Текст книги "Месть Шивы. Книга 2"

Автор книги: Ксавье де Монтепен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Все стояли в ожидании чего–то, как вдруг по прошествии нескольких секунд лакей, стоявший у двери, доложил громким голосом:

– Принцесса Джелла!

Глава 4. Ревность

Смертельная бледность разлилась по лицу Марии, когда она, услышав это имя, вздрогнула, повторив машинально:

– Принцесса Джелла!

– Что с вами, Мария? – спросил с испугом Эдвард.

– Со мною? – переспросила с заметным смущением и сильной запинкой Мария, – что вы хотите сказать? Разумеется, ничего! Да что же может и быть?

– Не знаю, но в момент объявления о приезде принцессы Джеллы рука ваша дрогнула в моей, да и сами вы покачнулись, я очень хорошо ощутил это.

– Да уверяю же вас, Эдвард, вы ошиблись, со мною ничего такого не было.

Эдвард бросил долгий и пристальный взгляд на невесту брата и возразил:

– Нисколько не ошибся, я прав, и ваша бледность служит прямым доказательством справедливости моих слов.

– Еще раз уверяю вас, что вы ошиблись, – возразила Мария, – вам это показалось, и не более!

Произнося эти слова, девушка не могла удержаться от нервной дрожи и снова пошатнулась.

Это обстоятельство не ускользнуло от внимания Эдварда.

– Пойдемте, дорогая Мария, – сказал он, снова взяв ее под руку.

– Куда вы ведете меня? – спросила она.

– В дворцовые залы.

– Но почему бы вам не остаться здесь?

– Я боюсь, чтобы свежий ночной воздух не подействовал дурно на вас, Мария.

– Напротив, свежесть эта очень приятна.

– Согласен, но небезопасна.

– Перестаньте, разве вы забыли, что дома мы ежедневно проводим вечера на открытом воздухе в саду.

– То совсем другое дело, теперь же вы в парадном наряде с открытыми шеей и руками. Право, Мария, не лучше ли будет вернуться в залы дворца?

– Ну что ж, если вам так хочется, пусть будет так, однако я прошу вас подождать немного.

– Зачем же снова терять время?

– Да потому, что мне хочется увидеть принцессу.

– Хорошо, я согласен исполнить ваше желание, мы останемся, – проговорил Эдвард, подумав про себя:

«Она ревнует принцессу. Как это странно! Но что же за причина, однако?»

В это время принцесса Джелла уже вступила в сад, окруженная веселой блестящей толпой, составлявшей ее свиту. Черные рабы с красными чалмами на голове и в коротких туниках из белого глазета, с массивными золотыми кольцами на кистях рук и на ногах несли на плечах ее паланкин, усеянный, подобно женскому убору, сплошь драгоценными камнями и представлявший собою выдающееся произведение современного искусства. Спереди и сзади богатого паланкина шли два отряда женской стражи принцессы. Когда Джелла заметила, что лорд Сингльтон направился навстречу ей, она подала знак несшим ее рабам, и они мгновенно преклонили колени.

Опущенный на землю паланкин дал возможность принцессе Джелле выйти. На ней был надет, как всегда в таких случаях, европейский костюм. Белое в дорогих кружевах платье ловко обхватывало ее изящный стан, достойный резца древних ваятелей, оставляя обнаженными только шею и руки; роскошные черные волосы были украшены черной эмалевой диадемой из бриллиантов необыкновенной величины.

– Добрый вечер, милорд, – обратилась она с приветствием к губернатору, протягивая ему по английскому обычаю руку, – я обещала, и вот я здесь.

– При появлении вашем, принцесса, забываешь действительность и, глядя на вас, переносишься в сказочный мир. Весь Восток – страна поэтов с его прекрасными, как день, султаншами – так и предстает перед глазами.

– Вы хотите этим сказать, милорд, что я одна из них? – заметила, улыбаясь, Джелла.

– Разумеется, и притом самая прекрасная и обворожительная, – ответил, слегка склонив голову, лорд Сингльтон, а затем добавил:

– Для моего бала недоставало царицы, но появление ваше вывело меня из затруднения, и я осмелюсь вручить вам царственный скипетр.

– С благодарностью возьму его, милорд, и, приняв этот знак высокого уважения, не намерена выпускать его из рук до самого утра.

Губернатор склонился перед принцессой и в знак благодарности поднес ее руку к своим губам.

Во время описанного только что разговора Мария и Эва, скрытые толпою невольников и отрядами женской стражи, устремляли свои взоры на Джеллу, рассматривая ее, особенно была внимательна Мария. После напряженного, продолжавшегося несколько минут осмотра Мария наклонилась к плечу сестры и тихо спросила:

– Тебе нравится принцесса?

– Она – красавица, а ты как считаешь?

– Согласна с тобой: красота ее ослепительна, но вместе с тем она не только не нравится мне, а совершенно напротив, внушает мне какой–то невольный и безотчетный страх.

– Это почему?

– Глаза ее выражают злость, а улыбка – жестокость.

– А по–моему, ее взгляд и улыбка, – заметила Эва, – кажутся олицетворением кротости.

– Посмотри внимательно еще раз, – нетерпеливо отстаивала свое мнение Мария, – вглядись лучше, и ты согласишься со мной.

Между тем принцесса, заметив неподвижно стоявшего поблизости Дургаль–Саиба, сделала ему знак приблизиться. Принц с поспешностью повиновался. Джелла обратилась к нему с обворожительной улыбкой:

– Как, принц, разве вы не знаете, что властью лорда Сингльтона я сегодня стала царицей бала? Почему не поспешили вы заявить свои верноподданнические чувства у ног вашей повелительницы?

– Я ожидал вашего милостивого разрешения, – ответил Дургаль–Саиб, целуя протянутую руку принцессы.

Джелла наклонилась к нему и тихо спросила его, так тихо, что никто не мог расслышать произносимых слов:

– Известно здесь о случившемся?

– Пока нет, – так же тихо ответил Дургаль–Саиб.

Эдвард подошел к сестрам, шепнув им на ухо:

– Теперь можно идти, так как вы уже удовлетворили свое любопытство.

– Если бы вы знали, Эдвард, – вдруг заговорила Мария, – что за удивительное чувство возбуждает во мне вид этой женщины. Я не могу сама решить, служит ли это предчувствием чего–то недоброго с ее стороны, но при виде ее я сама не своя… мне так и кажется, что она послужит причиной моего огромного несчастья.

– Вернемся в зал, и я ручаюсь вам, что вы ее не увидите. Итак, вы согласны пойти со мной?

– Разумеется.

– Так поспешим.

Эдвард взял Марию под руку и вместе с Эвой стал протискиваться сквозь огромную толпу, собравшуюся возле принцессы и становившуюся с каждой минутой все более многочисленной. Но от орлиного взора Джеллы, наблюдавшей за каждым движением молодого англичанина и обеих сестер, не укрылось их намерение.

– Милорд, – обратилась она к лорду Сингльтону громко, – будьте любезны, верните сэра Эдварда Малькольма, который удаляется, не повидавшись со мной.

Эдвард, конечно, услышал эти слова, но лорд Сингльтон счел нужным повторить просьбу высокой гостьи.

– Мистер Эдвард! – позвал он.

– Что прикажете, милорд? – спросил, приостановившись, молодой человек.

– Принцесса желает видеть вас и удостаивает чести приблизиться.

Эдвард подошел, не колеблясь. Джелла махнула ему рукой в знак приветствия и проговорила с улыбкой:

– Брат ваш, Джордж Малькольм, обещал познакомить меня со своей невестой; отсутствие его заставляет меня просить вас исполнить данное им обещание.

Мария дрожала и, кажется, упала бы, если бы не опиралась всей своей тяжестью на руку Эдварда.

Молодой человек почтительно поклонился:

– Позвольте мне, принцесса, иметь честь представить вам сестер Марию и Эву Бюртель – воспитанниц моего отца.

Обе сестры поклонились.

– Прошу вас, – продолжала Джелла, – объяснить этим молодым мисс, что я друг сэра Джона Малькольма, их опекуна, и, следовательно, имею право рассчитывать и на их дружбу.

– Обе слышат вас, принцесса, – пробормотал Эдвард.

Джелла между тем продолжала, стараясь придать своему голосу самые ласковые интонации:

– Эва, Мария… Как приятно звучат эти имена; они равняются в прелести с этими восхитительными, лучезарными личиками! Я от всего сердца, с самым горячим одобрением поздравляю вас, Эдвард, и брата вашего с прекрасным выбором. Вам же, мисс Мария, я предсказываю будущность, полную радости и счастья. От вас так и веет молодостью, очарованием и красотой, то есть теми дарами природы, которые сравнительно с другими должны особо цениться мужем.

– Ах, принцесса, – начала было Мария и остановилась.

В это время Эдвард подумал:

«В голосе ее звучит насмешливость».

Джелла продолжала:

– Итак, мои любезные мисс Мария и Эва, я снова повторяю вам, что пользуюсь вниманием сэра Джона и Джорджа Малькольма и прошу вас ответить, принимаете ли вы мою дружбу? Я предлагаю ее обеим вам. Надеюсь, что вы не отвергнете ее, а впрочем, я в этом не сомневаюсь.

– Смею ли я, принцесса? – робко, с заметным замешательством проговорила Мария.

– Простите ее робость, принцесса, – вмешалась Эва, – это такая честь для нас…

– Забудьте мой сан, милые дети, и помните только, что я женщина, – прервала ее Джелла.

Потом, обращаясь к Марии, прибавила:

– Я – именно та женщина, которой дорого ваше счастье и которая радуется ему. Я ручаюсь за сэра Джорджа, это настоящий дворянин! Душа у него открытая, прямая, благородная, сердце его не изменит своих чувств к вам язык его не произнесет слова лжи!

– Зачем ему лгать, принцесса? – перебила Мария. – Я сирота и почти без состояния, между тем как он богат. Он сказал, что любит меня, и могла ли я не поверить ему? Я поверила ему с радостью и приняла его предложение с гордостью.

Улыбка не покидала лицо принцессы.

– О, как счастливы вы, мисс Мария, – снова заговорила Джелла, – сердце Джорджа Малькольма впервые ощутило страсть и наполнилось любовью. Ваши глаза, ваш ангельский вид внушили ему те клятвы в вечной любви и верности, которые он нашептывал вам; губы его до сих пор не произносили подобных. Я понимаю это и многим бы пожертвовала, чтобы внушить подобную страсть. Богатство, власть, даже жизнь, словом, все принесла бы в жертву подобной страсти!

В это время Дургаль–Саиб наклонился к Марии и прошептал страстным голосом:

– Я знаю человека, который чувствует к вам подобную страсть.

Мария с ужасом отшатнулась, щеки ее покрылись ярким румянцем, но потом побелели как полотно.

– Да, – продолжала принцесса, – сэр Джордж – счастливый жених, а сэр Джон Малькольм – счастливый отец! Днем благополучия будет для него тот день, в который он благословит ваш радостный союз!

– Надеюсь, принцесса, – шепотом ответила Мария.

– Я уверена в этом, – продолжала Джелла. – Теперь дайте мне вашу хорошенькую беленькую ручку, которую я от души пожму в залог того, что я ваш друг навсегда.

Мария Бюртель робко, с видом застенчивости исполнила просьбу Джеллы, вложив свою трепещущую руку в руку принцессы, и тихо промолвила:

– Могу ли я не верить, принцесса?

– Вот и прекрасно, – обрадовалась Джелла, – так и следует поступать, мое милое дитя! Никогда не надо сомневаться в чувствах тех, кто симпатизирует вам. Бал только что начинается, а потому, я смею думать, мы еще увидимся с вами. А вы, Дургаль–Саиб, дайте вашу руку и пойдемте осматривать достопримечательности сада лорда Сингльтона.

Принцесса оперлась на руку раджи и, обернувшись к обеим сестрам, еще раз ласково им улыбнулась, проговорив про себя:

«О, какой ненавистью к этой проклятой девчонке наполнено мое сердце!»

Мария, нахмурив брови, молча стояла несколько минут.

– Что с вами, Мария? – спросил ее Эдвард, и в голосе его слышалось беспокойство.

Взволнованная девушка, закрыв лицо руками, проговорила глухим голосом:

– Я ревную эту женщину Эдвард.

– Ревнуете? – удивился Эдвард, – но ведь это безумие!

– Действительно, – подхватила Эва, – надо быть без рассудка, чтобы думать об этом!

– О, я не виновата в этом! Что же мне делать? Я ужасно страдаю, мне хотелось бы плакать, я задыхаюсь! Нет, лучше не жить!

Глава 5. Громовой удар

Музыка, исполняемая двумя оркестрами, широкими волнами разливалась в прохладном ночном мраке. Вдруг на смену ритмичной и несколько однообразной мелодии пришла новая, необычная, носящая оттенок томный, сладострастный, упоительный.

– Баядерки, баядерки! – раздались голоса среди гостей.

И в самом деле, группа индийских танцовщиц, в которой под такт музыки двигалось несколько пестро одетых женщин, направилась к той части губернаторского сада, где находились лорд Сингльтон и Джелла.

Баядерки были одеты в яркие национальные костюмы. Они были обернуты большими полосами легкого прозрачного газа, обшитого золотою бахромой. Куски ткани пунцового цвета, обвиваясь вокруг стройных изящных фигур, ниспадали, проходя через одно плечо на грудь, которую скрывал маленький из золотой парчи корсаж, и оставляя обнаженными руки, плечи и нижнюю часть бюста, обволакивали бедра. Широкие, собранные снизу панталоны светло–лилового цвета обхватывали ноги. Драгоценные украшения отсвечивали разноцветными блестками на пальцах, запястьях, шее и даже носу, дополняя этот костюм. Двойные золотые кольца, надетые на ноги у лодыжки, производили гулкий металлический звон при каждом движении танцовщиц.

Одеждой нескольких баядерок служили длинные панталоны из светлого газа, шитые серебром, с серебряной каймой, скрывающие толстые золотые кольца, надетые у лодыжек. Пальцы ног были сплошь унизаны кольцами, на подъеме красовались массивные серебряные цепи. Поверх панталон была надета юбка из драгоценной ткани, обшитая золотыми и серебряными узорами, на концах которых была прикреплена дорогая бахрома. Суконный корсаж пунцового цвета сдерживал грудь и был почти полностью закрыт громадной вуалью из серебряного газа, спереди и сзади густыми волнами обхватывающей корпус баядерок. На руках, пальцах и шее также сверкали дорогие украшения. В волосах, зачесанных назад и сдерживаемых серебряными полосами, сверкали драгоценные булавки дивной работы. Весь ободок уха, унизанный драгоценными колечками, представлял подобие золотой бахромы. Золотая тонкая нить заменяла кольцо в ноздрях; на этой нитке висела большая жемчужина. Вид танцовщиц был до крайности своеобразный, хотя и не во всем отвечал европейским вкусам.

Достигнув того места, где находились принцесса Джелла и лорд Сингльтон, баядерки приостановились, а затем начали исполнять один из танцев, свойственных только Востоку и Индии. Их движения были исполнены неги и даже сладострастия и уже описаны многими путешественниками. Поэтому мы считаем новое описание бесполезным. Едва громкие и восторженные рукоплескания, возникшие после окончания танца, смолкли, раздался голос стоящего у двери лакея. Он произнес имя, заставившее вздрогнуть Джеллу и раджу Дургаль–Саиба.

– Мистер Джордж Малькольм!

– Слава Богу, – заметил Эдвард, – теперь–то уж мы узнаем о причинах отсутствия на балу нашего батюшки.

– Я тоже так думаю, – прибавил лорд Сингльтон.

Эва наклонилась к Марии и шепнула ей:

– Почему он один?

– Разве отсутствие отца тревожит тебя? – спросила Мария.

– Более прежнего.

– Это почему?

– Не знаю, но мне страшно.

Во время обмена этими фразами толпа приглашенных расступилась для того, чтобы дать проход Джорджу Малькольму. Вскоре появился и он. При виде его на лицах присутствовавших отразилось выражение изумления и безотчетного страха. И в самом деле, наружность Джорджа могла вызвать ужас. Одежда, в которой он предпринял ночную поездку на кладбище слонов, была в страшном беспорядке, составляя резкий контраст с роскошными праздничными костюмами гостей лорда–губернатора. Красивое лицо было обезображено смертельной бледностью, страданием и скорбью; дикий огонь горел в широко раскрытых глазах. Вид Джорджа поверг в оцепенение лорда Сингльтона. Эдвард почувствовал, как смертельная дрожь пробежала по его телу, а сердце сжалось от предчувствия чего–то ужасного. Он бросился к Джорджу с вопросом:

– Брат, что случилось?

В эту минуту Джелла быстро схватила руку Дургаль–Саиба и, судорожно сжав ее, шепнула ему глухим голосом:

– Взгляните на этого человека, Дургаль–Саиб, смотрите… Уж не знает ли он всего того, что ему знать не положено?

– Осторожнее, принцесса, возьмите себя в руки, – остановил ее раджа, – вы выдадите нас!

– Брат, – повторил Эдвард, – что ты хочешь сообщить нам? Что с тобой?

Мария, дрожа от тягостного предчувствия, бросилась в объятия сестры. Джордж, ни слова не сказав брату, обратился к лорду Сингльтону.

– Простите меня, милорд, простите, – сказал он глухим, изменившимся голосом, – я омрачаю праздник, внося в него тягостное настроение.

– Тягостное настроение? – переспросил губернатор.

– Не томи, брат, объясни, ради Бога, – умолял Эдвард дрожащим от волнения голосом, взяв брата за обе руки.

– Друг мой, – воскликнул Джордж растроганным голосом, – ты уже не ребенок, ты – мужчина! Собери все свое мужество, прояви всю свою твердость…

– Джордж, Джордж, ты пугаешь меня, что за страшное известие принес ты? Что случилось? Скажи!

Джордж обратился к лорду Сингльтону:

– Господин губернатор, господин милорд, господин президент Бенареса, – воскликнул он, – я пришел сюда, чтобы умолять вас о правосудии и мести.

– Милостивый Боже, – переглянулись девушки.

Принцесса Джелла хранила молчание, но взгляд, брошенный ею на Дургаль–Саиба, говорил: «Он все знает!»

– Почему говорите вы о правосудии, о мести? – удивился пораженный ужасным видом Малькольма губернатор.

– Я прошу их у вас.

– Правосудия?

– Да, милорд.

– Для кого же?

– Для моего отца.

– А мести?

– Для его убийц.

По толпе гостей пробежал глухой шум, у каждого вырвалось невольное восклицание: «Сэр Джон Малькольм убит!»

Эдвард, пораженный ужасной новостью, как безумный схватил руки брата, заставил его обернуться к себе и голосом, надорванным внутренним волнением, произнес едва внятно:

– Джордж, скажи, ради Бога, это неправда, я ослышался… не так ли? Ведь я не понял… ты говоришь не о нашем отце? Неправда, он жив… мы сейчас увидим его… Господь не допустил бы совершиться такому неслыханному преступлению! Нет, нет, не может быть, я брежу… я схожу с ума!

– Наш благодетель, наш второй отец умер? О горе, горе! – воскликнули мисс Мария и Эва.

– Но нет, нет, это неправда… этого не может быть! – бормотала Мария.

– Такой человек не может умереть, – убеждала всех Эва.

Джордж вместо ответа произнес только одно слово:

– Смотрите!

И, обратив лицо к той стороне, откуда пришел, он протянул руку вперед так, что толпа гостей почтительно расступилась, как бы не в силах устоять и не поддаться действию бурного всепреодолевающего потока, и в своем движении направо и налево открыла пространство, в котором таился ответ на главный вопрос. Изумленным взорам гостей предстал закрытый со всех сторон паланкин, возле которого стояли Стоп и Казиль, настолько же бледные и встревоженные, как и сам Джордж, медленно приближавшийся к носилкам. Присутствовавшие молча взирали на молодого человека, не смея произнести ни слова. Джордж откинул одну из занавесок паланкина, и глазам присутствующих предстала неподвижная масса, обернутая белой материей, контуры которой выдавали все признаки человеческого тела. Джордж приподнял покрывало, и стоящие рядом мгновенно узнали главного судью, увидели лицо, искаженное предсмертной агонией.

– Смотрите! – повторил Джордж среди могильной тишины, – взгляните на тело безвинно пострадавшего праведника. Под этим саваном все, что осталось от сэра Джона Малькольма.

Крик ужаса и негодования раздался со всех сторон. Мария и Эва бросились на колени перед паланкином. Отдельные фразы заглушали рыдания. Подавленный горем и глубоким отчаянием, преклонив колени перед телом покойного отца, молча стоял возле девушек Эдвард. Взяв холодную руку убитого, он прижимал ее к губам, как бы желая согреть ее.

Безмолвный свидетель этой грустной сцены губернатор Бенареса вытирал крупные слезы, градом катившиеся по его бледным от волнения щекам. Наконец, Эдвард встал и подошел к Джорджу.

– Ты знаешь, кто убийца? – спросил он твердым голосом.

– Если бы знал, то отец был бы уже отомщен, – ответил Джордж. Потом, обратившись к лорду Сингльтону, добавил: – Именем Англии, нашей далекой родины, заклинаю вас, милорд, помочь нам найти убийцу.

Лорд Сингльтон протянул руку над телом покойника и произнес голосом, исполненным торжественности:

– Клянусь всемогущим Богом, который все видит и слышит, что мы отыщем презренного убийцу. Джон Малькольм будет отомщен!

– Благодарим вас, милорд, – сказали в один голос братья.

Повернувшись к стоящим рядом гостям губернатора, Джордж произнес торжественно:

– Преклоним колени, господа, перед памятью честного и справедливого человека, великого мученика.

Никто не осмелился не повиноваться этому призыву. Все опустились на колени. Склонив головы среди всех остальных стояли принцесса Джелла и Дургаль–Саиб. Через минуту Джелла шепнула на ухо принцу:

– Я нашла убийцу и выдам его правосудию, пусть покарают его за смерть Джона Малькольма.