Текст книги "Тайные врата"

Автор книги: Кристин Керделлян

Соавторы: Эрик Мейер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)

12

Нет, не может быть! Каждое утро одно и то же!

Пьер с трудом повернулся на кровати и взял телефон, в ярости, что его разбудили в семь, хотя он ставил будильник на восемь. Он почти не спал. Пьер приготовился уже облить грязью голос автоответчика, когда понял, что это Клара.

– Пьер… Наконец-то! Что с тобой случилось?

Н-да, уж лучше бы автоответчик.

– Ты не звонишь! Уже два дня мы с детьми беспокоимся, куда ты пропал!

Она не говорила – кричала. Пьера это шокировало. Жена, естественно, не могла знать, как он провел ночь, но так взбеситься…

– Прости, любимая, здесь полный завал, – проговорил он сдержанным голосом, сам себя не узнавая.

– В конце концов, Пьер! Это же конец света!

Теперь Клара уже рыдала. Пьер со всей силы ударил по подушке, чтобы убедиться, что это не сон. Но всхлипы Клары продолжались.

– Любимая, успокойся. О чем ты?

Женщина всхлипнула:

– Пьер, сколько можно! Ты что, ничего не знаешь? Завод «Атофина» взорвался!

– Завод «Атофина»? Химический?

Он не понимал, о чем она говорит. Клара продолжала:

– Там сотни погибших. Хуже, чем в Тулузе. Говорят, Марсель стерт с лица земли!

– Ты с ума сошла! – заорал Пьер, охваченный внезапным гневом. – Будь Марсель уничтожен, ты бы не сидела сейчас и не разговаривала со мной…

– Пьер, – простонала супруга, – ну в среду же, вчера! Мы поехали навестить маму, в Але, она не очень хорошо себя чувствовала. Решили вернуться сегодня утром. Но центральная станция взорвалась сегодня в час ночи! По радио только об этом и говорят, по телевизору… Я попыталась дозвониться до подруг и соседей, но не соединяют, там телефонные линии не работают. Власти объявили чрезвычайное положение, туда никого не пускают, к зоне взрыва нельзя приближаться на двадцать километров…

Пьер, уже сидевший на краю постели, замер на несколько секунд, медленно вдохнул, прежде чем ответить. Вылив на него лавину тревожных новостей, Клара начала успокаиваться. Она рассказала о том, что узнала в шесть утра по радио, затем по телевизору. Очертания драмы еще не обрисовались, и ее масштабов никто не знал. Но последствия, вызванные взрывами, ощущались более чем в десяти километрах от места происшествия. Только специально оснащенные спасатели могли заходить в зону поражения. Передавали, что в той части города, где стоял нефтехимический комплекс, улицы устланы трупами и по тротуарам ползут окровавленные раненые. Еще сообщали, что утечки, вызванные взрывом на «Атофине», спровоцировали выброс в воздух ядовитых веществ. Комментаторы говорили о диоксине.

– Дети в порядке? – оборвал ее Пьер.

Сильнее страха его захлестывало сознание собственной вины: когда Клара и дети находились в смертельной опасности, он занимался любовью с Эммой. «Больше никогда», – подумал он.

– Я не хотела рассказывать им об этом, – продолжала Клара, – я бы предпочла, чтобы они ничего не знали, но в любом случае это невозможно. Гаранс поднялась, когда я смотрела телевизор, минут пятнадцать назад. Гаэтан и Сикстин в слезах, они боятся, что больше никогда не увидят своих друзей… Пьер, ты должен вернуться!

– Да, Клара, я знаю. Я сделаю все что можно. Все будет хорошо, поверь мне… Я люблю тебя.

Пьер заставил себя оставаться спокойным, пообещав Кларе все разузнать и перезвонить, когда будут новости. Повесил трубку со словами, что хотел бы увидеть ее как можно скорее. Затем в спешке набрал номер Фрэнка – безрезультатно, потом попытался дозвониться до двух других партнеров по гольфу. Один из них жил в двадцати километрах севернее Марселя, и никто не отозвался.

Пьер схватил пульт дистанционного управления и включил телевизор. Ни один канал не смог отправить корреспондента на место происшествия, и все передавали одну и ту же информацию. Переключил на CNN. И только тут он узнал настоящий размах катастрофы.

Трагедия в Марселе – всего лишь звено в непостижимой цепи катастроф. Кошмар наяву. В США, Великобритании, Японии чрезвычайное положение объявлено на всей или части территории страны. Целью, определенно, были семь самых могущественных экономических государств, бывшая Большая семерка. В этих странах в целом вышли из строя пятнадцать химических заводов или крупных станций, поставлявших электричество в крупные метрополии. Время – от 17 до 19 часов по нью-йоркскому времени (в Арроманше, быстро высчитал Пьер, это от 13 часов до часу ночи). Одна из электростанций, располагавшаяся недалеко от Ниагарского водопада (в штате Нью-Йорк), взорвалась точно в то же время, что завод в Марселе, вследствие необъяснимого пожара. Специальный корреспондент рассказывал о противоречивой информации, касающейся ядерной электростанции в Пенсильвании, которая тоже вышла из строя в 17 часов 15 минут по ньюЙоркскому времени: кто-то предполагал обычную остановку в целях безопасности, кто-то говорил о начале радиоактивных утечек. Но самое тревожное, если верить журналистам, речь не шла о серии совпавших атак: ни ракеты, ни самолеты не падали на станции; в каждом случае авария была организована изнутри.

Сначала думали, что отключение электроэнергии ограничивалось одним Нью-Йорком; однако теперь стало ясно, что пострадало все побережье, и когда это закончится, сказать никто не мог. Детройт, Кливленд, Сиракузы, даже Торонто, Оттава и многие города региона Великих озер и бассейна Онтарио. В целом пострадали тридцать пять миллионов человек. Экономическая столица Соединенных Штатов тем временем попала во все заголовки. Там отключение электричества длится уже более десяти часов; оно произошло в 16 часов 50 минут, когда заканчивают работать офисы. Это шестой раз за сорок лет – отключения 1965, 1977, 1981, 1983 и 2003 годов сразу всплыли у всех в памяти, – когда Нью-Йорк оказался надолго погружен в темноту из-за сбоя в подаче электроэнергии. Но создавалось такое впечатление, что ни жители, ни власти города не извлекли никаких уроков из предыдущего опыта. С каждым разом последствия отключения были все тяжелее, несомненно, потому, что степень зависимости от электроники, а следовательно, от электричества, постоянно возрастала.

Пьер не мог оторвать глаз от текста бегущей строки в низу экрана. Сообщения следовали одно за другим: в момент отключения восемьсот тысяч человек оказались заблокированы в метро, миллионы других – в офисах и небоскребах. В противоположность тому, что произошло во время последнего отключения электроэнергии 14 августа 2003 года, эвакуация проходила в абсолютной панике. «Потому что, – подумал Пьер, – в августе 2003 года причины аварии были быстро установлены, а на сей раз власти не способны найти причины цепи катастроф». Зловещая тень атаки на Всемирный торговый центр шестилетней давности замаячила вновь.

Death toll, two hundred and fifty, may get worse since authorities… Пьеру хватило знаний английского, чтобы понять, что предварительные оценки количества погибших – двести пятьдесят – рискуют быть существенно превышены. Еще не известно, сколько человек погибли, были раздавлены или задохнулись в метро, на лестницах или в лифтах. Больницы не справлялись с таким наплывом пострадавших.

Сотни тысяч жителей на улицах, предоставленные сами себе, не могли добраться до дому. Кадры телевизионной хроники показывали ужасную картину: толпы паникующих людей берут приступом улицы делового квартала и пересекают Бруклинский мост, чтобы бежать с Манхэттена… Как и при атаке 2001 года, наплыв пешеходов впечатлял. Однако большая часть жителей пригорода решили переночевать в Центральном парке или на тротуарах, что в конце лета было вполне возможно.

Автомобилисты оказались в ужасном положении: светофоры не работают, движение на большинстве перекрестков парализовано. На забитых до отказа проспектах водители, бросившие машины на дороге, заблокировали проезд для остальных.

В Онтарио, в Канаде, грабители свирепствовали, как только темнело; полиция уже не вела учет краж со взломом, за которыми обычно следовали ограбления крупных магазинов, где не работала сигнализация.

Отключение электричества вызвало закрытие множества аэропортов: среди прочих в Торонто, Оттаве и три главных аэропорта Нью-Йорка – Ньюварк, Дж. Ф. Кеннеди и Ла Гвардия. К счастью, безопасности самолетов, которые в это время находились в воздухе, ничто не угрожало – авиадиспетчеры подключили стационарные электрогенераторы, которые позволили им временно продолжать работу.

Во всех городах, пострадавших от взрывов и отключений электроэнергии, даже если жители следовали предписаниям и паника была не такой сильной, как в Северной Америке, жители почувствовали, до какой степени они зависят от электричества. Кондиционеры, автоматы по продаже билетов, холодильники… каждый проходящий час приносил новые сбои. Мобильные телефоны, то работавшие, то нет, использовались экономно, потому что невозможно было подзарядить их. Телевизор, естественно, стал бесполезен. Информация была доступна только по радио.

У людей, привыкших жить в условиях чрезмерного количества информации, неспособность властей и масс-медиа обеспечить передачу новостей вызывала страх.

Власти избегали слов «атака» и «саботаж», и все же почти одновременные остановки электростанций – никак, кстати сказать, между собой не связанных, – предполагали существование скорее «страшной руки», чем «ужасного совпадения». Это выражение американского президента Джорджа У. Буша из специального выступления, переданного в 22 часа и предназначенного мобилизовать граждан, охваченных страхом из-за чрезвычайного положения. В его послании не было никаких сюрпризов: он призывал не собираться в толпы, довериться властям, которые обещали исправить ситуацию на севере и востоке страны так же, как разобрались со сбоем Интернета чуть раньше. А пока президент призывал всех к молитве.

Американское телевидение не упоминало о происшествии в Марселе. Пьер опять вернулся к компьютеру. Но, когда он открывал окно навигатора, голос диктора CNN снова заставил его повернуться к экрану.

«Наш корреспондент в Бостоне сообщает о внезапной смерти Дэна Баретта, основателя и президента компании „Контролвэр“. Сорокаоднолетний Дэн Баррет – самый богатый человек Америки – стал пятнадцатой жертвой отравления мелатонином, о которых мы рассказывали в предыдущих выпусках. В начале недели он отправился в Южную Африку, но пока неизвестно происхождение лекарства, от которого он погиб. Его жене Амелии и двоим их детям, повидаться с которыми он летал, ничто не угрожает. Их переправят в Соединенные Штаты в течение дня».

За этим следовал репортаж о магнате программирования. Некролог, несомненно, был заготовлен заблаговременно, как и для всех великих мира сего. Юность молодого гения, дружба с Полом Эбботтом – совместное начало, связи с командой радостных волосатиков, создавших самую могущественную корпорацию в мире, вес его группы в промышленности на сегодняшний день и предполагаемые последствия внезапной смерти. На нью-йоркской бирже акции «Контролвэр» уже упали, как показывала информационная строка в низу экрана.

Пьер рухнул на постель, оглушенный новостью.

Он попытался сосредоточиться. Марсель, Нью-Йорк… И вот теперь Дэн Баретт! Внезапно он подумал об Эмме. Она, наверное, уже слышала эту новость. Первой мыслью было позвонить ей, но он сдержался. Лучше им больше не встречаться. В конце концов она сегодня ночью сказала: «Первый и последний раз». Ее намерения очевидны.

Пьер вышел на сайт Monde, потом L'Express и La Provence, чтобы попытаться узнать подробности о катастрофе в Марселе.

Вилла, в которой он жил с Кларой уже пять лет, располагалась недалеко от въезда в Марсель. Они построили ее, чтобы дети росли за городом. Уцелел ли дом? Конечно, нет. Клара же сказала. А дома соседей, друзей, коллег? Он почувствовал, как сжалось сердце при мысли о тех, кто мог погибнуть. Пьер разослал несколько писем по электронной почте, зашел на все новостные сайты, но не нашел ничего нового. Только в одном блоге какого-то эколога из Гринписа оказалась толковая информация: он подчеркивал, что последствия взрыва окажутся тяжелее, чем говорят власти, которые привычно стремились все сгладить. В момент взрыва дул мистраль, и токсичные газы дошли до зон, очень удаленных от места аварии. Но как далеко? Пострадал ли его квартал?

Пьер надел рубашку, наскоро привел себя в порядок и спустился в холл отеля.

Там было очень многолюдно. Клиенты толкались, чтобы пробиться к стойке. Несколько служащих помогали гостьям с багажом. Одна приехавшая на конгресс дама нагло пробралась прямо к стойке и пыталась вырвать телефон из рук служащего. В сутолоке Пьер заметил невысокую русую женщину, с которой познакомился вчера. Она рассказала, что организаторы ЕЖК решили довести конгресс до конца, несмотря на то что больше половины участниц хотели покинуть Арроманш как можно скорее. К несчастью, в их распоряжении был только один автобус, который не мог отвезти в Кан больше тридцати человек за один рейс. И, даже прибыв туда, женщинам приходилось запастись терпением, потому что никто не знал, когда отходит поезд: вокзал Сен-Лазар был закрыт из-за повторяющихся сигналов тревоги и сбоя в работе центральной информационной системы – из-за чего вся система железных дорог Франции была парализована.

«Бедные железнодорожники!» – подумал Пьер.

Администрация отеля решила отдать первые тридцать мест в автобусе первым записавшимся женщинам и пожилой американке, которая кричала:

– Я плачу десять тысяч долларов за это место!

У нее был такой высокий голос, что на секунду она перекрыла шум в холле. Пьер заметил одного из своих техников: тот сидел на ковре на полу. Пьер направился к нему, но, не успев и слова сказать, услышал:

– Ты понял, к чему приведет эта бодяга с Интернетом?

Мужчине было за тридцать: глубоко посаженные глаза и телосложение борца; гримаса отвращения скривила его лицо. Пьер подумал, что он выпил и, наверное, немало.

– Ты о чем? Тебе плохо? – спросил Пьер.

– Взрывы электростанций, это, наверное, не по твоей части! Но программирование, Интернет! Я всегда говорил, что все это впустую.

Техник размахивал руками, привлекая внимание окружающих. Пьер ответил как можно спокойнее:

– Срыв Интернета никак не связан с сегодняшними авариями! Вся Сеть заработала заново вчера, и так по всему миру. И нормально работает! Я уже отправил два десятка писем, и все ушли нормально. Проверено! Несешь черт-те что!

– Ну да! Думаешь, что нет связи между сбоем Сети по всему миру и сегодняшним борделем? Месье считает себя выше всего происходящего?

Пьер постарался сохранить спокойствие.

– Наверное, ты прав. «Страшная рука», о которой говорит весь мир, не называя ее по имени, конечно, выросла на поле программирования, но…

Техник перебил его, тяжело дыша:

– Да очевидно, что причина в программе. Не может быть, чтобы террористы забрались в каждую станцию. Их слишком много, и все рванули одновременно!

– Очевидно. Дай договорить. Наверно, вирусы, или «троян» проник в программные системы станций. И не только они. Это «страшная рука», конечно, это она… И факт, что вирус распространился по Интернету.

– А я о чем говорю? Это Интернет все взорвал к чертовой…

Пьер потерял терпение:

– Заткнись! Спокойно. Может, пираты смогли проникнуть на серверы предприятий, лучше всего защищенных, и через Интернет, может быть даже, именно так они и вызвали аварии! Но для этого Интернет должен РАБОТАТЬ! Тот срыв, когда Интернета не было двадцать четыре часа, не мог помочь хакерам: он отложил их атаку!

Ответа не последовало. Человек, с которым он разговаривал, прекратил жестикулировать и откинулся, опершись на стену. Он поднял глаза на Пьера, смотрел на него несколько секунд и ответил опять, теперь уже более задумчиво:

– Хочешь сказать, что электростанции рванули по всему миру сразу после сбоя Интернета в силу чистой случайности?

– В это сложно поверить, но я думаю, да.

Произнеся эти слова, Пьер внезапно почувствовал, что он тупо воспроизводит официальную позицию властей. А если у его техника больше здравого смысла, чем у экспертов? Если действительно есть связь между двумя событиями? Если речь идет о двух последовательных демонстрациях силы: первой – «виртуальной», второй – «реальной», организованных одним источником? Конечно, устроив первую операцию, парализовавшую Интернет, пираты рисковали сорвать вторую, для которой был нужен если не Интернет, то как минимум сетевые программы, без которых вторая акция просто не состоялась бы. Если только… если только они не сами и восстановили Сеть после показательного сбоя. Ее восстановление – тоже их работа. Если эта гипотеза верна, речь идет не об обычных кибертеррористах. И худшее еще впереди – ив виртуальном, и в реальном мире.

Потеряв на мгновение дар речи, Пьер присел рядом со своим коллегой. По большому счету, вирус Big One – ерунда. Могло быть и хуже.

13

Из Экс-ан-Прованса я вернулся в очень решительном настроении. Я был уверен, что смогу, изучив бумаги Костелло, прийти к тем же выводам, что и он. А с моими-то технологиями – спутниковые планы, точные почти до сантиметра, – я мог проверить наконец его расчеты. Я найду Божественную формулу, вписанную в сады. Я чувствовал себя в одной из тех своих составляющих – ты знаешь их, как никто, – когда никто не может меня остановить.

Увы, я ошибался. Мне удалось лишь доказать, наложив снимки Версаля со спутника на планы пейзажиста, что углы, которые он рассчитал, были абсолютно верными, так что Ленотр действительно использовал золотое сечение. Но ни следа божественной теоремы.

Я чувствовал, что мне не хватает спасительной путеводной нити. Вся работа Костелло, все его комментарии насчет статуй и боскетов казались мне лишенными смысла. От меня ускользала их глобальная логика, и, вместо того чтобы позвонить и проверить на тебе свою точку зрения – в процессе одной из наших любимых партий интеллектуального пинг-понга, я застрял, один-одинешенек, в бесплодных вопросах. Что думать, например, о его анализе различных репрезентаций Юпитера в садах? Или о рассуждении насчет расположении статуй вдоль Зеленого ковра? Как относиться к истории со статуей работы Бернини, которую излагает Костелло на листке из школьной тетрадки, ведь она не имеет никакого отношения к той части парка, которая нас интересует?

Приведу очень поучительный анекдот. В 1669 году Людовик попросил великого итальянского скульптора Бернини создать статую короля, сидевшего на коне. Тогда королю – красивому, стройному мужчине, подлинному повелителю, был тридцать один год. Бернини выполнил несколько эскизов и вернулся на родину. Бронзовую статую доставили в Версаль только в 1683 году, спустя четырнадцать лет. Поразительно! Когда открыли конную статую, монарх, уже несколько постаревший, не узнал себя. Разумеется, фигура подчиняет себе детали: длинные завитые волосы лежат вертикально вдоль щек, хотя всадник поднимает коня на дыбы… Но вид статуи просто невыносим: изображенный мужчина прекрасен и сияет молодостью, а король, ставший «порядочным» со времен брака с госпожой де Ментенон, изменился. Вообрази: зубы выпали, дурно пахнет изо рта, страдает желудком…

Прочь статую! Людовик XIV объявил, что она «плохо сделана». Потребовал, чтобы ее уничтожили. Советники пытались убедить его, что лучше сохранить произведение и переделать, пока не исчезнет малейшее сходство с королем. Французский скульптор Жирардон снял с всадника шлем и окружил ноги вставшей на дыбы лошади огнем. Результат: получили изображение «героя Древнего Рима Марка Курция, бросающегося в пропасть». Но даже после переделки статуя не перестала тревожить эго Людовика XIV: монарх приказал «сослать» статую в дальнюю южную часть парка, за озером Швейцарцев. Там она и стоит до сих пор… (Помнишь, во время первой поездки в Европу мы устроили прямо под ней пикник?)

Костелло тщательно списал историю этой статуи на листочек в клеточку и подчеркнул фразу, в которой говорилось о прическе короля, не поддавшейся ветру. Почему?

Очевидно, моего знания символики Версаля и мифологии не хватало, чтобы все это понять. Я следовал природной склонности искать ответ в области измерений и математики; но иконографическое и философское измерения садов были, видимо, важнее. Так что я оцифровал все труды по созданию версальского парка. Их добрая сотня, французских и английских, если брать только самые серьезные. С французами вышла небольшая проблема. Ни одного оцифрованного издания, доступного через Google. Пришлось отправить какого-то студента в Париж, в Национальную библиотеку, чтобы найти нужные работы и отсканировать их. Но вот я все собрал. Две недели я ночами читал тексты, зачастую непонятные или просто чудные. Каждый автор дул в свою дуду, приводя в пример те статуи, которые подходили под его теорию. А в версальском парке статуй много! Больше трех сотен, считая бюсты и вазы. Найдется подтверждение для любой теории.

Вся эта «версалистика» поросла сорняками специальных терминов, на которых взрывалась моя программа перевода. Держись: «Повсеместность и фотографическая точность современной визуальной риторики выработали изображенческий стереотип, который является абсолютно императивным субститутом сада, а равно пространственным и временным опытом».

Амелия, привыкшая к моим мозговым штурмам в «Контролвэр», в конце концов взвилась:

– Дэн, прекрати! Ты перестал спать! Ты перестал жить! И ты неделю не читал детям!

Последний аргумент – ее самая серьезная претензия ко мне за все время нашего супружества. Мы договорились, что, когда мне приходится уходить, я обязательно прихожу домой, чтобы почитать детям, а потом снова ухожу по делам. Мой отец купил им электронную книгу, в которую Амелия загрузила сказки Уолта Диснея: «Белоснежка», «Спящая красавица», «Книга джунглей»… Так она боролась с видеоиграми. Я, в свою очередь, загрузил туда «Гарри Поттера» и «Звездные войны», перечитав сначала их в Интернете.

Но все же жена была права. Я обещал. Так что тем же вечером я пришел к детям рассказать им историю. Эпизод из «Метаморфоз» Овидия. Легенда о… Латоне. Ты же знаешь ее, имея степень по гуманитарным наукам во Франции? Я постоянно спрашивал себя, почему фонтан Латоны был столь внушительным, почему именно Латона – центральная точка парка. Некоторые авторы, еще до меня, тоже не могли понять: «На этих мраморных подставках мог бы оказаться сам Юпитер. И все же речь идет всего лишь о Латоне, одной из его супруг». Более того, о смертной женщине. Пытаясь понять, я перечитал о ней все.

– Жила-была… Латона, – начал я. – Греки называли ее Лето. Одна из незаконных жен Юпитера. Любимая жена.

– Незаконная жена, это что значит? – тут же поинтересовалась дочка.

– Это потому, что раз он бог, то имеет право на несколько жен? – встрял Кевин.

Начало не удалось. Я проигнорировал их вопросы.

– Бедная Латона бродила по земле, куда Юнона, официальная супруга Юпитера, сослала ее вместе с детьми, Аполлоном и Дианой.

– Мальчик и девочка, как мы!

– Да, совсем как вы. Маму с детьми внезапно застигла ночь недалеко от деревни Ликий.

– Ликий, это где?

– Не знаю, Кевин. Завтра поищем на Encarta. В любом случае, Латона попросила у жителей деревни еды и кров на ночь. Но селяне притворились, что слишком заняты и не могут помочь несчастной матери с детьми. Хуже того, в тот момент, когда она пошла к реке отдохнуть, они ветками взбаламутили воду, чтобы поднялся ил и дети с нею не смогли бы утолить жажду.

– Селяне не катят!

– Неоправданно жестоки, хочешь ты сказать!

Я успокаивал Мэри.

– Не волнуйся, маленькая моя. Латона впадает в ярость и просит Юпитера наказать их.

– Почему она сама не накажет их? – с презрением встрял Кевин. – Она же богиня, нет? У нее же есть магическая сила!

– А нет! Неизвестно точно, была она богиней или смертной женщиной. Мир до сих пор спорит об этом… Единственное, что можно сказать точно: Лето была дочерью двух титанов.

– Ну, и что дальше? – спросила нетерпеливая Мэри. – Что он сделал, бог богов, когда услышал призыв дамы?

– Па, ну давай же! – присоединился к ней и сын.

– Пристегните ремни! Он действует решительно. Юпитер превратил жителей деревни в жаб и лягушек!

– Так им и надо! – воскликнул Кевин. – А почему не в динозавров?

– Или пауков?

– Потому что жабы не воспринимают свет, а лягушки символизируют отсутствие разума!

В бассейне Латоны постановщики Версаля прибавили даже животных, которые не фигурируют в «Метаморфозах»: черепах, символ сосредоточенности на себе.

Я не мог рассказать детям то, что больше всего интересовало экзегетов[8]8
  Экзегет – толкователь.


[Закрыть] королевской мысли: параллель между несчастьями Латоны и Анны Австрийской, матери Людовика XIV, изгнанной из Лувра Фрондой в январе 1649 года и вынужденной укрыться в замке Сен-Жермен вместе с потомством. Эпизод, «нанесший тяжелую травму», как говорит психоаналитик Амелии, маленькому Людовику XIV и будущему королю. С другой стороны, Латона со своими близнецами, Аполлоном и Дианой. Символ небезупречен, но смысл в этом есть.

Меня же, в свою очередь, волновала одна деталь. В своем бассейне Латона смотрела в сторону, вытянув руку горизонтально. Взгляд и рука указывали в разные направления: глаза пристально вглядывались в колесницу Аполлона, а рука отклонилась в сторону бассейна Ящериц. Странная, повторюсь, позиция, потому что жена Юпитера была вынуждена, если не отклоняться от мифа, позвать на помощь своего мужа, а значит, смотреть в небо. Вообще в Версале все имеет смысл. Особенно здесь, в самом центре парка. Король не разрешал садовникам и инженерам ставить статую, боскет или аллею, если они не могли ответить на вопрос «зачем это здесь?» Всякий выбор должен быть обоснован. От специалиста, который не мог объяснить смысл своей идеи, избавлялись.

Поэтому позиция Латоны имеет точное объяснение. Когда ее ставили в 1686 году, она, несомненно, смотрела на Версаль, но и такое ориентирование не вносит большого смысла. Поскольку в то время скульптура не была еще поднята, вид, который ей открывался, ограничивался лестницами и крышей дворца. Так что взгляд и рука ни на что не указывали.

Опять тупик.

И ты, именно ты, моя самая давняя подруга, показала мне выход из него, когда я собирался уже бросить эту затею. Сколько раз за время нашего знакомства ты играла эту решающую роль? Тренера, зеркала, катализатора… Всякий раз ты не только понимаешь мои вопросы, но и воспринимаешь их взглядом постороннего, под другим углом. И вынуждаешь меня подвергать обсуждению самые бесспорные утверждения.

До сих пор слышу твой голос в тот вечер по телефону, игривый и, несмотря ни на что, такой решительный. Такой далекий от моих забот.

– Так мы едем на Маркизские острова на Пасху, как договаривались? Дэн?

В тот день в офисе был сущий бардак. Очередная лживая сплетня (отставка нашего директора по исследованиям) вызвала резкое падение наших акций на бирже. Когда ты мне позвонила в 19 часов, чтобы обговорить наш уик-энд на 2004 год, я уже вымотался.

– Эмма, у меня другое предложение, – внезапно сказал я.

– А именно?

Я чувствовал, что ты раздосадована. Повеяло холодом. Маркизские острова были твоей идеей. Ты давно мечтала попасть туда – немного из-за Гогена, но в основном из-за этого бельгийского певца, умершего где-то в семидесятые, на которого ты просто молилась. Кажется, Жак Брель. Кроме того, наши встречи планировались обычно за много месяцев. Чтобы сменить место, нужна очень серьезная причина.

– Ты не хочешь заехать сначала в Версаль? Могу забронировать тебе самый прекрасный номер в «Трианон Палас».

Слабый аргумент, признаю. Почему Версаль, ведь мы оба его уже знаем? Почему Франция, где в апреле могло быть довольно холодно? И огромный номер в «Трианон Палас»? Ты говоришь о перспективе. И это ты! Ты же всю жизнь проводишь в люксовых отелях. Психология на нуле.

Чтобы объясниться, мне пришлось рассказать тебе всю историю. Королевские сады, Стокгольм, Божественная формула. И тупик, в котором я в конце концов оказался. Как ни странно, я выложил все это тебе с большим облегчением. Кроме того, я надеялся, что ты поймешь.

– И что? – ответила ты с присущим тебе напором, которые мне так не нравится. – Просидим весь уик-энд на краю фонтана Аполлона, ожидая, когда же он повернется? Дэн! О Версале все написано. Что еще ты надеешься там найти?

– Хочу показать тебе все фонтаны. Ты посмотришь на них свежим взглядом. С расстояния. Я сам больше уже ничего не вижу. А тебе, может быть, придет свежая идея.

– Дэн, такие проблемы решают не с расстояния, наоборот.

Опять этот высокомерный тон.

– Пожалуйста, соглашайся…

Мой просительный тон, я понял, заставил тебя усомниться. Тебе нравится, когда обращаются к твоим чувствам, хоть ты и несентиментальна. Ты еще позащищалась немного.

– Все равно, Дэн, я не понимаю. Почему ты не ищешь изначальный план Ленотра? Только так можно во всем разобраться!

– Эмма, не будь такой глупышкой! С этого я и начал! Но все хранители знают: этого плана не существует!

– Уже или никогда?

Я услышал тень сомнения в твоем голосе.

– Нет указаний на то, что он когда-либо существовал. Неизвестно, было ли у Ленотра общее представление о садах в тысяча шестьсот шестьдесят втором году, когда Людовик поручил ему эту работу.

– А почему бы ему не быть?

– Эмма, в конце концов! Считаешь себя умнее историков? Самый старый из известных планов относится к тысяча шестьсот шестьдесят четвертому году. Его нашел молодой французский исследователь, Пьер Боннор, совсем недавно в Национальной библиотеке. План был атрибуирован некоему Франсуа де Лапуанту, хотя настоящий автор – Ленотр. Мне сделали и прислали отсканированную копию.

– И что на ней?

– «Что на ней!» Вполне себе «рисунок», то есть проект, который не был полностью реализован, и не просто «рисунок», то есть он показывает состояние садов на тот момент. Хотя да, это интересно. Но, к несчастью, план слишком общий: не указаны статуи, фигуры не подписаны в отличие от более поздних планов, не знаю, в духе Ленотра или Лебрюна, бассейн Лебедей уже стал бассейном Аполлона… Нет никаких указаний на то, что у великого садовника был план ансамбля в тысяча шестьсот шестьдесят втором году.

Из всей моей речи ты услышала только одно.

– Ну, вот видишь? Это же недавнее открытие! Всего несколько недель! Пока не нашли этот план, довольствовались позднейшими, так? Тогда почему ты считаешь, что не смогут найти еще один план, древнее?

Не такая уж абсурдная идея. Исследователь, нашедший план тысяча шестьсот шестьдесят четвертого года, до сих пор уверен, что существуют и другие подобные планы, хранящиеся в других местах. Рисунки, которые никто до сих пор не атрибуировал великому садовнику Людовика XIV. Но я так просто не сдаюсь, ты знаешь.