Текст книги "Соверен"

Автор книги: Кристофер Дж. Сэнсом

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 48 страниц)

– Оставьте нас, – бросил Малеверер, взглянув на моих компаньонов. – Я должен поговорить с братом Шардлейком наедине.

Барак и Джайлс вышли из комнаты. Сэр Уильям опустился на стул, и тот жалобно затрещал под его тяжестью.

– Вы были правы насчет Бродерика, – заявил он без всяких предисловий.

– Что с ним?

– Он слишком слаб. Я понял это, как только его привели. В камере все уже было готово: в углу дыба, в очаге накаляются железные прутья. Так что Бродерик с первого взгляда понял, что его ожидает.

Голос Малеверера звучал так, словно он рассказывал о приготовлениях к обеду.

– Редвинтер с готовностью привел своего подопечного. Бродерик и бровью не повел, увидев все пыточные приспособления. Я сказал, что ему лучше оставить запирательства, иначе мы проверим крепость его костей и наделаем дырок в его шкуре. Но он лишь попросил приступать к делу, не тратя времени на бесполезные увещевания. Должен признать, трусом этого малого никак не назовешь, – поджав губы, изрек Малеверер. – Ну, тогда я решил уважить его просьбу и приказал тюремщикам привязать его к дыбе. А после погнал их прочь – ведь признания Бродерика предназначены не для их ушей. Так что нам с Редвинтером пришлось вертеть колеса своими руками. Минуту, а то и больше арестант не издавал ни звука. А потом заверещал как резаный и тут же потерял сознание. Нам с Редвинтером стоило немалых усилий привести его в чувство. Я уже начал беспокоиться. А Редвинтер, тот вообще переполошился. Сказал, что нам лучше прекратить.

– Однажды заключенный, которого он подверг пыткам, умер, – пояснил я. – Архиепископ Кранмер был тогда очень недоволен.

– Если Бродерик отдаст концы, так ничего и не сказав, король спустит с меня шкуру, – проворчал Малеверер. – И почему только он такой неженка, скажите на милость?

– Долгое тюремное заключение дает себя знать. К тому же он два раза пытался отравиться. Да и путешествие в душной тесной карете отняло у него много сил.

– Между прочим, вам поручено следить за его здоровьем, – буркнул Малеверер.

– Я делал все, что мог.

– И в результате едва не уморили Бродерика. Ну, теперь я сам о нем позабочусь. Буду кормить его как на убой. И ручаюсь, по прибытии в Тауэр он будет свеж как огурчик. Редвинтер не осмелится мне перечить. А вы можете считать свою миссию законченной.

– Но архиепископ Кранмер…

– Я действую согласно распоряжению Тайного совета, – отрезал Малеверер.

– Понимаю, – кивнул я.

Мне оставалось лишь смириться с неизбежным. И, следуя примеру Понтия Пилата, умыть руки.

– Сэр Уильям, не известно ли вам, как долго мы пробудем в Халле? – спросил я.

Малеверер указал на окно.

– Все зависит от погоды. Что до корабля, он готов к отплытию. Помимо Бродерика на нем поплывут несколько чиновников, которые хотят попасть в Лондон как можно быстрее. Будем надеяться, в ближайшие дни дождь прекратится. В любом случае, добираться до Лондона верхом не имеет смысла: дождь превратил дороги в месиво, и тяжелая карета с арестантом будет постоянно застревать.

Он бросил грозный взгляд на окно, усеянное дождевыми брызгами.

– А мне будет позволено вернуться в Лондон на корабле? – набравшись храбрости, осведомился я.

Малеверер освободил меня от попечений о Бродерике, так что мне уже не было необходимости возвращаться в Лондон вместе с ним. Но мне отчаянно хотелось как можно скорее оказаться дома. К тому же я знал, что у Джайлса не хватит сил добраться до Лондона верхом. С замирающим сердцем я ожидал отказа, но, к моему великому удивлению, Малеверер кивнул в знак согласия.

– Да.

– А нельзя ли мне захватить с собой и мастера Ренна? – окончательно осмелел я. – А также мистрис Ридбурн?

Упоминать о Тамазин было откровенной дерзостью, но я дал обещание, от которого не мог отступить.

– Я не имею к этому касательства, – пожал плечами Малеверер. – Обратитесь в контору управляющего двором. Насколько мне известно, на корабле есть места. Но чиновники, скорее всего, потребуют платы.

– Благодарю вас.

– Приберегите свои благодарности до того времени, как окажетесь в Лондоне живым и невредимым, – изрек Малеверер.

И, бросив насмешливый и зловещий взгляд, он вышел из комнаты, оставив меня в некоторой растерянности.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Погода никак не желала меняться к лучшему. Дожди шли постоянно, а если день обходился без них, порывистый ветер с юго-востока гнал по небу свинцовые тучи. Ни один корабль не мог выйти в плавание. По слухам, король посетил укрепления, расположенные на другом берегу реки. Во время этой поездки он продрог и промок до нитки.

«Хоть он и считает себя наместником Бога на земле, распоряжаться погодой не в его власти», – злорадно подумал я.

Несмотря на то, что мы отлично устроились на постоялом дворе, затянувшееся ожидание изрядно утомляло. Особенно тосковал Барак. Поврежденная нога все еще ограничивала его передвижения, и, проводя целые дни в четырех стенах, он пребывал в мрачном и раздражительном настроении. Однако стоило ему увидеть Тамазин, он мигом преображался. Во время ее визитов я из деликатности выходил и отправлялся к Джайлсу.

Со времени нашей размолвки в Леконфилде Тамазин держалась со мной холодно и отчужденно, а мастера Ренна вообще старалась избегать. Судя по всему, она не могла простить нам смерти Дженнет Марлин, позабыв о том, что эта женщина намеревалась убить меня.

Мы с Джайлсом побывали в конторе управляющего двором, и старый законник выложил немалую сумму, дабы обеспечить местом на корабле не только себя, но и Барака с Тамазин. Джек, узнав об этом, не поскупился на изъявления искренней благодарности, а Тамазин лишь холодно кивнула, приняв услугу как должное.

Стоило дождю прекратиться хоть на несколько часов, Джайлс не упускал возможности совершить прогулку по городу. Как-то после обеда мы сидели в его комнате у огня, и мой друг рассказывал, чем занимался утром. В последнее время старик чувствовал себя неплохо. Однообразная жизнь, которую мы вели, не только нагоняла скуку, но и благотворно сказывалась на здоровье.

– Сегодня я свел знакомство кое с кем из местных стряпчих, – сообщил Джайлс. – Они живут в квартале у самой реки. Там у них даже есть небольшая библиотека.

Это известие заинтересовало меня, ибо в последние дни я часто жалел об отсутствии книг, которые изрядно скрасили бы мой досуг.

– Собрание, спору нет, не слишком богатое. Но старых сборников судебных постановлений там предостаточно. От нечего делать я проглядел их. Библиотека находится в доме одного барристера, все прочие законники могут пользоваться ею за небольшую плату.

– Даже те, кто выступает в суде против этого барристера? – улыбнулся я.

– А как же иначе? Здесь, вдали от Лондона, люди относятся друг к другу более дружелюбно, даже если по долгу службы и являются противниками. И вот что странно: я никогда более не буду заниматься практикой, а протоколы судебных дел читал с огромным интересом. Удивительно все-таки, какие забавные случаи происходят порой в суде. Жаль, что я уже никогда…

Джайлс осекся, не договорив, и на лицо его набежала печальная тень.

– Гоните прочь тяжелые мысли, – мягко посоветовал я. – Хотя, наверное, это невозможно.

– Сейчас я думаю о том, что мне предстоит, без всякого содрогания, – произнес Джайлс, пристально глядя на меня. – Когда я понял, что болезнь моя неизлечима, отчаянию не было предела. Но за несколько месяцев, прошедших с тех пор, мне удалось примириться с неизбежным. Я уйду со спокойной душой, если сумею уладить последнее дело, которое осталось мне в этой жизни. Отыскать Мартина и примириться с ним. Мне будет легче умирать, сознавая, что я оставил наследство своему кровному родственнику, который будет вспоминать обо мне с благодарностью.

Ренн непроизвольно сжал пальцы в кулак, изумруд на перстне сверкнул в свете свечи.

– Мы непременно отыщем вашего племянника, – заверил я.

И тут же в памяти всплыли слова Малеверера о лондонских законниках, которые являлись ядром заговора.

– Благодарю вас, Мэтью, – кивнул Джайлс и отвел взор к окну. – Кажется, дождь прекратился. Идите наденьте мантию законника, и я провожу вас в библиотеку.

– Господи боже, когда мы наконец выберемся отсюда! – вздохнул я. – Хоть бы завтра погода переменилась!

– Скажите, а тот арестант, Бродерик, он ведь поплывет на корабле вместе с нами? – неожиданно спросил Джайлс.

– Да.

Я уже сообщил ему, что Малеверер освободил меня от обязанностей, связанных с Бродериком.

– Надеюсь, за эти дни он немного окреп.

– А когда мы окажемся в Лондоне, он попадет прямо в Тауэр.

– Именно так.

– Что ж, лучше не думать о том, что ему предстоит.

Мы вышли на улицу, и я с наслаждением вдохнул свежий воздух. Многие участники путешествия воспользовались погожим вечером, чтобы прогуляться. Я заметил, что к нам приближаются несколько клерков. Среди них был грубиян, некогда позволивший себе издевательские замечания в мой адрес. Я нахмурился и отвернул голову.

– Мастер Шардлейк!

Я поверить не мог, что кто-то из клерков осмелился окликнуть меня на улице. Чело мое разгладилось, когда я узнал сержанта Ликона, сменившего военный мундир на синий камзол и штаны. В этом наряде сержант, статный и белокурый, выглядел настоящим красавцем.

– Добрый вечер, сержант! Как поживаете? Вы помните мастера Ренна?

– Разумеется, сэр, – ответил Ликон, почтительно поклонившись Джайлсу.

– А почему вы не в форме?

– Сейчас я не на службе, только и всего. Решил немного подышать воздухом, пока этот проклятый дождь не зарядил вновь.

– Мы тоже гуляем. Если хотите, можете составить нам компанию, – предложил я, так как заметил, что сержант хочет со мной поговорить. – Вы получили какие-нибудь известия от ваших родителей?

– Получить-то получил, да новости у них скверные, – вздохнул Ликон. – Представляете, моего дядю, того самого, что писал для них все бумаги, разбил паралич.

– Весьма сожалею.

– Сэр, вы по-прежнему намерены помочь нам по возращении в Лондон? – спросил сержант, и в голубых его глазах мелькнуло умоляющее выражение. – Если это так, я напишу родителям, чтобы они приехали в Лондон во что бы то ни стало.

– Я никогда не отказываюсь от своих обещаний. Как только ваши родители приедут в Лондон, приводите их в Линкольнс-Инн.

– Если бы знать, когда я сам окажусь в Лондоне. Я ведь вернусь на корабле. Но одному богу известно, когда он отплывет.

– А, так вы тоже поплывете на корабле?

– Ну да. Вместе с Бродериком. Арестант не может обходиться без охранников.

– А вы его видели? – осведомился я. – Как он себя чувствует?

– С тех пор как мы сюда прибыли, я ни разу его не видел, – покачал головой Ликон. – Он под охраной надзирателей из городской тюрьмы. Я слышал лишь, что его вздернули на дыбу, но быстро прекратили пытку, потому что он едва не отдал богу душу. Похоже, Редвинтер, который весь путь до Халла не давал арестанту носа высунуть из душной кареты, оказал ему добрую услугу.

– Может, вы и правы.

Мы миновали несколько узких улиц, ведущих к реке Халл. Был час отлива, и чайки, борясь с порывами ветра, носились над мусорными кучами, покрывавшими обнажившиеся берега.

– Мне пора возвращаться, – сказал сержант.

– Напишите родителям, чтобы не отчаивались. Будем надеяться, им не придется расставаться со своей фермой.

Ликон поклонился и зашагал прочь.

– Семья этого парня лишилась своей земли по моей вине, – сообщил я, проводив парня глазами.

– Как это могло произойти?

Я вкратце рассказал Джайлсу о земельной тяжбе, которую разрешил столь несправедливо.

– Не вините себя, – заявил он, внимательно меня выслушав. – Всему виной алчные землевладельцы, которые налетели на монастырские угодья, словно голодные стервятники.

– Монахи, будучи землевладельцами, тоже притесняли арендаторов.

– История семьи сержанта свидетельствует об обратном.

Я не нашелся что ответить.

– Идемте, библиотека уже совсем близко, – сказал Джайлс.

Мы свернули на улицу, застроенную ухоженными четырехэтажными домами, и постучали в одну из дверей. Слуга провел нас через хорошо обставленный холл, и мы оказались в просторной комнате, от пола до потолка заставленной книжными полками. За столами сидели четверо стряпчих в черных мантиях. Все они читали сборники судебных постановлений и делали какие-то пометки на листах бумаги. Один из них, невысокий мужчина средних лет, поднялся со своего места и направился к нам с приветливой улыбкой.

– Рад вас видеть, брат Ренн! Полагаю, ваш спутник – тот самый законник из Лондона, о котором вы мне рассказывали?

– Вы угадали. Позвольте представить вам брата Шардлейка. Мэтью, это брат Хэл Дэвис, хозяин этого дома. Именно ему пришла в голову замечательная идея превратить одну из комнат в библиотеку. Плату он берет самую умеренную, так что никаких выгод не имеет. Все деньги идут на содержание библиотеки.

– Зато Городской совет вручил мне медаль, – с гордостью сообщил брат Дэвис.

На меня он произвел самое приятное впечатление. Лицо у него было открытое и добродушное, что в нашем сословии большая редкость.

– Вы можете приходить в библиотеку в любое время, – заявил он. – Возможно, это немного скрасит ваше затянувшееся пребывание в Халле.

– Я непременно воспользуюсь вашим любезным приглашением.

– Боюсь, вы не скоро сможете оставить наш город, – продолжал брат Дэвис. – Не припомню, чтобы когда-нибудь прежде в октябре дули такие сильные юго-восточные ветра. Сейчас даже ганзейские купцы опасаются пересекать Северное море.

– Как вы полагаете, когда наконец установится подходящая для плавания погода?

– Трудно сказать, – пожал плечами брат Дэвис. – Погода, как известно, непредсказуема. Может, дожди прекратятся завтра, может, зарядят еще недели на две. В любом случае, я уверен, что всем нам не помешает стакан хорошего вина.

Мы весьма приятно провели час в обществе брата Дэвиса. Потом я заметил, что Джайлс выглядит усталым, и предложил вернуться на постоялый двор. Старик с готовностью согласился. Дождя по-прежнему не было, и в душе моей ожили надежды на благоприятную перемену погоды. Впрочем, на протяжении последних нескольких дней подобные надежды не раз оборачивались разочарованием.

Когда мы проходили по Лоугейту, я заметил нескольких молодых придворных. Громко болтая и смеясь, они шли по самой середине улицы, вынуждая прохожих сторониться. Сердце мое екнуло, когда я увидел среди них Дерема и Калпепера. Калпепер, встретившись со мной глазами, тут же оставил своих спутников и потихоньку скользнул в один из боковых переулков. Дерем заметил это и уставился на меня, грозно сдвинув брови. Схватив Ренна под руку, я ускорил шаг, однако нас нагнал злобный окрик:

– Эй, горбатый крючкотвор! Постойте-ка!

Спутники Дерема разразились хохотом. Я медленно повернулся. Мастер Дерем, с надменным видом уперев руки в бока, приблизился ко мне на несколько шагов. Затем он остановился и поманил меня. Я неохотно подошел.

– Снова вы путаетесь под ногами, – процедил Дерем. – Удивительно, как это вы осмелились высунуть на улицу свой длинный нос – после того, как вы стали в Фулфорде всеобщим посмешищем.

– У вас ко мне какое-то дело, сэр? – проронил я, стараясь придать своему лицу непроницаемое выражение.

– Что за пакость вы измыслили против мастера Калпепера, горбатый пройдоха? – вполголоса осведомился Дерем. – С чего это он вдруг пустился наутек, едва вас увидав?

– А кто такой мастер Калпепер? – спросил я безучастным тоном, хотя сердце бешено заколотилось.

– Со мной ваши хитрости не пройдут, – прищурив глаза, отчеканил Дерем. – Я прекрасно видел, как в Хоулме кое-кто вышел из шатра королевы. То были вы, собственной горбатой персоной, ваш олух клерк и какая-то девка. Предупреждаю вас, сэр: вороны, которые имеют наглость залетать в высокие хоромы, обычно плохо кончают.

Слова Дерема неприятно поразили меня, ибо я не заметил его среди придворных, стоявших на поле неподалеку от шатра королевы.

– Меня вызвали в шатер королевы по важному делу.

– И по какому же, позвольте узнать?

Вскинув голову, я взглянул Дерему прямо в глаза.

В конце концов, несмотря на всю свою заносчивость, он был всего лишь пустоголовым щеголем, и пышные наряды отнюдь не заменяли ему ума. Да, ему посчастливилось стать секретарем королевы, но узнай она, что он задает столь нескромные вопросы, ему бы не поздоровилось. Но так или иначе, у меня появилась еще одна причина для беспокойства. Дерем мог догадаться, что между нами – мною, Калпепером и королевой – существует какая-то связь, и это неминуемо повлекло бы за собой новые осложнения.

Я молчал, всем своим видом давая понять, что ответа он не дождется. Дерем, как видно, спохватившись, что зашел слишком далеко, счел за благо не настаивать. Бросив на меня испепеляющий взгляд, он повернулся и пошел прочь. Я же, испустив вздох облегчения, вернулся к Джайлсу.

– Идемте, – сказал я и тут же простонал: – О нет!

У меня были причины сокрушаться, ибо нам навстречу шествовал Ричард Рич в сопровождении нескольких вооруженных слуг. Завидев меня, он величественным жестом приказал мне приблизиться. С горечью подумав о том, что слишком много людей имеют право распоряжаться моей персоной одним мановением руки, я повиновался. Во время разговора с Деремом я получил достаточную порцию оскорблений, а Рич, несомненно, приготовил новую.

– И снова он, вездесущий брат Шардлейк, – изрек Рич со своей обычной ледяной улыбкой. – Воистину, он не знает покоя. Сделайте милость, скажите, что за дела у вас завелись с секретарем королевы?

– У меня нет никаких дел с мастером Деремом, сэр Ричард. Он всего лишь пожелал напомнить мне о происшествии в Фулфорде.

– Ах, вот оно что.

Улыбка Рича стала шире, словно это воспоминание было ему чрезвычайно приятно. Но в следующее мгновение взгляд его вновь стал ледяным.

– Вы, как я вижу, привыкли хватать все пироги подряд, мастер Шардлейк, – вымолвил он. – Но есть один пирог, которым вы можете подавиться. Понимаете, о чем я?

– О деле Билкнэпа, сэр.

– Вы весьма сообразительны, – бросил он, не сводя с меня холодных серых глаз. – Так вот, учтите, это мое последнее предупреждение. Если вы ему не внемлете, я буду не столь любезен.

– Я не намерен отказываться от дела, сэр Ричард.

– Упрямство – большой порок, – поджав губы, произнес Рич. – И вас следовало бы проучить. Но я слишком снисходителен и потому предлагаю вам пятьдесят фунтов. Я знаю, вы нуждаетесь в деньгах, ибо должны расплатиться с долгами по закладной, которые оставил ваш отец.

– Я не намерен отказываться от дела, сэр Ричард.

– Что ж, воля ваша, – кивнул он, и губы его тронула зловещая улыбка. – Не удивляйтесь, если вскоре события примут весьма нежелательный для вас оборот.

– Вы угрожаете мне, сэр? – осведомился я нарочито равнодушным тоном. – Возможно, вы собираетесь меня убить?

– Убивать вас мне нет нужды, – усмехнулся он. – В моем распоряжении множество способов сделать вашу жизнь невыносимой.

– Полагаю, вы прибегнете к наиболее испытанному из этих способов и вновь вынудите клиентов отказаться от моих услуг?

– О нет, я не люблю повторений. Мастер Шардлейк, вы прекрасно знаете, как велика моя власть. Известно вам и то, что я слов на ветер не бросаю. В последний раз спрашиваю: откажетесь вы от дела Билкнэпа?

– Нет, сэр Ричард.

– Что ж, пеняйте на себя.

Он снова растянул губы в улыбке и продолжил свой путь.

Вечер мы коротали в комнате Джайлса за стаканом вина. К Бараку явилась Тамазин, так что мне пришлось ретироваться. Сквозь тонкую стену до нас доносились вздохи, постанывания и скрип кровати.

– Увы, то, чем занимаются наши молодые друзья, носит название прелюбодеяния, а это, как известно, большой грех, – с улыбкой изрек Джайлс. – В качестве патрона мастера Барака вы должны попытаться вернуть его на стезю добродетели.

– Боюсь, единственным результатом этой попытки будет град проклятий, который он обрушит на мою бедную голову, – со смехом сказал я.

Скрип кровати усилился.

– Как бы он не причинил вред своей ноге, – заметил я.

– Вы тоже можете причинить себе вред, Мэтью, – произнес Джайлс, пристально поглядев на меня.

– Что вы имеете в виду?

– Дело Билкнэпа, которое так волнует Рича. Я не слышал всего, что он вам сказал. Но я слышал вполне достаточно.

– Сначала он пытался меня подкупить, потом стал грозить всеми возможными карами, – со вздохом сообщил я. – Но не на того напал.

– То, что вы отказались от взятки, делает вам честь. Но я не вижу причин, мешающих вам отказаться от тяжбы. Вы же сами понимаете, шансы выиграть ее ничтожны.

– Я не привык отказываться от дела под принуждением. Это противоречит моим принципам.

– Однако законники в большинстве своем поступают именно так. Принципы хороши лишь до той поры, пока они не противоречат благоразумию, Мэтью. К тому же вы окажете своим клиентам добрую услугу, посоветовав не тратить времени и денег на тяжбу, исход которой предрешен заранее. Почему вы так упорствуете, друг мой? Лишь потому, что вам не по душе этот человек, Билкнэп, поставивший закон на службу собственной выгоде? Но закон всегда служил чьей-либо выгоде и будет служить ей до скончания веков.

– Да почему вы решили, что исход тяжбы предрешен заранее? – пожал я плечами. – Будь это так, Рич не стал бы тревожиться и преследовать меня угрозами. Нет, он опасается, что я выиграю дело. Значит, до сей поры он не сумел подкупить никого из судей канцлерского суда. Полагаю, судьи понимают, что справедливость на нашей стороне, и не желают рисковать своей репутацией, принимая решение, заведомо противоречащее закону.

– Возможно, вы правы. Но даже если победа останется за вами, король может заставить парламент принять акт, отменяющий неугодный ему закон. Король привык получать все, что пожелает, и для достижения своей цели не брезгует никакими средствами.

– Пусть будет, что будет. А я буду делать то, что велит мне долг. Завтра схожу в библиотеку, посмотрю, какие постановления принимались по сходным делам. Я так давно не занимался этой тяжбой, что, возможно, сумею взглянуть на нее под другим углом.

– Боюсь, вы вступили в схватку с противником, который многократно превосходит вас силой, – покачал головой Джайлс.

– И все же я не сдамся без боя.

Некоторое время спустя я вышел из комнаты, ибо ощутил потребность посетить отхожее место. В коридоре я увидел Тамазин, которая, возможно, возвращалась именно оттуда. Она скользнула по мне холодным взглядом и неожиданно растянула губы в приветливой улыбке. Но я видел, что льдинки в ее глазах не растаяли.

– Мастер Шардлейк, я так и не удосужилась должным образом поблагодарить вас за ваши хлопоты, – пропела девушка. – Ведь благодаря вам я получила место на корабле. А мне так хочется как можно скорее оказаться в Лондоне.

– Вам следует благодарить мастера Ренна, – отрезал я. – Он заплатил за вашу каюту.

– Возможно, вы будете настолько любезны и передадите ему мою благодарность? – спросила Тамазин, взявшись за ручку двери.

«Эта особа не знает, что такое стыд, – отметил я про себя. – Может статься, это служит подтверждением ее высокого происхождения. Ведь, по слухам, при дворе принято удовлетворять собственные похоти, не обременяя себя приличиями».

– Хорошо, я поблагодарю его за вас, – кивнул я.

– Прошу вас, сэр, не держите на меня обиды, – вкрадчиво продолжала Тамазин. – Знали бы вы, как я сожалею о том, что была с вами излишне резка. Но смерть мистрис Марлин стала для меня сильным ударом… Мне трудно было поверить, что она совершила столько зла. Но я знаю, это так.

– Да, она совершила много зла. И лишь благодаря мастеру Ренну я не стал ее жертвой. Не первой жертвой, заметьте.

– Я все понимаю. И прошу вас простить меня.

– Я вовсе не сержусь на вас, Тамазин. А сейчас, простите, я должен идти.

И я двинулся по коридору, вынудив Тамазин отступить в сторону. Должно быть, девушка сделала неловкое движение, ибо она потеряла равновесие и схватилась за стену, чтобы не упасть. Какой-то предмет, который она прятала под платьем, упал на пол.

– Простите, – пробормотал я, хотя даже слегка не задел девушку. – Позвольте, я подниму.

Нагнувшись, я увидел, что на полу лежат четки, самые обычные дешевые четки, истертые от долгого употребления деревянные бусины на толстой леске.

Лицо Тамазин залилось пунцовым румянцем, когда я протянул четки ей.

– Теперь вы знаете мою тайну, сэр, – прошептала она одними губами.

Взяв четки, она зажала их в кулаке. «Должно быть, она носит их на поясе нижней юбки», – догадался я.

– А Бараку известно, что вы католичка? – спросил я, окинув взглядом коридор. – Как-то раз я спросил у него, каковы ваши религиозные убеждения. И он ответил, что у вас их попросту нет.

– Я вовсе не католичка, сэр, – заявила она, взглянув мне прямо в глаза. – Но моя старая бабушка, которая родилась и выросла задолго до реформ, с молодых лет привыкла перебирать эти четки. Она всегда говорила: они помогают ей успокоиться. И я храню их в память о ней.

– Подобные успокоительные средства ныне находятся под запретом, – отчеканил я. – И вам это прекрасно известно. Иначе вы не стали бы прятать четки.

– Да что же дурного, сэр, в том, чтобы перебирать бусины и мысленно повторять молитвы? – с вызовом произнесла Тамазин. – Я делаю это с детства, и это меня успокаивает. А вы сами знаете, сейчас мне есть о чем переживать. Я боюсь, что чужая тайна, в которую мы невольно проникли, причинит горе всем нам. И я грущу о мистрис Марлин.

Взглянув на руку Тамазин, сжимавшую четки, я заметил, что ногти ее обкусаны.

– Ну, если вы перебираете четки лишь для того, чтобы обрести душевное равновесие, в этом нет ничего страшного, – пошел я на попятный.

– Клянусь, сэр, я делаю это лишь по привычке. Хотя сама понимаю, что от этой привычки лучше отказаться. Что до моих религиозных убеждений, они всегда будут в полном согласии с теми, что исповедует король, – не без горечи добавила девушка. – Пусть даже он потребует менять эти убеждения каждый год. Конечно, мне, как всем простым людям, все эти перемены в диковинку. Но пусть король и Господь решают между собой, правда?

– Вполне согласен с вашим мудрым суждением.

Тамазин повернулась, однако не вошла в комнату, где ждал ее Барак, а двинулась по коридору. Несколько мгновений спустя я услышал, как она спускается по лестнице. Я медленно направился тем же путем, про себя размышляя о том, насколько искренна была Тамазин на этот раз. Я знал: ей ничего не стоит измыслить любую историю, и, может статься, она прячет четки не только в память о бабушке. Я вновь осознал, что эта женщина хранит множество секретов.

На следующее утро дождь зарядил вновь, и я отправился в библиотеку. Сняв в холле мокрый плащ и передав его слуге, я заметил брата Дэвиса, с озабоченным видом спускавшегося по лестнице. Под мышкой он держал большой кожаный портфель.

– Доброе утро, брат Шардлейк! Решили посетить нашу библиотеку? Надеюсь, вы найдете там то, что вас интересует. А я, к сожалению, должен идти. На сегодня назначено слушание дела, которое я веду по поручению Городского совета.

– Скажите, а какова плата за пользование библиотекой?

– Для гостей из Лондона – никакой, – махнул рукой брат Дэвис. – Но я должен кое о чем предупредить вас, – добавил он, понизив голос. – Сегодня в библиотеку спозаранку явился старый брат Сванн. Представьте себе, ему перевалило за восемьдесят. Разумеется, старик давно уже не практикует. Но сюда приходит постоянно. Говорит, хочет быть в курсе всех последних изменений в законодательстве. А на самом деле просто ищет возможности поболтать.

– Понятно, – кивнул я.

– Минуту назад я заглянул в библиотеку и увидел, что старик дремлет у очага. Так что, если хотите почитать без помех, лучше его не будите.

– Спасибо за предупреждение.

Брат Дэвис кивнул, взял у слуги плащ и вышел на улицу, где бушевало ненастье. Я осторожно отворил дверь в библиотеку. Там было уютно и тепло, в очаге весело горел огонь, золотые буквы на корешках старых книг сверкали в его отблесках. Единственным посетителем был старик в потертой мантии, крепко спавший в кресле. Лицо его покрывала густая сеть морщин, сквозь редкие седые волосы просвечивал розовый череп.

Я на цыпочках приблизился к одной из полок, отобрал несколько сборников, в которых содержались постановления по делам, сходным с делом Билкнэпа, и устроился за столом. Открыв первую из книг, я с удивлением обнаружил, что мне трудно сосредоточиться – сказывался длительный перерыв в работе. К тому же слова Джайлса не выходили у меня из головы.

Вне сомнения, он был прав, когда говорил, что я вступил в схватку с противником, который многократно превосходит меня в силе. Взгляд, который на прощание метнул на меня Рич, не предвещал ничего хорошего. И все же мысль о том, что я представляю серьезную угрозу для всемогущего Рича, льстила моему самолюбию. Вне всякого сомнения, Рич опасался, что я сумею выиграть дело. И мне надо сделать все, чтобы опасения эти подтвердились. Защищать интересы клиентов – мой первейший долг. И если я изменю этому, жизнь моя утратит всякий смысл.

Подняв голову, я увидел, что старик проснулся и с любопытством смотрит на меня удивительно ясными голубыми глазами. Глаза эти превратились в щелочки, когда он улыбнулся.

– Что, брат, похоже, сегодня у вас нет настроения работать?

– Боюсь, вы правы, – со смехом ответил я.

– Мне кажется, я никогда не видел вас прежде. Недавно приехали в Халл?

– Я прибыл сюда вместе с королем и его свитой.

– Ах, вот оно что.

– Позвольте представиться – Мэтью Шардлейк.

С этими словами я встал и поклонился.

– Простите, что я не встаю, – откликнулся старик. – В мои годы это не так просто. Поверите ли, мне восемьдесят шесть лет. Зовут меня Алан Сванн. Барристер высшего разряда. Ныне удалился от дел, – добавил он с усмешкой. – Погода нынче такая, что, хочется нам рыться в книгах или нет, на улицу лучше носа не высовывать.

– Да, осень выдалась на редкость ненастная.

– Разве это ненастье? Вот, помню, в тысяча четыреста шестидесятом разразилась настоящая буря. В тот год еще состоялась битва при Уокфилде.

– Вы помните битву при Уокфилде? – удивился я.

– На память я пока не жалуюсь. Помню как сейчас, в Халл примчался гонец и сообщил, что герцог Йоркский казнен и голова его в бумажной короне выставлена над воротами Йорка. Отец мой был на седьмом небе от радости, он ведь поддерживал Ланкастеров. Да только в конце концов страну все равно захватили представители дома Йорков.

– Я знаю. У меня есть друг, который живет в Йорке. Он рассказывал мне немало историй времен войны двух роз.

– То были тяжелые времена, – изрек брат Сванн. – Очень тяжелые.

Внезапно в голову мне пришла любопытная мысль.

– Наверное, вы помните, как после смерти Эдуарда Четвертого трон захватил Ричард Третий. А дети Эдуарда, так называемые принцы Тауэра, исчезли бесследно.