Текст книги "Россия и последние войны ХХ века"

Автор книги: Ксения Мяло

* * *

Перебирая в ретроспективе факты короткой, но драматичной истории ПМР, наталкиваешься на удивительный парадокс: ославленная ее недругами как «заповедник партократов»*, она уже у самых истоков своего становления оказалась никак не связанной с партийными структурами. И дело здесь не в каком-то сознательном фрондировании: просто подобной эмансипации потребовал сам процесс сопротивления агрессии прорумынского шовинизма – сопротивления, здесь всеми воспринимавшегося как продолжение битв пятидесятилетней давности.

Начало его относится к политической забастовке осени 1989 года, последовавшей в ответ на принятие Кишиневом дискриминационного Закона о языке [564]564
  31 августа 1989 года


[Закрыть]. Забастовке в Приднестровье предшествовала забастовка русскоязычного Таллина; но если в Таллине она бесплодно угасла не в последнюю очередь потому, что руководство в ней захватили парткомы, послушно исполнявшие распоряжения из Москвы [565]565
  в том числе, по некоторым достоверным сведениям, и самого Горбачева, спускавшего дело на тормозах


[Закрыть], то в Приднестровье события приняли совсем иной оборот. В ходе забастовки сформировались рабочие комитеты, полностью оттеснившие партаппараты от руководства ею и открывшие дорогу политическому потенциалу заявившего о себе массового организованного движения практически всех приднестровских предприятий [566]566
  создавших Объединенный совет трудовых коллективов – ОСТК


[Закрыть].

Следующим этапом стали выборы в местные [567]567
  районные и поселковые


[Закрыть] Советы 1990 года, куда практически не прошел никто из партаппарата, в особенности уровня секретарей. Именно рабочими комитетами и местными советами в ходе 1989–1990 годов были проведены местные референдумы и сходы граждан, главным из которых стал референдум 5 августа 1990 года тогда еще по вопросу о создании Приднестровской Автономной Советской Социалистической Республики на основе равноправного функционирования всех языков. Одновременно на голосование были вынесены вопросы о триколоре и замене славянской графики молдавского языка на латинскую [568]568
  для носителей языка


[Закрыть]. Подавляющим большинством голосов [569]569
  соответственно, 95 и 95,3 %


[Закрыть] оба нововведения были отвергнуты, и в качестве Государственного флага ПМР до сих пор сохраняется флаг бывшей МССР. Всего в голосовании приняло участие 95 % граждан, внесенных в списки для тайного голосования. За образование республики проголосовало 95,7 % участников референдума, против – 3,1 %.

Однако решение Кишинева от 23 августа 1990 года о неправомочности создания МССР сняло вопрос об автономии, и отныне речь могла идти лишь о создании независимого от Молдовы государства, с которым последняя должна была теперь решать все вопросы на равноправной основе. Эмоционально немалую роль в развитии событий сыграло совершенно проигнорированное в Москве убийство румынскими националистами кишиневского школьника, 17-летнего Дмитрия Матюшина, – «за то, что говорил по-русски». Именно это, по показаниям свидетельниц, двух его ровесниц и спутниц, выкрикивали убийцы, так и «не найденные».

В довершение всего партийное руководство Молдовы [570]570
  тогда это был Лучинский


[Закрыть] отказалось предоставить работникам крупных предприятий, почти сплошь русофонам, законный перерыв для выхода на похороны Димы. Оснований считать это убийство и его безнаказанность проявлением официальной линии Кишинева было тем больше, что назначенный в мае 1990 года премьер-министром фанатичный унионист [571]571
  сторонник воссоединения с Румынией


[Закрыть] Мирча Друк открыто угрожал русофонам, обещая превратить республику в Ольстер, Нагорный Карабах, Ливан в случае, если они и дальше будут бунтовать против румынизации. Министром внутренних дел в его правительстве стал бывший полковник Советской армии, получивший в отставке звание генерала [572]572
  на посту руководителя республиканского ДОСААФ


[Закрыть] Ион Косташ. Население Приднестровья [573]573
  левобережных районов, ранее входивших в МССР, а также города Бендеры и ряда населенных пунктов на правом берегу Днестра


[Закрыть] было не одиноко в своих опасениях. Одновременно население южных районов правобережной Молдовы, с компактно проживающими здесь гагаузами и болгарами, также попыталось взять свою судьбу в собственные руки, создав Гагаузскую Республику. Ее участь оказалась иной, нежели у ПМР, по целому ряду причин: иное географическое положение, отсутствие столь мощной, как в Приднестровье, промышленности, а в еще большей мере – отсутствие столь же бесспорных юридических оснований для своего отделения от Молдовы. Разумеется, действовавшая Конституция СССР предусматривала возможность, в случае выхода Молдовы из СССР, для компактно проживающих групп населения реализовать свое право на самоопределение, но оно не могло быть обеспечено без поддержки из Москвы, а Москва заняла в отношении Гагаузии ту же позицию, что и в отношении Южной Осетии. Она плыла по течению до тех пор, пока не пролилась кровь, и только тогда решилась на осторожное вмешательство, ограничившееся, впрочем, лишь введением восторженно, как и в Осетии, встреченного воинского контингента. Однако ровным счетом ничего не было сделано для снятия причин, приведших к походу на Комрат, который можно считать «первой ласточкой», предвестием грядущих боев на Днестре.

В октябре 1990 года возглавляемые Друком и Косташем на Гагаузию двинулись заблаговременно сформированные отряды «волонтеров», в основном из учащихся ПТУ и студентов, и вооруженные до зубов полицейские [574]574
  ОПОН


[Закрыть]. Шествие их по селам юга сопровождалось избиением мирных жителей, арестами, разрушением исторических памятников. В Кагуле волонтеры играли в футбол чугунной головой фельдмаршала Румянцева – того самого, которому в свое время было адресовано слезное письмо молдавского митрополита Леона: «Сколько имеем надежды на Россию, столько испытали теперь разорений от турок, и чего описать не можем; просим, посылайте сильное ваше войско в отечество наше Молдавию. Чувствуем тяжесть нестерпимую и остаемся без всякой надежды. Просим и теперь нас не оставить, как и прежде того не лишили. В слезах старцы, юноши и младенцы просим вас, и если удобно сие, испросите милость им, бедным, пошлите помощь им. С какого места угодно посылайте войска, нет опасности никакой, и мы все силы с радостью употребим довольствовать их всем нужным. И никакого затруднения иметь не можем, бывши обрадованы заступлением и горя истинным к Родине усердием…»

Времена переменились, и уже другие ждали как милости от Москвы присылки «сильного войска», что могло бы защитить их от ярости националистов, идеологи которых теперь утверждали, будто главной заслугой Молдавского княжества [575]575
  перед Западом, разумеется!


[Закрыть] было то, что оно являлось «главным препятствием на пути русских к Константинополю». Разумеется, Москва была уже не та, что во времена Румянцева, она не только перестала быть собирательницей народов, сердцем «России-матери», но положительно превращалась в гонительницу не желающих покидать родной очаг детей. И все же масштабное кровопролитие было предотвращено лишь вводом десантников Советской армии. Тогда нерастраченный пыл был обращен волонтерами против ПМР, которая, впрочем, все равно была предназначена стать предметом жесткого возмездия, о чем свидетельствовала официальная подготовка Кишиневом специального боевого подразделения «Тирас-Тигина»*.

В начале ноября 1990 года «косташевцы», как принято говорить здесь, двинулись к Днестру на Дубоссары. Жители города перекрыли мост с твердым намерением не допустить их в свой город, и тогда Косташ отдал команду стрелять на поражение. Отряд полиции особого назначения в полной экипировке, с автоматами, пистолетами, гранатами со слезоточивым газом, в бронежилетах и шлемах открыл стрельбу по безоружным людям. Погибли три человека – двое молдаван [576]576
  Олег Гелетюк, неполных 18 лет от роду, и Валерий Мицул, 1953 года рождения


[Закрыть] и один украинец [577]577
  Владимир Готка, 1952 года рождения


[Закрыть].

Московские власти никак не отреагировали на это, более того, сейчас есть все основания полагать, что негласная «карт бланш» на расправу с непокорными была получена молдавским руководством непосредственно от Горбачева при встрече с Лучинским, о которой последний весьма откровенно рассказывает в своих воспоминаниях. «В ЦК, – пишет Лучинский, – мы делали все возможное, чтобы раскола в республике не допустить. У нас идет пленум [578]578
  октябрь 1990 года


[Закрыть]. У здания ЦК сотни манифестантов. Троих пригласили в зал, чтобы их выслушать. Выдвигают требование: «Ехать к Горбачеву, чтобы он признал Молдову единой и неделимой…»

Горбачев принял нас вечером, выслушал и сказал, что понимает наши тревоги и поддерживает неделимость Молдавской республики. Обещал, что на заседании Совета Федерации, где будет присутствовать и председатель парламента М. Снегур, он скажет об этом. И сделает публичное заявление. Действительно, они по телевидению прозвучали» [579]579
  Петр Лучинский, «Заложники», Кишинев, 1993 год, с. 55


[Закрыть].

Совместное со Снегуром появление угрожающего «сепаратистам» Горбачева на телеэкране произвело шок в Приднестровье, а равнодушие как официальной Москвы, так и большей части российской общественности к факту расстрела трех безоружных человек стало мощным побудительным толчком к созданию собственных силовых структур. Вот характерное мнение той эпохи, высказанное после Дубоссарских событий: «В Москве, на помощь и защиту которой мы все надеялись, рассудили, вероятно, иначе: «Подумаешь, троих убили, шестнадцать ранили. Стоит ли из-за этого портить отношения со Снегуром, Друком. Ведь это сепаратисты все затеяли».

Отсюда вывод: надеяться мы должны только на себя, на свои силы».

В сущности, так же – хотя, конечно, с прямо противоположной эмоциональной окраской – оценивали позицию Москвы в Кишиневе. М. Снегур, еще до дубоссарского расстрела, в своем интервью «Известиям» [580]580
  22 октября 1990 года


[Закрыть] с особым удовлетворением подчеркнул: «Президент СССР похоронил надежды сепаратистов на поддержку их притязаний. Он высказался недвусмысленно: любые проблемы могут сегодня решаться только на пути законности, сохранения целостности республики».

Но о какой законности могла идти речь, если даже самый поверхностный терминологический анализ текста Лучинского, его ключевых понятий и оборотов [581]581
  «ЦК», «пленум», «ехать к Горбачеву, чтобы он решил» и т. д.


[Закрыть] неопровержимо свидетельствует о том, в какой мере партийно-олигархическое, номенклатурно-клановое доминировало в подходах и Москвы, и Кишинева к ситуации, остро развивавшейся на берегах Днестра. Заявление же Горбачева о «целостности и неделимости» Молдовы, сделанное уже после известного постановления Верховного Совета Молдовы, упразднявшего республику как незаконно созданную, вообще было юридическим абсурдом. Тем не менее, оно прозвучало, возымев своим прямым следствием события 2 ноября 1990 года в Дубоссарах. А отсутствие реакции в Москве на них продемонстрировало то же пренебрежение партократии к попыткам народов разваливающегося СССР осуществить свое волеизъявление через Советы, которое уже наглядно было продемонстрировано в Южной Осетии, Абхазии и Нагорном Карабахе.

Но Приднестровье выделяется и в этом ряду, потому что здесь, в силу полного отсутствия межнациональной напряженности и чего-либо, хоть отдаленно напоминающего этнические чистки, а также в силу общесоюзной лояльности, исключительной юридической тщательности, с какой ПМР прорабатывала всю формально-правовую сторону своего самоутверждения, грубая сдача его московским руководством на кровавый правеж Кишиневу представала особенно вопиющей.

Последние отчаянные попытки ПМР воззвать к союзному руководству состоялись 6 мая, 29 июня и 2 сентября 1991 года, когда, соответственно, были приняты Постановление Верховного Совета Приднестровской Молдавской Республики об участии Приднестровской МССР в подготовке и подписании Союзного договора, Постановление Верховного Совета Приднестровской Молдавской Республики об участии Приднестровской Молдавской ССР в подготовке и подписании Договора о Союзе суверенных государств и Обращение IV съезда депутатов всех уровней ПМССР к президенту СССР, Верховному Совету СССР, к V внеочередному Съезду народных депутатов СССР с просьбой о поддержке.

Все эти обращения были грубо отклонены – что сделать было тем легче в связи с кампанией политической травли Приднестровья со стороны либеральных российских СМИ и депутатов. Формальным поводом к ней стало приветствие, направленное тираспольским ОСТК в адрес ГКЧП, реальные же причины, конечно, лежали много глубже: как и Горбачев, Ельцин стремился засвидетельствовать свою полную лояльность победителям в «холодной войне» и всячески отмежеваться от «империи». А Молдова, теперь понимая, что у нее развязаны руки, резко активизировала свой натиск на Приднестровье – на всех уровнях.

1 сентября 1991 года спецслужбами Молдовы по пути из Киева был захвачен глава Правительства ПМР И.Н. Смирнов. Одновременно были избиты и арестованы четверо депутатов Верховного Совета ПМР и руководители Гагаузии [582]582
  Степан Топал и Михаил Кендигелян


[Закрыть]. И аресты эти могли бы стать роковыми для будущности ПМР, если бы в действие не вступил неожиданный и мощный фактор – Женский забастовочный комитет, иные страницы из истории которого уже стали легендой. Именно ЖЗК [583]583
  председатель – Галина Андреева


[Закрыть] начал и провел беспримерную месячную железнодорожную блокаду – первую акцию такого рода в истории мирового женского движения. Сделанная на флаге ЖСК аппликация знаменитого памятника А.В. Суворову, установленного на центральной площади заложенного им города, была символом в подлинном смысле этого слова. Оно происходит от греческого «симболон» [584]584
  «знак»


[Закрыть]: так именовалась часть разломленной пластины, которая должна была при встрече «узнать» другую такую же. И теперь выламываемое из органичного ему исторического и культурного пространства Приднестровье стремилось продемонстрировать России общий, как казалось тогда, для них знак «симболон».

Акция не была безопасной для начавших ее женщин: в первые дни и ночи, пока не была организована охрана, их забрасывали камнями из кустов, травили собаками. В Бендерах была даже предпринята попытка запугать их, пустив по путям локомотив. Галина Андреева вспоминает: «Подбрасывали в день по 10–15 писем с проклятиями и угрозами семьям, нередко они были написаны одной рукой. Рисовали унижающие человеческое достоинство карикатуры. Вот «цитаты» из открытки, присланной якобы из Бельц в мой адрес: «Красная кровавая бандитка! Мы тебя задушим капроновым чулком. Молимся за твою погибель. Умрешь в страшных муках».

Но все это оборачивалось лишь укреплением нашей веры в правоту своего дела…»

Одновременно в Приднестровье начался перевод всех предприятий и организаций, в том числе прокуратуры и милиции, под юрисдикцию республики, что, естественно, вызвало резкую реакцию Кишинева. К Дубоссарам вновь были выдвинуты отряды ОПОНа [585]585
  Отряды полиции особого назначения


[Закрыть], и к 28 сентября в городе уже было сконцентрировано около трех тысяч полицейских. Как стало известно, одновременно Молдова начала разворачивать госпиталь в Криулянах, а это говорило о подготовке к действиям нешуточным. Немалую роль в предотвращении на сей раз кровавых событий сыграло вмешательство депутата РФ Н. Травкина и направление в Приднестровье новой представительной комиссии из Москвы.

1 октября И.Н. Смирнов и депутаты были освобождены и вернулись в Тирасполь, а 2 октября из Григориополя и Дубоссар были выведены опоновцы. Но, разумеется, это была лишь пауза.

Спецслужбы Молдовы продолжали разворачивать свою деятельность, опираясь при этом и на накопленный Румынией опыт. В Министерстве национальной безопасности под руководством бывшего ответственного работника ЦК КПМ, а затем одного из самых популярных депутатов-«демократов», А. Плугару, были созданы террористические группы из боевиков-волонтеров, проходивших практику в специальных тренировочных лагерях Молдовы и Румынии. Позже группы «Бужор», «Калараш», «Бурундуки» и другие оставили зловещий след на территории Приднестровья. На их счету не только убийства политиков и военных, но также и акции устрашения, направленные против гражданского населения. Время, казалось, благоприятствовало Кишиневу.

Распад Союза создал новую ситуацию. Молдова была принята в ООН несмотря на то, что Устав последней требует предварительного урегулирования вооруженных конфликтов на территории вступающих в организацию государств. Теперь она могла рассчитывать на международную политическую поддержку. Но что еще важнее – состоялся раздел вооружений бывшей Советской армии, резко изменивший всю ситуацию на берегах Днестра. На парламентских слушаниях «Россия-Молдова-Приднестровье. Стратегические интересы России» [586]586
  Москва, 9 декабря 1997 года


[Закрыть] был представлен следующий перечень техники и вооружения, переданных Республике Молдова только в декабре 1991 года:

Перечень техники и вооружения, переданных Республике Молдова в 1991 году

Передано техники и вооружения:

На основании соглашения между премьер-министром РМ

и Главнокомандующим ВС СНГ [587]587
  11.12.1990


[Закрыть]:

Реактивно-артиллерийские бригады [588]588
  Унгены


[Закрыть]:

реактивных систем залпового огня «Ураган»-9П140-29 единиц;

152 мм пушек-гаубиц-Д-20-32 единицы;

152 мм пушек-2А36 – «Гиацинт» – 21 единица.

Противотанкового артиллерийского полка [589]589
  Унгены


[Закрыть]:

100 мм пушек – МТ12 «Рапира» – 47 единиц;

ПТУР-9П149 «Дракон» – 27 единиц;

МТЛБ-АТ – 53 единицы;

БТР-60 ПБ – 27 единиц.

Истребительно-авиационного полка [590]590
  Маркулешты


[Закрыть]

самолетов МИГ-29-34 единицы.

Вертолетного отряда [591]591
  Кишинев


[Закрыть]:

МИ-8-4 единицы;

МИ-9-3 единицы;

МИ-24-4 единицы.

Зенитно-ракетной бригады [592]592
  Кишинев


[Закрыть]:

ЗРК С-200-12 пусковых установок;

ЗРК С-75-18 пусковых установок;

ЗРК С-125-16 пусковых установок.

Бригаду связи [593]593
  Кишинев


[Закрыть] в составе четырех полевых и одного стационарного узлов.

На основании соглашения между министрами внутренних дел СССР и РМ [594]594
  декабрь 1991 года


[Закрыть] техники, вооружения и имущества частей и учреждений бывшего МВД СССР было передано более чем на мотострелковую дивизию.

Приднестровье, подобно Карабаху и Абхазии, не получило ничего; все разговоры о том, будто Москва вооружала Тирасполь, – ложь. И хотя кое-что из арсеналов 14-й армии в те дни, когда на берегах Днестра занималось пламя войны, действительно досталось «непризнанной», произошло это иными путями и опять-таки при участии ЖЗК. Здесь нет никакой тайны, перипетии захватов оружия подробно описаны Галиной Андреевой в ее книге «Женщины Приднестровья» [595]595
  Тирасполь, 2000


[Закрыть], и те, кому это интересно, могут прочитать о том, как российские офицеры с матом били по рукам стоявших в оцеплении женщин, как таскали их за волосы и выталкивали за ворота, как становились на колени матери, жены и сестры приднестровских ополченцев, умоляя об оружии.

Толчком же к проведению первого захвата [596]596
  это была техника спецназа, который готовился передать ее Молдове, и она помогла потом держать оборону на Дубоссарском направлении


[Закрыть] стали события 13 декабря 1991 года все в тех же Дубоссарах. Захвату их в Кишиневе придавалось особое значение, так как это позволило бы разломить республику пополам.

13 декабря 1991 года полицейские напали на пост ГАИ у въезда в Дубоссары, в упор расстреляв из автоматов троих работников милиции ПМР [597]597
  Александра Патергина, Юрия Цуркана, Владимира Щербатого


[Закрыть]. 16 приднестровцев были ранены, 24 – увезены в Кишинев, откуда многие из них вернулись калеками и инвалидами.

Приднестровье взывало к России безыскусными, но подкрепленными всей силой стоявшей за ними правды стихами [598]598
  их вообще очень много писали в те дни


[Закрыть]:

 
«Признай, нас, Россия, и нам помоги,
ты видишь, что нас окружают враги.
Народ убивают, он стонет и ждет,
когда же Россия на помощь придет.
Прими нас, Россия, возьми под крыло,
а то нам сражаться одним тяжело!
Когда от тебя к нам признанье придет,
оплатит сторицей наш дружный народ!»
 

Однако Россия продолжала вооружать Молдову. Было ясно, что «тело» войны сформировано. Кишиневу оставалось вдохнуть в него приводящую в движение идею. Эту, последнюю, функцию выполнило вновь набравшее силу в 1991 году унионистское движение. Планы воссоединения с Румынией озвучивались на самом высоком уровне. Так, еще в мае президент РМ Снегур заявил в интервью «Московским новостям»: «Вы понимаете, где два суверенных государства, говорящих на одном языке, имеющих один корень, по-другому быть не может… Этот процесс начался, он необратим». А в декабре Мирча Друк стал председателем национального «Совета воссоединения», включавшего парламентариев Молдовы и Румынии и готовившего акт воссоединения. Премьером же стал Валериу Муравски, с именем которого и оказалось связано начало широкомасштабной войны на Днестре.

Говорит оружие

Оно, это начало, датируется 1 марта 1992 года. К этому времени Постановлением Верховного Совета Приднестровской Молдавской Республики «О мерах по защите суверенитета и независимости Приднестровской Молдавской ССР» от 6 сентября 1991 года состоялся перевод «всех предприятий, организаций, учреждений, органов милиции, прокуратуры, суда, арбитража, КГБ и всех остальных структур и подразделений, расположенных на территории Приднестровской Молдавской Советской Социалистической Республики*, кроме воинских частей Вооруженных сил СССР», под юрисдикцию ПМР, а также была создана Республиканская гвардия. Как пояснялось в Постановлении, «в структурах и количествах, необходимых для защиты безопасности, прав и свобод граждан республики».

Было ясно, что любое вооруженное соприкосновение силовых структур Молдовы с теперь уже собственными силовыми структурами ПМР даже с формально-юридической точки зрения может считаться войной. И Кишинев сознательно пошел на войну.

Судя по многим признакам, провокация, ставшая сигналом к началу войны, была тщательно спланирована и отработана. От здания райотдела полиции ночью обстреляли из автоматов и пистолетов проезжавшую мимо машину дубоссарской милиции, подчинившейся ПМР. Погиб начальник отделения милиции Игорь Сипченко, был ранен гвардеец. Нападавшие укрылись в здании полиции, где были окружены казаками. Премьер Муравски пригрозил Дубоссарам карательной акцией в случае перехода последних к активным действиям. Таковых не последовало, но не последовало и отступления казаков. Под утро полицейские согласились сложить оружие, однако при его сдаче убили одного казака, Михаила Зубкова, и ранили другого. С этого момента начинается широкое движение солидарности казачества России и Украины с Приднестровьем, сыгравшее такую большую роль в разворачивающейся войне.

Именно казаки и гвардейцы сыграли решающую роль и в одном из самых позорных эпизодов в истории распадающейся 14-й армии.

2 марта по льду Дубоссарского водохранилища перешли переодетые в гражданскую форму опоновцы. Они прорвались на территорию Российской воинской части в селе Кочиеры с целью захвата оружия 14-й армии. Военнослужащих, их жен и детей полицейские взяли в заложники. Это был прямой вызов России, но официальная Москва безмолвствовала, как позже будет безмолвствовать перед лицом таких же действий со стороны Грузии.

Более того, командиры Кочиерской воинской части 65161 и Дубоссарской воинской части, выполняя полученный свыше приказ, отказались от защиты подвергшегося нападению полка. Заложников освободили гвардейцы ПМР и казаки, прорвавшиеся на территорию части и в бою потерявшие командира.

3 марта в Дубоссарском районе руководством ПМР было введено чрезвычайное положение и объявлена дополнительная мобилизация. В считанные дни изменилась вся жизнь людей. В те дни я писала, вернувшись из командировки: «Весна пришла в Приднестровье как время похорон. Хоронят едва ли не каждый день – отцов семейств и почти безусых пацанов, хоронят погибших гвардейцев и ополченцев – и совсем далеких от военных действий людей, павших жертвами случайной пули или целенаправленного террора, такого, как ночной расстрел машины скорой помощи на Григориопольском шоссе.

Стало уже привычным зрелище вооруженных мужчин на улицах приднестровских городов, и вид пустынных полей, и покинутые жителями села в зоне боевых действий. Время сеять, но жизнь здесь стала опасной, а бэтээры и миноукладчики сменяют тракторы как примету весеннего пейзажа.

Весна пришла сюда одетой в хаки» [599]599
  «Новое время», апрель 1992 года


[Закрыть].

Особенно поражала внезапно возникшая опасность таких оживленных в мирное время, а теперь таких пустынных дорог. С правого берега велся постоянный обстрел – предполагалось, что гвардейцев ПМР, но защищенным не чувствовал себя никто. Отряд опоновцев в районе села Роги под Дубоссарами [600]600
  особо опасный участок – помню, как напрягались водители, пересекая невидимую черту при въезде в этот сектор


[Закрыть] обстрелял автобус с туристами из Харькова, принадлежавший турецкой фирме. Двое из них погибли.

Вообще в этот период действия молдавской стороны имели резко выраженный диверсионно-террористический характер. Бурную реакцию не только в ПМР, но и в Венгрии вызвало зверское убийство 14 марта 1992 года под теми же самыми Рогами Сергея Величко [601]601
  венгра по происхождению


[Закрыть]. Жителей захваченных сел ПМР расстреливали за отказ идти служить «волонтерами», обычным явлением стали грабежи и насилия. Снайперы правого берега уничтожали любую «движущуюся цель», будь то военный или гражданский человек. 24 марта полицейские расстреляли на окраине Дубоссар двух подростков, собиравших стреляные гильзы. Через день в селе Дороцкое снайпер Молдовы застрелил тракториста, который перевозил цыплят. 26 марта были совершены две диверсии в Григориополе – взрыв распределительной электроподстанции и выведение из строя насосной станции, обеспечивавшей окрестные села энергией и водой. 30 марта группа боевиков расстреляла и машину «скорой помощи», которая везла из села Спея роженицу в родильный дом и семилетнего мальчика, которому требовалась срочная операция. Акушерка была убита, трое человек, в том числе больной мальчик, – ранены. Как стало известно 27 марта, когда в Григориополе была задержана группа диверсантов с правого берега, в ее состав входили уголовники-рецидивисты, выпущенные из тюрьмы в обмен на соглашение участвовать в военных действиях против ПМР. Аналогичная группа несколькими днями раньше была задержана в Дубоссарах.

Одновременно разворачивались кровопролитные бои в районе сел Кочиеры и Кошница [602]602
  Кошницкий плацдарм


[Закрыть].

Диспаритет в вооружениях в этих условиях становился нетерпимым, и снова активизировался ЖЗК. Уже 4 марта комитет принял решение пикетировать штаб 14-й армии с требованием к ней вывести бронетехнику на границу ПМР и стать разделительным валом между враждующими сторонами. Требование осталось без ответа, зато 23 марта маршал Шапошников, тогда командующий ВС СНГ, отдал распоряжение о передаче Молдове всех частей, дислоцированных на правом берегу Днестра. В том числе и авиаполка. А ведь в это время Молдова уже получала вооружения и из Румынии, о чем свидетельствовали трофеи, захваченные в бою под Кошницей два БТР-80. Командование объединенными ВС СНГ заявило, что таковые на вооружение 14-й армии не поступали. Водителем одного из бэтээров также был румын, и румынские волонтеры были замечены разведкой в Кицканском монастыре [603]603
  рядом с Бендерами


[Закрыть].

В таких условиях новые захваты оружия становились неизбежными, и женщины блокировали 59-ю дивизию. Одновременно, как то имело место и в других непризнанных, развернулась бурная деятельность местных «кулибиных», мастеривших гранатометы из водопроводных труб, делавших мобильные установки на базе имевшихся автомобилей и т. д. Легендой стали два самодельных броневика – «Дракон» и «Аврора», бодро громыхавшие по пустынным дорогам.

28 марта в 14.30 по радио Молдовы прозвучало выступление президента Снегура, который объявил о введении в республике с 20.00 чрезвычайного положения и о переходе к наведению конституционного порядка средствами, которые он сочтет необходимыми. Это можно было считать формальным объявлением войны, о чем, плача, сообщили мне женщины в Рыбницком горсовете; и это сочетание женской слабости с неброской, но непреклонной стойкостью вновь поразило меня, вызвав в памяти образы далекого военного детства.

А уже на следующий день в ЖЗК узнали, что по распоряжению командующего 14-й армии из строя выводятся оптические приборы, установленные на боевой технике.

* * *

1 апреля 1992 года происходит первое вторжение в Бендеры. В 6 часов утра в город ворвались два бронетранспортера Молдовы, направившиеся к месту пересечения улиц Мичурина и Бендерского восстания, где происходила смена поста милиции. Бэтээры Молдовы расстреляли из пулеметов рафики милиции и гвардии [604]604
  погибли несколько человек


[Закрыть], а также случайно оказавшийся поблизости автобус, перевозивший очередную смену рабочих хлопкопрядильной фабрики. Среди них также оказались жертвы, в их числе – некая И., ярая противница ПМР, как и ее муж, полицейский, в то роковое утро оказавшийся в одном из молдавских БТРов в качестве проводника. В Бендерах часто рассказывают эту историю, обнажившую суть гражданской войны. А война между двумя берегами населением еще недавно единой страны, по большей части, воспринималась именно как гражданская.

Тем временем события развивались своим чередом. 3 апреля опоновцы спровоцировали стычку в пригороде Бендер, селе Гыска, а ночью 5 и 8 апреля обстреляли гвардейские заставы приднестровцев на кицканском направлении. 16 апреля произошло одновременное нападение на гвардейские посты ПМР с кишиневского и кицканского направлений – несмотря на подписание 12 апреля рабочего протокола об урегулировании конфликта. В ходе боя обе стороны понесли потери ранеными и убитыми. И 19 апреля начинается разведение соединений из зоны опасной близости. Через день гвардейцы разбирают завалы и баррикады на въездах в город, сдают и складируют оружие, ставят на прикол знаменитые «утюги», или «крокодилы» – мирную гусеничную технику, обшитую стальными листами и превращенную таким образом в броневики.

Возникает естественный вопрос: почему же на это согласилась Молдова, имевшая абсолютное превосходство в вооружениях, международно признанный статус, негласную поддержку российского руководства* и к тому же так и не добившаяся выполнения Тирасполем предъявленного ему ультиматума? Причин здесь несколько, и главной из них является, конечно, полная и сразу же обнаружившаяся неготовность Молдовы к ведению сколько-нибудь серьезных военных действий. Ее армия только создавалась, а диверсионно-террористически е операции, на которые делалась ставка на этом первом этапе, не только не произвели ожидаемого эффекта устрашения на население Приднестровья, но, напротив, способствовали его духовной мобилизации.

Дороги и мосты, перекрытые завалами, баррикады на городских улицах, отряды ополченцев, расположившиеся в лесных массивах и живо напоминавшие, видом своих стоянок, о партизанах Великой Отечественной, – все говорило о готовности к сопротивлению, не ожидавшемуся в Молдове. Стало ясно, что затяжная война, со спорадическими захватами населенных пунктов на территории Приднестровья, неизбежно вызовет здесь массовое партизанское движение, которое не удержится в пределах крошечной республики, но захватит и Украину, и Россию. Требовался «блицкриг», но о нем пока не могло быть и речи.

К тому же в действие начали вступать новые факторы.

Первый из них – усиливающееся брожение в 14-й армии, прорвавшееся, наконец, в постановлении офицерского собрания, адресованном руководству России и Молдовы. В нем говорилось, в частности: «Если после завершения переговоров окончательно не будут прекращены боевые действия и провокации и не начнется отвод вооруженных формирований, личный состав армии приведет соединения и части в полную боевую готовность согласно боевым расчетам. Приведение начинает с 16.00 02.04.1992 года… В целях усиления Бендерского гарнизона осуществить вывод одной из бронегрупп на территорию воинской части в город Бендеры».

В ту пору ни в Кишиневе, ни даже в Москве еще не были уверены, что это пустая угроза; еще трудно было вообразить, что в кратчайшие сроки до такой степени утратила дух великая армия.