную для всех адептов территорию, не стала Переписав в свирк расписание занятий, на которое указала Алиц, убрала его в сумку.
Мы поднялись в сторожевую башню в молчании, но уже на последней винтовой лестнице я не выдержала и спросила.
– А почему центральная башня называется сторожевой? Кто-то что-то в ней охраняет?
– В сторожевой башне спят Великий Князь и Великая Княгиня. Они беспокоятся о безопасности рода.
Что-то мне подсказывало. Алиц рассказала лишь видимую часть истории, за которой скрыла правду. Но напирать и требовать подробного рассказа не посмела. Вдруг решит, что я – шпион и враг? Алиц взяла меня за руку и прошла сквозь заслонку. Меня родовая магия пропустила без помех, как и ее. Раз впустили один раз, то без дополнительной настройки личные княжеские покои будут мне доступны. Идеальное место, чтобы спрятаться и переждать бурю, если что случится! Так почему, убегая от Разэла минут двадцать назад, я врезалась в заслонку, как в стену?
Десять минут спустя мы с Алиц пили душистый отвар белоцвейки, обладавший успокоительным действием, ели пирожные и по-дружески болтали о всяких мелочах.
– Дядя Лан совсем не умеет заваривать белоцвейку. – пожаловалась Алиц. – Она у него такая горькая получается. Противная. После нее сразу спать хочется. А дядя Лан и рад. Я сплю – он отдыхает. Следить-то за мной не нужно, когда я сплю. У тебя такая сладкая! Мне очень нравится. Правда-правда. Я не вру!
– Охотно верю, – с улыбкой успокоила девочку.
Рассказывать о горьком экстракте белоцвейки, применяемом в снотворных зельях, не стала. Еще поссорится из-за меня с Вольсхим. Тогда тот меня со свету сживет.
Незаметно за окном стемнело. Из-за съеденных пирожных я совсем забыла про ужин – все равно в меня не влезла бы очередная порция сверхполезного мясного бульона с повышенной жирностью. По крайней мере, щеки стали нормальными, а не впалыми, как во время истощения.
Алиц неминуемо уснула. В ее организме слишком много белоцвейки – это не очень хорошо. Рассказать о моих догадках Вольсхому опасно, но Алиц может однажды уснуть на смерть. Дилемма! Для своего возраста – лет двенадцать на вид – Алиц наудивление худенькая и легонькая. Перенести ее в соседнюю комнату на кровать не составило большого труда.
О Вольсхом я и не вспоминала. Нашла на одном из книжных стеллажей жирный том сказок Странстрэра, новое издание которых я чудом дотащила до комнаты пару дней назад. Мне до сих пор не выдалось времени открыть эту книгу, но сейчас я полностью убедилась в правоте Вольсхого – эта книга не для таких, как я. Написанная известным боевым некромантом, она повествовала о тяжелых испытаниях и пройденных заданиях, с которыми сталкивался автор.
Даже читать необязательно – все ясно по заголовкам глав Один из них привлек внимание тогда, когда я собралась захлопнуть книгу и поставить ее обратно на полку стеллажа, боясь уронить.
«СКАЗ 05 ИМПЕРАТОРЕ-ЦЕЛИТЕЛЕ».
– Какая глупость! – буркнула себе под нос.
Среди императоров Тшенрана никогда не было ни одного целителя. Никогда не думала, с чем это связано. Да и не важно. Может речь пойдет о Дефустоне? Или о Кантанолле, лет десять назад распавшемся на Западный и Восточный. Названий других – мелких – стран я не знала.
Но нет. речь шла о Тшенране почти шестьсот лет назад. Древнее рукописное издание было написано старым вариантом языка, а потому читалось очень тяжело – сравнимо с весом самой книги. И повествование шло сплошным текстом без разделения на абзацы – только на главы.
Нотюр Дэм обернулся. Его черные, как у Мерэйна, глаза горели тьмой. В императорском дворце не осталось ни одной живой души и сам Нотюр источал мертвых смрад. Из его открытых ран все еще текла теплая кровь. Она хлюпала при каждом неверном движении. Они были резки и медлительны одновременно. Грязная кровь Нотюра породила могущественную, темную силу. Ее зло способен почувствовать даже некрист. И эта сила залила священный императорски трон, поглотив изордэ. Холодная энергия жизни в Нотюре кипела влившейся в его тело энергии смерти. Великий дар стал великим проклятием...
Дальше читать не могла – слишком много незнакомых устаревших форм слов встречалось по тексту. Но и те. что найдены в этих нескольких предложениях, вызывали нездоровый интерес. Кто такие Нотюр Дэм. Мерэйн и некрист? Что такое изордэ? Речь шла о шагроле?
От размышлений прервал сдавленный крик Алиц. Я резко подскочила с кресла, скинув старую книгу на пол, и рванула к ребенку. Алиц била руками по постели, металась в бреду и грозилась задохнуться, уткнувшись лицом в подушку. Ее мучили кошмары. Разбудить ее из-за белоцвейки не удалось, и спеленать заклятием обездвиживания получилось только с четвертого раза.
Войти в чужие воспоминания после тренировки на Вольсхом было легко. Видение обожгло. У меня подогнулись колени и сознание поплыло. Сколько времени я провела без сознания, не могла даже прикинуть. Но когда я проснулась, за стрельчатым окном хозяйничала глубокая ночь. С перепугу в первую очередь проверила подозрительно спокойную Алиц.
–Жива, о Истинные!
Маленькая княгиня глубоко дышала и безмятежно спала. Я, казалось, отлежала ей руку. Если бы с Алиц хоть что-то случилось, Вольсхий бы убил меня! Заслонка наверняка хранила в памяти, кто именно и когда проходил через нее. А в чем я провинилась? В том, что у Алиц аллергия на белоцвейку? Так не я же ее чистым экстрактом травила!
Подоткнув одеяло, я вышла в гостиную. Пусто. Спустилась в кабинет и вновь поднялась наверх, чтобы поставить на место брошенные сказки. Вольсхий до сих пор не явился. Чувствуя нарастающее беспокойство, допила холодный отвар белоцвейки и приоткрыла окно, впустив прохладу раннеосенней ночи.
Я не могла оставить Алиц в таком состоянии. А если у нее снова случится приступ? Уж лучше нарвусь на неприятности с Вольсхим, чем позволю одаренному ребенку умереть.
От видения до сих пор бросало и в дрожь, и в жар. Черноволосый мужчина лет сорока с иглой, длинной в два локтя кинулся на Алиц. Все, что она помнила помимо, так это развевавшийся алый плащ закрывшего ее собой старика-ректора и его крик «беги!» И Алиц побежала.
Аромат расцветшего ноктюра дурманил голову. Фиолетовый ночной цветок обвивал сторожевую башню целиком и нигде больше на всей территории гнезда не рос. Здесь особая магия – теперь я понимала это.
Рейсланд Вольсхий не объявился и через две недели. Все эти дни я, как самый прилежный адепт, посещала занятия без прогулов, наблюдала за выполнением практик и записалась на спецкурс по шагроле магистра Дарэш. Не то. чтобы я все понимала по теме занятий, но старательно записывала в свирк, чтобы потом попытаться разобрать хоть что-нибудь. Никогда незнаешь, что может пригодиться в будущем.
Бледной тенью по коридорам плыла Каро в сопровождении верной и хмурой подружки Мэлиан. Не прошедших проверку адептов до сих пор не исключили из академии, потому что без подписи Рейсланда Вольсхого в приказе исключение было бы незаконным. Разэл собирался-собирался, всегда и везде носил при себе копию приказа и жщал истечения четырнадцатидневного срока. За ним Марион Разэл имел право подписать приказ, как заместитель.
Не менее злой бродил Сарон. игнорируя любую мою попытку заговорить. Отшикивался, отрыкивался и сбегал, избегая меня. Других наших некромантов, прошедших проверку, я не видела вовсе. Даже Кас, обычно выделявшийся ярко-красным бунтарским цветом волос после выписки из лазарета на рожон не лез, предпочитая либо отсиживаться в спальной комнате, либо на галерке в учебной аудитории, где проходили занятия у его группы.
Алиц с каждым днем все сильнее угасала, становилась мрачнее и мрачнее, все чаще отказывалась от еды и налегала на белоцвейку, несмотря на мой запрет. Как сообщил Карэм, после убийства ее отца полтора года назад так слегла ее мать, и дочь потянула за собой. В тот раз выжили обе. а сейчас рядом с маленькой княгиней не было никого, за кого она могла уцепиться. Меня было мало. Пришлось скооперироваться с целителем Карэмом, и мы заперли Алиц в лазарете.
Без Вольсхого цитадель застаивалась и начинала в буквальном смысле гнить. Камень цитадели холодел, привнося позднеосенний морозец внутрь стен, несмотря на вторую половину сентября. Вечнозеленый хвойный лес приобрел рыжечерный болезненный отлив. Лес выл: жестокие, злые ветра безостановочно трясли ветви хвойных деревьев и гнули стволы. Волшебной красоты фиолетовые цветы ноктюра больше не расцветалм ночами, хотя их отцвет приходился на первые заморозки.
Даже адепты, чуждые земле, существовали в непонятном безжизненном «желейном» мирке. Каменные стены цитадели не удерживали тепло – только камин в гостиной сторожевой башни позволял не замерзнуть во время сна. Пока Алиц спала в сторожевой башне, я ночевала рядом с ней, далеко не отходя. Я боялась, что ее кошмары – и судороги – повторятся, и никто не успеет оказать ей помощь.
И я сама изменилась на фоне всеобщей безнадежности. Яркие вещи были сдернуты с вешалок и убраны в чемодан. Их место заняли два новеньких комплекта академической формы неприятного мне черного цвета, но я то и дело находила зацепки и потертости от частых стирок. То пуговица отрывалась, то крючок, то карман продырявился. По большему счету, я на себя накручивала.
Все вокруг вдруг стало таким серым, неинтересным, неважным. В коридорах – ни одной драки, в столовой – ни одной битвы, в аудиториях и на полигонах – ни одного происшествия. Жизнь стала такой... безнадежной Будто не было диких разгульных вечеринок еще месяц назад. Будто мы с «асом. Эржем. Риской и Его Светлостью Семирским не прошли тяжелое ночное испытание. Кот пал смертью храбрых, защитив собою Риску, а она до сих пор пребывала в неведении насчет его трагичной судьбы.
Даже Марион Разэл, не потеряв прежней строгости, не выглядел таким опасным, каким казался всего лишь две недели назад. Он бродил по коридорам, цапался с магистрами с кафедры иллюзий насчет ремонта помещений, хамил им и выражал крайнюю степень несознательности, почему опытные иллюзионисты не могли самостоятельно поменять цвет штукаг/рки на стенах и потолке.
Записав в свирк очередную лекцию по расчету алхимических ингредиентов для успокоения агрессивных существ четвертого ранга по классификации Тунберга. сонно прикрыла глаза – последние десять дней я пристрастилась к белоцвейке и вылакала весь запас в буфете.
Кто бы мог подумать, что я буду беспокоиться о Рейсланде Вольсхом? От него ни одной весточки не было вот уже на протяжении четырнадцати дней. Думать о его смерти не хотелось.
Прошло ровно две недели, и Марион Разэл торжественно подписался в приказе, согнувшись в три погибели в коридоре на коленке. Тем адептам, которых я считала «своими», пришло время покидать академию навсегда. Радовало только то, что им хватило ума позаботиться о себе и собрать вещи, выпросить у покинувших кухню драгаров провизии в дорогу. Место драгаров в кухне заняли повара-люди, а духи поселились в Крайней Башне, куда доступ простым адептам был заказан.
Тех, кого еще недавно называла чужаками, я таковыми больше не считала. Да и разве были ли они виноваты в том, что сгорела их столичная академия, что они были вынуждены переезжать в глушь вдали от семьи и получивших восьмую ступень товарищей, которые в академию больше никогда не вернуться? Библиотекарь был разлучен с семьей, еще какой-то магистр, который вел занятия у близняшек, потерял возможность ежедневно играться с маленькой внучкой.
На ком лежала вина за поджог столичной академии? Уж там, под носом у императора, должны были принять все меры безопасности, но нет... Это точно был поджог, идеально скоординированный с повышением Вольсхого до магистра... с появлением у него права претендовать на должность ректора... с неожиданным ухудшением здоровья прежнего ректора... От догадок Инритэль я отмахнулась, как от бестолковых догадок. Чего уж теперь? Ничего...
Я старалась даже не задумываться о клане Дэм, подслушанном в воспоминаниях Вольсхого шестилетней давности. Тогда он только и думал о том, чтобы заполучить императорский трон себе или его старшему брату. Маджере мертв... С другими Вольсхими, кроме Рейсланда и Линайи, тоже было покончено, и мне прозрачны мотивы их истребления. Битва за трон и сохранение нынешней династии «лже-Тшенранских», как их называл Вольсхий.
«Сказки Странстрэра» в рукописном варианте Арлазрна Вольсхого я прочитала от корки до корки, как и несколько других рукописных исторических книг. Детская пугалка про Короля-Мертвеца или, как его еще называли, Угрюмого Мертвеца никогда не была чьей-то выдумкой. Всего лишь история о жизни последнего вождя клана Дэм – Мерэйна Вольясх, Эйдэма – и его лучшего друга императора-целителя Нотюра Дэм.
Потеряв жажду жизни, я бездельно бродила по цитадели, перебирая ногами, как пузатенький Семирский переваливался с бока на бок, преодолевая препятствия. В Триумфальном зале, хранившем арку перемещений, собиралась толпа. Отголосок прежнего любопытства повел меня в гущу событий в надежде хоть немного разбавить серые будни, поглощенные бесконечной скукой и унынием.
Внутри собралось немало магистров – не меньше пяти десятков – во главе с управляющим по воспитательной работе, заместителем ректора Марионом Разэлом – одаренным и непризнанным отцом бастардом, зато принятым на услужение Вольсхим. Вот она. правда о крепкой мужской дружбе. Банальное потреблядство. И оно огорчало не меньше, чем досмотр сумок и чемоданов, собранных исконными адептами государственной академии некромантии. Как я планировала, поступили другие, обчистив карманы пришельцев перед уходом. Усмехнулась. Впервые за долгое время.
Риска кинулась на меня за объятиями. Она обожала обниматься, полностью игнорируя отсутствие во мне мужских признаков. Страдая мизогинией. время от времени она принимала меня положительно, а не как агрессивно настроенный против нее объект на двух ножках. Впрочем, драка за Сарона между нами в прошлом году имела место быть.
– Не беспокойся ты так! – довольно весело произнесла Риска, успокаивая скорее себя, чем меня. – У Шалера родители живут в Роуге, а так что без крыши над головой я не останусь.
Все-таки она решила остаться с ним? Наверное, это было правильно: ей не придется бродяжничать в поисках жилья, тепла и обустроенного быта. А могло быть и так, что между ними на самом деле были какие-то чувства, раз Риска терпела его столько времени и закрыла глаза на реальную тупость во время проверки соответствия академической ступени.
– Я рада за тебя, – тихонько прошептала я, но не лезла с объятиями, хотя вдруг нестерпимо захотелось ее обнять. -Надеюсь, с другими тоже будет все хорошо.
– Угук, – кивнула Риска и, слегка наклонившись, спросила у меня на самое ухо. – А чего это Каро оставили? Особенно после того, как Мэлиан целенаправленно завалили.
А Каро – потерявшаяся доченька императора от любимой женщины. Императрица сделала все. что было в ее силах, чтобы любовница и ее отродок навсегда исчезли из этого мира, но Каро повезло выжить и сбежать вместе с молодящейся телохранительницей. И вот теперь телохранительницу отсылали в Роуг, а ненаследную принцессу насильно держали в цитадели для политического шантажа.
– Не бери в голову, – я отмахнулась от вопроса, но с Риской такие финты некогда не проходили. – Она младшая сестра Мариона Разэла. Он похлопотал за нее – Ауч!
Да. я созрала. Разэл люто ненавидел Каро даже хлеще, чем императрица, но терпел ее по просьбе Вольсхого. Каро используют как разменную монету и однажды убьют. Живая принцесса – это веская причина поднять бунт и начать войну за освобождение от узурпатора. Именно узурпатором станет Вольсхий, если его планы зайдут достаточно далеко.
К нам подошел Шалер с чемоданом и свободной рукой приобнял Риску за талию. Они попрощались со мной и, уходя в арку перемещений. Риска обернулась и помахала ладошкой, прокричав, чтобы я время от времени заглядывала к ним в гости. Шалер тоже попрощался. Не оборачиваясь, он поднял сжатый кулак, советуя не сдаваться и биться до конца. Парень немного туповат, но неплохой на самом-то деле.
