Текст книги "Семейные тайны"
Автор книги: Кристин Сэлингер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
– На чьей ты стороне?
– На его. – Это вырвалось непроизвольно, прежде чем Сибилл осознала, что говорит чистую правду. – Я на его стороне и надеюсь, буду на твоей. Необходимо разобраться с тем, что произошло сегодня.
– Я же сказала: меня подставили.
– Хорошо. Но дела это не меняет. Разбираться все равно придется. Суд не отнесется благосклонно к женщине, которую обвиняют в хранении наркотиков.
– Великолепно. Тогда валяй, иди в суд и расскажи всему миру, какая я никчемная. Ты ведь так обо мне думаешь, верно? Всю жизнь меня презирала.
– Прекрати, прошу тебя. – Сибилл понизила голос и придвинулась ближе к сестре. – Я делаю все, что в моих силах. И от тебя требую того же, если ты хочешь доказать, что заинтересована в успехе. От тебя тоже должна быть какая-то отдача, Глория.
– Какая же ты зануда. Ничего просто так не сделаешь.
– Мы говорим не обо мне. Все судебные издержки я беру на себя. А также всю ответственность за переговоры с работниками социальных служб. И постараюсь объяснить Куиннам твои потребности и права. Но ты должна лечиться.
– От чего?
– Ты слишком много пьешь.
Глория фыркнула и демонстративно поднесла ко рту бокал с джином.
– У меня был тяжелый день.
– У тебя нашли наркотики.
– Я же сказала, что это дерьмо не мое.
– Да, я слышала, – холодно отвечала Сибилл. – Ты согласишься на обследование, лечение и курс реабилитации. Я все устрою. За все заплачу. Потом помогу тебе найти работу и жилье.
– Если тебе так нравится. – Глория осушила бокал. – Лечение. Вы со стариком думаете, что в этом спасение от всех бед.
– Я готова помочь только на таких условиях.
– В общем, теперь ты у нас босс. О Господи. Закажи-ка мне лучше еще выпить. А я в туалет пока схожу. – Она повесила на плечо сумку и направилась мимо бара.
Сибилл откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Выполнять просьбу Глории она не собиралась. Та и так уже еле ворочает языком. Значит, предстоит выдержать еще один маленький скандал, с тоской подумала она.
Аспирин, который она приняла в полицейском участке, не помогал. В обоих висках пульсировала пронзительная боль, лоб словно стянуло железным обручем. Хотелось одного – вытянуться на мягкой постели в темной комнате и провалиться в забытье.
Ее душили горечь и стыд. Теперь она ему ненавистна. С каким презрением Филипп смотрел на нее! Может, он и прав, но она не уверена, поскольку сейчас не способна четко мыслить. И все-таки грустно и обидно.
Еще больше она злилась на себя. Они знакомы считанные дни. Как случилось, что за такое короткое время его мнение стало столь важно для нее, если она даже отдаленно не допускала возможности зарождения каких-либо взаимоотношений межу ними, кроме сугубо официальных?
Взаимная симпатия, не грозящая затронуть струны души; несколько приятных часов в обществе друг друга. Вот как это предполагалось. Почему она позволила себе увлечься?
Но Сибилл знала, что, когда он обнимал ее, доводя до исступления долгими чувственными поцелуями, она желала большего. И вот теперь она, женщина, никогда не считавшая себя чрезмерно впечатлительной и падкой до сексуальных наслаждений, превратилась в жалкую несчастную развалюху, потому что некий мужчина растормошил замок, а отпирать его не хочет.
Придется смириться, сказала она себе. Безусловно, при сложившихся обстоятельствах какие-либо личные отношения между ней и Филиппом Куинном изначально были исключены. Теперь если им и предстоит общаться, то только по делам, касающимся Сета. Они оба взрослые люди, сумеют держаться в рамках холодной учтивости и, она надеялась, благоразумия.
Ради Сета.
Услышав, что официантка ставит перед ней салат, Сибилл открыла глаза, но лучше б не открывала. Нестерпимо видеть жалость к себе в лице чужого человека.
– Что-нибудь еще? Может, еще воды?
– Нет, спасибо. Это можно забрать, – добавила она, кивком показав на пустой бокал Глории.
При виде еды к горлу подступила тошнота, но она заставила себя взять в руку вилку и минут пять ковыряла салат, постоянно поглядывая в дальний конец ресторана.
Должно быть, Глории опять плохо, устало думала она. Придется вновь идти за ней, держать ей голову, слушать бесконечные причитания и убирать грязь. Еще одна модель.
Сгорая от стыда и возмущения, она поднялась из-за стола и направилась в уборную.
– Глория, с тобой все в порядке? – Возле раковин никого не было, из кабинок никто не отзывался. Смирившись с унижением, Сибилл стала открывать дверцу за дверцей. – Глория?
В последней кабинке она увидела свой кошелек на крышке унитаза. Он был открыт. Потрясенная, она схватила кошелек, проверила отделения. Все документы и кредитные карты лежали на месте.
А все наличные исчезли вместе с ее сестрой.
ГЛАВА 10
Измученная, больная мигренью, опустошенная, Сибилл трясущимися руками открыла дверь своего номера. Только бы добраться до постели в темной комнате и провалиться в забытье, тогда, возможно, у нее еще есть шанс достойно пережить завтрашний день. Тогда, возможно, она найдет в себе силы предстать перед Куиннами – в одиночку, с позорным чувством вины.
Они сочтут, что она помогла Глории бежать. Но разве имеет она право обижаться на них за это, если уже зарекомендовала себя лгуньей и подлой пронырой в их глазах? В глазах Сета.
Да и в своих собственных, вынуждена была признать Сибилл.
С нарочитой медлительностью она повернула язычок замка, поставила его на предохранитель и прислонилась к двери, собираясь с силами. Ноги не держали ее.
Когда вспыхнула лампа, она сдавленно охнула и ладонью прикрыла глаза, защищаясь от яркого света.
– Ты права, – произнес от балконной двери Филипп. – Вид отсюда прекрасный.
Филипп, как она заметила, уже снял пиджак и галстук, но в остальном выглядел таким же, каким предстал перед ней в полиции. Элегантным, изысканным и разгневанным.
– Как ты сюда вошел?
Он наградил ее холодной улыбкой, обратившей его глаза в два пугающе бездушных колодца цвета морозного зимнего солнца.
– Ты разочаровала меня, Сибилл. Я-то думал, что, собирая информацию об «объекте», ты установила тот факт, что в числе некогда усвоенных мною навыков есть и такой, как беспрепятственное проникновение в любое помещение.
– Ты был вором? – Она так и стояла, прислонившись к двери.
– И вором тоже. Однако хватит обо мне. – Он шагнул от балкона и присел на подлокотник дивана, словно добрый приятель, заглянувший поболтать. – Я восхищен тобой. Твои записи исключительно информативны, даже для дилетанта.
– Ты читал мои записи? – Ее взгляд метнулся к переносному компьютеру на рабочем столе. Из-за дикой боли в голове она не могла в полной мере выразить свое негодование. – Ты не имел права являться сюда без приглашения, лезть в мой компьютер и читать заметки.
Потрясающе спокойна, отметил Филипп. Что же это за женщина? Он поднялся и достал из мини-бара бутылку пива.
– В данной ситуации я не считаю себя обязанным придерживаться условностей. Ты солгала мне, использовала меня. Все заранее обдумала, верно? Когда на прошлой неделе ты вплыла в нашу мастерскую, у тебя уже был готов план действий. – Он не мог сохранять спокойствие Чем дольше она стояла, глядя на него без всякого выражения, тем сильнее он распалялся. – Внедриться в лагерь противника. – Он с громким стуком поставил бутылку на стол. От скрежета стекла по дереву у нее возникло ощущение, будто ей в голову вонзился топор. – Наблюдать, делать выводы, передавать информацию сестре. При необходимости пожертвовать своим телом, если это поможет втереться в доверие. Ты готова была переспать со мной?
– Нет. – Сибилл прижала руку к голове, едва не уступив одуряющей потребности соскользнуть на пол и скорчиться у порога. – У меня и в мыслях не было доводить…
– Думаю, ты лжешь. – Он подскочил к ней, взял за плечи и чуть приподнял, вынуждая ее встать на цыпочки. – Уверен, ты пошла бы на что угодно. Так сказать, провела бы очередной научный эксперимент, верно? А заодно помогла бы своей сволочной сестричке выжать из нас еще денег. Сет значит для тебя не больше, чем для нее. Просто средство для достижения собственной цели.
– Нет, это не… Я плохо соображаю. – Она едва не теряла сознание от боли. Если бы он не держал ее, она упала бы на колени и молила его о пощаде. – Я… мы завтра все обсудим. Мне нехорошо.
– Прямо как Глория. Меня не проведешь, Сибилл.
У нее перед глазами поплыли круги, дыхание участилось.
– Извини, но я не в состоянии что-либо обсуждать. Мне нужно сесть. Прошу тебя. Я должна сесть.
Разъяренный, он пристально посмотрел на нее. Ее щеки покрыла мертвенная бледность, глаза остекленели, дыхание вырывалось из горла судорожными хрипами. Если она симулирует недомогание, подумал Филипп, значит, Голливуд потерял в ее лице звезду первой величины.
Выругавшись себе под нос, он поволок ее к дивану. Сибилл буквально повалилась на подушки и закрыла глаза.
– Мой портфель. В нем таблетки. – От боли она забыла про всякое смущение.
Филипп взял черный портфель из мягкой кожи, стоявший у стола, и, порывшись в нем, извлек пузырек с таблетками.
– Имитрекс? – Он взглянул на нее. Она сидела с закрытыми глазами, закинув голову. Ее стиснутые в кулаки руки лежали на коленях. – Сильный болеутоляющий препарат против мигрени.
– Да. Я принимаю его время от времени. – Сосредоточься, расслабься, приказывала себе Сибилл. Но, как она ни старалась, мучительная боль не уменьшалась. – Мне следовало взять его с собой. Если бы таблетки были при мне, я не довела бы себя до такого состояния.
– Держи. – Он подал ей одну таблетку со стаканом воды, взятой из мини-бара.
– Спасибо. – Сибилл едва не захлебнулась, спешно запивая таблетку. – Она не сразу начнет действовать, но это лучше, чем инъекция. – Она опять закрыла глаза, молясь про себя, чтобы Филипп ушел и оставил ее в покое.
– Ты ела?
– Что? Нет. Сейчас все пройдет.
Истерзанная болью, Сибилл казалась хрупкой и беззащитной. Она заслужила эти страдания, думал Филипп. Ему следует удалиться, пусть сидит тут и мучается от боли. Но вместо этого он снял телефонную трубку и заказал в номер ужин.
– Я ничего не хочу.
– Помолчи. – Он заказал порцию супа и чай и принялся вышагивать по комнате.
Как мог он так непростительно ошибаться, когда, казалось бы, до совершенства развил в себе навык быстро и верно оценивать людей? Он считал, что познакомился с умной интересной женщиной, наделенной тонким вкусом и чувством юмора, а на поверку вышло, что под привлекательной внешностью и изысканными манерами скрывается беспринципная лгунья и авантюристка.
– В своих заметках ты пишешь, что единственный и последний раз видела Сета, когда ему было четыре года. С чего вдруг теперь такой интерес?
– Я думала, что смогу помочь.
– Кому?
Надежда на то, что боль скоро отступит, придала ей силы. Она открыла глаза.
– Не знаю. Хотела помочь ему, Глории.
– Помогая ей, ты обрекаешь мальчика на страдания. Я ведь прочел твои записи, Сибилл. «Вступила в контакт с объектом». И ты еще надеешься убедить меня, будто он тебе небезразличен? Это ребенок, а не объект, будь он проклят.
– Я пыталась соблюдать объективность.
– Тебе нужно попробовать пробудить в себе человечность.
Его слова ужалили ее в самое сердце.
– Я не очень хорошо разбираюсь в чувствах. Моя специализация – реакции людей и модели поведения. И я надеялась, что, наблюдая развитие ситуации со стороны, сумею верно проанализировать ее и найти приемлемое решение проблемы для всех заинтересованных лиц. Как выяснилось, я оказалась не на высоте.
– Почему ты раньше ничего не предпринимала? – спросил Филипп. – Почему не пыталась анализировать обстоятельства, когда Сет жил с твоей сестрой?
– Я не знала, где они. – Она тяжело вздохнула и покачала головой, понимая, что сейчас не время оправдываться, тем более что мужчина, взирающий на нее холодными глазами, в любом случае не примет ни одну из предложенных версий. – И, честно говоря, никогда по-настоящему и не пыталась выяснить. Время от времени посылала ей деньги, если она просила. Наши с Глорией отношения, как правило, носили непродуктивный и неприятный характер.
– Ради Бога, Сибилл. На карту поставлена жизнь ребенка, а ты толкуешь о своих взглядах на соперничество между сестрами.
– Я боялась привязаться к нему, – вспылила она. – Потому что однажды, когда это случилось, она забрала его от меня. Это ее ребенок, не мой. Что я могла сделать? Я предлагала свою помощь, но она не захотела. Она растила его одна. Мои родители от нее отказались. Мама даже признавать не желает, что у нее есть внук. Я знаю, что у Глории есть проблемы. Но ведь у нее нелегкая жизнь.
Филипп смотрел на нее, изумляясь про себя.
– Ты это серьезно?
– Ей не на кого рассчитывать, – начала Сибилл и закрыла глаза, услышав стук в дверь. – Извини, но я сейчас не способна проглотить ни крошки.
– Способна.
Филипп отворил дверь, впустив в комнату официанта. Он жестом показал ему поставить поднос на столик перед диваном и быстро отпустил, присовокупив к счету щедрые чаевые.
– Ешь суп, – приказал он Сибилл. – Необходимо подкрепить организм, пока тебя не стошнило от лекарства. Не забывай, у меня мама врач.
– Хорошо. – Она медленно поднесла ко рту ложку с супом, убеждая себя, что принимает очередное лекарство. – Спасибо. Я понимаю, ты сейчас не в настроении проявлять доброту.
– Бить лежачего не в моих правилах. Ешь, Сибилл, а потом продолжим.
Она вздохнула. Боль в голове чуть притупилась. С такой болью она уже справится, подумала Сибилл. И с Филиппом теперь, пожалуй, тоже.
– Попытайся понять мое видение происходящего. Глория позвонила мне несколько недель назад. Она была в отчаянии. Сказала, что потеряла Сета.
– Потеряла? – Филипп издал саркастический смешок. – Забавно.
– Я поначалу решила, что его похитили, но потом мне удалось вытянуть из нее кое-какие подробности. Она объяснила, что мальчик в вашей семье, что вы отняли его у нее. Денег на адвоката у нее нет, а ей приходится в одиночку бороться с целой семьей, с системой. Я выслала ей денег на адвоката и обещала помочь. Сказала, чтобы она ждала, когда я свяжусь с ней.
Чувствуя, что организм постепенно приходит в норму, она взяла из хлебницы булочку и разломила ее.
– Я решила приехать сюда, чтобы оценить ситуацию собственными глазами. Я знаю, Глория не всегда рассказывает всю правду; ей свойственно передергивать факты в угоду своим интересам. Но в данном случае главный факт налицо: Сет у вас, а не у нее.
– И слава Богу.
– Я знаю, вы заботитесь о его благополучии, но ведь она его мать, Филипп. Она имеет право воспитывать собственного сына.
Он пристально вглядывался в ее черты, вслушивался в интонации голоса, не понимая, озадачен он или разгневан.
– Ты действительно в это веришь, да?
Ее лицо приобретало естественный цвет, взгляд просветлел. Теперь она могла прямо смотреть ему в глаза.
– Что ты имеешь в виду?
– Веришь, что мы отняли Сета, воспользовавшись плачевным состоянием бедной матери-одиночки. Веришь, что она стремится вернуть своего сына. И даже в то, что она наняла для этого адвоката.
– Но ведь он у вас.
– Абсолютно верно. Там, где ему положено быть. И где он останется. Позволь изложить тебе несколько фактов. Она шантажировала моего отца. Она продала ему Сета.
– Я знаю, вы так считаете, но…
– Я сказал «факты», Сибилл. Меньше года назад Сет жил в грязной квартирке в злачном квартале Балтимора, а твоя сестра была на панели.
– На панели?
– Боже, ты с луны свалилась, что ли? Занималась проституцией. И это тебе не проститутка с золотым сердцем, не отчаявшаяся мать-одиночка, готовая пойти на все, лишь бы выжить и прокормить свое дитя. Таким способом она зарабатывала на наркотики.
Сибилл медленно покачала головой, хотя умом частично понимала, что Филипп говорит правду.
– Ты не можешь знать это наверняка.
– Знаю. Ведь я живу с Сетом. Я разговаривал с ним. Слушал его.
У Сибилл похолодели руки. Чтобы согреть их, она взяла с подноса чайник и медленно наполнила чашку.
– Но он же еще ребенок. Мог неверно истолковать то, что видел.
– Конечно, как же иначе? Разумеется, он неверно истолковывал, когда она приводила домой очередного выродка или напивалась до потери сознания, так что даже до кровати дойти не могла и просто валилась на пол замертво. Он неверно истолковывал, когда она избивала его, если была в плохом настроении.
– Она его била? – Чашка задребезжала на блюдце. – Била?
– Избивала. Не просто шлепала, как обычно наказывают детей за какую-то провинность. В ход шли кулаки, ремни, тыльная сторона ладони. Вам когда-нибудь случалось получать кулаком по лицу, доктор Гриффин? – Он поднес свой кулак ей под нос. – Вот и прикиньте. В пропорции это то же самое, что кулак взрослой женщины перед лицом, скажем, пяти-шестилетнего мальчика. А если еще эта женщина одурманена спиртным и наркотиками, ее кулак бьет быстрее и больнее. Я на себе испытал, что это такое. – Он опустил руку. – Моя мать предпочитала героин. Если ей не удавалось вовремя подкрепиться, я старался держаться подальше от нее. Уж мне-то хорошо известно, что такое кулак злобной наркоманки. И твоя сестра никогда больше и пальцем не прикоснется к Сету.
– Я… ей нужно лечиться. Я никогда… Он был в нормальном состоянии, когда я видела его. Если б я знала, что она жестоко обращается с ним…
– Я еще не закончил. Он красивый мальчик, верно? Некоторые из клиентов Глории тоже так считали.
Сибилл опять побелела как полотно.
– Нет. – Качая головой, она оттолкнула его и неловко встала с дивана. – Нет, не верю. Это ужасно. Не может быть.
– И она им не препятствовала. – На этот раз Филипп безжалостно проигнорировал ее бледность и болезненность. – Даже пальцем ни разу не пошевельнула, чтобы защитить его. Сет мог надеяться только на самого себя. Он отбивался или прятался. Но рано или поздно обязательно появился бы кто-то, от кого ему не удалось бы отбиться или спрятаться.
– Нет, не может быть. Она не способна на такое.
– Еще как способна. Особенно если знает, что это принесет ей несколько лишних баксов. Прошел не один месяц, прежде чем он перестал дергаться от малейшего к нему прикосновения. Ему до сих пор снятся кошмары. И если попробуешь при нем произнести имя его матери, его глаза наполнятся таким неописуемым страхом, что тебе станет дурно. Вот такие дела, доктор Гриффин.
– Господи, и ты думаешь, я могу поверить во все это? Поверить в то, что она способна на такое? – Сибилл прижала к груди руку. – Мы росли вместе. Тебя же я знаю меньше недели. И ты надеешься, что я приму твой ужасающий рассказ как данность?
– Думаю, ты веришь, – помолчав, сказал Филипп. – В глубине души веришь. Ты достаточно умна и, скажем так, проницательна, чтобы не видеть истинного положения вещей.
Сибилл пришла в ужас.
– Если это правда, почему же власти ничего не предприняли? Почему не помогли мальчику?
– Сибилл, ты как будто только сегодня на свет родилась. Видать, всю жизнь прожила в тепличных условиях и потому плохо представляешь, что такое улица. Знаешь, сколько там бегает таких вот Сетов? Иногда система срабатывает, но везет немногим. Мне, например, не повезло. Не повезло Сету. Своим спасением я обязан Рею и Стелле Куиннам. И чуть меньше года назад мой отец передал твоей сестре первый взнос за десятилетнего мальчика. Он привез Сета домой, подарил ему жизнь, нормальную жизнь.
– Она сказала… она сказала, что он забрал Сета.
– Да, забрал. Заплатив десять тысяч. И потом пару раз еще примерно по столько же. А в марте она прислала ему письмо, требуя кругленькую сумму. Сто пятьдесят тысяч наличными. И тогда она обещала оставить его в покое.
– Сто… – У Сибилл сорвался голос. Потрясенная, она пыталась сосредоточиться на фактах, которые можно перепроверить. – Она написала письмо?
– Я читал его. Оно было у отца при себе, когда он разбился на машине. Он возвращался домой из Балтимора. Снял со своего счета в банке почти все сбережения. Полагаю, в скором времени большую часть этой суммы она прокутила, потому что несколько месяцев назад прислала еще одно письмо, теперь уже нам. И опять требовала денег.
Сибилл повернулась, быстро прошла к балкону и распахнула двери. Она задыхалась и ловила ртом воздух как рыба.
– Значит, я должна допустить, что Глория совершила все, о чем ты говоришь, из-за денег?
– Ты ведь послала ей деньги на адвоката. Как его фамилия? Почему он не связался с нашим адвокатом?
Сибилл зажмурилась. Горько, очень горько, когда тебя предают, но жалеть себя бессмысленно.
– Она увильнула от ответа, когда я задала ей этот вопрос. Судя по всему, адвоката у нее нет и вряд ли она собирается его нанимать.
– Что ж, соображаешь ты медленно, – его голос был пронизан сарказмом, – но все же соображаешь.
– Я хотела верить ей. В детстве мы не были близки, и в этом я виновата не меньше ее. Я надеялась, что смогу помочь ей и Сету. Хотела как лучше.
– Значит, она одурачила тебя.
– Я считала, что обязана помочь. Мама в этом вопросе занимает непреклонную позицию. Очень сердится на меня за то, что я приехала сюда. С тех пор как Глория сбежала из дому в восемнадцать лет, она отказывается признавать ее. Глория тогда заявила, что над ней надругался директор нашей школы. Она постоянно обвиняла кого-нибудь в приставаниях. Они с мамой жутко поскандалили, и на следующий день Глория убежала из дому, прихватив с собой мамины драгоценности, коллекцию монет отца и кое-какие деньги. Она не давала знать о себе почти пять лет. И те пять лет были для всех большим облегчением.
Сибилл замолчала, глядя на отражавшиеся в воде фонари, потом тихо продолжила:
– Она ненавидела меня. Всегда. Сколько я себя помню. И не важно, давала я ей отпор или уступала, отношение ее не менялось. Я предпочитала не связываться с ней. Так было спокойнее. Ненависти к ней я не питала. Вообще ничего не чувствовала. Да и сейчас, если отмести в сторону все наносное – родство, долг, – я не найду в душе ни единого чувства к ней. Она мне безразлична. Может, это мой собственный изъян. Или передалось по наследству. – Она повернулась к Филиппу с грустной улыбкой на губах. – Когда-нибудь об этом можно будет написать интересное исследование.
– Значит, ты понятия не имела, чем она занимается?
– Нет. При всех моих наблюдательных способностях. Мне очень жаль, Филипп. Я горько раскаиваюсь и в том, что сделала, и в том, чего не сделала. Но, клянусь, я приехала сюда не за тем, чтобы навредить Сету. Обещаю, я постараюсь помочь, чем смогу. Утром я обязательно приеду в Службу социальных проблем, чтобы поговорить с Анной и всей вашей семьей. Если вы позволите, мне хотелось бы увидеть Сета и попытаться объяснить ему все.
– Он останется дома. Мы не подпустим к нему Глорию.
– Ее там не будет.
Его взгляд вспыхнул.
– Вот как?
– Я не знаю, где она. – Сибилл виновато развела руками. – Я обещала, что привезу ее. И собиралась это сделать.
– Так ты дала ей уйти? Проклятье!
– Я не… не преднамеренно. – Она опустилась на диван. – Я повела ее в ресторан. Хотела накормить ее, поговорить. Она была возбуждена и много пила. Меня это раздражало. Я сказала, что мы все должны утрясти, что утром мы встречаемся с вами. Я поставила условия. Ей, разумеется, это не понравилось, но, на мой взгляд, выхода у нее не было. И я опять недооценила ее.
– Что за условия?
– Чтобы она показалась врачам, прошла курс реабилитации, вернулась к нормальному образу жизни, прежде чем вступать в борьбу за Сета. Глория отправилась в уборную и пропала. Я посидела немного одна и пошла за ней. – Она всплеснула руками и безвольно уронила их. – Я нашла свой кошелек. Должно быть, она вытащила его из моей сумочки. Кредитные карты были на месте, – добавила Сибилл с кривой усмешкой. – Она понимала, что я немедленно заблокирую счета. Взяла только наличные. Глория уже не впервые поступает так со мной, но для меня это каждый раз оказывается неожиданностью. – Она смиренно вздохнула. – Я около двух часов кружила по городу, надеялась найти ее. Но так и не нашла. Теперь я не знаю ни где она, ни что собирается предпринять.
– Да, заморочила она тебе голову.
– Я взрослый человек, могу позаботиться о себе. Я сама за себя в ответе. Но Сет… даже если хотя бы часть из того, что ты рассказал, правда… он же возненавидит меня. Я понимаю это и должна смириться. Но мне хотелось бы поговорить с ним.
– Это решать ему.
– Согласна. Я также хотела бы ознакомиться с документами. – Она сплела пальцы. – Я понимаю, что вы, возможно, потребуете распоряжение суда, но я предпочла бы избежать формальностей. Мне будет легче разобраться в обстоятельствах дела, когда я увижу все черным по белому.
– Не так все просто, когда имеешь дело с судьбами и чувствами людей. На бумаге всего не передашь.
– Возможно. Но мне нужны факты, документальные свидетельства, протоколы. Если, ознакомившись с ними, я пойму, что Сету лучше остаться в вашей семье, я сделаю все, что в моих силах, чтобы вам разрешили официально усыновить его или установить над ним опекунство на законных основаниях. – Будь настойчивее, приказала себе Сибилл. Убеди его предоставить тебе еще один шанс. Всего один. – Я психолог и сестра его матери. Думаю, суд прислушается к моему мнению.
Филипп смотрел на нее, стараясь сохранять беспристрастность. Детали, думал он. Умение разбираться в деталях – в этом залог его успеха. Те, что присовокупит она, только помогут ему устроить все, как он задумал.
– Полагаю, прислушается. Мы обсудим это в семье. Но, думаю, ты заблуждаешься, Сибилл. Она не собирается бороться за Сета. И никогда не собиралась. Просто использует его как средство для выкачивания денег. Но у нее ничего не выйдет. Она больше не получит ни цента.
– То есть я зря стараюсь?
– Возможно. Я еще не решил. – Он поднялся и зашагал по комнате, позванивая мелочью в кармане. – Как ты себя чувствуешь?
– Спасибо, лучше. Извини, что так расклеилась перед тобой. Мне действительно было очень плохо.
– И часто тебя мучает мигрень?
– Несколько раз в год. Но обычно я успеваю вовремя принять лекарство и до такой дикой боли дело не доходит. Просто сегодня по рассеянности забыла прихватить с собой таблетки.
– Ну да, вызволение сестры из тюрьмы – дело нешуточное. На твоем месте любой потерял бы голову. – Он взглянул на нее с мягким любопытством. – Какова сумма залога?
– Пять тысяч.
– Что ж, думаю, с этими деньгами ты можешь попрощаться.
– Вероятно. Деньги не имеют значения.
– А что имеет значение? – Он остановился, повернулся к ней. Вид у нее был утомленный и по-прежнему удручающе болезненный. – Что для тебя важно, Сибилл?
– Довести до конца начатое. Может, моя помощь вам и не требуется, но я не уйду, пока не сделаю все, что от меня зависит.
– Если Сет откажется встретиться и поговорить с тобой, значит, так тому и быть. Вопрос исчерпан. Он и так уже натерпелся.
Сибилл распрямила плечи.
– Согласится он встретиться со мной или нет, я намерена оставаться здесь, пока не будут улажены все формальности. Уехать раньше ты меня не заставишь, Филипп. Ты способен усложнить мое пребывание в вашем городке, чиня всяческие препятствия и неудобства, но заставить меня уехать ты не сможешь.
– Да, я могу усложнить твое пребывание здесь, усложнить почти до невозможности. И сейчас как раз подумываю об этом. – Филипп наклонился к ней и взял ее за подбородок. Сибилл инстинктивно мотнула головой, пытаясь высвободиться, но он лишь крепче сжал пальцы. – Ты легла бы со мной в постель?
– При сложившихся обстоятельствах, полагаю, этот вопрос не подлежит обсуждению.
– Я так не считаю. Отвечай.
Она открыто посмотрела ему в лицо. Для нее это было делом чести и самоуважения, хотя ей казалось, у нее уже не осталось ни того, ни другого.
– Да. – Заметив, как вспыхнул его взгляд, Сибилл выдернула подбородок из руки Филиппа. – Но не ради Сета или Глории. Я согласилась бы на близость с тобой, потому что ты мне нравился. Потому что меня влекло к тебе и рядом с тобой я забывала о своих приоритетах.
– Забывала о приоритетах. – Засунув руки в карманы, он стоял, покачиваясь на каблуках. – Да, вы крепкий орешек, доктор Гриффин. Ваша заносчивость не имеет аналогов. Я восхищен.
– Я не заносчива. Ты спросил, я честно ответила. И, заметь, в прошедшем времени.
– Так-так. Ну, а допустим, я задам тот же вопрос в настоящем времени? Только не говори, что он не подлежит обсуждению, Сибилл, – предупредил ее Филипп, когда она открыла рот, собираясь ответить. – Я сочту это за вызов. И если мы закончим вечер в одной постели, то к утру оба станем себе омерзительны.
– Ты мне и сейчас не очень приятен.
– Взаимно, лапочка. – Он опять зазвенел мелочью в кармане, потом передернул плечами. – Ладно, утром встречаемся в конторе Анны. Что касается меня, я позабочусь, чтобы тебе предоставили все необходимые документы, включая шантажирующие письма твоей сестрицы. А насчет Сета никаких обещаний не даю. И не пытайся увидеться с ним в обход меня и моих близких. Пожалеешь.
– Не угрожай.
– Я не угрожаю. Говорю как есть. Это твое семейство чуть что прибегает к угрозам. Куинны дают обещания. И держат свое слово.
– Я не Глория.
– Нет. Но, кто ты на самом деле, это мы еще увидим. В девять часов, – добавил он. – Да, кстати, доктор Гриффин. Вы наверняка пожелаете еще раз просмотреть свои записи. Так вот, когда будете читать их, спросите себя, почему вы предпочитаете наблюдать, а не участвовать. По-моему, для психолога это весьма занимательный вопрос. Ложись спать, – посоветовал он, направляясь к выходу. – Завтра тебе предстоит нелегкий день.
– Филипп. – Поддавшись гневному порыву, Сибилл встала с дивана, ожидая, когда он обернется от открытой двери. – Удачно, не правда ли, что обстоятельства изменились, прежде чем мы допустили ошибку с сексом?
Он резко остановился, пораженный тем, что она рискнула бросить на прощание столь провоцирующую колкость.
– Дорогая, ты даже представить себе не можешь, как я благодарен судьбе, – сказал он и тихо закрыл за собой дверь.
ГЛАВА 11
Нужно было обо всем сообщить Сету. Собраться всей семьей и все рассказать. Другого способа не было. Этан с Грейс собирались привести его домой сразу же, как только к Обри придет няня.
– Нельзя было выпускать ее из поля зрения. – Кэм вышагивал по кухне: руки в карманах, серые глаза отливают суровым блеском. – Один Бог ведает, куда она подевалась. И теперь, вместо ответов, вместо того чтобы прижать ее, мы остались ни с чем.
– Это не совсем так, – сказала Анна, заваривая кофе. Нервы он не успокоит, думала она, но кто откажется от кофе. – Я приложу к делу копию полицейского протокола. Кэм, неужели вы думали заставить ее разговаривать с вами, как только она выйдет из полиции?
– Во всяком случае, это было бы более эффективно, чем смотреть, как она удаляется, виляя задницей.
