Текст книги "Темный страж"
Автор книги: Кристин Фихан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)
– Я не такая. Да и вообще, что вы имеете в виду? Эти мужчины мои друзья, мои коллеги. Я работаю вместе с ними.
– Именно поэтому тот пожилой джентльмен позаботился сообщить тебе, что я опасный человек, с которым тебе не следует иметь дел? Я достаточно четко слышал его предупреждение тебе держаться от меня подальше, – и опять в его голосе не было слышно никаких интонаций, только этот мягкий, бархатистый шепот, предупреждающий о неприятностях.
– А чего ты ожидал, стоя там и одним своим видом внушая всем ужас, словно какой‑то инфорсер мафии, или наемный убийца, или еще кто? Тебе следует выглядеть более… Даже не знаю, как‑то по‑другому.
– Щегольски? – тихо предложил он, намек на страдание послышался в его голосе.
– Что это за слово «щегольски »? Антонио, вы когда‑нибудь слышали слово «щегольски »?
– Антонио не слышит нас, – заметил Люциан.
Джексон принялась нажимать на различные кнопки.
– Какая из них делает так, чтобы он мог нас слышать? Люциан, учитывая, с какой легкостью ты управляешь сознаниями, неужели ты контролируешь и меня тоже?
Необычайно нежно Люциан положил свою руку поверх ее, чтобы остановить безумное движение ее пальцев.
– Успокойся, Джексон. Ты страдаешь напрасно. Я не управляю твоим сознанием. Если бы я это делал, то ты не подвергала бы себя опасности ни при каких обстоятельствах. Веришь ты или нет, но я стараюсь учитывать твою натуру. Карпатским мужчинам трудно примириться с присутствием других мужчин рядом с их женщинами. Это давно доказанный факт. Поэтому не стоит бояться того, что естественно. Мои эмоции новы и непривычны для меня, но я никогда не причиню вреда ни тебе, ни тем, о ком ты заботишься.
– Но я не карпатка, так что тебе просто‑напросто надо привыкнуть к этому, – упорно пробормотала она, – и я не боюсь тебя. – В тесном пространстве салона автомобиля, с его рукой, лежавшей поверх ее, с его большим пальцем ласково поглаживающем ее запястье, было очень трудно думать о чем‑либо еще, кроме Люциана. – Я – коп. Те мужчины мои напарники. Мы прикрываем друг другу спины. Это то, как я живу, как все мы существуем, – не смотря на всю свою решимость не делать этого, она обнаружила, что пустилась в объяснения.
– Я с самого начала знал, что была причина, по которой я не хотел, чтобы ты занималась выбранной профессией, – безо всякого выражения проговорил Люциан. Он склонился к ней, а его рука нашла ее подбородок, заставляя Джексон поднять голову. – Мне не нравится видеть тебя в опасности. Это больше того, что может вынести мое сердце. Добавь сюда свою печаль и чувство вины, которое ты взвалила сама на себя, и мое сердце узнает, каково это, когда его разбивают. Если какой‑либо другой мужчина, человек или нет, решит взглянуть на тебя с желанием, а потом положит на тебя свои руки, мне не хотелось бы за считанные секунды потерять самообладание.
Джексон обнаружила, что от его совершенной искренности на ее губах появляется улыбка.
– Ты заставил Тома поверить, что я выгляжу, как старая сморщенная карга или что‑то наподобие этого?
– Соблазн был велик, – его рука вновь легла ей на затылок и принялась ласкать лежащие там завитки волос, – у меня было прямо таки примитивное желание отбить у него всякую охоту домогаться тебя.
Она, моргая, подозрительно уставилась на него.
– Я не хочу знать, что ты имеешь в виду, поэтому не трудись объяснять.
Легкая улыбка согрела черный лед его глаз.
– Ты начинаешь узнавать меня.
– Спасибо, что спас Барри. Когда я мельком видела его, он выглядел просто ужасно. Представляю, как было трудно уничтожать упыря там, помогать мне и работать над ним, причем делать все это одновременно, – Джексон чувствовала его усталость. И хотя она никак не отражалась на его лице, в душе он не мог скрыть ее. Он невероятно устал, потратив за эту ночь огромное количество энергии. Даже кто‑то столь могущественный, как Люциан, может уставать.
Она не сомневалась, что также устала, но ее усталость выражалась скорее в печали. Слишком сложно было осмыслить потерю стольких людей, которых она знала и о которых заботилась. На мгновение реальность всего этого затронула ее душу, и она не смогла сделать ни вдоха, ее легкие словно отказались работать должным образом.
– Если человек в квартирах не был Дрейком, не был им и человек в участке, то кем они были и как они так точно знали, что со своими жертвами делает Дрейк? Как они узнали, кого убивать? И почему, они вообще хотели их убить, Люциан?
– На данный вопрос только один ответ, ангел, – голос Люциан стал более невыразительным, чем когда‑либо. Это заставило Джексон с дурным предчувствием посмотреть на него. – Во все это должен быть вовлечен вампир, Мастер вампиров, один из древних. Только это создание способно на такое.
– Дрейк у него? Он мертв? – неприкрытая надежда прозвучала в ее голосе.
Люциан покачал головой.
– Вероятнее всего Дрейк все еще где‑то на свободе, возможно, озадаченный этими убийствами. Вампир прочитал твое сознание, выудил факты из твоей головы, и именно поэтому ты чувствовала, что что‑то не так. Детали были совсем не свойственны Дрейку. Вампир создал этих упырей и отослал их с приказом убивать каждого, у кого есть хоть какое‑то воспоминание о тебе.
Пальцы Джексон сжались, а желудок превратился в напряженно‑горячий узел боли.
– Почему? Чего он добивается?
Черные глаза Люциана – бездонные, тоскующие, собственнические – прошлись по ней.
– Именно того, чего достиг. Боли. Вампиры наживаются на боли других людей. Должно быть, он перехватил тебя на открытом месте, вдали от защищенной территории, и прочитал твои воспоминания. Будь я поблизости, ему бы не удалось скрыть от меня своей грязной энергии.
У Джексон появилось чувство, словно он со всей силой ударил ее прямо в живот. Ощущение было таким реальным, что она действительно сгорбилась, закрыв лицо ладонью одной руки.
– Значит это я причина всего этого. Всего‑навсего выйдя из дома, я спровоцировала все эти события. Попросту говоря, именно об этом ты говоришь, да?
Рука Люциана прошлась по ее хрупким плечам. Ее боль так лилась из нее, обхватывая его, что он почувствовал себя так же ужасно, как и она.
– Конечно, нет, Джексон. Не вздумай даже думать, что ты несешь ответственность за продиктованные больным сознанием действия других.
Джексон уклонилась от его руки, не в силах вынести прикосновения. Она все усилия прилагала к тому, чтобы дышать.
– Люциан, прикажи Антонио сейчас же оставить машину. Мне необходимо выйти. Остаток пути я пройду пешком. Здесь недалеко.
– Почти рассвело, любовь моя, – промолвил он тихо без всяких интонаций, не будучи, очевидно, ни «за», ни «против» ее решения.
– Я не могу здесь дышать, Люциан. Останови машину, – ей хотелось бежать так быстро, как только это возможно, будь то от себя или от того, что случилось этой ночью, она не знала. Она знала лишь то, что должна оказаться на свежем воздухе. – Мне необходимо побыть одной. Пожалуйста, просто останови машину и позволь мне самой вернуться в дом. Я должна побыть одна.
Черный пристальный взгляд Люциана еще раз прошелся по ее лицу – задумчивый, подозрительный. Его сознание скользило в ее. Он прочитал настойчивую потребность Джексон побыть в одиночестве, побыть на свежем воздухе, иметь возможность свободно дышать. В ее сознании был такой хаос, что у нее возникли проблемы с дыханием.
Автомобиль сразу же повернул к обочине, и Джексон поняла, что Люциан приказал Антонио остановиться. Мгновенно выбравшись из машины, она бросилась бежать, оставляя позади себя покрытую асфальтом дорогу и направляясь к открытому лугу, тянущемуся до самых холмов и южной стороны поместья. Она бежала параллельно дороге, пока машина не скрылась за поворотом и не исчезла из вида. После чего молниеносно сменила направление и побежала вверх по холму, подальше от дома, в сторону утесов. Дважды она была вынуждена останавливаться, склоняясь, так как ее тело протестовало против ужасного преступления, совершенного просто потому, что кто‑то знал ее. Кто же она такая? Магнит для монстров? Что‑то, внушающее ужас, внутри нее так и притягивает демоническую сторону в других людях. И не она платит за это цену, а прочие невинные лица.
Джексон слышала разговоры, как в многоквартирном доме, так и в общей комнате в участке. Шепот, молчаливое осуждение. Большинство ее друзей боялись заговорить с ней, никто не хотел быть замечен рядом с нею, все они боялись за свои семьи… и правильно делали. Последняя резня была намного хуже всего того, что когда‑либо совершал Дрейк. Этот вампир оказался способен на массовое убийство в двух местах одновременно.
Она продолжила бежать так быстро, как могла. Когда тропинка стала более крутой, и она стала спотыкаться на каждом шагу, из ее глаз брызнули слезы, заливая лицо и затуманивая зрение. В голове у Джексон не осталось ни одной разумной мысли, она действительно не знала, что собирается делать дальше. Знала только то, что убийства не могут больше продолжаться. Ее отец. Ее мать. Ее обожаемый младший братишка Мэтью. Вся семья Андерсонов, даже бедная Сабрина, приехавшая домой на каникулы. Потом ее соседка Кэрол. Милая Кэрол, единственным преступлением которой было наблюдать каждое утро восход, умерла от того, что разделила эту радость со своей соседкой. А теперь все эти невинные жертвы.
Продолжая рыдать, она карабкалась по крутой скале к вершине утеса. Но едва она оказалась на верху, как земля вздрогнула и ушла у нее из‑под ног, как на американских горках. Над головой кружились темные облака, кипя, словно в котле. От облака к облаку проносилась молния, ударяя в землю раскаленной добела зазубренной стрелой, а звук грома почти оглушал ее. Закричав, она бросилась к краю утеса. Если не будет Джексон, то у Дрейка пропадет необходимость вновь кого‑либо убивать.
Она попыталась двигаться вместе с землей, раскачивающейся под ее ногами, приближающей ее все ближе и ближе к краю. Но едва ее нога ступила в пустоту, крепкая рука обвилась вокруг ее талии и полностью подняла ее над поверхностью.
– Люциан, – прошептала она его имя, цепляясь за него, ее единственное здравомыслие в безумии этого мира. Ее хрупкие руки обвили его шею, и она уткнулась лицом в успокаивающее тепло его плеча.
Она чувствовала, как дрожь сотрясала его тело. Джексон подняла голову и увидела ничем не прикрытый ужас, горящий в темных глубинах его глаз. Он наклонил свою голову и властным поцелуем впился в ее рот как раз в тот момент, когда небеса над ними разверзлись и дождь пролился на землю.
– Я нуждаюсь в тебе, Джексон, – тихо, но отчетливо произнес он каждое слово. – Ты не можешь оставить меня одного в этом мире.
Вспышки молнии шипели и танцевали вокруг них. Раскатывался и грохотал гром:
– Ты не можешь оставить меня одного.
– Я знаю, знаю, – прошептала она в ответ, прижимаясь ближе, жертва в гуще мира, рушившегося сейчас вокруг них. – Просто я понятия не имею, что произошло, о чем я только думала. Мне так жаль, Люциан, мне так жаль.
– Ты не должна так говорить. Никогда так не говори, – его рот вновь заскользил по ее, горячий и страстный от страха и поднимающегося желания: – Мне необходимо знать, что ты сейчас здесь, со мной.
– Я здесь. Я не покину тебя. Дело не в тебе, – рыдала она, ее руки проскользнули под его рубашку, чтобы дотронуться до его твердого тела. Он был настоящим, и именно он был ее единственным утешением, ее единственным благоразумием. А она причинила ему боль, Джексон чувствовала, как эта боль сочится из него, глубокая и сильная, вместе с ужасом, охватившим его душу. Девушка подняла голову, отвечая поцелуем на поцелуй, полностью отдаваясь ему, желая успокоить и быть успокоенной.
Люциан поглощал ее, пожирал, его рот был повсюду, как дождь на ее обнаженной коже, на их обнаженной коже. Он избавил их от одежды так быстро, так легко – одной нетерпеливой мыслью в своем сознании.
Джексон потребовалось несколько минут, чтобы понять, что он в ярости, что ужасная свирепость бури является отражением его мрачного настроения. Но его невероятно сильные руки держали ее так бережно, что у нее дрогнуло сердце.
– Мне необходимо быть с тобой, ангел. Ты все еще этого не видишь, не зависимо от того, как бы часто я не пытался поговорить с тобой, показать тебе это, – вся земля вокруг них двигалась и раскалывалась, открывая огромные зияющие трещины в скалах. – Без тебя мне незачем будет жить. Я нуждаюсь в тебе. Очень нуждаюсь… А теперь обхвати меня ногами за талию, – одновременно с этой шепотом отданной командой его зубы легко покусывали ее бешено бьющуюся жилку: – Джексон, я хочу тебя прямо сейчас, хочу быть внутри тебя, хочу, чтобы ты окружила меня своим теплом и светом. Хочу чувствовать, что ты в безопасности и живая, и что ничто не сможет причинить тебе вред.
Он был повсюду, его руки исследовали, воспламеняли, его тело было таким твердым и настойчивым, напряженным от невыносимого желания, от страшного голода, в результате чего Джексон почти вслепую повиновалась ему. Его голод был настолько сильным, что шторм вместо того, чтобы утихать, только возрастал, служа настоящим барометром его настойчивого желания.
– Ты не можешь оставить меня одного, чтобы жить в мире без света и смеха. Ты не можешь оставить меня одного.
Его голос был грубым, его прекрасный голос был грубым от его страха и неослабевающего голода к ней одной. Его волосы были мокрыми, густые эбеновые пряди свисали вдоль его спины. Он выглядел диким и неприрученным. Он выглядел тем, кем он и был: опасным и непредсказуемым хищником. Однако Джексон не боялась. Она вцепилась в него; желая его с той же самой силой. Желая чувствовать силу его рук и его обладание, его тело, движущееся в ее, его рот, питающийся от ее груди, его душу, служащую ей спасительным якорем в море этого хаоса.
Ноги Джексон обвили его талию, и она медленно опустилась на его напряженный член. Он мгновенно заполнил ее, заставив задохнуться от невероятного удовольствия. Шторм усилился, молнии пронзали серое небо. Солнце отважно попыталось подняться, но зловещие кружащиеся тучи были низкими и темными, препятствуя проникновению света на их чувствительную кожу, тем не менее, Джексон ощутила первое покалывание неудобства от приглушенного света. Слезы продолжали бежать по ее лицу, глаза горели, легкие задыхались от рыданий, грозящих сокрушить ее, когда они вцепились друг в друга в диком танго жизнеутверждающей любви.
Его руки, словно стальные, безопасно удерживали ее. Его тело настойчиво двигалось в ее, тем не менее, его нежность надрывала ей сердце, его рот на ее коже был теплым и любящим.
– Прекрати плакать, ангел. Ты должна остановиться сейчас же, – прошептал он в ее мокрые от дождя волосы, – до тех пор, пока мы вместе, мы пройдем через что угодно. Я больше не смогу когда‑либо быть без тебя. Ты воздух, которым я дышу. Ты моя душа, мое сердце. Посмотри в мою душу, в мои воспоминания, увидь мою жизнь, бесконечно пустую без тебя. Ты бы никогда даже не стала задумываться об этом, если бы знала, как я нуждаюсь в тебе. Я больше не смогу быть один.
– Я не знала, что творю, – возразила она.
Он поверил ей. В тот момент ее сознание пребывало в таком хаосе, было наполнено такой печалью, что она бежала вслепую, без единой здравой мысли. Но она ни разу не подумала о том, чтобы уничтожить то, чем стала. Все ее помыслы были целиком сосредоточены на произошедшей трагедии. Люциан понял, что может спокойно дышать, вбирая воздух в свои легкие, позволяя сердцу сделать еще один удар.
– Ты больше никогда не сделаешь подобного, – его бедра продолжали двигаться в едином ритме с разбушевавшейся стихией.
Когда огонь начал распространяться по ее телу, по его телу, Джексон осознала, что слез стало меньше. Язычки пламени поднимались все выше и выше, достигая неба, достигая облаков, кружившихся над ними, так что вспышки молний затанцевали вместе с ними, через них. Она услышала, как ее крик слился с его, когда они одновременно взорвались, цепляясь друг за друга, как двое напуганных детей, когда их сердца и легкие бешено работали, стараясь не отставать от их взмывших ввысь тел.
Джексон лежала на нем, прижимаясь как можно ближе, ища успокоения, поскольку сил контролировать приступы слез у нее было не больше, чем сил сдержать огненную бурю желания, охватившую их обоих. Она чувствовала трепет и содрогания его тела, а его руки держали ее крепче, чем когда‑либо. Она чувствовала слезы в его душе, агонию страха, все возрастающий ужас, когда до него дошло, что она чуть было не сделала.
Теперь настала очередь Джексон утешать Люциана, и она, обхватив его голову руками, обрушила град поцелуев на его лицо.
– Я и не думала совершать такой безумный поступок, Люциан. Дело было не в тебе, и не в том, чем я стала. Просто я не могла здраво мыслить. Это не имеет ничего общего с нами. Я просто не смогла вынести мысли о том, как много смертей я принесла стольким семьям.
– Джексон, Джексон, – тихо промолвил он, его боль так и терзала ее. – Что же мне с тобой делать? И как часто я должен напоминать тебе, что ты не несешь ответственности за все эти смерти? Ты действуешь так стремительно, не раздумывая. Подумывая покончить с такой красивой, важной жизнью, надеюсь, ты хотя бы знала, что сбросившись с этой скалы, не умерла бы?
Она, моргая, уставилась на него.
– Что ты имеешь в виду?
– Если бы я не поймал тебя, или, не слившись своим сознанием с твоим, плавно не опустил вниз, или не остановил каким‑либо другим способом, ты бы действительно свалилась вниз, ударившись об землю, и ужасно страдала от сломанных костей и множества внутренних повреждений. Однако твое тело точно так же, как и мое, не позволило бы тебе умереть. Наши люди часто получают смертельные раны, но земля быстро исцеляет нас.
Джексон уткнулась в его грудь лицом, не желая больше об этом говорить. Было очень трудно усвоить всю ту информацию, которую он сообщал ей, когда в ее мыслях был такой кавардак. Только сейчас она начала осознавать, что ее кожу покалывает, и это несмотря на свирепый шторм, зависший над этой территорией и снижающий эффект от восходящего солнца. Боль в ее глазах, с каждой проходящей секундой, становилась сильнее. Как только он позволил ее ногам коснуться земли, она сразу же закрыла глаза руками. Было такое чувство, что тысяча игл своими убийственными кончиками воткнулась ей в глаза. Девушка с силой прикусила нижнюю губу и сильнее уткнулась лицом в его грудь.
– Люциан, как насчет той невероятной скорости, которая тебе так нравится? Сейчас для нее самое подходящее время.
Люциан также, несмотря на темные облака, закрывающие дневное светило, ощущал последствия влияния солнца на его кожу. Поэтому, подхватив Джексон на руки, он начал двигаться со своей сверхъестественной скоростью так, что мир завертелся вокруг них, а дождь остался хлестать пустое место, на котором они недавно были.
Люциан вошел в дом через балкон на втором этаже и, продолжая держать в своих объятиях Джексон, заскользил по жилищу к самой нижней комнате, где до них не могли дотянуться солнечные лучи. Лишь оказавшись там, он позволил шторму затихнуть.
– Что нам делать? – спросила Джексон. – Как мы сможем остановить все эти смерти?
Она оглядела комнату в поисках одежды.
Люциан передал ей халат, с легкостью читая ее мысли. Он создал его из воздуха, в то время как Джексон смотрела на него своими огромными доверчивыми глазами. Девушка просунула в плотный хлопок руки и запахнула лацканы. Ее глаза неотрывно смотрели на его лицо.
– Ты мог бы также надеть халат .
Он покачал головой, поражаясь ее скромности, но покорно создал еще один, намного больше и длиннее, лишь бы угодить ей. Он заметил, что она расслабилась, едва его тело оказалось прикрыто. После чего был вынужден отвернуться, чтобы спрятать улыбку. Джексон же принялась расхаживать взад и вперед по комнате, не в силах успокоиться из‑за бушующего в ней адреналина.
– Скажи, что нам делать, Люциан. Как нам остановить этого монстра, убивающего всех, о ком я забочусь?
– У нас два выбора, – тихо проговорил он, его голос, как всегда спокойный, помогал усмирить тревожную энергию, бегущую по ее венам. – Мы можем остаться здесь и попытаться выманить вампира. Это будет нелегко. Он стар и прекрасно знает, кто я такой. Он вполне может неоднократно засылать своих упырей или иную нечисть, чтобы сражаться с нами, прежде чем покажется сам. А появится он только в том случае, если будет уверен, что преимущество на его стороне, и что оно огромно.
Джексон провела рукой по своим влажным волосам, обнаружив, как дрожат ее руки, и поспешно спрятала их за спину. Крепко переплетя пальцы, она приняла свой самый бесстрастный вид.
– А второй выбор?
– Мы можем уехать из этого города. Отправимся как можно дальше и будем надеяться, что наши враги последуют за нами, уведем их от твоих невинных друзей. Не сомневаюсь, что Дрейк последует за нами. Вполне вероятно, что и вампир тоже. Существует всего несколько женщин подобных тебе, и он не захочет тратить время на поиски другой. Вполне вероятно, что он уже следил за тобой, когда я нашел тебе, и сейчас думает, что я украл тебя у него. Если дело в этом, то он точно последует за нами.
– А если нет, то мы оставим всех без защиты, – отчаяние прозвучало в голосе Джексон. – Я не понимаю, Люциан. Что во мне такого, что монстры так и липнут ко мне? – Она повернулась, чтобы посмотреть на него, не подозревая о ничем не прикрытой боли в глубинах своих глаз.
Люциан встретил ее взгляд открыто, уверенно. Он сам был монстром. Мрачным монстром, прожившим больше веков, чем кто‑либо из его вида. Он совершал преступления, нес ответственность за многие смерти. В поисках ее он обыскал весь мир, и теперь ни за что не позволит ей оставить его, никогда не бросит ее сам, никогда и никому не позволит забрать ее от него. Чем же он отличается от других, столь же отчаянно желающих ее? Неужели она видит его таким? Монстром?
Джексон обвила свои руки вокруг него и притянула его к себе.
– Ты не монстр, Люциан. Ты добрый, благородный и хороший человек. Не вздумай относить себя к той же категории, к которой относится Тайлер Дрейк и это ужасное существо, которое ты называешь вампиром.
Он склонил свою голову поверх ее, крепко прижимая к себе ее тело. Она ошибалась, считая, что хорошо его знает. Он обладал настолько огромной властью, что за все века существования его неоднократно называли монстром. Просто поразительно, что Джексон, прочитав его душу, даже не заметила этого факта. Она заставила его поверить, что его душа не проклята на веки веков, что его поступки будут судить с сочувствием. Она заставила его поверить в чудеса.
Он прошептал ей, что любит ее, используя для этого древний язык. Он прошептал эти слова в ее сознании, будучи не в силах произнести их вслух и заставить ее отвернуться от него. Его руки властно скользили в ее волосах.
– Я узнал значение слова «страх », ангел. Это был трудный урок, и мне не хотелось бы его повторения, но он показал мне проблеск того ада, который ты пережила в детстве. Выбирай, Джексон. Оставляем ли мы след, по которому последует вампир? Заманиваем ли его подальше от твоих друзей? Или остаемся и будем сражаться здесь?
Он спрашивал ее мнения. Джексон сморгнула слезы. Действительно, она не слишком хорошо его знала, но каждый раз, когда он сливался своим сознанием с ее, она ловила проблеск его присутствия и видела достаточно, чтобы понять, что он является настоящим мастером в планировании боя. Более того, единственное, что имело значение – это то, что он спрашивал ее мнения.
Она тщательно обдумала каждый план.
– Думаю, защитить каждого будет слишком сложно. Мы не сможем находиться с ними в течение дня, поэтому они становятся уязвимыми для Дрейка или любого существа, которое вампир решит создать. Если мы уедем, я не представляю, какой смысл вампиру убивать здесь людей. И мы должны подумать о месте, где сможем затаиться в засаде и без труда защищаться, – она вдруг заметила, что неудержимо дрожит, ее волосы оставались влажными, в то время как он стоял перед ней в полном порядке в своем халате. Джексон воззрилась на него: – Почему ты совершенно сухой, а я мокрая и дрожу от холода?
Люциан взял ее руки в свои и ласково потер их, согревая. Едва заметная улыбка тронула его скульптурно очерченный рот.
– Подумай о том, чтобы высохнуть и согреться. Представь и удерживай в своем сознании такую картинку, где у тебя сухие волосы и кожа, а тело согретое, – он слился с ней, успокаивая ее беспорядочные мысли, помогая построить картину тепла и сухости.
Джексон выдернула свою руку из его и, потянувшись, с благоговением дотронулась до своих волос.
– Я сделала это? Это так просто? Никаких фенов и полотенец?
– Да, это так просто, – внутри него снова появилась улыбка, расцветая, наполняя его радостью. Она напомнила ему о первых днях, когда он еще неопытный юнец, пытался научиться делать вещи, которые с такой легкостью удавались взрослым представителям его расы.
– Я смогу делать все то, что можешь делать и ты?
Он медленно кивнул, наблюдая за ней из‑под полуприкрытых глаз. Он выглядел вялым, но Джексон чувствовала, что он весь внимание.
– Чтобы ты хотела научиться делать? – спросил он.
– Сейчас? – она обхватила себя руками, чувствуя, как кожа сопротивляется поднимающемуся солнцу.
– Твоя кожа становится более жесткой, Джексон. В конце концов, ты сможешь наблюдать восход солнца, но только в солнцезащитных очках. Ты должна взять за правило носить их с собой везде, куда бы ни пошла. Таким образом, если тебя застигнет утро или потребуется подняться раньше, твои глаза будут в безопасности от солнечных лучей. Я – древний, и мы чувствуем боль намного острее, чем более молодые члены нашей расы, но, тем не менее, я могу находиться под утренними лучами солнца, испытывая лишь небольшие затруднения. Это одно из преимуществ, которое охотник имеет над вампиром. Вампир не может подняться, пока солнце полностью не скроется за горизонтом. Он вообще не переносит солнечный свет.
– Мы действительно совершенно беспомощны в течение дня? – тихие нотки в ее голосе выдавали ее страх.
Его пальцы нашли ее шелковистые волосы, потом легли ей на затылок, медленным массажем снимая внезапно охватившее ее напряжение.
– Совершенно верно, на это время наши тела погружаются в летаргический сон, но мы не совсем беспомощны и можем защитить себя. Я невероятно могуществен, ангел, нет ни единого шанса, что кто‑то сможет причинить тебе вред. Я бы никогда не позволил этого.
Джексон пошевелилась в его руках, прижимаясь ближе. Находясь тенью в ее сознании, он мог видеть, каким страшным местом видится ей его мир – такой древний и отличный от ее, такой наполненный мифами и предрассудками, насилием и существами ночи. И Люциан еще крепче обнял ее.
– Если нам когда‑либо потребуется помощь, Джексон, мой брат всегда поможет нам.
– Мне неприятно лишать тебя иллюзий, Люциан, но твой брат живет в Париже. Я видела его адрес. Это не просто за углом, даже по твоим стандартам.
– Если ты окажешься в большой беде, он сможет прийти тебе на выручку так же, как и я, но издалека. «Видя» твоими глазами он поможет тебе, одолжит свою силу, даже уничтожит врага, угрожающего тебе.
Мысль о любом другом мужчине, роющемся в ее мыслях, стала внезапно отвратительна ей. Почему‑то она не возражала против Люциана, читающего ее мысли, почему‑то это казалось ей естественным, она не могла понять, но знала точно – ей не хотелось бы, чтобы кто‑нибудь еще узнал про нее те же вещи, что и он.
Люциан был до смешного доволен ее размышлениями, несмотря на то, что она так свободно чувствовала себя в компании мужчин, которые раздражали его больше, чем он этого желал. Ему хотелось, чтобы она хотела его, нуждалась в нем, точно так же, как он нуждается в ней. Не потому что ритуал связал их вместе, и их тела взывают друг к другу, а потому, что для нее был важен он . Люциан. Никто другой. Однако она с неохотой читала его мысли, исследовала его воспоминания или изучала личность, которой он был. Спутники жизни быстро узнают все друг о друге, всего лишь исследуя сознания друг друга, хотя она почему‑то предпочитала увиливать от этого.
– Ты выглядишь печальным, – она положила ладонь на его руку и кончиком пальца другой руки дотронулась до его рта: – Твои глаза, Люциан. Иногда ты выглядишь таким печальным, что это разбивает мне сердце. Я знаю, что являюсь для тебя большим разочарованием, потому что не могу делать те вещи, которые всегда делали женщины твоей расы, но я стараюсь. Действительно стараюсь.
– Ты никогда не смогла бы разочаровать меня, ангел. Даже не вздумай позволять таким мыслям появляться в своей головке. Каждый проведенный с тобою миг доставляет мне огромную радость, – он направил ее к кровати, попросту тесня ее своим большим сильным телом. Солнце поднялось в небе, он мог чувствовать это, чувствовать его влияние на свое и так уставшее тело. – А твое обучение еще не один раз доставит мне радость.
Джексон почти рассеянно села на постель, в глубокой задумчивости прикусив нижнюю губу.
– Я не хочу, чтобы ты расстраивался из‑за меня. Ведь все дело в этом? И не надо жалеть меня, Люциан, я не выношу этого.
Не отвечая, он стащил с нее махровый халат, хотя она сделала попытку удержать его, сохраняя приличие. Его собственный халат свалился на пол бесформенной кучей. От легкого толчка его руки она упала на кровать, уставившись на него своими большими глазами.
– Как я вообще могу испытывать чувство жалости к женщине, у которой в Спутниках жизни сам Люциан Даратразанофф? Он невероятно красив… мне известно об этом из надежного источника. Сексуален. Но по мне лучше использовать определение – горяч .
Джексон знала, что покраснела всем телом. Его руки двигались по ее коже нежно, в ленивом исследовании, словно он не мог удержаться и не дотрагиваться до нее. Она закрыла глаза и целиком отдалась ощущениям его рук на своем теле.
– Он горяч, но также и весьма высокомерен.
– У него прекрасные глаза, – прошептал он, его губы нашли уголок ее рта, дразня, пробегая, нежно прикусывая зубами, – тебе нравятся его глаза.
Удовольствие, которое он доставлял ей, было непередаваемым. Она не могла подобрать слов, чтобы описать ощущения, охватившие ее тело. Теплота. Счастье. Люциан потворствовал себе, проводя руками по ее коже, восхищаясь ею. Обхватил кремовую возвышенность ее груди, получая ничем несравнимое удовольствие от ощущения, как ее соски умоляюще толкались в его ладони. Наклонив голову, он запечатлел поцелуй прямо посередине ее горла. Его волосы, в изысканном мучении, скользнули по ее груди.
Ее руки обхватили его голову. Ее ноги беспокойно пошевелились. Ей нравилось, как он выражал свое желание к ней. Это ощущалось в его прикосновениях, словно он поклонялся ее телу. Она могла чувствовать тепло его дыхания, когда он передвигался по ней, ища языком на ее горле пульс, от чего ее сердце подпрыгнуло, а тело замерло в ожидании. Она чувствовала, как ныла ее грудь, требуя его прикосновения, чувствовала кремовую влажность, когда ее тело звало его. Его рот нашел ее грудь, ощущение было таким изысканным, что она услышал свой собственный тихий стон. Его руки прошлись по ее талии, по бедрам, лаская. Этого было недостаточно. Этого никогда не будет достаточно. Она упивалась тем, как он дотрагивался до нее – с такой абсолютной любовью. Никогда не будет никого другого, кто смог бы так дотрагиваться до нее, жить внутри нее. Пристально наблюдая за ней, он медленно ввел в нее два своих пальца, нежно продвигаясь вперед.
