Текст книги "Девочка для ледяного (СИ)"

Автор книги: Кристина Юраш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Глава 6

Чтобы её пальцы впились в мою плоть.

Чтобы её губы шептали моё имя в темноте.

Лионель поднял Лизетту на руки, словно невесту, с такой осторожностью, что казалось, он боится разрушить её хрупкость.

Его пальцы впивались в алую ткань платья, будто пытаясь удержать последнее дыхание её жизни.

Он не произнёс ни слова. Не заплакал. Просто развернулся и пошёл к дому, сгорбившись под грузом не тела – а всего рухнувшего мира.

Я осталась одна. Снег хрустел под ветром, розы застыли в безмолвном поклоне, а я стояла посреди этой зимней тишины. И вдруг я почувствовала – убийца здесь. Не шаги, не дыхание, а едва уловимый перепад температуры и чувство опасности.

Воздух передо мной стал плотнее, тяжелее, будто кто-то встал между мной и светом.

Я не обернулась, не испугалась. Я знала.

– Тьма пришла посмотреть, как я приму твой дар? – прошептала я, глядя на то место, где лежала Лизетта. – Или... чтобы убедиться, что я достойна его?

Тишина. А потом – шорох, но не ветра. Слишком чёткий, слишком намеренный.

Он словно ждал, чтобы я повернулась.

Высокая, мощная мужская фигура в чёрном стояла среди чёрных стволов аллеи, в двадцати шагах от меня, где снег сходил на нет и начиналась тень старых вязов.

Снег не смел касаться его плаща – будто боялся растаять от жара, скрытого под чёрной тканью, туго обтягивающей широкую мускулистую грудь. На его лице была маска, похожая на оскал смерти, сквозь прорези которой сверкали льдисто-серые, почти прозрачные глаза под тенью чёрных, красивых, хищных бровей.

И эти глаза убийцы смотрели на меня с ледяным обожанием.

Сначала я почувствовала страх. Словно меня коснулось дыхание смерти.

Первой мыслью было бежать в дом.

Но ноги словно примерзли, и я осталась стоять на месте.

Он смотрел на меня, словно изучая. Плавно склонив голову набок, он следил за каждым моим движением.

Я видела, как напряглась мышца на его шее – медленно, будто он сдерживал свое желание перерезать мне горло.

Его пальцы, обтянутые чёрной перчаткой, сжимали рукоять ножа, с которого на снег капала кровь.

Его взгляд был острым, как лезвие. И сейчас лезвие его взгляда скользило по мне, заставляя меня цепенеть от ужаса.

Мир сузился до одного звука – собственного пульса.

Я бросила робкий взгляд на тропинку, ведущую к спасительной двери.

“Не успею!” – пронеслось в голове.

И я поняла, что обречена.

Я стояла затаив дыхание, чувствуя, как моё тело отзывается на его присутствие – не страхом, а дрожью ожидания.

Он меня тоже убьет? Или нет?

Глава 7

Время отмеряли капли крови, которые стекали с его ножа.

Каждый вдох становился труднее – не от холода, а от тяжести его взгляда, будто он втягивал в себя моё дыхание, мою волю, мой страх.

– Кто ты? – дрожащим от страха и волнения голосом спросила я, чувствуя, что от одного его взгляда сбивается моё дыхание, как у животного, пойманного в ловушку.

Он не ответил. Но в его молчании было что-то завораживающее, опасное и хищное.

Я выдохнула, глядя на нож в его руке. Он словно захотел, чтобы я его увидела, поэтому повернул его в руке так, что тусклый свет упал на серебристый металл.

Этот нож в его руке шептал мне ответ.

У меня внутри все похолодело.

– Зачем ты это сделал? – прошептала я.

Рука в чёрной перчатке, словно в замедленной съёмке, поднялась в воздух. Я замерла, не в силах отвести взгляд от этого таинственного жеста.

Сердце колотилось так, будто пыталось предупредить меня: «Он опасен». Но тело уже перестало слушать разум. Я паниковала. Тихо, молча, глядя как завороженная на его руку.

Убийца медленно коснулся своих губ. Этот жест был простым, но в нём таилась скрытая сила. Его большой палец прижался к тому месту, где под маской скрывались его губы. Он задержался там, словно давая мне возможность почувствовать этот момент, прежде чем продолжить.

“Он что? Приказывает мне молчать?” – пронеслось в голове среди лихорадочных мыслей.

Затем, с грацией хищника, он медленно провёл пальцем, словно ведя им по своим губам, от одного уголка рта к другому. Это движение было наполнено чувственностью, оно казалось интимным, почти личным. Жест был безмолвным, но он говорил громче любых слов.

Я ловила его взгляд и чувствовала, как пульс под кожей становится громче, чем любые слова.

В этом жесте не было угрозы. В нем было что-то похожее на… обещание, что моё имя уже на его губах. Обещание, что он пробовал его на вкус, и этот вкус навсегда останется с ним.

При этом убийца не проронил ни слова.

Но я почувствовала, словно он коснулся не своих губ, а моих. Резкий выдох и оцепенение.

Черная перчатка указала на меня, а потом он прижал руку к своей груди, оторвал ее и снова прижал.

Он заявил права на меня. “Ты – моя”, – шептал мне этот жест. Права, которые я чувствовала каждой клеточкой своего тела.

Снег хрустнул под ботинком, нарушая тишину.

Этот звук был единственным в этом мире, который существовал сейчас. Мир сузился до нас двоих: меня – в разорванном платье, с кровью, которая ещё не успела застыть на губе, и его – в тени, с холодным лезвием ножа в руке и моим именем.

Разум замедлился, а сердце ускорилось, будто пыталось компенсировать недостаток мыслей.

Я понимала, что моя жизнь ничего не стоит. Что он может разрушить ее движением руки. Но вместо того, чтобы отнять ее, убийца развернулся и направился прочь плавной походкой хищника. Ветер поднял его плащ, и я смотрела на его походку. Широкие плечи не двигались, но двигались его узкие бедра.

Я же осталась стоять на месте, как вкопанная, надеясь, что холодный воздух, врывающийся в мои лёгкие, вернёт мне прежнее самообладание.

Убийца исчез в тени, но его присутствие осталось в дрожи в коленях, в том, как мои пальцы сами сжали юбку, будто пытаясь победить панику и страх.

Я провела языком по разбитой губе, где ещё не засохла кровь.

И вдруг поняла: вкус крови теперь смешался с внутренней дрожью, которая все еще не унималась после его жеста.

Глава 8

Я вернулась в свою комнату – не потому что хотела, а потому что других стен у меня не осталось.

Старинное зеркало в золотой раме встретило меня как старый судья. Я подошла ближе, посмотрела на свое отражение.

Потом осторожно, словно боясь потревожить боль, дотронулась до разбитой губы. Кровь уже засохла, оставив тонкую коричневатую черту. Лицо было бледное, под глазами залегли темные тени. Но в самих глазах появился какой-то огонь.

Я смотрела на своё отражение и не узнавала ту, что дрожала в кресле всего несколько часов назад.

– Боже мой… – я сглотнула. – Поверить не могу…

Я прижала руку к губам, скрывая собственный шепот.

– Он это сделал ради меня.

Мысль, простая и ужасающая, вызвала у моего тела такую реакцию, что я сама себя испугалась.

Боже мой. Что со мной происходит? Я прижала руки к щекам и несколько раз сильно тряхнула головой, чтобы прогнать из головы странные мысли.

Я восхищалась.

Восхищалась мрачной элегантностью убийства.

Восхищалась тем, как он уложил Лизетту – не как труп, а как дар.

Восхищалась его фигурой. Красивая мужская фигура в таинственной маске и в плаще с капюшоном все еще стояла перед моими глазами.

Сердце забилось быстрее, когда я вспомнила поворот головы. Вспомнила его жест.

Но разум, этот назойливый страж порядка, шептал мне в ухо:

– Он – убийца. Он убил девушку. А ты… Ты этим восхищаешься? Ты больна, мать! Тебе срочно нужен орнитолог-астроном. У тебя кукушка по звезде пошла.

Я сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони.

– Правильно. Он убийца. Правильно. Это опасно. Правильно… Я не должна восхищаться им.

Но тут – мысль, которая, словно яд, отравляла меня изнутри: «Как красиво. Как справедливо».

Мне вдруг стало стыдно за собственные мысли. И я попыталась прогнать их из головы, тряся ею что есть силы.

Но я не могла. Наоборот. Чем больше я пыталась, тем настойчивей странные и страшные мысли лезли мне в голову.

Это делает меня такой же чудовищной, как он?

Или… впервые – настоящей?

Я сделала несколько глубоких вдохов, словно пытаюсь внутри себя найти невидимую точку опоры.

Но стоило мне закрыть глаза – и передо мной снова возникла замерзшая в снегу Лизетта. Руки на груди, как у спящей. Кровь – тёмной розой вокруг. И те серьги, мои любимые, лежавшие рядом, будто её уши больше не заслуживали их блеска.

А потом – он. Высокий, опасный, в маске. Словно оживший ночной кошмар. С ножом, с которого капала кровь, и льдистыми глазами, в которых я прочитала желание.

Мои мышцы напряглись. Дыхание перехватило. Я не позволила себе даже думать о таком!

– Нет, – прошептала я, отворачиваясь от зеркала, словно мое отражение пугало меня. – Нет, нет, нет…

В дверь постучали – не стук, а касание, будто кто-то боялся нарушить мою тишину.

– Войдите, – сказала я, стараясь, чтобы голос звучал ровно, хотя внутри всё дрожало.

Вошёл мистер Холлингс – тот же уставший, с глазами, полными невысказанных слов. В руках – поднос с завтраком. Чай, тосты, яйцо всмятку. На тарелке – даже красивые кубики масла, как в старые добрые времена, когда я была хозяйкой.

– Благодарю, – сказала я, кивнув.

Дворецкий поставил поднос, не глядя мне в глаза, но перед уходом замер и тихо произнёс:

– Карета милорда отъехала от дома полчаса назад.

– Куда? – спросила я, хотя уже знала ответ.

Глава 9

– К родным мисс Лизетты. Он везёт… тело. Хотел лично сообщить им… ужасную новость, – глухо ответил дворецкий.

Я кивнула. В груди – ни жалости, ни сочувствия. Только пустота, обрамлённая льдом.

Но эта пустота продлилась недолго. Ее вытеснила тревога – холодная, змеёй обвивающая шею.

Фотографии.

Те самые «светописи», что Лионель сделал, пока Гаррет изображал насильника.

Он ведь не просто так снимал. Он собирал доказательства моей измены.

И если они попадут в газеты…

Я не просто потеряю имя.

Я стану предметом насмешек, грязной сплетней для балов, предостережением для невест: «Не будь как Делагарди. Вон, влюбилась в конюха и погубила себя!».

Я начала ходить по комнате. От окна к кровати, от кровати к зеркалу, встречаясь взглядом с самой собой.

Каждый шаг – эхо.

Каждое дыхание – нервный вопрос: «Что теперь?»

За окном небо медленно темнело. Снег перестал падать, и мир застыл в ожидании.

Мужа всё не было.

Наверное, ползает на коленях перед несостоявшимся тестем и тещей, вымаливает прощения, что не уберег их дочурку. Разумеется, он мог позвать стражу. Но не позвал.

Потому что про мисс Лизетту уже ходят слухи. Причем не самые лучшие. И смерть в нашем доме станет поводом для новых сплетен.

Так что, скорее всего, ее смерть представят как несчастный случай в каком-нибудь месте, безопасном для репутации семьи.

Лионель, наверное, останется у убитых горем родителей на ночь. Сыграет скорбного жениха. Какой актёр…

Хотя…

Мне вдруг показалось, что он действительно любил ее. Той самой трепетной и нежной любовью, которой не досталось мне.

Я приблизилась к окну, словно пытаясь найти в снежной пелене ответ на терзающие меня вопросы.

Там, где ещё недавно лежала Лизетта, осталась лишь тёмная полоса, словно сама земля впитала её следы, оставив лишь напоминание о случившемся. Снег, как молчаливый свидетель, сохранял отпечаток её присутствия, но скоро он сотрёт всё, что случилось сегодня днём.

Я снова услышала стук в дверь.

Тихий, но настойчивый, он пронзил тишину, заставив меня вздрогнуть. Я уже почти убедила себя, что эта ночь будет наполнена лишь моими мыслями и кошмарами, но нет…

Когда дверь открылась, моё сердце провалилось вниз. На пороге стоял мистер Холлингс, его лицо было бледным, встревоженным, а в руках он держал конверт с круглой печатью из воска, которую я видела утром.

– Это... оставили у дверей сада, – прошептал дворецкий, его голос дрожал, как осенний лист на ветру. – Без посыльного. Просто... лежало на ступенях. Кто-то постучался… Я вышел, а там никого… Я опустил глаза и увидел письмо… Оно для вас…

Глава 10

Моё сердце сжалось, будто его вырвали из груди, а затем резко с болью вернули на место. Я узнала эту печать. Этот почерк судьбы, который невозможно забыть.

Я протянула руку, и мои пальцы дрожали – но не от страха.

Нет, это было ожидание, ожидание чего-то неизбежного.

Когда конверт оказался в моих руках, я почувствовала сиюминутное желание не открывать его, а тут же бросить в камин. Словно, если я не открою, ничего не случится, страшная игра закончится.

Но я понимала, что я должна его открыть.

Дрожащими руками я разорвала печать, и внутри оказались всего две строчки. Две строчки, которые изменили всё.

“Мой подарок ждет тебя на улице. Надеюсь, я угадал…”

Неожиданно из конверта мне на руку упал лепесток розы.

Мои глаза расширились от удивления.

Рука дернулась. Внутренности сжались, предчувствуя бурю. Словно это не лепесток, а ядовитая змея.

Я боялась сжать пальцы, держа лепесток в руках с трепетом и страхом. Он лежал в моей ладони и словно шептал: «Ты уже моя. Пусть даже не знаешь этого».

Я сжала пальцы, не зная, что лучше – принимать страшные подарки или умереть.

Где-то вдали, в коридоре, часы пробили девять. До полуночи оставалось три часа.

Отголосок этого звука гулким эхом наполнял пустой дом.

Сейчас я чувствовала, что очень боюсь разочаровать убийцу. Ведь если я его разочарую, следующей спящей в снегу красавицей могу стать я.

Собравшись с моральными силами, я вышла из комнаты, чувствуя, как тьма коридора окутывает меня.

Губы мои пересохли, сердце колотилось не в груди, а в горле, в пальцах, в висках. Каждый шаг по лестнице звучал слишком громко, словно дом пытался выдать меня.

Дубовая дверь сада с железной ручкой в виде змеи ждала меня в конце коридора, как врата в иной мир.

Я остановилась в двух шагах от нее, замирая, словно в нерешительности.

Воздух стал густым и тяжелым. Он здесь. За этой дверью. Прислушивается к моим шагам.

Я почувствовала его присутствие. Как будто пространство между нами уже сократилось, хоть мы еще не видели друг друга.

Я подняла руку. Пальцы задрожали от страха, смешанного с любопытством. Я не знала, что увижу за этой дверью. И от этого было как-то не по себе.

«Ты уже моя», – шептал лепесток в моей памяти, и мое тело сейчас, в эту секунду согласилось.

Я прижала ладонь к двери и сглотнула.

“Это игра!”, – прошептала я, задыхаясь от собственного шепота. – “Он играет со мной… Он диктует правила этой игры. Только вот я правил не знаю. Он как-то не удосужился поставить меня в известность…”

Дерево показалось холодным, и мне почудилось, что за дверью кто-то дышит. Будто убийца ждет, когда я открою ее.

“А что, если я не знаю всех правил?”, – пронеслась в голове пугающая мысль.

Боже мой, как меня шарахает из стороны в сторону.

Я провела языком по разбитой губе и ощутила вкус крови, смешавшийся с воспоминанием о его жесте. Я чувствовала, как внутри меня разгорается нечто большее, чем просто страх или паника. Интерес.

Я вдохнула глубоко, словно погружаясь в саму тьму.

Рука моя сама потянулась к дверной ручке. Металл обжёг ладонь, как холодное напоминание о том, что обратного пути нет.

Медленно повернув ручку, я услышала тихий, почти нежный щелчок, напоминающий вздох. Этот звук был словно музыка, которая теперь навсегда осталась в моей памяти.

Дверь поддалась, и я шагнула вперёд.

Глава 11

Снег валил густыми хлопьями, укутывая всё вокруг белым саваном.

Я огляделась по сторонам и вдруг увидела силуэт, стоящий на коленях возле замёрзшего фонтана.

Это был Лионель, мой муж.

Я узнала его по длинным светлым волосам, которые трепал ветер.

Лионель стоял на коленях, его спина была прислонена к каменной чаше фонтана, голова безжизненно свисала на грудь. Руки раскинуты, как будто он пытался обнять что-то невидимое.

Перед ним в снегу лежала алая роза. Роза лежала так, будто её бросили к моим ногам – последний жест покаяния от мёртвого.

Мои глаза расширились от шока. Холод ударил в лицо, но это был не ледяной холод, а влажный, насыщенный запахом пролитой крови и мёртвых роз.

Я никого не видела вокруг, только сад, окутанный синевой сумерек, и аллею, усыпанную снегом, как пеплом.

Моя рука дрожала, когда я опустилась и подняла лежащую розу. Она была алой, свежей, невозможной в этом холоде.

И в эту тишину, в эту пустоту, в эту мёртвую паузу между прошлым и будущим ворвался голос.

– Ну как?

Я вздрогнула, будто меня ударили током. Голос был совсем рядом. Так близко, что я, судорожно поймав ртом воздух, замерла, забыв выдохнуть.

Убийца стоял за моей спиной.

Так близко, что я чувствовала тепло его тела, слышала тихое ровное дыхание, приглушённое маской.

В этот момент всё моё тело ожило. Кожа покрылась мурашками, плечи напряглись – не от страха, а от желания повернуться к нему. И посмотреть на него снова.

– Тебе нравится мой подарок? – прошептал голос совсем рядом, как шёпот дьявола из тьмы.

Каждое слово проникало внутрь меня. Словно эхо, эти слова повторялись в моей душе.

– Ты… не должен был… – выдохнула я, мой голос дрожал от силы, что росла внутри меня с каждой секундой его близости.

“Почему же не должен?” – прошептал голос внутри. – “Если бы Гаррет не оказался порядочным человеком, то сейчас бы всё обернулось иначе… И ты ещё думаешь над тем, стоит ли твоему мужу жить? Стоит ли жить человеку, который приказал слугам надругаться над его женой?”

– Ты ведь хотела этого, – шёпотом ответил убийца, спокойно, без упрёка, только с пониманием. – Я решил, что тебе понравится…

Глава 12

Он не коснулся меня, но его присутствие было сильнее любого прикосновения. Я почувствовала, как мои колени слабеют, не от страха, а оттого, что я наконец-то не одна. Кто-то видел меня, слышал, брал мою боль и превращал её в месть, в красоту, в дар.

Но это продлилось лишь мгновенье. А потом я взяла себя в руки, пытаясь отогнать мысли о том, что это чудовищное преступление было совершено ради меня.

– Почему ты… – я запнулась, не зная, что спросить.

– Ты так горько плакала, – шёпотом ответил голос. – И в этом был виноват он. Он посмел тебя ударить…

Тишина опустилась снова, но теперь она была полной, глубокой. Я смотрела на тело Лионеля и не почти чувствовала вины.

Я слышала дыхание убийцы за спиной, слышала стук своего взволнованного сердца. Я чувствовала только одно: впервые за всю свою жизнь я не боялась темноты. Потому что она уже выбрала меня. А я…

Я медленно протянула дрожащие пальцы к розе, прикасаясь к её лепесткам, словно рисуя на них то, что я не могла сказать вслух.

Опомнившись, я резко обернулась, но позади меня никого не оказалось.

Я снова посмотрела на мёртвого мужа, и тут до меня дошло.

Теперь надо кричать и плакать!

Выбежавшие слуги едва успели поймать меня, падающую в обморок. Меня внесли в дом, а я протянула дрожащую руку за стаканом воды.

– Бедняжка, – послышался голос дворецкого. – Мадам, вы как?

Я ничего не ответила, распластавшись в кресле умирающим лебедем.

Только сейчас до меня начало доходить, что я – единственная владелица огромного состояния, которое включало и моё наследство, и моё приданое, и состояние мужа.

Я. Одна.

Всё, что я вижу, теперь принадлежит мне.

Я немного «поумирала» ради приличия, а потом, изобразив отчаяние, направилась в комнату для гостей, которую муж выделил для Лизетты. Резким движением я стащила с её туалетного столика свою шкатулку, вдыхая заблудившийся призрак аромата её духов.

– Откройте окна, – приказала я, прижимая шкатулку к груди. – Пусть проветрится.

Я вышла в коридор, а в голове всё ещё слышалось: «Теперь это всё моё! Это мой дом! И украшения снова мои! И никто не посмеет их у меня отобрать. По закону!»

Сердце забилось так, словно в первый раз в жизни.

Нет… К этой мысли ещё надо привыкнуть! А то я даже радуюсь вполголоса.

Я вернулась в свою комнату, а потом подумала, что теперь нет «моей» комнаты. Весь дом принадлежит мне. От этих роскошных золотых люстр до последнего гвоздя. И теперь я могу смело распоряжаться домом. Хочу – перестрою его! Захочу – продам!

Прижав руку ко рту, я почувствовала, как по щекам потекли слёзы радости. Я не могу поверить… Теперь я свободна! Теперь в этом доме нет никаких правил, кроме моих…

С этой мыслью я легла спать, чтобы утром проснуться уже в своём собственном доме.

Первым моим приказом было наградить Гаррета. Конюх долго смущался, уверяя, что ничего не сделал.

– Вот именно. Ты не сделал ничего. Хотя мог. И тебе приказали. Ты оказался единственным человеком, который не желал мне зла в ту ночь. Ты не прибавил мне повода для слёз, не сделал так, чтобы утром я попросила яд, чтобы не жить с этим, – улыбнулась я, пытаясь почувствовать себя полноправной хозяйкой. – И за это тебе не просто спасибо. Вот, держи…

Мешочек денег лёг в огромную мозолистую руку с ссадинами.

– Ну, мадам, – смущённо прошептал Гаррет.

– Накупишь жене и сыну подарки, – улыбнулась я, глядя на страшного великана с добрым сердцем.

– Ну, если так, – стушевался Гаррет, принимая мешочек.

– Гаррет! – остановила я его возле двери. – Если что-то нужно твоей семье – говори. Не стесняйся. Я помогу, как ты помог мне.

Вторым указом я подняла жалованье слугам, на которых экономил мой супруг. Особенно дворецкому, который несмотря ни на что продолжал называть меня госпожой и маркизой.

Что ж, добро я вознаградила. Теперь мне предстояло быстренько обзавестись платьем для похорон и сопроводить горячо любимого мужа в фамильную усыпальницу.