Текст книги "Месть Шивы. Книга 2"

Автор книги: Ксавье де Монтепен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Глава 6. Во имя Бовани

Лорд Сингльтон не мог продолжать начатый праздник в своем дворце. Известие о смерти человека, подобного Джону Малькольму, о смерти, поразившей ужасом и негодованием благородные сердца его соотечественников, мгновенно изменило его планы. Огни во дворце погасли, шум ликующих гостей смолк, присутствующие разъехались по домам, смущенные и опечаленные тягостной сценой, свидетелями которой стали.

– Дургаль, – обратилась принцесса к радже, – следуйте за мной. Мне необходимо переговорить с вами.

– Я готов, принцесса.

Они уехали вместе.

У Джеллы в Бенаресе был великолепный дворец, являвшийся местной достопримечательностью и поражавший своей красотой и величием не только европейцев. Огромное и великолепное здание, выстроенное из белого и розового мрамора в восточном вкусе без всякой примеси инородных культур, выходившее своим громадным фасадом на городскую площадь, гордо возвышалось перед взорами наблюдателя. Перед его балконом простиралась панорама Ганга с его мостами, крутыми берегами, зарослями кустарников. Позади дворца раскинулись обширные сады.

Принцесса ввела Дургаль–Саиба в роскошный будуар, украшенный мебелью, выполненной в парижских мастерских, и оставила его одного, уходя сказав:

– Я вернусь через несколько минут, ждите!

И в самом деле, не прошло и четверти часа, как она возвратилась.

Роскошное бальное платье она сменила на пеньюар из белой полупрозрачной кисеи с великолепным шитьем.

Ее густые черные волосы, освобожденные от тяжелой бриллиантовой диадемы, мягкими волнами ниспадали с плеч и рельефно выделялись на светлом фоне одежды, распространяя по комнате какой–то особенный аромат. Принц по знаку принцессы сел на указанный ему стул, на лице его постепенно проступало выражение глубокого удивления.

– Что с вами, Дургаль–Саиб? – спросила принцесса Джелла.

– Принцесса, – ответил он, – вы – дивное существо, удивительная женщина, быть может, единственная в целом мире…

– Я знаю это и горжусь, – перебила она его, – я не могла бы утешиться, если бы напоминала собою медаль с истертым изображением или если бы походила на всех женщин. Однако к чему это замечание?

– Ужасная, кровавая, достойная ада драма разыгрывается вокруг нас. Мы тайно способствуем и руководим ею, добиваемся страшной кары иноверцам, а между тем вы веселы, спокойны, улыбаетесь, как будто гроза, надвигающаяся на финал этой драмы, не должна разразиться.

– Не следует бояться грозы, если руководишь ею!

– Кто может быть в этом уверен?

– Я.

– Остерегайтесь, принцесса, меня пугает ваша странная уверенность.

Принцесса Джелла бросила на раджу мгновенный насмешливый и в то же время пытливый взгляд, как бы проникая в самую глубину его души, и заметила:

– Дургаль, я вижу, что волнует вас, я читаю ваши мысли: вы боитесь.

– Это правда.

– Но чего? Судьбы или человека?

– Человека. Джорджа Малькольма.

– Это почему же?

– Я видел в нем все качества, которые делают врага грозным и могущественным. Он храбр, отважен, умен! Я уверен, что для мести за смерть отца он испробует все и не отступит даже перед невозможным. Впрочем, не знаю, прав я или нет, описывая его таким…

– Положим, вы правы, раджа, но вы упустили из виду важное обстоятельство: неустранимой противницей Джорджа Малькольма являюсь я!

– Все это так, я знаю, вы могущественны и сильны, но Джордж Малькольм будет следить и за вами. Что можете вы ему сделать?

– Все в моих руках, я могу все и способна на все. Завтра же Джордж Малькольм уже не будет опасен!

– Завтра? – тоном недоверия повторил раджа.

– Впрочем, уже сегодня, так как сейчас два часа ночи. Я составила план, обеспечивающий гибель этого молодого господина. Главным действующим лицом, руководителем этого плана должны стать вы.

Мы не станем загружать внимание наших читателей изложением замысла Джеллы, все это станет известно впоследствии. Когда Джелла окончила свой подробный рассказ, то ее почтительный слушатель вскричал с искренним восторгом, шумно выражая свою радость.

– Вы гениальная женщина, принцесса!

– Я никогда не сомневалась в этом, – подтвердила Джелла, громко смеясь, – ну, теперь вы поняли все, одобряете ли мой план?

– Не только одобряю, я восхищаюсь им!

– Так значит, я вправе рассчитывать на вас?

– Как на себя.

– В таком случае все пойдет хорошо, и я наперед ручаюсь вам за успех.

Таинственный разговор между раджой и принцессой длился долго. Рассвет приближался, указывая заговорщикам, что пора расходиться. Дургаль поцеловал протянутую руку Джеллы и покинул дворец.

Оставшись одна, принцесса ударила в тамбр. На его звук явился Согор.

– Ну что? – спросила его принцесса.

– Я повиновался.

– Ты искал?

– Искал и нашел.

– Так тебе все известно?

– Все.

– Я готова слушать.

Согор в кратких словах передал принцессе подробности, уже известные нашим читателям. Это были детали поездки Джорджа Малькольма на кладбище слонов в предыдущую ночь и ужасный случай, который столкнул сына с телом убитого отца.

– Кто рассказал тебе эти подробности? – спросила Джелла, когда Согор окончил свою короткую речь.

– Два индуса, нанятые Казилем.

– Сторонники ли они нашего священного дела?

– Да.

– Они здесь?

– Здесь.

– Хорошо, пусть войдут.

Согор отворил дверь, и по поданному им знаку два феллаха со смуглыми лицами переступили порог. Войдя в комнату, они пали ниц перед принцессой, выражая каждым своим движением раболепие и страх.

– Сыны Бовани, – проговорила Джелла мрачным голосом, обращаясь к вошедшим, – встаньте и выслушайте, речь моя будет обращена к вам от имени этой богини.

Речь принцессы продолжалась более часа и была закончена следующими словами:

– Ступайте и не забудьте!

Индусы попятились к двери и оставили комнату.

* * *

За этой страшной ночью, события которой мы только что описали, следовало, как и предначертано, ясное веселое утро. Жители Бенареса готовились с поразительной пышностью отметить праздник Джагарната. Суета по этому поводу была повсюду необычайною, со всех сторон слышались выкрики, смех, шумный говор. Все спешили, повсюду царило радостное и ликующее настроение.

Теперь мы попросим читателей мысленно последовать за нами во дворец президентства и оказаться в нем мысленно именно в ту минуту, когда на городских башенных часах пробьет двенадцать. Войдем сперва в комнату, являющуюся кабинетом губернатора. Обитая превосходными красочными обоями, устланная мягкими китайскими коврами, комната представляла собой прекрасное место не столько для работы, сколько для отдыха. По стенам ее были размещены шкафы, наполненные книгами в богатейших сафьяновых и кожаных переплетах, в промежутках были расставлены до дюжины кресел, а между ними простирался огромный письменный стол, над которым висел портрет английской королевы.

Вот растворилась дверь, ведущая в кабинет, и вошедший индус в одежде слуги принес связку бумаг, которые и положил на письменный стол.

Индус этот уже нам знаком, мы видели его два дня тому назад у принцессы Джеллы в обществе Суниаси, Голькара и Акбара. Это был человек с черным покрывалом на голове. Таким же мы его видели и на кладбище слонов в ночь убийства сэра Джона Малькольма. Это был один из важнейших пособников принцессы, и звали его Джааль. Хотя присутствие его в кабинете губернатора Ост–Индской компании до поры до времени будет довольно загадочным, однако впоследствии все станет на свои места.

В то время как этот человек в кабинете лорда Сингльтона раскладывал на письменном столе связку бумаг, его уста время от времени выдавливали короткие, насыщенные едкой иронией фразы:

– Ну, хорошо, ищите, ищите… Мы не боимся вас… Если индус захочет что–либо скрыть, европейцу там делать больше нечего. Вы можете искать, проклятые англичане, но нет, вы ничего не найдете, и Джон Малькольм не будет отомщен!

Раздался стук в дверь, Джааль быстро подошел к ней и отворил. На пороге стоял Казиль. Увидев друг друга, оба жестами выразили изумление.

– Джааль! – воскликнул Казиль. – Как ты очутился здесь? И к тому же в этой одежде?

– Да, это я, – подтвердил индус, – волею нашей общей повелительницы принцессы Джеллы я служу у господина губернатора.

– А! – произнес Казиль, изумление которого переросло в подозрение.

– Но а ты как оказался здесь? – спросил в свою очередь Джааль, – что привело сюда тебя?

– Я явился по приказанию лорда Сингльтона.

– Как? Тебя звал губернатор?

– Да, звал.

– Что ему от тебя нужно?

– Не знаю. Я думаю, что он хочет предложить мне несколько вопросов по поводу убийства сэра Джона Малькольма.

– Что заставляет его расспрашивать тебя? – еще более удивился Джааль, – что можешь ты знать?

– Никак не более того, что знает сэр Джордж, так как я служил ему проводником в ночь убийства; вместе с ним был я на кладбище слонов и первый увидел тело, лежащее среди высокой травы на опушке леса.

– Ты говорил об этом кому–нибудь, прежде чем рассказал мне? – быстро спросил, заметно волнуясь, Джааль.

– Никому, потому что меня еще никто не спрашивал. Но почему это тебя интересует? – спросил Казиль.

Джааль, не отвечая, схватил мальчика за руку, что вызвало у последнего желание бежать прочь, и, подняв высоко его руку и сдвинув рукав, он указал пальцем на синевато–багровый знак, – род татуировки, который был хорошо виден.

– Знаешь ли ты, что это? – резко спросил Джааль.

– Знамение богини, – пробормотал смущенный Казиль.

– Да, знамение богини! Оно запечатлено на твоей руке с самого дня рождения! Ты – сын богини, ты – брат сторонников священного дела и обязан повиноваться приказаниям, которые передаются тебе от имени богини. Ты знаешь закон: повиноваться или умереть!

Ноги Казиля подкашивались, и он спросил заплетающимся от страха голосом:

– Что же надо делать?

– Молчать!

– О чем молчать? Я не понимаю.

– О том, что ты рассказал мне по поводу убийства минуту назад. Ты должен говорить, что тело Джона Малькольма увидел не ты.

– Однако…

– Заметь, увидел не ты! – повторил Джааль с сильным ударением, – и кто бы ни потребовал твоего свидетельства – будут ли то лорд Сингльтон с сэром Джорджем Малькольмом или еще кто другой – молчи, притворись ничего не видевшим и не слышавшим. Понимаешь?

– Понимаю.

– Исполнишь приказание богини?

– Исполню.

– Хорошо! Но не забудь, что всякий, кто не повинуется воле богини, жестоко будет наказан и упадет мертвым под всесильной ее рукой.

– Я повинуюсь ее всесильной воле, – ответил Казиль, и в его голове возникли мысли, которые он никогда не произнес бы вслух: пусть они убили моего отца, моего благодетеля, того, кто спас мне жизнь, но что могу я сделать? Я должен повиноваться воле богини и молчать; дух мой возмущается, сердце трепещет, но я повинуюсь и молчу!

«Опасаться этого мальчика не стоит, – проговорил про себя Джааль, – он в наших руках и не посмеет ничего сказать. Слава богине, что я поспел вовремя. Однако кто–то идет».

За дверью послышался бранившийся и громко жаловавшийся голос. Отворилась дверь, и в кабинет вошел Стоп, камердинер сэра Джорджа Малькольма. Странная бледность покрывала его щеки и лоб, узловатые пальцы прижимали к носу белый платок.

Глава 7. Неприятное приключение с носом

– Что с нами, мистер Стоп? – спросил с изумлением Казиль.

Достопочтенный слуга тяжело застонал и отнял от лица платок. Нос его представлял престранный вид: он увеличился почти вдвое против своего обыкновенного объема и принял темно–багровый оттенок, что производило удивительный эффект на фоне его бледного лица.

– Здорово, маленький индус! – вскричал Стоп. – Мне очень приятно тебя видеть, потому что ты добрый ребенок, хотя твою проклятую родину я посылаю в самый ад и, надо признаться, не очень приятный подарок делаю его обитателям.

– Неужели вы все еще сердитесь на Индию, мистер Стоп?

– Более чем когда–либо прежде.

– Ну, это оттого, что вы к ней еще не привыкли, уважаемый мистер Стоп.

Камердинер чуть не подпрыгнул, гневно выпалив:

– Привыкнуть? Да скажи, Бога ради, можно ли к ней привыкнуть? Чем более живешь здесь, тем более убеждаешься в ее непригодности для нормальной жизни. Разбойнически убили отца моего молодого барина, по милости чего заварилась такая каша, что, право, не знаешь, скоро ли выползешь из нее. Все мы находимся под уголовным следствием! И теперь скучать не приходится: ни чаю напиться, ни съесть кусок сочного ростбифа, ни испробовать портера или эля. Да это еще не все! Знаешь ли ты, мальчуган, что я нашел сегодня у себя в постели, ложась спать после двух бессонных ночей?

– Что же нашли вы, мистер Стоп?

– Змею толщиною в мою руку и гораздо длиннее ужа, с которой, впрочем, я славно разделался, разорвав ее на четыре части и выбросив в окно. Окончив это полезное дело, я надеялся спокойно заснуть. Так нет, не тут–то было! Едва занялась утренняя заря, как появились отвратительные животные, которые повели наступление на мой нос, жужжа громче полковых труб. После этой атаки нос мой пришел в самое плачевное состояние, в котором ты и видишь его. Ну как относиться к этим вредоносным гадам, не пожелавшим оказать даже малейшего почтения к носу английского подданного?!

– Действительно, они порядочно–таки отделали ваш нос, мистер Стоп, – заметил Казиль, – но, к счастью, вот доктор. Надеюсь, он вас вылечит.

В самом деле, в это время в губернаторский кабинет вошел доктор Анатоль Дьедоннэ, который уже нам отчасти знаком.

– Ах, доктор, слава Богу! – воскликнул восторженно неутомимый Стоп.

– В чем дело? – поинтересовался доктор, – объясните, наконец, кто тут нуждается в моей помощи.

– Да я же, доктор, мне нужна ваша немедленная помощь, – отвечал достойный камердинер.

– Мы сейчас и посмотрим.

– Скорей, доктор, иначе меня ждут неприятности, а может быть, и беда.

– Какая беда? Что с вами? Вид у вас очень бодрый, и вы мне кажетесь как нельзя более здоровым.

– Ах, доктор, – произнес плачевным голосом Стоп, – вы не скажете этого, осмотрев мой нос. Мухи беспощадно изуродовали его!

Доктор, оседлав нос лорнетом, приблизился к Стопу и с самым напряженным вниманием стал рассматривать сильно пострадавшее украшение его лица.

– Ах, черт возьми! – воскликнул после внимательного осмотра доктор, – в самом деле, любезный, вас славно отделали! В настоящую минуту по странному устройству вашего носа всякий натуралист, не затрудняясь в поисках истины, причислит вас по всей справедливости к классу хоботовых. Ваше лицо украшено уже не носом, а этим достойным признаком слонов.

– Что делать? – простонал, глубоко и смущенно вздохнув, Стоп.

Дьедоннэ продолжал:

– Вы, кажется, сказали, что пострадали от мух?

– От мух, доктор.

– Вы уверены в этом?

– О, более чем уверен! Они атаковали меня с таким сильным жужжанием, точно трубили поход и совершенно не жалели моего носа.

– И прекрасно!

– Прекрасно? – обиженным тоном переспросил Стоп.

– Тут нет ничего прекрасного!

– Я хотел объяснить, что дело очень просто.

– Так значит, это не опасно?

– Сказать утвердительно не могу.

– Как?

– В этой стране с влажным и знойным климатом водится множество разнородных мух всех величин, из которых одни ядовитее других.

– Одни ядовитее других? – с ужасом вскричал Стоп, – помилуй меня, Господь.

– Что делать, мой друг! К несчастью, эти факты неопровержимы, и я для того, чтобы вы приняли к сведению (ведь не худо об этом предварительно знать), прибавлю, что укусы большинства из них – смертельны!

Как мы уже заметили, Стоп был бледен, но услышав замечание доктора, как бы замер: лицо его побелело, а в глазах застыл ужас.

– Так значит, – начал он тихим голосом, вздрагивая при каждом слове, – так значит, жизнь моя в опасности вследствие укушения носа?

– Несомненно, хотя утверждать этого не могу.

– Скажите хоть что–нибудь, доктор, умоляю вас! Неизвестность хуже всего!

– Скажу, но вначале мы приступим к перечислению признаков.

– Ради Бога, доктор, поскорее! Сообщите мне наиболее опасные признаки. Я очень дорожу жизнью и боюсь умереть во цвете лет, – тихо пробормотал несчастный.

– Первый признак – сильный зуд, – начал важно доктор.

– О, я несчастный! Действительно так… я не могу себя обманывать, первый признак как нельзя более подходит ко мне! Продолжайте, продолжайте, доктор!

– Второй признак, – перечислял доктор, – краснота укушенной части тела, затем краснота переходит в багрово–синий цвет. Это третий признак. Наконец, цвет изменяется, укушенное место принимает черный цвет, после чего субъект умирает в страшных мучениях, что составляет последний признак, в котором, понятно, ошибиться невозможно.

Стоп был ни жив ни мертв, настолько сильно на него подействовало чувство страха. Он вертелся на одном месте, спотыкался и в смущении размахивал руками.

– Зеркало! Зеркало! – кричал он хриплым, задыхающимся голосом. – Я хочу посмотреть! Мне надо рассмотреть цвет моего носа, каков он – синий ли, красный ли, багровый ли или черный! Мне надо знать его цвет!

– Вот зеркало, мистер Стоп, – обратился к нему Казиль, указывая на большое венецианское зеркало, висевшее в простенке.

Стоп бросился к нему и, зорко взглянув на свое отражение, с облегчением упал в кресло, пробормотав:

– Он пока багрово–синий. Это только третий признак. Надежда еще не потеряна, доктор…

– Не тревожьтесь, любезный, это неважно. Даже когда ранки начинают чернеть, то и тогда бывают случаи, когда можно спасти больного.

– Ах, доктор, спасите меня!

– Я только этого и желаю.

– Какое же надо применить лечение?

– Иногда отвращают опасность, пожертвовав укушенным членом.

– Объяснитесь, доктор, ради Бога, объяснитесь! О какой жертве говорите вы?

– О жертве незначительной.

– Да о какой же!

– Я всегда имею при себе все необходимые инструменты. Если желаете, то я могу немедленно приступить к отнятию пораженного ядом члена.

Стоп припрыгнул и, вскочив на ноги, бросился назад, будто испугавшись изображения представившейся ему головы медузы.

– Как, отрезать мне нос! – вскричал он дико. – Нет, нет, никогда!

– Ну, уж будто вы им так дорожите! – пошутил доктор.

– Дорожу ли я им? – заревел Стоп.

– Ведь это для лечения, – заметил, улыбнувшись, Казиль.

– Молчать, постреленок, – грозно прикрикнул на него Стоп и, обращаясь к доктору, прибавил, – я соглашусь скорее лишиться жизни, если это неизбежно, но пожертвовать носом… никогда! Я дорожу им более, чем жизнью.

– Он некрасив, – заметил доктор.

– Вижу, что некрасив, да что же делать! Я люблю его, я привык с ним жить, ведь мы еще никогда не расставались, я не могу жить без него, нет, не могу!

– Ну, уж если он вам так дорог, то оставайтесь при нем, только берегитесь.

Стоп раскрыл рот, чтобы ответить, но тут распахнулась дверь и вошел лакей, объявив:

– Его сиятельство!

Вслед за этим в кабинет вошел лорд Сингльтон, сопровождаемый Джорджем и Эдвардом Малькольмами. Джааль подал знак, чтобы Стоп и Казиль вышли в соседнюю комнату и ждали там, когда лорд–губернатор их позовет.

Дьедоннэ поклонился.

– Как хорошо, что вы здесь, доктор, а я только что хотел послать за вами.

– К вашим услугам, милорд.

– Освидетельствовали вы тело убитого?

– Да, милорд.

Губернатор обратился к Джорджу:

– А вы, сэр, были при этом?

– Нет, милорд. Силы внезапно покинули меня. Я, как ребенок, не мог выдержать дальнейшее стойко, мне казалось, что я схожу с ума.

Лорд Сингльтон пожал ему руку. Джорджа нельзя было узнать – так сильно он изменился. Восковая белизна сменила здоровый цвет лица, а под глазами образовались темно–синие круги, проложенные горем и тягостным отчаянием.

– Не поддавайтесь скорби, сэр Джордж, – утешал лорд Сингльтон, и в голосе его слышалось участие, – победите ее твердостью.

– Я буду тверд, – ответил молодой человек, приподнимая голову. – Благодаря Создателю энергия моя возвратилась, и, что бы ни случилось, я не утрачу более силы воли, не упаду духом. Как ни тяжело, как ни грустно будет испытание, ему не сломить меня, не подавить моих душевных сил!

– Скажите, доктор, – обратился к Дьедоннэ после некоторого молчания губернатор, – что выяснили вы при освидетельствовании?

– Ваш достойный друг, сэр Джон Малькольм, умер внезапно, как бы пораженный стремительным громовым ударом, потому что оружие вонзилось прямо в сердце.

– Можно ли предположить, что прежде чем быть убитым, Джон Малькольм сопротивлялся?

– Ничего подобного предположить нельзя. На теле убитого не заметно следов насилия. Оружие вонзилось в грудь по самую рукоятку.

– Какого рода было это оружие?

– Я имею некоторый повод думать, что это был индийский кинжал.

– И вы не ошибаетесь, – заметил Джордж, вынув кинжал, бывший при нем, и передавая его доктору, – вот то оружие, которым был умерщвлен мой отец.

Дьедоннэ взял и начал рассматривать его острие в увеличительное стекло.

– Я так и думал: смерть все равно настигла бы жертву – лезвие отравлено.

– О, презренные, низкие убийцы! – воскликнул Эдвард, подняв руки к небу.

Джордж не говорил ни слова, его рука лихорадочно разрывала ворот рубахи. Лорд Сингльтон также взял кинжал и осмотрел его.

– Здесь на клинке вырезаны индийские буквы, кажется, они знакомы мне.

Спустя минуту он уточнил:

– Это имя богини Бовани.

Джордж не мог удержаться от тихого стона.