Текст книги "Тайные врата"

Автор книги: Кристин Керделлян

Соавторы: Эрик Мейер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)

– Ленотр, разумеется, не «продумал» весь Версаль в тысяча шестьсот шестьдесят втором году, множество произведений он придумывал на ходу – в этом я уверен…

– А почему ты так уверен?

– Потому что работа продолжалась – для Ленотра – с тысяча шестьсот шестьдесят второго года по самую отставку почти тридцать лет спустя. Садовник, как и король, вырос в небольших, ограниченных садах и мечтал о больших пространствах, хотел расшевелить, изменить природу… Поэтому он постоянно переделывал боскеты, трансформировал аллеи, словно ничего не было определено даже в его голове.

– Но почему?

– Почему? Потому что он всегда хотел сделать еще лучше! И потому, что новые идеи зачастую возникали в беседах с королем…

– Все же почему?

– Потому что король, несомненно, хотел, чтобы сад развивался…

– А почему?

– Эмма, прекрати почемучкать! Мне откуда знать? Потому что он постоянно менял идею!

– Прости. Я хочу сказать, что, если действительно нашли план тысяча шестьсот шестьдесят четвертого или тысяча шестьсот шестьдесят пятого года, я не верю, что не существует плана тысяча шестьсот шестьдесят второго года, и однажды его найдут! Не хочу верить, что Ленотр не нарисовал никакого плана в самом начале, когда король только поручил ему эту работу: чтобы архитектор парка два или три года работал вслепую – быть такого не может!

Ты раздражала меня, но была права. Ленотр был вынужден иметь в период с 1662 по 1664 год какой-то чертеж, общий план. Скорее всего, он придумал его в тот же момент, когда Людовик поручил ему это. Направляющая схема. Он же не флюгер. Он командовал целыми армиями садовников, каменщиков. И лично отчитывался «королю-солнце». Перед таким воплощением власти не импровизируют. Ведь не случайно в дальнейшем – почти сорок лет! – он оставался единственным приближенным к королю человеком, который никогда не попадал в немилость. Однажды, уже после того как он удалился на покой – в возрасте более восьмидесяти лет и по собственному желанию, – король даже заставил его сидеть в своем присутствии, когда пригласил его на прогулку. Ты была права. Такую благосклонность можно объяснить только тем, что двое мужчин вместе создали огромное произведение и что их связывает особая нить, с самого начала, со времен больших чертежей. Тайная и капитальная склейка.

И все же ты меня ошеломила. Казалось, я узнал свой метод: задавать новый вопрос на каждую реплику соперника, вставлять новое «почему». Если потребуется, то шесть-семь раз подряд, чтобы припереть кого-то к стенке и опровергнуть его выводы.

– Дэн, скольких инженеров ты уволил из «Контролвэр» за то, что они пренебрегали проверкой своих гипотез?

В конце концов ты заставила меня самого засомневаться. Изначальный план Ленотра найти невозможно? В этом нужно быть уверенным больше, чем в чем-либо другом. Ты нанесла еще один удар:

– Дэн, на всем белом свете есть только один человек, способный перерыть планету в поисках плана или того, что от него осталось, и это ты! Ты же у нас «хозяин мира».

«Хозяин мира». Обычно на пьедестале способности объяснять – Амелия называет это склонностью к навязчивым идеям – я не нахожу равного себе человека. Но здесь… Ты выступила лучше, чем Паттмэн на последнем семинаре «Контролвэр». Без пиджака, потеющий, ходящий по залу, как леопард в клетке: You are the best, the best developers, the best, the best. Сто раз. Как в шлягере Тины Тернер. В конце концов или ты уходишь в отставку, или ты в это веришь.

Ты пришла к тому же результату, но аккуратно… Почти нежно.

И ты заполучила свои Маркизские острова. Первый класс «Эр Франс». «Дом Периньон» на взлете. До сих пор помню нежность в твоих глазах. Тонкие руки на пледе, когда ты спала, свернувшись клубочком.

Но я сбился… Едва ты высказала мне свою идею, как я позвонил Катрин Страндберг. В Стокгольме температура снова опустилась ниже нуля, и хранительница была дома. Она ужинала перед камином, в пижаме, на белом мохеровом ковре. Во всяком случае, так она мне сказала. Веб-камера, увы, была отключена.

Катрин тоже закончила анализ заметок и планов, которые мы сфотографировали у Костелло. Она была уверена, что бумаги, относящиеся к божественной теореме, где-то спрятаны…

– Вдова нас опередила! Он же считал, что открытие может разбудить нечто вроде проклятия, верно?

Голос молодой женщины казался таким близким, словно она сидела в соседней комнате. Слушая этот голос, я представлял ее лицо. Кожа, свежая, словно вода озера по утрам. Губы, рисовавшиеся мне в непрерывном движении, – мельчайшие волны, разбуженные ветерком…

Шучу, шучу. Ты же знаешь, когда я работаю, даже Норма Джин Бейкер не удостоится и взгляда.

Когда я рассказал ей свою мысль, Катрин начала протестовать.

– Найти первоначальные планы! Дэн, ну что такое? Разумеется, это будет идеально, но, если бы они существовали, я бы обязательно слышала что-нибудь про них!

Я должен был ей довериться. Весь мой план зависел от нее.

Я начал говорить, подражая тебе:

– Почему вы обязательно должны что-нибудь слышать? Последним открытиям всего несколько недель! Может быть, у кого-то есть части плана, отрывок маленького парка, например, о важности которого человек не подозревает или ему не приходит в голову попытаться связать эту бумажку и Ленотра! Далее, если кто-то нашел планы, скорее всего, рассказал о них специалистам по Версалю, а они вполне могли задавить эту идею. Вообразите, что если документы ставят под сомнение их теории! Они вполне могут сделать вид, что речь идет о подделках…

Я рассказал ей о своем плане действий. В рамках подготовки четырехсотлетнего юбилея Ленотра музей Стокгольма может распространить призыв по всему миру, снабженный внушительным вознаграждением, чтобы выявить всю существующую информацию о первоначальных планах версальских садов.

Катрин неуверенно выдвинула еще одно возражение.

– То есть риск выставить фальшивки, да еще при вознаграждении, весь наш! – воскликнула она.

Я отмел это возражение финансовыми аргументами, и она вздохнула.

– Что ж, в конце концов вы правы, надо попытаться… Кроме того, отличная возможность нам снова встретиться, верно?

Я ничего на это не ответил. Чтобы поиски продвигались, нам встречаться совершенно необязательно. Но я не стану возражать, если ей это будет необходимо.

Поразмышляв три дня, Катрин предложила мне следующий план действий. По Интернету объявляем о конкурсе. Цель – найти план садов Версаля руки Ленотра, выполненный до 1664 года. Или все указания, способные найти подобный документ.

Испытание продлится три месяца, приз – пять миллионов долларов. Такое вознаграждение позволит с гарантией привлечь внимание университетов и вызывать повышенный интерес независимых исследователей и историков-специалистов по XVII веку.

Десять первых недель принесли три тысячи ответов. Катрин Страндберг обрабатывала их по мере поступления. Мейлы хранились в почтовом ящике музея Стокгольма. Никто не знал, что приз выплачу я, но я дал слово, что, если планы всплывут, они останутся на хранении в Стокгольме.

Каждую пятницу мы созванивались, и я ждал этих еженедельных разговоров с нетерпением. В то время, признаться тебе, я сдуру начал с детьми читать «Гарри Поттера», и отношения с Амелией ухудшились.

Вначале я был разочарован. 99 % ответов не представляли никакого интереса: речь шла о чудных теориях насчет Версаля, исторических деталях, которые мы уже знали, или частях плана, в которых ничто не доказывало, что они принадлежат Ленотру.

Какой-то мифоман из Санкт-Петербурга утверждал, что видел план в Берлине во время Второй мировой войны и что он принадлежал Гитлеру. Французский коллекционер прислал планы Сен-Клу в надежде, что они пройдут как версальские… Какой-то шутник даже прислал ксерокопию схемы, вырезанной из Guide du Routard.

А потом однажды вечером, в конце второй недели, мне позвонила возбужденная Катрин.

– Дэн, мне только что звонил французский писатель, который хотел бы работать с нами. Он ищет не то, что мы, но утверждает, что и то и другое, скорее всего, находятся в одном месте.

– Да? Это где?

– В тайной комнате архивов королей Франции.

– Что?

– Вы никогда не слышали о тайном кабинете королей?

– Не думаю…

– Некоторые люди утверждают, что Людовик Четырнадцатый сделал тайник, в котором хранил самые секретные документы. Государственные дела, короче. Тайну комнаты он передал сыну и внуку – оба умерли до него, – затем своему правнуку, который и стал Людовиком Пятнадцатый и в, свою очередь, передал ключи собственному внуку, Людовику Шестнадцатому. После казни последнего многие искали тайник, но никто его так и не нашел.

– А ваш писатель утверждает, что нашел его? Как его хоть зовут-то?

– Гранье. Жан-Филипп Гранье.

– Так поехали встретимся с ним!

– В Париж?

– Ну конечно! Я пришлю вам билет.

14

По телевизору показывали новые кадры паники на Манхэттене. Несколько человек, от большого ума, решили выпрыгнуть из окон небоскребов с офисными парашютами, чтобы не ждать спасателей и не толпиться на лестницах. Бессмысленные поступки, поскольку на этот раз ничто не угрожало башням, просто лишенным электричества. И поскольку все эти придурки прыгали с парашютом впервые, трое из них разбились о землю, не успев раскрыть парашют.

«Новый запуск электростанции, снабжающей штат Нью-Йорк, по прогнозам, окажется сложнее, чем ожидалось», – добавил комментатор.

Пьер услышал, что все происходило, как всегда, когда специалисты заговаривали о цели или определяли причину сбоя, новую ошибку программы: несколько минут назад ситуация казалась безнадежной, но все вот-вот заработает.

«Киберпираты играют с ними в прятки, – подумал Пьер, уже поднявшийся в свою комнату. – Вероятно, у них к тому же есть сообщники: кто-то действует в самой системе».

Уже полчаса он прочесывал сайты своих знакомых исследователей и специалистов по антивирусным программам. Никто до сих пор не определил происхождение вируса, превратившего в зомби все или почти все компьютеры планеты.

Вдруг зазвонил мобильный. Пьер уже отвык от звонков и взял трубку с дурным предчувствием.

– Привет, это Фрэнк.

– Фрэнк! Ты даже не представляешь, как я рад! Ты где?

– У тещи в Ницце. Пришлось эвакуировать квартал, даже несмотря на то что наша зона, кажется, не затронута. Я узнал, что в момент взрыва Клара с детьми находилась у матери?

– Да, к счастью. Как ты, как семья? Что твои коллеги? И друг, Жером?

– Все нормально. Семья о'кей. Все целы, а коллеги, ты знаешь, большинство ведь живет в Экс-ан-Провансе… А вот от Жерома новостей нет. Знаешь что?..

Они еще немного поговорили об общих знакомых и последствиях катастрофы для Марселя. Потом Пьер не смог сдержаться и высказал другу свою гипотезу «глобального» заговора.

Фрэнк пришел к тем же выводам.

– Послушай, – сообщил он, – я тоже уверен, что есть связь между всемирным параличом Интернета и авариями вчера-позавчера. Что-то мне подсказывает, что если мы объясним первый сбой, то поймем и все остальное.

– Ты сам веришь, что вирус распространялся по почте, следа которой не найти? – спросил Пьер.

Фрэнк ответил вопросом:

– Ты видел блог Брозерз?

Бобби Брозерз, семнадцатилетний американец, родившийся у родителей-тайваньцев (Бобби Брозерз – псевдоним), создал в Интернете «технологический блокнот», личный электронный дневник, который становился все популярнее. Парень совершил несколько открытий, отмеченных сообществом программистов, которые вполне могли бы привести его за решетку: он взломал сеть военно-морского флота и, чтобы доказать, что он действительно это сделал, каждую неделю прибавлял в карточки сотрудников имена известных личностей.

– Нет, я туда месяца три уже не заглядывал, – ответил Пьер.

– А надо! Брозерз, очевидно, понял, что произошло. Спрашивается, не он ли автор этой паники?

– Фрэнк, что за бред! Все знают, что Бобби Брозерз – пацифист!

– Так говорят. А я не уверен. В любом случае, он отталкивается от мысли, которую никто не проговаривал до него: чтобы сотни миллионов компьютеров передавали один и тот же вирус, нужно, чтобы их владельцы делали это совершенно сознательно. В самом деле, ты же знаешь, что сегодня никто не доверяет почте и не открывает письма, если к ним присоединено что-то подозрительное. Так что рассылки с вирусом делаются намеренно. Или вот еще, что пересылают чаще всего уже несколько лет? Старые шлягеры, фильмы с Эммануэль Беар, «Звездные войны III»… Короче, песни, заставки для экрана и фильмы. Понимаешь?

Пьер не понимал, к чему ведет Фрэнк, и нетерпеливо ждал продолжения.

– Это же просто, старик! Возьмем, например, песню. Ты же знаешь, как это бывает: тысячи человек каждый день ищут в Интернете любимые песенки. Выходят на сайт, который связывает их со списком пользователей, на компьютере которых сейчас есть эта песня. Народ загружает песню, которая им нравится, и…

– Фрэнк, ты издеваешься? Мне не надо объяснять принцип peer-to-peer!

Пьер нервничал. Kazaa, eMule… Он знал эти системы обмена файлами между пользователями достаточно давно. Более того, был одним из первых их пользователей. Франк продолжал:

– Если киберпират помещает на самых посещаемых сайтах песню с вирусом, у него все шансы распространить свою программу в огромных масштабах. При минимуме усилий. Люди сами все сделают, распространяя эту malware, скачивая любимую музыку.

– Но…

– Да, знаю, ты скажешь, что пользователи могут скачать не эту версию, а какую-нибудь другую, незараженную, потому что всегда есть выбор.

– Опередил на долю секунды.

– Ты прав. Только вот киберпираты могли это предвидеть. Сработать систему, которая автоматически ставит зараженную песню первой в списке! И вот тут уже все ее скачивают…

Пьер понял. Когда он или его дочери пользовались этими бесплатными сайтами файлового обмена, чтобы послушать песню, они поступали как все: брали версию, первую в списке. И он легко мог представить себе, что пираты разработали процесс, позволяющий определенному файлу занимать первое место в списке. Кроме того, первой обычно оказывается песня, которая загружается быстрее остальных. Пиратам достаточно установить вирус в самые популярные песни, которые сейчас слушают все. Но можно ли сделать это так, чтобы пользователь все равно смог прослушать песню и ничего не заподозрил? Прежде всего, вирус должен занимать мало места, чтобы песня легко путешествовала по Сети. Пьер признал, что никогда не слышал о такой технике.

– Пьер, ты в трансе или что? Теперь такое делают! Во всяком случае, они такое сделали.

– То есть пираты готовили атаку в течение нескольких месяцев, знали, какие песни будут популярны в будущем?

– Такой удар не сымпровизируешь! Они, несомненно, изучили вкусы населения, страну за страной, и внедряли свой вирус в самые популярные треки…

– Допустим, это объясняет огромный сбой. Но не все остальное, Фрэнк! Ты забываешь, что компьютеры электростанций, на которые пиратам, возможно, удалось проникнуть, защищены файерволами и системами антивирусной защиты. Ты же не думаешь, что на завод, фабрику, электростанцию войти так же легко, как на мельницу?

– Ну, старик, не разочаровывай меня! Ты знаешь Филиппа, моего брата? Он начальник у одного специалиста по тестам на проникновение. Знаешь, сколько времени им потребовалось, чтобы вдвоем взломать France Telecom?

– Два часа.

– Три с половиной минуты. Нет ни одной стопроцентно надежной системы. У самых защищенных предприятий есть слабое звено – компьютер, защищенный хуже остальных: например, подключенный к принтеру с ксероксом или который передает по Интернету сигналы сбоя. Или тот, что какой-нибудь стажер принес из дома и подключил к внутренней сети. Брат рассказывал, что в прошлом месяце один гендиректор занес вирус в сеть своей фирмы, и знаешь как? Отнес свой ноутбук домой на выходные и позволил сыну поставить на него пару игр. В понедельник утром, когда он снова подключил его к сети фирмы… зависли все компы до одного!

Пьер слышал о подобном.

– Иногда, – продолжал Фрэнк, – вирус попадает в электронный еженедельник, в который пользователь загружает песню и который потом синхронизирует с офисным компьютером, придя на работу в понедельник утром. И все: вирус спокойно проникает в сеть предприятия! Теперь еще системы Wi-fi. Говорят, один умник, сидя на скамейке на Елисейских Полях перед конторой крупного французского торговца оружием, умудрился взломать его сеть!

– Не возражаю, но как представить, что они смогли проникнуть в несколько электростанций в разных уголках мира в одно и то же время? Как они это сделали?

– Я не знаю… Может, выдали себя за техников-ремонтников. Или техников «Контролвэр», проверяющих по телефону работу программ: «Алло, добрый день! Я мистер Бэнкс из службы безопасности „Контролвэр“. Мы только что обнаружили ошибку в вашей программе. Чтобы ее устранить, предлагаем вам загрузить дополнительную часть». Понимаешь фокус?

Схема, конечно, могла сработать… но только на предприятиях с небрежными сетевыми администраторами. В таком случае трудно вообразить, что чужак мог проникнуть так уж просто в сеть компаний, где безопасность работает так, как надо. Хотя бы одного. Что говорить о десятке в разных концах света! Как объяснить подобную массированную и внезапную атаку?

Пьер чувствовал себя разбитым и подавленным. К усталости бессонной ночи прибавились смятение и беспокойство.

Они с Фрэнком обменялись еще несколькими предположениями, но Пьеру не терпелось вернуться к своему компьютеру. Он сам загрузил десятки музыкальных треков только в последнее время. Если какие-то песни были заражены, вирус, несомненно, должен остаться у него на жестком диске. В любом случае он хотел убедиться.

– Не выйду отсюда, пока не пойму, что задумали эти твари, – громко произнес он, когда Фрэнк отключился.

15

Эммы в номере не было. Пьер звонил ей несколько раз, но безрезультатно. Попытался дозвониться на мобильный, но сети опять не работали. Может, ей удалось вернуться в США? Он должен с ней поговорить, срочно.

Приклеившись к своему компьютеру до сумерек, Пьер просмотрел форумы и блоги специалистов и постоянно общался с Фрэнком по электронной почте или телефону. Они продвигались параллельно, консультируясь с друзьями, посылая адреса, обмениваясь гипотезами, предлагая теории. Любопытно, что именно в этот момент телевидение объявило о новой катастрофе – взрыве электростанции в Пенсильвании, в пять часов утра, как они поняли.

Пьер кругами ходил по своему номеру. Несмотря на две бессонные ночи подряд, он совершенно не мог заставить себя отдохнуть. У него не осталось никаких сомнений: сбой Интернета связан с авариями на электростанциях. Драматические события последних дней – отнюдь не совпадение. Это плод самого ужасающего манипулирования программами, какой только можно себе представить.

– Это конец света, – прошептал Фрэнк в телефон еле слышно.

Пьер его расслышал – и ничего не ответил.

Он зашел в ванную и умылся холодной водой. Фрэнк собирался звонить в полицию. Но они, наверное, и так уже завалены обращениями: от срочных вызовов до звонков от психов, которые говорят, что это они все устроили.

Пьер тоже думал обратиться в полицию. У них был специальный департамент по борьбе с преступлениями в области информатики. Росни-сюр-Буа. Комиссар Куртен. Он помнил комиссара. Отдел из пятнадцати киберполицейских – хакеров, каждый из которых по своим причинам вернулся на праведный путь. У них, наверное, уже несколько дней не жизнь, а школа выживания. Но их официальный номер был постоянно занят. Мобильный Куртена вне зоны действия. Пьер не настаивал, уверенный, что его звонок не много даст. Если схема террористов была такой, что восстановили они с Фрэнком, киберкопы уже сами знали, что произойдет дальше.

А американские коллеги ощущали полное бессилие: как бригада спасателей перед лицом аварии, которую они определили с самого начала, но развитие которой остановить были бессильны.

На телевидение, как ни странно, ничего не просочилось. Или крупные каналы ничего не знали, или они получили предписание больше не распространять тревожную информацию.

– Такая цензура, никогда долго не выдерживает, – заметил Фрэнк.

Мысль друга навела Пьера на новую идею.

– Ты действительно думаешь, что все случившееся можно организовать без сообщников внутри служб безопасности больших западных государств?

– Это трудно представить.

…Начинался новый день, поднималось солнце, которое уже окрасило в розовый цвет ватные облака. Через открытое окно Пьер слышал, как шумит просыпающийся Арроманш. Дети выходили на улицу, торопясь успеть на школьный автобус, отбойный молоток начал дробить тротуар… Под навесами на террасе устроились две или три congress women, надеясь позавтракать. Остальные наверняка болтались в холле или остались в своих номерах и висели на телефонах, изыскивая возможность вернуться каждая в свою страну. Ветер сегодня раскачивал волны в другую сторону, не так, как обычно. Пьер слышал вдалеке их шепот, легкий, непрерывный, касающийся утесов. День обещал быть жарким.

Видеть голубое небо было невыносимо. Природа оставалась глуха к драме, разворачивавшейся по всему миру, о которой он теперь, увы, имел вполне четкое представление. И это спокойствие природы его ужасало и вызывало странное желание сбежать.

Пьер снова набрал номер Эммы. Почему она не в номере в полвосьмого утра? Ее отсутствие как-то связано со смертью Баретта? Она узнала по другим каналам то же, что он открыл сам? С ней связались секретные американские службы, как они, несомненно, связались со всеми близкими и друзьями Дэна? Патрон «Контролвэр» умер не случайно, Пьер был в этом уверен. Дэн Баррет был единственным человеком в мире, способным противостоять плану террористов. Только у него имелся ключ к системе. Если его знал кто-то из его близких, проблему уже решили бы и катастрофа была бы предотвращена. Эмма, конечно, не знала этот ключ, как и доверенные люди Баретта, но нельзя пренебрегать ни одной возможностью. Может быть, она была еще не в курсе или у служб не получилось с ней связаться.

– Надо обязательно с ней поговорить. Надо ее найти.

Пьер говорил громко, как будто стараясь подтвердить свое желание.

От идеи отыскать женщину, с которой не так давно он занимался любовью, у него перехватывало горло. С тех пор как он заперся в номере, у него не было времени подумать о том, что произошло между ними на пляже. К счастью. Поскольку если в принципе Пьер жалел о том, что сделал, но все же понимал: окажись он сегодня в той же ситуации, вел бы себя точно так же. Желание полностью поглощало его. Он вспомнил, как ласкал грудь Эммы, как напрягались ее соски от его прикосновений, и застонал от ярости и желания. Такая любовь – если подобное ошеломляющее чувство можно назвать любовью – приведет только к страданиям.

Пьер вспомнил свой отъезд из Марселя несколько дней назад, когда Клара провожала его в аэропорт. Клара, блондинка, бледная, совершенное comme il faut в Tod's и костюме от Chanel. Клара, загадочно молчаливая, обнявшая его с большей пылкостью, чем обычно, ведомая, может быть, предчувствием. И все же он ее предал… Почему? Что ему не хватало в ней? Мания покупок, материнские рефлексы и привычки маленькой буржуа, несомненно, отдаляли ее от него, но она оставалась той женщиной, которую он выбрал, матерью его детей.

Пьер спустился в холл отеля и подошел к стойке дежурного администратора. Ключа от номера Эммы не было. Плохо выбритый, со следами бессонных ночей на лице служащий сказал, что она не оплачивала счет – значит, еще не уехала. Молоденькая девушка, нервно перекладывавшая бумаги, вспомнила, что видела, как миссис Шеннон ушла около часа назад в пляжном костюме и с полотенцем в руке. Пьер нахмурился, пораженный. Эмма пошла купаться? Как могла она думать о пляже – в таких обстоятельствах? После смерти своего лучшего друга?

Пьер направился к двери и вышел из отеля, пытаясь отыскать Эмму. Но едва он дошел до парковки возле пляжа, как замедлил шаг, против воли вдохнул запах моря, наслаждаясь утренней свежестью. Когда он дошел до песка, отражение солнца от моря заставило его зажмуриться. Он повернулся, прикрыв глаза, к мысу, нависавшему над пляжем. Чуть дальше он заметил дорожку, пошел по ней и вышел к другой тропинке… где раньше слышал, как Эмма стонет от удовольствия. Ее лицо, искаженное наслаждением, быстро сменилось образом погибших в Гарданне. Жестокость атак – а теперь он знал, что речь шла именно об атаках, – повторялась. И это только начало.

Эммы не было на большом пляже. Наверное, она пошла дальше, вдоль пляжа или вверх по мысу. Пьер подумал несколько секунд, потом пошел налево. Справа купаться было удобнее, и скоро там станет многолюдно. Пьер был уверен, что Эмма выберет спокойное место.

Он шел вдоль моря. Его взгляд скользил по языкам пены, ласкавшим серые камни, будто тронутые охрой. Когда они с Кларой и детьми по уик-эндам ездили к бухте на пикники, он мог часами смотреть на волны, сидя на берегу, не сосредоточиваясь ни на одной мысли. «И хорошо, голова отдохнет, – поддерживала его Клара. – Все не компьютеры», – ехидно добавляла она.

Когда Пьер перешел на другую сторону мыса, он понял, что кто-то здесь уже прошел до него, несмотря на утренний час, и это была не Эмма. На скалах сидел мужчина с фотоаппаратом в руках. Объектив длиной двадцать сантиметров направлен в открытое море. Что там фотографировать в такой час? Пьер проследил взглядом направление, куда был направлен объектив. Примерно в сотне метров к берегу возвращался пловец. Подойдя чуть ближе, Пьер понял, что это женщина – длинные тонкие руки, узел волос на затылке. Его поразила скорость, с которой она плыла. Поворачивая голову то вправо, то влево, она скользила в воде, как дельфин. Ритмичные удары ног и взмахи длинных рук оставляли за ней идеально изогнутую борозду.

Женщина быстро преодолевала расстояние, отделявшее ее от берега. Доплыв до места, где можно встать на ноги, она остановилась, чтобы перевести дыхание. На ней был бело-черный купальник с поясом на талии. Она вытащила шпильку, державшую узел волос, встряхнула головой, и брызги воды разлетелись во все стороны. Затем, собрав волосы в руке, она с силой откинула их назад, затем набок, чтобы просушить. Резкий, неграциозный жест контрастировал с совершенным телом купальщицы.

Это была Эмма.

Мужчина поднялся, теперь фотографируя Эмму с пятнадцати метров. Она делала вид, будто не замечает его. Папарацци? Охотники за сенсациями, несомненно, понаехали в Арроманш в погоне за фото купальников Хилари Клинтон и Мишель Башеле, но Эммы Шеннон? Какой ценностью могли обладать эти снимки? Мир вертелся вокруг Эммы, и она поддалась на эту нарциссическую игру? Мужчина не был похож на типичного папарацци – благородный профиль, светлые волосы, уверенный вид, неплохое телосложение для немолодого, по большому счету, человека. Пьеру показалось, что он этого мужчину уже где-то встречал. Но где?

Пьеру уже не хотелось говорить с Эммой. Ее красота возбуждала и нервировала. Он упрекал себя за то, что его тянет к этой женщине, которую он, по сути, не любил, но которую не переставал желать. Она медленно прошла последние метры, отделявшие ее от песчаного берега. Мужчина крикнул ей: «Поднимите голову!» – и снова сфотографировал. Эмма проигнорировала возглас, не приняла требуемую позу, но и явно не возражала.

Эмма взяла полотенце и тщательно вытерлась. Она собиралась уходить: вытащила из холщовой сумки черно-белое парео и повязала его вокруг бедер. Ткань скрыла ноги, подчеркнув изящную талию.

Мужчина перестал фотографировать и направился к ней. Фотоаппарат висел на ремне. Они начали оживленно разговаривать, как старые знакомые. Пьер собирался уже выйти на дорожку и вернуться к отелю, как Эмма заметила его и окликнула. Он помедлил секунду и направился к ней.

– Привет, Пьер! – сказала она с улыбкой. – Знакомься, это… Жан-Филипп.

– Гранье, Жан-Филипп Гранье.

Ну конечно! Теперь Пьер вспомнил, где видел этого человека. Гранье был достаточно известным писателем, регулярно появлявшимся на страницах светских изданий.

– Мы с Жаном-Филиппом познакомились сорок пять минут назад, – уточнила Эмма. – Он пришел запечатлеть восход солнца. – Потом добавила, мимолетно взглянув на фотографа: – По-моему, он использовал меня в качестве первого плана.

Гранье запротестовал:

– Хотите сказать, что я напрочь забыл, для чего сюда пришел? А кто бы устоял перед Венерой, выходящей из вод морских?

Казалось, его сомнительная галантность ничуть не смутила Эмму, которая продолжала говорить, глядя на Пьера:

– А самое удивительное, что Жан-Филипп работал с Дэном Бареттом несколько лет назад. И с Катрин Страндберг. Ну знаешь, та шведка, которая впала в кому во вторник вечером… Я вспомнила, когда вы назвали свое имя, – прибавила она, обратившись к писателю. – Странно, как жизнь поворачивается, верно?

При упоминании имени Дэна лицо ее потемнело. Гранье ответил:

– Знаете, я только что прибыл в Арроманш. А с тех пор и не видел Катрин Страндберг. Минимум три года. Бедняжка, как ужасно… Не могу поверить. – И добавил поспешно: – Вечером во вторник, во вторник вечером… Ну да, я был на записи телепередачи у Дрюкера.

Пьер подумал, что мужчина явно хочет обеспечить себе железное алиби.