Текст книги "Ловец застывших мгновений (СИ)"

Автор книги: Ксения Кононова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Глава 16

So this is how it feels to be guilty of a crime

Another lesson learned, but how do we survive?

I dig my fingers into the soul beneath my skin

I can feel it bleeding, deep within.

I can’t stop shaking, my bones are breaking.

This life is a lie, a shame I can’t hide.

I know that I am nothing except that pain in your spine

Why aren’t you saying something? Why do I feel so alive?

My soul is slowly dripping out of my hand into your skin

It’s like this world is slipping…[16]16
  Так вот каково это, чувствовать себя виновным в совершении преступления
  Еще один урок выучен, но как же нам выжить?
  Я запускаю мои пальцы в душу у меня под кожей
  Я чувствую, как она кровоточит, глубоко внутри.
  Я не могу остановить дрожь, мои кости ломаются.
  Эта жизнь есть ложь, стыд, который я не могу скрывать.
  Я знаю, что я ничто иное как боль в твоем позвоночнике.
  Почему же ты ничего не скажешь? Почему я чувствую себя таким живым?
  Моя душа медленно капает с рук, просачиваясь под твою кожу.
  Точно так же как этот мир ускользает…


[Закрыть]

Silence of September – You

Рвусь в клочья под его взглядом и бесформенными обрывками осыпаюсь, смешиваясь с грязью. С той самой, где мое истинное место. Теперь его возможно так отчетливо и ясно рассмотреть. Время тикает безразличными секундами, пока мы продолжаем стоять друг напротив друга. От него до меня всего несколько метров, от меня до него весь земной шар. Непреодолимое расстояние. Даже если бы я вспомнил сейчас хоть какие-нибудь слова, даже если бы вернулась моя способность говорить, я не знаю, что сказать.

В его взгляде нет удивления, он ждал именно меня и я со всей отчетливостью понимаю, что он сделал это намеренно. Зачем, Тео? Болезненный спазм лишает возможности дышать. Всего в одну долю секунды мои слабые и не смелые надежды сковываются льдом от караулившего все это время холода и, трескаясь паутиной тонких щелей, рассыпаются на миллиард сверкающих осколков. До крови впиваясь в так не осторожно ожившую душу. Зачем, Тео? Зачем вновь разрушил все? Я бы дал себя увезти. Позволил бы тебе забрать меня отсюда и помочь начать жить заново. Но теперь для нас возврата не существует. Я не смогу так, мучаясь от постоянно терзающих сомнений, что в один какой-то момент ты вспомнишь и осознаешь, какая грязь пачкает тебя своими прикосновениями и оттолкнешь от себя, когда для меня будет уже слишком поздно отвыкать от твоей нежности.

– Ты ничего не скажешь, Эндж? – тихо, но вопрос звучит будто выстрел. Сотрясает и без того крохотное пространство, заполненное оглушающей тишиной. Смотрит на меня. Напряжен. Но голос не дрожит. – Сколько еще ты продолжал бы мучиться, скрывая это? – еще один. Не сомневаюсь, что у него припасена вся обойма для меня. С легкостью расстреливает своими фразами.

Всю жизнь. Я скрывал бы это всю жизнь. Пока самому не удалось бы забыть. Стереть из памяти. Ощущение боли и отчаяния порождает неосознанный гнев. Он жидкой отравленной ртутью начинает циркулировать во мне. Огненной расплавленной сталью сковывает вены. Ищет выхода. Вновь поглощает меня. И я точно знаю, что сейчас мои глаза цвета этой стали. Бросаюсь в заранее проигранный бой, будто прыгаю с крыши, когда через считанные секунды меня ждет лишь серый безразличный асфальт и конец такого не долгого полета.

– Захотел узнать, кто твой ангел на самом деле, Тео? – вызов. Безысходность. Отчаяние. Боль и ярость. Артур.

– Я знаю кто он. Похоже, это он сам как раз не знает, – делает шаг ко мне.

Поднимаю руку и качаю указательным пальцем, запрещая приближаться. Он замирает. Послушный малыш.

– Я дорого стою. Не будем тратить время. Мы же не хотим, чтобы ты разочаровался в своем выборе, правда? – отравляющая приторная сладость. Безразличие. Циничность. Порочность. Энджел. – Итак…

Медленно касаюсь кончиками пальцев груди и не спеша расстегиваю пуговицы рубашки под его растерянным взглядом.

– Чего бы тебе хотелось, малыш?

Я покажу тебе то, что как ты думаешь, полюбил. Провожу пальцем по губам. Облизываю его, а затем скольжу по коже, задевая соски. Глаза в глаза.

– Эндж, остановись… – еще шаг.

– Нет! – выставляю руку вперед. – Стой, где стоишь.

Движение плеч и рубашка соскальзывает вниз. Смятой и бесформенной материей падает у моих ног. Руки касаются пояса брюк. Не спеша расстегиваю пряжку. Пояс скользит сквозь пасы и через мгновение падает поверх рубашки на пол. Еще секунда на то, чтобы расстегнуть молнию брюк. Смотрю в такие когда-то теплые глаза. Давай же, Тео! Хочу увидеть в них отвращение. Разочарование. Брезгливость. Все то, чего заслуживаю на самом деле. Ненавидь меня! Унижаю сам себя этим шоу, но не могу остановиться. Меня несет на предельной скорости в бездонную пропасть, как сошедший с рельс поезд.

Наконец, Тео не выдерживает, оказывается рядом, с силой хватает за плечи и ощутимо встряхивает.

– Прекрати, Эндж! Слышишь, прекрати! – не даю себе задуматься над болезненным отчаянием в его взгляде и голосе.

– Что, теперь я тебя уже не завожу? Продажная и бездушная сука, которую перетрахал каждый пятый не в твоем вкусе? – с насмешкой приподнимаю бровь. Горечь растекается по всему существу, и я отчетливо чувствую ее вкус как никогда прежде.

– Это не ты!

Цинично усмехаюсь и с силой отталкиваю его.

– Смотри, Тео! – в голосе звенит ярость, за которой могу замаскировать обиду и боль. – Смотри на то, что ты полюбил! На то, за что борешься! – шаг вперед. Еще один толчок. Он не сопротивляется. Отступает. – Нравлюсь? Стою тех денег, что ты заплатил? – новый толчок и он, потеряв равновесие, падает на кровать. – Хочешь меня? Ты ведь за этим сюда пришел? Я исполню любое желание…

Забираюсь сверху, сжимая его бедра коленями, и яростно расстегиваю джинсы. Пропускаю руку под пояс, но он сбрасывает меня, с силой швыряя на кровать. Поднимается, застегивая молнию.

– Это не ты, – повторяет с упрямством ребенка, качая головой. – Если бы ты был таким, я бы никогда не стал за тебя бороться. Но ты другой, просто запутался, потерялся и не хочешь никому дать шанса помочь себе!

– Нет, Тео, – сжимаю гневно челюсть. – Ты понятия не имеешь обо мне. Но я тебе расскажу. Все то время, пока мы были вместе, каждый раз, когда уходил от тебя, из твоей постели, я шел к новому клиенту. Каждую ночь снова и снова давал себя трахать всем желающим либо сам трахал, потому что это то, кто я есть на самом деле! Твой ангел – продажная шлюха. Но, очевидно, тебе это известно, раз ты сейчас здесь, – последний безрассудный порыв причинить ему страдания своими словами.

Смотрим друг на друга тяжело дыша. Ну, давай же! Ударь меня! Пусть физическая боль хоть на секунду затмит душевную, от которой готов сойти с ума. Подходит ближе и, сжимая ладонями мое лицо, впивается пронизывающим взглядом.

– Я знал, кто ты все это время. Когда говорил, что люблю, когда звал поехать со мной, когда спал с тобой. Все дело в деталях, помнишь? А я чертовски хорошо умею их замечать. Но я также знаю, какой ты рядом со мной. Ты мой. И сейчас я здесь, потому что я люблю тебя и не хочу позволить тебе разрушать самого себя и свою жизнь дальше. А теперь скажи, глядя мне в глаза, что каждый раз, когда ты был со мной, ты ничего не чувствовал, Эндж. Скажи и я уйду, – больно. От его взгляда. От горячего шепота. От теплых ладоней на щеках. От осознания неизбежности конца. Пытаюсь отвернуться, но он не дает. – Скажи это!

– Просто секс, Тео, не забыл? Шлюхи не умеют чувствовать, – искусственное безразличие за секунду до того, как безвольное тело впечатается в бетон и это падение прекратится. За мгновение до полной остановки сердца. Уничтожать и разрушать, оказывается, так просто.

Короткий миг, за который успеваю прочитать в его взгляде отражение своей боли. Отпускает меня. Делает шаг назад. Понимаю, все кончено и на этот раз без многоточий.

– Если ты и, правда, так считаешь, тогда ты действительно стоишь тех денег, которые я заплатил за тебя, – контрольный. В голову.

Подхватывает свою куртку со спинки кресла и громко хлопает дверью. Дергаюсь от этого звука, как от удара хлыстом. Меня начинает трясти. Комната плывет перед глазами. Подтягиваю ноги, обхватывая себя за колени и утыкаясь в них лицом. Неосознанно раскачиваюсь. Хочу выть. Хочу кричать. От боли и безысходности, в которых захлебываюсь сейчас. Горячая соль разъедает глаза, устремляется прочь, прокладывая себе путь по щекам. Беззвучные слезы сотрясают мое тело конвульсиями, а я продолжаю сидеть на кровати. Заползти куда-нибудь. Перестать существовать. Просто исчезнуть. Стереть из памяти нежность прикосновений и губ. Забыть глаза, полные любви и обожания. Не мое. Не достоин. Потерял то, что не заслужил.

Все то, чем жил в последнее время оказалось лишь очередной иллюзией. Я, правда, думал, что у меня есть возможность изменить мою жизнь? Жалкий неудачник и наивный глупец. Горящее клеймо на душе проступает четче, чем на теле.

Машинальными движениями, которые не отпечатываются в сознании, встаю с кровати и поднимаю с пола рубашку. Одеваюсь. Деревянные и непослушные пальцы с трудом застегивают пуговицы. Уйти. Вернуться домой. Спрятаться. Натягиваю пальто и спускаюсь в лифте. Ступени, холл, стеклянные двери разъезжаются передо мной, выпуская в объятия ледяной тьмы. Без труда нахожу взглядом автомобиль Тони. Забираюсь внутрь.

– Все в порядке, Энджи?

– Да. Домой, Тони.

Мимо окна машины плывет ночной город, сверкая в холодном великолепии заснеженных улиц. Завтра Новогодняя ночь. И мой предполагаемый День Рождения. Ощущение безнадежности заполняет все мысли. Отрешенно смотрю сквозь окно, но вижу лишь свое отражение в стекле. Куколка. Так, кажется, меня любят называть клиенты? Во что я превратился? Зачем сбежал из приюта, если это никак не изменило мою жизнь? Просто желающих трахнуть меня стало намного больше и мне за это начали платить. Моя жизнь сплошное недоразумение. Кэти что-то говорила о Боге? Где он, твой Бог, если позволил мне жить так? Допустил, чтобы я прошел через все возможные круги Ада. Ему нет никакого дела до крошечного человечка, погрязшего в этом дерьме, а я всего лишь пытаюсь чуть дольше задержаться на плаву, прежде чем оно сомкнется над моей головой окончательно. И Тео был одним из тех спасительных кругов, за который я хватался в отчаянной попытке выбраться из засасывающей вглубь выгребной ямы. Напрасно. Мне не подарят такого шанса. Зачем он это сделал?

Поднимаюсь к себе и, проходя в квартиру, устало снимаю пальто, бросаю его на спинку дивана, даже не удосужившись повесить на вешалку. Кэтрин с Самантой до сих пор не разошлись, сидят за стойкой. Кажется, Кэти что-то говорила о том, что Сэм ей поможет готовить к завтрашнему празднику.

– Энджи, ты уже вернулся? – она продолжает называть меня так при Саманте и лишь наедине называет Артуром. Поднимается из-за стойки. В ее волосах видна мука, но глаза блестят от удовольствия. Пахнет бисквитом.

– Да, Кэти. Привет, Сэм, – кивает мне в ответ. – Я пойду, лягу. Не буду вам мешать.

Замечаю растерянный взгляд Кэтрин, но я не хочу ни о чем говорить сейчас. Забираюсь прямо в одежде на кровать и сжимаю челюсть, чтобы не завыть. Воспоминания, будто насмешка над моими муками. Они всплывают по очереди. Накладываются друг на друга. Оживают. Острым лезвием полосуют, не трогая старых ран, создают новые.

«Если все-таки решитесь, просто позвоните. Даже если не решитесь, все равно… просто позвоните, Энджи…»

«Эта работа попала сюда в самый последний момент. Я подарю ее тебе. После выставки…»

«– Эндж… О чем думаешь?

– Хочу задержать момент.

– Какой?

– Этот…

– Я могу помочь…»

«– Еще я обещал научить тебя чувствовать.

– Я чувствую.

– Это не совсем то, Эндж. Это здесь.

– Будет нелегко, Тео.

– Я не тороплюсь…»

«Тш-ш-ш, все хорошо. Это просто сон. Теперь ты не один. Я рядом…»

«Все дело в деталях, именно они, даже самые мелкие и не бросающиеся в глаза, помогают увидеть всю картину в истинном свете. Главное, уметь замечать эти детали. И я просто умею это делать…»

«– А как же ты?

– Я никуда не денусь. А выставка для тебя действительно важна.

– Ты для меня важнее.

– Почему?

– Потому что это ты…»

«Иногда люди просто забывают, какие они на самом деле. Поэтому им нужен кто-то рядом, кто постоянно будет об этом напоминать…»

«Я люблю тебя. Теперь только от тебя зависит, как с этим быть…»

«Ты прав. Ничего не изменилось. Если мне придется выбирать, Эндж, я выберу тебя. И ты знаешь почему. А что выбираешь ты?»

«– Я выбираю… тебя…»

«– Хочу так всегда.

– Как именно?

– С тобой…»

«Если ты и, правда, так считаешь, тогда ты действительно стоишь тех денег, которые я заплатил за тебя…»

Сжимаю кулаки, впиваясь в кожу ногтями, но не чувствую боли. Кто-то мягко забирается на кровать за моей спиной и обнимает меня.

– Все хорошо? – Кэтрин.

Просто киваю.

– Я же вижу, что нет. Ты даже в душ не пошел, как обычно…

– Тео вернулся, – произношу бесцветным голосом.

– Это же отлично. Ты должен пригласить его завтра…

– Мы расстались, Кэти, – перебиваю ее воодушевленную речь. Она запинается и несколько секунд молчит.

– Так ты был у него? Я думала…

– Ты правильно думала. Это он был у меня. В номере. Мой новый клиент.

Кэти не отвечает. Очевидно, пытается переварить услышанное.

– Он бросил тебя? – возмущение? Чувствую, как Кэти поднимается с кровати, но успеваю схватить ее за руку.

– Даже не смей.

– Ну, уж нет. Либо ты сам мне все расскажешь, либо я прямо сейчас позвоню Тео.

– У тебя нет его номера.

– У тебя есть.

– Кэтрин, – поворачиваюсь к ней и вижу, как она смотрит на меня. Как на побитую собаку. Знаю, жалкое зрелище. – Нет, – тихо, но твердо. Отпускаю ее и отворачиваюсь, смотря невидящим взглядом в темноту окна.

Она вновь ложится рядом. Больше ничего не говорит, просто обнимает меня, перебирает пряди моих волос. Наволочка подушки постепенно намокает под моей щекой, и лишь тогда я понимаю, что по щекам беззвучно катятся слезы.

– Он же любит тебя…

Делаю вид, что не услышал ее фразу. Это уже не имеет значения, даже если это правда. Стеклянный взгляд. Круг вновь замкнулся. На этот раз последним витком. Дальше двигаться некуда и незачем. Не замечаю, как проваливаюсь в беспокойный сон, наполненный воспоминаниями и оскалами злорадствующих демонов. Мой сон незаметно для меня самого превращается в зимнюю спячку, в которую я погружаю и сознание, и эмоции, и желания… Вновь начинаю внутренне костенеть. От бессилия что-либо изменить в своей жизни, заполняюсь вакуумом, ничем не тревожащей пустотой.

Январь. Депрессия. Февраль. Депрессия. Март. Апатия. Апрель… У каждого свои драмы, которые не касаются остальных, кажутся высосанным из пальца проявлением глупой банальности. Я выпал из жизни. Не заметил, как весна обнажила город, заставив его сбросить свою душную белую перину снегов и снять ледовый панцирь. Но это тепло не касается меня больше. И не коснется. Кэтрин беспомощно наблюдает за мной день за днем, но я стараюсь не показывать ей свое истинное состояние. Получается плохо. Замечаю, что у нашего кота новый вариант клички. Кэти обращается к нему исключительно Ти. Имя Тео превратилось в жесточайшее табу, и мы не касаемся этой темы, будто этого человека никогда и не было в моей жизни.

Так было до сегодняшнего утра.

– Мы вчера гуляли с Сэм в Центральном парке…

Я удивленно поднимаю голову. Кэтрин печет вафли и стоит ко мне спиной. Сейчас утро и весеннее солнце затопляет своим теплом квартиру. Проскальзывая лучами сквозь оконные стекла, разбивается на десятки озорных солнечных зайчиков, отражаясь от блестящих поверхностей, на которые натыкается на своем пути.

– И? – не понимаю, к чему она ведет.

– И мы встретили там Тео… Он сейчас в городе.

Болезненное эхо ее слов еще несколько секунд звучит в моей внутренней пустоте. Смутное воспоминание о том, что он любил приходить в парк, чтобы делать снимки на миг краешком задевает мысли и тут же исчезает усилием воли.

– И?

– И он спрашивал о тебе.

За все время после нашей последней встречи мы больше не виделись и не общались. Прекратили свое существование в жизнях друг друга. Тогда к чему все это? Оставляю ее фразу без ответа, продолжая составлять список покупок.

– Тебе не интересно?

– Нет.

От продолжения этой бессмысленной темы меня спасает телефонный звонок Дэйва. После непродолжительного «делового» разговора о вечернем клиенте, собираюсь и отправляюсь в супермаркет, чтобы избежать новых попыток Кэти возобновить ее словесные излияния и разбудить тем самым в душе давно похороненные эмоции. Когда возвращаюсь, она уже успевает уйти на работу.

Можно избегать этих тем, делать вид, что мне не интересно. Но как быть с памятью? И с тем, что живет внутри, там, за камуфлирующей пустотой. Я знаю что это. Знаю и боюсь заглянуть глубже. Нужно двигаться дальше. Хотя это не обо мне. Я застыл на одном месте и топчусь на нем. Патовая ситуация, когда любой шаг в сторону может все изменить в корне. Знаю, что сам не позволяю себе сделать этот шаг. Почему?

Кэтрин возвращается ближе к вечеру. Ловлю на себе ее взгляды и понимаю, что она из последних сил сдерживается, чтобы не поднять утреннюю тему, но молчит. И я ей за это благодарен. У нее сейчас хватает своих забот. Она усиленно готовится к поступлению и почти все свободное время проводит с Сэм и учебниками.

Весенние пьяные сумерки с торжеством наблюдают за заходящим солнцем, ожидая своего часа, чтобы просочиться в город и завладеть им пока могущественное светило дремлет в земле. Принимаю душ, одеваюсь, привожу себя в порядок, и когда тьма мягко накрывает город, выхожу из дома, чтобы поймать такси. Тони заболел, поэтому сегодня я добираюсь своим ходом. Такое происходит достаточно редко, но только не весной, когда у него обостряются все возможные болезни.

Отработаю, а потом хочу побродить по ночному городу. Немного проветрить мысли. Либо же наоборот, вновь погрязнуть в их отравляющем омуте.

Короткий стук в нужную дверь отеля (какую уже по счету за всю мою жизнь?) и мне открывает высокий презентабельный мужчина средних лет. Они все презентабельны, пока не наступает ночь. Пошлая ухмылка касается его губ. Внутренний вздох и я отвечаю ему тем же.

– Скучаешь, малыш?

– Уверен, такой сладкий мальчик знает, чем меня развлечь.

Еще бы. Пропускает меня внутрь и через мгновение протягивает мне стакан.

– Выпьешь со мной?

Отрицательно качаю головой.

– Я не пью.

Он слегка прищуривается, но в следующий момент меняет предложение.

– Не люблю пить один. Сок? Вода?

– Вода.

Он на миг исчезает из моего поля зрения. Сбрасываю кожаную куртку и кладу ее на спинку кресла. Мужчина возвращается через пару минут, протягивая мне стакан с водой. Внимательно следит за мной, пожирая глазами, пока я делаю несколько глотков. Забирает стакан из рук и отставляет вместе со своим на тумбочку. Касается моего лица, приподнимая его за подбородок и глядя в глаза.

– Мы отлично развлечемся этой ночью.

Что-то в его голосе слегка меня настораживает. Начинает медленно раздеваться. Меня бросает в жар, но не от возбуждения, со мной что-то не так. Начинаю плыть. В мозгу взрываются яркие вспышки. Отчаянно пытаюсь сдвинуться с места, но приятное головокружение искажает звуки и пространство, лишая прочных ориентиров и реакций. Что со мной? Слышу хлопок двери за спиной и осознаю, что нас уже не двое.

– Ты только посмотри, какая сладенькая шлюшка…

Внутренний щелчок и провал.

Пытаюсь открыть глаза. Ощущение будто голова отделена от тела, а поднять веки сродни оторвать от земли бетонную плиту. В ушах раздражающий шум, сквозь который отчетливо слышу свое глухое сердцебиение. Оно отдает в каждую мышцу. Пытаюсь пошевелиться, но после первой попытки беспомощно стону. Боль прошивает тело миллионом острых игл. Что со мной? Во рту неприятный привкус и ни капли слюны. Сушит, будто неделю не пил ничего. Двигаю рукой и чувствую что-то на запястье. Распахиваю глаза. Сквозь белую молочную муть, хочу осмотреться. Уже светло. Рассвет? Медленно обвожу взглядом пространство и понимаю, что я до сих пор в номере отеля. Натыкаюсь глазами на руку. Тонкий жгут крепко обхватывает ее. То же самое с другой рукой. Пытаюсь снять его, но каждое мое движение вызывает тошноту и боль во всем теле. Наконец, удается справиться и под жгутами четко проступают красно-фиолетовые полосы.

«Да, малыш. Вот так. Тебе понравится. Ты же не против поиграть с нами, правда?»

С нами? Сжимаю виски в бесплотной попытке усмирить головную боль. Их было двое. Вспышка сознания. Чьи-то руки крепко держат, пока меня привязывают к столбикам кровати. С трудом приподнимаюсь и смотрю на запекшуюся на внутренней стороне моих бедер кровь вперемешку с чужим семенем. Постепенно начинаю осознавать, что произошло. Меня напоили наркотиками и насиловали всю ночь, а потом оставили здесь.

«Да, кричи. Тебе ведь нравится, малыш?»

Сползаю с кровати и, шатаясь, пытаюсь дойти до ванной, держась за стену. Зеркало. В его отражении вижу разбитый уголок губы на белом, будто у мертвеца лице и красно-фиолетовую полосу на шее. Такую же, как на запястьях. Меня душили? Почему я не умер? Сквозь непроницаемую толщу мути ловлю очередные вспышки воспоминаний. Свои собственные крики и просьбы остановиться. Со мной развлеклись, как только могли. Омерзение. Это все что я сейчас чувствую. Омерзение к самому себе. Это даже не грязь. Меня начинает трясти конвульсивными спазмами. Руки дрожат, а ноги подгибаются. Сильное головокружение вызывает перед глазами черные пятна и грозит обмороком. Хватаюсь за края раковины, чтобы устоять на месте. Опускаю голову и делаю глубокие вдохи. Исчезнуть. Не жить. Мое единственное желание в данный момент. Покончить со всем этим самым быстрым и легким способом. Не чувствовать, как я сам себе противен.

После серии нескольких неудачных попыток мне удается натянуть брюки, морщась от боли в мышцах и жгущей огнем заднице. Рубашка. Кожаная куртка. Проходит еще одна вечность прежде, чем мне удается найти и одеть туфли. Делая небольшие передышки и, несколько раз останавливаясь по пути из-за прошибающего пота, прислоняюсь к стене коридора. Прикрываю глаза. Часто дышу. Кажется, добраться домой – не исполнимое желание. Наконец, удается дойти до лифта и даже пересечь холл. Вываливаюсь на улицу, делая глоток свежего утреннего воздуха. Ловлю такси и останавливаю его по пути домой всего один раз, чтобы купить какого-нибудь пойла, не смотря на ранний утренний час. Желательно покрепче. Непреодолимое желание напиться впервые в жизни невозможно перебороть. Напиться и, если мне повезет, умереть.

Медленно поворачиваю ключ в замочной скважине и захожу в квартиру. Последние силы на исходе. Болит каждый кусочек тела. Каждый кусочек души. Я уже чувствовал нечто подобное семь лет назад. И теперь будто вновь вернулся в прошлое. Или я никогда и не переставал жить в нем?

– Артур?

Звук моего имени, будто еще один удар по обожженным нервам. Ничего в моей жизни не изменится. Мое проклятье, с которым буду жить вечно. Продолжать жить, потому что умереть для меня слишком просто. Мир не сможет лишиться такого идеального мальчика для битья. Замечаю Кэтрин, но взгляд вновь застилают черные пятна. Ей нельзя видеть меня в таком состоянии.

– Все в порядке, – выдохами. Прячу за спиной бутылку с виски.

– Господи, что с тобой? – она оказывается рядом, и я читаю шок и растерянность в ее глазах. Протягивает руку к разбитой губе, но я отстраняюсь.

– Все в порядке, – повторяю. – Мне нужно в душ.

Приложив титанические усилия, обхожу ее. Пошатываясь, направляюсь в ванную. Каждый шаг – новая боль, каждый вдох – до скрежета зубов сомкнутая челюсть. Захлопываю за собой двери ванной и закрываю их на замочек. Стаскиваю с себя одежду, бросая на пол. Включив горячую воду, забираюсь в душ. Тру кожу, смывая свою кровь и чужое семя. Возможно ли чувствовать большее отвращение, чем я сейчас испытываю к самому себе? Тру с остервенением. Пока она не становится ярко-красной, а я не понимаю, что начинаю всхлипывать. Эмоции находят свой выход, но здесь меня хотя бы никто не увидит и не услышит. Сползаю по кафельной стене и, морщась от боли, сажусь на дно кабинки. Вода все так же продолжает литься мне на голову. Извлекаю из бумажного пакета бутылку и, открыв ее, залпом заливаю в горло темно-янтарный алкоголь. Горло сводит судорожный спазм. Обжигает огнем. Давлюсь. Выплевываю то, что не успел проглотить. Кашляю. Черт! Я даже напиться по-человечески не могу. Не привыкший к алкоголю организм отторгает его. Во второй раз делаю глоток поменьше. Затем третий. Пока постепенно бутылка не опустошается почти полностью.

Меня проглатывает странное состояние. Будто бы уносит течением, и я не могу сопротивляться этим приятным волнам. Все тело наполняет легкость и невесомость. Мысли застилает вязкий туман и притупляет их болезненное звучание в голове. Глаза постепенно закрываются. Какой-то шум на периферии вторгается в сознание, но уже почти не тревожит его. Отчетливо слышу за дверью ванной чьи-то голоса, глухой стук, но никого не хочу видеть. Безразличие. То, которое я так хотел ощутить. Ничего уже не трогает. Не задевает. Мне легко. И почти не больно. Тускнею. Проваливаюсь во мрак. Внезапно чьи-то руки хватают и, до боли сжимая меня, начинают варварски трясти.

– Ну что же ты, малыш… Давай! Очнись!

Малыш? Вспышка сознания посылает по телу тревожные сигналы. Нет. Только не снова. Не трогайте меня. Не прикасайтесь. Пожалуйста.

– Нет! Отпусти! Не хочу больше. Не могу, – не сразу понимаю, что бормочу это вслух. Пытаюсь забиться в угол кабинки, чтобы избежать новых прикосновений к себе. Открываю глаза, но перед ними лишь запотевшее стекло, сквозь которое не могу рассмотреть ничего, что происходит вокруг и они вновь самопроизвольно закрываются.

Меня опять хватают. За запястья. Больно. Не отпускают.

– Проклятье! – гневно где-то совсем рядом со мной.

Из последних сил пытаюсь оттолкнуть чужие руки, но этих сил уже не достаточно. Сознание будто в бреду. Может, я все-таки умер и попал в Ад?

Ледяная струя воды прошибает тело, на короткий миг проясняя рассудок. Улавливаю обрывки фраз.

– Что с ним?

– Кэтрин, выйди из ванной!

Звук голоса проносится мимо сознания, будто скорый поезд и тут же затихает. Пытаюсь идентифицировать его, но рассудок отторгает догадку. Нет. Его здесь просто не может быть.

– Давай, малыш… Ну же…

Чьи-то руки поднимают меня, ставя на ноги и обхватывая за пояс, поддерживают на ногах. Чувствую, как моя голова безвольно падает на грудь. Едва уловимый свист рассекаемого воздуха и ожег на щеке. Еще один.

– Посмотри же на меня, Эндж!

Пощечины немного приводят в чувства. Тошнота возвращается с удвоенной силой. Успеваю чуть склониться и упереться рукой в кафельную стену, как меня выворачивает наизнанку прямо в душе. Весь алкоголь, не успевший всосаться в кровь, выходит из меня и вместе с рвотными спазмами приходит некоторая ясность. Чувствую, как из глаз начинают течь слезы. Когда немного отпускает, поднимаю голову, и взгляд натыкается на того, кто все еще продолжает крепко держать меня в руках, не давая упасть.

В золотисто-кофейных глазах застыл страх вперемешку с гневом. Тео в промокшей от воды одежде стоит в душевой вместе со мной, крепко прижимая к себе. Тело расслабляется и обмякает. Он успевает перехватить меня и это последнее ощущение, застывшее в моем сознании. Провал. Темнота.