Текст книги "Армия короля Франции (ЛП)"

Автор книги: Ксавье Элари

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

Дисциплина

Одним из самых главных вопросов было поддержание в армии дисциплины. Каждый молодой рыцарь стремился к личной славе, даже в ущерб общему делу. В примерах нет недостатка: безрассудством первого графа Артуа, брата Людовика, обычно объясняют поражение при Мансуре, которое стало прелюдией к разгрому армии крестоносцев в Египте; роль второго графа Артуа в битве при Куртре также сурово осуждается, но можно предположить, что хронисты приписали сыну то, что знали об его отце. Впоследствии в великих поражениях Столетней войны, особенно при Креси (1346) и Азенкуре (1415), винили недисциплинированность рыцарей. Не имея возможности выработать общую тактику, они стремились, прежде всего, к личной славе. Хотя мы не можем быть полностью уверены, возможно, что в период с 1270 по 1330 год рыцари стали лучше контролироваться командованием, что мы склонны связывать с усилением власти короля над дворянством. Если оставить в стороне эпизод с графом Артуа при Мансуре, Египетский крестовый поход примечателен стремлением Людовика IX к соблюдению дисциплины в армии. Жуанвиль рассказывает следующую историю: рыцарь по имени Готье д'Авреш был убит в одиночном бою с турками и Людовик заявил, что ему не нужна тысяча таких, как он, поскольку ни один из них не сможет повиноваться. Этот эпизод особенно интересен тем, что мнение Людовика, кажется, идет вразрез с мнением рыцарей. Рыцари восхищались прежде всего прекрасным подвигом и отказывались осуждать одного из своих за храбрость. Людовик, напротив, видел только бедствия, вызванные недисциплинированностью. В остальных частях своего повествования Жуанвиль несколько раз показывает короля озабоченным наведением порядка среди рыцарей[123]123
  Joinville, § 174; cf. § 185 et 186.


[Закрыть]. То же самое относится и к Тунисскому крестовому походу, где на враждебной территории, формально было запрещено отходить от лагеря или армии на марше[124]124
  Entre autres exemples, Primat, p. 47, 52 et 54; Guillaume de Nangis, p. 475.


[Закрыть]. В армиях Филиппа III и Филиппа IV о подобных трудностях уже не было и речи, видимо коннетаблю и маршалам удалось добиться большего послушания. Эволюция подчинения, если бы она была подтверждена более тщательным исследованием, подтвердила бы идею все более строгого надзора за дворянством, что являлось следствием обязательности службы королю.

4.
Под знаком креста: армии Людовика Святого

От одной кампании к другой капетингские короли всегда возглавляли одну и ту же по своему составу армию. Из поколения в поколение одни и те же бароны и рыцари следовали за Людовиком IX в Тунис, Филиппом III в Арагон, Филиппом Красивым во Фландрию. Однако способ сбора каждой армии был разным. В зависимости от обстоятельств и людей, к которым обращались, они призывали, просили и соблазняли рыцарей и пеших воинов, которые могли зависеть от них, а могли и не зависеть. Жуанвиль последовал за Людовиком IX в 1248 году, отказался сопровождать его в 1270 году, а в 1304 году отправился по вызову Филиппа Красивого во Фландрию. Каждая из этих экспедиций имела свой собственный смысл, особенно с точки зрения права. Король, конечно, более или менее знал, кто должен ему служить и кто, не будучи принужденным, будь то уроженец королевства или нет, мог захотеть ему служить. Именно эти два фактора – феодальная обязанность нести военную службу и желание следовать за королем Франции в его походах – определяли формирование  капетингских армий. Крестовый поход – это первый случай, который необходимо рассмотреть.

Крестовый поход

В XIII веке, трижды, в 1248, 1270 и 1285 годах, король Франции возглавлял крестовый поход. Но ранее Людовик VII, в 1147 году, и Филипп II Август, в 1189 году, уже участвовала в подомном предприятии. Сбор крестоносной армии осуществлялся не так, как это было принято в традиции феодального призыва. По крайней мере, теоретически, армия крестоносцев состояла только из добровольцев. Никого нельзя было заставить принять крест и отправиться воевать в Святую Землю. Принятие креста было прежде всего результатом духовного процесса, который каждый человек совершал ради собственного блага, даже если в дело естественным образом вмешивались другие факторы, такие как давние связи с королем или общественное давление. Когда король принимал крест, не было и речи о том, чтобы он требовал службы от своих вассалов. Он должен был убедить подданных, чтобы привлечь на свою сторону знатных баронов и рыцарей.

Идея крестового похода, постепенно оформившаяся после Клермонского собора в 1095 году, имела духовные и финансовые преимущества. Тот, кто принял крест, мог надеяться на отпущение грехов. Он также мог рассчитывать на приостановку выплаты своих долгов и, прежде всего, на деньги духовенства. Епископы и аббаты, монахи и каноники, приходские священники и светские священники, простые клирики, имевшие бенефиции – то есть, фиксированный доход, с принадлежавшего Церкви имущества – финансировали значительную часть расходов, связанных с подготовкой крестового похода, за счет децима – налога, взимание которого должно было быть санкционировано Папой и составляло 10% от дохода каждой бенефиции. Крестовый поход также был одним из четырех традиционных случаев, когда сюзерен-крестоносец имел право требовать уплаты налога от своих вассалов, известного как эды или феодальная помощь (aide féodale). Поскольку, с одной стороны, он был прямым сюзереном огромного королевского домена, а с другой – Папа даровал ему децим, король получал большие суммы от своих вассалов и духовенства. Однако король не все оставлял себе. Часть средств выделялась знатным баронам, которые собирались отправиться в крестовый поход, чтобы помочь им подготовиться к странствиям. Остальные средства король использовал для покрытия расходов, общих для всей армии, особенно на флот и снабжение. Часть денег также использовалась для содержания рыцарей и слуг. Ведь даже если бы они все приняли крест, не могло быть и речи о том, чтобы тысячи рыцарей, оруженосцев, не говоря уже о пехотинцах, отправились в крестовый поход за свой счет.

Роль королевского Двора

Поскольку он был лидером крестового похода, король сначала должен был сформировать свой собственный контингент, который являлся бы ядром армии. Хотя о первом крестовом походе Людовика IX известно немного, метод вербовки крестоносцев для похода в Тунис задокументирован лучше. Главным местом действия был королевский Двор (Отель). Королевский Двор был, прежде всего, структурой, обеспечивающей повседневную жизнь короля, его семьи и свиты. При Дворе существовали различные службы, называемые ремеслами (métiers): кухня, фруктовая и хлебная лавки, каретная, конюшня, канцелярия и казна. От канцлера до последнего слуги при Дворе служили несколько сотен человек. Когда знатные бароны жили у короля, они получали из казны деньги на свое содержание. В обычное мирное время военные силы королевского Двора были весьма незначительными. Окружавшие короля рыцари, в среднем около дюжины, были скорее его советниками или приближенными, чем телохранителями. С другой стороны, слуги и сержанты, а также 25 арбалетчиков, несомненно, отвечали за обеспечение безопасности короля, к которому, по-прежнему, было легко попасть. Однако, когда король отправлялся в военный поход штат Двора быстро возрастал[125]125
  О королевском Дворе см. Élisabeth Lalou, "Le fonctionnement de l'hôtel du roi du milieu du XIIIe siècle au milieu du XVe siècle", dans Jean Chapelot et Élisabeth Lalou (dir.), Vincennes aux origines de l'État moderne, Paris, Presses de l'École normale supérieure, 1996, p. 145–155; X. Hélary, "La cour de Philippe III", dans La Cour du prince. Cours de France, cours d'Europe (XIIe–XVe siècle), sous la direction de Murielle Gaude-Ferragu, Bruno Laurioux et Jacques Paviot, Paris, Honoré Champion, 2011 (coll. "Études d'histoire médiévale", 13), p. 39–51.


[Закрыть].

За период до конца XIII века сохранилось три списка рыцарей-крестоносцев. Долгое время считалось, что все три относятся к Тунисскому крестовому походу и таким образом дают представление о составе армии, собранной Людовиком IX в 1270 году. Однако при ближайшем рассмотрении эта датировка меняется: три списка, по-видимому, больше связаны с планами Филиппа III по организации нового крестового похода[126]126
  Подробное исследование этих трех списков потребовало бы долгих объяснений, которые здесь неуместны. Они напечатаны в RHGF, t. XX, p. 304–308 (два списка) и в t. XXIII, p. 732–734 (третий).


[Закрыть]. Для наших целей точная дата, плюс-минус несколько лет, не имеет особого значения. С другой стороны, характер документов говорит нам о многом.

Два из этих трех списков дают несколько десятков имен рыцарей, явно квалифицированных как "рыцари Двора". Третий – самый интересный. Это не столько список, сколько резюме нескольких десятков "удобств" (convenances), если использовать термин того времени – то, что позже будет названо "письмами почтения" (lettres de retenue). Это были своеобразные договора, каждый из которых устанавливал, с одной стороны, услуги, оказываемые конкретным сеньором в предстоящем крестовом походе, а с другой – сумму денег, выплачиваемую королем в обмен. В деталях условия специфичны для каждого, но все они следуют общей схеме, просто адаптированной к каждому случаю. Схема включает в себя следующую информацию: имя рыцаря, размер контингента (выраженный в количестве воинов), который он поведет за границу, сумма, выплачиваемая королем взамен; характер компенсации за лошадей, потерянных на службе у короля; способ, которым будет осуществляться "переход", то есть пересечение Средиземного моря; будет ли питание за счет короля; продолжительность службы, с какого числа, с возможностью зимовки; дата выплат, которые должен сделать король; количество лошадей и размер свиты. Первый договор в этом списке касается Эрара де Валлери. Он служит хорошей иллюстрацией договоров, заключенных королем со своими рыцарями:

Монсеньёр де Валери должен отправиться туда с тридцатью рыцарями [то есть с тридцатью рыцарями, включая его самого], и король должен дать ему восемь тысяч турских ливров, и должен возместить стоимость погибших и утерянных во время похода лошадей, но он и его рыцари не будут иметь стола при дворе [не будут питаться за счет короля], и останутся на один год, который начнется, как только они выйдут на сушу из моря; и если случится, что по соглашению или по погоде на море будет решено, что они должны зимовать на острове, где зимуют король и армия, при этом море будет пересечено, то год начнется, когда они прибудут на зимовку. И из того, что король дает рыцарям, он должен выплатить им половину в начавшемся году, а другую половину – по окончании первой половины полугодия. И он должен передать каждому баннерету двух лошадей, а каждому, кто не является баннеретом, одну лошадь, и лошадь для слуги, который вместе с ним [каждому баннерету полагается две лошади, простому рыцарю – одна, но "слуга", можно сказать конюх, тоже включен], и рыцарь-баннерет должен быть sixiesme de personne [с пятью другими лицами] а рыцарь-бедняк soy tiers [с двумя другими лицами].

Сохранилось тридцать восемь договоров такого типа, предусматривающих службу в общей сложности 363 рыцарей. Эрар де Валлери получил единовременную выплату в 8.000 турских ливров; в других случаях размер обещанной королем выплаты рассчитывался на основе дневного жалования. Некий Жерар де Капенду должен был служить вместе с 14 другими воинами, каждый из которых получал по 10 су в день; общая сумма, предусмотренная договором, достигла 2.730 ливров, что соответствует 15 воинам, получавшим по 10 су в день в течение 364 дней.

Эрар де Валлери должен был предоставить королю 30 воинов. Но, как это часто бывает, воин здесь является лишь расчетной единицей. Общая численность свиты Эрара на самом деле была гораздо больше. За каждым баннеретом следовало в среднем пять человек, а за каждым простым рыцарем (рыцарем-бедняком) – два. Мы не знаем, сколько баннеретов и простых рыцарей обязался набрать Эрар, но если мы предположим, что на одного рыцаря (баннерета или нет) приходится в среднем 3 человека, то получим 120 человек, то есть 30 рыцарей и 90 воинов. К этому следует добавить ближайшее окружение Эрара. Случайно сохранилось завещание, написанное этим могущественным господином 24 июня 1270 года, перед отплытием в Тунис: в нем подробно описываются подарки, которые он должен сделать своей свите, включающей только одного рыцаря, Жана де Ревейона, и восемь оруженосцев[127]127
  Arch. nat., J 208, № 6; éd. Layettes, t. IV, № 5707.


[Закрыть]. Эрар объявляет, что шести из этих восьми оруженосцев он должен 50 ливров, плюс лошадь; двум другим – 40 ливров, плюс лошади. Все они, по его словам, обязались служить ему в течение одного года. Если кто-то из них не дослужит до конца срока службы, он получит только 50 ливров или лошадь. Если его лошадь погибнет, оруженосец получит компенсацию в размере 50 ливров. Рыцарю, Жану де Ревейону, было обещано 200 ливров и компенсация в размере 60 ливров за каждую потерянную лошадь. Этот рыцарь и эти восемь оруженосцев составлявшие постоянную свиту Эрара де Валлери, были добавлены к контингенту, собранному для экспедиции (хотя сохранившийся договор не относится к Тунисскому крестовому походу, несомненно, что Эрар заключил такой же, и вероятно, на аналогичных условиях, с королем до 1270 года). В своем рассказе о Египетском крестовом походе Жуанвиль попутно отмечает присутствие рядом с ним камергера, священника, двух капелланов и слуг; несомненно, необходимо учитывать, что каждый барон и каждый рыцарь путешествовал со своей обычной свитой, пропорциональной важности его положения в обществе; более того, Жуанвиль очень тщательно проводит различие между "своими" рыцарями, которые окружали его ежедневно, и теми, кого он привлек на определенное время или кого король поставил под его командование[128]128
  Joinville, § 255, 319, 329 et 501.


[Закрыть]. Если Эрар действительно явился со своим отрядом из 30 рыцарей в соответствии с договором, заключенным с королем, мы должны заключить, что он вел за собой в общей сложности 120 человек. Если к этому добавить ближайшее окружение, слуг и ремесленников, можно предположить, что отряд из 30 рыцарей фактически эквивалентен группы из 150 или 160 человек, среди которых, вероятно, было 130 или 140 воинов.

Сохранившиеся 38 договоров предусматривали службу 363 рыцарей. Если мы примем тот же коэффициент умножения, мы можем предположить, что они фактически представляют собой 1.500 или 1.600 воинов из общего числа в 1.700 или 1.800 человек. Король заключал и другие договора, и возможно, в большом количестве, систематических сведений о которых не сохранилось. Например, в декабре 1269 года Роже де Безье, сын виконта Транкавиля, признал, что получил от короля 200 ливров "на наше жалование за следующий поход за границу", за что обязался служить с шестью рыцарями и четырьмя арбалетчиками[129]129
  Arch. nat., J 456, № 25; éd. Layettes, t. IV, № 5612.


[Закрыть]. В общей сложности, через систему таких договоров, король мог собрать тысячи воинов.

Все ли рыцари, собранные королем, входили в состав королевского Двора? Рыцари Эрара де Валлери, например, не имели "стол при дворе". Но действительно ли это можно считать критерием? При Людовике IX и Филиппе III в состав Двора, похоже, входили все рыцари состоявшие на жаловании у короля, независимо от того, питались они за его счет или нет. Примечательно, что современная английская хроника, говоря об участии в крестовом походе принца Эдуарда, наследника английского престола, сообщает, что он обещал Людовику следовать за ним "как один из его баронов и член его свиты (de sua familia)"[130]130
  Simon Lloyd, "The Lord Edward's crusade, 1270–1272: its setting and significance", art. cit.; о цитате из chronique de Douvres (Дуврской хроники), p. 128, note 50.


[Закрыть]. Рыцарь, нанятый королем, вероятно, являлся частью контингента королевского Двора, независимо от того, питался он за счет короля или нет.

Участие принцев и баронов

Капетингские принцы, великие бароны и знатные сеньоры, желавшие показать свой статус, сопровождая короля в крестовом походе, набирали свой собственный контингент, следуя примеру государя. Это можно рассмотреть на примере Альфонса де Пуатье, который особенно хорошо задокументирован. В ноябре 1267 года Гийом де Шовиньи, сеньор де Шатору, который обещал Альфонсу "отправиться на службу Господу нашему в земли за морем и пойти, когда он пойдет или по его приказу", заключил с ним договор. Во главе двадцати рыцарей, включая четырех баннеретов (всего, вероятно, около десяти человек), он должен был служить целый год, начиная с того дня, когда он прибывал на место сбора. Со своей стороны Альфонс обязывался выплатить ему 3.000 ливров "за все, и за проезд, и за мясо, и за потери лошадей, и за все остальное, как бы это ни называлось". Эта сумма должна была быть выплачена следующим образом: 1.000 ливров перед выходом из дома, 500 по прибытии в место сбора, 500 по истечении шести месяцев, и остаток, 1.000 ливров, до истечения двенадцати месяцев. Трудно ли было убедить Гийома де Шовиньи? Хватало ли ему энтузиазма? В любом случае, в обмен на его службу граф Пуатье также выделил ему земли в шателенстве Облан и сюзеренитет над фьефами, принадлежавшими двум рыцарям[131]131
  Arch. nat., J 313, № 90; éd. Layettes, t. IV, № 5329.


[Закрыть]. Сикард де Монто, другой знатный сеньор, также обязался служить Альфонсу с двадцатью рыцарями. Каждый из рыцарей Сикарда должен был получить 160 ливров с премией в 10 или 20 ливров в случае заслуг. Сумма должна была быть выплачена пятью частями (за два месяца до отъезда, в день отъезда, в день прибытия, в середине года и в конце службы)[132]132
  Histoire générale de Languedoc, t. VI, p. 899–900; Edgard Boutaric, Saint Louis et Alphonse de Poitiers, Paris, Plon, 1870, p. 115–116.


[Закрыть]. За все это Альфонс заплатит Сикарду определенную сумму, к которой была добавлена сумма фуажа, взимаемого с земель последнего. Фуаж – это налог, взимаемый с каждого очага, то есть с каждого домохозяйства, с каждой семьи. Поскольку он отправлялся в крестовый поход, Альфонс имел право требовать фуаж в своем графстве Тулуза, в тех сеньориях, которыми он владел напрямую, а также в тех, которые были ему подвассальны. Сикард был одним из его вассалов, но чтобы лучше заручиться его услугами, Альфонс решил передать ему доходы от фуажа, взимаемого с его же земель.

Роберт, граф Артуа, был одним из первых, кто принял крест вместе со своим дядей Людовиком. Хотя он был еще очень молод (ему было всего двадцать лет), он тщательно стал набирать свой собственный контингент. Роберт заключил договор со своим тестем Ги де Шатийоном, графом Сен-Поль. В марте 1269 года последний пообещал служить Роберту с тридцатью рыцарями в течение целого года, начало которого, как было указано, будет тогда же, как и для рыцарей, поступивших на службу к королю. Роберт, со своей стороны, обязался выплатить Ги 15.000 турских ливров двумя частями: половину при посадке на корабли, другую половину – через шесть месяцев. Граф Артуа также обязался обеспечить проезд контингента Ги де Шатийона на следующих условиях: на каждого простого рыцаря – оруженосец (armiger), слуга (garcio, то есть конюх) и лошадь; на каждого рыцаря-баннерета – два оруженосца, двое слуг и лошадь; на самого Ги – десять человек плюс его капеллан и четыре лошади. Если Ги де Шатийон умер бы раньше графа Артуа, его рыцари должны был следовать за последним на тех же условиях; если кампания продлилась бы менее года, Ги должен был вернуть то, что было выплачено ему сверх фактически оказанной услуги. Если граф Артуа умер бы раньше Ги, последний и его контингент переходили на службу королю на тех же условиях, что и раньше[133]133
  Arch. nat., J 790, nos 141 et 143; Layettes, t. V, nos 844–846 (подлинная копия оригинальных актов 1571 года).


[Закрыть].

Численность контингента графа Артуа неизвестна. Однако, покинув Эг-Морт, он отплыл на собственном корабле, что позволяет предположить, что он командовал контингентом внушительного размера. Кроме графа Сен-Поля, он нанял еще несколько отдельных рыцарей: некоего Роже де Сапиньи, за 300 парижских ливров, и Перро де Вайли[134]134
  Роже де Сапиньи (Arch. dép. Pas-de-Calais, A 16); Перро де Вайли (Premier cartulaire d'Artois, Arch. dép. Nord, registre B 1593, fol. 57 r; éd. A. de Loisne, "Diplomatique des actes de Robert d'Artois", art. cit., p. 205–206, p. j. № II).


[Закрыть]. Последний случай особенно интересен. В декабре 1269 года граф Артуа уведомил Перро о своем намерении "совершить вместе с ним путь Божий". Условия снова отличались от описанных выше. Перро должен был получить 80 парижских ливров pour soi enharnachier, то есть на снаряжение, плюс лошадь; путешествовать на графском нефе; быть членом mesnie (свиты) графа Артуа, с двумя слугами, которые будут его сопровождать. Граф добавляет: "и если случится так, что нам придется иметь дело с врагами Бога [мусульманами], мы обещаем сделать его рыцарем, или даже раньше, если что-то случится с одним из наших рыцарей, и мы должны содержать его в нашей свите, и дать ему и доставить ему все, что ему понадобится как рыцарю, или дать ему необходимые деньги, когда он вернется в свою страну". Пример Перро де Вайли показывает, что крестовый поход был не просто духовным обязательством, но и, для честолюбивого молодого человека, возможностью проявить себя, поступив на службу к принцу, расходы по которой будет нести последний.

Это лишь несколько примеров, но их вполне достаточно, чтобы показать разнообразие возможных случаев и величину денежных сумм, вложенных королем и принцами. Но действительно ли все те, кто обещал служить в крестовом походе, отправились за море? В отсутствие данных о численности крестоносцев это трудно определить. Но есть все основания полагать, что король, принцы и особенно их духовные лица следили за исполнением обязательств. В меморандуме, составленном непосредственно перед отъездом в Тунис, мы находим указание на то, что "все договора рыцарей и сержантов, которые должны отправиться с монсеньёром графом [Пуатье], помещены в сундук, который будет взят за границу"[135]135
  Arch. nat., J 317, № 64; éd. Layettes, t. III, № 4310 (с неверной датой, около 1256 года) а для корректировки даты см. t. IV, № 5722.


[Закрыть]. Альфонс постарался сохранить при себе договора, заключенных с рыцарями и сержантами, которые обязались его сопровождать. В его завещании также упоминается обязательство для его душеприказчиков выплатить "рыцарям, сержантам и другим людям, которые отправились с нами на помощь Святой Земле" то, что им причитается[136]136
  Arch. nat., K 33, № 14 = J 406, № 4; éd. Layettes, № 5712.


[Закрыть]. Хотя почти вся бухгалтерская документация исчезла, нет сомнений в том, что она была очень обширной.