Текст книги "Россия и последние войны ХХ века"

Автор книги: Ксения Мяло

А четыре года спустя уже официальное лицо, председатель подкомитета СНГ в парламенте Грузии Ираклий Гогава заявил на двухдневной международной научной конференции «СНГ: состояние и перспективы», состоявшейся в первых числах апреля 2000 года в Москве: «Российская позиция по отношению к Абхазии и присутствие российских войск на грузинской территории рассматриваются в Тбилиси как угроза национальному суверенитету Грузии».

Кроме того, с подкупающей откровенностью добавил он, Грузии выгоднее иметь дело не с Россией, «у которой весь государственный бюджет равен бюджету Нью-Йорка», а со США, которые оказывают огромную финансовую помощь Тбилиси [456]456
  «Независимая газета», 4 апреля 2000 года


[Закрыть].

Месяцем раньше прошло сообщение о предстоящем посещении Грузии шефом ЦРУ Джоном Тенетом и его намерении провести конфиденциальную встречу с Эдуардом Шеварднадзе, с которым у Тенета сложились «хорошие личные отношения». В частности, предполагался обмен информацией по Чечне. Визит был оценен международными наблюдателями как экстраординарный [457]457
  визиты шефов Лэнгли в бывшие республики СССР еще не вошли в широкую практику


[Закрыть], и, по некоторым сведениям, ему сопутствовало прибытие в Грузию американских специалистов радиоэлектронной разведки.

И если в августе 2000 года США и Великобритания начали финансировать вывод российской военной техники из Грузии, то ведь, конечно, не из филантропических соображений. А когда военные попытались идти напролом и командующий ГРВЗ Владимир Андреев заявил, что аэродром в Вазиани останется за российскими военными и после расформирования базы, начальник грузинского генштаба Джони Пирцхалашвили прореагировал весьма бесцеремонно: «Это что-то новое…» Не исключил он и появления на вазианской базе подразделений НАТО, оговорившись, конечно, что такое решение будет принимать политическое руководство страны.

Но еще в 1996 году военный атташе посольства США в Грузии подполковник Джеймс Хауккрофт сообщил, что каждый год около 80 молодых офицеров из вооруженных сил Грузии проходят стажировку и обучение в военных структурах США, подчеркнув: «Это специальный курс для младших лейтенантов, который ничем не отличается от курса для американцев». А министр обороны начальник Генштаба Грузии регулярно принимает участие в военных семинарах и конференциях, проводимых под эгидой НАТО.

Возражать против этого Россия, с ее собственной размытостью линий поведения по отношению к НАТО, не может, хотя нельзя и не видеть, что налицо расширение присутствия НАТО на Кавказе де-факто, которое в нужный момент останется лишь оформить де-юре.

Вывод российских войск из Вазиани Э. Шеварднадзе не случайно ведь оценил как «самое серьезное достижение» военной политики его страны за последнее время: Москва же, по оценке ряда экспертов, в случае обострения ситуации в Закавказье может мобильно перебросить сюда войска лишь через территорию Армении. Что же до Абхазии, то хотя вывод российских сил отсюда приостановлен под давлением местного населения, само по себе это создало «зависшую» ситуацию, потенциально грозящую общим нарастанием нестабильности в данном регионе.

Это, с учетом резкого улучшения отношений Грузии с Чечней, рискует качественно изменить всю ситуацию России на Северном Кавказе, где тлеют очаги напряженности в Адыгее, Карачаево-Черкесии, Ингушетии и Северной Осетии, и придать новое дыхание идее Общекавказского дома, с которой в свое время выступал Джохар Дудаев. 13 января 1997 года грузинская газета «Ахали птааба» уже развивала эту тему. Грузины и чеченцы, писала она, продолжают жить в единой кавказской семье, хотя империи распадаются, и это тем более важно учитывать, что чеченцы теперь признают ошибкой свое участие в абхазской войне против грузин, подчеркивала газета. [458]458
  Действительно, еще Яндарбиев в своей книге писал об этом.


[Закрыть]

И далее: «…Возможно, посредником в абхазском конфликте станет именно Чечня – ведь в отличие от России она всегда выполняет взятые на себя обязательства». «В то же время, – продолжала «Ахали», – Чечня уже убедилась, что Грузия для нее намного более выгодный партнер, чем Абхазия».

И нельзя не удивляться удивлению российских должностных лиц, делающих вид, будто поддержка Грузией чеченских боевиков для них явилась неприятной неожиданностью. Полно! Они ведь получают – или должны получать специнформацию. Но даже и не прибегая к последней, можно было знать, например, что в июне 1997 года пожелавший остаться неизвестным высокопоставленный сотрудник администрации президента республики Ичкерия заявил в одном из интервью: «… Это, конечно, не афишируется, но в Тбилиси нас принимают как самых дорогих гостей».

А в апреле того же 1997 года Салман Радуев похвастал: «…На территории Грузии у нас завершается строительство армейского корпуса».

Новая война 1999–2000 года на Северном Кавказе, функционирование в Тбилиси Чеченского информационного центра [459]459
  на что официальная реакция России, причем весьма мягкая, последовала лишь в конце марта 2000 года


[Закрыть], так и оставшиеся без ответа грузинской стороны вопросы о визах Грузии в паспортах арабских, и не только, моджахедов показали, что этот поворот во взаимных отношениях носит скорее долгосрочный, нежели конъюнктурный характер, своим общим знаменателем имеет стремление вмонтироваться в новую конфигурацию Срединной Евразии, где Россия перестает быть главным действующим лицом и центром притяжения. Неопределенность исхода чеченской войны, разумеется, оставляет поле свободным для различных сценариев, однако общий для Грузии и Чечни вектор движения от России вряд ли радикально изменится в ближайшем будущем. По крайней мере, это можно с уверенностью прогнозировать для горной Чечни, то есть собственно Ичкерии, которая, с высокой степенью вероятности, превратится – а по некоторым данным уже превращается – в недоступную контролю России, хотя формально находящуюся в ее юрисдикции зону, генерирующую нестабильность по всему региону.

В этих условиях Абхазия вряд ли станет любой ценой отстаивать российские интересы, особенно если Россия пойдет на вывод своей военной базы из Гудауты, на чем настаивает Грузия. Вектор ее интересов при таком развитии событий неизбежно претерпит трансформацию: «южная» ориентация имеет шансы окончательно возобладать над «северной», Россия же потеряет ключ к «замку», смыкающему в единое системное целое Причерноморье и Кавказ.

Сочи, Адлер и Туапсе сами по себе не могут выполнять этой функции – не в последнюю очередь в силу низкого здесь процента автохтонного кавказского населения. Напротив, адыгами, которыми абхазская война, добровольческое движение и понесенные жертвы переживаются как события собственной близкой истории, эта «русская» полоска Черноморского побережья сможет тогда восприниматься как преграда, отделяющая их от «братьев». В случае дальнейшей дестабилизации Кавказа и усиления роли турецкого фактора нельзя исключить нарастания напряженности и по линии Сочи – Майкоп – Черкесск. И об этом следовало бы помнить тем, кто все еще готов пойти на сдачу Абхазии, коль скоро их не останавливают нравственные соображения.

Такая дестабилизация высоко вероятна и после прекращения активных военных действий в Чечне, ибо с таким прекращением вовсе не заканчивается процесс вытеснения России из этого региона.

Особенно тревожные перспективы обозначаются в связи с уже совершенно очевидным переходом Грузии в орбиту Запада. И дело не ограничивается лишь передним планом, то есть контактами с официальными структурами западных государств и НАТО. Как раз весной 2000 года, когда замаячило было окончание военной операции в Чечне, обозначился второй, сумрачный и тем более зловещий, что проконтролировать ход событий на этом плане весьма затруднительно в силу его неформальности, неофициальности – при резко выраженной политической оформленности. Именно на этом, неформальном, уровне открыто проговаривается то, что, в силу понятных причин, не может быть сказано на уровне официальном, а именно: обозначается прямая связь идущей реконфигурации Хартленда с планами Третьего рейха. Пересмотр итогов Второй мировой войны, начатый «преодолением Ялты и Потсдама», на этом уровне обретает свой окончательный смысл, а «мотором» процесса на постсоветском пространстве является организация крайних украинских националистов УНА-УНСО, прямо возводящая себя к Степану Бандере и дивизиону СС «Галичина».

Во время грузинско-абхазской войны добровольцы из УНА-УНСО воевали на стороне Грузии, сформировав сводный отряд «Арго», а газета «Украеньски ОБРИ» [460]460
  орган УНА-УНСО


[Закрыть] в заметке, озаглавленной «Разом – против Росii», перечисляла грузинские организации, заявившие о своей готовности в случае военного конфликта между Украиной и Россией в связи с обострением вопроса о Крыме и Севастополе выступить на стороне Украины. В их числе значились и Партия Национальной Независимости Грузии [461]461
  лидер Ираклий Церетели


[Закрыть], и часть национальной гвардии во главе с Тенгизом Китовани, и общество Илии Праведного, «Мхедриони», а также Георгий Каркарашвили с его организацией «Белый орел», – все, по сути, активные участники войны. Однако в 1992–1993 годах именно участие добровольцев КНК на стороне Абхазии спутало карты и не позволило придать процессу, разворачивающемуся на Кавказе, четкие очертания и законченность. Не то что спустя почти 10 лет. Сегодня чеченские боевики ориентированы на Грузию, и это позволяет им, совместно с УНА-УНСО, со времен грузинско-абхазской войны сохраняющей прочные связи с грузинскими радикалами и в обеих чеченских войнах посылавшей своих добровольцев воевать против России, выстраивать гораздо более связные и масштабные планы.

Один из лидеров УНА-УНСО, Богдан Коваленко, участник событий 1992 года в Абхазии, откровенно повествует на страницах «Солдата удачи» о событиях, развернувшихся уже по прошествии четырех лет после окончания войны. «Летом 1997 г., – пишет унсовец, – наш давний командир и заодно подполковник грузинской армии в запасе Устим [462]462
  Валерий Бобрович, автор целого ряда рассказов из жизни «Арго» в книге Корчинского – К.М.


[Закрыть] получил предложение от командования погранвойск Грузии сформировать отдельную бригаду для ведения «лесных работ» в Абхазии. Понятие «бригада» на многих языках издавна обозначает помимо прочего еще и сомнительные военизированные формирования. На переговорах представители Грузии выразили желание нанять человек пятьсот. Нас набралось около сотни».

Эта «сотня», участники которой были оформлены как «сборщики орехов», замысловатыми путями через Северный Кавказ пробравшись в Грузию, жила и тренировалась на горно-лесной базе, о которой Коваленко тоже рассказывает немало интересного: «Многое сделано в области подготовки нового офицерского корпуса. Значительное число лейтенантов и капитанов стажировались в США, Италии, Франции, Австрии. На базе, где мы готовились, было пятеро инструкторов, прошедших курс обучения американских рейнджеров» [463]463
  курсив мой – К.М.


[Закрыть].

Об этом как-то позабылось в угаре криков о «наемниках» в абхазском стане, а между тем Грузию, украинских радикалов и западных инструкторов объединяет одна цель – создать на российском Северном Кавказе перманентный очаг напряженности, что станет гарантией транзита каспийской нефти через Грузию и Украину и позволит вывести последнюю из топливно-энергетического кризиса. Расчет делается также на эскалацию конфликтов в Абхазии и Южной Осетии [464]464
  с участием унсовцев на грузинской стороне


[Закрыть], что позволит замкнуть кольцо, одновременно затруднив связь России с ее единственным стратегическим партнером в Закавказье, Арменией. При этом кольцо должно соединить в единое целое Балканы и Кавказ, что является особой задачей чеченской стороны, летом 1998 года активно выступавшей в Косово на стороне албанской ОАК. Активно сотрудничающая с УНА-УНСО чеченская националистическая партия «Ночхи» прямо связывает такую задачу с наследованием гитлеровскому проекту воссоздания некоего подобия мусульманского халифата, окольцовывающего Россию с юга.

Этот проект обсуждался на мартовской конференции во Львове, озаглавленной «Новый порядок в Европе. Новый порядок на Украине». Кроме «Ночхи», на ней присутствовали гости из Грузии и Белоруссии [465]465
  «Белый легион»


[Закрыть]. Ожидались также гости из немецкой НДП [466]466
  основанной вскоре после войны ветеранами СС


[Закрыть], скандинавских «Молодых викингов», общенемецкого Европейского братства Нибелунгов с центром в Вене, «Черного интернационала Мальме»; и лишь задержание совместной делегации из-за неправильного оформления виз помешало львовскому форуму стать более представительным. Однако не помешало выступить ему с амбициозным проектом создания геополитической оси Чечня – Украина – Германия – Испания [467]467
  связи с неофранкистской «Фалангой» также поддерживаются


[Закрыть].

В контексте процессов, развивающихся на Балканах и на западном рубеже бывшего СССР, было бы легкомысленно воспринимать подобные декларации как всего лишь проявления мегаломании. События последнего десятилетия в этом регионе показали, что новые его контуры прочерчиваются по геостратегическим лекалам Третьего рейха; и это не только не скрывается, но даже с вызовом подчеркивается на уровне символики, топонимики, жестов и дат. И как раз в том же 1992 году, но несколькими месяцами раньше войны в Абхазии, такой контур процесса отчетливо обозначился на берегах Днестра.

Глава III
На западном рубеже

От проливов до пролива

Занятое Кавказом, а на Кавказе почти исключительно Чечней, российское общественное мнение в последние годы быстро утрачивает интерес к процессам, развивающимся по западному и юго-западному рубежу бывшей Империи.

В сознании не только рядовых граждан, но и политиков, и даже военных еще кое-как присутствует Белоруссия; но потускнел даже Крым. Что же до крошечного Приднестровья, то, боюсь, не ошибусь, сказав, что немалая часть граждан РФ вряд ли уже может припомнить, где, собственно, оно располагается и в какой связи находится с Россией. А это – несомненный признак узости, ущербности того государственнического и оборонного сознания, которое в известной мере пробудилось в стране с началом второй чеченской кампании. Потому что точечная фиксация на одном направлении, при нежелании замечать другие, отнюдь не менее важные, говорит, увы, о заметной утрате способности мыслить системно и видеть геостратегическую целостность, которую так хорошо видит другая сторона.

Между тем элементарного знания истории, в частности истории русско-турецких войн, было бы довольно, чтобы понимать шаткость надежд России удержаться на Кавказе при прогрессирующей сдаче своих позиций на Черном море и на Балкано-Карпато-Дунайском направлении. Впрочем, еще с 1557 года [468]468
  если ограничиться лишь рамками Нового времени


[Закрыть], когда под руку Москвы добровольно попросилась Кабарда и за влияние на нее с тогда еще Московским царством упорно боролись Турция и ее вассал Крымское ханство, триада Крым, Кавказ и Черное море с прилегающим к нему Причерноморьем и устьями европейских крупных рек [469]469
  Днепра, Днестра, Дуная


[Закрыть] выступала как единое целое. А позже их связь получила великолепное поэтическое выражение в оде Державина «На взятие Измаила»:

 
О, кровь славян! Сын предков славных,
Недосягаемый колосс!
Кому в величестве нет равных,
Возросший на полсвета росс!
Твои коль славны древни следы!
Громчай суть нынешней победы:
Зрю вкруг тебя лавровый лес;
Кавказ и Тавр ты преклоняешь,
Вселенной на среду ступаешь
И досязаешь до небес.
 

1791

Слова «Кавказ и Тавр» выделены мною, но точно так же я могла бы выделить строку «Вселенной на среду ступаешь» как поэтическую метафору маккиндеровского Хартленда, о котором шла речь в первой главе. Пересмотр итогов «Ялты и Потсдама», а затем и стремительный распад СССР вернули в свет рампы, казалось, давно решенный вопрос о Крыме. Геополитическое значение полуострова таково, что еще с древности переход его из одних рук в другие всегда знаменовал резкое изменение баланса сил между претендующими на первые роли державами, свидетельствуя о закате одних и восхождении других.

Именно такой сдвиг зафиксировал Кючук-Кайнарджийский мир 1774 года: окончательное превращение России в державу, без которой «ни одна пушка в Европе не стреляла», и начало заката Османской империи*. Здесь уместно будет напомнить, что Крымское ханство, возникшее в 1443 году, после распада Золотой Орды, с 1475 вплоть до 1783 года, то есть до окончательного вхождения Крыма в Россию, не было вполне самостоятельным, но находилось в вассальной зависимости от Османской империи [470]470
  а Южный берег вообще являлся личным владением турецкого султана


[Закрыть]. Так что идея каких-то особых государственных прав крымских татар на полуостров никак не соотносится с исторической правдой и лишь затемняет простой и ясный факт бесспорности принадлежания Крыма, начиная с 1774 года, только России. Факт, который никем [471]471
  кроме самых крайних украинских самостийников


[Закрыть] не ставился под сомнение на протяжении двухсот лет – ни после поражения России в Крымской войне, ни в бурные годы распада Российской Империи и Гражданской войны. Бесспорная принадлежность Крыма России не ставилась под сомнение и Центральной Радой, знаменитый «Универсал» № 1 которой перечислял среди земель, считавшихся УНР [472]472
  Украинской Народной Республикой


[Закрыть], «Киевщину, Волынь, Черниговщину, Харьковщину, Полтавщину, Екатеринославщину, Херсонщину, Таврию без Крыма» [473]473
  курсив мой – К.М.


[Закрыть].

Передача Крыма от РСФСР к УССР в 1954 году в международно-правовом плане не изменила ситуации, так как внешними являлись только границы СССР. Однако когда после его распада международными стали границы бывших союзных республик, положение сделалось кардинально иным. Вопрос о принадлежности Крыма впервые за 200 лет вновь выдвинулся на первый план, а способ, которым он оказался в конечном счете решен, по сути, аннулировал Кючук-Кайнарджийский договор, что, по мнению некоторых экспертов, в перспективе может возыметь далеко идущие последствия.

Юридическая процедура такого решения вопроса о Крыме и, особенно, о Севастополе остается далеко не бесспорной, так как при подписании летом 1997 года Договора о дружбе, сотрудничестве и партнерстве между Украиной и Россией [474]474
  именуемого «Большим договором»


[Закрыть] президентами Б. Ельциным и Л. Кучмой и при ратификации его Госдумой 25 декабря 1998 года были проигнорированы два основополагающих документа разогнанного в октябре 1993 года Верховного Совета РФ. А именно: Постановление Верховного Совета РФ от 21 мая 1992 года [475]475
  № 2809-1


[Закрыть] об антиконституционности решения Президиума ВС РСФСР о передаче Крыма Украине в 1954 году и Постановление ВС РФ от 9 июля 1993 года [476]476
  № 5359-1


[Закрыть] о российском статусе города Севастополя. Они никем не отменялись и, стало быть, сохраняют свою силу, что вынужден был признать и Президент РФ своим Указом от 7 октября 1993 года [477]477
  № 1598


[Закрыть] подтвердивший «действие на всей территории Российской Федерации принятых Верховным Советом Российской Федерации до 21 сентября 1993 года постановлений Съездов народных депутатов Российской Федерации и Верховного Совета Российской Федерации».

Кроме того, 5 декабря 1996 года Совет Федерации РФ сделал заявление о том, что «односторонние действия украинской стороны, направленные на отторжение части российской территории [478]478
  то есть Севастополя – К.М.


[Закрыть], не только незаконны с точки зрения международного права, но и наносят прямой ущерб безопасности России».

Проигнорировав все это, и Президент РФ, и Госдума превысили свои полномочия, а это значит, что у России есть юридические основания вернуться – хотя бы в перспективе – к вопросу о Крыме и, тем более, Севастополе. Однако такая перспектива на сегодняшний день является вполне гипотетической, и Россия, уже к концу XIX века владевшая тремя пятыми частями береговой линии Черного моря, свои позиции здесь утратила, что можно считать колоссальным шагом на пути к реализации доктрины Мэхена-Маккиндера-Бжезинского. Простого взгляда на карту и элементарного знания истории достаточно для того, чтобы понять неосуществимость озвученного Бжезинским еще в 1970-е годы замысла «дуги нестабильности» от Средиземного моря до Тихого океана без контроля над Черным морем. В свою очередь, невозможного без контроля над Крымом, этим «непотопляемым авианосцем», с его «командным пунктом – Севастополем» [479]479
  выражение адмирала Калинина


[Закрыть].

И хотя новая ситуация, возникшая в черноморской акватории вследствие утраты Россией Крыма и ее опорного пункта, Города Славы, в строгом смысле и, конечно, к счастью – не явилась результатом военных действий, то есть войны «горячей», ее, несомненно, можно считать одним из горьких плодов того способа, которым Горбачев и Ельцин закончили «холодную войну». А потому, с учетом продвижения НАТО на Восток, новых контуров, оформляющихся на Кавказе, возрастающего значения Малой Азии и Ближнего Востока и громадных перемен на Балканах, мне представляется совершенно необходимым хотя бы вкратце коснуться истории процесса, приведшего к столь резкому ухудшению положения России на этом, на протяжении веков сверхценном для нее направлении.

«Природа, – пишет адмирал Калинин, – распорядилась так, что Севастополь занимает доминирующее положение в Черном море, нависая над угрожаемым направлением вторжения – проливом Босфор. Более того: все основные направления равноудалены от Севастополя, и силы, базируясь здесь, могут держать под контролем весь регион» [480]480
  «Советская Россия», 25 апреля 1995 года


[Закрыть]. Сегодня Россия утратила такой контроль. Теперь она арендует Севастополь, притом на чрезвычайно выгодных для Украины условиях.

Денежные вливания будут поступать в Киев в течение 20 лет с автоматическим пятилетним продлением срока аренды – если стороны не будут возражать. Очень существенное «если». Ведь российский Черноморский флот теперь представляет «иноземные вооруженные силы», а действующая Конституция Украины запрещает «размещение иностранных военных баз» на территории страны [481]481
  статья 17


[Закрыть]. Иными словами, заключенные соглашения по ЧФ могут быть в любой момент в одностороннем порядке денонсированы Украиной, ее Конституциональным судом, и сам Севастополь в качестве «базы» передан любой другой стране – будь то Турция, Великобритания или США. Иными словами, присутствие российского ЧФ здесь теперь оказалось в прямой зависимости от политической ситуации на Украине, а она являет пучок разнонаправленных и даже полярных возможностей.

Сама же Россия, в обмен на платежи Украине*, получила право на размещение в Севастополе 31 испытательного центра, Гвардейского аэродрома, а также пунктов ВЧ связи в Ялте и Судаке. При этом Россия обязуется не размещать на Украине ядерное оружие, а порядок использования черноморской флотилией большинства флотских объектов устанавливает Киев. Впрочем, маршруты передвижения моряков и их техники также определяются местными властями.

Такая минимизация российского присутствия на Черном море ощущалась заинтересованной стороной еще до ратификации «Большого договора». Если в 1990 году, то есть еще во времена СССР, в Черном море было проведено всего два широкомасштабных военно-морских учения иностранных государств [482]482
  одно ВМС Болгарии и одно – ВМС Турции


[Закрыть], то уже в 1995 году таких учений было проведено восемь, причем два из них провели ВМС Турции, шесть же были совместными, с участием причерноморских государств, но с преобладанием кораблей стран, входящих в НАТО. Более того, по некоторым данным, уже к 1997 году два севастопольских научно-исследовательских центра – Институт биологии южных морей и Морской гидрофизический институт – выполняли специальные изыскания по заказу некоторых стран НАТО в рамках так называемых «экологических» программ Североатлантического альянса [483]483
  «Правда 5», 24–31 января 1997 года


[Закрыть].

Тем временем ЧФ приходил в упадок, и в марте 1996 года, то есть еще до официального раздела флота, адмирал Балтин констатировал: «Черноморского флота уже нет. Вся береговая инфраструктура сдана. Береговой обороны нет, система нападения разрушена на 100 %, система управления – на 70 %, система тылового обеспечения и специально-технического – на 72 %. О чем можно говорить? Система разведки разрушена. Все это сделано директивами главного штаба ВМФ… Флота уже нет». Действительно, позиция штаба вызывала много вопросов…

Летом 1994 года состоялся вооруженный захват украинским спецназом дивизиона кораблей ЧФ в Одессе, были предприняты попытки захватить и измаильский гарнизон. Предпринятые тогда усилия российской бригады ЧФ воспротивиться этому пропали даром: спустя год гарнизон отдали официально так же, как гарнизоны в Очакове и Балаклаве. Главком ВМС России Феликс Громов во всеуслышание заявил в то время, что реформирование частей, базирующихся на континентальной части Украины, будет проводиться и дальше, а цель этих беспрецедентных уступок украинской стороне весьма благая сохранить за Россией Севастополь.

Однако в 1997 году пришел черед и Севастополя. 31 мая 1997 года, когда президент Ельцин, проигнорировав подтвержденные им самим постановления ВС РФ о Крыме и Севастополе и заявление Совета Федерации Госдумы, подписал широкомасштабный Договор о дружбе, сотрудничестве и партнерстве с Украиной, стало рубежом. До этого, сколько бы на Западе ни говорили об «имперских» посягательствах России на Украину, там прекрасно понимали зыбкость украинских прав на Крым, целиком основанных на крепостническом акте дарения 1954 года. Теперь же ситуация изменилась коренным образом, и на это немедленно отреагировала американская сторона. Уже в начале июля 1997 года глава Севастопольской городской администрации принял находившегося на отдыхе в Крыму посла США Уильяма Миллера*. При этом стороны подчеркнули, что их встреча происходит в «новых исторических условиях [484]484
  курсив мой К.М.


[Закрыть], сложившихся после подписания российско-украинского договора». В этих «новых условиях», подчеркнули стороны, у Севастополя появилось больше возможностей для реализации его экономического и культурно-исторического потенциала. Отечески озабоченный, господин Миллер предложил развивать в Севастополе водный туризм, а также восстанавливать исторические памятники.

На таком вот идиллическом фоне в июне – июле у берегов Болгарии прошли крупные учения НАТО «Кооператив – партнер 97», с участием 30 кораблей и авиации из девяти стран, в том числе из Германии. Один из немецких флотских офицеров оценил значение события для своей страны с такой же степенью откровенности, что и канцлер Коль вывод советских войск из Германии: ведь «пятьдесят лет Черное море было закрыто для нас». Формула «конца Ялты и Потсдама» обретала плоть реального исторического процесса, в котором чрезвычайно важная роль отводилась совместным натовско-украинским маневрам под кодовым названием «Си Бриз – 97» [485]485
  «Морской Бриз – 97»


[Закрыть].

* * *

Еще в 1995 году адмирал Калинин обратил внимание на то, что американские адмиралы уже объявили Черное море зоной жизненных интересов США. И это широко рекламировалось и заявлялось американскими моряками при заходах крейсера «Балкнап» в Новороссийск и десантного корабля «Понс» в Одессу. Тогда же Калинин напомнил, что еще в начале 1950-х годов в США был разработан план вторжения на территорию СССР под кодовым названием «Дроп Шот» [486]486
  «Гарпун»


[Закрыть]. По этому плану предполагалась высадка огромного морского и воздушного десантов в районе Одессы [487]487
  порядка 50 дивизий


[Закрыть]. План агрессии мог быть сорван только в случае блокады проливной зоны Черноморским флотом, о чем сегодня, разумеется, говорить не приходится. Поэтому отпал и сложный план его обездвижения, составлявший существенную часть «Дроп Шот», так что о буквальном повторении плана говорить, конечно, нельзя – хотя в главном преемственность «Си Бриз – 97» по отношению к «Дроп Шот» вряд ли могла вызывать сомнения. Тем более что жалкое состояние российского флота вовсе не означало появление полноценного флота у Киева. По общему мнению, его как реальной боевой единицы тоже нет, а его основной функцией, по определению некоторых крымских депутатов, является «прикрытие вторжения НАТО в Черное море».

Первым полноценным опытом такого вторжения, с соответствующим ему прикрытием в виде участия в маневрах ВМСУ, как раз и были «Си Бриз – 97», преемственные не только к «Дроп Шот» 50-х годов XX века, но и к действиям антироссийской коалиции 1854 года. Это было подчеркнуто даже выбором места предполагаемой высадки натовского десанта – под Евпаторией, там же, где в 1854 году высадился десант коалиции. Условия же для такого наследования создала сама Россия, своими собственными руками выполнив ту задачу, которую ее противники считали своей еще в годы Крымской войны. «Надо вырвать клыки у медведя… Пока его флот и арсенал на Черном море не разрушены, не будет в безопасности Константинополь, не будет мира в Европе», – заявил тогда лидер палаты общин английского парламента Джон Рассел.

И если буквального повторения не произошло [488]488
  сухопутная часть маневров была перенесена под Николаев


[Закрыть], то лишь потому, что общественность Крыма организовала мощную акцию протеста «Крым – Анти-НАТО 97». Она прошла в две волны. Самая острая, хотя и не самая массовая, проведенная Российскими общинами Севастополя, Евпатории, Ялты, Минска, Феодосийским русским землячеством, состоялась 24 августа, в день начала маневров, в районе Донузлава [489]489
  озеро Донузлав и сосредоточенные вокруг него поселки бывшего ВМФ СССР


[Закрыть]. Эту базу некоторые считают сравнимой по ее параметрам с Севастополем. В Донузлаве на закате СССР была создана современнейшая береговая инфраструктура ВМС, при разделе флота перешедшая к Украине. И еще весной пресса писала, что США выделили 2 миллиона долларов только на ремонт причалов в Донузлаве и что «гавань и комплекс военных сооружений в поселках Донузлав и Новоозерное сразу после учений станут мобильной базой развертывания ВМС США» [490]490
  «Правда», 29 мая 1997 года


[Закрыть].

А в зачитанном на пикете заявлении Русской общины Крыма от 22 августа 1997 года сообщалось: «Турецко-американские маневры – не что иное, как демонстрация силы и подготовка материальной базы для возможной прямой вооруженной интервенции: на базу Донузлава завозится имущество так называемого двойного назначения – инженерно-техническое оснащение, запчасти к натовской технике, средства связи и военно-медицинское оборудование, приспосабливается под натовские стандарты портовая инфраструктура. Крым хотят превратить в плацдарм для размещения сил НАТО, а крымчан «приучить» к тому, что вблизи Евпатории янки и турки с боевым оружием будут появляться регулярно».

Тему продолжил мощный митинг 25 августа, проведенный у памятника Евпаторийскому десанту 1942 года и у Никольского собора. Эта, наиболее массовая, акция прошла под эгидой Русской общины Крыма и Компартии Крыма, а в принятом на митинге воззвании маневры «Си Бриз – 97» уподоблялись интервенции стран Антанты 1918 года.

Массовость протеста пробудила натовцев, отказавшись от высадки десанта в Крыму, перенести ее под Николаев, на полигон «Широкий лан», где «Морской Бриз» плавно перешел в «Казацкую степь». Главными действующими лицами на сей раз стали Великобритания, Польша и Украина, руководители военных ведомств которых встретились, при участии английского и польского послов на Украине, на борту украинского флагмана «Гетман Сагайдачный». Сценарий «Степи» был жестко антироссийским, каким остался и сценарий «Морского Бриза» даже после встречи Е. Примакова, тогда министра иностранных дел, с Мадлен Олбрайт, в ходе которой американская сторона обещала внести в первоначальную легенду маневров некоторые коррективы. По этой легенде в Крыму возникал условный кризис – как результат действий сепаратистских сил, требующих отделения этой территории от молодого независимого государства в пользу другого, приграничного, считающего полуостров своей исторической территорией. Намек был более чем прозрачным и остался таковым даже после того, как появление сил НАТО на полуострове обусловили, в конечном варианте легенды, стихийным бедствием, а также слегка смягчили финал.