Текст книги "Месть Шивы. Книга 2"

Автор книги: Ксавье де Монтепен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Глава 35. «Богиня ждет!»

– Да, слишком долго! – повторила еще раз Джелла, приближаясь к памятнику.

Она прислонилась ухом к бронзовой двери.

– Там ничего не слышно! – проговорила она, – все тихо, как в могиле:

– Что думаете делать, принцесса? – спросил факир.

– Надо ускорить их казнь, – произнесла принцесса. – Я получила из Бенареса сообщение, которое требует моего там присутствия. Я поеду в город и останусь там до вечера, чтобы отправиться на кладбище слонов для сигнала о начале всеобщего восстания. Одна только смерть безвозвратна, а потому лучше, если я оставлю здесь лишь окоченевшие трупы.

– Повинуюсь, госпожа, – ответил факир, – я исполню вашу волю.

«Бог христиан, защити нас, – молил Казиль, – что–то еще она прикажет?».

В это время Джордж продолжал вслушиваться.

– Я слышу говор, – проговорил он, – но слов различить не могу.

– К чему и слушать, – махнула рукой Эва, – когда нет надежды, нет и спасения.

– Приказывайте, – повторил факир, мы исполним ваше повеление.

– Пленники отданы в жертву Бовани, и вот ее воля: когда моя карета пересечет границу моих владений, к вам придет мой посланец и скажет: «Богиня ждет!».

– И тогда? – спросил факир

– Тогда, – проговорила принцесса, указывая на сопровождавших ее индусов, – тогда эти братья войдут в гробницу и задушат англичан

– Воля богини для нас священна, – отвечал Суниаси.

– Казиль, – проговорила принцесса, повернувшись к мальчику, – кинжал Эдварда Малькольма пролил твою кровь при нападении на загородный дом Джона Малькольма. Месть за это предоставлена тебе самому. Услышав сигнал, ты проведешь тугов в темницу Эдварда Малькольма.

– Благодарю, принцесса.

– А вы, презренные, – продолжала Джелла, протягивая руку к гробнице, – будете первыми жертвами в священной войне против английской короны, Факир Суниаси, – позвала она, – завтра в полночь мы увидимся на кладбище слонов, чтобы стряхнуть с себя ненавистное владычество англичан, чтобы разогнуть наши шеи и более не сгибать их. До свидания.

– Я буду со всеми на кладбище слонов, – заверил факир.

Джелла удалилась, а. факир и брамины вновь принялись за прерванную молитву.

Между тем за бронзовой дверью снова заговорили:

– Джордж, – сказала Эва – давайте молиться, чтобы Бог прекратил наши страдания, взял нас к себе.

– Ты совсем еще ребенок, а сильнее меня. Ты можешь еще молиться, – сказал Джордж с горечью, – а я., только проклинать!

– К чему эти проклятья!

– Воля твоя сейчас тверже моей! Даже я поверил, что еще не все потеряно. По к чему теперь эта твердость, это мужество! Моя готовность к любым опасностям, к их преодолению не принесла ничего! Зачем нам теперь сокровища, похищенные в храме Бовани, ее покрывало, кольцо?

Джордж спустился на плиту саркофага и закрыл лицо руками.

* * *

Прошло около получаса. Вдруг шум поспешных шагов раздался возле кипарисов. Факир поднял голову.

– Кто здесь? – спросил он.

К нему подошел слуга и проговорил:

– Факир Суниаси, принцесса приказала сказать вам: «Богиня ждет!».

– Хорошо.

Факир обратился к убийцам:

– Идите, исполняйте ваш долг.

Суниаси подошел к массивным дверям гробницы и вложил ключ в еле заметное отверстие.

– Звук отпирающегося замка! – вскочил Джордж, прислушиваясь к шуму, доносившемуся снаружи.

– Да, я не ошибся, – прибавил он минуту спустя, – сюда идут!

Неожиданная мысль, подобная вдохновению, пришла ему на ум.

Он указал Эве на красную мраморную плиту, приказав:

– Ложитесь на нее скорее!

Девушка, еще не соображая, что от нее хотят, исполнила приказание Джорджа.

Он покрыл ее священным покрывалом, похищенным в святилище пагоды Бовани, а сам скрылся за колонной. В ту же минуту дверь распахнулась и факир произнес:

– Входите! Да свершится казнь!

Туги с арканами вошли в гробницу и медленно, будто чего–то остерегаясь, стали подвигаться вперед. Сзади них, с факелом в руках, шел Суниаси. Вдруг все попятились, и на лицах их появилось выражение глубокого удивления.

– Встаньте и идите! – сказал Джордж, обращаясь к Эве.

Лежавшая под священным покрывалом, встала и сделала шаг вперед.

Индусы упали на колени.

– Покрывало Бовани! – воскликнул факир.

Джордж взял Эву на руки и, медленно выговаривая слова, произнес:

– Священное покрывало Бовани! Падите, рабы, и помните: первый, выдавший тайну случившегося здесь, будет поражен рукой богини мести.

– Мы будем молчать! – заверил испуганно факир.

Джордж вышел из гробницы и спустился в сад. Стража не заметила их, а если бы это даже и произошло, реликвии Бовани сделали бы свое дело.

Казиль, скрытый листвой кипариса, обрадовался появлению своего господина и не скрывал этого.

– Да будет прославлено имя Бога христиан, – прошептал он. – Я здесь, господин. Нельзя терять ни минуты. Освободим сэра Эдварда и Стопа – и в путь. Лошади ждут оседланные.

Понятно, что стража, охранявшая Эдварда, была не менее суеверна и, как по мановению волшебника, отступила. Священное покрывало сыграло свою роль и здесь. Эдвард, увидев Эву живой и невредимой, обезумел от радости.

Эва плакала, через каждое слово называя имя своей сестры.

– И она будет спасена, – убеждал ее Джордж, – где лошади?

– За оградой парка, недалеко отсюда, господин, – ответил Казиль.

– Сколько времени потребуется, чтобы доехать до дворца Дургаль–Саиба?

– Часа два.

– Так поспешим.

– И я, брат, с тобой. Хочу уберечь от новых опасностей! – убеждал Эдвард.

– Это невозможно. Тебе следует спешить в Бенарес, чтобы оставить Эву во дворце лорда Сингльтона. Кроме того, жизнь всех соотечественников, даже само существование Индийской компании находится в твоих руках. Объясни губернатору, что пламя восстания, которое старался затушить наш отец, готово вспыхнуть по всей Индии. Скажи ему также, что завтра ночью на кладбище слонов принцесса Джелла, главная предводительница бунтовщиков, подаст сигнал ко всеобщему побоищу, которое переполнит кровью Ганг. Понимаешь ли ты, Эдвард, как необходимо твое присутствие в Бенаресе?

– Теперь я это понял и полностью с тобой согласен. Но ты, конечно, передашь Марии, что я был готов пожертвовать своей жизнью для ее спасения?

– Разумеется.

Разговор этот происходил на ходу, в то время, когда беглецы направлялись к месту, где были спрятаны лошади. Джордж помог Эве сесть в седло, мужчины тоже не заставили себя ждать.

– Мы не должны разлучаться, господин, – проговорил Казиль, – потому что местность вам незнакома, а я проведу вас кратчайшей дорогой. Лицо ваше все еще покрыто темной краской, так что трудно не принять вас за индус советую вам сделать из пояса чалму, и тогда вы будете неузнаваемы.

Джордж исполнил умный совет мальчика и через пять минут стал почти неузнаваем.

– Прощай, брат, – грустно сказал Эдвард.

– Почему так мрачно, – улыбнулся Джордж, – мы вскоре встретимся! Так что, до свидания…

И они разъехались. Эдвард с Эвой поскакал к Бенаресу, Джордж с Казилем – ко дворцу Дургаль–Саиба. Утренние сумерки уступили место пробуждающемуся дню.

Глава 36. Во дворце повелителя

Казиль верно определил расстояние. Два часа спустя после выезда из Аллагабада путники увидели красные стены и куполообразные крыши дворца Дургаль–Саиба. Это был Банкок. Хотя по великолепию и размерам он уступал Аллагабаду, но все же был роскошен и хорошо просматривался отовсюду.

– Вот мы и у цели, господин, – проговорил Казиль, протягивая руку к зданию, величественно возвышавшемуся перед ними, – вот Банкок.

Джордж остановил своего скакуна, после быстрой езды покрытого пеной и ранами на боках, оставшимися от ударов шпор.

– Надо полагать, – проговорил он, – что Дургаль–Саиб окружен многочисленной прислугой и охраной и нам будет непросто попасть во дворец. Хотя я уже почти ощутил дыхание смерти, умирать сейчас было бы делом глупым.

Казиль задумался. Через минуту он предложил:

– Мы спутаем наших лошадей и оставим здесь под деревьями. Я отправлюсь вперед, а вы подождите меня некоторое время здесь.

– И ты пойдешь туда один? – возмутился Джордж.

– Иначе невозможно. В числе прислуги раджи Дургаль–Саиба находится мой двоюродный брат. Я отыщу его и постараюсь обо всем расспросить. Тогда у нас появится возможность проникнуть незамеченными. Вам следует положиться на меня, господин…

– Так ступай, – согласился Джордж, – но не задерживайся там надолго. Имей в виду, что каждая минута промедления влечет за собой опасность для Марии.

Войдем во дворец Дургаль–Саиба, а точнее – в его гарем. Эта часть дворца представляет собой широкий зал, украшенный причудливыми предметами роскоши, вдоль стен стоят мягкие диваны, обитые парчой. В центре зала находится круглый стол с золотыми насечками и перламутровыми украшениями. Здесь же, на одной из стен, две арки для выхода во двор, к купальне. Арки закрыты тяжелыми занавесями того же цвета, что и обивка мебели. В тот момент, когда мы входим в эту комнату, занавеси отдернуты и в этом просвете видна часть двора, вымощенного розовым гранитом и окруженного со всех сторон стенами с пестрыми навесами. Посреди двора виден бассейн из белого мрамора, достаточно обширный, чтобы служить купальней обитательницам гарема.

Дургаль–Саиб ходил взад и вперед, нервно потирая руки. Лицо его выражало все пороки смрадной души, под глазами легли черные круги, глаза лихорадочно перебегали с одного предмета на другой. До сих пор любое желание хозяина исполнялось в этом дворце беспрекословно. Но на этот раз сладострастие вельможи натолкнулось на непреклонную твердость молодой пленницы. Гордость надменного раджи была уязвлена этим сопротивлением в такой степени, что вспыхнувшая было в его сердце любовь была готова перейти в смертельную ненависть.

Вдруг, раджа остановился, задумался, потом, будто решившись на что–то, ударил в тамбр.

«Попытаюсь в последний раз, – подумал он, – а там, если не удастся, не остановлюсь и перед насилием».

На звук тамбра вошел один из евнухов.

– Кто охраняет молодую девушку, привезенную сюда вчера? – спросил раджа.

– При ней Айеша, повелитель, – с подобострастием ответил евнух.

– Позови ее сюда немедленно, а сам стереги пленницу, да не забудь, что если она убежит, то ты околеешь под ударами палок.

Евнух удалился.

Через несколько минут в зал вошла старуха с сухим, сморщенным лицом и подкрашенными щеками и бровями. Войдя, она бросилась к ногам раджи, силясь поцеловать их.

– Встань, Айеша, и отвечай, – заметил он сухо, – но помни, говорить только истину.

– Расспрашивай, повелитель, я помню, что боги запрещают произносить ложь.

– Что делает молодая девушка?

– Плачет.

– Разве ты не могла ее утешить?

– Я утешала ее, как умела, повелитель. И я уверена, если бы вы слышали эти утешения, остались бы очень довольны мной.

– Что она отвечала?

– Ни одного слова.

– Ты говорила с ней по–английски?

– Да, и притом очень хорошим языком. По мере моих утешений рыдания ее усиливались.

– Принимала ли она приготовленную для нее пищу?

– Ни разу не коснулась ни до чего, даже не пила, все время рыдая.

– Однако, – сумрачно проговорил удивленный Дургаль–Саиб, – отказываясь от пищи, она умрет с голоду.

– Я думаю, что этого она и добивается, повелитель, – отвечала усердная служанка.

Глава 37. Мария

Раджа вздрогнул:

– Она хочет смерти?

– К несчастью, это правда.

– Она говорила об этом?

– Нет, но она призывает смерть каждую минуту.

– Тогда делать нечего, – заметил Раджа, – осталось последнее средство… И горе ей будет, если вздумает сопротивляться.

– Приведи ее сюда и оставь нас наедине. Впрочем, прежде приведи Миндру.

Айеша удалилась для исполнения приказаний. Вслед за ней вошла Миндра.

– Что прикажете, повелитель? – спросила она.

– В моей комнате в шкафу, пот ключ от него, увидишь ты серебряный флакон, вызолоченный поднос и стакан. Принеси все это сюда, если я буду не один, спрячься за занавесью. А когда услышишь звук тамбра, подашь поднос с напитком.

Едва Миндра вышла, как отворилась дверь, и в зал вошла Айеша с Марией. Едва появившись, старуха удалилась.

Мария сильно изменилась за время плена, однако не растеряла своей красоты. Лицо ее, будто высеченное из мрамора, было бледным, глаза лихорадочно блестели, на длинных ресницах застыли слезы.

При виде своего истязателя она не испугалась, едва заметным движением выразив свой гнев и презрение. Затем шагнула к радже и вызывающе крикнула:

– Что угодно вам? Вы хотите опять меня терзать, я не заслужила такого обращения! Это бесчестно, Это, наконец, подло.

– Разве повторять вам уверения в любви – значит терзать вас, Мария?

– Разумеется. Ваша любовь для меня – оскорбление, и я не могу разделить се, не сделавшись самым презренным, самым низким существом.

– О, вы не познали моей страсти, Мария!

– И не хочу познавать.

– О, если бы вы знали…

– Не желаю знать.

– Выслушайте меня…

– Не хочу и слушать.

Дургаль–Саиб гневно топнул ногой:

– Однако я буду говорить, и волей–неволей слова мои достигнут вашего слуха. Вы обвиняете меня в вероломстве и жестокости, а сами разве не попираете ногами мое сердце? Я не виноват, что сердце мое пылает любовью к вам, виновата ваша ослепительная красота. Вина моя состоит лишь в том, что я не слеп. Вы говорите о позоре, но разве позор разделить имя, почет, богатство и власть знатного принца?

– Я отказываюсь, – перебила его Мария, – и так будет всегда.

– Вы недоверчивы, Мария, и мои искренние чувства принимаете за обман, коварство и измену. В сторону – неразумные опасения. Я согласен связать свою судьбу с вашей, исполнив обряд вашей веры. Христианская религия не допускает многоженства, и я по одному нашему слову отошлю всех женщин моего гарема. Вы видите, Мария, что любовь моя непритворна… я не лицемерю, когда говорю, что горю желанием назвать вас моей женой.

– Вы знаете, что это немыслимо, – возразила Мария.

– Почему?

– Потому что сердце мое принадлежит Джорджу Малькольму.

– Он умер! – заметил Дургаль–Саиб.

– От руки вашей, не так ли?

– И в чем же тут грех – соперник устранен!

– Если Джордж Малькольм жив – я его невеста, если он умер – я его вдова! – убежденно произнесла Мария.

– Трудно в ваши лета похоронить сердце, оно еще оживет и будет принадлежать мне.

Мария презрительно, в упор взглянула на Дургаль–Саиба.

– Вы обладаете тайной превращения презрения и ненависти в любовь?

Слова эти вызвали молнию гнева, уже давно скопившегося в сердце раджи. Лицо его вспыхнуло, глаза сверкнули, он выпрямился и крикнул хриплым, дрожащим голосом:

– Ты пренебрегаешь мной, безумная, берегись!

– Я не боюсь, – остудила его пыл Мария, – Бог сбережет меня!

– Ты забываешь, что ты в моих руках.

– Это я всегда помню, как и то, что и вы в руках Божьих.

– Я молю, когда могу приказывать, – возмутился раджа, – я унижаюсь… остерегайтесь, Мария.

– Что можете вы мне сделать? Убить? Тогда делайте это черное дело… Но любви своей я вам не отдам.

– Тогда я убью вас, если вы будете сопротивляться.

– Ну так убейте! Смерть будет для меня благодеянием. Я буду благословлять вас, Дургаль. Смерть соединит меня с Джорджем.

Раджа стоял ошеломленный, не в силах произнести ни единого слова. Наконец, придя в себя, он спросил:

– Значит, между моей любовью и смертью вы выберете…

– Смерть! – ответила девушка, – поверьте, что я, не колеблясь, исполню это.

– Так пусть исполнится ваше желание!

Мария предала мысленно свою душу Богу, ожидая, что вот сейчас Дургаль–Саиб кинется на нее с кинжалом, выхватив его из–за пояса.

Но ожидания ее не сбылись. Раджа приблизился к столу и ударил в тамбр. Занавесь раздвинулась, и вошла Миндра с подносом в руках.

– Поставь на стол, – приказал раджа, – и удались.

Служанка исполнила приказание. Раджа пристально взглянул на Марию, ее прекрасные глаза выдержали этот взгляд. Дургаль–Саиб по этому ясному взору, исполненному мученической решимости, понял, что она не сдастся и что всякая дальнейшая попытка сближения будет безуспешной. Поэтому он немедленно приступил к делу. Приблизившись к столу, наполнил стакан жидкостью, находящейся во флаконе.

– Выпейте это! – обратился он к Марии.

– Здесь смерть? – спросила она.

– Да, смерть, но вы можете еще избежать ее. Решайтесь, и жизнь ваша наполнится счастьем и богатством.

Мария схватила стакан и залпом осушила его.

– О, я свободна! – воскликнула она с видом торжества, бросив стакан к ногам Дургаля.

– Я умру, убитая вами, как умер мой жених, проклятие вам, Дургаль–Саиб!

Глава 38. Напиток

Прошло две секунды, Марии казалось, что сердце ее замирает и смертельный холод охватывает ее тело. Дургаль пристально смотрел на нее, и губы его искривились саркастической усмешкой.

– Вы пугаете меня, отравляете мои последние минуты, не смотрите на меня так, – потребовала Мария, – дайте умереть спокойно!

– Умереть! – повторил с насмешкой раджа. – Вы уверены в этом? Да бросьте!

– Что со мной? – разговаривала сама с собой девушка, хватаясь руками за голову, – я вас слышу, но не понимаю. Что произошло?

– Хочу сказать, что бросились, желая умереть, в приготовленную для вас ловушку.

– Ловушку? – повторила Мария с ужасом.

– Да, искусно приготовленную для того, чтобы вы не могли ускользнуть. Не смерть заключалась в этом напитке, Мария Бюртель, а бессилие! Пройдет несколько минут, и будучи в полном сознании вы станете моей вещью, причем совершенно без сопротивления. Ненависть ваша не поможет на этот раз, даже без насилия станете моей. Где же теперь ваше сопротивление, гордая англичанка?

Мария вскрикнула, пораженная такой наглой откровенностью. В этом крике слились безысходная тоска и безудержное отчаяние. Она не хотела верить происшедшему, решив бороться против непреодолимого страха или бежать без оглядки куда глаза глядят.

Раджа не препятствовал ее попытке, он был уверен в результате.

И в самом деле, Мария не сделала и двух шагов, как остановилась. Ей показалось, что мраморные плиты пола ускользают из–под ее ног. Она боролась с собой, искала средство поразить себя и не находила. Страшное физическое и нравственное оцепенение, предсказанное Дургаль–Саибом, овладело ее душой и телом. Руки, как плети, безвольно опустились, зрачки стали неподвижными, дрожь пронзила мышцы. Она перестала бороться и думать, обратившись в статую из плоти и крови с неопределенным сознанием и парализованной волей.

Раджа взял Марию на руки и положил ее на один из диванов. Его глаза выражали дикое торжество и нетерпение. Мария не произнесла ни слова, не сделала ни малейшего движения.

Ее можно было принять за мертвую по страшной бледности лица, но глаза ее были открыты, и из их уголков текли слезы.

Дургаль–Саиб сделал шаг назад и, бросив на жертву торжествующий взгляд, радостно вымолвил:

– Ты теперь моя, Мария, и ни боги, ни люди не вырвут тебя из моих объятий.

– Лжешь, развратник! – раздался мужской голос, и из–за откинутой занавеси появился Джордж Малькольм с кинжалом за поясом и револьвером в руках.

Дургаль–Саиб, несмотря на еще не смытый с лица англичанина грим, узнал своего противника и злобно прорычал:

– Джордж Малькольм?!

– Да, это я! Вопреки всем вашим зверствам и планам. Я пришел освободить из твоих лап ту, которую люблю.

– Это тебе сделать не удастся, – дико крикнул раджа.

– Ты ворвался в мой дом и здесь найдешь свою смерть!

– Ты думаешь?

Дургаль–Саиб уже протянул руку к тамбуру, но Джордж, направив на него револьвер, заметил:

– Берегись, при малейшей попытке поднять тревогу ты будешь убит еще до того, как кто–то успеет прийти сюда.

Рука раджи опустилась.

– Так–то лучше!

– Вы хотите моей смерти?

– Вы сами думаете иначе, хотя и говорите это, – перебил Джордж, – убийство – удел таких тварей, как принцесса Джелла и раджа Дургаль–Саиб.

– Зачем тогда вы пришли сюда?

– Повторяю, чтобы освободить свою невесту, Марию Бюртель.

– Я добровольно ее не отдам.

– Тем лучше! Я давно хочу узнать цвет вашей крови, вот теперь такой случай представился. Защищайтесь, раджа!

Говоря это, Джордж заткнул за пояс револьвер, вынул кинжал и бросился на раджу, который уже приготовился к нападению. Бой был непродолжительным, но ужасным. Оба противника были молоды, сильны, ловки, искусны, оба горели смертельной ненавистью друг к другу. Удары парировались неподражаемо с обеих сторон, и развязка дуэли становилась непредсказуемой. Вдруг раджа выхватил из–за пояса Джорджа револьвер и, не целясь, выстрелил.

Все это произошло так быстро, что могло окончиться печально для англичанина. Однако Джордж успел наклониться, и пуля пролетела мимо, лишь слегка опалив его волосы порохом.

– Мерзавец, – воскликнул он, – умри же, как бездомная собака! – и кинжал мстителя вонзился прямо в сердце раджи.

Дургаль–Саиб упал, но злобная улыбка еще раз искривила его губы, и он прохрипел:

– Я умру… но тебе отомстят… ты погиб, Джордж Малькольм…

И действительно произошло то, чего опасались англичане и их проводник: звук выстрела поднял тревогу во всем дворце! Раздался шум шагов и глухой ропот. Надо было ожидать, что через минуту в комнату ворвутся десятки людей и набросятся на убийцу господина. На это и рассчитывал Дургаль–Саиб.

Подобная развязка была бы неизбежной, если бы не сообразительность Джорджа и его хладнокровие.

В тот момент, когда толпа слуг и рабов, подобно морской волне, выплеснулась в зал, он спокойно ожидал этой встречи.

Увидев незнакомца, смуглого, как индус, и богато одетого возле плавающего в луже крови тела господина, толпа испустила крик ужаса, потом раздались угрозы, появились кинжалы.

Хладнокровие не покидало Джорджа. Он взял на руки Марию и направился прямо к толпе, вытянув вперед руку, на одном из пальцев которой тысячами огней сверкал огромный бриллиант, снятый с пальца статуи богини Бовани. Увидев, какое впечатление произвело на ворвавшихся древнее сокровище, Малькольм, громко и медленно выговаривая слова, произнес:

– На колени, все на колени! Именем богини Бовани приказываю вам это, я – ваш повелитель! Она приказала, и я поразил Дургаль–Саиба, ее же волей отдаю в ваше распоряжение весь его дворец и все его богатства. Кольцо богини – знак повиновения!

– Кольцо богини… это ее посланец! – кричали индусы, падая на колени в суеверном страхе.

Джордж твердым шагом направился к выходу мимо распростершихся на земле и не смеющих поднять голову. Казиль ожидал его на вдалеке с лошадьми. Увидя Джорджа с Марией, он радостно воскликнул:

– Все спасены!

– Теперь надо приняться за палачей, – заметил англичанин.