Текст книги "Сад нераскрывшихся цветов"

Автор книги: Кристина Рихтер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Из тихого плача состояние одноклассницы переходило в истерику. Я не знал, как контролировать это: она плакала у меня на глазах в первый раз. Беспомощно я глотал воздух и лишь кивал головой, пальцами впиваясь в ткань ее пиджака на плече. А она все продолжала:

– Я чувствую, что меня в грязь втоптали. Ладно Колин, ладно близнецы, ладно Леона и все остальные. По сравнению с их издевательствами то, что сказал Арлен – апокалипсис! – одноклассница опустилась на траву и уткнулась носом в колени, захлебываясь в рыданиях.

Я тут же опустился рядом в надежде поддержать ее, но нахмурился, едва она уверенно заявила:

– Ты знаешь, кто нравится ему!

– Я? – актерствовать было плохой идеей. Мой голос сорвался.

– Вы хорошо дружите. Ты не можешь не знать, Нил, – Лили немного пугала меня. Ее тембр стал жестче, а такого никогда не случалось. Обычно говорила она тихо, невнятно, мягко, а теперь в нее будто дьявол вселился.

– Но я не знаю...

– Так узнай! Я должна что-нибудь с этим сделать! – с каждой секундой Лили теряла себя. Она ухватила меня за запястье, притянула ближе и продолжила. – Ты должен помочь мне. Я хочу заслужить любовь Арлена. Но я знаю, что не могу. Поэтому хочу просто отомстить, чтобы сердце перестало болеть так сильно.

– Что? – изумился я, отстранившись. – Отомстить? За что? Он не сделал тебе ничего плохого.

– Кроме того, что заставил меня верить в его чувства, ровно ничего. А потом растоптал, как ненужную вещь. Знаешь, я начала понимать, что могу быть важнее, чем кажусь. Я не хуже остальных...

"Зато безумнее", – пронеслось в голове. Девушка тут же громко закашляла, на несколько секунд остановив свой припадок обиды, гнева и отчаяния.

– Лили, пойдем, выпьешь воды. Успокоишься. Может, тебе надо в госпитале показаться?

– Да не трогай ты меня! – взвилась она, едва я ухватил ее ладонь. Настала моя очередь злиться. Не знаю, что нашло на меня, но я практически закричал и почувствовал, как зрачки трясутся от ярости:

– Прекрати свою истерику! Это отвратительно! Если Арлен не любит тебя, то это не его вина. И не твоя. Ничья. Некому мстить. И я не стану помогать тебе в этих делах – я не настолько низок.

– Тогда мне не нужна такая дружба, Уэбб, – прошипела Лили, и я отшатнулся от нее, поднявшись с травы. – Дарси пожалеет обо всем в любом случае, поможешь мне ты или нет.

– Дерзай, – с горечью покачал головой я и рванул в сторону общежития. В тот момент я превратился в концентрированный гнев. Всего меня трясло, будто внутри разыгралось десятибалльное землетрясение. Я устал от Блейн, устал от ее выдумок и надежды. Но вполне продолжал бы терпеть, если не эта отвратительная идея мести. Нет, я не мог допустить, чтобы она навредила Арлену, даже если мне придется отречься от нашей с ней дружбы.

***

На следующий день все забылось, и напоминал о вчерашнем только пронзительный взгляд бывшей подруги, сверливший меня все общие занятия. Я пытался делать вид, что не замечаю, но ее ненависть окутывала меня и сдавливала горло удавкой. Возможно, это расстроило бы меня, если не другая причина страдать: я все еще ощущал себя полной бездарностью. И, наверное, это чувство мучило меня больше, чем утрата драгоценной Лили. Блокнот пустовал, а я, словно оживший труп, еле доволок ноги до комнаты. Не впечатлял меня свежий ковер молодой зелени, устилавший землю за окном, ни юный плющ, пытающийся ухватиться за каркас беседки, ни ожившие деревья. Весна будто цвела где-то за стеклом, в то время как заживо я гнил здесь.

Я разделся, взглянул на часы в надежде, что время обеда еще не скоро, и слепил веки. Но не успел я и пару раз упрекнуть себя в бесталанности, как порог перешагнул мой сосед.

– Ты все еще разлагаешься?

Арлен довольно живо засуетился: забросил учебники на полку красивым движением, которое будто репетировал миллионы раз, скинул школьный пиджак и смахнул с крышки ноутбука осевшую пыль. Все это было признаками отличного настроения – явления столь же редкого, как и мое вдохновение.

– Угу-у, – тяжко протянул я и одними лишь глазами, не поворачивая головы, наблюдал за парнем.

– Мне это совсем не нравится, – в его голосе скользнул упрек, и я спрятался лицом в подушку. – Иди умирай где-нибудь еще. Опять застой творчества?

– Это не застой, а крах, – застонал я, будто действительно мучился перед смертью.

– Сегодня приедет твоя мать. Пожалей ее. Если она застанет тебя в таком виде, то сочтет, что я издеваюсь тут над тобой.

– Ты и так издеваешься, – перестав стонать, я начал скулить. И это, видимо, Дарси совсем допекло.

Рывком он перевернул меня на спину и губами впился в мои губы. Его ладони пребольно ущипнули меня за ягодицу, а зубы прикусили язык практически до крови. Он целовал меня против моего согласия, и было это так же возмутительно, как и возбуждающе.

– Пойдем в сад, – железно прошептал на ухо парень, и почти всем телом я ощутил его тяжесть. – Иначе я возьму тебя прямо сейчас.

– Нет, – завозился я, осознавая безумие этой идеи. Если бы кто-то застал нас, то скандала с отчислением не избежать. Я знал, что Арлен авантюрен и упрям, поэтому немедля согласился.

Через какое-то время вдвоем мы вышли из общежития и медленно, прогуливаясь, двинулись в сторону чугунного заборчика, оберегающего сад. Мне жутко хотелось идти ближе или даже взять Дарси за руку: так делают все влюбленные, я видел много раз. Но наша с Арленом любовь была отчасти проклятием. Я знал, что в мире есть мужчины, которые открыто заявляют о своей нетрадиционной ориентации, но мне почему-то казалось, что такое заявить я точно не мог. Я просто не был уверен, что парни мне нравятся, ведь испытывал отвращение к любому человеку, кроме старшеклассника, идущего рядом. И уж точно не мог лгать, что девичье тело меня не привлекает. Напротив – до шестнадцати лет эрекция случалась только на женские образы. Я знал, что это как-то называется, но все время боялся уточнить. Тогда бы просто пришлось признаться самому себе. Я испытывал двойственные чувства: с одной стороны, понимал, что не будь я таким, то у меня не было бы Арлена, не было любви и настоящего счастья. С другой стороны, я чувствовал себя бракованным и униженным. Жаль, что в шестнадцать лет мало кто понимает, что отличаться от других – не всегда плохо.

– По-моему, за нами кто-то идет, – я пихнул в бок Дарси, а тот недовольно покосился на меня и ответил:

– Мисс Элизабет, наверное. Следит за нами. Вон в тех кустах, – парень указал на левую сторону аллейки.

– Я все равно не вижу, – прищурился я, а брюнет усмехнулся:

– Я несерьезно.

Он любил подводить меня к абсурдным ситуациям. Зачастую когда я находился в состоянии задумчивости. Секундно я разозлился, но тут же самому стало смешно. Вдвоем мы захихикали, и мои глаза с обожанием скользнули по лицу старшеклассника. Неудивительно, что его можно полюбить. Особенно когда он смеется.

Вскоре за спинами скрипнула калитка, а ноги уводили нас все дальше и дальше. Парень видел, как я грущу, и, видимо, понимал, что для меня творчество важно так же, как для него бесконечное множество цифр. С Дарси мы были близки, поэтому он не мог не почувствовать, как дрожат струны моего настроения, и понять причину его желания поговорить было нетрудно. За черствым и надменным образом скрывалось сердце, которое умело по-настоящему любить и быть чутким. Поэтому, едва мы зашли поглубже, в самое сердце Хартвудского сада, парень спросил:

– Тебе нравится здешний сад?

– Нравится, – закивал я, наблюдая за тем, как возлюбленный закуривает.

– А цветы в нем?

– И цветы, – согласился я, глазами обводя небрежные клумбы.

– А нераскрывшиеся цветы?..

Я притих. Просто не понимал, к чему он клонит. В аромат цветов вплетался сигаретный смог, и этот странный запах ассоциировался у меня с любовью. Но всю романтику напрочь глушила моя странная депрессия. Дарси продолжил:

– Знаешь, я невольно сравниваю "Хартвуд" с садом. Все мы здесь нераскрывшиеся цветы. А учителя нас растят. Иногда заботливо, а иногда нет. Кто-то сможет распуститься. А кто-то не сумеет. Ну, будто поникнув... – слова прервались жадным вдохом никотина. – Но раскроемся или нет, зависит не только от других, но и от нашей собственной воли к жизни. Цветы, ты ведь видел, способны пробивать камень, когда стремятся к солнцу.

Окурок упал на асфальтированную дорожку, и по ней рассыпались сотни огненных брызг. Ладони Арлена легли на мои плечи, а его умные глаза впились в меня взглядом, от которого переворачивался мир. И я понял, что не имею права сдаваться. Как и никто другой, кто хочет стать тем, кем всегда мечтал. К горлу подступил ком, но я сдержался под натиском дивной силы, исходившей от юноши. И я осознал, что никто не сможет сломить меня. Никогда, пока он рядом.

– Корни таких слабых, казалось бы, цветов пробивают асфальт. Ими растения разрушают любой натиск. И нам под силу, Нил. Не сдавайся. Только и всего.

– Никогда, – уверенно произнес я и покачал головой. А в глазах моих застыли слезы.

– Ну, чего ты расплакался, как девчонка? – усмехнулся Дарси и ладонями приник к моим заалевшим щекам. Напряжение спало. – Я ничего тебе обидного не сказал же. Напишешь ты свою книгу. И я буду первым, кто ее прочтет. Обещаешь?

– Обещаю, – согласился я, а затем обнял его настолько крепко, будто расставался с ним на всю жизнь. – Спасибо.

– Спасибо не мне, – ответил парень, и его горячая усмешка обожгла мое плечо. – А тебе. За то, что ты здесь.

Люди часто стремятся к счастью, делая все возможное, чтобы гордо носить звание счастливого человека. Но ни деньги, ни власть, ни бесконечные знания или талант не способны продлить это чувство навечно. Арлен однажды рассказал мне, что существуют химические вещества, которые могут жить всего несколько секунд, а то и меньше. Наверное, счастье можно сравнить именно с ними. Всю жизнь мы гонимся за бесконечной эйфорией и порою даже не задумываемся, что на самом деле счастье измеряется лишь несколькими мгновениями. Так вот, каждое такое мгновение для меня – прикосновение Арлена, вкус его губ и мудрость слов. Еще – покупка новой книги, пришедшая в голову рифма или идея. Осознание того, что у тебя есть друзья, которые искренне улыбаются.

Старшеклассник отступил, а затем, словно играя, резко притянул к себе, приникнув губами к моим губам. Я подтянулся, приподнявшись на носочки, и ухватил его за отворот пиджака. Нас обдувал свежий весенний ветер, донося ароматы юных цветов. И жизнь вокруг казалась поистине дивной.

– И все-таки мне кажется, что тут есть кто-то, кроме нас, – напряженно заметил я, когда Арлен позволил мне отстраниться. Я облизал укушенную губу и с тревогой огляделся по сторонам.

– Нас никто не будет здесь искать, параноик, – скривился Арлен, по-хозяйски запустив ладонь в мои волосы.

– Пожалуй, – согласился я и постепенно расслабился.

***

Этим же вечером меня забрала Нора. Не сказать, что я был безумно рад, но деваться было некуда. Эти выходные провести с Дарси все равно бы не удалось – к нему тоже собирались приехать оба родителя. «Как всегда будут промывать мозги насчет экзаменов и университета», – жаловался возлюбленный. «Мне без разницы, где учиться. Только бы не в Германии. Хочу выбрать что-нибудь многопрофильное. Чтобы там и отделение литературы было. Ты же понимаешь, на что я намекаю?». Конечно же, я понимал. Мало того, был искренне рад, что Арлен видит меня в своем будущем. Мой кризис начал отступать, и медленно я начал возвращаться к нормальной жизни: чистый лист уже не пугал меня, и изредка я делал различные наброски, чтобы набить руку в писательстве. А Дарси вечно подбадривал меня, отчего я был практически до слез счастлив. Как и любой человек, я был безумно рад, что моими увлечениями интересуются другие.

С Норой и Гидеоном мы провели почти весь вечер в Хартпуле: сходили в кино, поели в кафе, потом мамин мужчина выпил две пинты пива, и за руль пришлось пересесть уже ей. Мы катались по вечернему городу и разговаривали обо всем на свете. Мне казалось, что последние месяцы меня будто тисками сдавливало, а теперь отпустило. Я не держал ни на кого злости, не чувствовал себя виноватым и униженным. И в момент, когда мои глаза скользили по линии ярких фонарей за окном автомобиля, казалось, что лучшего душевного состояния быть просто не может.

На ночь мы устроились в небольшом мотеле на краю города, если у таких маленьких городишек вообще есть край. Мне досталась собственная комната с огромной кроватью, большим телевизором и огромным окном, выходящим на трассу. Но воспользоваться всеми прелестями номера сил не осталось: за целый день я изрядно утомился и к полуночи был готов свалиться с ног, да так, что, казалось, усну за долю секунды. После душа и чашки чая ритуально на ночь я проверил телефон. Одно единственное сообщение, несложно догадаться от кого: "Соглашайся". Я хмыкнул и вздохнул. Чего он имел в виду, было непонятно. Иногда Арлен любил говорить загадками, и с этим я смирился. Но разгадывать их у меня не было сил. "Узнаю завтра", – подумал я и, как предполагал, уснул за одно мгновение.

Утром меня разбудил стук в дверь. Едва я поднялся с кровати и отпер замок, увидел на пороге Нору. Ее лицо носило отпечаток крайней обеспокоенности, которая тут же передалась и мне.

– Что ты натворил, Нил? – спросила она, глазами впиваясь в сонного меня.

– Я? Разве? – пригладив вставшие дыбом волосы, поинтересовался я. – Ничего такого не припоминаю.

– Зато директор припоминает. Мне позвонила мисс Элизабет и попросила явиться к нему. Что-то нехорошее. Я думаю, стоит рассказать обо всем прямо сейчас.

– Да я не в курсе, – уперся я. И в моих словах была только правда. Я действительно не мог понять, в чем провинился.

– Собирайся, – строго обратилась ко мне она. – Мы едем в "Хартвуд".

Всю обратную дорогу меня пробирала дрожь. Пару раз я набирал номер Арлена, но его мобильный был выключен. "Спит еще, наверное", – сообразил я. Но странное чувство беспокойства не отпускало меня до самого порога школы. Едва я перевалился через турникет, Нора отправила меня переодеваться, а сама с неким опасением двинулась в сторону учебного корпуса. Стоило мне только войти в здание общежития, как на меня градом рухнули десятки взглядов. А слова, которые то и дело произносили ученики, топили в недоумении. "Какой кошмар", – доносилось из толпы. "Кто бы мог подумать...", – вторил другой голос. "Такое вообще возможно? Это точно не ошибка?". "Нет, есть свидетели". "Нил точно не виноват ни в чем?". "Господи, я любила Арлена несколько лет...". "Может, это неправда?". "А я подозревал!". Беспомощно я скользил глазами по окружающим ученикам, а в глазах все плыло. "Соглашайся", – писал мне Дарси, но что он имел в виду, я не мог понять.

В комнате меня ожидал шок, и если до этого все казалось недоразумением, то сейчас – кошмарным сном. Кровать Арлена была безупречно застелена, а все полки, которые некогда занимали его вещи, были пусты. Будто у меня никогда не было соседа, будто Дарси никогда не существовал. Медленно я двинулся мимо стеллажей, ладонями хватая пустоту, и задыхался, захлебывался воздухом. Мозаика событий была рассыпана, и едва ли я мог собрать ее. Внезапно взгляд приковал блокнот, которым я пользовался для записей пришедших в голову мыслей. Он лежал на моей подушке, хотя я прекрасно помнил, что оставлял его в ящике стола. Дрожащими руками я поднял свою вещь, и страницы сами отворились где-то на середине. "Я люблю тебя, Нил. Это произошло бы. Рано или поздно. Ты должен остаться. Поэтому соглашайся со всем, что они скажут. Арлен". Черный грифельный карандаш, некогда ровный почерк, пляшущий от спешки. Страницы источали аромат мяты и рук Дарси. "Что за черт?" – простонал я и бросился по коридору, а затем вниз по лестнице, расталкивая обступающих меня ребят локтями. Спазмы сжимали мое горло, мышцы деревенели, и двигался я на абсолютном автопилоте. Я даже не помнил, как оказался у кабинета нашего директора, как забежал туда и как почувствовал на себе железные взгляды всех присутствующих. В глазах Норы застыли слезы. "Соглашайся", – прозвучало в моей голове.

– Присаживайтесь, Уэбб, – деликатно произнес мужчина в строгом костюме. Я послушно опустился на стул напротив и взглядом встретился с мисс Элизабет. Та была серьезна и спокойна. – Почему вы скрыли, что ученик нашей школы, Арлен Дарси, домогался вас?

– Что? – покачав головой, переспросил я.

– Есть свидетели. Ученица нашей школы, ваша одноклассница. Вчера в саду она видела, как Дарси пытался поцеловать вас, а затем не совсем по-дружески прикасался и хватал. Также мисс Элизабет, – директор перевел взгляд на учительницу, и та кивнула, – видела вас вдвоем в городе на праздниках. Мы побеседовали с Арленом, и он все признал. Возможно, теперь вам требуется помощь психолога. Не так ли?

– Нил, почему ты не сказал нам с Гидеоном? Тебе не стоило держать такое в себе. Это ужасно. И ты считал этого человека другом... – Нора еле сдерживала слезы.

– Где Арлен? – единственное, что смог пролепетать я. Детали, точно пазлы, входили одна в другую. Но я не мог собрать середину, уловить суть.

– Вчера вечером, едва Лили сообщила нам обо всем, мы позвонили его родителям. Его забрали сегодня утром. Не беспокойтесь, он будет отчислен. Сейчас главное – ваше психологическое состояние и репутация нашего заведения. Ведь вы знаете, такие происшествия...

Я молча поднялся со своего места, даже не стал дослушивать, и по стене вышел в коридор. Ирреальность происходящего сводила меня с ума. Но медленно и постепенно я осознавал, что произошло. Лили... Она сделала это. Она отомстила ему, как и хотела. Единственное, что исказилось в ее истории – моя невиновность. Но такая благодарность была мне не нужна. Я никогда не испытывал чувство ненависти, но сейчас оно росло во мне с каждой секундой. Дарси велел со всем соглашаться. Но разве я смогу?..

Едва я добрался до ближайшего санузла, чтобы умыться, меня чуть не стошнило от волнения. Раз за разом я набирал номер, который знал наизусть, но отвечал мне безразличный голос девушки-автомата. По грязной стене я сполз на кафель, не в силах даже моргнуть. Шок сковал меня, словно цепь. Я попытался написать Арлену, но все без толку – страницы в интернете были пусты. Словно все это время возлюбленный был плодом моего воображения. Мир вокруг стал полнейшим безумием. Шатаясь, я вышел из корпуса и почти бегом, как умалишенный, помчался по газону. Я не знал, куда я бегу, не знал, что мне нужно, не помнил, кто я. Руками я схватился за турникет и, глядя на охранника в будке, истошно завопил: "Выпустите меня!". А затем, осознав абсурдность своего положения, запрокинул голову. Надо мной было голубое небо, лениво плыли облака, не касаясь солнца. А его лучи падали на мое лицо, ослепляя. Все вокруг смеялось надо мной, снова и снова заставляя верить в то, что это сон. Щипать себя было бесполезно. Либо я умер – и это ад, либо жив – и это трагедия.

Медленно я побрел в сторону сада, пытаясь подавить тошноту и боль в висках. Темнота сгущалась.

Внезапно на мое плечо легла ладонь. "Арлен!" – воскликнул я и обернулся, в надежде за спиной увидеть человека, которого любил больше всех на земле.

– Нил...

Напротив меня стояла Леона. Ее синие глаза смотрели на меня внимательно, без укора. Волосы пушились, стоило только ветру прикоснуться к ним. По ее взгляду я понимал, что она в курсе этой истории, но в отличие от остальных молчала, не спрашивала о том, что случилось. Лили предала меня, Арлен уехал. Жизнь, как веревочный мост, на котором я стоял, оборвалась.

Рывком я приблизился к девушке, крепко обхватил ее плечи и, уткнувшись в ключицы, зарыдал, как ребенок.

Я осознал все.

И практически умер.

Глава 26

Май, 2016

Я всегда просыпался в девять утра. Такова была моя привычка – привычка занятого человека. Но сегодня отчего-то мои внутренние часы не сработали: я открыл глаза, когда на экране мобильного было без четверти десять. Солнце с неотвратимым стремлением пробивалось сквозь белоснежный шифон занавесок, матовыми бликами расползаясь по полу. Я повернул голову вбок, но постель рядом со мной была пуста. Зато практически сразу я уловил тонкий аромат свежесваренного кофе с небольшой кухоньки нашей квартиры. Всего одна комната, узкая прихожая, кухня и санузел. Но зато у нас всегда было чисто и уютно, чего нельзя сказать о студенческих жилищах наших соседей и однокурсников. Я немедля поднялся с кровати и небрежно накинул одеяло на постель, а затем, даже не одевшись, поспешил на запах завтрака, разбудившего и мой желудок. Облокотившись на дверной косяк, первые полминуты я молча стоял и ласково улыбался, наблюдая, как моя девушка усердствует у плиты. Она не замечала меня, а с особенным старанием жарила гренки, при этом будто пританцовывая. На душе было мягко и спокойно, словно я достиг утопии. Вскоре краем глаза возлюбленная заметила меня и тут же обернулась, встретив обаятельной улыбкой.

– Доброе утро, – произнесла Лео, застегивая пуговицу моей рубашки на обнаженной груди. Я обожал ее привычку по утрам носить мои вещи.

– Доброе, – тепло усмехнувшись, отозвался я, а затем широко зевнул. – Мне снилось, что я был Калигулой.

– Шикарные у тебя сны, – выдала с ноткой зависти Паттерсон, а затем мастерски лопаткой перевернула гренки. – Садись. Кофе не остыл еще.

Ступая босыми ногами по прохладному полу, я подошел к своей девушке и, с предельной нежностью приложив ладони к ее щекам, поприветствовал поцелуем в губы. Та затрепетала и шумно вдохнула запах моей кожи. Ее светлые волосы, с недавнего времени подстриженные до плеч, щекотали мои руки, и я в очередной раз для себя отметил, что Леоне необычайно идет каре. Она даже немного напоминала Нору. Впрочем, уверен, такой девушке пошла бы любая прическа. В университете многие питали зависть к нашим отношениям, удивляясь, как такому парню досталась такая потрясающая девушка. Но я был уверен, что искренность и нежность, связавшие нас, не позволят всяким разговорам и мнениям разрушить отношения.

– Яичница с гренками и базиликом. Кофе с сахаром. Сливки только кончились, – на ухо прошептала мне Лео, и я вознаградил ее за старания поцелуем в висок. А затем отступил и занял свое место за столом возле окна. Тут же передо мной оказалась тарелка с завтраком и чашка, источавшая дивный аромат. Нет, Паттерсон точно богиня. Тут же она села напротив меня и, подперев подбородок кулачками, мечтательно улыбнулась.

– А мне снился ты, – произнесла она.

– Даже во сне в покое тебя не оставляю, – критично отметил я, орудуя ножом и вилкой.

– Да ладно. Это лучше, чем кошмары о том, что я вовремя не успеваю сдать рецензию, – отправив в рот кусочек золотистой гренки, ответила девушка. – У тебя сегодня есть занятия?

Я отпил кофе, а затем после паузы кивнул:

– Да.

– Ну, хорошо. У меня нет. Но все равно... – она бросила взгляд на часы над дверью, – ..мне нужно сбегать в редакцию этого журнала. Они сказали прийти лично, и знаешь, мне кажется...

– Тебя возьмут, – перебил я. – Точно возьмут.

– Не слышала, чтобы они принимали в штат студентов, – Лео нахмурилась. Но я знал, что она талантлива. Об этом говорили на всех литературных кафедрах в Ковентри, и на все конкурсы рецензий посылали именно ее. И не зря, между прочим. Именно с ее подачи редактор узнал о моей работе.

– Вести обзорную колонку – это, конечно, не высший пилотаж, но если они и правда собрались пригласить меня на эту работу, то вечером я куплю вина и мы отметим. Во сколько ты вернешься?

– Не знаю, – мой черед смотреть на часы. – У меня нет особенных дел, кроме занятий. Загляну в библиотеку, пожалуй. Тебе что-нибудь нужно?

Лео покачала головой и отодвинула от себя чистую тарелку.

– Мне надо собираться... – было начала она, и тут же меня будто током передернуло.

– Подожди, – заявил я, ухватив ее за запястье. – Я хотел поговорить.

– О чем? – в голосе девушки я ощутил нотку удивления.

– Ну, – сперва я замялся, а затем воскресил в своей голове те фразы, что я придумал накануне, засыпая после потрясающего секса. С некоторого времени я считал абсурдным откладывать важные беседы в долгий ящик: в повседневной суете мы утопали обычно без шансов вспомнить даже утро того же дня. – В общем, мы с тобой уже четыре года встречаемся...

Леона вдумчиво кивнула, но заметно напряглась. Лезвия ее скул нервно дернулись.

– Ну, уже год живем вместе. Оба совершеннолетние, скоро выпустимся из университета. Нора любит тебя, и, по-моему, твоя семья тоже хорошо относится ко мне.

– Почти, – иронично улыбнулась девушка, и я понял, что та говорит о своем брате.

Я поймал ее смеющийся взгляд и продолжил:

– Мне кажется, что тебе ничего не мешает перестать быть Паттерсон. И взять мою фамилию. Ты будешь Леоной Уэбб?

Возлюбленная широко захлопала глазами от удивления, а затем случилось то, чего я совсем не ожидал: с краешка ее глаза влажной дорожкой потянулась слеза. Я тут же растерялся: она никогда не плакала при мне, и сперва я даже не понял, отчего она расстроилась. Но оказалось, что это вовсе не печаль: Лео тут же утерла слезу и, будто задыхаясь, мягко рассмеялась, подняв глаза к моему лицу. Светилась. И словно спрашивала: "Ты не лжешь? Правда ли это?".

– Сумбурно получилось, – смутившись, я обхватил ладони Паттерсон своими и кивнул. – Но ты будешь моей женой?

– Конечно, – не медля, с преданностью отозвалась она и поджала губы, борясь с желанием вновь заплакать от нахлынувших чувств. А я поднес ее теплые ладони к губам и на каждой оставил по поцелую. Так должно быть. Лео любит меня. Я люблю ее.

Через несколько минут окрыленная, счастливая, легкая, как фея, девушка вспорхнула и начала собираться в редакцию. Я же принял душ, выпил еще одну чашку американо и, чувствуя, как счастье греет меня изнутри, сел проверить электронную почту. Только толком этого сделать мне не дала невеста:

– Кстати, "Лестница в никуда" на пятнадцатом месте в списке продаж на этой неделе. Я уже успела посмотреть с утра. Еще немного – и обгонишь именитых писателей. Что там говорилось в журналах: "Потрясающий дебют? Волнующая душу психологическая проза? Новый формат неоготики?"

– Ну, хватит, – разулыбался я, вспоминая, как был счастлив получить подобные рецензии в именитых изданиях. Кто-то даже не верил, что автором является обыкновенный студент двадцати одного года. А уж как удивился мой издатель, когда я пришел по его приглашению, что это еще и дебют, не передать словами. Я достиг своей мечты – написал книгу, издал ее и уже практически с уверенностью мог назвать себя писателем. Я знал, какое будущее меня ждет: творчество, покладистая жена, влюбленная в меня, как школьница, когда-нибудь, надеюсь, ребенок. Я даже не верил своей удаче.

– И еще, – запустив ножки в туфли на высоком каблуке, меня вновь окликнула Лео, – тут в ящике почта была. Я все достала. Из издательства, видимо, копии документов, какие-то счета и еще письмо. Оно без адресата, но сам посмотришь. Я убегаю.

– Давай, – ответил Леоне я и, притянув девушку к себе за запястье, слился с ней губами на несколько секунд. Затем она обняла меня и, прежде чем уйти, заметила: – Обед разогреешь себе. Не забудь.

Дверь хлопнула, и я, сладко потянувшись, взглянул на часы. Времени было достаточно, чтобы вскрыть все конверты и поглядеть на содержимое. Корреспонденцию я стал получать довольно часто, поэтому такой ритуал стал для меня привычкой. Я вооружился ножом для бумаги и, распечатав несколько писем, действительно обнаружил копии договоров, счета за услуги и прочие скучные вещи. Последним в мои руки попал белоснежный прямоугольник без указания отправителя. Только мой адрес и имя "Нилу Джонатану Уэббу". Честно сказать, я и понятия не имел, что там вообще может быть, поэтому вскрывал послание с довольно скептической ухмылкой. Но едва содержимое выскользнуло, я переменился в лице: мои пальцы сжимали глянцевую открытку, а с нее на меня смотрело мечтательное лицо Элизабет Беннет в паре с мистером Дарси. Это была сцена бала, и я помнил эту вещь: откуда она, чья она и что когда-то значила. Меня будто током прошибло – я дернулся, как на электрическом стуле, а затем нервно перевернул карточку, шепотом зачитав содержимое на обратной ее стороне:

"В году пятьдесят две недели. В неделе семь дней. В одном дне двадцать четыре часа, в часе – шестьдесят минут. И не было такой минуты, чтобы я не думал о тебе. Так сколько раз я вспоминал тебя за четыре года, Нил? Хотя не считай: все равно у тебя не получится. Когда-то я говорил тебе, что не нужно бояться самого себя. Но не имел права этого делать. Потому что себя я тоже боялся. Мне с трудом удалось узнать твой адрес, но я приехал специально для того, чтобы найти, чтобы увидеть, поговорить. Ты можешь не реагировать на это письмо. Особенно не нужно, если это будет лишь из вежливости или жалости. Я-то уверен, что у тебя все хорошо. Так или иначе, я все равно буду ждать тебя в субботу в пабе на Портленд-стрит в Хартпуле. Угловой. Семь вечера. Арлен Дарси".

Я выронил открытку из дрожащих рук и обхватил горло, чтобы избавиться от сдавливающих его спазмов. Арлен. Арлен Дарси. Моя вечная боль, моя любовь, сад, "Хартвуд", янтарь глаз, мятный аромат, угольный блеск волос, тепло рук, истома, давящая в паху. Я попал в водоворот собственных чувств и воспоминаний, которые кружили мою голову и заставляли задыхаться. На полном автопилоте я достал из кармана пачку сигарет и, едва не выронив зажигалку, жадно закурил. Мой взгляд был прикован к одной точке, а сердце рвалось наружу, ломая клеть ребер. Мы не виделись четыре года, и едва мне удалось смириться, едва Леона смогла залатать мое разорванное сердце, едва я заставил себя позабыть "Хартвуд", я вновь попал в ту же самую мышеловку. Тогда я пытался найти Арлена, что-то разузнать о нем, но он сменил номер телефона, заблокировал страницу в социальной сети, не звонил и не писал сам. Я знал, как его отец относится к роду отношений, которые связывали нас, и боялся, что тот и вовсе мог убить его. Но через год острая боль стала тупой, и Паттерсон, которая все это время была рядом, помогла мне прийти в себя. Я никогда не спрашивал ее, знает ли она, какие отношения связывали нас с Арленом. Возможно, и знала. Но молчала, потому что моя любовь к ее заботе была слишком дорога для нее. А теперь я стоял перед самым поганым выбором из всех, что мне когда-либо приходилось делать. Пальцами я сдавил глаза, стараясь унять слезы, а над моей грудью пылал огонь.

И все-таки, докурив, я сел за компьютер. "Бронирование билетов, Хартпул", – мои дрожащие пальцы забегали по клавиатуре. Когда бы он ни позвал меня, куда бы ни пришлось – мое сердце всегда будет следовать за Арленом. Я знал, что поеду за ним. Даже вопреки разуму.