Текст книги "Сад нераскрывшихся цветов"

Автор книги: Кристина Рихтер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

– Но это не так. У каждого есть свой талант. Лили – так зовут мою одноклассницу – прекрасный человек...

Но брюнет не дал мне договорить, своевольно перебив:

– А у тебя есть талант?..

В его словах прозвучала задумчивость, будто он пробовал меня на вкус. Я замер, желая сказать, что мой талант – это писательство, но, вспомнив, что еще не написал ничего достойного, с потупленными глазами ответил:

– Нет.

– Тогда нам не по пути.

– А как же моя просьба? – восстал я, но Дарси не ответил, потушив сигаретный окурок о поверхность перил и выпустив его из рук. Он отступил, спустился по лестнице и направился к выходу.

– Ты ужасен! – крикнул я ему вслед, но он лишь обернулся, одарив меня издевательской полуулыбкой.

В тот вечер мне показалось, что я возненавидел Арлена больше всех на земле.

Примечания:

╧Приа?п – в античной мифологии древнегреческий бог плодородия; полей и садов – у римлян.

Глава 6

В тот вечер я вернулся в свою комнату настолько подавленный, что, казалось, вокруг сгустилась непроглядная тьма. Весь мир представлялся враждебным, смеющимся надо мной, как глаза Арлена – теплого цвета, но мертво-холодные, умеющие лишь сардонически усмехаться. Под крики надоедливого коменданта я хлопнул дверью в комнату, буквально на ходу срывая с себя пиджак, а затем, предварительно взбив подушку, рухнул ничком на кровать. На каких-то десять минут мне показалось, что я даже задремал, наслаждаясь тишиной: никого не было рядом – лишь я, звон в ушах и приятный запах нового дерева, исходивший от моей кровати. Но эта эйфория и некая симфония молчания продолжалась недолго – спустя небольшой промежуток времени дверь шумно распахнулась и до ушей вновь донеслись крики коменданта. За ними раздался удар футбольного мяча о стену. «Манн», – без колебаний заключил я. И не ошибся. Юноша любил врываться в комнату без стука, дико взволнованный одной лишь идеей спорта.

– Шикарная игра, – с придыханием произнес Гаррет, вновь ногою пиная мяч и загоняя его под свой стол. Я приподнялся на локтях, сонно взглянув на своего соседа по комнате: мокрый и липкий от пота, с запыленной кожей и раскрасневшимися щеками, он выглядел поистине счастливым. Мое раздражение моментально улетучилось, и я сразу же простил его за этот шум – мне было просто приятно наблюдать за тем, как человек буквально купается в удовольствии от своего дела. Как хотелось и мне. Но не мог. Не умел. Не знал.

– И кто победил? – с мягкой улыбкой поинтересовался я, подпирая голову ладонями.

– Мы все победили, – засмеялся темноволосый парень, запрыгивая на край стола и стягивая с себя футболку. Затем он запустил ее куда-то за шкаф, радостно продолжив. – Ну, так сказал тренер. На самом деле моя команда проиграла.

– И все равно радуешься? – подивился неутомимому оптимизму я.

– Ну, мы играем против своих же. На тренировках делим команду на две. Значит, тренер все-таки прав. Мы все равно победили.

– И вправду, – кивнул я, тут же вспомнив о своем новом знакомом. – Ты знаешь Арлена Дарси?..

– Арлена? – не без удивления спросил меня Гаррет, меняя тренировочные шорты на темно-синие боксеры. Затем он достал из своего набитого мятой одеждой шкафа такое же мятое полотенце и сделал попытку адекватно свернуть его. – Естественно. Мы одноклассники. Только учимся на разных направлениях, но обязательные предметы все равно приходится отсиживать в одном классе.

– И что ты можешь о нем сказать? – не отставал я, перевернувшись с живота на спину и сплетя пальцы вытянутых над головой рук.

– Он странный, – пожал плечами Манн, загремев ключами от ящичка в общей ванной. – Мы давно учимся вместе. Но сколько я себя помню, с ним разговаривал не больше трех раз. Но он здорово играет в футбол. Как-то на физической культуре мы были в одной команде. Впечатляет. Он бы стал отличным игроком.

– Правда? – удивился я, на секунду представив спесивого брюнета в спортивной форме. Но тут же отогнал от себя этот образ, встряхнув головой. Парень, без моей просьбы, продолжил:

– По-моему, он нравится половине девчонок в нашей школе. Это непонятно: Арлен молчалив, вечно всем грубит. За ним таскается странный поляк, но они, как мне кажется, не друзья. Зато Дарси шарит в математике.

– Умный?

– Должно быть, – рассмеялся мой сосед, спрыгивая со стола и направляясь к двери. – Но лучше держись от него подальше. У этого парня немного дурная слава. Как, кстати, голова?

– Все хорошо, – благодарно кивнул я, машинально приложив одну ладонь к затылку. Юноша добродушно кивнул в ответ и хлопнул дверью, отправившись в душ.

От Гаррета веяло теплом и такой искренней беззаботностью, что сперва мне даже не верилось, что такие люди вообще существуют. Но его плоть, улыбка и блеск темных глаз доказывали обратное – он был живее всех живых. Живее, чем я. Он занимался своим делом и, видимо, был счастлив. А мне оставалось лишь выдергивать исписанные листы из блокнота и удалять текстовые файлы с ноутбука. Я ничего не мог.

***

Крики вокруг парты заставили меня поднять уже не перевязанную бинтом голову: в лоб угодил кусочек обслюнявленного ластика, который сразу отскочил и нырнул мне в рукав. Одноклассники залились хохотом, но их веселье внезапно прервали знакомые шаги – в класс, чинно шествуя, вошла наша классная наставница. Я успел лишь поймать сочувственный взгляд Лили и упрямо скривить губы. Я давно понял, что придется привыкать: в старой школе я тоже держался особняком, но никогда не подвергался поруганию. Хотя на этот счет у меня было свое мнение: тот, кто бесцельно унижает других, унижает и себя, и этой мысли мне хватало, чтобы смириться. Тем временем, одарив всех надменным кивком, мисс Элизабет встала за кафедру, задумчиво листая списки. Отчего-то эта женщина внушала своим ученикам подобие страха: молча и спокойно, словно парализованные взглядом василиска, они сидели, дожидаясь, когда та заговорит. В этой учительнице не было ничего странного, но было что-то пугающее. Несмотря на свой невысокий рост, который она компенсировала высотой каблука, и довольно миловидную внешность для женщины ее возраста, ощущалась сила. Такая, что замолкали даже близнецы.

– Всех рада видеть. Даже тебя, Колин, – прямо с порога женщина начала свою речь. Все моментально, словно солдаты, поднялись со своих мест, но одобрительный кивок заставил всех опуститься обратно на стулья.

– Мы тоже вам рады, мисс, – проговорил кто-то из первых рядов, но она не обратила внимания, раскрыв классный журнал и вооружившись тонким металлическим паркером, напоминавшим мне длинный мундштук.

– Поговорим об осеннем фестивале? – после паузы, отцепив взгляд от листов, начала мисс Элизабет. По классу тут же пронесся неудовлетворенный гул, смешавшийся с одобрительными возгласами. За спиной тяжко вздохнула Леона, и через меня к ней на стол тут же спикировала записка от ее темноволосой подружки.

– Кто против, отзовитесь цивилизованно, – спокойно продолжила женщина, откладывая свою причудливую ручку в сторону. На ее просьбу тут же подняли руки около шести человек.

– Но ведь осенний бал... – вновь начал кто-то из первого ряда, но наставница приложила палец к губам в знак молчания, а затем продолжила:

– Прекрасно. Те, кто против, будут работать с двойной силой.

Тут же класс наполнился смешками энтузиастов, а те, кто проголосовал отнюдь не за, стыдливо и раздраженно начали роптать. Довольна осталась своей изобретательностью и миниатюрная преподавательница, одарив своих учеников победной полуулыбкой. Со своего места сразу вскочила Нора – высоченная и слегка переспелая одноклассница с тугой темной косой, которая была толщиной, ей-богу, с руку. Эта живая и неутомимая девушка, которую многие называли не иначе как еврейка, заведовала организаторской работой, принимая участие во всех мероприятиях "Хартвуда".

– Извините, мисс Элизабет, – начала она, отбросив за спину темную косу, – у меня уже частично готовы списки.

– Замечательно, Киршнер, оглашайте, – одобрительно кивнула учительница, локтями уперевшись в кафедру.

– Колин, Денни, Этан и Роберт занимаются установкой аппаратуры. Девочки во главе с Леоной – декорированием помещения. Еще...

– Ладно, – перебила ее мисс Элизабет, скучающе отводя взгляд к потолку. – Лучше скажи, есть ли те, кто нигде не задействован?

– Вроде бы, – пожала плечами Нора, пренебрежительно обратившись к Лили: – Ты чем-нибудь занимаешься?

– Да... – потупила к парте взгляд Блейн. – Яблоки...

– Что? – не расслышав, переспросила женщина за кафедрой. – Яблоки?

– Лили каждый год готовит яблоки в карамели, – раздраженная духотой в классе, ответила за Блейн Леона. Скромная девушка тут же закивала в знак согласия.

– У нас не занят только новенький, Уэбб, – продолжила свой отчет Киршнер, теперь уже медленно повернувшись ко мне.

– Пусть тоже готовит яблоки, – подал голос Колин, и от его абсолютно не смешной реплики все странно захихикали.

– А чем ты хочешь заниматься, Нил? – перевела на меня взгляд мисс Элизабет. – Выбирай сам.

На несколько секунд я замялся, рассеянно окинув взглядом ребят в классе. Те выжидающе уставились на меня, и лишь Леона со своей утомленностью происходящим и усталостью уткнулась носом в лакированную поверхность парты. Тогда, стараясь быть невозмутимым, я взял себя в руки и ответил, вложив в свои слова ноту безразличия:

– Яблоки – хорошая идея. Я умею их готовить.

– Конечно, – громогласно заявил Колин, усмехнувшись, – он же боится, что кто-нибудь захочет увести его любимую. Яблоки в карамели – будущий семейный бизнес?

– Что?.. – резко переспросила мисс Элизабет, и внезапно ее голос стал холодный и пронизывающий, словно сквозняк.

– Ничего, – шутливо замахал руками парень, вызвав этим одобрительный смех со стороны. Но тут же многие опомнились и замолкли. Преподавательница вздохнула, набираясь самообладания, и взялась за мел.

После занятия я чувствовал себя так, будто разом съел огромный бутерброд, – наша классная наставница умела досыта накормить знаниями. От многочисленных дат по истории Британии кружилась голова. Или не от них – термометр за окном даже в осеннее утро дотягивал до отметки двадцати градусов. Сбросив с себя пиджак, сразу после звонка я поспешил покинуть школьное здание: началась большая перемена, а это значило, что я вполне мог вдохнуть тонкие медовые ароматы цветов в саду. Естественно, не один. За мной скользнула Лили, и мне даже показалось, что на ее губах мелькнуло подобие улыбки. Спустившись по лестнице в правом коридоре, чтобы избежать презрительных взглядов своих одноклассников, мы выскользнули из дверей школьного здания, пересекли пустую спортивную площадку, пару раскачивающихся от ветра качелей, зеленеющий подстриженный газон, а затем, скрипнув металлической калиткой, нырнули в буйство красок изысканных цветов. Невольно я чувствовал нарастающую боль и тревогу, тянущую где-то под ребрами: я знал, что скоро наступят холода и эти лепестки, уже теряющие свежесть, умрут. Как умирают неизбежно люди.

– Нил! – нервно сорвавшимся голосом обратилась ко мне Лили, когда наконец-то мы рухнули под распростертые руки клена. Я не ошибся: ее губы впрямь трогала улыбка. – Меня пригласили.

– Куда пригласили? – едва отдышавшись, спросил я, не сразу поняв, о чем речь.

– На осенний бал, – уточнила девушка, со смущением смахнув сухую траву с моих волос.

– И кто же? – с любопытством поинтересовался я, при этом в моей голове мелькнула мысль, принесшая некое облегчение: "Хорошо, что этот спесивый выскочка не согласился, иначе..."

– Арлен Дарси, – с придыханием произнесла Блейн, впившись в меня беспредельно счастливыми глазами. – Ты думаешь, я на самом деле ему понравилась? Ведь такое может быть, правда? Хотя бы один шанс на тысячу?..

Мне оставалось лишь звучно сглотнуть и врезаться взглядом в синеющее над головой небо. Я не знал, что сказать – недоумение перерезало мне связки. Такой возбужденной, буквально трясущейся от удовольствия, я не видел Лили ни разу за все время, что знал ее. От этого было не по себе. Казалось, что где-то внутри, в самом темном закоулке своей души, я был крайне недоволен услышанным.

Но... что пугало меня?

Глава 7

Люди нравились мне меньше, чем книги, меньше пожелтелой бумаги, запаха пыли и пятен типографской краски на руках. Но с годами ко мне все чаще приходило осознание того, что мир, в котором я живу, – это не цветные картинки из сказок о кролике Питере╧ и не строчки, которые можно переписать. Я начал трескаться и выбираться из своей обертки, щурясь от непонятного света совсем новой для меня жизни: стоило приехать в «Хартвуд», как что-то пошло не так. И когда это началось – едва я перешел порог школы, познакомился с одноклассниками, защитил Лили или узнал Арлена?.. Но сейчас апогеем моего волнения стали слова Блейн. До этого я никогда не испытывал подобного чувства. Его рецепт был непрост: смятение, раздражение, удивление и щепотка какой-то неуемной тоски. Не хотелось признавать этого, но теперь я отчего-то не считал, что стоило обращаться к Дарси за помощью. На дно тянуло чувство неминуемой беды.

Внезапно меж ветвей мелькнуло ярко-оранжевое пестрое оперение, и на дубовый сук совсем недалеко от меня деловито уселся удод. Невольно я улыбнулся, сразу же позабыв о своих мыслях: настолько забавной казалась мне эта птица. Заметила ее и Лили, с интересом подняв голову. Она тоже улыбалась, но не из-за увиденной ею прелести.

– И как это случилось? – попытался по-доброму поинтересоваться я, но голос прозвучал жестче, чем я ожидал.

– Как? – с удивлением переспросила девушка, вырвавшись из наледи своих мыслей. – Дарси просто подошел после завтрака и спросил, не хочу ли я пойти с ним... Странно, он тоже старается приходить в столовую позже всех.

– Не любит внимания, – заметил я, пожав плечами.

– С чего ты взял? – опустила на меня взгляд Лили, и я понял, что сказал настоящую глупость, поэтому поспешил отговориться:

– Просто слышал, что он очень нравится многим девушкам. Они не оставляют его в покое. Думаю, это раздражает.

– Наверное, – прошептала моя собеседница и тут же помрачнела, упав с небес за холодную землю. Заметив это, я вновь проникся нежностью и сожалением к своей однокласснице: все это время мне было тяжело наблюдать ее огромные уставшие глаза, а сегодня, как показалось, в них будто взошло само солнце.

– Он не из тех, кто шутит, Лили, – попытался заверить Блейн я, и та тут же с надеждой кивнула. Казалось, ею легко манипулировать – настолько она зависела от чужих слов. Годы издевательств не прошли даром: девушка сломалась. Хотя я был уверен, что ее все еще можно починить, добавив лишь один необходимый механизм – уверенность. Но все равно меня продолжало тянуть и крутить неприятное чувство беды.

Ветер запутался в листве, и забавный удод вспорхнул с ветки, покидая сад. Я не знаю, куда он летел, но даже так мне хотелось последовать за ним. Не сказать, что я чувствовал себя в "Хартвуде" как в клетке, но и собой здесь я не был. Единственное, что спасало – это сад, книги и забота о Блейн. Девушка поднялась с травы и прислонилась спиною к дереву, спрятавшись от меня с другой стороны ствола. Вот кто действительно столько лет жалко бился о прутья, пытаясь выбраться из неволи, куда заточили родительские амбиции и собственный страх их не оправдать.

– Все будет хорошо, – мягко произнес я, прикрывая глаза.

– Хочется верить, – ответила Лили, и я ощутил ее улыбку даже сквозь расстояние.

После всех занятий я сразу поспешил к себе в комнату, чтобы не стать жертвой особенно бодрого сегодня Колина. Я не боялся ни его, ни близнецов, ни даже холодного, упрекающего взгляда Леоны. Зато боялся самого себя, к тому же словесные перепалки и вечное напряжение изрядно утомляли – отдуваться приходилось и за новоиспеченную подругу. Теперь, прижав свои изрисованные тетради к груди, я вышагивал по коридорам общежития, с любопытством кидая взгляды на распахнутые двери. Невольно в моей голове мелькнули мысли, от которых я сразу же поспешил отделаться: "Где живет Дарси? В какой из комнат? Далеко ли от моей?" Нет, верно говорят, что мысли материализуются: за спиною я почувствовал знакомые шаги, и мое плечо тут же придавила тяжелая рука:

– Отвяжись, Колин! – как можно строже заявил я, сбросив тяжелую ладонь со своего плеча. Но, обернувшись, я мысленно забрал свои слова обратно.

– Если бы меня так звали, то я давно бы удавился, – произнес, как оказалось, сам Арлен Дарси, поравнявшись со мной. – Кстати, я все-таки исполняю свои обещания.

– Я в курсе, – пришлось сопроводить свой ответ вздохом. – Но если ты не хочешь, то можешь отказаться. Еще не поздно.

– И тогда твоим желанием станет сбросить с лестницы уже меня?

– Нет. Просто мне кажется, что для Лили этот бал не обернется ничем хорошим.

– А для тебя? – вновь с уст Арлена сорвался неожиданный вопрос.

– Я никого не приглашал. Сделаю яблок в карамели, и на этом все.

– Никогда не ел их. Ненавижу сладкое. Но в этом году придется попробовать, – усмехнулся темноволосый, сбавляя шаг.

– Не вижу причины менять вкусы, – парировал я, вызвав у собеседника сардоническую улыбку. Тот остановился возле одной из дверей, на прощание вальяжно махнув мне рукой.

– Пока, – нахмурившись, полушепотом ответил я, при этом для себя запомнив номер – двести сорок шесть. Совсем недалеко от моей.

Еще несколько десятков шагов – и, плечом толкнув дверь, я ввалился к себе в комнату. Без всякой педантичности я швырнул свои тетради прямо на учебники Гаррета и тут же устремился к кровати, словно самый последний астеник, рухнув на нее после долгих учебных часов. Не сказать, что программа здешняя давалась мне тяжело, но она явно отличалась от той, которой мы пользовались в обыкновенной школе. Я слышал, что частные учебные заведения всегда добавляют какую-то изюминку в обыкновенные методы преподавания, и здесь, наверное, этой изюминкой было полное равнодушие учителей к своим ученикам. За вполне демократичную цену было бы странно ожидать большего, но порою казалось, что наставники там, в Рочестере, были гораздо опытнее и живее. Особенно моя неприязнь касалась мисс Элизабет и старого мужчины, преподающего чуждую для меня арифметику. Первая не нравилась мне как раз-таки по причине какого-то строгого равнодушия, а со стариком у меня были личные счеты – он не любил тех, кто не понимает арифметику, так же сильно, как я не любил саму арифметику. Остальные преподаватели не оставили никакого отпечатка в моей душе. Единственный человек из персонала, к кому я был лоялен – Урсула. Но видел за все это время я ее так мало, что полностью судить о ней не мог. Как и обо всех в этом неприветливом месте.

Через несколько минут в комнату ввалился Гаррет и, в точности повторив мои жесты, поспешил рухнуть на кровать прямо в пиджаке. Я знал, что учеба дается ему со скрипом, не то что спорт, поэтому мысленно жалел юношу, представляя себя на его месте.

– Как дела? – протянул он, все еще лежа без движения.

– Нормально, – ответил я, прогудев в подушку. Но тут же оторвавшись от кровати, продолжил: – Не знаешь, кто живет в двести сорок шестой?

– Знаю, – пожал плечами Манн, лениво поднявшись с кровати. – Дарси. Мне кажется, или ты очень интересуешься им?

– Нет! – буквально вскрикнул я, замахав руками в растерянности. Мне станет неловко, если Манн надумает себе чего-нибудь лишнего. Но я лгал нам обоим: Арлен был мне интересен. Мой сосед рассмеялся, запрокинув голову:

– Да ладно, расслабься. Я же шучу. А если серьезно, зачем он тебе?

– Да так... – слукавил я. – Мы с ним немного повздорили.

– Зря ты. Он за словом в карман не полезет. Такой уж. Хотя я говорил, что почти не общался с ним. Да и зануда он, как мне кажется... А помимо этого, какие успехи? Нашел друзей или все-таки решил ограничиться одними врагами?

– Ну, знаешь, – замялся я, стараясь увильнуть от темы, – все нормально. Общаюсь со всеми.

– А с Кейлин? – внезапно спросил Гаррет, и его голос, как мне показалось, повысился на тон, а лицо отчего-то порозовело.

– Кейлин... – сквозь сжатые зубы попытался припомнить я. На ум приходила только одна девушка с таким именем, полноватая и вечно смеющаяся одноклассница с густыми прямыми волосами и большим ртом. – Она немного... в теле?

– Да, – рассеянно закивал Манн. – Она. С ней ты общаешься?..

– С ней... – протянул я, не зная, как соврать ловчее. – Практически нет. А что?..

– Нет, ничего, – лицо соседа по комнате с розового сменило свой цвет на практически бордовый. Тут же он засуетился и начал ладонью разглаживать складки на пиджаке. Я равнодушно пожал плечами, не совсем поняв суть его вопроса, и схватил со своей тумбочки очередную книгу.

***

– Давайте, поторапливайтесь, кухня не терпит таких копуш, как вы, – повысила голос дородная повариха в презабавном мятом чепце. С раздражением я всадил в размякшую мякоть деревянную шпажку и облизал липкие пальцы. Лили мягко рассмеялась, заметив, какими шершавыми и неприглядными получались мои яблоки, совсем не как у нее. Блейн говорила, что делать эту сладость её научила мать и ежегодно в их доме в ночь Гая Фокса² подавали до трех десятков кислых плодов, покрытых густой приторной карамелью. Мои же успехи оставляли желать лучшего – я не был терпелив, и любой вид кулинарии давался мне с трудом. В моей семье никогда не было традиций. Разве что на мой день рождения родители покупали наш любимый торт и засовывали в него один и тот же набор свечей, каждый год прибавляя по одной. Со временем они стали такими маленькими, что к моему шестнадцатому празднику мы вовсе не смогли зажечь половину. В тот день первый раз в своей жизни я задумался: «Почему родители так и не купили новые свечи?» И ответ на этот вопрос пришел ко мне только сейчас: «Они просто забывали об этом, как забывали в пылу ссоры, что их единственный сын страдает за двоих».

– Все в порядке? – спросила девушка, заметив мой нерадостный вид.

– Да, – рассеянно отозвался я и проткнул очередное яблоко. Лили удивляла меня своей наблюдательностью – порою ей не нужно было слов, чтобы понять кого-то: она умела читать людей по излому бровей, губам и глазам, как любой умел читать книгу по буквам.

Кухня представляла собой достаточно просторное помещение, наполовину, как мне казалось, сделанное из железа. Металлическим было все, начиная от дверей и заканчивая столовыми приборами, беспорядочно разбросанными по ящикам. Стены были обиты белоснежной плиткой, что создавало приятное ощущение стерильности, а украшали их фаянсовые тарелочки с изображением сцен деревенской романтики. Единственное, что точно не было железным, – это три поварихи и одна судомойка, чья работа заключалась лишь в том, чтобы сливать остатки в огромное ведро, складывать грязную посуду в машинку и приговаривать, что здешние дети настолько избалованные, что не едят даже стейки.

Внезапно тяжелая дверь кухни отворилась, и из-за нее показались носы близнецов. Это сразу заставило меня напрячься, да так, что пальцами я переломил шпажку, глубоко посадив под кожу занозу. Едва я успел поднять взгляд, как тут же о лоб ударилось что-то твердое, а затем, приложив ладонь к лицу, я ощутил, как по нему растекается сырое яйцо.

– А ну пошли отсюда вон! – утробно заголосила повариха и, схватившись за кухонную тряпку, рванула за нарушителями в слепой надежде догнать их.

– Пойду помоюсь, – отстраненно заявил я, опустив голову. Тут же пришлось утереться бумажным полотенцем и через вход для персонала отправиться в общежитие. Лили проводила меня уставшим и сочувствующим взглядом. Я знал, она винила в моих невзгодах себя. Но самому мне было понятно, что виновником всего был только я и мое бескрайнее чувство справедливости, подаренное рыцарскими романами.

Уныло я брел по лестнице, собирая на себе взгляды проходивших мимо учеников. Многие из них были слишком заняты подготовкой к балу, чтобы заметить меня, перепачканного в яичном желтке: девушки несли бумажные фонарики и мишуру, юноши тащили фанеру и столярные инструменты, и только те, кто был беспечен, дарили мне ехидные улыбки. Мне повезло – в выходные дни, а тем более днем, ванные комнаты были абсолютно свободными. Я отворил железный шкафчик, достал чистое белье и свое уютное махровое полотенце. Но едва я захлопнул дверцу, в соседней душевой зашумела вода. Мой взгляд тут же обратился к стойке, и на ней я заметил привычную для всех школьную форму. Как мне казалось, оставлять ее так, без присмотра, было странно, и это характеризовало ее хозяина как человека, не совсем думающего о последствиях. Я тут же разделся, сложил свои вещи в шкафчик и по холодной, застоявшейся на полу воде прошествовал к одной из душевых. Всего кабинок было восемь, но зачастую по утрам не хватало даже их, чтобы все успели к завтраку – приходилось коротать время на деревянных скамейках в ожидании своей очереди.

Я развинтил не тот кран, и тут же на спину посыпались капли ледяной воды. Непроизвольно я ахнул, а затем, прикрыв рот ладонью, устыдился самого себя. Я помнил, что через несколько кабинок моется еще один человек, и, возможно, теперь он смеется надо мной. Теперь горячая. Едва я схватился, чтобы как следует отрегулировать температуру, как о себе напомнила заноза, еще глубже ушедшая под кожу... Через каких-то несколько минут я полностью отмыл с волос, лица и тела уже подсохшее яйцо и, отперевшись, вышел в общее помещение. Рядом тоже щелкнул замок, но, поддавшись смущению, я не стал оборачиваться, продолжив одеваться. Рубашка и брюки остались чистыми, в отличие от пиджака – его без всяких сомнений я забросил в огромную корзину для грязного белья, стоявшую в самом углу. Резкий стук металлической дверцы заставил машинально обернуться. Прямо за мною стоял высокий молодой человек, с чьих черных прямых волос стекали тяжелые капли воды, спускаясь по красивой спине прямо к ягодицам. Он тоже обернулся, видимо ощутив на мне свой взгляд. И это была самая жуткая встреча, какая могла только произойти.

– Дня два не виделись, – с иронией произнес хорошо знакомый мне молодой человек, накидывая на спину полотенце.

– Да уж, – ответил я, стараясь отвернуться как можно скорее. Но ранка на руке вновь не давала мне покоя – непроизвольно я вобрал в легкие воздух сквозь зубы, схватившись за уколотое место. Арлен отреагировал и, встряхнув волосами, осведомился:

– Что там у тебя?

– Не знаю, – огрызнулся я, удивившись своей перед ним смелости. – Заноза, наверное.

– Такая же, как ты, – усмехнулся юноша, уже накидывая на плечи пиджак. Я одевался гораздо медленнее и в тот момент только застегивал мелкие пуговицы рубашки.

– Вообще-то я не привязываюсь к тебе. Все это совпадения! – начал было я, но вздохнувший от моих речей Дарси моментально оказался рядом, ухватив мою изрядно распухшую ладонь. И задал он один-единственный вопрос:

– Где?

– Заноза? – переспросил я, подивившись такой бесцеремонности. – В указательном пальце. Жаль, что не в среднем, был бы знак.

Но юноша никак не отреагировал на мои слова. Вместо того, чтобы рассердиться, он промолчал, внимательно вглядываясь в маленький кусочек дерева, засевший у меня под кожей. Затем, чуть надавив, он начал тянуть ее наружу, не обращая внимания на слова о том, что так не делают и мне больно. В конце концов, заноза сдалась и покинула свое место, затерявшись где-то на полу. Я в очередной раз шикнул и попытался отдернуть руку. Но хватка Арлена была довольно сильна.

– Вот и все, – холодно произнес он, а затем сделал то, без чего моя жизнь осталась бы прежней: осторожно он поднес мою ладонь к своим губам и, припав к ней, оставил на костяшках пальцев едва ощутимый поцелуй.

Примечания:

╧Питер Кролик – вымышленный антропоморфный персонаж, появляющийся в ряде сказок английской детской писательницы Беатрис Поттер.

²Ночь Гая Фокса (англ. Guy Fawkes' Night) – традиционное для Великобритании ежегодное празднование в ночь на 5 ноября.

Глава 8

Писк часов похрапывающего Гаррета оповестил, что прошел еще один час мучительной для меня бессонницы. Я перевернулся на другой бок и сделал очередную попытку прикрыть глаза. Нет, веки дергались, ресницы подрагивали, и дыхание вновь перехватывало. И стоило лишь задремать, как нечто выбрасывало меня из сна, словно в треск пьяного посетителя из бара. Сколько раз я ни делал попытки осознать и принять случившееся, рука начинала пылать, будто я опускал ее в кипящее масло. Комната становилась маленькой, дыхание – тяжелым, нервная боль в груди – острой. Мелькали мгновения ушедшего дня: прикосновение губ Арлена, онемение и мой кулак, ответивший старшекласснику своим возмущением. А затем кровь на моей коже, точно вишневый сок, и лютое отвращение, перерастающее в настоящую злобу. Первый раз в жизни я разбил нос человеку. Но этот человек заслужил.

Не в силах больше думать и вспоминать, я рывком поднялся с кровати и, сбросив одеяло, ногами загреб свои резиновые тапочки. В них я прошлепал к двери, накинув на плечи плотную толстовку, а затем тихонько выскользнул из душного помещения. Темные комнаты общежития молчали: двери были плотно закрыты, свет нигде не горел. Даже на лестнице первого этажа, где обычно посматривал ночные каналы охранник, стояла тишина. Я шел по направлению к общему балкону, которым заканчивался удавоподобный коридор, и постепенно выравнивал дыхание. Отчего-то думалось, что стоит проветриться, как сон вернется, а мысли, лишавшие меня покоя, растворятся в ночной тишине. Предчувствуя глоток свежего воздуха, я заметно ускорил шаг, а затем, рванув пластиковую ручку, распахнул дверь в свою мнимую свободу. Но тяжелой свежести осенней ночи вобрать не удалось: в нос ударил едкий запах табака, и я постарался прикрыть нос рукавом толстовки, в неком смятении отшатнувшись. Куривший человек тоже поначалу дернулся от неожиданности и даже хотел выбросить наполовину искуренную сигарету, но вовремя понял, что я не комендант, и с жадностью затянулся. Оранжевый огонек стал алым, а затем вновь вернулся к своему цвету. В нос снова попытался заползти едкий химический запах, но чем больше я ощущал его, тем меньше он казался мне отвратительным.

– И ты опять будешь говорить, что не следил за мной?

"О, боже, только не это..." – мелькнуло в голове. Но возвращаться в свою комнату и вновь думать о произошедшем было бы еще мучительнее, чем стоять здесь. Куда бы я ни пошел, Арлен всегда оказывался впереди меня на несколько шагов. Будь я на его месте, тоже непременно бы подумал, что за мной следят. Я решил остаться и поддержать беседу, чтобы парень не счел меня совсем странным:

– Не знаю, приходится верить в совпадения. Как нос?

– Нос в порядке, – усмехнулся старшеклассник, и тлеющий уголек его сигареты вновь облачился в красный. Затем юноша выпустил дым из легких и продолжил: – Никогда бы не подумал, что в таком щуплом мальчишке столько силы.