Текст книги "Россия и последние войны ХХ века"

Автор книги: Ксения Мяло

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 48 страниц)

Именно это последнее обстоятельство позволяет расценить последовавший вскоре разнос Б.Н. Ельциным российского министра иностранных дел как один их тех спектаклей, непревзойденным мастером которых был экс-президент.

Разумеется, А. Козырев, присутствовавший на историческом заседании в Лондоне, не мог действовать без ведома и согласия Б.Н. Ельцина, что же до монаршего гнева… Французская «Инфо-матэн», поместив на своих страницах фотографию багрового от этого самого гнева Ельцина, комментировала, вовсе не пытаясь золотить пилюлю: «Дабы сохранить ведущую роль на Балканах, Москва пускает в ход целый набор угроз, но реальных средств воздействия на Запад у Ельцина нет, и как бы он ни скрипел зубами, президенту не остановить военную операцию НАТО».

Добавим, что всерьез он не только не пытался этого сделать, но даже как раз в те самые дни наложил вето на законопроект, принятый российским парламентом, который предусматривал одностороннюю отмену санкций в отношении Сербии и Черногории. Это была впечатляющая капитуляция России, как таковая она и была расценена всеми участниками процесса. И тот факт, что даже в этих условиях боснийские сербы сохранили дух сопротивления – о чем говорят уже итоги августовского референдума в Республике Сербской, подавляющим большинством голосов отвергнувшего план Контактной группы, – в дальнейшей перспективе, пожалуй, может оказаться и повесомее конкретных итогов военных действий коалиции НАТО-МХФ. Сами же эти итоги вряд ли могли быть иными с учетом той военной мощи, что была обрушена на этот крошечный клочок земли.

По подсчетам экспертов, за всю Вторую мировую войну немцы не сделали столько самолетовылетов по Югославии, сколько за короткий срок сделали натовцы. Журнал «Сербия» говорит о 5515 атаках с воздуха. Младич называет цифру 3200 за 15 дней бомбежек, в результате которых погибло 152 мирных жителя, а 273 были тяжело или легко ранены. Натовская авиация разрушила телевизионные передатчики в Козаре, Свиняре, Пецаньи, Майевице, Невесинье. В результате авиационных налетов были разрушены радиостанции в Сокоце, Добое, Србинье и Озрене, резервуары для воды в Калиновике, Хан-Пиеске [898]898
  где располагался штаб Республики Сербской


[Закрыть], Невесинье и Сараево. Сильно пострадала система связи сербских сил, бомбардировкам подверглись также зенитные установки, склады боеприпасов, оружейные заводы вокруг Горажде, Сараево, Тузлы и Мостара; было разбомблено восемь мостов. А ракетные удары по Баня-Луке откровенно продемонстрировали как фиктивность предлога, под которым были начаты бомбежки, так и их истинные цели: демонстрацию всему миру своего военного превосходства и испытание в полевых условиях новых видов вооружений.

Газета «Нойес Дойчланд» писала в те дни: «Война в Боснии мало-помалу приобретает очертания, которые так любят американцы: четко очерченный образ врага, возможность стрелять, не подвергаясь в то же время ответным ударам, показывать миру превосходство собственного оружия. Например, применяя «крылатые ракеты» с борта авианосца «Нормандия» по сербским объектам в Баня-Луке.

Такие же «Тамогавки», которые, по утверждениям американцев, считаются «довольно точными», они уже использовали во время войны в Персидском заливе для разрушения иракских бункеров.

Сербские источники говорят о многочисленных жертвах. Это – жертвы войны, которую уже давно нельзя оправдать решениями ООН. Нельзя оправдать действия американцев и аргументом о намерении защитить «зоны безопасности» – Баня-Лука является не осажденным мусульманским образованием, а городом в сербской части Боснии, до отказа забитым беженцами. Для исхода войны это не важно, но важно для США, которые четыре года спустя после кризиса в Персидском заливе получили возможность испытать свои модернизированные системы оружия в реальных условиях. Не в пустыне, а в центре Европы».

Под прикрытием воздушных ударов НАТО мусульманско-хорватские силы повели массированное наступление по нескольким направлениям сразу. Сербам не только пришлось утратить плоды июльского наступления Младича, когда им удалось снова взять Сребреницу, Жепу и создать прочный плацдарм для взятия Горажде. В конце августа началось самое жестокое с начала войны наступление мусульман восточнее Бихача [899]899
  силами 5-го бихачского корпуса


[Закрыть]. Наступление на Алибеговичей косе, Езерской главе и Челаре продолжили 505-я бухимская бригада и спецотряды «Пантеры» и «Гиены». От Бихача боснийское наступление распространилось на плато Грабеж, откуда были изгнаны десять тысяч сербов. Совместно с хорватами боснийцы овладели городом Купрес в центральной Боснии; сербы были вынуждены бежать, бросая тяжелую технику. К середине сентября сербы потеряли обширный сектор в Западной Боснии вдоль крупной автомагистрали, связующей Бихач и Доний Вакуф. На дороги бегства хлынули 50 тысяч сербов. На юге хорваты овладели Дрваром и Шипово, городами с традиционно преобладающим сербским населением; сербы также потеряли Яйце, Босански Петровац, Мрконич Град и, в центральной Боснии, стратегически важные пункты на горе Озрен.

О роли Хорватии в разгроме Республики Сербской в конце лета-начале осени 1995 года подробно говорил в своих интервью генерал Младич, приводя конкретные данные:

«…На юго-западном фронте в направлении Краины задействовано пять бригад хорватской армии с личным составом из Сплита, Вараждина, Загреба, Трогира, Беловара и Госпича. Здесь действуют полки домобранов из Метковича, Сплита и Увешича, а также три отдельных батальона. Наряду с этим хорватская армия задействовала 50 танков, 30 бронетранспортеров и 80 артиллерийских орудий крупного калибра. Всего здесь находится 30 тысяч солдат Республики Хорватия».

Кроме того, добавил он, на юго-западном фронте ежедневно действует хорватская военная авиация, совершающая в течение суток от 10 до 15 боевых вылетов.

В направлении сербской Посавины, уточнил генерал Младич, задействовано также 30 тыс. военнослужащих армии Хорватии. Речь идет о бригадах из Винковцев, Жупани, Загреба, Осиека, Нова-Градишки, Славонски-Брода и Нашица. Здесь же – пять отдельных батальонов хорватской армии. На этой территории находятся 100 танков, 80 бронетранспортеров, 36 зенитных орудий и 150 артиллерийских орудий крупного калибра.

«Хорватская армия держит на восточно-герцеговинском фронте 4 бригады из Дубровника, Сплита, Макарске и Загреба. Здесь же – полки домобранов из Имотски и Метковича, а также три отдельных батальона хорватской армии. Кроме пехоты и легкой артиллерии, эти силы [900]900
  в количестве 10 тыс.


[Закрыть] имеют на вооружении 30 танков, 10 бронетранспортеров и 50 тяжелых артиллерийских орудий» [901]901
  «Генерал Младич…», с. 159


[Закрыть].

В октябре 1995 года боснийская армия захватила 150 квадратных километров территории боснийских сербов, согнав около 50 тысяч сербов при продвижении в район Баня-Луки и Приедора.

Сербские дома грабились и поджигались, и это было прямым следствием вмешательства НАТО, в котором, впрочем, тоже не было единства. Речь, поистине, шла о новом курсе, и этот курс вызвал отторжение даже у Генерального секретаря НАТО Вилема Класа, потребовавшего в середине сентября прекратить воздушные рейды авиации Альянса именно потому, что они послужили прикрытием мусульманско-хорватских действий против Сербии.

Однако Клас, вскоре привлеченный к судебной ответственности за коррупцию, оказался вопиющим в пустыне, а на фоне взрывов, пожаров, бесконечных верениц сербских беженцев, не только покидавших родную землю, но уносивших с собой и выкопанные из земли останки своих мертвых, под эгидой США бурно шла подготовка к тому, что в данных условиях лишь в насмешку можно было называть мирным урегулированием. И хотя раздел территории Боснии и Герцеговины, предложенный в Дейтоне, сохранял количественные параметры плана Контактной группы, о равноправии сторон теперь уже не было и речи: полномасштабно разворачивалась деятельность так называемого Гаагского трибунала, специфической организации, созданной в 1992 году, само возникновение которой стало возможным лишь с окончанием ялтинско-потсдамского миропорядка, с его идеей равноправия наций, и последовавшим за этим окончательным утверждением примата глобальных интересов США и их союзников как главного и, по сути, единственного принципа международных отношений.

Е.Ю. Гуськова так характеризует беспрецедентность этого совершенно нового явления в международной жизни: «После Второй мировой войны происходило много войн [902]902
  французско-алжирская, американо-вьетнамская, советско-афганская, фолклендская, иракско-кувейтская


[Закрыть], более ста миллионов людей стали жертвами геноцидов, массовых убийств, военных переворотов, политических режимов, войн. Красные кхмеры Пол Пота за четыре года [903]903
  1975–1978


[Закрыть] убили два миллиона своих соотечественников. Военный переворот в Чили сопровождался многочисленными жертвами. Примеров можно приводить много. И ни в одном случае не было поставлено вопроса об ответственности за преступления в этих войнах. Поэтому Резолюция 827, впервые после 1945 г. [904]904
  курсив мой – К.М.


[Закрыть] создавшая суд для одного несформировавшегося государственного образования, привлекла внимание мировой общественности. Оппоненты критиковали такое решение, поскольку речь шла не об агрессии одного государства, а о гражданской войне на территории распавшейся федерации» [905]905
  «Генерал Младич…», с. 5


[Закрыть].

Тот факт, что летом 2001 года был, наконец, Гаагой поставлен вопрос о выдаче Хорватией высоких должностных лиц, обвиняемых в преступлениях, против сербов в Восточной Славонии и Краине, лишь подтверждает сказанное: ведь вряд ли подобные факты были неизвестны трибуналу и ранее, однако обнародование их было, судя по всему ходу событий, сочтено несвоевременным как могущее помешать осуществлению главной задачи – предельной демонизации сербов.

Председателем и ответственным за сбор и анализ доказательств или улик по военным преступлениям созданной в 1992 году Комиссии экспертов ООН был назначен профессор юриспруденции Мамуд Шериф Бассиуни, которого никак нельзя было назвать олицетворением беспристрастности в данном вопросе. К тому же, как сообщает Гуськова, «в первые месяцы существования Международного трибунала 93,4 % его финансирования поступало из двух исламских стран – Малайзии и Пакистана, и каждая из этих стран получила возможность назначить своего представителя в состав судей. В окончательном Докладе комиссии вся вина и за агрессию, и за массовые преступления была возложена на сербов».

К этому следует добавить и другое: в ноябре 1995 года, то есть как раз в дни «Дейтона», в прессу попало сообщение о готовности ЦРУ помогать Международному трибуналу. Директор ЦРУ Джон Дейч сообщил, что высшим приоритетом для американской разведки отныне является сотрудничество с Международным трибуналом, в связи с чем в Лэнгли вплотную займутся сбором и анализом материалов, поступающих из балканского региона. С учетом этого с полным основанием можно сказать, что Гаагский трибунал возник как видимая псевдоправовая надстройка над более скрытым и пролегающим в стороне от права вообще полевым и подпольным уровнем целостного феномена моджахедизма в описанном выше смысле как сотрудничества Запада с радикальным исламом в деле построения нового миропорядка.

И хотя сотрудничество это нельзя назвать беспроблемным и лишенным риска для Запада, прошедшие со времен создания Гаагского трибунала годы показали, что радикальный ислам обрел в его лице мощную лоббирующую структуру. Разумеется, лоббирование это обеспечивается на определенных условиях и до тех пор, пока условия эти выполняются. России же следовало бы вместо того, чтобы тешить себя опасной иллюзией «сотрудничества с Западом» в борьбе против «общего врага», внимательно изучить многоаспектные проявления моджахедизма на Балканах и, в частности и в особенности, то, что произошло в Дейтоне, на базе ВВС США в штате Огайо. Здесь с 1 по 21 ноября 1995 года и проходила испытания новая стратегия – стратегия «принуждения к миру», так масштабно примененная четыре года без малого спустя в Косово.

Радован Караджич и Ратко Младич, которых Гаагский трибунал уже, с невиданной поспешностью и грубейшими нарушениями всех правовых процедур, объявил военными преступниками, на переговоры не были допущены. Общую сербскую делегацию возглавлял Слободан Милошевич, на которого оказывалось нещадное давление, делегацию боснийских сербов – Момчило Краишник, позже тоже объявленный военным преступником и захваченный в собственном доме представителями международных сил, с грубым нарушением ими же установленных правил. С самого начала боснийские сербы третировались как второстепенная, незначимая часть сербской делегации, которую откровенно дискриминировали. Все документы и карты они получали только из рук делегации СРЮ, которая, спустя три дня после начала работы, вообще перестала ставить сербов из Боснии в известность о своих встречах и переговорах; американцы контактировали исключительно с Милошевичем, обещая ему за уступки снятие санкций.

Результатом всей этой совокупной деятельности стали подписанные 21 ноября Дейтонские соглашения по Боснии и Герцеговине. Они состоят из 20 документов, 19 из которых являются приложением к одному, известному под именем «Общее рамочное соглашение о мире в Боснии и Герцеговине». К нему прилагались карты раздела территории, и на первый взгляд результат мог показаться не таким плохим, как этого следовало ожидать, исходя из урона, нанесенного Республике Сербской действиями коалиции НАТО – МХФ, и дискриминированного положения ее делегации на переговорах. Правда, сербам сразу же было отказано в каких-либо правах на Сараево – под предлогом того, что они три года обстреливали город. Статус города Брчко, на рубеже крайне важного Посавинского коридора, оставался спорным. Зато сам коридор закреплялся за сербами. Но в общем, сербы получали 5 % сверх того, чем владели к началу переговоров: все города по Саве, упомянутый северный коридор.

Однако военные аспекты соглашений сводили на нет и сделанные небольшие уступки сербам. В глобальном же смысле они впервые легализовали присутствие военных сил НАТО за пределами альянса. Формально это звучало так: «направление в регион сроком, примерно на один год, сил для оказания помощи в осуществлении связанных с военными аспектами положений соглашения». В тексте не уточнялось, о каких именно силах идет речь, но подразумевались силы НАТО. «СБ ООН предлагалось принять резолюцию, разрешающую государствам-членам или региональным организациям и соглашениям создать многонациональные военные силы по выполнению Соглашения [906]906
  СВС


[Закрыть], в состав которых будут входить сухопутные, воздушные и морские подразделения государств – членов НАТО и государств, не являющихся таковыми, направленные в БиГ для содействия обеспечению соблюдения положений настоящего Соглашения. В Соглашении оговаривалось, что силы будут действовать под руководством, управлением и политическим контролем Североатлантического совета через командные инстанции НАТО [907]907
  Е.Ю. Гуськова, «От Бриони до Дейтона…», соч. цит., с. 80. Курсив мой – К.М.


[Закрыть].

Вот это и было самым главным, вот это и составляло самую суть новой «встречи на Эльбе»; все же остальное, включая положения о передислокации вооруженных сил сторон в течение 30 дней и выводе в течение 120 дней всего тяжелого вооружения в места постоянной дислокации, представляется второстепенным – что было прекрасно понято делегацией РС, возражавшей против подписания документа о военных аспектах в таком виде. Ссылаясь на решение своей Скупщины, они возражали и против размещения сил НАТО на территории Республики Сербской, но в Европе и в мире уже начинали действовать иные правила.

Уже вечером 17 ноября делегация боснийских сербов узнала, что Милошевич полностью принял Соглашение, в том числе и его военные аспекты, и что документ более не подлежит обсуждению. Впрочем, Милошевич вообще перестал информировать делегацию Республики Сербской о своих решениях; и хотя он действовал под давлением обстоятельств, трудно не признать известную правоту тех, кто и в Сербии, и в России последующую тяжкую судьбу самого Милошевича считают наглядным уроком для всех, кто захотел бы облегчить свою участь, пойдя на «сделку с дьяволом». Неплохо было бы усвоить этот урок и России, так много сделавшей для выхода НАТО за границы очерченной в 1949 году зоны действия Альянса.

Полномочия СВС были беспрецедентными, включая право «принуждать к перемещению, выводу или передислокации конкретных сил и вооружений из любого района Боснии и Герцеговины», при этом под предлогом даже всего лишь возможной угрозы «для СВС, или для их миссии, или для другой Стороны». Притом – принуждать с применением силы, «необходимой для обеспечения соблюдения соглашений».

Силам НАТО разрешалось беспрепятственное передвижение по земле, воде и воздуху по всей Боснии и Герцеговине, они могли расквартировываться где угодно, а также использовать любые объекты в целях выполнения своих обязанностей. При этом подчеркивалось, что «СВС и их персонал не несут ответственности за любой ущерб, нанесенный личной или государственной собственности в результате боевых или связанных с боевыми действиями».

Такая свобода от ответственности за ущерб, нанесенный даже «священной корове» Запада – частной собственности, присуща только оккупационным режимам, притом осуществляемым в наиболее грубой форме. И действительно, в том, что касается Республики Сербской, формат присутствия здесь международных сил, их действия даже при самом безэмоциональном подходе, даже при оценке их с позиций сугубо правовой вряд ли могут быть определены иначе, нежели оккупация, составляющая неотменяемую цель и суть доктрины принуждения к миру в том виде, как она была осуществлена на Балканах.

«Миротворцы» – с учетом всего случившегося, взять это слово в кавычки будет не следованием штампу, а выражением сути – должны были остаться в БиГ на год, но находятся здесь уже пять лет и, по прогнозам экспертов, если и уйдут, то не ранее, чем через двадцать пять. И, значит, логично будет заключить, что долгосрочная оккупация этой территории стала, на ближайшие десятилетия, устойчивым элементом складывающейся системы международных отношений XXI века – ведь «договоры аренды заключаются натовцами и международными организациями в БиГ на 50 лет» [908]908
  «Дипкурьер НГ», № 8, 4 мая 2000 года


[Закрыть].

С учетом всего совершившегося в мире уже после Дейтона, а особенно после событий в Косово, есть смысл всмотреться пристальнее в основные черты этой новой формы международного управления недавно еще независимыми и суверенными территориями – формы, которую некоторые исследователи считают новой, адекватной новому мировому порядку формой неоколониализма, допуская, с немалой степенью вероятности, что она может быть опробована также и на некоторых территориях бывшего СССР. Мировое сообщество – «опекуна» представляют в этой модели, с одной стороны, высокие международные чиновники, а с другой – приданный им военный контингент [909]909
  в Боснии и Герцеговине сорокатысячный


[Закрыть], ядром которого являются войска НАТО. К реализации целей, под предлогом которых была введена «опека», не приблизились ни на шаг: беженцы так и не вернулись к своим очагам, об интеграции наций и пресловутом мультикультурализме не может быть и речи, экономика находится в тяжелейшем состоянии, социальные гарантии населению минимизированы, все возможности развития на корню душит всеохватная коррупция.

Особого внимания заслуживает положение с демократическими правами и свободами: ведь именно под предлогом насаждения демократии как квинтэссенции «западных ценностей» США сегодня осуществляет беспардонное вмешательство в дела суверенных государств – не останавливаясь даже перед военной интервенцией. Представители международной администрации на сербской части Боснии и Герцеговины не останавливаются также и перед смещением избранных народом должностных лиц, – а ведь это посягательство на основополагающий принцип демократической формы правления. Не менее одиозен, с точки зрения провозглашенных принципов, контроль неоколониальной администрации над СМИ и вводимая ею откровенная цензура; апогея это вмешательство достигло в апреле 1998 года, когда по административному произволу в РС были сменены 16 главных редакторов радио и телестанций.

Огромны полномочия натовцев – они могут войти в любое помещение, включая Генштаб, потребовать любые документы и открыть сейфы. В сентябре 1998 г., когда для поддержки на выборах угодной Западу кандидатуры Биляны Плавшич в республику Босния и Герцеговина приехала Мадлен Олбрайт, натовские солдаты накануне ее приезда захватили четыре важных телевизионных передатчика, операторы которых критиковали Плавшич. Более того, они глушили [910]910
  с помощью американских самолетов, оснащенных спецаппаратурой


[Закрыть] неугодные им передачи.

При этом, однако, как стало известно из добытой группой российских журналистов с риском для жизни информации, на территории Боснии сейчас располагается не менее 5 лагерей, в которых постоянно проходят обучение около 5–7 тысяч моджахедов. Среди инструкторов есть и чеченцы. Как могли лично убедиться журналисты в одном из лагерей, над ним регулярно пролетают американские вертолеты – то есть существование террористических баз на контролируемой международными силами территории не является тайной для НАТО.

Лагеря подчиняются непосредственно Исламскому центру, созданному в Сараево людьми из Саудовской Аравии. «Студенты» же, по завершении курса, по некоторым данным, перебрасываются в Стамбул, откуда [911]911
  в том числе и через Баку


[Закрыть] направляются в Чечню и другие «горячие» точки.

И в такой вот атмосфере разворачивается главное действие: охота за так называемыми «военными преступниками» [912]912
  в подавляющей части, сербами


[Закрыть], которая ведется с нарушением установленных самим «международным сообществом» правил, как это произошло при задержании Момчило Краишника – в доме его родителей, дверь в котором взломали солдаты. Наконец, международные инстанции по своему произволу решили и судьбу Брчко, а, стало быть, и Посавинского коридора, соединяющего западную и восточную части Республики Сербской. Сегодня его передали под контроль сараевского правительства, что сделало положение РС, разорванной на две части, еще более тяжелым. При этом боеспособность правительственных сил все время наращивалась при поддержке тех же международных сил, которые взялись осуществлять в Боснии и Герцеговине беспристрастный арбитраж, но на деле продемонстрировали крайнюю степень корыстной заинтересованности в предельном ослаблении одной из сторон конфликта и мощном усилении другой. По американской программе «Оснащение и подготовка» [913]913
  подразумевается мусульманских войск


[Закрыть] в Боснию и Герцеговину были доставлены крупные партии оружия, боеприпасов и систем связи на общую сумму 400 млн долларов [914]914
  «Дипкурьер НГ», цит.


[Закрыть]. Это проливает дополнительный свет на акцию НАТО в Косово, ставшую необходимым элементом в системной целостности общей стратегии Запада, и вопиющим образом подчеркивает отсутствие таковой у России, представшее особенно очевидным как раз весной-летом 1999 года.

Косово-99: НАТО на марше

Картина событий весны-лета 1999 года внешне столь же проста, сколь сложна и запутана она в Боснии; да и три месяца это не три года. И тем не менее, по своим масштабам, по своим последствиям – и непосредственным, и опосредованным – они превзошли все локальные войны, происходившие в мире после 1945 года, включая даже войны в Корее, Вьетнаме и Афганистане. Ибо те были пробой сил между блоками, не ломавшей ни основных принципов и рамок послевоенного миропорядка, ни созданных по решению наций основных структур его поддержания – прежде всего ООН и СБ.

Уход СССР из истории и последовавшая за ним самоликвидация России в качестве великой державы, ее общий упадок, а в особенности ослабление ее мироустрояющей воли создали качественно новую ситуацию, что сказалось уже в Боснии. Заостряя [915]915
  но отнюдь не искажая существа дела


[Закрыть], можно даже сказать, что уже в Боснии Россия продемонстрировала готовность не только отказаться от притязаний на самостоятельную, а тем более главную роль, но и просто-напросто обслуживать интересы единственной оставшейся в мире сверхдержавы. Разумеется, без боснийского пролога не стала бы возможной и косовская драма и последовавшая за ней решительная ломка всей прежней системы международных отношений, с основополагающими для нее понятием государства-нации и принципом невмешательства в суверенные дела этих государств-наций, которые-то – а не какой-то ареопаг избранных, закрытый элитный клуб – в прежнем понимании и образовывали все вместе международное сообщество. Сегодня, после балканских войн конца ХХ века, само содержание этого понятия, особенно когда к нему добавляют, притом все чаще, словечко «цивилизованное», меняется до неузнаваемости. Не только в обиходной речи, но и в словаре политиков оно начинает обозначать именно западный альянс, охотно отождествляющий себя с мощью США.

Именно в таком духе высказался один из высокопоставленных чиновников вашингтонской администрации, бывший посол США в СССР Т. Пикеринг: «Когда мы говорим о международном сообществе, мы подразумеваем страны восьмерки». Но, с учетом двусмысленной роли России в этой самой восьмерке, все прекрасно понимают, что речь идет о семерке.

Это – новый взлет евро– [916]916
  или, с учетом роли США


[Закрыть] вестоцентризма, как казалось после двух мировых войн уже отжившего свой век. Однако историческая капитуляция СССР в эпоху Горбачева, готовность нынешней РФ не оспаривать тезис о тождественности западных и общечеловеческих ценностей привели к новой бурной экспансии притязаний Запада на роль единственного смыслообразующего лица мировой истории. А утверждение им себя в этой роли требует особой решительности и жесткости в ломке всего, что соотносится с областью национально-исторических преданий как самой мощной основой чьих-либо попыток строить свою собственную национальную идентичность.

Тут «семеркой» осуществляется даже своего рода педагогика. Русским, например, хорошо известно, какому давлению подвергается их собственная национальная память, в поддержании, а тем более, оживлении которой постоянно видят угрозу «фашизма», «великодержавного шовинизма» и «имперских притязаний» – последнее, конечно, особенно опасно для стратегов Pax Americana.

Строуб Тэлботт, выступая в Стэнфордском университете, прямо предложил русским скорректировать их историческую память таким образом, чтобы минимизировать в ней воспоминания о противостоянии России с Западом. Тогда-то и прозвучала циничная, хотя и облеченная в благостную форму дружеского совета рекомендация: «Вам следует уделять меньше внимания образу Александра Невского, побеждающего шведских рыцарей в битве на льду…»

Даже еще и сегодня, хочется думать, каждому школьнику в России известно, что на льду Чудского озера русский князь разбил рыцарей Тевтонского ордена. Их натиск на Восток открыто брал за образец Гитлер. А потому естественно возникает вопрос: неужели советник Клинтона, имеющий репутацию знатока России, столь невежествен? Либо же в такой форме русским давалось понять, что им следует поменьше вспоминать о многовековой угрозе Drang nach Osten? Показательно ведь, что текст выступления Тэлботта был распространен под названием «Какая Россия нужна Америке».

Однако до тех пор, пока Россия прикрыта ракетно-ядерным щитом, по отношению к ней педагогика погружения в амнезию может осуществляться лишь средствами информационного и политического, но не прямого военного давления. С Югославией дело обстояло иначе; а для того, чтобы показать, что в мире Нового мирового порядка никто, кроме избранных, не имеет права как на национальные интересы, так и на национальные священные предания, чтобы атаковать самый этот принцип самоценной и самостоятельной жизни народов, трудно было бы найти территорию, сравнимую по полноте его воплощения с Косово.

«Во всей европейской истории – признает, например, не слишком благосклонный к сербам Т. Джадак, – невозможно обнаружить ничего сравнимого с воздействием Косово на сербскую национальную психику». Ценное признание: стало быть, даже и Ронсевальское ущелье, где пал со своим войском храбрый Роланд, не может быть поставлено в этом плане рядом с Косово. Во всяком случае, современному европейцу такой накал чувств кажется едва ли не «дурным тоном», особенно недопустимым потому, что со священным трепетом хранить предание шестисотлетней давности позволяют себе и без того раздражающие их сербы, тем самым посягающие на уникальное право избранных самовластно распоряжаться историей, стоять у «шарнира времени», как выражался Гитлер. И это желание повелевать временем получило во время военной операции НАТО в Косово весьма конкретное, как мы увидим ниже, воплощение.

Что же до русских [917]917
  по сознанию


[Закрыть] людей, то еще сравнительно недавно они, казалось бы, могли хорошо понимать сербов уже хотя бы по аналогии с собственными чувствами к Севастополю и всей связанной с ним древней Корсуни [918]918
  Крыму


[Закрыть], а также к Куликову полю. Однако легкость, с какой современная Россия рассталась с Севастополем, Крымом, Приднестровьем, позволяет заключить, что и в ней самой матрица священных преданий сильно повреждена, если не вовсе разрушена, и что нынешние россияне перенесут утрату Куликова поля – паче чаяния если бы такое случилось – более безболезненно, нежели то представлялось еще совсем недавно.

Это сделало одиночество сербов в их попытках отстоять свое право на Косово особенно трагическим – еще и потому, что Сербия пыталась, пусть и бессознательно, пусть и не вся нация, отстоять здесь не только свое, но именно общечеловеческое право на историю.

«Пять веков сербским девушкам в Черногории и Герцеговине запрещалось украшать себя цветами и надевать на голову любой другой платок, кроме черного. Мужчины обвязывали свои шапочки черными лентами и под гусли рассказывали о косовской трагедии…»

И уже тогда эта приверженность к священному преданию, более того само притязание на обладание таковым, вызывало острую неприязнь хорватов и мусульман, прекрасно понимавших, о чем именно идет здесь речь.

В романе Драшковича «Нож» один из мусульманских усташей с издевкой говорит главе вырезаемой на Рождество огромной сербской семьи: «Ну, конечно, известно уж, что вы мученики, страдальцы еще со времен Косово!..»

Именно эту усташскую усмешку над мученичеством переняли западные СМИ, ей подражали в тоне своего освещения событий; да и иные из отечественных публицистов отнюдь не отставали от них. Так, например, летом 1999 года, в разгар натовской агрессии, в «Независимой газете» была дважды опубликована статья Алексея Собченко «История, которая убивает», в которой автор, грубо и с нарочитым вызовом по отношению к самому понятию «священной земли» препарируя историю, стремился доказать, что источником и первопричиной трагедии Косово является упорная приверженность сербов к «мифу».

Что до «мифов», то мне казалось, что Шлиман уже давно убедил всех в необходимости осторожного обращения с ними. За ними нередко стоит реальность, и если мы еще не располагаем абсолютными доказательствами ее достоверности [919]919
  а возможны ли они вообще в науках неточных, когда и точные не всегда располагают ими?*


[Закрыть], то это еще не повод для пренебрежительного обращения с основополагающими национальными преданиями. Их всегда не очень много у каждого народа, как не много и связанных с ними мест. Но именно эта их единичность, исключительность и обязывает к особо бережному обращению с ними.