Текст книги "Тринадцатый Койот (ЛП)"
Автор книги: Кристофер Триана
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)
***
На нее налетело чудовище.
Оно вырвалось из-под люка в крыше, как пушечное ядро, и пролетело в воздухе в пятнадцати футах над головой Делии. Она вскрикнула. Это был не тот полуволк-получеловек, в котором она видела койотов раньше. За исключением одной кривой человеческой ноги, это был полноценный оборотень, колоссальное существо из самого страшного сна. Он зарычал на снегу и ветру, она подняла ружье и выстрелила. Койот вскрикнул и с грохотом упал на крышу. Делия выстрелила еще раз. Потом еще раз.
Монстр набросился на нее, и когда ее винтовка выстрелила, он отбил ствол, словно это была не более чем муха, вырвался из ее хватки, перелетел через край крыши и растворился в переулке внизу.
"Нет!" – закричала она.
Койот взял ее за горло и поднял в воздух, его огромная рука полностью сомкнулась на ее шее, сдавливая ее. Он приблизил свою отвратительную морду так близко к ней, что плевки попали ей на губы, когда он завыл, и она крепко зажмурила глаза. От зверя воняло кровью, серой и уродством. Он нес ее так, ее ноги беспомощно брыкались.
Он несет меня к карнизу!
Делия почти забыла о шестизарядном пистолете, который дал ей помощник шерифа. Она схватилась за него как раз в тот момент, когда Койот достиг края крыши, и разрядила его в него, опустошив каждый патрон. Его хватка ослабла, и, когда Делию подбросило, она подумала, что может еще приземлиться на крышу, но промахнулась всего на несколько дюймов и выбросила руки вперед, чтобы схватиться за карниз, но едва успела. Она перемахнула через два этажа, затем начала подтягиваться, но оборотень, хотя и лежал на боку, истекая кровью, скрежетал челюстями, и она отпрянула назад, ослабив хватку, и, падая, закричала: Койот наблюдал за ней с карниза, его раны заливали кровью ее кричащее горло.
***
Пара зверей выскочила из здания станции.
Рассел смотрел, как они рубятся и кусают друг друга, а снег под ними становится розово-красным.
Он почти не мог поверить в то, что видит.
Бирн?
Он услышал крик Делии и, подняв голову, увидел, что она падает с высоты. Рассел задохнулся. Девушка ударилась о свес крыши крыльца, но, по крайней мере, не упала с двух этажей на улицу. Она дрожала и харкала кровью. Откуда-то с крыши донеслось звериное рычание агонии, но Рассел знал, что это отчасти человеческий крик.
Он повернулся туда, где в переулке прятался Хайрам, но уже некоторое время не видел разбойника и не слышал его выстрелов. Он гадал, кончились ли у Хайрама патроны или это была просто уловка, чтобы заставить Рассела выйти из-за цистерны. И он по-прежнему не видел никаких следов Уэба Типтона. Этот ублюдок мог быть где угодно. Тем не менее, он добрался до Делии и спустил ее с навеса. А что касается Бирна... . .
Оборотни были в бешенстве. Они рвали и терзали, калечили и уродовали. У одного была черная шерсть, у другого – цвета дыма из трубы, их одежда плотно облегала тело, швы разошлись. Рассел принял черного за Гленна – того, кто, похоже, побеждал. Он сидел на Бирне, сгребая его за грудки, а вороны пускали вокруг них перьевой смерч, пробиваясь сквозь черный дым, окутывающий зверолюдей. Метель полыхнула розовыми молниями, и гром загрохотал так, словно он тоже был оборотнем, самым большим и злобным из всех. И когда Гленн поднял руку, его когти засветились странным светом, который вовсе не был светом, – темным свечением, сияющим, как полированный оникс.
Рассел прицелился.
ГЛАВА XXIX
Уэб отломил хвост стрелы в руке, а затем потянул за застрявший в нем наконечник, пытаясь освободить проклятую штуку. Осколки пронзили его изнутри, и он с ворчанием вцепился в сустав. Его рука болела. Болели ноги. Даже задница болела в том месте, где его подстрелил стрелок. Боль почти заставила его трансформироваться, но он пока не хотел идти этим путем. Он не умел управлять своим превращением так хорошо, как некоторые другие Койоты, и хотел, чтобы у него хватало ума, хотя его братья считали его тупицей.
Он тянул стрелу дальше, потея и крича в ватный шейный платок, и когда она наконец выскочила, то потащила за собой конец разорванной вены, и кровь хлынула, как из перевернутого ведра.
"Черт побери!"
Он вынул платок изо рта и туго обвязал им рану, ругаясь, затем достал из кармана свою фляжку и налил в нее виски, после чего сделал длинный глоток. Он прислонился спиной к стоящему шкафу.
Уэб не хотел больше получать пули и уж точно не хотел больше получать стрелы. Ему до смерти надоело это приключение. Может, Глену и была дорога эта дурацкая капсула, но для него она не имела ни малейшего значения. Глядя на нее сейчас, Уэб недоумевал, что в ней такого важного. Эта чертова штуковина не заманивала, как сердце Джаспера. Это было просто большое золотое яйцо.
"По мне, так это скорее вонючее гусиное яйцо".
Похоронное бюро было не очень большим, но, по крайней мере, у него была крыша и стены, чтобы не замерзнуть. На полях у него была только подстилка – даже брезента не было, чтобы накрыть ее в непогоду. Он был уже не так молод, как раньше. Холод теперь был еще более жестоким, как бы садист Гленн ни был жестокосерден, заставляя их путешествовать так долго. На земле было труднее отдыхать. Уэб изнывал от боли в седле, а его лошадь истерла свою шкуру. Бедняжке нужны были новые подковы и долгий отдых. Черт, да и ему самому тоже.
Уэб знал, что должен вернуться к битве, но толку не будет, если он сначала не остановится и не залижет раны. Волк он или нет, но заживало все не так быстро, как у остальных членов стаи, – еще один удар по яйцам, нанесенный старостью. Уэб всегда считал, что пятьдесят лет – это то, что случается с другими людьми. Он надеялся, что волк сохранит молодость навсегда, что он никогда не умрет. Он был проклятым дураком.
Еще раз приложившись к фляге, он попытался встать, но ноги дергались, а израненные ткани скручивались в комочки боли.
"Луковый сын". Он покачал головой, вспоминая лицо, которое он видел на крыше здания станции. "Калека, которого подстрелил маленький рыжий. Татуировка от стрелы индейца. Я истекаю кровью, как загнанный боров, и ради чего? Все для того, чтобы Гленн мог получить это проклятое яйцо". Он уронил капсулу и позволил ей покатиться по его сапогу. "Я должен был возглавить эту чертову компанию, а не он".
Звуки выстрелов стихали. Уэб сполз по полу и встал на колени, чтобы выглянуть в окно, и его шляпа упала назад, зацепившись шнурком за шею. Он уже перезарядил пистолет – на случай, если кто-нибудь увидит, как он нырнул в салон. Если бы у него не было так мало патронов, он мог бы всадить пулю в этого бормочущего гробовщика, примостившегося в углу, но, возможно, этот ублюдок еще пригодится.
"Здесь есть какой-нибудь лауданум?" – спросил он.
Верн растерянно моргнул. "Конечно, нет. Это действительно плохая привычка. Зависимость. Мой брат пристрастился к опиуму, и он сказал мне, что..."
"Да, но мне нужно что-то от боли. А у тебя ничего нет?"
"Я гробовщик, сэр, а не аптекарь".
Веб посмотрел на бутылки с жидкостью на прилавке. Он прищурился на этикетки, хотя был почти полностью неграмотен.
"Что на них написано?" – спросил он.
"Это растворители для бальзамирования. Ты не захочешь проглотить их".
Веб вздохнул, нахмурившись. "Тогда ладно. Какой самый быстрый путь из этого города?"
"Думаю, мимо вокзала".
"Проклятье. Это самый быстрый путь в могилу, чертов дурак".
"О нет, нет. Кладбище находится возле часовни. Если только ты не имеешь в виду ту, что на горе, где мне так повезло наткнуться на вас, джентльмены".
"Это не то, что я имею в виду, и ты это знаешь. Мне нужен быстрый способ выбраться из этого вонючего места, но такой, чтобы я был скрыт. За этими зданиями должна быть тропа или что-то вроде того".
"И оставить своих дорогих друзей? Тиск-тиск."
"Не качай на меня головой, Пипкин! Я посажу тебя на кладбище и похороню заживо, если ты мне не поможешь!"
Глаза Верна закатились, и его пробрала очередная дрожь. Он сглотнул, но у него не было рук, чтобы вытереть подбородок. Уэб и раньше видел мужчин в таком состоянии, одержимых проклятием зомби-вуду. Впрочем, долго это не продлится. В конце концов мозг Верна превратился бы в черный пудинг, а кровь застыла бы в сердце. Когда глаза Верна прояснились, он посмотрел на Уэба, и его лицо исказила ухмылка, превратившая его в карту-джокер.
"Я не могу спасти тебя, – сказал Уэб, – но я могу дать тебе быструю и легкую смерть, вместо того чтобы позволить тебе страдать от этой. А теперь..."
" Таинственная смерть!" крикнул Верн, – "кто за один час может так облагородить золото жизни и своим божественным искусством превратить смертную слабость в бессмертную силу!"
Уэб моргнул. "Что, черт возьми, это значит?"
"Это Луиза Мэй Олкотт, сэр".
"Кто?"
"Великий поэт. Она писала, как ангел, сошедший с небес".
Уэб снова моргнул. "Да мне плевать на чертово писание, написанное черствой шлюхой, идиот!"
Он подошел к Верну и приставил ствол пистолета к его подбородку. Плоть Верна представляла собой летнее облако, испещренное скоплениями вен, похожими на пауков-длинноногих папаш. Обрубки конечностей сочились черной жижей, куски испорченного мяса стекали со сломанных, торчащих костей.
Веб поднял золотую капсулу.
"Пошевеливайся, гробовщик. Давай вернемся к той тележке. Мы и труп старика Джаспера уберемся отсюда к чертям собачьим".
ГЛАВА XXX
ОСЕЧКА.
У Рассела был четкий выстрел в Глена Амарока, но винтовка Генри Сетимика подвела его: пуля так и не вылетела, когда он нажал на курок. Он попытался выстрелить еще раз, но осечек было только больше, поэтому он бросил винтовку и выругался.
Битва оборотней теперь была односторонней. Гленн резал Бирна и бил его головой о землю, словно пытался расколоть его череп пополам. Рассел должен был что-то предпринять, и сделать это быстро.
Он посмотрел на окровавленный скальп Диллона Боуди и вспомнил слова Сетимики о его временной силе. При этой мысли его лицо осунулось, но он снял шляпу и положил ее на землю.
"Господи... "
Он положил скальп на голову, как напудренный парик, и тот прилип к его волосам. Он вытер кровь, которая капала ему на лоб.
Это безумие, подумал он. Этот мир сошел с ума и забрал меня с собой.
Он выхватил дубинку из челюстной кости и направился к койотам, его сердце колотилось. Если магия кайова не сработает, он, конечно, умрет, но если он будет сидеть и ждать, пока она проявится, может быть слишком поздно, чтобы спасти Бирна. И вот Рассел подбежал к Гленну сзади, высоко подняв челюстную кость в обеих руках, и, обрушив ее на массивную голову Гленна, Рассел почувствовал, как в его мышцах что-то сдвинулось, как будто он внезапно помолодел, вернув себе силу молодости, а потом и силы. Дубина опустилась, зубья лося вонзились в голову Гленна и отбросили его от Бирна. Гленн упал, но быстро поднялся, и когда он увидел маршала, его лицо застыло от шока.
Рассел чувствовал изменения, произошедшие с Гленном. Его тело дергалось и пульсировало, а когда он посмотрел на свои руки, из их тыльной стороны, словно черви, выполз коричневый мех. Его кости стали горячими, а живот – голодным. Он с особой ясностью почувствовал запах крови.
Гленн не терял времени. Он сделал выпад, и Рассел налетел на него, замахнувшись дубинкой на плачущие раны койота. Гленн вскрикнул и повернулся, но Рассел был быстрее, заряженный внезапной силой своего вновь обретенного волчьего облика, и дубина врезалась в зубы Гленна, а когда он упал вперед, Рассел бил по нему снова и снова, пока дубина не расколола челюсть надвое.
Если бы Гленн был в человеческом обличье, Рассел сделал бы все возможное, чтобы соблюсти закон и доставить разбойника живым. Но пытаться затащить огромного оборотня в камеру казалось смехотворным. Можно ли вообще считать убийство Гленна убийством человека? Он снова посмотрел на свои руки, увидел толстые желтые когти и черные подушечки лап. Считается ли он больше человеком? Был ли это представитель закона, уничтожающий преступника, или просто две большие собаки, дерущиеся на улице? Когда дело касалось животных, разве человеческие законы все еще имели значение?
Гленн корчился в грязи, держась за голову, между пальцами которой сочилась кровь. Волосы на его спине начали редеть, погружаясь в плоть и показывая, как много у него ран. Его позвонки сместились. Каждый вздох, казалось, причинял ему боль.
Когда Рассел приблизился, Гленн снял с пояса кинжал и, казалось, был готов его использовать, но когда он поднял руку, его плечо хрустнуло, и оружие выпало из его руки. Рассел зарычал, желая вселить страх в койота, тот же страх смерти, который Гленн вселил в сердца многих других. С каждым шагом Рассела Гленн все больше съеживался, и Рассел усмехался над его трусостью, столь характерной для кровожадных людей, когда приходит время расплачиваться за свои проступки. Он видел столько злодеев, которые рыдали и звали своих матерей, стоя на люке виселицы с петлей на шее. Раскаяние приходило только тогда, когда они понимали, что их грехи стоили им чего-то, того единственного, что делает возможными все мечты, любовь и надежды человека.
"Есть последние слова, – спросил Рассел, – прежде чем я повешу тебя на дерево?"
Гленн тяжело дышал ему в грудь, его лицо было скрыто. Он ничего не сказал.
"Я буду считать, что это без комментариев".
Когда он потянулся к Гленну, его встретило облако пыли, и только перед тем, как закрыть от нее глаза, он увидел маленький мешочек в руке Гленна, когда тот выдувал этот черный песок в лицо Расселу. Он упал на колени с горящими глазами, а с его головы был снят скальп Диллона. Мгновенно он начал возвращаться к своей нормальной форме. Он моргнул, отгоняя зерна, но вокруг его головы образовался ореол из пурпурного сияния – колдовство Койота дезориентировало его. Это был не просто песок, который он высыпал ему в лицо – это было что-то злое, что-то мощное. Рассел с трудом поднялся на руки и колени, колдовство пыталось парализовать его.
"Какие-то попытки нападения, маршал", – сказал Гленн. "Но ты должен был убить меня, пока я еще лежал. Твое глупое благородство станет твоим концом".
Рассел попытался заговорить, но его рот был словно заклеен.
"Это заклинание не убьет тебя, – сказал Гленн, – но это будет больнее, чем любая смерть, которую ты можешь себе представить".
Мышцы Рассела судорожно сжались. Кровь хлынула из одной ноздри, и он потерял контроль над мочевым пузырем. Гленн встал, но был слишком ранен, чтобы причинить еще больший вред своему врагу. Он схватился за кинжал, но в конце концов убрал его в ножны.
"Сейчас я просто отдохну", – сказал он. "Я убью тебя через минуту. Но это будет не повешение. Это слишком легкая смерть для человека со значком".
Пена хлынула сквозь стиснутые зубы Рассела. Взглянув на Гленна, он увидел лишь бледное пятно, убывающую луну в галактике без звезд.
"Я проголодался", – усмехнулся Гленн. "Законники на вкус как дерьмо, учитывая, из чего они сделаны, но я никогда не встречал человеческого сердца, которое бы мне не нравилось есть".
С треском винтовки Гленн отлетел назад, из его груди вырвалась струя крови. Он покатился по грязи и попытался спрятаться за телом Рассела, когда по земле раздался стук копыт. Рассел ослеп, но он услышал приглушенный голос Оскара Шиеса
***
Он мог только надеяться, что они еще живы.
Маршал лежал на боку в луже собственной мочи. Бирн лежал на спине, полуголый и покрытый сотнями порезов. Снег под ним окрасился в красный цвет. Он не двигался, казалось, даже не дышал.
Сидя на лошади, Шиес снова прицелился из винтовки Уитворта и выстрелил в Гленна Амарока, который полз на локтях, оставляя за собой багровый след. Пуля прошла мимо, Гленн поднял голову и трижды щелкнул языком. Из переулка рядом со станцией донесся конский рёв, и Шиес повернулся посмотреть: мустанг с такой силой рванул за привязь, что снёс сцепной столб, а затем бросился к Гленну.
Помощник шерифа Довер выстрелил в обезумевшую лошадь, но было ясно, что зверь – не просто лошадь. Он фыркал черным туманом, глаза горели, как раскаленные угли, а шкура была настолько толстой, что пуля отскакивала от нее рикошетом. Лошади отряда заскулили и бросились наутек, и прежде чем Шиес успел остановить его, мустанг пригнул голову к Гленну, и тот вцепился ему в шею, лошадь подняла его со снега и ускакала, а Гленн болтался на ней, как украшение из запёкшейся крови.
Шиес ударил лошадь ногой по ребрам, и она бросилась за койотом, помощник шерифа Довер упал рядом с ним, когда они пустились в погоню. Гленну удалось взобраться в седло, и когда Шиес поднял винтовку в одной руке, снег перед ним взметнулся ввысь, когда в него полетели пули. Повернувшись, он увидел, как из переулка на улицу галопом выскочил еще один всадник с пистолетом наперевес. Он был худым, с осунувшимся лицом, легко сидел в седле, и его лошадь быстро догнала лошадь Гленна, и разбойники направились прямо по тропе, ведущей в город. Снег теперь шел нещадно, снежная буря проносилась над территорией ледяным ураганом, и Шиес с трудом видел цель, стреляя вслепую.
Довер крикнул. "Матерь Божья!"
Шиес посмотрел вверх. Какое-то огромное животное прыгало по крышам, выбежало из здания станции и вскарабкалось на вершину банка, звуки его приземления напоминали грохот давки. Оно двигалось со скоростью, не соответствовавшей его размерам, как бизон с навыками белки, и когда оно спустилось с крыш на улицу, то издало волчий вой и помчалось за Гленном и его помощником, достаточно быстро, чтобы обогнать лошадей на полном скаку, три сильные лапы компенсировали поврежденную.
Снег хлестал Шиеса по лицу, и ему пришлось отвернуть голову. Здания стали черными пятнами на фоне белесого мира, а когда они поскакали вверх по склону, ведущему в окружающий лес, он потерял из виду тропу, потерял из виду и койотов.
"Там!" крикнул Довер, указывая вперед.
Шиес ничего не видел, но Довер пришпорил лошадь, подгоняя ее сильнее, преследуя разбойников. Шиес последовал за ним, его зрение было не таким хорошим, как у молодого помощника шерифа, но когда они приблизились, он понял, что снег стал серым, а потом вдруг с неба посыпался черный лед. Темная пыль подняла песчаную бурю над их головами.
Довер закричал. "Господи! Что за чертовщину он на нас обрушил?"
Но Шиес не мог ответить. Он был слишком занят рвотой. Он потерял поводья и пытался удержаться на поводьях, но его конечности онемели и покалывали, и он был бессилен остановить себя от падения с лошади, его рвало до тех пор, пока он не захлебнулся, но все еще не мог остановиться. Черный снег отступил, как прилив, и, когда белизна вернулась, Шиес увидел, что Довер тоже упал с лошади. Молодой помощник шерифа лежал на спине. Рот его был открыт, светящаяся тьма поднималась черной радугой.
ГЛАВА XXXI
Соскользнув с навеса, Делия побежала к упавшим членам своей группы. Бирн был похож на красную массу, почти наверняка мертв. Рассел был жив, но корчился, его лицо было закрыто. Она опустилась на одно колено.
"Маршал?"
Он хрипел, пытаясь говорить. Делия погладила его по груди, чтобы успокоить, и почувствовала там что-то горячее, поэтому распахнула пальто, чтобы проверить, не причиняет ли боль что-то другое. Она залезла в нагрудный карман и достала ожерелье из бисера, то самое, белое, которое носил шаман из племени кайова. Оно светилось и пульсировало в ее руке. Надеть его на шею маршала было простым побуждением, но оно быстро оказалось полезным. Призрачное голубое сияние затрепетало в теле Рассела, и по мере того, как оно окутывало его, дрожь ослабевала, пока не прекратилась совсем. Его стиснутые челюсти открылись, глаза прояснились.
"Дыши", – сказала она, поглаживая его по волосам.
Он сделал длинный, затрудненный вдох, когда его зрачки сузились, яркое выражение агонии померкло, а тело обмякло.
"О, Иисус... " – пробормотал он.
Делия улыбнулась. "Бог добр".
Рассел медленно сел. "Слава небесам, я снова могу видеть. Я не знаю, что это была за штука, но это был сильный яд". Он кашлянул. "Нам нужна помощь для Бирна".
"Он жив?"
"Я не знаю. Помоги мне отнести его в участок".
Они подняли Бирна через плечо Рассела, зашли в здание станции и положили его на длинный стол. Делия никогда раньше не видела обнаженного мужчину, и хотя на Бирне все еще была его потрепанная одежда, она покраснела и отвела взгляд, пока Рассел не снял пальто и не накинул его на Бирна, чтобы тот согрелся. Он взял его запястье и приложил ухо к груди.
"Медленный пульс", – сказал маршал. "Но он есть. Его сердце все еще бьется".
"Я позову врача".
Он покачал головой. "Единственным врачом в этом городе был Док Крейвен, и он нам сейчас точно не поможет".
Делия повернулась и побежала к двери.
"Я сейчас вернусь", – сказала она. "Я знаю кое-кого, кто может помочь".
***
Грейс Коулин стояла над умирающим мужчиной, ее руки все еще тряслись от картины насилия, которую она наблюдала из окон дома Аберкромби. Перестрелки и так были ужасны, но от вида мужчин, превращающихся в обезумевших от крови монстров, она едва не потеряла сознание. Она пробормотала молитву, прежде чем приблизиться к Бирну, увидев его превращение – самый нечестивый акт, свидетелем которого она когда-либо была. Очевидно, этот человек был на стороне дьявола или, по крайней мере, когда-то был им. Подумать только, она спала рядом с этой мерзостью.
Хотя метель затуманила ее взор, она также видела, как Рассел преобразился после того, как надел на голову этот отвратительный скальп. Когда он это сделал, она подумала, что он сошел с ума, но когда он начал превращаться, она решила, что это она теряет рассудок. Она не сомневалась в доброте сердца маршала, но также не могла объяснить, как он стал оборотнем, если только он тоже не занимался дьявольщиной, тем самым колдовством, в котором ее когда-то ложно обвинили.
Рассел посмотрел на нее умоляющими глазами. "Вы можете ему помочь? Делия говорит, что вы знаете медицину".
"Ну, наверное, но я едва ли медсестра, Маршал".
"Вы – лучшее, что у нас есть. Пожалуйста, спасите его".
Она глубоко вздохнула. Спасение Бирна зависит от Бога, но сделать все возможное, чтобы сохранить ему жизнь, было ее христианским долгом. Даже если этот человек был зверем, он боролся за добро против других оборотней, пытаясь спасти Хоупс-Хилл, как и маршал Рассел и эта невероятно храбрая девушка. Возможно, Бирн освободился от порочности своего состояния. Грейс верила, что иногда важно не то, кем человек был, а то, кем он стремился стать.
Взяв иголку и нитку, Грейс промыла раны Бирна, простерилизовала их бихлоридом ртути и наложила швы, значительно уменьшив потерю крови. Теперь ее беспокоила кость, торчащая из его икры.
"Помогите мне надавить на нее".
Рассел положил руки на искривленную ногу, и они стали толкать, изо всех сил вправляя голень на место. Грейс кивнула в сторону разбитого стола.
"Делия, отломи два куска дерева длиной около двух футов каждый". Она посмотрела на Рассела. "Оторви рукава этого пальто".
Он отрезал их, и когда Делия вернулась с досками, они положили их по обе стороны от ноги Бирна и крепко связали рукава. На лбу Грейс выступил пот. Во рту у нее было сухо, как в комке грязи. Снаружи грозовые тучи унеслись прочь, словно следуя за койотами, и бледное зимнее солнце светило в разбитые окна здания станции, окрашивая все в призрачный оттенок.
"Мне понадобятся медицинские принадлежности, – сказала она, – чтобы я могла ухаживать за вами обоими. И я бы хотела сделать все возможное для мистера Бирна, чтобы предотвратить инфекцию, а это, боюсь, совсем немного. В большинстве подобных случаев ногу пришлось бы ампутировать, пока она не отравила его, но ампутация – сложный процесс, который мне не по душе. Скорее всего, он умрет от обескровливания... ...но опять же, если у него будет сильная инфекция, он умрет независимо от этого".
"Он должен исцеляться лучше, чем смертные люди", – сказал Рассел.
"Из-за его... состояния?"
"Волки не бессмертны, но я видел, что они регенерируют и крепкие, как железнодорожные шипы. У нас будет еще немного времени с этой ногой. Если ее нужно будет оторвать, мы ее оторвем. Я помогал делать ампутации во время войны, так что в полевых госпиталях были кучи конечностей".
"Боже правый".
"Мы делаем так: разрезаем ногу пилой для костей и перевязываем артерии конским волосом, затем выравниваем кости, складываем оставшуюся плоть на культю и зашиваем ее, оставляя дренажное отверстие. Затем мы накладываем пластырь из стекловолокна. Думаю, стоит попробовать, чтобы уберечь его от гангрены".
Грейс побледнела и прижала руки к животу. "О Боже... "
"Надеюсь, до этого не дойдет". Он повернулся к Делии. "Поезжай в дом доктора и принеси то, что нам нужно – бинты, пилу, иголки и нитки". Он сказал ей, где жил Крейвен. "Все остальное ты сможешь получить в аптеке по моему приказу. Обязательно купите для Бирна лауданум от боли. Скажите мистеру Грину, что я послал вас".
"Да, сэр".
Девушка ушла, а Рассел сделал глубокий вдох, самый глубокий за этот день.
"Оскар и Джейк все еще преследуют их", – сказал он. "Я должен попытаться догнать их, пока снег не скрыл все следы".
Глаза Грейс расширились. "Но твои раны..."
"Они незначительны, если судить по всему".
"Возможно, яд все еще в тебе".
"Если это так, то я мало что могу с этим поделать. Я чувствую себя немного измотанным и уставшим, но я больше не чувствую тяжелого воздействия этой дряни. Мои люди сейчас там, против личной армии Ада. Я городской маршал. Я не могу позволить им сделать это без меня".
Сердце Грейс упало в желудок, уже переполненный бабочками. Она видела сегодня столько ужасов и боялась, что если Рассел будет продолжать испытывать судьбу, то может не вернуться домой. Ее чувства к нему удивили ее. Хотя она видела, как он превращается в человека-волка, ее школьная влюбленность в Рассела осталась. Она даже усилилась, когда увидела его огромную храбрость и силу, превосходящую других мужчин, которых она знала. Он помогал ей чувствовать себя в безопасности с той самой ночи, когда спас ее от похищения. Если он погибнет, она больше никогда не сможет чувствовать себя в безопасности в этом городе.
"Маршал... . . "
Но она не знала, что сказать. Рассел повернулся к ней и взял ее за руку, их глаза встретились.
"Зовите меня Генри".
***
"Ты уверен, что вещество из твоей маленькой сумки убило их?" спросил Хайрам.
"Скорее всего".
"Может, мне стоит вернуться и всадить несколько патронов им в головы".
Гленн жестом указал на свое изрезанное тело. "Неужели ты не видишь мое состояние, Хайрам? Мы должны добраться до укрытия, чтобы я мог зализать свои раны. Мы не можем рисковать, возвращаясь назад".
"Даже ради старого Уэба?"
"Старина Уэб доказал свою бесполезность сегодня, не так ли?"
"А как же тело Джаспера?"
Гленн ворчал. "Мы еще вернем его".
Снег поблек, окутав мыс дымкой, но над Черной горой с неба, подгоняемые арктическим ветром, сыпались хлопья. Белый небосвод тускнел, серая копоть мрака опускалась на землю, словно крылья какого-то великого архангела, и колотый лед холма потрескивал под копытами. Койоты шли рысью, их лошади были мокрыми и измученными. Рядом с Гленом медленной походкой шел Тэд и еще медленнее превращался обратно в человека. Хотя лицо у него было мужское, тело все еще покрывали волосатые мышцы, и он стоял на четвереньках, чтобы поддерживать больную ногу.
"Почему бы тебе не встать?" сказал Хайрам, похлопывая по спине своего коня. "Дай ноге время отдохнуть и зажить".
"Премного благодарен".
Тэд сел на лошадь Глена и направился к лошади Хайрама, но когда они проезжали мимо обрыва, раздался оглушительный грохот, и земля задрожала под ними. Лошади взбрыкнули, когда большой круглый снаряд полетел в сторону койотов, и мокрая земля и снег взорвались вокруг них как раз перед тем, как взорвался порох.
Тэд разорвался.
Кровь, волосы, пальцы и зубы забрызгали Гленна красным туманом, и он упал с лошади назад. Его мустанг выжил после взрыва, но у лошади Хайрама, находившейся ближе к взрыву, передние ноги были оторваны, шерсть опалена, кожа сгорела, как хворост, а плоть под ней почернела от пороха, когда порох сгорел в сухожилиях. Хайрам перелетел через шею лошади, перекатился и тут же укрылся за упавшей лошадью. Он попытался вытащить винтовку из ножен, но лошадь слишком сильно извивалась, чтобы он мог дотянуться до нее. Он отодвинулся как раз вовремя, когда искалеченная лошадь перевернулась на снегу, едва не придавив его, прежде чем он успел отпрыгнуть в сторону.
Гленн посмотрел в ту сторону, откуда раздался выстрел. Он внимательно прислушался. Кто-то смеялся в кустах. Гленн щелкнул языком, Белиал подбежал к нему, подтянулся и перекинул ногу через подпругу седла. У него был мешочек с грис-грисом, но вряд ли он мог использовать черную пыль против врага, которого еще не было видно. У Хайрама все еще был с собой спаренный пистолет, и он открыл ответный огонь, стреляя вслепую по кустам и крича без слов. В кустарнике все еще раздавался смех. Гленн подъехал к Хайраму и протянул руку вниз, Хайрам взял его за руку и взобрался на лошадь. Раздался выстрел, пуля прошла мимо них, и на этот раз Гленн заметил краснолицего старика, скрючившегося в зарослях, и бронзовый наконечник гаубицы, все еще дымящийся, торчащий из кустов. У мужчины была винтовка с повторителем, и он снова досылал патрон в патронник. Хайрам прицелился и выстрелил из пистолета в заросли, но старик все равно рассмеялся, словно само насилие было для него шутовским танцем.
"Тебе нравятся эти яблоки, да?" – гоготнул старик.
Он безумец, подумал Гленн, чертов безумец.
Убийца был белым, но носил боевую раскраску и перья индейца. Он снова скрылся за кустами, скрытый заснеженными кустарниками. Гленн услышал, как открылась большая камера, и в нее опустили что-то тяжелое.
"Черт!" сказал Хайрам, тоже услышав это.
Гленн ударил лошадь по ребрам, и Белиал перешел на полный галоп, более чем счастливый убраться оттуда, прежде чем снаряд сможет достать и его ноги. Хотя снег становился все гуще и тянул копыта, конь, подгоняемый колдовством хозяина, пробивался сквозь него. За стиснутой челюстью Гленна клубился пар, глаза полыхали яростью. Теперь у них было всего два койота, два человека и одна лошадь. Тэд и Диллон были мертвы. Веб, вероятно, тоже. А странная стая воронов покинула их. Они потеряли оружие и припасы, потеряли телегу с трупом Джаспера. И они даже не нашли золотую капсулу. А ведь они были так чертовски близки.
Он снова пнул Белиала, но лошадь не могла идти быстрее.
Когда гаубица выстрелила во второй раз, они были уже на полпути над обрывом, и Белиал подпрыгнул в воздух, мужчины крепко держались за него, а позади и над ними вспыхнули скалы и лед, когда лошадь на полном скаку врезалась в землю, край утеса принял на себя огненную детонацию и позволил им сбежать. Над их головами сошла небольшая лавина грязи, льда и ила, и все это брызнуло на их тела, уже покрытые испаряющейся кровью мертвого брата. Они ехали дальше по зимнему пейзажу, в сторону горы, сквозь кости мертвых берез и сосен, изо всех сил стараясь держаться тропы, которую украла у них метель. Они выглядели так, словно их вымазали смолой и перьями, используя человеческую кровь и собачью шерсть – эти пятна были единственным свидетельством того, что Таддеус Боуман вообще существовал. А когда они миновали границу, Гленн заметил почерневшие обломки фермерского дома, сгоревшего дотла. Там был старый сарай, в котором они могли восстановить силы и спланировать следующий способ нападения, потому что ничего в этом деле не было закончено.
