Текст книги "Семейные тайны"

Автор книги: Кристин Сэлингер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

– Это ты хочешь меня там видеть, – поправила его Сибилл. – И я очень признательна, что ты добился на то разрешения Сета.

– Сибилл…

– И раз уж мы заговорили о дне рождения, – быстро перебила она его, – я нашла художественный салон, о котором ты упоминал. – Она жестом показала на пакеты у двери.

– Это? – Филипп в изумлении уставился на ее покупки. – Все это?

Сибилл неосознанно поднесла ко рту руку и стала грызть ноготь.

– Много, да? Я так и знала. Увлеклась. Можно часть оставить себе. Правда, я теперь редко рисую. Все как-то времени нет.

Филипп подошел к пакетам, заглянул внутрь.

– Все это? – Он выпрямился и, расхохотавшись, покачал головой. – Он будет в восторге. С ума сойдет.

– Мне не хотелось бы, чтобы он воспринял это как взятку, будто я пытаюсь купить его привязанность. Сама не знаю, что на меня нашло. Просто когда начала выбирать, уже не могла остановиться.

– Я на твоем месте перестал бы искать оправдания добрым порывам своей души. – Он ласково дернул ее за руку. – И прекрати грызть ногти.

– Я не грызу ногти. Я никогда… – Оскорбленная, она глянула на свою руку и увидела обгрызенный ноготь большого пальца. – О Боже, правда. С пятнадцати лет такого со мной не было. Где моя пилочка?

Она схватила сумку и вытащила маникюрный набор. Филипп шагнул к ней.

– Ты была нервным ребенком?

– Что?

– Грызла ногти?

– Дурная привычка, только и всего. – Она принялась выравнивать ноготь.

– Вы хотели сказать, нервная привычка; не так ли, доктор Гриффин?

– Возможно. Но я с этим справилась.

– Не совсем. Грызешь ногти, – начал перечислять он, придвигаясь к ней ближе. – Страдаешь мигренями.

– Только иногда.

– Питаешься нерегулярно, – продолжал он. – И не говори, будто ты ужинала сегодня. Не поверю. По-моему, твои упражнения на дыхание не очень-то способствуют избавлению от стресса. Давай лучше опять испытаем мой способ.

– Мне нужно идти. – Он привлек ее к себе. – Пока не поздно.

– Уже поздно. – Он тронул губами ее губы, раз, другой. – Тебе придется остаться. На улице темно, холодно, льет дождь, – тихо говорил он, пощипывая ее губы. – А ты плохо водишь машину.

– Просто у меня… – Пилочка выпала из ее рук. – Нет опыта.

– Я хочу отнести тебя в постель. В мою постель. – Следующий поцелуй был глубже, продолжительнее. – Хочу снять с тебя твой костюм, предмет за предметом, и посмотреть, что под ним.

– Не знаю, как у тебя так получается. – Ее дыхание участилось, тело размякло. – У меня все мысли разбегаются от твоих прикосновений.

– А мне нравится их разгонять. – Он просунул ладони под ее элегантный пиджак. – Нравится приводить тебя в замешательство и в трепет. Когда ты дрожишь, мне хочется вытворять с тобой самые разные вещи.

Ее уже бросало то в жар, то в холод.

– Какие… вещи?

Филипп глухо хмыкнул, прижимаясь губами к ее шее.

– Сейчас покажу. – Он подхватил ее на руки и понес в спальню.

– Это не в моих правилах. – Откинув назад волосы, она смотрела ему в лицо.

– Что не в твоих правилах?

– Я обычно не прихожу домой к мужчине, не позволяю, чтобы он нес меня в свою постель. Это не в моих правилах.

– Будем считать, что ты изменила своей манере поведения. – Филипп поцеловал ее и положил на кровать. – Под воздействием… – Он помедлил, зажигая три свечи на элегантном подсвечнике в углу комнаты. – Активной стимуляции.

– Тогда еще простительно. – Пламя свечей чудесным образом преобразило и без того невероятно красивое лицо. – Просто ты такой обаятельный.

Он рассмеялся и, скользнув к ней на кровать, ущипнул ее за подбородок.

– А ты такая неустойчивая.

– Вообще-то нет. На самом деле мои сексуальные аппетиты ниже среднего.

– Вот как? – Он приподнял ее, чтобы снять пиджак.

– Да. Я выяснила, для себя… э-э… что, хотя интерлюдия сама по себе может быть приятным действом… – Она затаила дыхание, потому что его пальцы начали медленно высвобождать из петель пуговицы на ее блузке.

– Приятным?

– У меня редко возникает, если вообще возникает, желание повторить. Просто у меня такая гормональная организация.

– Разумеется. – Он склонился к ее грудям, соблазнительно вздымающимся из чашечек бюстгальтера, и стал водить языком по нежной коже.

– Но… но… – Его язык проник под ажурную ткань, и она стиснула кулаки, млея от наслаждения.

– Ты пытаешься думать.

– Пытаюсь понять, способна ли я думать.

– Ну и как, получается?

– Не совсем.

– Ты говорила мне о своей гормональной организации, – напомнил он, стягивая с нее юбку и не отрывая глаз от ее лица.

– Правда? Ах да… у меня вертелась такая мысль. – Где-то в голове, словно в дурмане думала она, содрогаясь от прикосновения его пальцев.

Увидев на ней опять столь возбуждающие чулки с резинками, только на этот раз дымчато-черные, Филипп пришел в восторг. Черные трусики тоже идеально гармонировали как с чулками, так и с бюстгальтером того же цвета.

– Сибилл, мне нравится то, что под твоей одеждой.

Он перенес губы на ее теплый живот и тут же почувствовал, как напряглись ее мышцы. Она потерянно охнула, заерзала под ним.

Он мог делать с ней что угодно. Сознание собственной власти пьянило как терпкое вино. И он медленно ласкал ее, продлевая каждое блаженное мгновение, и сам погружался в экстаз.

Сначала стянул чулки с красивых стройных ног, целуя их по всей длине до самых кончиков пальцев. Кожа у нее была кремовая, гладкая, душистая. Восхитительная. И еще более обольстительная, когда по ней вдруг пробегали мурашки.

Его пальцы и язык проникли под облегающую шелковую полосочку над ее бедрами. Она выгнулась, затрепетала, застонала. И, когда его дразнящие ласки обоих довели до умопомрачения, он сдернул этот тоненький барьер и приник губами к ее разгоряченному естеству. Она вскрикнула, вцепилась в его волосы, содрогаясь от оргазма, потом обмякла, ловя ртом воздух.

Передышка была короткой.

Он мог делать с ней что угодно. Абсолютно все. Она была бессильна отказать ему, бессильна остановить нарастающую волну лихорадящих ощущений, вихрем закруживших ее. Весь мир сосредоточился в нем, в нем одном. Вкус его кожи у нее во рту, мягкие волосы под ее ладонями, движение мускулов под подушечками ее пальцев.

Она услышала стоны, его стоны, свое имя, произнесенное исступленным счастливым шепотом, и, всхлипывая от упоения, нашла губами его губы, изливая в него свой вожделенный восторг.

Еще, еще, еще. Она льнула и льнула к нему, подчиняясь острой потребности собственного естества.

Теперь уже он, стиснув зубы, цеплялся в ее волосы, сотрясаясь от наслаждения, граничившего с болью.

Она распахнулась ему навстречу, и, погружаясь в нее, сливаясь с ней, он поднял голову, напряженно всматриваясь в ее лицо.

Она приковалась взглядом к его глазам, с приоткрытых губ срывалось тихое дыхание. Что-то щелкнуло, замок открылся, их души соединились. Его ладони сами нашли ее руки, пальцы переплелись с ее пальцами.

Каждое движение – медленное, плавное – дарило новое потрясение. Ее нежное шелковистое тело зазывно извивалось. Он увидел, как ее глаза заволокло, почувствовал спазмы и накрыл ее рот своим, заглушая удовлетворенный вопль.

– Останься со мной, – бормотал он, осыпая поцелуями ее лицо. – Останься со мной.

Разве у нее есть выбор? Она беззащитна перед ним, перед тем, что он разбудил в ней и что требовал взамен.

В ней опять росло напряжение, все существо зазвенело, взорвалось. Он крепко прижал ее к себе и рухнул вместе с ней в бездну блаженства.

– Я собирался приготовить нам поесть, – произнес он некоторое время спустя, когда она, изнуренная и безмолвная, лежала на нем. – Но, думаю, мы просто закажем ужин сюда. И поедим в постели.

– Хорошо. – Она не открывала глаз, заставляя себя вслушиваться в биение его сердца.

– А ты завтра выспись, – говорил он, лениво перебирая ее волосы. Почему-то ему страстно хотелось проснуться с ней утром в одной постели. Об этом обязательно следует поразмыслить позже, решил Филипп. – Погуляй по городу, походи по магазинам. Если дотянешь здесь часов до четырех, вместе поедем домой. Я впереди, ты – следом.

– Хорошо.

У нее просто не было сил спорить с ним. К тому же, убеждала она себя, в его предложении есть разумное зерно. Она неуверенно чувствует себя на балтиморской кольцевой дороге. Да и город хочется посмотреть. И потом, конечно же глупо тащиться назад в Сент-Кристофер в ненастную ночь.

– Ты ужасно уступчивая.

– Просто у меня сейчас приступ малодушия. Я голодна и не испытываю ни малейшего желания садиться за руль ночью. И еще я скучаю по большому городу.

– Понятно. А я-то надеялся, что ты польстилась на мои неотразимые чары и несравненное сексуальное мастерство.

– Нет, – с лукавой улыбкой отвечала она. – Но твои таланты сыграли здесь не последнюю роль.

– Утром я приготовлю тебе сногсшибательный омлет, и, отведав его, ты станешь моей рабыней.

– Посмотрим, – рассмеялась Сибилл.

На самом деле она уже почти стала ею. Голос сердца, который она настойчиво глушила в себе, твердил, что она в него влюбилась.

А это, считала Сибилл, куда большая и грубая ошибка, чем ее беспричинный визит к нему домой в дождливый вечер.

ГЛАВА 16

Если двадцатидевятилетняя женщина, собираясь на день рождения к одиннадцатилетнему мальчику, трижды меняет свой наряд, значит, у нее не все в порядке с головой, ругала себя Сибилл, снимая белую шелковую блузку и надевая джемпер с воротником-хомутиком цвета морской волны. Ведь она идет на обычный семейный ужин, а не на дипломатический прием, на который, впрочем, собраться было бы легче. На торжественные мероприятия – будь то официальный ужин, праздничный вечер или благотворительный бал – она точно знала, что надеть, знала, как там себя вести.

К чему весь этот богатый опыт светской жизни, если она не способна сообразить, в чем должна явиться на день рождения к собственному племяннику и какую манеру поведения избрать в общении с ним?

Она надела на шею серебряный ошейник, сняла его, выбранила себя и опять надела. Какое имеет значение, в чем идти? Все равно она там чужая. Да, она будет держаться с непринужденным видом, как равная среди равных, и Куинны будут делать вид, будто рады ей, и все вздохнут с облегчением, когда она распрощается и удалится.

Два часа, сказала она себе. Она пробудет там два часа. Два часа она как-нибудь вытерпит. Все будут предельно учтивы, стараясь избегать неловкости и неприятных сцен. Ради Сета.

Она зачесала назад волосы и сцепила их заколкой на затылке, затем критически оглядела себя в зеркале. Вид у нее уверенный, решительный. Доброжелательный, не агрессивный.

Разве что свитер слишком яркий. Лучше бы надеть что-то в серых или коричневых тонах.

Боже всемогущий!

Телефонный звонок положил конец ее терзаниям. Она с готовностью схватила трубку.

– Да, алло, доктор Гриффин.

– Сиб, ты еще там? А я боялась, что ты уехала.

– Глория. – Ноги внезапно подкосились, и она медленно опустилась на кровать. – Ты где?

– Да я тут, поблизости. Извини, что смылась от тебя тогда. Я была немного не в себе.

Не в себе, подумала Сибилл. Что ж, вполне подходящее определение. Судя по темпу речи и дикции, состояние Глории, очевидно, и теперь оставляет желать лучшего.

– Ты украла у меня деньги.

– Я же объяснила. Я была не в себе, запаниковала. Мне нужны были наличные. Я все верну, не беспокойся. Ты разговаривала с теми ублюдками?

– Я встречалась с семьей Куиннов, как и обещала, – ровно отвечала Сибилл, разжимая стиснутую в кулак ладонь. – Я дала им слово, Глория, что мы обе придем на встречу с ними и обсудим положение Сета.

– Я-то слова не давала, верно? Ну и что они сказали? Что они собираются предпринять?

– Они сказали, что ты занимаешься проституцией, что ты жестоко обращалась с Сетом и позволяла своим клиентам приставать к нему.

– Лжецы! Проклятые лжецы! Им просто хочется поиздеваться надо мной. Они…

– Они сказали, – спокойно продолжала Сибилл, – что ты обвинила профессора Куинна в сексуальных домогательствах. Будто двенадцать лет назад он угрозами склонил тебя к связи с ним и в результате ты родила Сета. Они также сообщили, что профессор Куинн передал тебе более ста пятидесяти тысяч долларов.

– Полная чушь.

– Не полная. Профессор Куинн, Глория, не прикасался к тебе ни двенадцать лет, ни год назад.

– Откуда ты знаешь? Откуда, черт побери, ты знаешь, что…

– Профессор Куинн твой отец, Глория. Это мне мама сказала.

На другом конце провода повисло молчание, нарушаемое учащенным дыханием Глории.

– Значит, он в долгу передо мной, верно? Он в долгу передо мной. Важный университетский профессор со своей скучной жизнью. Он мне много должен. Это все из-за него. Он во всем виноват. Столько лет плевал на меня. С улицы подбирал каких-то выродков, а про собственную дочь забыл.

– Он не знал о твоем существовании.

– Но я же ему сказала, разве нет? Представилась. Объяснила, кто я и что он должен сделать. А что он? Уставился на меня как дурак. Заявил, что сначала спросит у моей матери. И до тех пор даже на доллар не хотел расщедриться.

– Поэтому ты отправилась к декану и заявила, что он изнасиловал тебя.

– Припугнула его. Жуткий жлоб.

Она оказалась права, думала Сибилл. В полиции инстинкт не обманул ее. Эта женщина не ее сестра.

– И когда у тебя ничего не вышло, ты использовала Сета.

– У мальчишки его глаза. Это всякий заметит. – В трубке послышалось шипение: очевидно, Глория затягивалась сигаретой. – И он, как только взглянул на него, сразу запел по-другому.

– Он дал тебе деньги за Сета.

– Дал, но мало. Я заслужила большего. Послушай, Сибилл… – Ее голос жалобно задрожал. – Ты не представляешь, что это такое. Я ведь с пеленок растила его одна. Этот подонок Джерри Делотер только ручкой нам помахал. Мне никто не хотел помочь. Наша милая матушка даже говорить со мной отказывалась, когда я звонила. И этот чопорный козел, которого она выдавала за моего отца, тоже. Я ведь могла бросить мальчишку. Бросить в любое время. Социальные службы платят за ребенка мизерное пособие.

Сибилл уставилась в окно.

– О чем бы ни зашла речь, ты все сводишь к деньгам.

– Ты бы тоже сводила, если бы у тебя их не было, – вспылила Глория. – Тебе никогда не приходилось попрошайничать, беспокоиться о завтрашнем дне. Идеальная дочь никогда ни в чем не знала отказа. Теперь моя очередь.

– Я помогла бы тебе, Глория. Помогла бы еще много лет назад, когда ты с Сетом приехала ко мне в Нью-Йорк.

– Знаю я твою помощь. Старая песенка. Устройся на работу, образумься, перестань пить. Черт, а я не желаю плясать под твою дудку, ясно? Это моя жизнь, сестренка, а не твоя. И я живу, как хочу. И ребенок тоже мой, а не твой.

– Какой сегодня день, Глория?

– Что? О чем ты, черт побери?

– Сегодня двадцать восьмое сентября. Тебе это о чем-нибудь говорит?

– О чем мне это должно говорить? Обычная пятница, чтоб ей пусто было.

И день рождения твоего сына, подумала Сибилл, распрямляя плечи.

– Сета ты не получишь, Глория, хотя мы обе прекрасно понимаем, что нужен тебе не сын.

– Ты не…

– Помолчи. Давай не будем больше играть в кошки-мышки. Я тебя знаю. Не хотела знать, делала вид, что не знаю, но на самом деле имею полное о тебе представление. Если желаешь, чтобы я тебе помогла, пожалуйста. Я по-прежнему готова устроить тебя в клинику и заплатить за лечение.

– Я не нуждаюсь в твоей чертовой помощи.

– Прекрасно, дело твое. Но денег от Куиннов ты не получишь и к Сету близко не подойдешь. Я дала письменные показания их адвокату и оставила нотариально заверенное заявление у куратора Сета. Я рассказала им все и, если понадобится, засвидетельствую в суде, что для Сета во всех отношениях будет лучше, если он останется под постоянной опекой Куиннов. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы лишить тебя возможности вновь использовать его в своих интересах.

– Вот сука, – злобно прошипела Глория, но чувствовалось, что она потрясена. – Думаешь, тебе удастся манипулировать мной? Думаешь, объединившись с этими гадами, ты сможешь сбросить меня со счетов. Да я тебя уничтожу.

– Что ж, попробуй. Только у тебя ничего не выйдет. Помошенничала и хватит.

– Ты такая же, как она, да? – Глория выплевывала слова, как пули. – Как наша бесчувственная стерва-мамочка. Строишь из себя светскую принцессу, а за душой ничего. Обыкновенная сука.

Может быть, устало думала Сибилл.

– Реймонд Куинн не сделал тебе ничего плохого, но ты стала шантажировать его. И у тебя получилось. Во всяком случае, настолько, что он заплатил тебе. Но с его сыновьями этот номер не пройдет, Глория. И со мной тоже.

– Не пройдет? Что ж, посмотрим. Мне нужно сто тысяч. Сто тысяч, или я обращаюсь в средства массовой информации. «Нэшнл инквайрер», «Хард коупи». Посмотрим, что станет с твоими паршивыми книжонками, когда я расскажу всем, кто ты такая.

– Мои книги наверняка от этого только выиграют. Спрос на них увеличится процентов на двадцать, – невозмутимо парировала Сибилл. – Я не поддамся на шантаж, Глория. Поступай как знаешь. И подумай вот о чем. В Мэриленде тебе уже предъявлено уголовное обвинение. Имеется распоряжение суда, запрещающее тебе встречаться с Сетом. У Куиннов есть вещественные доказательства. Я их видела, – продолжала она, вспомнив про письма Глории. – В скором времени тебе также предъявят обвинения в вымогательстве и жестоком обращении с ребенком. Я на твоем месте поспешила бы выйти из игры.

Глория разразилась ругательствами. Сибилл повесила трубку и, закрыв глаза, опустила голову на колени. Ее тошнило, в висках коварно стучало – первый признак начинающейся мигрени. Она не могла унять дрожь, которую удавалось кое-как сдерживать во время телефонного разговора.

Она сидела неподвижно, пока тошнота не улеглась. Потом встала, проглотила таблетку, подрумянила щеки, взяла свою сумку, подарки для Сета, пиджак – на случай, если похолодает, – и покинула гостиницу.

Бесконечный день. Ну разве можно часами просиживать в школе в собственный день рождения? Как-никак сегодня ему исполнилось целых одиннадцать лет. Специально для него приготовят пиццу, жареный картофель, шоколадный торт. И, возможно, он получит подарки.

А ведь он еще ни разу в жизни не получал подарков на день рождения, думал Сет. Во всяком случае, он не помнит. Наверняка ему подарят одежду и прочую ерунду, но все равно это будут подарки.

Если кто-нибудь вообще явится.

– Куда они все подевались? – уже в который раз спросил Сет.

– Скоро придут, – невозмутимо отвечала Анна, по заказу Сета нарезая ломтиками картофель.

– Уже почти шесть часов. Почему я не пошел, как обычно, в мастерскую после уроков?

– Потому, – не стала вдаваться в объяснения Анна. – И прекрати всюду совать свой нос, – добавила она, заметив, что Сет опять открыл холодильник. – Скоро налопаешься.

– Я умираю с голоду.

– Ты же видишь, что я уже жарю картофель.

– Я думал, это сделает Грейс.

Анна бросила на него через плечо ледяной взгляд.

– Ты хочешь сказать, что я плохо жарю картофель?

Утомленный ожиданием, Сет рад был излить раздражение на кого угодно и немного воспрянул духом, сообразив, что задел самолюбие Анны.

– У нее классная картошка получается.

– Вот как? – Она полностью повернулась к нему. – А у меня, значит, нет?

– У тебя тоже ничего. И потом, мы все равно будем есть пиццу. – Ему почти удалось разыграть ее, но потом он не выдержал и весело фыркнул:

– Ах ты негодник!

Анна со смехом кинулась к нему, но Сет увернулся и радостно закричал:

– Кто-то пришел, кто-то пришел. Я сам открою! – Он выбежал из кухни. Она проводила его усмешкой.

Озорная улыбка тотчас погасла в его глазах, когда он отворил дверь и увидел на пороге Сибилл.

– A-а, привет.

У нее защемило сердце, но она поспешила изобразить вежливую улыбку.

– С днем рождения.

– Спасибо. – Настороженно глядя на нее, он распахнул дверь.

– Я очень признательна тебе за приглашение. – Смешавшись, она протянула ему оба пакета. – Тебе позволено получать подарки?

– Конечно. – Сет вытаращил глаза. – Все это мне?

Сибилл подавила вздох. Мальчик отреагировал так же, как Филипп.

– Это набор.

– Классно. Ура, Грейс приехала. – Обремененный пакетами, которые он взял у Сибилл, Сет проскочил мимо нее на крыльцо.

Сибилл приуныла. Откровенная радость в его голосе, счастливая улыбка, мгновенно осветившая его лицо, являли резкий контраст с оказанным ей приемом.

– Эй, Грейс! Эй, Обри! Я скажу Анне, что вы уже здесь.

Он вновь кинулся в дом. Сибилл осталась стоять у распахнутой двери, не зная, как ей быть дальше. Грейс выбралась из автомобиля и улыбнулась ей.

– По-моему, он доволен.

– Да…

Грейс поставила на капот сумку и большой торт в прозрачной пластиковой упаковке, затем нагнулась в машину, чтобы отвязать от сиденья что-то лепечущую Обри.

– Тебе помочь?

– Не откажусь. Минутку, детка. Если ты будешь вертеться… – Она через плечо улыбнулась подошедшей Сибилл. – Обри целый день как на иголках. Сет – ее любимец.

– Сет! У него день рождения. Мы испекли торт.

– А как же? – Грейс вытащила из машины дочь и передала ее изумленной Сибилл. – Подержи, ладно? Ей очень хотелось надеть это платье, но ведь пока она дойдет отсюда до дома, вся вымажется.

– С удовольствием… – Сибилл обратила взор на улыбающееся ангельское личико малышки в нарядном розовом платье с рюшками и взяла ее на руки.

– А у нас праздник, – сообщила Обри и ладошками обхватила ее за щеки. – А у меня тоже будет праздник, когда мне исполнится три года. Ты тоже можешь прийти.

– Спасибо.

– Ты хорошо пахнешь. Я тоже.

– Ты пахнешь просто восхитительно. – Дружелюбная очаровательная улыбка девочки изгнала из души неприятный холодок, но тут за автомобилем Грейс затормозил джип Филиппа, и, увидев выбирающегося с переднего сиденья Кэма, бросившего на нее неприветливый настороженный взгляд, Сибилл вновь почувствовала, как к ней возвращается скованность.

– Привет! Привет! – радостно завизжала Обри.

– Привет, красавица. – Кэм подошел к ним и чмокнул девочку в губы, которые та комично сложила в трубочку, затем сурово посмотрел на Сибилл. – Здравствуйте, доктор Гриффин.

– Сибилл. – Стремясь загладить неприветливость брата, Филипп быстро приблизился к ней и ободряюще обнял за плечи. – Привет, лапочка. – Он нагнулся, принимая от Обри поцелуй.

– А я в новом платье.

– И ты в нем неотразима.

Со свойственным женщинам непостоянством Обри, уже позабыв про Сибилл, тянула руки к Филиппу. Он забрал ее к себе и осведомился у Сибилл:

– Ты давно здесь?

– Нет, только что приехала. – Она проводила взглядом Кэма, понесшего в дом три большие коробки с пиццей. – Филипп, мне не хотелось бы причинять…

– Пойдем в дом. – Он взял ее за руку и повел за собой. – У нас ведь сегодня праздник, верно, Об?

– Сет получит подарки. Их держат в тайне, – шепнула она и, склонившись к Филиппу, спросила: – А что ему приготовили?

– Гм. Не скажу. – Когда они вошли в дом, он опустил ее на пол и, ласково шлепнув, отослал прочь. Малышка, окликая Сета, засеменила на кухню. – А то она обязательно проболтается.

Полная решимости не нарушать праздничной атмосферы, Сибилл вновь изобразила улыбку.

– А я нет.

– Не сомневаюсь. Но все равно придется подождать. Я пойду быстренько приму душ, пока Кэм не опередил меня. Иначе он обязательно использует всю горячую воду. – Он с рассеянным видом скользнул поцелуем по ее губам. – Анна сделает тебе что-нибудь выпить, – добавил Филипп и помчался наверх.

– Замечательно. – Она тяжело вздохнула, собираясь с силами. Ей предстояло самостоятельно искать нужный тон с Куиннами.

В кухне творилось нечто невообразимое. Обри визжала. Сет тараторил по сто слов в минуту. Грейс дожаривала картофель, потому что Кэм пленил Анну возле холодильника, пожирая ее плотоядным взором.

– Ты же знаешь, что со мной происходит, когда я вижу тебя в переднике.

– Я знаю, что с тобой происходит, когда ты видишь, как я дышу. – И она надеялась, что так будет всегда. Но сейчас она прищурилась, давая ему отставку. – Руки прочь, Куинн. Я занята.

– Ты целый день, как рабыня, крутишься у горячей плиты. Тебе следует принять душ. Со мной.

– Я не собираюсь… – Краем глаза она заметила появление гостьи. – А вот и Сибилл. – Отработанным и весьма эффективным, на взгляд Сибилл, движением Анна ткнула мужа локтем в живот. – Что тебе сделать из напитков?

– Э… кофе вкусно пахнет. Спасибо.

– А я возьму пиво. – Кэм угрюмо глянул на Сибилл и вышел из кухни.

– Сет, не вертись возле пакетов, – приказала Анна, наливая в чашку кофе. – Еще не время для подарков. – Она решила не подпускать Сета к подаркам его тети до ужина, догадываясь, что Сибилл постарается откланяться сразу же, как только маленький ритуал будет завершен.

– Уф! Разве у меня сегодня не день рождения?

– День рождения. Только его еще надо пережить. Лучше отведи Обри в другую комнату. Поразвлекай ее немного. Вот дождемся Этана, и все сядем за стол.

– А где его вообще черти носят? – Бурча себе под нос, Сет зашагал из кухни.

Обри потопала за ним, а Грейс с Анной обменялись улыбками.

– Твоих собак это тоже касается. – Анна поддела Глупыша ногой и показала на выход. Оба пса, вздохнув по-собачьи, затрусили из кухни. – Покой. – Анна закрыла глаза, наслаждаясь тишиной. – Минута покоя.

– Я могу чем-нибудь помочь?

Анна мотнула головой и подала ей чашку с кофе.

– У нас почти все готово. Этан будет с минуты на минуту. С большим сюрпризом. – Она подошла к окну, вглядываясь в сгущающиеся сумерки. – Надеюсь, у тебя здоровый аппетит, – добавила она. – Сегодня у нас в меню пицца с пепперони и вареной колбасой, картофель, обжаренный в арахисовом масле, пломбир с карамелью и огромный шоколадный торт, который испекла Грейс.

– Мы все окажемся в больнице, – невольно вырвалось у Сибилл. Она поморщилась, ругая себя за бестактность, а Анна рассмеялась.

– Мы, идущие на смерть, приветствуем тебя. Ух, а вот и Этан. – Она понизила голос до шепота. Грейс, возившаяся у плиты, выронила ложку, со стуком упавшую на пол. – Обожглась?

– Нет-нет. – Грейс слабо улыбнулась и отошла от плиты. – Нет, я… пойду… помогу Этану.

– Хорошо, – сказала Анна, когда Грейс пробежала мимо нее и выскочила за дверь. – Нервничает почему-то. – Она вынула из сковороды последнюю порцию картофельной соломки и выключила плиту. – О Боже, какая красота! Смотри.

Сибилл подошла к окну. В свете угасающего дня она увидела Грейс на причале, на который как раз поднимался Этан.

– Парусник, – прошептала Сибилл. – Маленький парусник.

– Плоскодонка. – Лицо Анны расплылось в улыбке. – Они трое строили ее в старом доме Этана, в том, который он сдал в аренду. Чтобы Сет не узнал. Съемщики не возражали.

– Это они построили для него?

– Да. Работали тайком, как только удавалось выгадать часок. Он будет в восторге. Ну-ка, что там такое?

– Что?

– Вон. – Анна пристально всматривалась через стекло. Грейс, сцепив ладони, что-то говорила мужу. Тот смотрел на нее, смотрел, а потом вдруг прижался лбом к ее лбу. – Надеюсь, ничего… – Она замолчала, увидев, как Этан привлек к себе жену и, зарывшись лицом в ее волосы, стал раскачиваться с ней. Грейс тоже обняла его. Глаза Анны наполнились слезами. – Должно быть, она… беременна! И только что ему сообщила. Точно. Ты только посмотри! – Анна сжала плечо Сибилл, наблюдая, как Этан подхватил смеющуюся Грейс на руки. – Ну разве это не здорово?

Счастливая пара вырисовывалась в сгущающихся сумерках единым силуэтом.

– Да.

– Взгляни на меня. – Смеясь над собой, Анна выдернула из пачки салфетку и высморкалась. – На кого я похожа? Теперь и мне не будет покоя. Я тоже захочу ребенка. – Она опять высморкалась и вздохнула. – А ведь я была так уверена, что смогу подождать год-два. Но теперь нет. Исключено. Уже сейчас представляю реакцию Кэма, когда я… – Она осеклась. – Извини. – Анна рассмеялась дрожащим смехом.

– Ну что ты. Это так замечательно, что ты рада за них. За себя. У вас сегодня настоящий семейный праздник. Анна, мне пора.

– Не будь трусихой. – Анна ткнула в нее пальцем. – Ты здесь и обязана вместе с нами пережить весь этот шум и обжираловку.

– Просто мне кажется… – Сибилл закрыла рот, потому что дверь распахнулась и в дом вошел Этан с Грейс на руках. Оба радостно улыбались.

– Анна, у нас будет ребенок, – прерывающимся голосом объявил Этан.

– А ты думаешь, я слепая? – Она оттеснила его, целуя Грейс. – Все видела в окно. Поздравляю! – Она обняла обоих. – Я так счастлива.

– Ты будешь крестной. – Этан чмокнул ее в щеку. – Без тебя у нас ничего не получилось бы.

– Это уж конечно. – Анна расплакалась.

– Что здесь происходит? – В кухне появился Филипп. – Почему Анна плачет? Боже, Этан, что случилось с Грейс?

– Со мной все в порядке. У меня все замечательно. Я беременна.

– Серьезно? – Филипп забрал Грейс у Этана и смачно ее поцеловал.

– Что, черт побери, здесь происходит? – осведомился Кэм.

Филипп, все еще с Грейс на руках, широко улыбнулся брату.

– У нас будет ребенок.

– Гм, интересно. – Кэм выгнул брови. – И как Этан на это смотрит? Еще не намылил тебе шею?

– Ха-ха. – Филипп осторожно опустил Грейс на ноги.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил у нее Кэм.

– Превосходно.

– Ты и выглядишь превосходно. – Кэм привлек Грейс к себе и потерся подбородком о ее макушку. В движениях его сквозило столько мягкости и нежности, что Сибилл заморгала от изумления. – Молодец, братишка, – тихо сказал Кэм, обращаясь к Этану.

– Спасибо. А теперь я могу получить назад свою жену?

– Я почти закончил. – Кэм отстранил от себя Грейс на вытянутую руку. – Если он не будет как следует заботиться о тебе и маленьком Куинне, я из него всю душу вытрясу.

– Мы когда-нибудь сядем есть? – с негодованием в голосе воскликнул Сет, появляясь в дверях кухни. – А почему Анна и Грейс в слезах? – Он обвел осуждающим взглядом всех собравшихся, в том числе и Сибилл. – Что случилось?

– Это от радости. – Грейс шмыгнула носом. Сибилл протянула ей салфетку, которую извлекла из своей сумочки. – У меня будет ребенок.

– Серьезно? Ну и ну. Классно. Кайф. А Обри знает?

– Нет, мы с Этаном сообщим ей чуть позже. Но сейчас я все равно иду за ней, мы собираемся кое-что показать тебе. На улице.

– На улице? – Сет кинулся к двери, но Филипп преградил ему дорогу.

– Не спеши.

– Что там? Ну не мешай, дай пройти. Черт! Дай посмотреть, что там.

– Ему следует завязать глаза, – сказал Филипп.

– И заткнуть рот, – добавил Кэм.

Этан решил проблему, развернув Сета за плечо. Когда Грейс принесла Обри, Этан подмигнул и, подхватив мальчика под мышку, направился с ним к выходу.

– Эй, вы что, опять хотите бросить меня в воду?! – Звонкий голос Сета полнился восторгом и ужасом. – Спятили что ли? Холодно же!

– Слизняк, – ухмыльнулся Кэм, когда Сет поднял голову за спиной Этана.

– Только попробуйте, – предупредил мальчик с радостью и вызовом в глазах. – Одного из вас я обязательно за собой утащу.

– Ну-ну, испугал. – Филипп пригнул голову Сета. – Готовы? – спросил он, когда все собрались на берегу. – Хорошо. Давай, Этан.