Текст книги "Вот мы и встретились"

Автор книги: Кристофер Голден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

Разговор через прилавок был вполне легковесным, главным образом касался лишь фильмов, которые им хотелось посмотреть, а также того, что в последнее время происходит между Уиллом и Кейтлин. Однако они с Брайаном аккуратно избегали обсуждать ту тему, которая больше всего их завораживала, – тот предмет, который в прошедшие месяцы занял столько их дней и ночей.

Уилл обожал готовить апельсиновые поплавки. Запах ванили в сочетании с апельсиновой шипучкой был по-настоящему славным. Главная проблема с работой в «Хербис» заключалась в том, чтобы не есть слишком много мороженого, когда тебе этого отчаянно хотелось. Хозяин заведения ясно дал им с Ником понять, что он не против, когда работники пробуют продукты, но лишь до тех пор, пока эти «пробы» остаются в разумных пределах.

Как только наверху поплавка появилась прелестная ванильная пенка, а мороженое утонуло в газировке, Уилл притащил свой шедевр к прилавку. Брайан расплатился, и двое друзей стали строить планы на предмет того, чем они займутся, когда смена Уилла закончится. Кейтлин собиралась пойти в кино со своими подружками, а потому Уилл прикинул, что ему удастся затащить Брайана в ирландскую таверну «У Лайама» на славное буйволиное крылышко.

Странное, озорное выражение затуманило лицо Брайана. Затем он улыбнулся.

– Спасибо за поплавок.

Брайан повернулся, собираясь уходить, а Уилл нахмурился, задумываясь о значении того странного взгляда, которым только что наградил его Брайан. Очень долго ему задумываться не пришлось. Наблюдая за тем, как Брайан несет свой апельсиновый поплавок к столику, где сидели Дэнни и Майк, он все понял.

Ноги Брайана Шнелля не касались земли. Подошвы его туфель постоянно оставались в дюйме с лишним от линолеума. Вот так вот плывя, Брайан добрался до углового столика и сел напротив двух приятелей, которые, судя по всему, совершенно не заметили эту небольшую частичку магии. Сердце Уилла затрепетало у него в груди, и он почувствовал, что краснеет, неспособный остановить улыбку, которая в этот самый момент расплывалась у него на лице.

«Спасибо за поплавок, – подумал Уилл. – И впрямь умник хитрожопый».

Тут его внезапно охватила тревога. Убежденный в том, что все остальные в мороженице наверняка заметили этот тонкий магический трюк, Уилл огляделся по сторонам. Кондиционер продолжал гудеть, а аудиосистема исправно качала музыку. На сей раз, соответствуя всему репертуару, оттуда звучала одна из песен группы «Лед Зеппелин». Уиллу показалось, что это «Дурак под дождем», хотя вещами «Цеппелина» он никогда особо не увлекался.

Никто на Брайана не глазел. По сути, единственным человеком в «Хербисе», кто вообще смотрел в сторону того стола, был Ник. Заметив, что Уилл пристально на него взирает, он повернулся к нему и покачал головой.

– Скажи мне, чего ради мы должны опять здесь работать? – спросил Ник.

– Ради денег, друг мой, – ответил Уилл, чувствуя странное оцепенение и отстраненность от собственных слов. – Капитал. Покупательная способность. Всякие такие дела.

Тут над дверью звякнул колокольчик, и Уилл заставил себя взглянуть в том направлении. В мороженицу вошли двое парней лет двадцати в забрызганной краской одежде и с рабочими ботинками на ногах. Загорелые лица маляров были в поту. Здесь они были почти завсегдатаями, и в любой другой день Уилл поболтал бы с ними, посочувствовал, что парням приходится в такою погоду работать на открытом воздухе. Сегодня же он попытался мысленно их отвадить. Маляры никуда не исчезли, но к удивлению и облегчению Уилла втихомолку прошли дальше, где Ник ждал, чтобы их обслужить.

Таким образом Уиллу оставалось только сосредоточиться на Брайане. А тот, сидя за столиком и уже ввязавшись в оживленный разговор с Дэнни и Майком, на секунду отвлекся, чтобы оглянуться на Уилла. Его улыбка была просто невыносимой. Уилл не удержался от негромкого смеха себе под нос. «Вот сукин сын, – подумал он. – Она у тебя все-таки получилась. Долбаная левитация».

Но Брайан был не единственным человеком, за которым он наблюдал.

На прилавке были мелкие блямбочки мороженого. Заплакал ребенок. Девочка-подросток, сидящая за столиком вместе со своими подружками, запрокинула голову и испустила поток легкомысленного смеха, который секунду спустя заставил ее смущенно прикрыть лицо. Снаружи солнце продолжало нещадно обрушиваться на тротуар. «Хербис» была сейчас подобна миллиону других морожениц. Все шло в высшей степени обычно.

Уилл повернулся спиной к Нику и малярам. Опустил руки под прилавок, чтобы никто из клиентов не заметил искривления его пальцев. Затем закрыл глаза и прошептал несколько слов на французском. Почти все эти слова звучали для Уилла как полная галиматья, и тем не менее он обладал представлением о том, что все они вместе означают, что именно предстоит выполнить данному заклинанию. Задержав его у себя в голове, Уилл распахнул глаза, снова и снова повторяя труднопроизносимые французские слова, аккуратно формуя их языком.

К этому заклинанию прилагались определенные атрибуты. Белая свеча, обугленный кусочек березовой коры, черная нитка и, самое досадное, человеческая слюна. Однако труды Жана-Марка Годе открыли Уиллу и Брайану одну из самых фундаментальных истин магии, нечто такое, к чему ни один из других позеров никогда и близко не подходил. Всякий заговор, однажды успешно выполненный со всеми соответствующими ритуалами, в дальнейшем становился гораздо проще, требуя лишь слов и сосредоточения. Получалось так, как будто власть претворять в жизнь данную частичку магии несмываемо записывалась за конкретным магом. Это было восхитительно, хотя и довольно пугающе. Всякий раз, когда кто-то из них выполнял некий заговор, они навеки менялись.

Менялись посредством магии.

Теперь, когда из аудиосистемы стал звучать очередной старый хит, а Ник вручил первому из маляров порцию мороженого, Уилл взглянул на столик, где Брайан сидел вместе с Дэнни и Майком Лейбо. Майк закатывал глаза и громко хохотал, пока Дэнни по поводу чего-то такого разглагольствовал. Брайан затолкал блямбу ванильного мороженого в апельсиновую шипучку, потягивая оттуда через соломинку.

Уилл аккуратно изогнул пальцы, в точности копируя положение, проиллюстрированное тонкими, похожими на паутинку карандашными набросками в книге Годе. Губы его безмолвно двигались, произнося трудные французские слова. Уилл не смог удержаться от улыбки.

Прямо у него на глазах апельсиновая шипучка в бокале у Брайана начала менять цвет на темно-красный. Подаваясь вперед и добродушно посмеиваясь над праведным гневом Дэнни, Брайан от души потянул шипучки из своего апельсинового поплавка, а затем отпрянул, кривясь от отвращения. Скребя ногами по полу, он откинулся на спинку стула и сплюнул прямо на стол. Затем взгляд Брайана сосредоточился на бокале, и он все понял.

– Проклятье! – воскликнул Брайан и так треснул рукой по бокалу, как будто тот собирался на него напасть. Бокал слетел со столика, покувыркался в воздухе и разбился о пол, расплескивая по линолеуму яркую, свежую кровь.

Крошечный островок ванильного мороженого быстро таял в лужице теплой крови.

Все в мороженице оцепенели. Сперва люди воззрились на Брайана. А затем опустили взгляды туда, куда он смотрел, – на темно-красные полосы и пятна. Майк выругался от омерзения, Дэнни – от изумления.

Уилл не дал им времени опомниться. В тот самый момент, когда Брайан отреагировал на вкус крови во рту, даже раньше, чем он смахнул бокал со столика, пальцы Уилла опять были за работой, а его губы безмолвно образовывали слова обратного заклинания. Несколько секунд спустя кровь исчезла, красное стало оранжевым, а затем на полу не осталось ничего, кроме осколков стекла и липкой шипучки.

Рот Брайана изумленно раскрывался, пока он поворачивался, чтобы через всю мороженицу взглянуть на Уилла, который тут же пожал плечами, словно бы говоря: «Нечего на меня смотреть». Пусть даже они оба знали, что это неправда. Фокус произвел на Брайана сильное впечатление. И Уилл был очень этому рад. «Вот тебе за левитацию, – подумал он. – В следующий раз трансмутацию попробуй». Нет, их исследование сферы магии не несло в себе никакого соперничества. Просто мальчики получали немалое удовольствие, то и дело удивляя друг друга. Другие пацаны могли с той же целью использовать карточные фокусы или исчезающую монетку. Однако Уилла и Брайана интересовала только настоящая магия, и теперь, когда они ее обнаружили, они еще только начинали.

По всей мороженице стали разноситься отрывистые всплески разговоров. Самый громкий из них последовал за тем столиком, где сидели трое друзей. Однако уже через минуту Уилл испытал немалое облегчение, когда все вроде бы устаканилось. Никто уже не был уверен в том, что увидел именно то, что увидел. Игра света, предположил кто-то. Мамаша с плачущим ребенком на руках высказалась в пользу того, что это скорее было связано с жарой или с самим линолеумом. Маляр с фисташковым мороженым сказал своему напарнику, что одно он знает наверняка – заказывать в «Хербисе» апельсиновую шипучку ему теперь даже в голову не придет.

Маляры расплатились с Ником, и он пробил чек. Закрывая выдвижной ящик кассы, Ник взглянул на Уилла. В выражении его лица было что-то странное – как будто на кончике его языка висел вопрос, но он не мог решиться задать его вслух. Ник так и не сказал Уиллу ни слова насчет того, что случилось в тот день с апельсиновым поплавком Брайана.

Никогда. Ни единого слова.

* * *

Во всем доме было тихо и темно. Если не считать света в комнате Кайла, единственная лампочка горела в кухне над раковиной. Всю дорогу домой после той причудливой сцены на автостоянке с Уиллом Джеймсом Кайл что-то бубнил себе под нос, чувствуя, как по жилам стремительно течет адреналин.

Как только Кайл вернулся домой, он бросил свою куртку на спинку кухонного стула и поднялся к себе в комнату. С тех пор он сидел на телефоне. Сперва Кайл позвонил своей подружке Эми, а затем – своему лучшему другу Бену Клоски.

– А Эми ты про весь этот бред рассказывал? – спросил Бен.

Зажав телефонную трубку между щекой и плечом, Кайл прибирался в своей комнате. Услышав этот вопрос, он помедлил, держа в руке грязные носки.

– Ты что, чувак, совсем охренел? Она бы подумала, что у меня крыша слетела. То есть, я рассказал ей, что нашел книгу и все такое, но по ту первую записку я даже не упомянул. Я просто сказал ей, что книга принадлежала тому парню, и что он раньше здесь жил.

Бен усмехнулся.

– А как ты объяснил, откуда он взялся? Сказал, что ты его типа по Интернету отыскал?

– В точку. – Швырнув носки в груду грязных шмоток, Кайл схватил корзину с чистым, аккуратно сложенным бельем, оставленную матушкой у него в комнате, и водрузил ее на кровать. – Ну, так что ты думаешь?

Вытягивая на себя выдвижной ящик платяного шкафа и принимаясь укладывать туда чистую одежду, Кайл почти слышал, как Бен все это обмозговывает, прищуривает глаза, заставляя их исчезать в складках детского жирка, который все еще округлял его физиономию.

– Что я думаю? Я думаю, у тебя крыша слетела.

– Мать твою, – буркнул Кайл.

– Нет, – вежливо возразил Бен. – Твою. Так дешевле выйдет.

– Я серьезно, Бенджи. Я весь этот бред не выдумал. – Тут Кайл, держа в руках аккуратно сложенные синие джинсы, внезапно остановился. Дрожь охватила его, когда он опять задумался про чулан под лестницей, про книгу, покрытую пылью, про то, как порой она казалась тяжелей, а порой – легче. И про то, как порой… как эта книга… как она порой казалась теплой. – У меня от всего этого дела мороз по коже бежит.

Несколько секунд Бен упорно молчал. Кайл так дожидался его отклика, как будто не мог двинуться с места, пока Бен снова не заговорит. Стоя с синими джинсами в руках, парнишка слушал, как подрагивают оконные рамы. Ветер усилился. Одно из окон было слегка приоткрыто, и в дыру со свистом врывался холодный воздух.

– Алло? – раздраженно рявкнул Кайл, с трудом ухитряясь скрыть дрожь в своем голосе.

– Я думаю. – Тон Бена теперь стал серьезным, и он еще несколько секунд помолчал. – Ты мой лучший друг, Кайл. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы не спрашивать, не пьян ли ты. Или не накачался ли ты еще какой-нибудь дрянью. У тебя там явно что-то такое творится. Но почему все это должно быть чем-то причудливым?

Кайл испустил сдерживаемый вздох, бросил синие джинсы в ящик и резко его захлопнул. Затем сел в ногах кровати, не обращая внимания на остальное чистое белье. Стена начала негромко тикать. Этот знакомый звук всегда означал включение обогревателя.

– Я жду предположений.

– Да пожалуйста, – отозвался Бен. – Ты сказал, что впервые увидел того парня на улице рядом с твоим домом. Якобы он глазел на свое старое жилье или еще что-то в таком духе. Разве он не мог туда вломиться? Замки можно открыть отмычкой. Профессионалы знают, как это делается.

Сухой, невеселый смешок слетел с губ Кайла. Он попытался представить себе, как Уилл Джеймс подбирает отмычку к кладовке под задней верандой. Проблема заключалась в том, что Бен не видел пожелтевшего конверта или толстого слоя пыли на нем. Или реакции Уилла Джеймса на записку, когда Кайл передал ему ее на том футбольном матче. И еще Бен не видел книги. Той проклятой книги.

– Ты слишком много фильмов смотрел, – сказал Кайл.

– Брось, приятель… о чем ты вообще толкуешь…

– О том, что случилось, Бенджи. Что ты со мной делаешь? Я думал… то есть, я прикидывал, что ты единственный человек, кому я могу про это рассказать и кто не подумает, что я… это самое… а, блин, проехали. Мне пора идти.

– Постой, – сказал Бен. – Погоди. Я не говорю, что я тебе не верю. Я просто думаю, что тебе не следует сразу перескакивать к выводам, не рассмотрев все возможности. То есть…

– Все это случилось. Пойми, происходит невозможное.

Бен вздохнул.

– Послушай, Кайл. Ты не смотрел это слово в толковом словаре? Я имею в виду «невозможное».

Время от времени Кайл с радостью вспоминал о том, как в раннем детстве мамин поцелуй сразу же поднимал ему настроение. Как он всем сердцем ей верил, когда мама говорила, что от ее поцелуя все станет лучше. Так и получалось. Теперь же в животе у Кайла ворочались пауки страха, а его разум бороздили непрошенные мысли. Он закрыл глаза и провел ладонью по лицу словно так можно было стереть ужас. Но Кайл Броуди уже не был малым ребенком. Он давным-давно бросил верить в чью-либо способность сделать так, что «все станет лучше».

Бен, похоже, почувствовал, что зашел уже слишком далеко.

– Извини, – тихо сказал он. – Но это просто… в такое типа сложно врубиться. Может, если бы я увидел книгу…

Тут в щелку приоткрытого окна свистящий ветер принес другой звук. Негромкое мурлыканье замедляющегося мотора, а затем скрип тормозов. Шины прокатились по мостовой.

Мотор затих.

Дверца раскрылась, а затем захлопнулась.

– Кайл?

– Погоди.

Кайл встал с кровати и быстро подошел к окну, но тут же выяснил, что свет делал стекло почти непрозрачным. По-прежнему сжимая в руке телефонную трубку, парнишка вернулся к прикроватному столику и выключил стоящую там лампу, погружая полкомнаты в сумрак. Затем Кайл опять вытянул в окно, прижимаясь носом к холодному стеклу.

На дороге перед домом стояла машина. Уличные фонари отбрасывали световые гало по мостовой выше и ниже по Парментер-роуд, но дом семьи Броуди находился в самой середине длинного неосвещенного участка, так что фонарей в обоих направлениях хватало лишь на обещание иллюминации.

Перед машиной виднелся темный мужской силуэт. Пусть даже он являл собой всего лишь тень, ясно было, что мужчина смотрит на дом. Единственный свет, заметный снаружи, горел как раз в комнате Кайла. Теневой мужчина, должно быть, глазел именно на это окно. На Кайла.

– Вот блин, – прошептал парнишка.

– Что случилось? – настойчиво спросил Бен. В голосе его звучала тревога.

Фигура зашагала вперед по газону. Проходя мимо дуба, мужчина помедлил и поднял одну теневую руку во тьму, проводя пальцами по нижним ветвям дерева. Вышел почти ласковый жест. Затем он пошел дальше, направляясь к двери. Света луны и звезд было вполне достаточно для того, чтобы, пока мужчина приближался к передней лестнице, Кайл различил зажатый у него в правой руке предмет. Это была книга.

Услышав стук в дверь, Кайл аж подскочил. Во рту у него пересохло, а сердце заколотилось в груди, точно камешек, делающий блинчики по речной глади. Хотя умом Кайл понимал, кто там внизу, даже наверняка знал, кто стучит в дверь его дома, он никак не мог выбросить из головы образ того теневого мужчины.

– Кайл, прекрати, ты меня убиваешь.

Поняв, что кулак его болит от неистовой хватки за трубку, Кайл взглянул на телефон. На какое-то время он напрочь забыл про Бена. Да что там про Бена – Кайл вообще забыл про то, что сжимает в руке телефонную трубку.

Снова раздался стук в дверь.

– Послушай, Бенджи. Я должен идти.

– Эй! С тобой там все хорошо?

Кайл не знал, что на это ответить.

– Я завтра тебе позвоню.

Большим пальцем выключив телефон, Кайл бросил трубку на кровать. Затем, словно зачарованный, пробрался по коридору и помедлил наверху лестницы. Свет из кухни у него за спиной едва достигал площадки перед дверью.

Приняв наконец решение, Кайл быстро спустился по лестнице. Затем включил наружный свет, отпер дверь и настежь ее распахнул.

На крыльце стоял Уилл Джеймс. В скудном свете вид у него был бледный и нездоровый, как будто он мог в любой момент вытошниться. Ночь за спиной у мужчины по-прежнему казалась полна той угрозы, какой прежде в ней никогда не проглядывало. В руке у Уилла была та самая книга в кожаном переплете, и, хотя взгляд Кайла так к ней и притягивало, он заставил себя посмотреть на нее лишь секунду-другую.

– Что с вами такое? – спросил он у Уилла, стараясь не обращать внимание на отчаяние в своем голосе, на книгу, а также на воспоминания о том пожелтевшем, пыльном конверте. – Итак, вы когда-то здесь жили. И что с того? Какого дьявола вам от меня нужно?

Было что-то невинное и мальчишеское в лице этого мужчины – в его коротких светлых волосах и в том, как он себя держал. Но глаза его казались немыслимо древними.

– Помнится тебе нужна была правда. Я здесь, чтобы тебе ее сообщить. – Уилл поднял книгу, и истертая темно-красная кожа переплета странным образом показалась Кайлу еще темнее, чем раньше, даже несмотря на включенный наружный свет. – Надеюсь, она по-прежнему тебе нужна, ибо, пока я буду излагать тебе правду, мне потребуется твоя помощь.

Вся прежняя бравада Кайла теперь испарилась.

– Я… я не думаю, что мне по-прежнему хочется ее знать.

– Может статься, теперь эта правда тебе понадобится. – Уилл сделал шаг вперед, теперь прижимая древнюю книгу к груди. В глазах у него была пустота и потерянность. – Пойми, Кайл, кто-то разрывает мой мир на куски. Уничтожает жизни. Я должен его остановить и не смогу сделать это в одиночку.

Кайлу пришлось откашляться, чтобы заговорить. У него вдруг заболел живот.

– А вы правда раньше здесь жили?

И тут на лице Уилла впервые мелькнула улыбка.

– Угу. Я здесь жил.

Кайл закрыл глаза. Теперь он чувствовал, что совсем замерз, но никакого отношения к прохладному воздуху это не имело. Прежде чем парнишка понял, что он собирается делать дальше, прежде чем он смог хотя бы подумать о чем-то еще, он схватился за голову и отступил в сторону, чтобы Уилл Джеймс смог войти в дом.

Глава девятая

Весь остальной мир казался до невозможности далеким. Сидя за кухонным столом и прислушиваясь к рассказам Уилла Джеймса про магию, кровь и левитацию, Кайл испытывал странное ощущение того, будто его дом удалился от всего, что он вообще знал о реальной действительности. Где-то там был двор, в котором он играл в футбол, подъездная аллея, с которой он зимой помогал отцу убирать снег, уличный фонарь который он расколотил тарелочкой фризби. Соседи прогуливали своих собак по Парментер-роуд, пацаны гоняли на великах, а летом здесь проезжал помятый пикап с мороженым. Этот пикап водила девушка лет двадцати с небольшим, чья улыбка интересовала окрестных парней куда больше мороженого.

Тем не менее, сидя напротив Кайла за столом, Уилл Джеймс, чье лицо было слишком бледным в неумолимом кухонном свете, теперь выкладывал ему свои отталкивающие тайны. При этом Уилл постоянно глядел в одну и ту же точку в центре кухни, как будто там перед ним с каждым новым словом разворачивалось прошлое. И, несмотря на всю свою отстраненность от описываемых событий, несмотря на то, что от рассказов Уилла Кайл испытывал чесотку, как будто по его коже ползали мелкие насекомые, он время от времени (или то и дело) напоминал себе о том, что Уилл тоже играл в футбол в этом дворе, тоже помогал своему отцу убирать снег с подъездной аллеи, тоже гонял на велике по Парментер-роуд и тоже, скорее всего, ожидал визитов пикапа с мороженым, пусть даже и по совершенно иной причине.

Так что Кайл сидел и выслушивал рассказы про Уилла Джеймса, Брайана Шнелля и голые груди младшей сестры Брайана по имени Дори, про апельсиновые поплавки, драки в ресторанах и про эту самую книгу. Про эту книгу, будь она трижды проклята. Солидный том выглядел так безвредно на кухонном столе, его истертый переплет казался тусклым под верхним светом, а темно-красная кожа – анемичной, лишенной почти всей своей краски, такой же бледной, что и сам Уилл.

Но Кайлу не хотелось снова касаться этого тома. С каждым словом, которое произносил Уилл, присутствие книги на кухне становилось все более зловещим. Кайл от всего сердца желал никогда не видеть этой книги, никогда ее не касаться. Кроме того, хотя в глубине души он знал, что потом станет притворяться, будто даже об этом не думал, в голове у него то и дело мелькала мысль о том, что он реально чувствует зловредные эманации, идущие от этих страниц.

«Темные дары». Название было более чем подходящим – это уж точно.

– …А после этого стало еще хуже, – продолжал Уилл. Кислое выражение скривило его лицо, и он с таким видом поднял взгляд на Кайла, как будто напрочь забыл, что он в комнате не один, как будто он уже очень смутно себе представлял, кем именно был его исповедник. – Пошла игра по-крупному. То есть, только попытайся себе представить. Всего на один момент попробуй представить себе, что ты был тем самым парнем с нездоровой навязчивой идеей, которая в конечном итоге дала свой плод. – Уилл невесело рассмеялся. – Гнилой, горький плод.

Через открытые окна до Кайла донесся рев мотора проезжающей по улице машины. Он заколебался, надеясь, что не услышит, как эта машина останавливается надеясь, что его родители не решили пораньше вернуться домой. Но машина проехала мимо, и рев мотора вскоре затих. Остался лишь звук часов с цветочным узором, тикающих на кухне, да их с Уиллом напряженное дыхание.

– А почему именно вы? – с сомнением спросил Кайл. – Ну да, эта книга очень редкая. Вы с вашим другом были моего возраста, когда ее нашли. Просто сложно себе представить, что нечто, не сработавшее для других людей, вдруг сработает для…

– Откуда ты знаешь? – негромко перебил его Уилл.

Хмуро сдвинув брови, Кайл внимательно изучил этого мужчину в джинсах и фуфайке «Ред Соке». Ему вдруг почудилось, что в лице Уилла он явственно увидел того подростка, которым тот был когда-то.

– Откуда я знаю что?

– Откуда ты знаешь, что эта книга не сработала для других людей? Насколько нам известно, всего лишь за пару последних столетий могли существовать сотни или даже тысячи настоящих магов. Что заставляет тебя думать, что весь мир бы об этом узнал? Крупное научное открытие – это и впрямь дело всеобщего ликования, шумного празднования. Как раз этого ты и не понимаешь, Кайл. Магия не такова. Как только ты ее вкусил… она превращается в тайну. Магию можно смаковать, держать при себе и лелеять, но ею нельзя делиться. Магия – дело темное и эгоистичное.

Глаза Уилла были так дьявольски далеко, что Кайл в этот момент боялся заговорить, боялся нарушить связь Уилла с теми фрагментами темных времен его прошлого.

– После того дня в «Хербисе» – так называлась мороженицат – между мной и Брайаном образовались узы, совершенно непохожие на все, что я испытывал прежде. Собственно говоря, я и с тех пор ничего похожего не испытывал. – Тут Уилл хмыкнул. – Как же чертовски это печально! Так или иначе, даже несмотря на то, что у нас была эта тайна, такая дьявольски общая для нас вещь, все то время, которое мы проводили вместе, заучивая заклинания и тому подобное, мы в той же мере старались друг друга превзойти, в какой и преуспеть в магии.

«В магии, – подумал Кайл. – Он так произносит это слово, как будто это сущая ерунда».

Долгие секунды протикали на часах, а Уилл казался потерянным в своем прошлом или в той боли, которая теперь его изводила. Кайл уже давным-давно достиг той точки, когда он больше не знал, чему верить. Магия была сущей чепухой, но откуда в таком случае взялась книга? И записка. А ни в той, ни в другой ничего обыденного не было.

Долгое время спустя Кайл все-таки заговорил.

– Итак… итак, что же случилось? Я хочу сказать, из того, что вы мне рассказали, чертовски очевидно то, что через какое-то время вы с этим самым Брайаном раздружились. Вы перестали… престали баловаться все этой дьявольщиной?

На столе стояли две стеклянные бутылки с шипучкой из корнеплодов. Таковы были представления Кайла о гостеприимстве. И теперь Уилл так стремительно опорожнил свою бутылку, что ему пришлось вытирать пену с губ. Кайл лишь немного отхлебнул, а бутылка стояла между ними, словно побуждая его выпить еще. Но он уже слишком потерялся в увлекательном рассказе Уилла, во всех возможностях.

Уилл указал на бутылку.

– Ты еще будешь?

– Угощайтесь.

Сделав длинный глоток, Уилл наконец-то снова взглянул на Кайла.

– Случилось кое-что… и это нас напугало. Меня напугало. Но дело было не только в испуге… – Он сузил глаза. – Ты строишь из себя крутого парня, Кайл, но ты не дурак. Я наверняка это знаю. Ты считаешь себя хорошим парнем?

Такой причудливый поворот разговора заставил Кайла перевести дух. Он вздрогнул, немного подумал, а затем пожал плечами.

– Ну да. Разве большинство парней себя такими не считают?

– Мне бы хотелось так думать, – отозвался Уилл. – Я тогда тоже считал себя таким считал. Думал о себе как о хорошем парне. Сидел высоко на белом коне. Думаю в жизни каждого человека приходит время, когда его с этого коня сшибают. – Тут взгляд Уилла стал рассеянным, а затем его глаза опять ускользнули в сторону. Было очевидно, что на сей раз отвлечься Уилла заставило вовсе не очередное воспоминание. Когда Уилл снова заговорил, смотреть на Кайла ему не хотелось. – Я сделал кое-что очень дерьмовое, Кайл. Вернее, мы. Мы с Брайаном. Себе я никогда этого не забуду – и ему тоже никогда не прощу. Но я должен был продолжать жить. Должен был найти такое место, где я смог бы счесть все это выученным уроком и попытаться напомнить себе, почему я вообще с самого начала считал себя хорошим парнем.

Уилл быстро глотнул шипучки, а затем прижал холодную бутылку к щеке. Вскоре он негромко рассмеялся, и на сей раз в его смехе прозвучала малая толика подлинного веселья. Глаза Уилла слегка заблестели.

– Всем нам приходится расплачиваться за свои грехи. Что касается тебя, то я от всей души надеюсь, что пройдет еще очень долгое время, прежде чем тебе придется выучить этот урок.

Медленно, мучительно медленно Уилл поставил бутылку шипучки на стол. На его лице выразилось такое отчаяние, какого Кайл еще никогда не видел. Подняв правую руку, мужчина принялся шевелить губами – сперва безмолвно, а затем вслух, но все слова звучали для Кайла как сущая тарабарщина. Споткнувшись об очередное слово, Уилл выругался, после чего закрыл глаза и начал сызнова. Несколько секунд он сосредоточенно тер большим пальцем по среднему и указательному.

Наконец прекратил тереть. Погрузился в молчание. Раскрыл кулак.

Маленький огонек не больше пламени фитилька свечи плясал у него на ладони.

Кайл чуть было не наплавил в штаны.

– Вот блин, – прошептал он, широко распахнув глаза.

Уилл закрыл ладонь, и из-под его пальцев потянулась крошечная струйка дыма, пока огонек гас. Затем Уилл подался вперед, так что их лица стала разделять какая-то пара футов, и впился глазами в Кайла.

– Ты знал, что происходит нечто необычайное, Кайл. Если бы ты не был готов услышать правду, ты бы меня сюда не впустил. – Уилл протянул руку к книге, со звуком наждака, которым проводят по древесине, подтащил ее к себе и похлопал по ней ладонью. – Кто-то использует магию – магию вот из этой самой книги, – чтобы вредить людям, которые очень мне дороги. Кто-то прямо у меня под носом меняет мой мир.

Уилл прикусил губу и крепко зажмурился, словно отбиваясь от слез. Когда он снова открыл глаза, вместо отчаяния там уже была ярость. Голубые глаза Уилла теперь казались гнетуще-серыми – как будто грозовые облака затянули небо.

– Я должен все исправить. Не только ради тех людей, которым был причинен вред… но также поскольку это застрагивает меня, Кайл. Это меня меняет. Я не чувствую себя тем же самым. А чтобы все исправить, мне надо держаться за ту личность, которой я достаточно долго был. – Тут его голос понизился до конфиденциального хрипа. – Ты представить себе не можешь, что значит чувствовать, как ты меняешься, знать, что это с тобой проделывается…

Тут с улицы донесся шум еще одного автомобиля, и на сей раз они оба стали к нему прислушиваться. Когда рев мотора затих, и опять осталось только тиканье часов да гудение холодильника, Уилл стянул «Темные дары» себе на колени и уставился на обложку.

– Мне нужна помощь, Кайл. У тебя нет никакой причины мне помогать. Но кто-то уже впутал тебя во всю эту историю с этой книгой и той запиской. Ты живешь в моем старом доме. В моей старой комнате. Я не могу поверить, что здесь нет какой-то особой важности. Не знаю, известен ли мне еще хоть кто-то, кого я смогу убедить, – даже со всякими дерьмовыми фокусами. Я хочу взяться за дело, прежде чем случится что-то еще или прежде чем я… прежде чем я изменюсь радикально. Или вообще буду стерт.

Кайл молча на него уставился. После того как часы несколько раз протекали, он встал, тяжело вздохнул и принялся расхаживать взад-вперед по кухне. Голова у него болела. Грудь тоже. Образ огонька на ладони этого безумного раздолбал теперь должен был остаться с ним навсегда – Кайл в этом не сомневался. Родители в конечном итоге должны были вернуться, а парнишка понятия не имел, чего этот мужчина от него хочет. Но если тот огонек был возможен, разве не могла тогда вся история Уилла быть правдой? От начала и до конца.

Тут взгляд Кайла переметнулся на книгу, лежавшую у Уилла на коленях, и он содрогнулся, вспомнив то, как он ощущал ее у себя в руках. Правдой была история Уилла или неправдой, но эта книга Кайлу не нравилась. Совсем не нравилась. Меньше всего ему хотелось впутываться в то, что было у нее внутри.