Текст книги "Сад нераскрывшихся цветов"

Автор книги: Кристина Рихтер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

– Прекратите, пожалуйста... – едва слышно произнесла Блейн, машинально прикрыв ладонями лицо. Ее вещи со стуком рухнули на пол, и тут же кто-то из ребят без зазрения совести ступил на тетрадь девушки.

– Давай, Нил! – подмигнул мне Колин – зачинщик всего происходящего. Тут же ко мне в руки спикировал комок бумаги, который я сжал в растерянности. "Разве это правильно?" – мелькнуло в голове, но думать не было времени: на меня уже выжидающе смотрели два десятка глаз. В классе наступила небывалая тишина, режущая уши. И, возможно, я бы сделал то, чего от меня ждали эти люди, если бы случайно взглядом не соприкоснулся с Лили. Девушка подрагивала, жалась к стене, кусала обветренные розовые губы, втягивала воздух и пыталась закрыться ладонями. Тщетно. Кольцом вокруг нее и меня сомкнулись ученики, и мы словно оказались одни в комнате без дверей и окон – выхода не было: он был где-то внутри нас. Глаза Лили слезились, и от призмы соленых капель, как мне казалось на расстоянии трех шагов, они отливали цветом красной сирени.

– Швырни уже... – прошептал кто-то в толпе. Мой взгляд снова скользнул по фигуре девушки, а затем остановился на лице: уголки ее губ измученно кривились, а над нижними веками проступали слезы. В этот момент меня будто прожгло насквозь, и я почувствовал, как резь в глазах, в последние несколько секунд ставшая невыносимой, сменилась на влагу соленых капель.

– Нет, – покачал головой я, роняя бумажный комок на отполированный паркет пола и утирая слезу с уголка глаза. – Я не стану делать этого.

– Какого черта? – сквозь внезапно наступившую тишину заорал Колин, но, подумав, что его могут услышать за пределами кабинета, понизил тон. – Почему?

– Она не сделала мне ничего плохого, – ответил я, взглянув на Блейн. Та поджала губы от растерянности и глядела на меня так, будто увидела святого, сошедшего с небес.

– Сделает, – вновь попытался убедить меня одноклассник. – Она будет рассказывать учителям и куратору о каждом твоем шаге.

– Так, Лили? – я мягко обратился к девушке, чуть вопрошающе изогнув брови, а та в свою очередь отрицательно покачала головой. Уголки рта Колина моментально изломились в отвращении, а брови поползли к переносице.

– Чертов сукин сын! – вновь сорвался он, подарив мне взгляд, полный ненависти и презрения. В этот момент юноша замахнулся, и очередной комок бумаги полетел в меня. Нет, сейчас в этом жесте не было дружеской забавы – лишь алая злоба и черный гнев. Ударившись о мое плечо, с легким шуршанием скомканный лист приземлился на пол. Но это было лишь сигналом к наступлению – через долю секунды я почувствовал, как со всех сторон в меня и мою одноклассницу полетели бумажные снаряды. Осознав, что дело плохо, я ухватил Лили за руку и потянул ее прочь, все еще чувствуя, как что-то ударяется о спину. От стен кабинета отражались всевозможные угрозы и упреки моих одноклассников взамен на то, что я не поддался их стихийности, не поднял руку на слабого. Возвращаться было поздно. Да и не хотелось – ладонь Блейн была мягкой и теплой.

***

Калитка сада хлопнула. Я взглянул на часы, отметив, что до следующего урока есть еще пятнадцать минут. Опаздывать на одно из первых занятий не хотелось, особенно с учетом, что это была литература. Запыхавшись от бега, вдвоем мы рухнули на новенькую лавочку из ароматного дерева, спрятанную в тени раскидистого клена. Вокруг все утопало в зелени и ярких красках: потрясающее разнообразие цветов разбавляла свежесть листьев и подстриженной травы. Тишина этого места, изредка нарушаемая лишь детскими криками со стороны здания школы, создавала ощущение защищенности. Это место будто было создано моим воображением – ничего подобного я никогда не видел в жизни, да и не желал. Как оказалось, Эдем был здесь – в одиноком саду школы "Хартвуд".

– Красиво, правда? – отдышавшись, произнесла Лили, скромно сложив руки на коленях. Машинально я кивнул в ответ, хоть и не совсем внял вопросу. Было заметно, что девушка явно пытается избежать разговора, но уйти от него было невозможно. Утерев пот со лба, я задал встречный вопрос:

– За что они так тебя?

– Я... не знаю, – с явной горечью произнесла собеседница, взглядом упираясь в землю.

– Лили, – вновь я обратился к однокласснице, пытаясь разговорить ее, – ты не можешь не знать.

– Недоразумение.

– Недоразумение?

Она кивнула, подняв на меня взгляд. Наконец-то я смог разглядеть ее лицо лучше: оно носило какой-то скорбный вид. Теперь было заметно, что эти очерченные скулы – результат худобы, как и слегка впалые щеки вместе со светло-сливовыми синяками под нижними веками. Инстинктивно мне становилось жаль эту хрупкую и странную девушку, смотревшую на меня, как на героя, спасшего ее не от школьных хулиганов, а от кровожадных преследователей. В неловкости она комкала худыми длинными пальцами край темно-зеленого пиджака, до крови кусая губы.

– Я учусь здесь по гранту, – начала она, – уже третий год. Мне удалось одержать победу на одном из конкурсов, отбирающих многообещающие проекты школьников. Так получилось, что мой оказался лучшим. И взамен на свои труды я получила это, – мягко вздохнув, Лили направила взгляд в даль сада.

– То есть они издеваются над тобой из-за... – начал было я, но Блейн перебила меня:

– Нет. По приезде я ладила со всеми, даже с Колином и близнецами, а Леона относилась ко мне доброжелательно, как и остальные девчонки-одноклассницы. Просто однажды произошло недоразумение, и по дурной ошибке я оказалась тем, кем оказалась.

– И что же произошло?

– Глупость, – беззлобно и едва заметно уголки губ девушки дрогнули, а глаза, как мне показалось, вновь заблестели от проступивших слез. Ей было сложно говорить о произошедшем: не столько чувствовался стыд, сколько горечь до дна испитой несправедливости. – Еще тогда, в средней школе, меня попросили передать шпаргалку Леоне прямо на контрольной, но по своей неаккуратности я допустила ошибку. Учитель заметил лист в моей руке и после занятий вызвал к себе в кабинет. Я пыталась сказать, что это была моя шпаргалка, но и без слов было ясно, кому она принадлежит...

– И все подумали, что ты заложила Леону и ее подругу, – подытожил я.

– Да, – кивнула в ответ Лили, печально выдохнув на последней букве. Казалось, она сделалась еще печальнее: и без того бледная кожа приобрела совсем мраморный оттенок, а глаза, еще недавно казавшиеся мне лиловыми, стали серо-голубыми, словно тяжелое пасмурное небо. Блейн вызывала у меня неуемное желание жалеть и защищать: настолько жалкой и слабой она чудилась. Но внутри нее, как оказалось, грифель был покрепче моего:

– Знаешь, – продолжила она, – ты зря сделал это. Я привыкла, и мне практически все равно. Да, конечно, обидно. Больно. Но сейчас мое состояние несравнимо с тем, что тебе придется пережить...

Ее широкие скулы дрогнули, и девушка вновь нервно смяла край пиджака меж пальцев. Ее слова показались мне забавными, как и выражение лица в этот момент; я не был психологом, но этого было и не нужно, дабы понять, что Лили слишком драматизирует. Но теперь я был ответственен за нее.

– Ладно, – поднявшись со скамьи, произнес я, бросая взгляд на часы. До занятия оставались считанные минуты. – Мы еще увидимся, Лили.

– Да. Твое имя Нил? – кивнула она, заправляя за ухо прядь выбившихся волос. На лицо девушки скользнул солнечный луч, осветив ее неровную кожу, отчего я невольно отметил контраст с чистой и нежной кожей Леоны. Вновь жалость вцепилась мне в горло, и я ощутил тяжелый ком прямо под артериями.

– Нил Джонатан Уэбб, – ответил я и, словно герой книг, написанных в эпоху романтизма, поспешно скрылся.

***

Школьные рекреации практически опустели к тому моменту, как я, запыхавшись от бега, скользнул в фойе. Дубовая дверь стукнула, и мягкой поступью мои ноги понесли меня на урок. Я поймал лишь пару недоуменных взглядов женщин, сидевших на месте престарелой консьержки – до занятия оставалось совсем немного. Достав мобильный, я выцепил информацию из своих записей – сто двадцать третий кабинет. Приблизительно я знал, где он находится – по приезде я внимательно изучил схему школьного здания, – но понять, куда мне нужно попасть конкретно, не мог. Миновав холл и свернув за угол, я внимательно следил за нумерацией кабинетов: шестьдесят пятый, семьдесят третий, восьмидесятый... Внезапно тишину, наполнявшую здание, разбавили приглушенные голоса, и из кабинета напротив, хлопнув дверью, вышли четверо старшеклассников. Все они были одеты в форму школы: высокие, статные, горделивые. И особенно бросился мне в глаза один из них – он даже немного отличался от остальных. Юноша был сухопарым, вальяжным, и будто бы все разговоры одноклассников были скучны для него: он зевал, встряхивал графитно-черными волосами, слегка вьющимися на концах, отводил взгляд и всячески занимал себя размышлениями, не принимая участия в беседе. Я учтиво пропустил компанию, но те тут же разделились – двое свернули направо, а остальные двинулись в сторону лестницы. Невольно мне пришлось пойти следом, потому что нужный мне кабинет располагался на втором этаже.

– Почему ты не сделал этого, Арлен? Клэрис просто шикарна: ее внешность, фигура... Чего тебе еще надо? – раздраженно задал вопрос старшеклассник своему темноволосому скучающему товарищу, толкнув того в плечо.

– Знаешь, приятнее было бы от тебя слышать обратное: почему я сделал это с такой замечательной девушкой, – холодно ответил брюнет, даже не взглянув в сторону своего одноклассника. Тот фыркнул в ответ и продолжил:

– Но я задаю тебе другой вопрос. Ответь.

– Она не нравится мне. С хорошей внешностью не сочетается пустая голова. И мне не хочется портить ее. Пусть достанется человеку, который полюбит такую.

– Ты что, в любовь вдруг поверил? – в голосе собеседника скользнула доля сарказма.

– Нет. Как и не верю в подлость.

Я осторожно, едва слышно, шел за ними в сторону ступеней – мне совсем не хотелось, чтобы меня заметили. Краем уха я улавливал суть разговора, но в общем не понимал, о чем они говорят.

– Ты придурок, Дарси. Больной придурок. Как насчет Виолы? Или других девчонок? – не отставал шатен, в этот раз начав теребить брюнета за рукав. – Если бы, черт возьми, по мне сохло столько классных школьниц, то я бы отымел их всех. Они даже следят за тобой!

– Поэтому они и не сохнут по тебе, Вацлав, – вновь парировал юноша, которого, судя по всему, звали Арленом.

– Это из-за моих польских корней. Ненавижу свое имя... – скривился другой парень, ступая на деревянную высокую лестницу.

– Что есть любовь╧? – издевательски усмехнулся Дарси, следуя за другом.

Внезапно я заметил, что пиджак юноши-брюнета испачкан мелом на самой спине: белые пятна странно смотрелись на темно-зеленой ткани. Собравшись с силами, я тихо и скромно произнес: "Извините". Но меня не услышали – старшеклассники вновь начали о чем-то спорить, заглушив мой вопрос. Тогда, подобравшись поближе, я тактично коснулся плеча Арлена, о чем впоследствии сумел пожалеть:

– Пошла к черту, Клэрис! – огрызнулся он, внезапно оттолкнув меня, и, видимо, не рассчитал своих сил. Пошатнувшись, я ощутил, что падаю, спиною и головой собирая ступени.

Удар. Первобытная темнота. И испуганные голоса вокруг.

Наверное, я умер.

Примечания:

╧ В английском языке польское имя VАclav созвучно с фразой «What's love» (Что такое любовь?).

Глава 4

«Эй, ты в порядке? Очнись уже...» – монотонно прозвучал знакомый голос где-то вдалеке. Я попытался пошевелиться, но тело словно цепями сковал странный паралич, превративший мои кости в мрамор. А вокруг, давя и пугая, повисла бездонная глухая тьма. В течение своей недолгой жизни я очень редко задумывался о смерти, но и такой ее никогда не представлял. Где тоннель, свет, ангелы и рай? Или, может, здесь ничего и никогда не было? «Вацлав, иди уже!» – вновь тот нетерпеливый голос, сопровождаемый ровным шумом. Уже ближе. Громче. Теплее. Моя кожа начала отогреваться, и через секунду я почувствовал нарастающую боль, заставившую веки затрепетать и отвориться.

– Ну вот, наконец-то... – облегченно вздохнул человек, сидевший возле меня. От ослепившего света я не сразу сумел разглядеть его лицо, но по голосу узнал практически моментально. Как мне теперь казалось, его нельзя спутать ни с кем иным. Начал я с вопроса, который волновал меня больше всего:

– Я умер?

– Нет, – лаконично ответил юноша и тут же, раздраженно вздохнув, продолжил. – Ударился и потерял сознание на полчаса.

– Вы тот Арлен, о котором говорила Леона?

– Ты еще не пришел в себя? – спросил брюнет, скривив уголки тонких губ от моего вопроса.

– Упал... – начал медленно вспоминать я, простонав от боли, пилящей затылок.

– Почти, – холодно произнес в ответ Арлен, направляя взгляд куда-то в сторону. Мне даже показалось, что в его глазах скользнуло своеобразное смущение, но от него тут же не осталось и следа. Строгость, которую я чувствовал и до этого, вернулась к своему хозяину. – Мне жаль, это моя вина.

В конце концов, я окончательно очнулся, и туман, до этого мутивший разум, рассеялся, позволив мыслить яснее. Взгляд сфокусировался, боль стала монотонной, тянущей, но уже привычной. Хоть я и не двигался, боясь навлечь более сильную резь в затылке – двигались мои глаза, в страстном желании разглядеть юношу получше. Черты его лица казались мне довольно интересными. Точеный подбородок, очерченные скулы, широкий лоб и аккуратный нос с едва заметной аристократической горбинкой делали его похожим на какого-то античного героя или на спесивого воинственного римлянина. А глаза, узкие от сардонического прищура, при ярком свете чудились медовыми, окаймленные темной полосой густых, но не слишком длинных ресниц. Тень на веки бросали черно-коричневые брови, своим цветом на пару тонов светлее, чем его слегка кудрявые волосы. Все вместе это могло создавать приятный портрет, если б не горделивый излом бледных тонких губ: в нем было что-то пугающее, даже больше, чем холод обманчиво теплых глаз.

– В этом есть и моя вина, – честно признался я, прикладывая руки к голове и ощущая, как ее стягивает тугая марлевая повязка, под которой податливо улеглись ватные пластины. Я хотел сказать что-то еще, но тут же меня перебил стон двери и звук стремительных шагов.

– Вот они, – указала в нашу сторону немолодая женщина в белом халате, которая, как оказалось, все это время была здесь. В нос ударил запах лекарств и медицинского спирта, и, наконец, я понял, что нахожусь в школьном госпитале.

– Да уж, – голос с едва различимой хрипотцой показался мне знакомым, и, с трудом повернув голову, я увидел мисс Элизабет. – Вы везунчик, Уэбб. Что произошло?

– Я задел этого юношу на лестнице, – ответил за меня Арлен, поднимаясь со своего места и накидывая на плечи зеленый пиджак.

– В последнее время, мистер Дарси, – фамилию юноши женщина произнесла с явной иронией, – вас становится слишком много. Пусть Уэбб сам ответит на мой вопрос.

– Он не может, мисс. Хоть помощь из города было решено не вызывать, я вколола обезболивающее, которое немного усыпило его. Действие препарата не закончилось в полной мере, – вмешалась в разговор медицинская работница, сбрасывая в ведро под столом какой-то мусор. – Он ушибся головой, но даже зашивать не пришлось. Все обошлось.

Раздраженный тем, что обо мне в моем присутствии говорят словно о беспомощном больном, я приподнялся на кровати, удерживая перевязку на затылке ладонью. Мышцы теперь казались не мрамором, а ватой. Будто весь я был набивной игрушкой. Язык немного немел, но это не помешало мне возмутиться:

– Арлен не заметил меня и задел случайно. Моя нога соскользнула со ступенек, потому я и упал.

– Да ладно, – махнула на меня мисс Элизабет. – Мы тут не убийство расследуем, оставь это. Мне важно знать, что ты в порядке.

– Я в порядке, – вновь без сил падая на мягкую кровать, ответил я.

– Значит, сообщать родителям необязательно? – изломила светлые брови классная наставница в напряженном ожидании моего ответа.

– Абсолютно, – кивнул я, заставив ее расслабленно выдохнуть.

Тогда женщина повернулась к вальяжно облокотившемуся на стену юноше, в заметном бессилии погрозив ему пальцем, словно он был не будущим выпускником, а учеником младшей школы:

– Твои выходки, Арлен, осточертели уже всем вокруг. Наличие знаний не дает тебе право мнить о себе слишком многое.

– Извините, – абсолютно бесстрастно ответил брюнет, взглядом соприкоснувшись с циферблатом настенных часов. – У вас, кажется, урок.

– А у тебя бесстыдство, – бросила в ответ женщина, а после обратилась ко мне: – Я зайду позже, Уэбб.

Едва моя классная наставница покинула помещение, оставив вместо себя лишь вкрадчивый запах парфюма, Дарси облизал пересохшие от напряжения губы и вновь сел возле меня. Он казался странным – отстраненным, холодным и монолитным, словно надгробная плита, но в то же время тонким и изысканным, как трость из эбенового дерева. На дне его глаз покоился пытливый ум, разбавленный гордыней, презрением и небывалым горьким одиночеством. Арлен был книгой, которую мне хотелось прочесть настолько тщательно, насколько это было возможно.

Начал старшеклассник с весьма лаконичного вопроса:

– Нил?

– Нил Джонатан Уэбб, – возразил я с долей возмущения. Мой взгляд вновь скользнул к лицу юноши, отметив, что радужка его глаз приобрела серо-желтый оттенок.

– Арлен Дарси, – без энтузиазма представился брюнет.

– Я наслышан.

– И почему я не удивлен?..

– Не знаю, – слабо сорвалось с моих губ; боль в затылке вновь дала о себе знать.

– Во-первых, – начал юноша, – я должен извиниться. Я виноват, а чувствовать вину не по моим правилам...

– А во-вторых? – наивно переспросил я, морща лоб от боли.

– Ты можешь попросить меня о любой услуге в пределах разумного. Помочь с заданием, избавиться от обидчиков... Я не обещаю многого, но все, что смогу – сделаю.

Именно в этот момент отчего-то я акцентировал внимание на аромате, исходившем от моего нового знакомого – тонком, мягком и мятно-сладком. Я всегда умел четко различать запахи, и сейчас нос защекотала специфическая нотка табака. Значит, курит. Хотя предположить это было несложно: юноши вроде него, доверяющие Ницше и Канту, опустошенные своим же умом и бесконечной генерацией мыслей, часто являются заложниками вредных привычек, но еще чаще – самих себя. И это тоже читалось в глазах Арлена: бездонная скука, белая, как ничто, меланхолия, пустота.

– Хорошо, – ответил я, заставив Дарси слегка удивиться. По всей видимости, он ожидал моего благородного отказа. – Если мне будет что-то нужно, то я обращусь.

– По рукам, – произнес старшеклассник, протянув мне свою ладонь. Я ответил тем же, ощутив, как холодные сухие пальцы ложатся на мою кожу. Он даже не взволнован случившимся. Сух, как последний осенний лист. Мне на мгновение стало немного жаль себя: уехал так далеко от дома, стал объектом презрения одноклассников, а теперь еще и эта ситуация с абсолютно равнодушным виновником. Но я обещал себе перестать оправдывать свою слабость, поэтому, крепче сжав ладонь Арлена, ответил:

– По рукам.

***

Ночь в госпитале пахла медицинским спиртом и отбеливателем для постельного белья. Не было шума – только звон в ушах и мое собственное дыхание, изредка прерываемое тихим кашлем. Отчего-то мне не хотелось спать: всячески я пытался занять себя любыми мыслями, придумывал сюжеты, ностальгировал, но весь круг моих раздумий приводил лишь к одному воспоминанию – сладковато-мятному запаху, пронизанному ноткой табака. Это было странно, но не пугало, а скорее опустошало, будто кто-то ложкой черпал из меня душу.

Меня одолевало странное желание увидеть Арлена снова и бесконечно о чем-то спрашивать его.

Глава 5

Внезапный порыв легкого осеннего ветра и вопрос одноклассницы вынудили меня глубоко вдохнуть и вынырнуть из пучины собственных мыслей. Последние несколько дней я погружался в нее все чаще и глубже с каждым разом. Но не видел дна.

– И что, совсем не болит?.. – едва слышно произнесла Лили, с некой неуверенностью обратившись ко мне.

– Нет, – покачав головой, кротко улыбнулся я, отмечая, что сегодня Блейн выглядит свежее, чем обычно: ее волосы оказались собраны в аккуратный пучок на затылке, губы все чаще трогала едва заметная улыбка, а щеки, обычно казавшиеся белыми, словно известка, розовели и розовели, будто цветы в клумбе напротив нашей скамейки. Здесь, в саду, вдвоем мы проводили много времени после занятий, коротая его за разговорами и приятным, шлифующим душу, дружеским молчанием. Мне нравилось это место – редко какая школа могла похвастаться раскидистыми владениями Приапа╧ с аккуратными аллеями, ухоженными деревцами и двухметровыми садовыми скульптурами в греческом стиле. И то, что любили мы с Лили больше всего, – это практически полное отсутствие людей вокруг: сад не пользовался такой популярностью, как гостиная, общие комнаты, спортивные площадки и прочие места всяческих развлечений. В тени широкоплечих кленов можно было спрятаться от самодурства одноклассников, от замечаний кураторов и даже от самих себя.

– Быстро зажило, – с ответной скромной улыбкой на губах отозвалась девушка.

– Целых пять дней прошло, – невольно возмутился я, нахмурив брови. Но я лукавил – ушибленный затылок все еще напоминал о случившемся пульсирующей болью вечерами.

– И ты так и не узнал, кто толкнул тебя?..

– Нет, – без колебаний соврал я. В мою голову уже давно закралась мысль, что не стоит никому рассказывать о случившемся. Отчего-то я хотел защитить Дарси от нападок со стороны других людей. Он был неплохим человеком. По крайней мере, мне хотелось так думать.

– Нехорошо, – задумчиво отведя взгляд в сторону, произнесла Лили, откладывая с колен альбом для гербария. Прядь ее светлых волос выбилась из-за уха, и подрагивающими пальцами она осторожно отправила ее обратно. Одноклассница все еще смущалась меня, и это было слишком заметно. Но смущение ее казалось мне не милым, а скорее болезненным, жалким и каким-то бесконечно печальным. Желая подбодрить подругу, я вновь попытался поддержать беседу:

– Мой сосед по комнате упоминал какой-то ежегодный праздник. Ты знаешь об этом?

Лили молча кивнула, вновь обратив ко мне взгляд. Тень кленовых листьев причудливо упала на ее лицо, сделав и без того выразительные скулы будто выточенными из камня. От девушки пахло цветочным мылом и миндалем и, как мне казалось, болью. Мысленно я перемотал ленту своих воспоминаний на вчерашний вечер. Манн говорил о бале, каждый год проходящем в школе "Хартвуд", но я слушал его сквозь тянущую дремоту: привычка ложиться спать не позже одиннадцати брала свое.

– Расскажешь? – вкрадчиво я обратился к шатенке, боясь спугнуть ее любым неловким движением. Я находил Лили странной, но волей-неволей осознавал, что и сам не отличаюсь какой-то ординарностью. В ту ночь, проведенную в госпитале, у меня было много времени подумать над тем, над чем я каждый раз обещал себе поразмыслить позже. Тогда мне и показалось, что я не прижился бы в классе при любом раскладе. Я не такой, как они. Я как Лили и... Дарси?..

– ..каждый год проводят этот бал в школе. Перед самим балом традиционно устраивают фестиваль для младших школьников и гостей, чтобы тем не было обидно. А в танцах – главной части этого мероприятия – принимают участие два класса старшей школы и два последних класса средней.

– Да? – переспросил я, в очередной раз не расслышав несколько первых фраз.

– Юноши приглашают девушек. Но на самих танцах я никогда не была.

– Тебя не звали? – без раздумий осведомился я, но осекся, заметив, как зарделись щеки Блейн.

– Два года назад меня пригласил толстый Джон. Он учится годом старше. Я подумала, что это шутка.

– И отказала?

Девушка кивнула в ответ, но тут же продолжила:

– Но я жалею. В тот момент казалось, что это лишь очередное издевательство. А что, если нет? Что, если я отвернулась от человека точно так же, как люди отвернулись от меня?..

– И ты не принимала участия ни в одном из балов?

– Больше никто не приглашал меня. Может быть, приняла бы. Но я Лили. Лили Блейн. И это ставит точку на многом...

– Что за глупости?! – искренне возмутился я, сжав ладони в кулаки так, что на них проступили сизые реки вен. Это даже слегка напугало девушку, и, приоткрыв рот от удивления, она выронила свой альбом. Немедля я поднял вещь с земли и продолжил:

– Если кто-то пригласит тебя в этом году, ты примешь предложение?

– Но если... – начала было одноклассница, но я перебил ее. Опустившись на корточки перед ней и уложив ладони на ее колени, я попросил:

– Доверяй мне.

Лили ничего не оставалось, как кивнуть. До ужина оказывалось всего полчаса, и вместе мы выскользнули из ворот сада – она с едва заметной счастливой улыбкой, а я с идеей, в которой все еще немного сомневался.

***

Едва я попытался протиснуться сквозь толпу, меня в очередной раз придавили. Гогот и разговоры, происходившие, казалось, уже внутри моей головы, давили все больше и больше. Я чувствовал себя в коробке, стенки которой сужаются, но очередной порыв – и мне удалось вырваться из сгустка людей, спешащих на ужин. «Чертовы чревоугодники!» – с долей иронии подумал я, отряхиваясь от волос и откуда-то взявшейся пыли на пиджаке. Сегодня я решил зайти на ужин пораньше. Не то чтобы мне очень хотелось встретиться со своими одноклассниками в полном составе – этого удовольствия мне хватало и на обязательных для всех предметах, – моей целью было найти Дарси. С того момента, как он покинул меня в школьном госпитале, мы не виделись, несмотря на то, что школа – не целый мир. Арлен был неуловим. Прямо как его мятно-сладкий запах...

– Уэбб, а где твоя невеста?

Моментально за спиною я услышал гром хохота из-за стола, принадлежавшего нашему классу. Я решил не реагировать и, поставив свой поднос с едой, сел подальше ото всех.

– Нет, просто он думает, что если разрешит ей появляться на людях так часто, то непременно кто-нибудь решит позариться на нее.

После реплики Колина одноклассники вновь взорвались хохотом, и кто-то из них запустил в меня смятую бумагу от пакетика с сахаром. Стряхнув мусор на пол как можно невозмутимее, я принялся за свой ужин. Но я не мог сосредоточиться на еде, а уж нападки ребят были от меня совсем далеки – глазами я, словно шпион, пытался поймать знакомую фигуру. Но Арлена не было нигде. Тогда, отставив тарелку с овощным рагу подальше и залпом осушив стакан минеральной воды, я поднялся и под очередные острые шуточки близнецов направился прочь. Казалось, народу стало еще больше: люди вокруг меня сгущались тучами, вновь пугая гулом разговоров и смеха. Я переступил через порог, но чье-то плечо прижало меня к стене, да так, что пошевелиться казалось просто невозможным. Я вдохнул поглубже, будто ныряя, но, вновь задетый кем-то, споткнулся и коленями рухнул на начищенный пол. Секунда. Вторая. Третья. Боль мгновенно подступила к ногам, и я почувствовал себя парализованным. Вокруг были люди, но никто не пытался помочь мне встать. Вновь секунда. Седьмая, восьмая... Внезапно я ощутил, как ворот моей рубашки сдавил горло, а затем кто-то поднял меня практически за шиворот.

– Устал после сытного ужина и решил присесть?

Потерев кожу под артериями, я обернулся и замер. Аромат мяты ощущался даже в этой толпе: Дарси стоял напротив меня, уперев левую руку в бок. Теперь люди, проходившие мимо, деликатно обходили нас, даже несмотря на то, что мы стояли посередине узкого коридора.

– Нет, – хотел оправдаться я, но тут же вспомнил, что достиг цели. – Я искал тебя, чтобы поговорить.

– Поговорить? – удивленно поинтересовался юноша, отходя к стене и потянув меня за рукав следом.

– Да, – кивнул я, пытаясь подобрать слова. – Помнишь, ты говорил, что исполнишь любую просьбу?

– Правда? – с долей издевки переспросил брюнет, но сразу же скучающе вздохнул. – Ладно-ладно, я помню.

– Мы можем обсудить это?

– Прямо здесь? – бровь Арлена саркастически изломилась, и мне вновь пришлось говорить громко, практически кричать, чтобы тот расслышал меня сквозь шум:

– В саду.

– В саду... – удовлетворенно произнес старшеклассник, согласно кивая. – Пойдем.

– Это Дарси! – внезапно раздался девичий голос из толпы, и юноша добавил:

– ...и побыстрее.

***

Я был ниже, чем мой новый знакомый, на целую голову. Но все равно пребывал в уверенности, что, имей я хоть двухметровый рост, он все равно смотрел бы на меня сверху вниз: рост не был причиной. Скорее что-то внутреннее, давящее. На солнце его чуть кудрявые волосы переливались, словно ониксовый камень, а кожа казалась еще бледнее, чем тогда, в госпитале. Шагал он широко, но с некой вальяжностью, что все равно не мешало мне едва поспевать.

Наконец-то мы остановились возле одной из немногочисленных беседок, и юноша, гордо расправив плечи, поднялся по деревянным ступеням. Я последовал за ним, но все равно держал дистанцию. Мы оказались в двух метрах друг от друга, но он отчего-то казался мне дальше. Дальше, чем любая галактика.

– Зачем ты позвал меня? – парень припал локтями на балку перегородки, расслабленно подперев подбородок костяшками пальцев. После этого он запустил руку в карман, доставая оттуда пачку сигарет, на что я удивленно спросил:

– Разве в "Хартвуде" можно курить?..

– Секс здесь тоже запрещен. Но это никого не останавливает.

– Ладно, – демократично пожал плечами я, ощущая себя полным дураком. – Я хотел воспользоваться своей просьбой.

– И что за просьба? – без интереса осведомился юноша, чиркая зажигалкой и подкуривая. Я тут же отогнал от себя клубок едкого дыма, отшатнувшись от старшеклассника.

– Ты уже пригласил кого-нибудь на осенний бал?

– А ты хочешь пойти со мной? – без лишних эмоций спросил собеседник, и я тут же побагровел, закашляв то ли от сигаретного смога, то ли от возмущения.

– Нет, я хочу, чтобы ты пригласил мою одноклассницу. Лили Блейн.

– Это не по правилам. Просьба должна касаться тебя. Может, помочь с химией?

– Я не изучаю химию, – нахмурившись, ответил я и продолжил:

– И никакие правила мы не обговаривали.

В очередной раз с удовольствием затянувшись, Арлен выпустил дым в мою сторону, направив на меня свой недобрый взгляд.

– Если ты просишь меня ее пригласить, то это значит, что никто больше не сделает этого. Девушка не пользуется популярностью. Дефектная?..

– Как ты можешь так говорить? – возмутился я, после чего сжал зубы так, что они заскрипели.

– Тише, тише, – сардонически усмехнулся Дарси, запустив пятерню в волосы и убирая их подальше от лица. – Мы живем в мире неравных. Кто-то рожден дураком, а кому-то достается пытливый ум. Я люблю особенных людей. С чего ты взял, что мне будет приятно сопровождать твою подружку?