Текст книги "Месть Шивы. Книга 2"

Автор книги: Ксавье де Монтепен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Глава 8. Комедия в драме

– Бовани, Бовани, – повторял Джордж, – богиня смерти и разрушения…

– Именно так, – подтвердил лорд Сингльтон.

– В таком случае, не может быть никакого сомнения, – воскликнул молодой человек, – отец убит рукою индуса. Надеюсь, что теперь все согласятся с этим.

– Постойте, сэр Джордж, – заметил губернатор, – вы очень поторопились вывести заключение и зашли слишком далеко.

– Уверены ли вы, что я ошибаюсь, милорд?

– Я не говорю ничего подобного, но замечу, что вывод ваш нелогичен.

– Почему?

– Кинжалом с выгравированным именем богини Бовани мог воспользоваться и европеец.

Эдвард, не дав брату ответить, возразил:

– Европеец? Разве мог англичанин совершить подобное преступление? Этого не может быть, милорд, это было бы чересчур жестоко! Вы так не думаете?

– Я пока не убежден ни в чем, – возразил лорд Сингльтон, – я так же, как и вы, не владею фактами, а только ищу их.

– Вы сами говорили мне, милорд, – заметил в свою очередь Джордж, – что покойного отца все любили и уважали.

– Его уважали и любили не только в президентстве бенаресском, но и во всех провинциях Индии, где только было известно его имя, – прибавил Эдвард.

– Имел ли отец врагов, милорд? – спросил Джордж.

– Ответить на подобный вопрос очень трудно, – возразил лорд Сингльтон, – и я не могу сказать ничего утвердительно, разве только то, что я не знал ни одного человека, который был бы его врагом.

– Тело не было ограблено, – продолжал Джордж свою нить рассуждений, – часы и кошелек оказались при убитом, следовательно, не корысть побудила убийц к этому варварству.

– Это ясно, – заметил лорд Сингльтон, – это еще более усложняет положение, и я решительно теряюсь в догадках относительно причин, которые двигали рукою убийцы.

После некоторого молчания Джордж снова обратился к губернатору:

– Надеюсь, вам известно, милорд, что отец в последнее время был занят одним таинственным делом?

– Да, я знал, но был посвящен в его суть лишь в общих чертах, не более других.

– И вы никогда не беседовали с отцом на эту тему?

– Много раз.

– Что же он вам рассказал?

– Фактически ничего. Он неоднократно подчеркивал, что умение держать это дело в тайне – половина успеха в его завершении.

– А меня отец заверил лишь в том, что почти уже достиг цели, и после торжеств в вашем дворце посвятит меня в суть своих поисков. Большего я от него добиться не мог. Вы же знаете, каким человеком был Джон Малькольм.

– Да, судья умел хранить тайну.

– Смею заверить вас, милорд, – продолжал Джордж, – цель поисков отца, бывшая загадкой для всех, была, однако, мне известна.

– Известна? – словно эхо, повторил лорд.

– Да, милорд, известна. В течение целого года он писал мне о ней в каждом письме. Отец был уверен в существовании огромного общества убийц–фанатиков, свившего свое гнездо в Индии и расшатывавшего интересы английской короны. Убийства наших соотечественников, совершаемые почти ежедневно, он приписывал именно этому обществу. Он был убежден, что жестокую расправу осуществляют рядовые члены общества, но направляет их действия грозная голова, которая мыслит и осуществляет высшую власть над убийцами. Учитывая все это, милорд, нельзя не быть уверенным, что отец мой – жертва политического заговора. Он знал слишком много, потому и был убит, смерть его пресекла дальнейшую возможность узнать большее.

– Ты прав, брат, – согласился Эдвард.

– Да, это верно, – кивнул головой Сингльтон и позвонил в стоявший на столе колокольчик.

Занавеси на дверях раздвинулись, и в их проеме показалось смуглое лицо Джааля.

– Казиль здесь? – спросил лорд Сингльтон.

– Здесь, милорд.

Казиль вошел. Джаалю следовало бы выйти из кабинета, но он не вышел, а стал в амбразуре окна так, чтобы не потерять из вида Казиля и не сводить с него своего пристального взора.

Лорд Сингльтон сделал Казилю знак приблизиться и сказал, медленно выговаривая каждое слово:

– Выслушай меня, Казиль. Сэр Джон Малькольм был твоим благодетелем, и ты платил ему любовью за его добро. И было за что: он, рискуя собственной жизнью, спас тебя от смерти два года тому назад, так же, как сын его спас тебя два дня назад. Если ты имеешь какие–либо подозрения, кто мог бы быть убийцей сэра Джона и что побудило его к такому зверскому поступку, то, понятно, движимый признательностью, ты скажешь все, что знаешь и не поставишь себя своим молчанием в ряды убийц, то есть не сделаешься их сообщником. Ты сообщишь нам все, что известно тебе, и таким образом поможешь раскрыть преступление и найти следы убийц несчастного Джона Малькольма.

Лицо Казиля выражало крайнюю степень смущения. Казалось, что он колеблется. Твердый, пылающий взор Джааля действовал на него угнетающе, потому что каждый раз, как ребенок поднимал глаза, он встречался с этим пристальным взглядом, неподвижность которого еще больше возбуждала волнение мальчика.

– Милорд, – отозвался он наконец, – действительно сердце мое дышит благодарностью к погибшему господину. Я люблю сэра Джона всею душой. Смотря на бездыханное, неподвижное тело того, кому я был всем обязан, я проливал горькие слезы. Память о нем всегда будет жить в моем сердце, и его образ навеки сохранится в моей памяти. Слезы благодарности до сих пор еще текут из моих глаз при воспоминании об этом великодушном человеке, рисковавшем жизнью, чтобы спасти меня.

И в самом деле обильные слезы показались на лице мальчика.

– Если бы смерть моя, – продолжал он, – могла послужить средством спасения моего благодетеля, то я не задумался бы пожертвовать своею жизнью, умер бы тотчас же, умер без сожаления, даже с радостью, клянусь в том нашими божествами!

Рыдания, давившие ему грудь, прорвались наружу, но сквозь эти глухие рыдания все–таки можно было расслышать последние сказанные им слова:

– Но я не могу сказать ни слова, так как ничего не знаю…

«Хорошо, что я догадался остаться здесь, – подумал Джааль, скрываясь за занавесью, – без меня он проговорился бы, невзирая на священную волю богини Бовани».

Джордж взял руки Казиля и крепко, с чувством сжал их.

– Ты пользовался любовью моего отца, – проговорил он, – я заменю тебе его.

– Благодарю вас, благодарю! – вымолвил, всхлипывая, маленький индус и прибавил про себя: «О, как ужасно молчать!»

– Сэр Джордж, – начал лорд Сингльтон, – воля всемогущего Бога раскроет и осветит самый непроницаемый мрак. Густое покрывало неизвестности накинуто на гнусное убийство вашего отца, нашего достопочтенного друга, но придет время, когда яркий свет осветит эту тайну. Я убежден, что правосудие небесное поможет осуществиться земному. Рано или поздно, через год или через десять лет преступление раскроется и Джон Малькольм будет отомщен.

– Через год или через десять лет, сказали вы, милорд, – возразил Джордж, – нетерпение не позволит мне ждать так долго, я накажу убийц гораздо раньше.

– Помоги вам Бог! – прошептал губернатор.

– Правосудие Божье велико, и оно свершится, будьте уверены, милорд. Бог поможет несчастным сыновьям отомстить за смерть гнусно убитого старика–отца!

В эту минуту Джааль вошел снова.

– Милорд, – доложил он, – принцесса Джелла просит аудиенции у вашего сиятельства.

– Принцесса? – переспросил лорд Сингльтон, – быть может, она прибыла, чтобы навести нас на след преступления. Прошу, любезные друзья, пройти в гостиную и подождать там вместе с доктором. В вашем присутствии он составит протокол медицинского освидетельствования.

– Ах, как было бы хорошо, если бы сбылось предположение ваше, милорд, если бы принцесса внесла бы ясность в это темное дело, – проговорил перед уходом Джордж.

Лишь только за вышедшими затворилась дверь, как лорд Сингльтон распорядился пригласить принцессу Джеллу. Женщина вошла. По лицу ее было разлито спокойствие, и не было видно ни малейшего утомления: две бессонные ночи не произвели на нее никакого влияния. Цвет ее лица был, как и прежде, матовой белизны, ровен и свеж. Глаза светились обычным огнем. Лорд Сингльтон сделал несколько шагов навстречу принцессе и, поцеловав ее руку с изысканной любезностью, прибавил:

– Какому благодетельному случаю обязан я счастьем видеть вас, принцесса? Не принесли ли вы мне добрых вестей?

– Вестей? – переспросила с изумлением Джелла.

– Вестей о деле, которое поставило весь город в тупик.

– Вы, вероятно, говорите об убийстве сэра Джона Малькольма?

– Именно так. Вы не ошиблись, принцесса. Известны ли вам какие–нибудь подробности по этому делу?

– К несчастью, никаких. Главной побудительной причиной моего к вам приезда было узнать, не напали ли вы на след убийц?

– Пока нет, принцесса.

– И полиция ничего не может сделать?

– Признаюсь, до сих пор еще не выявлено каких–либо следов, ведущих к раскрытию преступления, и начатое следствие топчется на месте.

– О, это хоть кого приведет в отчаяние! Мое глубокое уважение к достойному сэру Джону Малькольму, которым он пользовался при жизни, заставляет меня принимать самое горячее участие в дальнейших событиях. Бедный сэр Джон! Сколько горя повлечет за собой его смерть!

– Действительно, все единодушно жалеют его, – заметил лорд Сингльтон, – как хотелось бы отомстить за его смерть презренным убийцам – таково желание многих.

– Я желаю этого от всего сердца. Пользуясь в этой стране некоторым влиянием, милорд, могу заверить вас, что сделаю все возможное для раскрытия этого преступления, вы можете располагать мною без стеснения.

– Благодарю, принцесса.

– Знайте раз и навсегда, милорд, что вы можете рассчитывать на меня во всякое время и во всех случаях.

– Я никогда не думал иначе. Окажите нам, принцесса, помощь раскрыть это злодеяние – и вы сделаете истинно прекрасное и доброе дело.

– Я готова пожертвовать половиной моего состояния, чтобы присутствовать на казни убийц, потому что тот человек, который убивает под покровом ночи, исподтишка, низок и заслуживает наказания.

Вошел Джааль и доложил:

– Милорд, раджа Дургаль–Саиб просит аудиенции у вашего сиятельства.

– Принц? – воскликнули в один голос лорд Сингльтон и принцесса.

– Пусть войдет! Не заставляйте его ждать, – поспешил прибавить губернатор.

Джелла поспешно встала, проговорив:

– Я ухожу, милорд. Может быть, раджа намерен сообщить вам что–нибудь важное, и я не хотела бы служить помехой вашему разговору.

Едва она успела произнести эти слова, как вошел Дургаль–Саиб.

– Покорно прошу вас, принцесса, остаться, – попросил вошедший. – Честь имею засвидетельствовать вам мое почтение, милорд. Принцесса Джелла не только может, но и должна услышать то, что я сообщу, потому что сообщение мое заинтересует в высшей степени всех друзей Ост–Индской компании, а принцесса занимает самое почетное место среди них.

Говоря это, раджа демонстрировал высочайшую степень волнения. Казалось, какой–то внутренний огонь пожирает его. Глаза горели фосфорическим светом, служившим отражением громадного внутреннего пламени. Он весь трясся, и голос его дрожал.

– Что с вами, раджа? – изумилась Джелла, – Вы пугаете нас своим видом. Что привело вас сюда? Что хотите вы сообщить лорду в моем присутствии?

– Какие вести принесли вы нам? – спросил в свою очередь лорд, – наверное, что–нибудь ужасное!

– Ужасное, милорд.

– Что же такое?

– Я назову вам убийцу сэра Джона Малькольма.

При этих словах на губах Джеллы мелькнула улыбка торжества, впрочем, она была моментально подавлена. Одновременно с этими словами портьера, закрывающая вход в гостиную, раздвинулась, и в комнату вошли братья Малькольмы, за которыми следовал доктор Дьедоннэ. Увидев раджу и принцессу Джеллу, они остановились в дверях.

– Убийцу сэра Джона Малькольма? – повторил лорд Сингльтон, – вы его знаете?

Оба брата вздрогнули.

– Вы узнали, кто убийца, раджа? – спросила принцесса, в голосе которой слышалось живейшее любопытство.

– Узнал.

– Так не медлите же, назовите его!

– Кто же убийца? – вскричал лорд Сингльтон.

Дургаль–Саиб опустил глаза и проговорил:

– Убийца – родной сын покойного, Джордж Малькольм.

Глава 9. Продолжение комедии в драме

Оба брата не могли удержать возгласа удивления. Джелла быстро обернулась, как будто ее укусила змея. На ее лбу появилась глубокая складка, и она произнесла почти шепотом: «Он был тут». Складка мгновенно сбежала со лба принцессы, черты ее лица приобрели обычное выражение, и она выдавила зло:

– Все равно!

Дургаль–Саиб, гордо приподняв голову, с вызывающим видом упорно смотрел на Джорджа. Эдвард, не владея собой от негодования, сделал два шага к радже, гневно выкрикнув:

– Как осмелились вы сказать это?

– Это дико! – пробормотал губернатор.

– Это бессмысленно! – подтвердил доктор.

– Послушайте, раджа, – вмешалась Джелла, прервав всеобщее смущение, – вами высказано страшное обвинение, обдумайте хорошенько, на чем основана ваша уверенность.

Раджа раскрыл уже рот, чтобы отвечать, но Джордж не дал ему вымолвить ни одного слова.

– Простите, милорд, и вы также, принцесса, – сказал он, повелительным движением руки заставляя всех молчать, – обвинение направлено против меня, а потому и отвечать должен я один. Вы позволите, милорд?

Губернатор утвердительно кивнул, Джордж пододвинул кресло к Дургаль–Саибу и предложил:

– Прошу садиться, принц. Стоять должен только один виновный.

Насмешка эта, скрытая оболочкой самой изысканной учтивости, до крайности возмутила Дургаль–Саиба. С надменным, пренебрежительным видом он прошел мимо Джорджа и сел в предложенное ему кресло.

– Виновный, – повторил Эдвард последнее слово брата, – ты сказал виновный!

Джордж проницательным взглядом смотрел на Дургаль–Саиба. Затем уточнил:

– Обвинение должно быть обоснованным: ведь меня обвиняет раджа Дургаль–Саиб!

Джелла сочла необходимым вмешаться в разговор:

– По моему мнению нелепо обсуждать такое дикое обвинение. Зачем обращать на него внимание? Я уверена, что вы не виновны и быть им не можете.

Джордж поклонился принцессе.

– Благодарю вас, принцесса, но я уже высказал желание быть своим адвокатом.

И он начал говорить, обращаясь к радже:

– Положение ваше среди вельмож Индии очень высоко, раджа, и род ваш имеет в себе повелителей Азии. Вас не подавила бы тяжесть короны, которую носили ваши предки. Я же незнатный английский дворянин. Отец мой был скромным английским подданным, который всю свою жизнь приносил в жертву долгу. Между им и вами, принц, сама судьба положила бездну: вы принадлежите к разнородным кастам. Несмотря, однако, на это, кажется, вы очень любили моего отца, так как близко к сердцу приняли его смерть и желание отыскать убийцу. Потому, возможно, вы так быстро и разыскали виновного.

– Да, я близко знал вашего отца, сэра Джона, любил и уважал его и хочу отомстить за него, – отвечал, нисколько не смущаясь, Дургаль–Саиб.

– И вами движет только одно это чувство?

– Нет, не одно. Я хочу также предоставить веское доказательство в пользу того, что я истинный друг и верный союзник Ост–Индской компании.

– И чтобы доказать это, вы обвиняете меня?

– Да, чтобы доказать это, я предаю в руки правосудия убийцу–англичанина.

– И убийца этот я, я – Джордж Малькольм?

– Вы.

– Вы убеждены в этом?

– У меня есть доказательство.

– Доказательство! – разом вскричали Эдвард, лорд Сингльтон, Дьедоннэ и принцесса Джелла.

– Защищайся же, брат! – вскричал Эдвард.

Джордж взял его за руку и попросил:

– Именем покойного отца я приказываю тебе молчать!

И прибавил, обращаясь к Дургаль–Саибу:

– Вы сказали, принц, что у вас в руках доказательства моего преступления?

– Да, у меня имеется ясное, неопровержимое доказательство, что вы – убийца своего родного отца.

– И это доказательство – свидетели?

– Да, свидетели.

Несмотря на неоднократные замечания Джорджа, Джелла не могла удержаться от своей реплики:

– Остерегайтесь, раджа, – почти молила она, – свидетели эти, так внезапно являющиеся, могли ошибиться сами или могли стать жертвами обмана с умыслом. Берегитесь лжи!

Раджа бросил пристальный взгляд на принцессу, которая не сводила с него своих глаз.

– Лжи? – переспросил он, – что за смысл им лгать? Как могут они ненавидеть Джорджа Малькольма, едва зная его?

– Однако, – перебил Джордж, – заставить их лгать кому–то выгодно…

Раджа невольно вздрогнул, однако быстро пришел в себя, переспросив:

– Для кого же?

Видя, что Дургаль–Саиб вздрогнул, Джордж не мог удержаться от улыбки и, поклонившись, прибавил:

– Успокойтесь, принц, я не высказываю против кого–нибудь обвинений и желал бы только узнать в чем вы конкретно обвиняете меня и особенно на чем основываются эти обвинения. Судя по вашему тону, доказательства неоспоримы и должны меня немедленно сразить.

– Действуя таким образом, вы совершенно правы, сэр Джордж, – заметила Джелла, – сто раз правы, требуя доказательств, я не сомневаюсь, что одного вашего слова будет достаточно, чтобы свергнуть с себя это чудовищное, нелепое обвинение.

– О принцесса, – воскликнул Дургаль–Саиб, стараясь скрыть искусно подыгранное раздражение.

Джордж поклонился принцессе с таким же видом, как и за минуту перед этим Дургаль–Саибу, спросив:

– Что заставляет вас, принцесса, защищать меня?

– Что заставляет защищать? Вот вопрос! Я защищаю вас потому, что сэр Джон Малькольм был воплощенной добродетелью, человеком, безусловно, честным и благородным, и я не могу смириться с тем, чтобы один из его сыновей мог быть признан преступником, отцеубийцей!

Джордж бросил на Джеллу недоверчивый взгляд и подошел к окну. Как ни старался он подавить в себе возникшие подозрения против Джеллы, они все более росли, ширились, принимая вид убеждения.

– Заявляю вам, принцесса, мою полнейшую признательность за ваше справедливое суждение! – Он повернулся к стоявшей посередине кабинета высокой посетительнице и убежденно закончил. – Преступление, в котором обвиняют меня, к счастью, очень редко кладет свою позорную печать на род человеческий, однако мне не хотелось бы, чтобы меня причисляли к этой позорной категории людей.

Рыдания, долго сдерживаемые им, подступили, наконец, к его горлу и стеснили дыхание. Он с отчаянием закрыл лицо руками и прошептал срывающимся голосом:

– Я… отцеубийца… о, Боже мой, Боже!

Но это возбуждение, эта внезапная слабость, овладевшая всем его существом, длились недолго. Прежнее хладнокровие через минуту возвратилось к нему, и он обратился к Дургаль–Саибу с вопросом:

– Выскажите ваше мнение, раджа: какое дикое и злое чувство, думаете вы, могло побудить меня к подобному бесчеловечному и позорному преступлению?

– Почему я должен знать причину? – возмутился Дургаль–Саиб, – мне нет до нее дела! Разве можно проникнуть в тайны души человеческой, ведь известно, что честолюбие и властолюбие толкают порою на самые низкие, на самые чудовищные поступки. Убийца Джона Малькольма добивался, возможно, более скорого наследования его богатства, а может быть, и его общественного положения. Я не стану делать собственные заключения, я не судья, а только лишь обвинитель! Совершено преступление, и я сочту свой долг исполненным, когда предам убийцу в руки правосудия.

Джордж поклонился

– Едва ли что может быть справедливее, – согласился он, – чем то, о чем вы говорите, но однако осмелюсь спросить вас: случайный ли донос выяснил вам тайну преступления или ваши собственные деятельные розыски натолкнули на путь убийцы и таким образом обнаружили виновника преступления?

– Я – Дургаль–Саиб, индийский принц, – ответил с надменным видом раджа, – я управляю своими поместьями и сам произвожу в них суд и расправу, разве я не должен знать всех преступлений, совершаемых в пределах моих владений? А кровь Джона Малькольма была пролита именно в округе моего княжества.

– Смею поздравить вас, принц, – воскликнул Джордж с явной насмешкой, не стремясь скрыть ее, – полиция Индийской компании была бы ничтожна, если бы во главе ее не стоял раджа Дургаль–Саиб!

Удар попал метко. Дургаль–Саиб не мог хладнокровно выдержать его. Он встал с побледневшим лицом и с грозным видом сделал решительный шаг навстречу своему обидчику.

– Вы забываете, с кем говорите! – гневно произнес принц.

Джордж улыбнулся:

– Ошибаетесь, я прекрасно помню, но удивляюсь оттого еще более. – Затем, переменив тон, продолжал. – Главной задачей, главной целью жизни моего покойного отца было открыть всевозможные способы разветвления огромной шайки убийц, гнездящихся в Индии. Говорил ли он когда–нибудь вам, его другу, об этой важнейшей тайне его жизни?

– Никогда.

– Понятно. Вот вследствие этого–то обстоятельства вам и не могла придти в голову мысль приписать убийство моего отца той злобной шайке демонов–убийц, которые поражают англичан во мраке ночи.

– Разумеется, если я обвиняю вас.

– Быть может даже, вы отвергаете само существование этого общества?

Дургаль–Саиб, снова усевшийся в кресло, вскочил и высокомерно выпалил:

– Послушайте, можно подумать, что вы допрашиваете меня!

Джордж ударил кулаком по столу и грозно выкрикнул:

– Разумеется, допрашиваю! Черт возьми, моя жизнь и моя честь в опасности! Я защищаю и то, и другое.

– Напрасные потуги, – пробурчал Дургаль–Саиб.