Текст книги "Россия и последние войны ХХ века"

Автор книги: Ксения Мяло

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 48 страниц)

А в конце 1994 года, как то и мечталось канцлеру Колю, русские войска оставили Берлин в одиночестве, за неделю до почетных проводов войск западных союзников СССР по антигитлеровской коалиции.

Предложение России о совместных проводах было отвергнуто, дабы подчеркнуто отделить «западных освободителей» от «советских оккупантов». Газета «Дейли телеграф» назвала российский парад в Берлине [115]115
  дополнительно опозоренный еще дирижированием пьяного президента Ельцина


[Закрыть] «второсортным прощанием с третьесортной армией». Победа 1945 года была поругана.

«Зеленый свет» такому развитию событий был окончательно зажжен во время встречи Буша и Горбачева у берегов Мальты – встречи, которую теперь, вслед за Алексеем Громыко, принято именовать «Мальтийским Мюнхеном».

Она состоялась в первых числах декабря 1989 года и сопровождалась буйством стихий: волна была так высока, что долго не позволяла сблизиться кораблям. Мне случилось тогда быть на Капри, и я прекрасно помню, что иные итальянцы усматривали в этом некое зловещее предзнаменование. Многое еще остается здесь тайной, однако и того, что известно теперь, достаточно, чтобы подтвердить правоту слов бывшего замминистра иностранных дел СССР А. Бессмертных: «Если бы не Мальта, то Советский Союз никогда не сдал бы так гладко свой контроль над Восточной Европой и Прибалтикой. По свидетельству С. Тэлботта, Буш «давил» на Горбачева по трем направлениям, настаивая:

1} чтобы Горбачев реформировал свое общество;

2} чтобы «дал сателлитам идти своим путем»;

3} чтобы «вывел советские войска отовсюду».

Горбачев же был готов идти навстречу, неоднократно заявляя в своем кругу: «Да, далеко пойду…» [116]116
  «Правда», 30 января 1996 года


[Закрыть].

В том, куда именно пойдет Горбачев, у американской стороны не было ни малейших сомнений: ведь еще в 1988 году помощник президента Буша по национальной безопасности, Скоукрофт, заявил, выступая на пресс-конференции: «Запад победил в «холодной войне»…»

На Мальте же от Горбачева было получено обещание не применять силу также и для защиты территориальной целостности Союза. Что касается Прибалтики [117]117
  а именно она в первую очередь имелась в виду


[Закрыть], то Буш просто аннулировал «Хельсинки», заявив: США никогда не признавали ее присоединения к Советскому Союзу, и если Москва применит силу, то она рискует изоляцией. При этом Горбачев даже не нашел нужным напомнить ни о статусе Прибалтики до 1917 года, ни об истории возникновения этих государств, обязанных своими появлениями на свет исключительно Брестскому миру, ни о профашистских режимах кануна Второй мировой войны. Тем самым Бушу легко удалось, уже в плане конкретной политики, увязать цели одновременной ликвидации Советов и Российской империи, да к тому же получить согласие Горбачева на дальнейшее пребывание американских войск в Европе – при уже решенном вопросе о выводе советских войск отсюда. «Горби» заявил буквально следующее: «…Для будущего Европы важно, чтобы вы были здесь. Поэтому не думайте, что мы хотим вашего ухода».

Бейкер счел это заявление Горбачева самым важным из сделанных на Мальте. И, действительно, так оно и было: СССР, в лице своего руководителя, сам отрекался от статуса сверхдержавы. Здесь же состоялась важная лексическая замена понятия «западные ценности» понятием «демократические ценности», что придало первым значение универсальных. Позже, когда камуфляж станет уже ненужным, это позволит Мадлен Олбрайт летом 1999 года говорить о «защите западных ценностей» как об одной из главных задач НАТО, а лидерам ведущих стран блока просто-напросто отождествлять некие абстрактные «требования мирового сообщества» с интересами собственного доминирования.

И хотя знаменательные слова: «Глобализация – это Америка» Клинтон произнесет позже, в 1996 году, на встрече стран «семерки» в Денвере, путь к такому отождествлению был открыт на Мальте.

Но, разумеется, триумф США не был бы полным, если бы не была выдернута давно терзавшая их заноза советского присутствия в Латинской Америке – в западном полушарии, которое США издавна привыкли считать безраздельно своей сферой влияния. Помимо того, что советское влияние здесь придавало СССР необходимое для сверхдержавы «океаническое» измерение, вопрос о Кубе был тем более болезнен для США, что именно поглощение Штатами Кубы, Филиппин и большей части Карибских островов вследствие испано-американской войны принято считать началом формирования Pax Americana*.

Давление на Горбачева по вопросу о Кубе и Никарагуа резко усилилось еще до встречи на Мальте. Как теперь стало известно со слов бывшего начальника штаба службы правительственной охраны во времена Горбачева генерал-майора запаса Валерия Величко, 27 марта 1989 года, накануне состоявшегося в апреле визита советского руководителя на Кубу, последний получил секретное письмо от президента Буша, в котором прямо и недвусмысленно было заявлено: «Инициатива Советского Союза и Кубы по прекращению помощи… окупится серьезными дивидендами доброй воли Соединенных Штатов» [118]118
  «Труд», 24 июня 1999 г.


[Закрыть]. Горбачев принял это как руководство к действию и, по воспоминаниям Величко, несмотря на пышную встречу, «был на редкость невесел и молчалив. Периодически он пытался затеять разговор о нецелесообразности поддержки кубинцами сандинистов и сальвадорских повстанцев».

Куба, однако, давлению не поддалась, и прощание Кастро с Горбачевым было очень сухим: если при встрече они обнялись, то, прощаясь, лишь холодно пожали друг другу руки. Провожали на улицах Гаваны Горбачева не полмиллиона, как это было при встрече, а всего 150 тысяч. Каждой из сторон предстояло получить свои «дивиденды» от занятой позиции, и здесь история тоже не поленилась создать эффектную мизансцену, совместив во времени саммит ОБСЕ в Стамбуле [119]119
  17–18 ноября 1999 года


[Закрыть], на котором РФ пошла на новые уступки, и IX встречу лидеров ибероамериканских государств в Гаване [120]120
  15–16 ноября 1999 года


[Закрыть].

В Гаване такая встреча прошла впервые, что само по себе достаточно красноречиво. А присутствие на ней короля и главы правительства Испании, премьер-министра Португалии подчеркивает, насколько удалось Кубе укрепить свои международные позиции за истекшие 10 лет и как недальновидны были те, кто прогнозировал быстрое ее крушение, как только СССР, обзаведшийся «новыми друзьями», откажет в своей поддержке Фиделю Кастро.

Принятая на встрече «Гаванская декларация» содержит призыв к Вашингтону отказаться от блокадного закона Хелмса-Бертона.

Но еще более показательно, что в ходе состоявшейся незадолго до того Генеральной Ассамблеи ОАГ [121]121
  Организации американских государств


[Закрыть] «была отвергнута инициатива США о создании «группы друзей», которые могли бы приходить на помощь различным странам в случае возникновения в них угроз демократии» – вариант косовского сценария для Западного полушария. И параллель, которую проводит российский латиноамериканист Карэн Хачатуров, выглядит впечатляющей: «…В то время как Вашингтон объявляет зоной своих жизненных интересов бассейн Каспия, латиноамериканцы отказываются жить по нормам Pax Americana…» [122]122
  «Независимая газета», 18 ноября 1999 года


[Закрыть]*.

Но путь к Каспию был открыт для Вашингтона у берегов Мальты, где Буш вновь вернулся к вопросу о Гаване и Манагуа, связав отмену советской поддержки им с отменой дискриминационной для СССР поправки Джексона-Вэника. Принятая еще в 70-е годы, она увязывала предоставление Советскому Союзу режима наибольшего благоприятствования со свободой выезда евреев из СССР. Разумеется, несмотря на исчезновение СССР и полную, «без берегов», свободу эмиграции из РФ, поправка продолжает действовать до сих пор.

Горбачев и в этом вопросе уступил давлению – к тому же, по своему обыкновению, пойдя даже дальше, нежели ожидали от него. Именно здесь генсек заявил: «Доктрина Брежнева мертва», – заявил в дни, когда США со своих баз вмешивались в дела Филиппин и готовились к вторжению в Панаму.

О событиях в Панаме конца декабря 1989 года не часто вспоминают в контексте краха СССР, считая их не увязанными с общими процессами гибели второй сверхдержавы. Однако это далеко не так, и те события, к тому же синхронно совпавшие с последней – и на сей раз алой от крови – волной «бархатных революций», с переворотом в Румынии, имели стратегическое значение в этом процессе, знаменуя уход исторической России из своего апогея, точки своего наивысшего, поистине планетарного влияния на события в мире.

Начало же истории можно отнести к 1980 году, когда в авиакатастрофе как предполагают, совсем не случайной – погиб тогдашний президент Панамы, генерал Омар Торрихос, сумевший добиться от президента Картера решения о передаче всего канала в управление местных властей.

Чуть менее десяти лет спустя Вашингтон сверг путем вооруженной агрессии преемника Торрихоса генерала Норьегу, обвиненного в причастности к наркобизнесу. Вопиюще противоправная акция, проведенная без какой-либо санкции СБ или ООН, при которой погибли и гражданские лица, не только осталась безнаказанной, но и не вызвала сколько-нибудь внятной реакции со стороны СССР. А сравнительно недавно появилась сенсационная, на мой взгляд, хотя и мало кем замеченная информация, согласно которой накануне агрессии США Норьега искал поддержки в Москве.

Направленному в СССР эмиссару панамского президента Нильсу Кастро было поручено предложить СССР обосноваться на берегах канала, что в былое время являлось, разумеется, мечтой советского руководства – как то и подобает сверхдержаве: ибо «положение обязывает». Разумеется, речь не шла непременно о военном присутствии, о формах можно было договариваться. Но договариваться никто не собирался – при Горбачеве СССР уже переставал быть не только сверхдержавой, но и просто великой державой. Переводчик Нильса Кастро Александр Кузьмищев вспоминает: «Мне довелось… стать свидетелем, как его «отфутболивали» и в ЦК, и в МИД, и… везде» [123]123
  «Правда», 31 января 1989 года


[Закрыть].

Акция США против Панамы прошла беспрепятственно, придясь как раз на дни западного Рождества, и журнал «Time» писал тогда: не являемся ли мы свидетелями того, что в США «обретает очертания новая внешняя политика, политика после холодной войны [124]124
  курсив мой – К.М.


[Закрыть], когда Вашингтон берет на себя качественно иную роль мирового жандарма, который действует скорее во имя спасения демократии, чем в целях сдерживания советского экспансионизма?»

А «Вашингтон пост» цитирует генерала Колина Пауэлла, председателя Комитета начальников штабов и будущую звезду войны в Заливе, в частной беседе сказавшего, что на «дверях» США следует повесить табличку: «Здесь живет сверхдержава».

Путь к окончательному оформлению новой схемы «Центр силы [125]125
  США


[Закрыть] НАТО – ООН…» [126]126
  Э. Балтин


[Закрыть] был расчищен, оставалось произвести небольшие доработки, и они как раз в то же самое время завершались в Румынии.

Здесь подрывной организованный характер «бархатных» революций обозначился вполне откровенно и очень кроваво, а окончательное пришествие демократии в Восточную Европу было ознаменовано апофеозом произвола: бессудной, «по законам революционного времени», казнью четы Чаушеску. Уже 24 декабря Мэтлок зондирует в Москве возможность советского вмешательства в Румынии на стороне «антикоммунистических сил»; имеет хождение версия, согласно которой чета Чаушеску просила воздушного коридора и убежища в Москве, но ей было отказано.

И десять лет спустя румынская пресса, осмысляя события, уже нередко описывает их как следствие прямого сговора между СССР и США. «Очевидно, что Москва осуществила заблаговременно спланированную акцию, чтобы разблокировать ситуацию в Румынии, – считает публицист Эмиль Хурезяну. Такие планы существовали в Москве для всего коммунистического блока и для каждой страны-участницы…»

Это вполне согласуется с тем, что поведал еще в начале 1991 года Ян Рума, тогда заместитель министра внутренних дел Чехословакии, а ранее член диссидентского движения «Хартия-77», поддерживаемого Соросом, как о том поведал и сам миллиардер. «Москва, – по словам Румы, – еще в 1988 году наметила проект замены коммунистами-реформаторами тогдашних руководящих групп в Чехословакии, Болгарии и Румынии. У нас эта смена должна была быть спровоцирована грубым обращением полиции с участниками демонстрации по случаю какой-либо годовщины. Первоначально эта операция планировалась на 21 августа 1989 года [127]127
  в день советского вторжения в 1968 году


[Закрыть], но тогда оказалось не слишком много демонстрантов. Ну, а 17 ноября ожидалось много молодежи». Правда, события перехлестнули замысел и смели самих режиссеров [128]128
  аналогично тому, что произошло в ГДР с Кренцем и Шаински, по указке Москвы «свалившими» Хонеккера


[Закрыть], однако нет никаких оснований утверждать, что и это не входило в замысел горбачевского руководства. Развитие событий в Румынии – лишнее тому подтверждение.

«События в Румынии были следствием переговоров Горбачева с Рейганом в Рейкьявике и с Бушем в 1989 году на Мальте, – полагает Дору Брая. – Стороны договорились, чтобы холодная война завершилась в пользу США, и решили разойтись мирно. Ну, а кровопролитный характер событий в Румынии объясняется цинизмом сотрудников Секуритате, которые воспользовались разрядкой, чтобы рассчитаться по старым векселям и закрепиться в новой системе».

Существуют и другие версии – например, главный военный прокурор Румынии генерал Дан Войня, изучивший сотни дел, недавно вынес свой приговор: никаких «террористов» не было, а была диверсия, организованная теми, кто пришел к власти, и, в частности, армейским командованием.

Следует напомнить также, что именно в Румынии в эти декабрьские дни был впервые разыгран отвратительный спектакль, сходный с тем, что позже Запад цинично разыграет в Косово, безбожно преувеличивая число жертв «этнических чисток», с целью обосновать военное вмешательство НАТО. А во время фарсового «суда» над Чаушеску он был объявлен виновным в смерти 60 000 человек в Тимишоаре, городе на западе Румынии. Смешанное румынско-венгерское население позволило спровоцировать здесь жестокие этнические столкновения, однако ни о каких «десятках тысяч» не было и речи. Те 100 тел, которые были предъявлены прессе и общественности, были взяты в анатомическом театре медицинского института. Иону Илиеску и Петре Роману требовались сильные аргументы, чтобы заставить общество принять казнь Чаушеску, а выполнение мрачного замысла взяла на себя Секуритате, успевшая «сменить ориентацию». И хотя две недели спустя истина стала известной западным медиа, это не мешает им, как и российским, по сей день муссировать миф о стихийной демократической революции.

Очевидно, с течением времени многое еще будет проясняться в этой мрачной и запутанной истории; но в том, что касалось СССР, то есть исторической России, очень быстро наступила полная и окончательная ясность. 7 февраля 1990 года в Москву прилетает госсекретарь США Бейкер и проводит с Шеварднадзе беседы, которые, по свидетельству американцев, имели «из ряда вон выходящий характер». А именно: госсекретарь США и министр иностранных дел СССР, как едко пишет А. Громыко, координируют свои усилия в деле освобождения Восточной Европы от советского контроля. Бейкер от имени Буша выдвигает предложение, чтобы Западная группа советских войск в Германии была урезана до 195 тысяч человек. А 9 февраля госсекретарь при встрече с Горбачевым сразу же заявил, что США выступают за объединенную Германию как члена НАТО, но отнюдь не нейтральную. Правда, при этом Бейкер обещал, что НАТО не продвинется на Восток «ни на дюйм от своих настоящих позиций», и был готов обсуждать вопрос о международно-правовых гарантиях от такого продвижения. Готовность Горбачева даже не требовать подобных гарантий стала сюрпризом и для Бейкера, который 10 февраля через западногерманского посла письменно информировал об этом прибывшего в Москву канцлера Коля – к вящей радости последнего.

11 февраля Шеварднадзе прилетает в Оттаву на совещание ОБСЕ и тут же, на встрече с Бейкером, сообщает что, от имени Горбачева, готов согласиться с отказом от требования о симметричном уровне войск НАТО и СССР в Европе.

Бейкер, о «просвещении» которого так трогательно заботились члены клуба Семаго, был поражен легкостью капитуляции; разумеется, США не замедлили развить успех. 27 февраля Буш позвонил Горбачеву и поставил его в известность, что на совместной встрече он и Коль приняли решение о полноправном членстве Германии в НАТО.

Это было уже настоящее унижение, на которое Горбачев не только не сумел ответить должным образом, но, кажется, даже и не понял, что означал переход к такому «уведомительному» порядку отношений. Как не понял и того, сколько издевки было в пышных торжествах, устроенных по случаю его последнего официального визита в США, в узких кругах названного «Рождеством в июне». Позиции были сданы бесповоротно, и с президентом СССР можно было уже не считаться. Год спустя, в июле 1991 года, во время визита Горбачева в Лондон «семерка» отказала ему в предоставлении финансовой помощи. Позже стал известен циничный комментарий Буша к этой развязке: «Парень, похоже, разбит в пух и прах, не так ли? Чудно. Он всегда был неплохим «продавцом», но не на этот раз. Думается мне, не потерял ли он чувство реальности» [129]129
  «Правда», 15 июня 1996 года


[Закрыть].

Советская мощь была окончательно обездвижена в августе 1991 года. Осенью влиятельный американский журнал «Форин аффейрс», который, по мнению многих, в значительной мере выражает точку зрения Госдепартамента, опубликовал статью Бжезинского, где победа над СССР в «холодной войне» описывалась в выражениях – и образах – предельно конкретных и узнаваемых: «Это было функциональным эквивалентом капитуляции в железнодорожном вагоне в Компьене в 1918 году или на американском линкоре «Миссури» в сентябре 1945 года». Следующий этап был обозначен не менее конкретно: «Единство собственно России может скоро тоже оказаться под вопросом».

Одновременно бывший представитель США в ООН Дэвид Эбшайр, бывший посол США в ФРГ Роберт Бэрт и директор ЦРУ Джеймс Вулси представили доктрину «преображенного Атлантического Союза», сопроводив ее более чем недвусмысленным комментарием: «Сторожевой пес нужен, и НАТО является логическим кандидатом на эту роль». Сторожить «псу» отныне предстояло, однако, не только историческое западное пространство. Генсек НАТО Манфред Вернер, «отец» программы «Партнерство во имя мира», расширил задачи: «Ключевым моментом трансформации НАТО является распространение его влияния на страны Центральной и Восточной Европы и новые независимые республики Советского Союза».

А французский политолог Пьер Беар в работе «Геополитика для Европы» дал обобщающий прогноз: «Отныне разрушение постсоветского пространства пойдет «концентрическими кругами».

Наступала эпоха передела советского наследства, и локальные войны, очаги которых к тому времени уже загорались на территории бывшего СССР, обретали свой истинный смысл и значение как инструменты реструктуризации Хартленда, все больше увязываясь в единое системное целое с событиями на Ближнем Востоке, в Югославии и Афганистане.

Глава II
Схождение лавины

Смерч

Общеизвестные истины не становятся менее верными от повторения. Но, к сожалению, нередко сама частота повторения, вызывая эффект привыкания, затрудняет понимание их истинности. И тогда требуется определенное психологическое усилие для того, чтобы вновь осознать важность некоторых вещей. Именно так и обстоит дело сегодня в России с проблемой энергоресурсов в новом веке и тысячелетии и напрямую сопряженной с ней концепцией «золотого миллиарда».

Кажется, она не сходит со страниц печати, подробно исследована и описана в том числе и российскими учеными [130]130
  см., в частности, Сергей Кара-Мурза, «Концепция «золотого миллиарда» и новый мировой порядок»


[Закрыть]; само понятие «золотой миллиард» стало штампом. И тем не менее, почти полностью отсутствует [131]131
  причем, именно у нас в стране


[Закрыть] понимание системных связей «золотого миллиарда» с серией войн последнего десятилетия XX века и теми тектоническими сдвигами, которым открыло путь крушение СССР. Наше общество все еще – в немалой своей части и вопреки горькому опыту истекшего десятилетия – готово видеть в этом крушении торжество демократии, наивно веруя, что и Запад, добиваясь победы в «холодной войне», руководствовался именно и прежде всего целями глобального утверждения этой самой демократии. А между тем, еще в 1990 году, когда Союз доживал последние месяцы, в США вышла очередная книга знаменитого футуролога А. Тоффлера «Сдвиг власти», в которой он писал: «Подобно сдвигу тектонических плит перед землетрясением, надвигается одно из уникальных событий в мировой истории – революция самой сущности власти» [132]132
  A. Toffler. A power Shift. New York, 1990, p. 4


[Закрыть].

Суть этого сдвига – в отказе Запада от самой идеи равенства, которая лежит в основании принципов представительной демократии. Страны «золотого миллиарда», теснимые океаном требующего своей доли, но оставшегося за пределами благосостояния человечества, неизбежно, для защиты своего уровня жизни, будут искать методы управления иного рода. Локальные [133]133
  впрочем, с учетом растущей роли международных организаций в их юридическом прикрытии и обеспечении, локальность эта становится весьма условной


[Закрыть] войны конца XX века по многим параметрам могут считаться полигоном отработки и испытания таких методов.

Профессор одного из институтов Принстонского университета Питер Кэнен прогнозирует: будущий мир «может быть разделен на богатые, стабильные государства и море государств-неудачников. Возможна даже холодная война». Другие более откровенны. Так, американские военные высокого ранга писали еще в 1970-е годы: «Мы стоим перед мрачной перспективой мира, в котором слишком много людей и слишком мало ресурсов [134]134
  курсив мой – К.М.


[Закрыть]. Обостряется противоречие между стремлением высокоразвитых стран поддерживать свой высокий уровень жизни и стремлением других стран просто выжить. Это будет мир, где силой и только силой [135]135
  курсив мой – К.М.


[Закрыть] можно будет обеспечить неравное распределение ресурсов, которых не хватает» [136]136
  Strand Strategy for the 1980-s. Washington, 1979, pp. 61–62


[Закрыть].

«Только силой!» Яснее не скажешь; курс же на одностороннее разоружение, а затем и самоликвидацию СССР, составивший, за вычетом уже безнадежно устаревшей и потому смешной квазидемократической риторики, самую суть, сухой остаток процесса, названного перестройкой и в этой своей части описанного в первой главе, резко увеличил возможности подобного силового обеспечения неравенства и соответствующего перераспределения энергоресурсов как его необходимейшей основы.

Генерал Пьер-Мари Галуа, автор книг «Солнце Аллаха ослепляет Запад», «Кровь: Запад, Ирак», «Кровь нефти. Босния», одним из первых зафиксировал переход от теории к практике и, резко осудив войну в Заливе, обозначил связь новой реальности с поражением России в «холодной войне». В дни, когда Россия, поддавшись либерально-капиталистическому соблазну, семимильными шагами уходила со сцены всемирной истории не только как сверхдержава, но и просто как великая держава, Галуа, ярый русофил, вынужден был констатировать печальную очевидность: «В наши дни либерализм, капитализм не приобрели необходимой мудрости и не стали человечными, гуманными, на что всегда на словах претендовали. Капитализм при своей изощренности, закамуфлированности стал еще более агрессивным, алчным. Усилился авторитаризм, жестокий, без сердца. Большая часть населения осталась за чертой бедности. Либеральные амбиции, экономические и политические, вылились в войны». А ведь этого не случилось бы, добавлял Галуа, если бы Россия не потерпела крах.

В условиях такого краха для США, на долю которых приходится 5 % населения Земли и 40 % производимой в мире энергии и которые давно сформулировали доктрину своего глобального господства [137]137
  Pax Americana


[Закрыть], открылись новые головокружительные возможности – не только стратегически выгодной для них реструктуризации пространства, но также и овладения контролем над источниками энергоресурсов и путями их транспортировки.

Разумеется, проблема не нова; как центральная для Запада она обозначилась еще в начале XX века, и это президенту Франции Жоржу Клемансо, знаменитому «Тигру», принадлежат слова: «Наступает время, когда капля нефти значит для государства и народа столько же, сколько капля крови»*. Но в конце столетия актуальность этих слов возросла многократно, особенно если учесть, что в III тысячелетие человечество, несмотря на все разговоры об альтернативных источниках энергии, вступает с преобладанием традиционных углеводородных энергоносителей: нефти, газа, угля. И кровь последних войн XX столетия – от Ирака до Чечни – оказалась густо перемешена с нефтью.

Первой войной нового типа, войной XXI века стала война в Заливе, и эту констатацию можно считать уже общим местом. Однако до сих пор под этой новизной подразумеваются, в основном, технологические особенности войны; между тем с точки зрения некоторых экспертов как раз такая «новизна» далеко не столь бесспорна, как представлялась в дни войны в Заливе и сразу же после нее, когда общественное сознание было подавлено телевизионными образами будто бы точечных ударов. Реальность же, скрытая за фасадом блестяще сконструированного пропагандистского мифа, оказалась несколько иной, на чем я подробнее остановлюсь ниже.

Но до сих пор за рамками внимания большинства пишущих о войне в Заливе [138]138
  по крайней мере, в России


[Закрыть] остается другой ее аспект, с которым и соотносится, на мой взгляд, ее подлинная новизна. А именно: то, что она стала первой в XX веке войной, развязанной сверхдержавой при отсутствии сколько-нибудь соизмеримого геополитического соперника. СССР, хотя формально и продолжал еще существовать, не только не использовал своих возможностей для того, чтобы осадить США, но и реально способствовал расширению сферы влияния своего бывшего противника и обретению войной совершенно нового качества: войны коалиции стран Запада [139]139
  при вспомогательной роли некоторых арабских государств и стран Восточной Европы


[Закрыть], осуществляемой как карательная операция против энергоресурсной страны Третьего мира. А формальная опора на ООН и СБ показала, что, с концом «Ялты и Потсдама», началась неизбежная эволюция этих международных организаций, отражавших структуру и баланс сил, сложившихся после Второй мировой войны и с изменением этого баланса неотвратимо меняющих свои функции.

Прежде всего по этим своим характеристикам, а не только по числу вовлеченных в конфликт стран, произведенным разрушениям и числу жертв война эта и заслуживает данного ей определения субмировой. Ведь после 29 ноября 1947 года, то есть после принятия резолюции ООН о разделе Палестины, в этом регионе уже состоялось несколько арабо-израильских войн, а также ливанский кризис и иракско-иранская война, именуемая иногда первой войной в Заливе; по числу жертв и длительности последняя превзошла каждую из арабо-израильских войн. И в иных условиях, то есть при сохранении СССР как сверхдержавы, вторая война в Заливе, несомненно, осталась бы просто иракско-кувейтской, то есть локальной войной, и не приобрела бы черты войны миров, которые столь впечатляющим образом зафиксировал в своем дневнике, найденном в окопе на окраине Кувейт-сити, безвестный иракский солдат. «На второй день наземной войны бои и налеты тяжелых бомбардировщиков интенсивно продолжались в небывалых масштабах. Они применили все виды техники: самолеты, танки, артиллерию, бронемашины, ракеты дальнего действия [140]140
  long range missiles


[Закрыть] и все разновидности наступательных и оборонительных вооружений, которые ранее были разработаны в Европе и повсюду в мире для использования их армиями коалиции в Третьей мировой войне с Восточным блоком [141]141
  курсив мой – К.М.


[Закрыть]… Да погибнет Запад! Да погибнут и трусы, которые объединились с ним» [142]142
  «A Diary of an Jraqui Soldier». Center for Research and Studies on Kuwait, 1994, p. 20


[Закрыть].

Парадоксальным образом эту интуитивную догадку сброшенного в бездну отчаяния рядового разгромленной армии подтверждает холодный анализ одного из американских генштабистов: «Мы всего лишь применили военную доктрину, разработанную для войны с советскими вооруженными силами. На протяжении всей своей карьеры я готовился к этой войне, и разница заключалась лишь в том, что изменилась территория. Мы готовились сражаться в Европе» [143]143
  Eric Laurent, «Guerre du Golfe. Les secrets de la Maison Blanche», t. II, Olivier Orban, 1991, p. 338


[Закрыть].

* * *

Активизация соперничества великих держав в зоне Персидского залива, именуемого «великим водным путем древности», относится к началу XX века. До этого здесь безраздельно господствовала Англия, и русский консул в Багдаде А.Ф. Круглов писал в апреле 1900 года: «Порты Персидского залива не видят почти никаких военных судов, кроме английских, претендующих на какое-то особое право наблюдать за водами, которые они, досконально изучив, стали считать как бы своими» [144]144
  цит. по: И.П. Сенченко, «Персидский залив: взгляд сквозь столетия». М., 1991, с. 12–13


[Закрыть]. И он же, чуть позже: «Все изменилось до неузнаваемости; точно электрический ток прошел по всей Европе, направлявшей свои взоры на этот теплый залив, роль которого в общегосударственной мировой политике получила уже другое значение, другой смысл… И нам, русским, придется, вероятно, выступать со всею своею энергиею, чтобы быть в состоянии отстоять право на преимущественное участие в делах южноперсидской окраины».

Одна за другой державы, претендующие быть великими, стремились показать здесь свой флаг. Показала его и Россия – и как! В декабре 1901 года в Залив вошел легендарный «Варяг», произведший настоящий фурор, – не только широтой и приветливостью команды, так резко контрастировавших с английским типом поведения, но и сиянием электрических огней, каких еще не было у британских военных судов. Этому образу блистательного [145]145
  даже и в буквальном смысле слова


[Закрыть] могущества, сияющего величия России суждено было продержаться целое столетие, чтобы рухнуть в конце его и явить позорное зрелище американского десанта, высаживающегося на палубу российского танкера, обвиняемого в незаконной, в обход международных санкций, транспортировке иракской нефти.

То, что подобные санкции и подобный контроль США стали возможны, и есть главный итог войны в Заливе, для получения которого Россия, еще в форме СССР, приложила недюжинные усилия. Противоборство начала века сменилось добровольной капитуляцией и сдачей даже региональной роли, что было зафиксировано как на Западе, так и в странах Персидского залива – как, впрочем, и повсюду в мире, за исключением России, переживавшей эйфорию утопического партнерства с Западом.

Между тем для Запада и, в первую очередь, для США речь шла вовсе не о партнерстве, а о доминировании в регионе, к своему извечному значению «великого водного пути» добавившем значение наибольших в мире разведанных запасов нефти. Уже в 1989 году США закупили здесь более 44 % потребляемой ими нефти. А между тем захват Ираком Кувейта означал бы переход под его контроль примерно 1/4 мировых запасов нефти, а при захвате части территории Саудовской Аравии – половины [146]146
  Хасан Ахмед Али Ахмед, «Кризис в Персидском заливе /причины, ход и следствия/». Автореферат. М., 1995 г.


[Закрыть].

И о том, что США давно и тщательно готовились к защите именно своих нефтяных интересов, а не абстрактных демократических ценностей в этом регионе, свидетельствует, в частности, тот факт, что Норман Шварцкопф и Колин Пауэлл в основу плана действий сил Коалиции [147]147
  план «Буря в пустыне»


[Закрыть] положили секретный план 90-1002, разработанный еще администрацией Картера на случай военного вмешательства в Заливе для массированной защиты Саудовской Аравии. Как заявил Колин Пауэлл на докладе Дж. Бушу в Кемп-Дэвиде: «Хусейн должен знать, что нападение на Саудовскую Аравию равнялось бы нападению на американцев» [148]148
  Pierre Salinger, Eric Laurent. «Guerre du Golfe. Le dossier secret». Oliver Orban, 1991, t.I, p. 165


[Закрыть].

Однако план 90-1002 был разработан еще задолго до появления Саддама Хусейна в той роли мирового злодея, которую он получил им в 1990 году и которую затем разделил с Милошевичем.