Текст книги "Соверен"

Автор книги: Кристофер Дж. Сэнсом

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 48 страниц)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Через несколько мгновений в дверь постучали, и вскоре Меджи ввела в гостиную запыхавшуюся Тамазин. Девушка, с трудом переводя дух, сделала подобие реверанса.

– Сэр, простите мое вторжение! – выпалила она. – Стражник у ворот сказал мне, что вы отправились в город, и я догадалась, что вы здесь. Вам необходимо безотлагательно вернуться в аббатство. А где Джек?

– В соседней комнате.

Меджи отправилась за Бараком. Джайлс с удовольствием разглядывал девушку, разрумянившуюся от быстрой ходьбы.

– Богом клянусь, ныне при дворе служат прелестные скороходы, – заметил он, скользнув глазами по нарядному зеленому платью и французскому капору Тамазин.

– Боюсь, сегодня нам не удастся просмотреть прошения, – заметил я.

– Ничего страшного. Мы уже знакомы с ними, и, уверен, завтра не возникнет никаких затруднений. Приходите в замок к девяти, и мы начнем слушание.

Джайлс с интересом взглянул на меня.

– Скажите, произошло что-то непредвиденное? Вас срочно требует Малеверер?

– Нет, этот вызов мы как раз предвидели, – буркнул я.

Джайлс воздержался от дальнейших вопросов, кивнул и снова обратил взор на Тамазин. Девушка, польщенная столь откровенным вниманием, зарделась еще сильнее.

– Откуда вы родом, мистрис? – осведомился Джайлс.

– Из Лондона, сэр.

– Как и мастер Барак.

В это мгновение Барак появился в дверях собственной персоной. Он бросил на Тамазин обеспокоенный взгляд.

– Надеюсь завтра увидеть вас обоих, – произнес на прощание Джайлс.

Я извинился за то, что нам приходится покидать его дом в такой спешке, и мы расстались.

– Ради бога, что случилось? – обратился Барак к Тамазин, едва мы оказались на улице.

– Мои худшие опасения подтвердились, – вздохнула девушка. – Я была в своей комнате, когда туда ворвалась леди Рочфорд, злая как черт. Она приказала мне срочно привести вас, Джек. Сказала, что будет ждать нас в одном из павильонов. Я неслась сломя голову почти всю дорогу.

– Ну, я бы не сказал, что подтвердились мои худшие опасения, – ухмыльнулся Барак, повернувшись ко мне. – Старая мегера хочет всего лишь поговорить с нами. Убивать нас она пока не намерена.

– Ее намерения известны одному богу, – буркнул я. – Или, точнее, дьяволу.

– Сэр, о вас леди Рочфорд не упомянула, – заметила Тамазин. – Она сказала, что хочет поговорить со мной и Джеком.

– Полагаю, леди Рочфорд не будет возражать против моего присутствия, – заявил я непререкаемым тоном. – И возможно, присутствие законника заставит ее обуздать свой пыл и воздержаться от грубостей.

– Вы не знаете леди Рочфорд, сэр, – растерянно пробормотала Тамазин.

Мы вошли в ворота аббатства и направились к павильонам, около которых, кроме стражников, по-прежнему не было ни единого человека.

– Она ждет нас вот здесь, – сказала Тамазин, указав на одно из этих причудливых сооружений.

Башни, стоявшие по обеим сторонам арки, казалось, были сложены из кирпича; лишь подойдя к ним вплотную, можно было разглядеть, что на самом деле они деревянные и кирпичная кладка – не что иное, как чрезвычайно искусная роспись. Стражники у входа скрестили пики, преграждая нам путь.

– У нас назначена встреча с леди Рочфорд, – сказал я.

– Ее светлость велела нам пропустить только молодого человека и девушку, – заявил один из стражников, окинув нас взглядом.

– Обстоятельства изменились, – бросил я.

Стражник по-прежнему буравил меня глазами; я вспомнил, что на поясе, в нарушение королевского приказа, висит кинжал, и невольно поежился. Но солдат кивнул, как видно, решив, что моя персона не представляет опасности.

– Вторая дверь налево, – сообщил он.

Затем он и его товарищ убрали пики, и мы вошли в павильон. Мною овладел приступ внезапного страха. Что, если за покушениями на мою жизнь действительно стояла леди Рочфорд? Что, если сейчас она намерена убить нас? Подобные опасения смешны, оборвал я сам себя. Солдаты видели, как мы входили в павильон. Они знают, что нас ожидает леди Рочфорд. Задумай она избавиться от опасных свидетелей, ей не избежать разоблачения.

Внутренний двор, в котором мы оказались, был сплошь выложен мрамором, стены, испускавшие запах свежего дерева, тоже расписаны под мрамор. Дверей здесь оказалось множество, и около каждой стоял стражник.

– Леди Рочфорд выбрала не слишком подходящее место для встречи, – прошептал я на ухо Тамазин. – Наверняка стражники сочтут наше появление странным.

– Леди Рочфорд известна своими странностями, – пожала плечами девушка. – К тому же до прибытия шотландского короля павильоны все равно пустуют. И стражники озабочены лишь тем, чтобы охранять их от слуг, которые могут позариться на дорогую утварь и гобелены.

Мы вошли в дверь, о которой упомянул караульный, миновали холл и оказались в просторном зале, украшенном восхитительными гобеленами. Я скользнул взглядом по буфету, на котором сверкали золотые тарелки, по двум огромным резным креслам с подушками из малинового бархата. Судя по всему, именно здесь будет происходить встреча королей, отметил я про себя.

Стражник распахнул перед нами очередную дверь. Мы оказались в комнате гораздо меньшего размера. Мебели там не было, но стены покрывали редкой красоты гобелены, на которых была представлена жизнь Иоанна Крестителя. В дальнем конце комнаты стояла леди Рочфорд, облаченная в ярко-красное платье с чрезвычайно глубоким вырезом. Обнаженная грудь знатной дамы, подобно ее щекам и шее, была густо набелена. Голову венчало нечто французское, расшитое жемчугом. Лицо, и без того отнюдь не приветливое, приняло до крайности свирепое выражение, когда она увидела меня.

– Как вы посмели привести сюда этого стряпчего? – надменно процедила леди. – Клянусь богом, мистрис Ридбурн, если вы замыслили подстроить с его помощью какую-то каверзу, пеняйте на себя.

Столь суровый прием немало меня смутил, однако я счел за благо не выказывать этого.

– Мое имя Мэтью Шардлейк, миледи, – произнес я, отвесив низкий поклон. – Мастер Барак служит у меня клерком. Он и мистрис Ридбурн пользуются моим покровительством. Должен вам сообщить, что мне известны события прошлой ночи.

Леди Рочфорд, не удостоив меня взглядом, сделала несколько шагов по направлению к Тамазин. Грудь ее тяжело вздымалась от гнева. Я испугался, что она сейчас ударит девушку.

– Кому еще ты рассказала, мерзавка? – прошипела она. – Отвечай, кому?

Внезапно я догадался, что леди Рочфорд испугана не меньше нашего.

– Никому, миледи, – едва слышно пролепетала Тамазин.

Леди Рочфорд скользнула по мне злобным взглядом, потом обернулась к Бараку.

– У вас на редкость странное имя, – растерянно пробормотала она. – Вы англичанин?

– Англичанин от макушки до пяток, миледи, – отчеканил Барак.

Леди Рочфорд снова обожгла глазами Тамазин. Казалось, вся ее ярость сосредоточилась именно на девушке. Это было вполне объяснимо, учитывая, что Тамазин, простая служанка, полностью находилась в ее власти.

– Отвечай, что ты вчера видела, дрянь? – процедила леди. – Точнее, что тебе померещилось? Тебе и этому шалопаю, с которым ты завела шашни.

– Я видела мастера Калпепера, миледи. – Голос Тамазин дрожал, но говорила она четко и ясно. – Он стоял у дверей в кухню королевы. Сама королева стояла в дверях, а вы – рядом с ней. Мне показалось, королева и мастер Калпепер прощаются.

Леди Рочфорд разразилась фальшивым смехом.

– Ты и твой ухажер, вы оба выжили из ума! – заявила она. – К вашему сведению, мастер Калпепер приходил в королевский особняк, чтобы увидеться со мной. Когда мы прощались, королева услышала наши голоса и спустилась вниз посмотреть, что происходит. У этого юного наглеца Калпепера хватает самонадеянности за мной ухаживать. Разумеется, я устроила мальчишке нагоняй.

Тамазин молчала, не зная, как ответить на столь откровенную чушь.

– Королева не имеет к этому никакого отношения, – возвысила голос леди Рочфорд. – Ровным счетом никакого отношения. И всякий, кто дерзнет утверждать обратное, навлечет на себя гнев короля. Советую вам всем хорошенько это запомнить.

– Да, вне всякого сомнения, король придет в величайший гнев, узнав, что королеву видели ночью в обществе известного придворного повесы, – подал голос я. – Даже если предметом домогательств Калпепера являлась отнюдь не королева, подобная ночная встреча выходит далеко за рамки приличий.

Щеки и грудь леди Рочфорд побагровели под слоем белил, глаза метали молнии.

– Насколько я понимаю, вы тот самый горбун, над которым король изволил подшутить в Фулфорде, – прошипела она. – Что это вы себе позволяете, гнусный крючкотвор? Похоже, вы решили отомстить королю за то, что он прошелся насчет вашей горбатой спины?

– Вы заблуждаетесь относительно моих намерений, миледи, – отчеканил я. – Я всего лишь хочу защитить этих молодых людей.

– О намерениях стряпчих нетрудно догадаться, – презрительно прищурив глаза, бросила леди Рочфорд. – Все вы хотите одного – денег. Отвечайте, во сколько вы оцениваете молчание – свое и этих двоих?

– Вы вновь заблуждаетесь, миледи. Меня заботит лишь сохранность моей собственной жизни. А также жизни моего клерка и этой девушки.

– Что вы имеете в виду? – грозно сдвинула брови леди Рочфорд. – С чего вы взяли, что вам угрожает опасность?

– Люди, которые имели несчастье узнать чужие тайны, имеют веские основания опасаться за свою жизнь. В силу своего ремесла мне нередко приходится сталкиваться со всякого рода злодеяниями, и потому я знаю, что говорю.

Глаза леди Рочфорд по-прежнему полыхали злобой, однако она решила изменить тактику и растянула губы в улыбке.

– Но вы напрасно вообразили, что стали свидетелем чужой тайны, сэр, – заявила она нарочито беззаботным тоном. – Королева всего лишь позволила себе немного поболтать с другом детства. Она еще совсем дитя, и это путешествие с его длинными церемониями и бесконечными переездами по грязным дорогам изрядно ее утомило. Ей необходимо немного развлечься. Уверена, король не стал бы возражать против столь невинных бесед. Но, как известно, придворные сплетники все видят в извращенном свете, и потому королева предпочитает видеться с друзьями под покровом ночи. И разумеется, ей не хотелось бы, чтобы эти встречи получили огласку.

– Пусть королева развлекается, как ей угодно, – ответил я, про себя удивляясь быстроте, с которой леди Рочфорд отбросила первую версию произошедшего. – Все мы не имеем привычки распускать сплетни и хотим лишь одного – как можно скорее вернуться в Лондон и забыть об этом утомительном путешествии.

– Значит, вы будете молчать? – спросила леди Рочфорд, и во взоре ее вновь вспыхнули надменные огоньки. – Держите язык за зубами, и, обещаю, никто вас не тронет.

– Мы будем немы как рыбы, – заверил Барак, а Тамазин молча кивнула.

Леди Рочфорд обвела нас всех довольным взглядом.

– Хранить молчание – в ваших интересах, – произнесла она с прежним высокомерием. – В конце концов, всякий спросит, что клерк и служанка делали во дворе ночью. Вам, мистрис Ридбурн, следовало находиться в своей комнате. Мистрис Марлин излишне к вам снисходительна. Не забывайте, если я того захочу, вы быстро лишитесь своего места. Да и мистрис Марлин тоже.

– У мистрис Ридбурн отличная память, – заверил я. – Она не забудет вашего предостережения. Кстати, о мистрис Марлин. Ей известно о том, что случилось прошлой ночью?

– Разумеется, нет, – с нарочитым смехом ответила леди Рочфорд. – Кто будет пускаться в откровенности с этой сухой жердиной? Нет, кроме вас троих, об этом никто не знает. И, если вы будете благоразумны, никогда не узнает.

– Мы дали обещание и намерены его сдержать, – произнес я. – Надеюсь, вы тоже сдержите свое. Впрочем, как законник, я должен вас предупредить, что приму необходимые меры предосторожности.

В глазах леди Рочфорд вновь вспыхнул затаенный страх.

– Какие еще меры предосторожности? Вы обещали, что о случившемся никто не узнает.

– Я не нарушу своего обещания, если, на случай своей внезапной смерти, оставлю письмо, в котором изложу все известные нам обстоятельства.

– Нет! – возопила леди Рочфорд. – Никаких писем! Если только все это выйдет наружу… Неужели вы воображаете, будто я причиню вам вред? Не думала, что вы настолько глупы! Даже если королева дала бы приказ избавиться от вас – чего она по своей доброте никогда не сделает, – насильственная смерть всегда возбуждает слишком много подозрений, которые нам совершенно ни к чему!

Несколько мгновений леди Рочфорд молчала, содрогаясь всем телом.

– Я хочу лишь, чтобы вы молчали, молчали, молчали! – сорвалась она на крик.

– Миледи, вам самой не мешало бы замолчать или, по крайней мере, говорить тише, – заметил я. – В противном случае стражник, который, вероятно, подслушивает у дверей, будет слишком хорошо осведомлен о предмете нашей беседы.

Леди Рочфорд зажала рот руками.

– Да-да, – растерянно пробормотала она.

Ее взгляд, устремленный на дверь, был полон такого откровенного ужаса, что на секунду мне стало жаль эту женщину.

– Нам всем следует проявлять сдержанность и осмотрительность, – назидательно изрек я.

– Вы производите впечатление человека, достойного доверия, – заявила леди Рочфорд, вперив в меня взгляд.

– Благодарю за лестные слова, – ответил я, склонив голову. – Если вы не возражаете, мы вас оставим.

Я выжидающе посмотрел на леди Рочфорд, но она лишь кивнула и отвернулась.

Мы с Бараком поклонились, Тамазин сделала реверанс, и мы вышли из комнаты.

По непроницаемому лицу стражника трудно было судить, слышал ли он что-нибудь. Никто из нас не произнес ни единого слова, пока мы не оказались за пределами павильона, на лужайке перед королевским особняком. Тут я прислонился к какой-то повозке, вытащил из кармана платок и вытер испарину со лба.

– Благодарю вас, сэр, – прошептала Тамазин. – Если бы не вы, я умерла бы со страха.

– Да, выдержались молодцом, – подхватил Барак. – Заставили старую каргу поджать хвост.

– Мне приходится иметь дело с судьями, а манеры у них ничуть не лучше, чем у леди Рочфорд, – усмехнулся я. – Но, честно вам признаюсь, разговор этот дался мне нелегко.

И в самом деле, голова слегка кружилась, а сердце словно хотело выскочить из груди.

– Вы хорошо себя чувствуете, сэр? – обеспокоенно спросила Тамазин. – Вы бледны как мел.

– Дайте мне немного прийти в себя.

Я перевел дух и потряс головой.

– В последние дни я ощущаю себя человеком, оказавшимся в утлой лодчонке в открытом море. Огромные волны накатываются одна за другой, бросают мое жалкое суденышко из стороны в сторону, и одному богу известно, чем все это кончится.

– Ох, как бы мне хотелось оказаться на настоящей лодке, точнее, на корабле, – вздохнул Барак. – На корабле, который доставит нас в Лондон.

– Надеюсь, вскоре ваше желание исполнится. Кстати, вы заметили, что леди Рочфорд перепугалась не на шутку? Похоже, между королевой и Калпепером действительно что-то есть. Или старая интриганка боится утратить свое положение?

– Кто ее знает, – пожала плечами Тамазин. – Одно могу сказать: по слухам, Калпепер и Франциск Дерем на дух не переносят друг друга.

– Да, Дерем тоже имеет честь быть другом детства королевы, – задумчиво пробормотал я.

– Но как они отважились на подобный риск? – недоуменно вопросил Барак. – Похоже, все они лишились рассудка: и Калпепер, и королева, и леди Рочфорд.

– Леди Рочфорд производит впечатление до крайности взбалмошной особы, способной на любые безрассудства. Что до Калпепера… Судя по всему, он из тех, кто привык идти на поводу у своих желаний.

– Наглый расфуфыренный петух, – с отвращением бросила Тамазин.

Я вспомнил, что, по рассказам Барака, Калпепер пытался флиртовать с хорошенькой служанкой.

– Королева Кэтрин, конечно, еще совсем девочка, – добавила Тамазин. – Но все же она не настолько глупа, чтобы запасть на Калпепера.

– Ну, и что мы будем делать? – обратился ко мне Барак. – Будем молчать, как обещали старой мегере? Или расскажем обо всем Малевереру?

– Будем молчать. Я привык выполнять свои обещания. К тому же я не думаю, что леди Рочфорд имеет отношение к истории с похищенными документами. Скорее всего, она даже не знает об их существовании.

– Знаете, я тут попыталась расспросить слуг о Калпепере, – сообщила Тамазин. – Выяснилось, что при дворе он уже четыре года. Родом он из Гудхерста, это в Кенте. Иногда ездит домой навестить родных.

– Я вам очень признателен, Тамазин, – улыбнулся я, стараясь не показать, как заинтересовало меня это известие.

– А теперь я должна идти. Наверняка мистрис Марлин давным-давно меня хватилась.

Тамазин сделала нам реверанс и поспешила в дом.

– Девушка отлично держится, – заметил я, обернувшись к Бараку.

– На самом деле она совсем извелась от страха, только не подает виду, – буркнул он. – Знаете, что она сказала вчера? Вот бы, говорит, узнать наконец, кто он, мой отец. Вдруг он и в самом деле важная персона. Тогда нам было бы у кого искать защиты. Я ей на это ответил: будь он хоть самая крупная шишка, против короля он никто. А передряга, в которую мы вляпались, имеет к королю прямое касательство. Бедная Тэмми! На редкость разумная девчонка, но на своем неведомом папаше совсем свихнулась.

– Да, и как мы с вами уже решили, все ее предположения построены на весьма зыбкой почве, – кивнул я. – Кстати, весьма любопытно, что Калпепер, как выяснилось, родом из Кента. Хотел бы я знать, где он расположен, этот Гудхерст? Вдруг рядом с деревенькой под названием Брейбурн?

– От Кента до Йорка путь неблизкий, – равнодушно промолвил Барак. – Но сюда идет человек, который его проделал, – добавил он, заметив кого-то у меня за спиной.

Я обернулся и увидел сержанта Ликона, торопливо шагавшего к нам. Судя по встревоженному лицу молодого солдата, он нес дурную весть.

– Господи боже, какие еще беды на наши головы? – пробормотал я себе под нос.

Приблизившись, сержант приветствовал нас салютом. Как и во время нашей прошлой встречи в трапезной, держался он холодно и отстраненно.

– Я везде вас ищу, мастер Шардлейк, – произнес он. – Сэр Уильям Малеверер желает немедленно вас видеть. Сейчас он в камере сэра Эдварда Бродерика.

– А что случилось с Бродериком? – спросил я, предчувствуя недоброе.

События минувшей ночи заставили меня позабыть о собственных обязанностях по отношению к заключенному.

– На его жизнь совершено еще одно покушение.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Приказав Бараку ждать меня в нашем временном жилище, я вслед за Ликоном двинулся к зданию, в котором поместили узника.

– Как это произошло? – спросил я, едва поспевая за сержантом.

– Редвинтер воспользовался разрешением сэра Уильяма и вышел из камеры, чтобы немного размяться, – не замедляя шага, ответил Ликон. – Незадолго до этого арестант поел под его наблюдением. А минут десять спустя после ухода Редвинтера стражники услыхали какой-то странный звук и догадались, что арестанта рвет. Они вбежали в камеру и обнаружили его на полу в луже блевотины. Бедняга едва дышал. Солдаты позвали меня. Я приказал немедленно принести пива и соли, смешал их и заставил арестанта выпить. При отравлениях это первейшее средство. Потом я послал за доктором Гибсоном. Сейчас он у заключенного. Сэр Уильям Малеверер тоже там. Он просто рвет и мечет.

– Вы поступили чрезвычайно разумно, сержант.

Ликон промолчал. Про себя я вновь отметил, что по какой-то неведомой причине от прежней его приветливости не осталось и следа.

Мы миновали длинный коридор, шаги наши гулко отдавались по каменным плитам. Дверь в камеру Бродерика была открыта нараспашку, и оттуда доносился кислый запах рвоты. Несмотря на зловоние, в камере было полно народу. Двое солдат, стоя у постели Бродерика, поддерживали его в сидячем положении. Заключенный был смертельно бледен и, похоже, плохо понимал, что с ним происходит. Один из солдат открыл ему рот, давая доктору Гибсону возможность влить туда какого-то снадобья. Редвинтер понуро стоял в стороне. В глазах его, помимо злобы, я заметил отблески еще какого-то чувства. Возможно, то была растерянность. Малеверер, скрестив руки на груди, грозно хмурился. Он бросил на меня взгляд, не предвещавший ничего хорошего.

– Где вас черти носили? – процедил он.

– Я… я навещал мастера Ренна, сэр Уильям.

– Выйдем отсюда, – приказал Малеверер.

Редвинтер последовал было за нами, но Малеверер обернулся и рявкнул:

– А вы оставайтесь на месте! Арестанта вновь пытались убить, – бросил он, когда мы оказались в коридоре.

– Отравление?

– Редвинтер клянется, что лично надзирал за приготовлением пищи, сам принес ее заключенному и не сводил с него глаз, пока тот ел. А через десять минут Бродерик в корчах свалился на пол. Если Редвинтер не лжет, у злоумышленников не было никакой возможности подсыпать арестанту яд. Слова Редвинтера подтверждает сержант Ликон. Но в таком случае арестанта мог отравить один-единственный человек, – отчеканил он, многозначительно поджав губы. – И человек этот – сам Редвинтер.

– Но зачем ему это делать, сэр Уильям? К тому же он не мог не понимать, что, поступая подобным образом, подставляет себя под удар.

– Его соображения мне не известны, – процедил Малеверер, явно сознававший, как неубедительны его обвинения. – Мне известны лишь факты.

– Наверняка возможность подсыпать заключенному яд была у кого-то еще. Кто знает, что Бродерик находится в аббатстве?

– Всего несколько человек, – злобно тряхнув головой, буркнул Малеверер. – Но, вполне вероятно, они оказались слишком болтливы. Сейчас ни на кого нельзя полагаться.

– По словам сержанта Ликона, Редвинтер вышел из камеры, как только заключенный закончил свой обед, – сказал я. – Он отправился размять ноги. Что, если злоумышленник проник в камеру в его отсутствие?

– А как, скажите на милость, он проскользнул мимо караульных? – проворчал Малеверер. – И каким образом заставил Бродерика проглотить яд?

– Может быть, заставлять не потребовалось, – предположил я. – Вполне вероятно, Бродерик сам хотел умереть и с готовностью принял принесенную отраву.

Шум, донесшийся из камеры, заставил Малеверера обратить взор к дверям. Громко звеня цепями, которыми были скованы лодыжки арестанта, солдаты подняли его, усадили в кресло Редвинтера и вынесли в коридор. Вслед за ними вышел доктор Гибсон. Рубашку лекаря покрывали пятна, лицо побагровело от волнения.

– Там слишком темно, и я не могу осмотреть больного как следует, – пояснил он.

Я принялся разглядывать Бродерика. Он был бледен, как мертвец, дышал тяжело и прерывисто. Однако глаза оставались открыты, и в какое-то мгновение я поймал на себе его укоряющий взгляд.

Малеверер подозвал сюда тюремщика.

– Я только что сказал мастеру Шардлейку, что у меня есть весьма серьезные подозрения на ваш счет, – изрек он. – Кроме вас, никто не мог отравить заключенного.

Редвинтер метнул на меня взгляд, исполненный жгучей ненависти.

– Уверен, мастер Шардлейк постарался всячески укрепить вас в этом мнении, – процедил он сквозь зубы.

– Ошибаетесь, – бросил Малеверер. – Мастер Шардлейк со мной не согласен.

Слова эти явно стали для Редвинтера полной неожиданностью. Он в замешательстве переводил глаза о меня на Малеверера.

– Клянусь, я не давал ему яд, – заявил он наконец. – Не понимаю, почему я заслужил подобные подозрения?

– Не смейте распускать язык передо мной, вы, гнусный недоумок! – рявкнул Малеверер и сделал угрожающее движение по направлению к тюремщику.

Тот подался назад, и я впервые увидел, как в ледяных глазах Редвинтера заметались огоньки страха.

– Клянусь, сэр Уильям, я ни в чем не виноват, – понурившись, пробормотал он.

Лекарь меж тем влил в глотку Бродерика очередную порцию соленого пива, и того вновь вырвало. Тонкая струйка желтой жидкости стекала у него по подбородку.

– Он вне опасности? – обратился Малеверер к лекарю.

– По крайней мере, я вывел весь яд из его желудка. Хорошо, что солдат, который его обнаружил, догадался сразу вызвать рвоту.

– Можно мне осмотреть камеру? – обратился я к Малевереру.

– Зачем?

– Сам не знаю. Но если признаки отравления появились у Бродерика спустя десять минут после того, как мастер Редвинтер вышел из камеры, возможно, заключенный принял яд сам.

– Где он мог взять яд? – взревел тюремщик. – Я осматриваю камеру каждый день! В ней невозможно ничего спрятать!

– Осматривайте, если хотите, – устало кивнул Малеверер.

Я вошел в пустую камеру. На каменном полу не удалось обнаружить ничего, кроме пятен рвоты. Я прошелся по камере взад-вперед, надеясь, что взор мой наткнется на какой-нибудь необычный предмет. Малеверер и Редвинтер, подобно двум огромным воронам, не сводили с меня глаз.

Деревянные миска и чашка, которыми пользовался Бродерик, были пусты. Скорее всего, доктор Гибсон уже забрал статки пищи, дабы подвергнуть их исследованию. Всю обстановку камеры составляли кровать, табуретка и пустой ночной горшок. Я сбросил с кровати перепачканные рвотой одеяла и принялся ощупывать соломенный тюфяк.

Вдруг я заметил, что между стеной и кроватью что-то белеет. Мгновение спустя находка была у меня в руках.

– Что это? – раздался за спиной голос Малеверера.

– Носовой платок.

К моему удивлению, то был женский носовой платок, сложенный вчетверо. Судя по украшавшим его кружевам, он явно принадлежал леди.

– И все? – разочарованно протянул Малеверер.

На ощупь платок оказался до странности жестким, к тому же его покрывали темные пятна. Я вытащил из кармана свой собственный платок, расстелил на кровати и сверху положил находку.

– Сейчас посмотрим, что там такое, – тихо произнес я и, осторожно взяв свой платок за уголки, направился к дверям.

Свободной рукой я по пути прихватил табуретку. Бродерик, впавший в забытье, распростерся в кресле. Доктор Гибсон склонился над ним. Отойдя от них на несколько шагов, я поставил табуретку на пол и развернул на ней свой носовой платок. Все мы – я, Малеверер и Редвинтер – устремили взгляды на маленький белый квадратик.

– Эка невидаль! – разочарованно проворчал Малеверер. – Видно, какая-то шлюха подарила этому болвану платок на память, и он любовался им на досуге!

– У заключенного не было никакого платка, – озадаченно нахмурив лоб, пробормотал Редвинтер. – Его самым тщательным образом обыскивали два раза: сначала в замке, сразу после ареста, затем здесь. Никаких сувениров вроде этого платка ему бы не оставили. Посетителей к нему не допускали. И уж конечно, среди тех, кто заходил в камеру, не было женщин.

Я нагнулся ниже, разглядывая пятна, покрывавшие платок.

– Вы говорите, когда заключенного перевезли сюда из замка, его обыскали вновь? – обратился я к Редвинтеру.

– Да. Заставили раздеться донага и осмотрели все его вещи.

– Однако оставалось одно место, где он мог спрятать платок, – сказал я, указав на темные пятна.

На несколько мгновений воцарилось молчание, потом Малеверер недоверчиво расхохотался.

– Вы хотите сказать, что этот парень спрятал подарок своей возлюбленной себе в задницу? – пророкотал он.

– Именно так он и поступил, – кивнул я. – Только, полагаю, его возлюбленная, если таковая имеется, тут ни при чем. Он использовал дамский носовой платок лишь потому, что тот меньше и тоньше мужского.

– И зачем ему это понадобилось?

– В платке что-то было.

Мне не хотелось прикасаться к этому кусочку ткани, но все же я взял его за уголок и осторожно развернул. К моему великому разочарованию, там ничего не оказалось. Я наклонился еще ниже и принюхался, почти касаясь платка носом. От ткани исходил едва ощутимый запах, чрезвычайно неприятный, но отличавшийся от запаха испражнений. Я нахмурился, пытаясь припомнить, где и при каких обстоятельствах я ощущал этот гнилостный аромат. Вне сомнения, это было совсем недавно. Да, конечно, запах этот исходил от забинтованной ноги короля во время злополучной церемонии в Фулфорде.

– Что вы там вынюхиваете, стряпчий? – сердито вопросил Малеверер. – Может, вы еще попробуете эту гадость на вкус?

– Сэр Уильям, нам необходимо позвать доктора Гибсона.

Малеверер сделал лекарю знак подойти. Я поделился с ним своими предположениями. Доктор Гибсон с неохотой склонился над платком.

– Что вы скажете об этом запахе, сэр? – нетерпеливо просил я. – Это запах яда?

– Бог свидетель, этот запах знаком мне слишком хорошо, – грустно усмехнулся лекарь. – Это запах разложения и смерти. Я часто…

– Так существует яд с таким запахом? – перебил Малеверер.

– Если и существует, мне он не известен.

– Ядов на свете множество, и, скорее всего, один из них хранился в этом проклятом платке, – заявил Малеверер, и глаза его довольно блеснули. – Заключенный спрятал его в самом надежном месте, выжидая случая пустить в ход. Наконец случай этот подвернулся, и он отравил себя, дабы избежать пыток, которые ожидают его в Лондоне.

Он метнул взгляд на Бродерика, который по-прежнему не подавал признаков жизни.

– Богом клянусь, у этого малого были причины поторопить собственную смерть.

– Да, но кто принес ему яд? – возразил Редвинтер. – Как я уже сказал, все то время, что он провел в заточении, к нему не допускали посетителей.

– Что, даже священник его не навещал?

– Нет. Из Лондона поступил приказ, согласно которому ни один человек, помимо охраны, не должен видеть заключенного. Я следовал этому распоряжению неукоснительно. Захватить платок с ядом из дома он тоже не мог. Его арестовали ночью и доставили в замок в одной ночной рубашке. Одежду принесли позднее и тщательно обыскали, прежде чем ему передать.

– Но так или иначе, яд оказался в распоряжении Бродерика, – покачал я головой. – Первый раз он пытался отравить себя еще в замке. Попытка окончилась неудачей, однако ему удалось нас перехитрить и спрятать остатки яда. Сегодня он снова попытался покончить с жизнью. Яд подействовал так быстро, что Бродерик не смог спрятать платок в обычное место. Он лишь успел сунуть его в щель между стеной и кроватью.

– И его вновь постигла неудача, – добавил доктор Гибсон. – Сержант вовремя дал рвотное.

Малеверер опять посмотрел на беспомощно распростертое в кресле тело.

– Значит, никакого злоумышленника на самом деле не было, – проворчал он.

– Да, – кивнул я. – Никто не посягал на жизнь Бродерика, кроме него самого.

– Да, но ведь кто-то принес ему яд, – буркнул Малеверер и вновь грозно зыркнул на Редвинтера. – И этот «кто-то» ухитрился проскользнуть мимо вас. А может, он воспользовался вашими услугами?

– Клянусь, я ничего не передавал заключенному и никого не допускал к нему, – дрогнувшим голосом заявил Редвинтер.

– И все же из-за вашей неосмотрительности он едва не отправился на тот свет, – произнес Малеверер. – До тех пор пока дело не будет раскрыто, я освобождаю вас от обязанностей надзирателя. Сержант Ликон! – гаркнул он.

Молодой солдат незамедлительно явился на зов.

– Отныне вы несете ответственность за арестанта, – изрек Малеверер. – Я приказываю вам постоянно находиться здесь и не спускать с него глаз. Редвинтер, отдайте ему ключи.