Текст книги "Ловец застывших мгновений (СИ)"

Автор книги: Ксения Кононова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Глава 10

We all have our secrets, they're better left unsaid.

We all have our issues, that we want to forget.

I was getting kicks out of my box of tricks,

I was playing with your mind,

Planting bombs to get inside,

But now my favorite toy has left…[10]10
  У всех нас есть наши тайны, которые лучше не рассказывать.
  У всех нас есть наши проблемы, которые мы хотим забыть.
  Я получал кайф от моей коробочки с секретом,
  Я играл с твоим сознанием -
  Закладывал бомбы, чтобы проникнуть внутрь.
  Но теперь моя любимая игрушка покинула меня…


[Закрыть]

Cinema Bizarre «Je Ne Regrette Rien»

– Любишь? Меня?

– Конечно, малыш…

Слова насмешливым и издевательским эхом звенят в мозгу. Неистово бьют по сознанию будто колокол, оповещающий о приближении опасности. Что-то поднимается из самых далеких глубин и прочно сковывает меня, лишая возможности шевелиться. Каменею. А через секунду паника заполняет все сознание. Чувствую, как меня начинает трясти. Смотрю в лицо Тео, но не вижу его. Вижу другое. Ангельское. С синими глазами. Боль. Стыд. Муки. Они вливаются в меня, смешиваясь между собой и вызывая отвращение к самому себе.

– Нет… – ошарашено качаю головой. – Нет, – более твердо. – Нет!

Распахиваю дверцу и выскакиваю из машины.

– Эндж!

Не слышу. Зачем он это сказал? Зачем разрушил то, что окутывало меня покоем? Руки трясутся, пока пытаюсь найти ключ. За спиной хлопает дверца машины и в следующую секунду Тео разворачивает меня, заставляя взглянуть на себя, крепко сжимая за плечи.

– Эндж, выслушай меня!

Не могу. Не хочу этого слушать. Больно. Страшно. Разум мечется в панике.

– Отпусти, Тео…

Дергаюсь. Шарахаюсь прочь. Он разжимает руки, отпуская меня. Наконец, открываю дверь и быстро взбегаю по ступенькам к своей квартире. Убегаю от своих воспоминаний. Убегаю от слов Тео. Хочу спрятаться. Где? Где можно спрятаться от самого себя? Слышу шаги, догоняющие меня. Тео. Он не уйдет просто так. Открываю входную дверь, но закрыть ее за собой не успеваю. Тео не дает. Входит в квартиру следом. Вижу взгляд полный отчаяния, но не могу пересилить себя. Делает шаг ко мне, в попытке прикоснуться. Отступаю. Память беспощадна. Почти чувствую, как меня опрокидывают на стол, и разрывают до крови, насилуя.

Какая-то часть мозга понимает, что это не повторится, что передо мной мой Тео, но тело натянуто как струна, а нервы на последнем пределе.

– Эндж… – тихо и нежно.

Говорит как будто со слабоумным или с человеком, стоящим на краю карниза. Делает еще шаг вперед.

– Я люблю тебя.

– Зачем? Зачем ты это сказал? Зачем ты опять это повторяешь? – голос сводит дрожью.

– Потому что это правда.

Пытается обнять меня, но я пячусь назад, избегая прикосновений. Вижу сколько боли в его взгляде. Но эта боль не его. Она моя. Он чувствует ее, но в этот раз не получится, Тео.

Если бы это было возможно, я заставил бы его забрать свои слова обратно. Но они прозвучали. Ожили. Оживили внутри меня самый страшный кошмар из прошлого. Заполнили паникой. Нарушили хрупкую грань иллюзорного покоя.

– Любви нет. Есть боль.

– Я покажу тебе, что это не так.

На пике нервного напряжения чувствую, как меня накрывает колпак. Панцирь. Энджел. Защищает, отключая оголенные нервы и ощущения.

– Кто сказал, что мне это нужно? – с безрассудным вызовом. С горькой обидой.

– Я знаю, что нужно, – еще шаг ко мне.

– Ты ничего не знаешь обо мне, Тео!

Вижу, как никнут его плечи, и он делает шаг назад, но Энджел не позволяет сдвинуться с места. Стою, будто прирос к полу. Лишь сжимаю кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в кожу ладоней, вызывая новый поток воспоминаний, когда я точно так же раздирал их в кровь, чтобы сдержать крик. Крик боли. Крик стыда. Крик отчаяния.

– Мне достаточно знать, какой ты рядом со мной. Каким ты можешь быть, Эндж.

Игнорирую его слова. Не даю им проникнуть слишком глубоко в сознание.

– Ты с самого начала знал, что я предлагаю тебе только секс! Ничего не поменялось. Только секс, Тео. Что на большее рассчитывать не получится. И ты согласился на эти отношения, – обвиняю. Выплевываю каждое слово. Не обращаю внимания на то, как внутри все корчится в болезненных муках. Агония.

С каждым моим словом, Артур становится все слабее и призрачнее. Энджел дает силы, заполняет своим цинизмом и бесчувственностью.

– Эндж, ты же сам знаешь, что между нами что-то намного большее, чем просто секс. Ты чувствуешь это, я знаю. Почему ты не можешь поверить в мои чувства?

– Потому что нет никаких чувств! Это красивая ширма, за которой только грязь. Оправдание для похоти.

– Значит, по-твоему, все, что я испытываю по отношению к тебе, лишь похоть?

На долю секунды слабое сомнение вспыхивает в сознании. Знаю, что это не так. Чувствую, что не безразличен Тео. Он не один из моих клиентов. Он – это совершенно другое. Но мозг категорически отвергает любую мысль о гипотетической возможности искренности его чувств. Отказывается всерьез задуматься над этим. Даже на секунду.

– Тебе пора, Тео, – не громко, но жестко. Обрываю этот болезненный диалог.

Сейчас он выйдет за эту дверь и это последний раз, когда я его вижу. Сам отталкиваю его. Зачем он снова требует от меня то, что я не в силах дать? Зачем опять делает все настолько сложным?

– Я уйду, Эндж, – от его ровного голоса что-то внутри обрывается окончательно. – Возможно, я поспешил, но я не отказываюсь от своих чувств. Я люблю тебя. Теперь только от тебя зависит, как с этим быть.

Разворачивается и направляется к выходу. Продолжаю стоять и смотреть ему вслед. Теряю его. В эту самую секунду. Навсегда. Потому что не смогу принять то, что он мне предлагает. Потому что он по-другому уже не сможет. Замирает у двери. Оборачивается.

– У тебя есть три месяца, Эндж. Чтобы решить. Потом я вернусь и буду за тебя бороться. Даже против твоей воли. У тебя два выхода – либо продолжать сопротивляться, либо помочь мне в этой борьбе.

Его слово в этом противостоянии остается последним, но я уже все решил. Не дожидаясь ответа, выходит из квартиры, захлопывая за собой дверь, а вместе с ним уходят покой, тепло и чувство защищенности. Внутри остается пустота. Одна сплошная черная дыра, пожирающая все вокруг себя. Холодная и безразличная.

Бороться? За кого? Продажного Энджела, который каждую ночь подставляет свою задницу для очередного похотливого клиента? Или Энджела, который уже перетрахал полгорода за хорошие комиссионные? Или запуганного и закомплексованого Артура с зияющей раной вместо сердца и души? Артура, который оказался способен на убийство? За кого из них? Ты ничего не знаешь обо мне, Тео. Как ты можешь любить хоть что-то из того, кто я есть? Как ты можешь бороться за то, о чем понятия не имеешь? Это даже для тебя слишком благородно и не менее глупо, чем сражение с ветряными мельницами, которых ты по ошибке принял за драконов.

Разжимаю кулаки, но руки предательски трясутся. Тело колотит дрожь. Слишком много эмоций. Пытаюсь отвлечься. Забыть все, что только что произошло. Вновь забыть все, что всколыхнулось внутри. Хочу кофе, но все валится из рук. Просыпаю кофе на пол, разливаю воду на поверхность плиты, белая чашечка падает вниз, со звоном раскалываясь на несколько осколков. Опускаюсь на колени и беру в руки то, что когда-то было цельным и пригодным для использования. Совсем как я. Невозможно заполнить чем бы то ни было разбитый сосуд. Это лишь бесполезная и глупая трата времени.

Взгляд расплывается и все превращается в смазанные мутные пятна. Плечи чуть вздрагивают, и горячая соль чувствуется на губах. Обмякаю. Сажусь на пол, опираясь спиной о шкафчики, и поворачиваю голову к окну. Закат. Солнце почти село. Конец этого дня. Конец этого этапа жизни. Просто конец. Слезы текут по моим щекам, и я даже не пытаюсь стереть их с лица. Позволяю боли выходить наружу, иначе она вновь будет разъедать меня изнутри. Но легче не становится. Как можно было надеяться, что это сработает? Что Тео будет играть по установленным мной правилам, не имея собственного мнения и ощущений? Мы зашли слишком далеко. Слишком заигрались. Три месяца достаточный срок, чтобы забыть и смириться. И для него, и для меня. Все так, как и должно быть. Со мной. Некого любить. Не за что бороться. Не к кому возвращаться.

День догорает. Последние заблудившиеся вспышки света меркнут. Наступает ночь. Несет свой мрак, в котором так легко укрыться от мира. Скрыть свое лицо. Надеть маску и не бояться быть узнанным под нею. Моя жизнь – полярная ночь. Холодная и бесконечная. А Тео был моим северным сиянием. Недостижимым, непостижимым и прекрасным. Раскрасив своими красками лишь ненадолго бесконечную тьму. Вспыхнув яркой кометой всего на доли секунды. Постепенно глаза высыхают. Чувствую пустоту, заполняющую их. Крохотный пушистый комок трется о мою руку. Тео. Беру на руки последний кусочек тепла, оставшийся в моей жизни. Напоминание о том, что это было на самом деле. Со мной.

Не помню, как собираюсь, как привожу себя в порядок, как добираюсь до отеля и вхожу в нужный номер. Чьи-то руки раздевают меня. Не те руки. Чьи-то губы скользят по коже. Не те губы. Чужие. Оставляющие грязные следы, невидимые для посторонних глаз. Лишь краем сознания понимаю, что меня укладывают на живот, раздвигая бедра. Толчок. Выгибаю спину. Тело слишком хорошо знает свою роль. Пока очередной клиент наслаждается, трахая меня, перед глазами стоит взгляд Тео, полный нежности и обожания. Видел бы ты меня сейчас, Тео. Непролитые немые слезы горечью заполняют все внутри. Нет. Мне никогда не вырваться из этого замкнутого круга. Неистово подмахиваю бедрами, утопая в своей внутренней боли. Испытывая мазохистское удовольствие. Выжигая этим трахом любую надежду на то, что когда-нибудь в моей жизни что-либо изменится. Этого не будет.

Через несколько часов возвращаюсь домой и встречаю первый день осени. Первый день моей вечности. Он похож на меня самого. Еще вчера было лето, и легкое обволакивающее тепло нежно ласкалось о кожу мягким дыханием ветра. Сегодня в жизнь пришел холод. Ворвался резко, заявляя свои права на эту территорию и не позволяя оспорить их робкому солнечному теплу, которое еще хранят в себе стены и окна домов. Как память. Кажется, за одну ночь, все оттенки серого стали более насыщенными. Вылились из разбитого кувшина и окрасили все вокруг. Превратили реальность из цветной картинки в рисунок простым карандашом. Мое одиночество почти ласково, как будто невыносимо долго скучало по мне, окружает меня. Баюкает. Обнимает. Напоминает, что лишь оно одно мой верный друг и собеседник. Что лишь ему известны все мои тайны и мысли. Лишь ему одному могу доверять. Мое одиночество настолько осязаемо, что имеет свой запах, вкус и цвет. Пахнет виноградом. Как кожа, которую вновь с особой тщательностью тру, стоя под душем, чтобы смыть чужие прикосновения. На вкус оно как черный кофе без сахара, который пью, глядя в окно на хмурый рассвет. Горькое. А все оттенки серого сквозят в его почти уютной пустоте. Единственное яркое пятно среди всего этого – рыжий котенок, спящий на моей кровати. Тео. Его единственного не коснулась неумелая грубая ретушь. Не посмела.

Бесцельно передвигаюсь по квартире, нигде надолго не задерживаясь. Не давая потоку мыслей возможности хлынуть в сознание. Не хочу думать. Пытаюсь вновь спрятаться за Энджелом, надеясь, что так будет проще. Не чувствовать. Не ощущать. Не болеть. Но раз за разом чувствую, как терплю поражение от этих бесплодных попыток. Оказалось, усыпить вновь то, что так давно подсознательно хотело проснуться не так-то просто. Сегодня как никогда чувствую себя… Артуром.

Серые глаза с пустым взглядом вновь отражаются в стекле моего окна, и на миг кажется, что лета и не было вовсе. Была весна, плавно перетекшая в осень, а лето… Лето мне просто пригрезилось, заключенное в одном единственном человеке, который оказался способным ненадолго вдохнуть жизнь в мои оттенки серого. Теперь же, когда пепельное небо низко нависает над крышами зданий, мир вновь стал таким, каким был до его появления. Круг замкнулся. Провожу кончиками пальцев по оконному стеклу. Знакомый холод просачивается сквозь их подушечки. Да. Все встало на свои места. Смог ненадолго погреться, но большего не достоин.

Я оказался плохим учеником, Тео. Тебе так и не удалось научить меня тому, что как тебе кажется, все-таки существует. Тому, что ты чувствуешь по отношению ко мне. Я просто не смогу ни слышать этих слов, вызывающих во мне панический бессознательный страх, ни тем более произнести их когда-нибудь вслух самому. Прививка от чувств оказалась сильнее и с более длительным сроком действия, чем я мог предположить. Знаю, что другого в моей жизни уже не будет. Такого же, как ты, который готов слепо бороться за то, что не достойно даже слабой попытки такой борьбы. И я освобождаю тебя от твоего обещания. Ты заслуживаешь человека, который сможет дать тебе то, что ты хочешь. Кого-то достойного тебя. Но этим человеком буду не я.

Собираюсь и иду бесцельно бродить по улицам. Не важно, куда. Просто не останавливаться. Двигаться. Идти дальше. Мимо безразличных лиц. Затеряться среди них. Исчезнуть. Забыть. Не думать о том, что в эту самую минуту где-то от земли отрывается самолет, унося мое лето в прошлое из которого нет возврата.

***

Сны. Почти постоянно мне теперь снится один и тот же сон. Побочный эффект моего «я», разбуженного после стольких лет летаргического покоя. Теплые кофейно-золотистые глаза и голос, полный нежности, вновь и вновь повторяющий, что любит меня. Зовет к себе. Просит сделать шаг навстречу. Дать шанс. Но когда я уже готов решиться на это, кофейное золото наполняется холодной синевой и в нем застывает насмешка. Пытаюсь убежать, но ноги не слушаются. Не двигаются с места. Отчаянно пытаюсь закричать, но ни звука не срывается с губ. Лишь тихие хрипы. В момент, когда кто-то, наконец, крепко хватает меня за руку, дергая к себе, я просыпаюсь тяжело дыша и в холодном поту. Нескольких минут достаточно, чтобы придти в себя и понять, что это сон. Игра сознания. Устало откидываюсь на подушки и боюсь вновь закрыть глаза.

Дни мелькают как отрывные листки календаря. Исчезают. Растворяются. Не оставляют внутри никакого следа. Апатия. Подобно сильнодействующему снотворному и успокоительному одновременно, притупляет все, что ноет где-то глубоко внутри. Чувствуешь, как что-то еще щемит, но уже не знаешь что. Остается лишь отголосок. Инертность. Аморфность. Легче? Нет. Но можно дышать. Не с трудом делать каждый вдох, ощущая, как воздух не проникает в грудь, а спокойно. На уровне инстинкта, необходимого для выживания. Больше месяца день за днем, час за часом, минута за минутой она по капле заполняла меня. Пока, наконец, не успокоила своей безразличностью. Спрятала болезненные воспоминания под плотным одеялом серой промозглой повседневности, сотканной из утреннего тумана и холодных осенних дождей. Помогла смириться с вынужденным выбором. Вернуться к прежнему образу жизни. Автоматическим движениям.

Открываю шкафчик. Скольжу взглядом по содержимому, но меня ждет разочарование. Кофе нет. Единственное, что еще приносит мне удовольствие, успело закончиться. Тео с укором смотрит на меня зелеными глазами.

– Прости, малыш…

Беру его на руки. Он тут же прижимается ближе и трется об меня. Урчит. Просит.

– Хочешь есть? – ласково глажу пушистую рыжую шерстку.

Я не сошел с ума, просто иногда чувствую острую необходимость говорить с кем-то. Просто так. Пусть не получая ответа. Он мне и не нужен, по большому счету. Смотрит на меня внимательно. Негромко мяукает. Вздыхаю и опускаю его на пол. Заполняю миску едой. Вновь тянусь на полку, но вспоминаю, что кофе там нет. Без кофе не могу.

– Похоже, все-таки придется идти в магазин, котенок…

Стараюсь не обращаться к нему по имени, хотя уже много раз мог его сменить. Но на это я тоже никогда не решусь. Снимаю с вешалки черное пальто и беру зонт. На улице льет как из ведра, но выбора нет. Несмотря на то, что еще нет и шести вечера, кажется, наступила ночь. В такую погоду тяжело различить, когда утро сменяется днем, а затем перетекает в вечер. Никаких отличительных признаков не существует, кроме лишь немного разных оттенков серости. Октябрь.

Складываю зонт, несколько раз его встряхиваю перед тем, как войти в небольшой магазинчик, который находится недалеко от моего дома. Колокольчик на дверях мелодично оповещает о появлении нового покупателя.

– Добрый вечер, Тим.

Высокий мужчина средних лет поднимает взгляд от своего очередного кроссворда и приветственно кивает мне в ответ.

– Что заставило выйти из дома в такую погоду, Энджи?

– Кофе.

Понимающе улыбается и кивает в сторону стеллажей. Прохожу вглубь, скрываясь за одним из них. Несколько минут ищу то, что мне нужно, едва касаясь пальцами упаковок. На миг перестаю видеть картинку мира перед глазами. В последнее время это происходит все чаще. Проваливаюсь в себя ненадолго. Не замечаю как. Осознаю это только тогда, когда вновь резко начинаю различать внешние раздражители – звуки, запахи, цвета. Проходит какое-то время, и я понимаю, что вновь выпал из времени и пространства. Встряхиваюсь. Беру первую попавшуюся пачку и делаю шаг из-за стеллажа.

– Ну пожалуйста. Как вас там зовут? Тим? Ну разве вам жалко одну несчастную шоколадку для девушки?

Невысокая шатенка стоит ко мне спиной, и я вижу только сосредоточенное и непоколебимое выражение лица Тима, отрицательно качающего головой. Попрошайка? Одета вроде прилично, хотя вся насквозь промокла, и с волос стекают капельки дождя. У ног на полу стоит внушительных размеров дорожная сумка.

– Мне всего-то чуть-чуть не хватает…

На миг чувствую слабый укол внутри, и становится жалко еще одну заблудшую душу, кем бы она ни была. Странное ощущение.

– Я заплачу за нее, Тим, – подхожу к ним и вытаскиваю бумажник, не глядя на девушку.

Мужчина бросает на меня скептический взгляд, будто искренне не понимает причину этого поступка, но добавляет к моему кофе стоимость шоколадки, а затем недовольно протягивает ее девушке. Забираю сдачу и уже разворачиваюсь, чтобы уйти, как кто-то крепко хватает меня за руку.

– Энджи? – с неподдельным восторгом.

Рассеянно оборачиваюсь, пытаясь понять, откуда ей известно мое имя. Несколько секунд вглядываюсь в каре-зеленые глаза, под которыми темнеют разводы потекшей от дождя туши, но у меня слишком хорошая память на лица.

– Кэти?

Девушка в мгновении ока бросается мне на шею, прижимаясь всем телом, будто я долгожданный конечный пункт ее путешествия, а не случайный мимолетный эпизод из прошлого. Застываю от этого порыва. Вижу, как выражение лица Тима немного смягчается. Машинально обнимаю Кэтрин, чувствуя ледяную и мокрую одежду под своими ладонями.

– Что ты здесь делаешь?

– Это долгая история, – равнодушно пожимает плечами, – рада тебя видеть.

– Это я уже заметил, – мягко отстраняясь из ее цепких объятий, слегка усмехаюсь в ответ. – Ты промокла и замерзла. Давай, поймаю тебе такси. Где ты остановилась?

Кэти отрицательно мотает головой и бросает осторожный взгляд на Тима. Что-то внутри меня подозрительно нашептывает о возможных последствиях этой случайной встречи, но я пока не могу уловить, что именно. Судьба?

– Я недавно в городе, – чуть понизив голос, отвечает мне.

Более внимательно осматриваю ее, отмечая помятую одежду и слегка бледное уставшее лицо.

– Все в порядке?

Не знаю, зачем интересуюсь. Это меня не касается. Меня уже вообще больше ничто не касается. Кэтрин всего лишь одна из моих бывших клиенток, с которой я даже не спал. Хотя, наверное, именно это и отличает ее от всей остальной массы. На миг внутри вспыхивает что-то теплое, а следом за ним очередной болезненный короткий укол. Всего лишь ассоциация. Но этого достаточно, чтобы на секунду вспомнить о знакомстве с Тео.

Она как-то неуверенно кивает, сжимая в руках шоколад. Судорожный жест. Замечаю.

– А где ты будешь ночевать?

Зачем? Зачем мне это? Но что-то в ее виде заставляет поинтересоваться этим вопросом.

Она наклоняется и подхватывает сумку с пола.

– Не пропаду, Энджи. Спасибо за шоколад. Рада была видеть.

Обходит меня, и слышу за спиной позвякивание колокольчика. Забираю свой кофе, кивнув Тиму на прощание, и выхожу под дождь. Оглядываясь по сторонам, замечаю ее недалеко, на автобусной остановке. Открыв зонт, несколько минут наблюдаю, как она кутается в легкую промокшую курточку и поглощает шоколад, почти не жуя. Делаю глубокий вдох и направляюсь к ней.

– Хочешь выпить горячего кофе?

Она резко оборачивается, непонимающе глядя на меня. На долю секунды в ее глазах загорается надежда, но тут же гаснет.

– Энджи… Спасибо. Но у меня нет денег.

Я вдруг понимаю, что ее останавливает.

– За компанию и чашку кофе денег не беру, – усмехаюсь в ответ, внутренне морщась от неспециального напоминания о моем истинном месте в этой жизни.

– Прости, я не это имела в виду, – начинает поспешно оправдываться она, – со мной все в порядке, честно.

Гордая? Самостоятельная? Потерявшаяся и испуганная?

– А если к кофе я предложу ужин?

Вижу, как ее разрывают сомнения. Похоже, я попал в точку. Не знаю, что именно с ней произошло, но, очевидно, что «все в порядке» здесь вряд ли уместно. Помогаю сделать окончательный выбор и для себя, и для нее, беря в руки сумку.

– Ты в состоянии идти или тебя тоже придется нести?

Ощущаю ее неловкость, но Кэти поднимается с лавочки и ныряет под мой зонт. Берет под локоть.

– Спасибо, Энджи, – искренне, но через секунду в своей непосредственной манере интересуется, – ты ведь все еще гей?

Первый раз за долгое время невольно улыбаюсь.

– Да, Кэти. «Безопасный» мужчина. Тебе ничего не грозит.

Чувствую, как она расслабляется и добавляю.

– Тем более что сплю я с кем-то исключительно за деньги, а их у тебя, как мы уже выяснили, нет.

– Я же уже извинилась.

– Пойдем, а то заболеешь, – снисходительно улыбаюсь, проигнорировав ее реплику.

Вскоре мы уже поднимаемся к моей квартире, и я открываю дверь. Пропускаю Кэти внутрь, заходя следом и включая свет. Наблюдаю, как она несколько секунд оглядывается по сторонам.

– Классная квартира!

– Рад, что одобряешь.

Она обхватывает себя за плечи и чихает. Замерзла все-таки.

– Горячий душ?

– А можно?

– Тебе нужно согреться.

– И помыться, – вздыхает она смиренно.

Хмыкаю и показываю ей, где моя ванная. Пока Кэтрин моется, варю кофе и разогреваю картофельную запеканку. Бесплодно пытаюсь найти причины своего поступка. Не знаю почему, но не смог оставить ее на улице. На какой-то самый короткий миг по ту сторону сознания вспыхнула картинка из прошлого, когда я точно также голодный и грязный сидел на краю тротуара. Если бы не Дэйв… Хотя, возможно, лучше бы…

Не успеваю додумать, потому что Кэтрин, завернутая в мой темно-синий банный халат, который закрывает даже ее босые пятки, нерешительно делает несколько шагов в мою сторону.

– Я надела, можно?

– Ты всегда спрашиваешь разрешение после того, как что-то уже сделаешь?

– Чаще всего. Просто я замерзла, а моя одежда…

– Ладно, все в порядке, садись, – киваю на свободный стул за стойкой.

Она поспешно подходит и усаживается, пока ставлю перед ней тарелку и чашку кофе. Сажусь напротив. Не спеша и с наслаждением делаю глоток, обжигая губы.

– А ты не будешь есть? – удивленно спрашивает, заправляя за ухо мокрую прядь каштановых волос, рассыпанных по плечам, и беря вилку.

– Я перед работой не ем, – усмехаюсь.

– У тебя сегодня клиент? – с волчьим аппетитом поглощая еду, задает вопрос абсолютно обыденным тоном, будто я собираюсь сходить купить гвоздей.

Киваю, делая глоток из своей чашки.

– Тогда я быстренько поем, – с набитым ртом. Произносит еще что-то, но различить слова уже не представляется возможным.

– Можешь не переживать, – слова срываются до того, как мозг успевает их обдумать, – я все равно вернусь только под утро, так что поспишь на диване, а завтра отправишься, куда тебе нужно.

Она на миг перестает жевать, несколько мгновений задумчиво ковыряется в тарелке, но вскоре вновь принимает беззаботный вид, согласно кивая в ответ.

– Спасибо, Энджи, – с облегчением?

Вдруг резко дергается и чуть не падает со стула. Замечаю Тео, обнюхивающего ее и трущегося об ноги.

– Какой хорошенький! – ее страхи тут же забыты.

Кэти забывает о еде и берет его на руки. Гладит, пока он довольно мурчит от ее ласки.

– Как его зовут?

Абсолютно резонный безобидный вопрос, правда? Делаю вдох. Вряд ли она помнит.

– Тео.

Поднимаюсь из-за стола, чтобы вымыть чашку.

– Тео? Как того фотографа на свадьбе?

Непроизвольно сжимаю челюсть, застывая на доли секунды, но она не замечает этого.

– Так у вас все-таки что-то получилось?

– Кэтрин, по-моему, это не твое дело, – пытаясь придать голосу безразличный тон, замечаю.

– Извини, не знала, что это больная тема.

Какое точное определение. Больная тема. Вновь что-то в груди на секунду наполняется свинцовой тяжестью.

– Уберешь после себя, – бросаю, проходя мимо и направляясь в душ. Лишь краем глаза замечаю, как она с готовностью кивает в ответ.

Встаю под горячие струи, давая клубам пара окутывать меня. Тщательно моюсь. Бреюсь. Бальзам для тела. Сушка волос. Стандартный алгоритм действий, над которым даже не задумываюсь. Они доведены до автоматизма, поэтому мозг совершенно свободен для крохотных, испещряющих его червоточинами, мыслей. Вновь чувствую, как проваливаюсь в себя. Замираю на мгновение, опираясь ладонями о края раковины. Будто игрушка, у которой внезапно села батарейка. Запутался в себе. В своих противоречиях и необоснованных страхах. Из последних сил хватаюсь за свою апатию, но встреча с Кэтрин непостижимо всколыхнула все воспоминания. Внутри столько всего скопилось, что внутренних диалогов уже просто не хватает.

До возвращения Тео осталось шесть недель. Да, я до сих пор считаю, несмотря на то, что сам для себя уже все решил и поставил точку. Вынужденную точку. И все равно хочу его видеть. Хотя бы случайно. Издалека. Или нет. Лучше вблизи. Тогда будет возможность случайно прикоснуться. На долю секунды. Почувствовать вновь то, что ощущаю только рядом с ним. Но даже если бы я всего на миг смог довериться, допустил саму мысль о том, чтобы дать нам еще один шанс, пришлось бы рассказать всю правду. Человек, за которого он собирается бороться, продает свое тело всем, кто имеет достаточно средств, чтобы оплатить несколько часов владения им. Это ты хочешь выбороть, Тео? Сомнительный приз. Оправдывает ли цель столько стараний? Очевидно, что нет. Напоминаю себе, что именно поэтому и ставлю точку в нашей с ним истории. Я продажное существо, не умеющее чувствовать и боящееся этих чувств как грешник костра инквизиции. Глубокий вдох и я выхожу из ванной.

В квартире подозрительно тихо. Замечаю Кэтрин, свернувшейся на диване прямо в моем халате. И Тео рядом с ней. Спят. Бросаю взгляд на стойку. Действительно убрано. Стягиваю плед со своей кровати и беру одну подушку. Тихо подхожу ближе и укрываю Кэти. Она смыла всю косметику в душе и сейчас ее лицо выглядит по-детски трогательным и милым. С интересом несколько секунд смотрю, отмечая светлые веснушки на бледной коже лица. Что-то неуловимое проскальзывает внутри, лишь краешком задевая мысли. Симпатия? Хмыкаю собственному предположению.

Одеваюсь и, оставив лишь приглушенный свет, выхожу из квартиры, закрывая дверь. Мое одиночество возмущенно задыхается мне вслед, пытаясь доказать, что нам двоим больше никто не нужен и что оно и так с трудом терпит рыжего пушистого котенка, но впервые я ему не верю.