Текст книги "Движимые (ЛП)"
Автор книги: Кристи Бромберг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 31 страниц)
Я теряюсь в его жестком темпе, наши глаза по-прежнему устремлены друг на друга. Вид Колтона захватывает дух, его глаза потемнели, лицо напряжено от удовольствия. Он тянется рукой к моей груди и начинает перекатывать сосок между пальцами. С моих губ срывается бессвязный стон, внутренний огонь почти невыносим. Одной рукой все еще держась за мое бедро, другой он движется от моей груди к плечу и притягивает нас друг к другу, я прижимаюсь к нему спиной, замедляя свой неумолимый темп, делая круговые движения бедрами и внутри меня.
– Посмотри на себя, Райли, – шепчет он мне на ухо между движениями. – Посмотри, как ты сейчас чертовски сексуальна. Зачем мне нужен кто-то еще?
Отрываюсь от его взгляда в зеркале, и смотрю на свое отражение. Кожа покраснела от его рук. От удовольствия соски порозовели и дерзко торчат. Створки влагалища набухли от желания. Губы приоткрыты. Щеки покраснели. Глаза широко распахнуты и выражают уйму эмоций. И жизненную силу. Мое тело инстинктивно реагирует на движения Колтона – управляемое такой неожиданной потребностью, подогреваемое таким безжалостным желанием и обрушивающееся в невообразимые возможности. Смотрю на эту загадочную женщину в зеркале, и медленная, чувственная улыбка появляется на моих губах, когда я гляжу на Колтона. Наши глаза вновь встречаются, и я осознаю, что вижу то же, что и он. Что я это признаю.
Колтон толкает меня в спину, чтобы руками я могла держаться за раковину, когда он несколько раз медленно входит и выходит из меня. Одной рукой он проводит по моему бедру, оказываясь спереди, чтобы дразнить мой клитор, и мое тело сжимается от ощущения, бархатные стенки влагалища стискивают его член.
– Че-е-ерт! – стонет он, запрокинув голову, на мгновение забывая о своем собственном правиле – не разрывать зрительного контакта. В этот момент он совершенно умопомрачителен. Великолепен, как Адонис. Голова откинута назад, губы приоткрыты от удовольствия, шея напряжена от надвигающейся разрядки, с губ слетает мое имя. Он снова начинает двигаться, набирая темп, с каждым неумолимым движением затягивая меня на край экстаза. Он снова поднимает голову и смотрит мне в глаза.
Волна ощущений выталкивает меня все выше и выше, ее сила нарастает, ноги слабеют, а удовольствие усиливается. И перед тем, как рухнуть в забвение, по его лицу я вижу, что он тоже прошел точку невозврата.
Мы вместе падаем через край: глаза затуманены, губы приоткрыты, души соединены, сердца очарованы, а тела возносятся по спирали ощущений.
Колени подгибаются подо мной, когда мышцы отзываются на мою кульминацию. Крепкие руки Колтона удерживают меня на месте, когда он извергается в меня. Они чуть дольше задерживаются на моих бедрах, сжимая их, будто одного действия достаточно, чтобы удержать нас обоих и не соскользнуть на пол. В конце концов, я выпрямляюсь и прислоняюсь к нему, опуская голову на его плечо, где я, наконец, закрываю глаза, позволяя себе на мгновение впитать то, что я только что испытала.
Я ошеломлена и эмоционально потрясена. Знаю, что любила Макса всем сердцем, но это чувство меркнет по сравнению с тем, что мы с Колтоном только что испытали. Вместе мы настолько яркие, настолько взрывоопасные, настолько могущественные, настолько близкие, что я никогда не чувствовала себя ближе ни к одному другому человеку, как сейчас к Колтону. Мое тело подрагивает от признания этого, когда он медленно отстраняется, разворачивая меня лицом к себе.
Пытаюсь спрятать голову у него на плече, чтобы избежать с ним зрительного контакта, потому что чувствую себя абсолютно обнаженной и уязвимой – больше, чем когда-либо в своей жизни. Колтон дотрагивается пальцем до моего подбородка, приподнимая его. Глаза молча устремлены на меня, и на мгновение мне кажется, что в них я вижу свое отражение, но я не знаю, возможно ли это. Как получилось, что несколько недель назад этот мужчина был для меня совершенно незнаком, а теперь, когда я смотрю на него, то вижу в нем весь свой мир?
Знаю, Колтон чувствует во мне что-то другое, но не спрашивает, просто принимает все как есть, и за это я ему благодарна. Он наклоняется и, прежде чем обнять, нежно целует меня в губы, отчего у меня слезы наворачиваются на глаза. Наслаждаюсь ощущением его молчаливой силы и, прежде чем успеваю хорошенько подумать, открываю рот.
– Колтон?
– Хм-м-м? – бормочет он возле моей макушки.
Я люблю тебя. Требуются все силы, чтобы задушить слова в корне. Я хочу громко их прокричать.
– Я… Я… это было потрясно, – поправляюсь я, проговаривая про себя три слова, которые мне так хочется сказать.
– Потрясно… ты права. – Посмеивается он у моего виска.
ГЛАВА 26
Просыпаюсь, когда теплое тело Колтона прижимается к моей спине. Его рука обхватывает мою обнаженную грудь, лениво обводя пальцем ее полукружие, снова и снова, пока сосок не твердеет от его прикосновения. Нежно улыбаюсь и теснее прижимаюсь к нему, впитывая момент и эмоции, которые испытываю.
– Доброе утро. – Его голос рокочет у моей шеи, и он оставляет на ней ласковый поцелуй, а его рука медленно скользит вниз по изгибам моего тела.
– М-м-м, – это все на что я способна, когда ощущение его, такого твердого и готового, уже заставляет меня испытывать желание.
– Хорошо, да? – смеется он.
– М-м-м, – снова отвечаю я, потому что сейчас мне бы не хотелось находиться нигде больше, кроме как проснуться в объятиях этого человека.
– Во сколько у тебя сегодня смена? – спрашивает он, его эрекция увеличивается, упираясь мне между ягодиц.
– В одиннадцать. – Сегодня у меня 24-часовая смена в Доме. Я бы лучше провела весь день в постели с ним. – А что? У тебя есть что-то на уме? – игриво спрашиваю я, виляя бедрами.
– Совершенно точно, – шепчет он, проталкивая колено сзади между моими бедрами, так что я раздвигаю ноги для его руки, медленно щекочущей мои нежные створки.
– Во сколько ты должен быть на работе… а-а-ах… – я отвлекаюсь, когда его пальцы находят свою цель.
– Позже. – Смеется он у моей кожи. – Намного позже.
– Тогда нам лучше воспользоваться тем временем, что у нас есть. – Я охаю, когда он меняет нашу позицию, и сажусь на него верхом.
– Твое удовольствие – мой приоритет номер один, милая, – говорит Колтон, сверкнув своей ослепительной улыбкой.
Он протягивает руку и обхватывает меня за шею, притягивая к себе. Я стону, когда его рот находит мой, и теряюсь в тумане страсти.
– Уверена, что не возражаешь, если я воспользуюсь твоей бритвой? – спрашивает меня Колтон, встречаясь со мной взглядом в отражении зеркала.
– Нет. – Качаю головой, наблюдая за ним из двери в спальню. Полотенце обернуто вокруг бедер, сидя чуть ниже сексуального треугольника мышц, капли воды все еще покрывают его широкие плечи и мускулистую спину, а волосы в мокром беспорядке. Мой рот – не единственное, что увлажняется, когда я смотрю на него. Вид его, такого великолепного и свежего после душа, заставляет меня хотеть затащить его обратно в свою кровать и снова его испачкать.
Не уверена, из-за того ли, что после долгой ночи и раннего утра невероятного секса он ведет себя в моей ванной как дома, но знаю, что никогда не видела его более сексуальным.
Прикусываю губу, подходя к нему сзади, думая, как привычно такое чувствовать. Как это по-домашнему уютно. Просовываю руки в бретельки бюстгальтера, чувствуя, как Колтон смотрит на меня, когда я его застегиваю и поправляю. Смотрю на него в зеркало и замечаю, что он остановился, удерживая розовую ручку моей бритвы на полпути к лицу, с мягкой улыбкой на губах.
– Что? – спрашиваю я, внезапно испытывая застенчивость под мощью этих великолепных зеленых глаз.
– У тебя больше бюстгальтеров, чем у любой женщины, которую я когда-либо знал, – говорит он, глядя на тот, который я только что надела. Он светло-розовый, с черными вставками по краям, и идеально подчеркивает грудь.
Колтон вскидывает глаза, встречаясь с моим взглядом, а я поджимаю губы.
– Я могу воспринять это несколькими способами, – дразню я его. – Могу обидеться, что ты сравниваешь меня со всеми другими женщинами, с которыми был, или могу обрадоваться, что тебе понравилось огромное количество моего нижнего белья.
– Я бы посоветовал тебе последнее – ухмыляется он. – Только мертвый может оставить без внимания твою любовь к сексуальному нижнему белью.
Дерзко ему улыбаюсь, поднимая вверх, подходящие к бюстгальтеру, крохотные кружевные стринги.
– Имеешь в виду такое?
Колтон облизывает нижнюю губу.
– Да, такое, – бормочет он, его глаза следят за моими движениями, когда я продеваю ноги в трусики. Убеждаюсь, что он видит мою короткую развлекательную программу, когда я наклоняюсь, чтобы потянуть их вверх, виляя бедрами. – Господи Иисусе, женщина, ты меня убиваешь!
Громко смеюсь над ним, хватаю футболку и натягиваю ее через голову.
– Нельзя винить девушку за то, что она испытывает слабость к сексуальному нижнему белью, как ты выразился.
– Нет, мэм. – Он ухмыляется мне, поднимая бритву и счищая под подбородком полоску крема для бритья – так по-мужски и так сексуально. Прислоняюсь к двери и смотрю на него с мыслями о завтрашнем дне и о будущем, проносящимися в моей голове.
Я думала, что знаю, что такое любовь, но стоя здесь, вдыхая его запах, понимаю, что и понятия не имела. Любить Макса было мило, нежно, наивно, и я думала, что отношения должны быть такими. Похожими на то, что видит ребенок, когда смотрит на своих родителей сквозь розовые очки. Спокойные. Невинные. Любящие. Я любила Макса всем сердцем – в какой-то степени всегда буду – но, оглядываясь назад, и сравнивая с тем, что я чувствую к Колтону, я знаю, что сдаюсь преждевременно. Осваиваюсь.
Любить Колтона – это совсем другое. Просто это настолько больше. Когда я смотрю на него, моя грудь в физическом плане сжимается от эмоций, проносящихся сквозь меня. Они сильные и неприкрытые. Всепоглощающие на уровне инстинкта. Химия между нами легковоспламеняющаяся, страстная и изменчивая. Он занимает каждую мою мысль. Он часть всего, что я чувствую. Я откликаюсь на каждое его действие.
Колтон – мой воздух в каждом вдохе. Мое бесконечное завтра. Мое долго и счастливо.
Я наблюдаю за морщинкой между его бровями, когда он сосредоточенно поворачивает лицо из стороны в сторону. Он почти закончил, когда замечает меня, небольшие пятна крема для бритья остались на его лице тут и там.
Пока он вытирает лицо полотенцем, я медленно подхожу к нему сзади, держась чуть левее, все время глядя ему в глаза. Протягиваю руку и нежно провожу рукой вверх и вниз по его позвоночнику, останавливаясь на затылке, чтобы я могла провести пальцами по его влажным волосам. Колтон откидывает голову и на мгновение закрывает глаза. Я так хочу уткнуться в его широкую спину и мощные плечи и почувствовать, как мое тело прижимается к его телу. Ненавижу, что ужас его прошлого лишает меня – и его – шанса приютиться рядом с ним в постели или возможности подойти к нему и обнять, прижавшись сзади – еще один простой способ соединиться с ним.
Приподнимаюсь на цыпочки и прижимаюсь легким поцелуем к его голому плечу, в то время как мои ногти скользят вверх и вниз по линии его позвоночника. Чувствую, как его мышцы сжимаются и перекатываются, когда мое прикосновение щекочет его кожу, улыбаясь губами ему в плечо.
– Ты щекочешь меня, – говорит он со смехом, извиваясь от моих прикосновений.
– М-м-м, – бормочу я, прижимаясь щекой к его плечу, чтобы встретиться с ним глазами в зеркале, и смотрю, как он напрягается, когда я дразню ногтями его торс. Не могу сдержать улыбку, появляющуюся на губах, когда его лицо морщится в попытке подготовиться к прикосновению моих ногтей к его ребрам – выражение маленького мальчика на лице взрослого мужчины. Беру это на заметку и убеждаюсь, что буду очень осторожна с щекоткой.
– Прекрати, порочная злодейка. – Он изо всех сил пытается быть стойким, но, когда мои пальцы продолжают свои неумолимые пытки, вырывается из моих рук.
– Я не позволю тебе уйти. – Смеюсь вместе с ним, обнимая его и пытаясь помешать ему сбежать.
Он смеется, бритва брошена в раковину и забыта, полотенце опасно близко к тому, чтобы упасть с бедер, и я обхватываю его сзади руками. Непреднамеренно, я загнала его в то положение, о котором только что думала. Понимаю, он осознает, что я сделала тогда, когда чувствую, как его тело тут же напрягается, а смех гаснет, прежде чем он пытается это скрыть. Колтон поднимает взгляд, встречаясь со мной глазами в отражении зеркала. В его взгляде проносится то, что я видела у каждого из моих мальчиков, и это разрывает меня изнутри, но так же быстро, как вспыхнуло, оно так же быстро исчезает.
Невзирая на длительность момента, я знаю, насколько эта маленькая уступка является огромным шагом навстречу друг к другу.
Не успеваю опомниться, как Колтон вырывается из моих объятий и атакует мои ребра кончиками пальцев.
– Нет! – кричу я, пытаясь убежать от него, но не ничего не выходит. Единственный способ заставить его остановиться – это обхватить его руками и прижаться своей грудью к его так сильно, как только смогу. Я задыхаюсь и знаю, что не смогу противостоять его силе.
– Ты пытаешься меня отвлечь? – дразнит он, когда его пальцы расслабляются и скользят по моей футболке вниз, к обнаженной плоти. Протест на моих губах исчезает, когда я охаю ему в грудь и радушно принимаю тепло его прикосновения и рук, крепко сжимающихся вокруг меня. Я нахожу здесь утешение, покой, который никогда не думала, что узнаю снова.
Мы стоим так какое-то время – я не знаю, сколько. Достаточно долго, его сердцебиение под моим ухом значительно замедлилось. В какой-то момент я прижимаюсь губами к его шее и просто впитываю всего его в себя.
Я так переполнена всем этим. Знаю, он поделился со мной чем-то грандиозным – одарил меня глубиной доверия – и, возможно, подсознательно мне хочется взамен отдать ему часть себя. Начинаю говорить до того, как моя голова успевает отфильтровать то, что говорит мое сердце. И к тому времени, как я это делаю, уже слишком поздно, чтобы забрать слова обратно.
– Я люблю тебя, Колтон. – Мой голос ровный и решительный, когда я произношу эти слова. Нет никакой ошибки в том, что я сказала. Тело Колтона застывает, когда слова повисают и угасают в окружающем нас воздухе. Еще несколько мгновений мы молча стоим, все еще переплетенные физически, прежде чем Колтон разъединяет свои пальцы и намеренно убирает с себя мои руки. Стою неподвижно, когда он подходит к краю туалетного столика, чтобы схватить свою футболку и натянуть ее через голову, выдохнув: «Черт!».
Слежу за ним в отражении зеркала, в его глазах и на лице паника, выражающаяся в движениях, за которыми тяжело наблюдать, но я молча умоляю его посмотреть мне в глаза. Увидеть там, что ничего не изменилось. Но он этого не делает. Вместо этого он, не глядя, быстро проходит мимо меня в спальню.
Смотрю, как он натягивает вчерашние джинсы, прежде чем сесть на кровать и засунуть ноги в ботинки.
– Мне пора на работу, – произносит он, будто я ничего не говорила.
Слезы наполняют мои глаза и затуманивают зрение, он встает с кровати. Я не могу отпустить его, не сказав мне ни слова. Пульс стучит в ушах, острая боль от его отвержения скручивает мои внутренности, Колтон хватает ключи с комода и засовывает их в карман.
– Колтон, – шепчу я, когда он проходит мимо меня к двери. Он останавливается при звуке моего голоса. Его глаза по-прежнему сосредоточены на часах, застегивая их на запястье, влажные волосы падают на лоб. Мы молча стоим – я смотрю на него, остановившегося от звука моего голоса. Он смотрит на свои часы – пропасть между нами расширяется с каждой секундой. Тишина просто оглушает. – Пожалуйста, скажи что-нибудь, – умоляю я тихо.
– Послушай… я… – он замолкает, тяжело вздыхая и опуская руки, но не глядя мне в глаза. – Я же говорил тебе, Райли, что это невозможно. – Его хриплый голос едва слышен. – Я не способен, не достоин… – он откашливается, – …во мне нет ничего, кроме темноты. Способность любить – принимать любовь – не что иное, как яд.
И с этими словами Колтон выходит из моей спальни и, чего я боюсь больше всего, из моей жизни.
ГЛАВА 27
Колтон
Я не могу дышать. Твою мать. Грудь болит. В глазах все расплывается. Тело сотрясается. Паническая атака бьет по мне в полную силу, я хватаюсь за руль, костяшки пальцев становятся белыми, а пульс грохочет в ушах, как чертов товарный поезд. Пытаюсь закрыть глаза, пытаюсь успокоиться, но вижу перед собой лишь ее лицо. Слышу только ядовитые слова, слетающие с ее губ.
Моя грудь снова сжимается, когда я заставляю себя выехать с ее подъездной дорожки и сосредоточиться на дороге. Не думать. Чтобы не позволить тьме внутри меня взять верх или позволить проникнуть воспоминаниям.
Делаю единственное, что могу – еду, но езда недостаточно быстрая. Только на треке она достаточно быстрая, чтобы окружить себя туманом – затеряться в нем – так, чтобы ничего из этого не смогло меня поймать.
Подъезжаю к какой-то забегаловке: затемненные окна, над дверью нет никакой вывески с названием, а на подоконниках стоят мириады переполненных пепельниц. Я даже не знаю, где я. Не задумываясь, паркуюсь рядом с каким-то дерьмовым драндулетом. Все, о чем я могу думать, это как оцепенеть, как стереть то, что только что сказала Райли.
Открываю дверь – в баре темно. Никто не поворачивается в мою сторону. Головы у всех опущены, рыдают в свое гребаное пиво. Хорошо. Мне не хочется разговаривать. Не хочется слушать. Не хочется слышать, как из динамиков Passenger поют о том, что отпускают ее. Мне просто хочется утопить все в алкоголе. Бармен поднимает взгляд, его желтоватые глаза оценивают мою дорогую одежду и отмечают отчаяние на лице.
– Что будете заказывать?
– «Патрон». Шесть порций. А затем по новой. – Я даже не узнаю свой голос. Даже не чувствую, как мои ноги двигаются к туалету в дальнем углу. Вхожу и направляюсь к грязной раковине, брызгаю водой себе на лицо. Ничего. Я абсолютно ничего не чувствую. Смотрю в треснувшее зеркало и даже не узнаю человека перед собой. Все, что я вижу, это темноту и маленького мальчика, которого не хочу больше помнить, которым не хочу больше быть.
Чертовым Шалтаем-Болтаем (Прим. переводчика: В современном английском языке словосочетание «шалтай-болтай» (humpty dumpty) имеет два значения: «толстячок – коротышка» и «вещь, упавшая или разбитая и невосстанавливаемая»).
Прежде чем успеваю остановиться, ударяю по зеркалу. Сотни крошечных кусочков разлетаются и падают на пол. Я не чувствую боли. Не чувствую, как кровь сочится и капает с моей руки. Все, что я слышу – это звон, когда они ударяются о плитки вокруг меня. Маленькие звуки музыки, которые на мгновение заглушают пустоту моей души. Красивый внешне, но весь такой испорченный. Невосстанавливаемый.
Вся королевская конница, вся королевская рать не может Шалтая собрать.
Когда я подхожу к бару, бармен смотрит на мою завязанную руку. Вижу, мои стопки выстроились в линию рядом с выпивкой других посетителей, и я направляюсь в другой свободный угол бара и сажусь. Мой желудок сводит при мысли о том, что я сижу между двумя мужчинами. Бармен берет и подает мне мои стопки и просто смотрит, как я кладу две стодолларовые купюры на барную стойку.
– Сотня за зеркало, – говорю я, кивая подбородком в сторону туалета, – и сотня за то, чтобы выпивка не кончалась, без лишних вопросов. – Я приподнимаю брови, и он кивает в знак согласия.
Купюры соскальзывают с прилавка в его карман, прежде чем я успеваю выпить вторую порцию текилы. Радушно принимаю обжигающий напиток. Воображаемая пощечина за то, что я просто так оставил Райли. За то, что собираюсь сделать с Райли. Третья порция исчезает, а голова все еще болит. Грудь по-прежнему сдавливает.
Ты знаешь, что тебе позволено любить только меня, Колти. Только меня. А я единственная, кто когда-либо будет по-настоящему любить тебя. Я знаю, что ты позволяешь им делать с собой. Что тебе нравится, когда они это делают с тобой. Я слышу вас. Слышу, как ты повторяешь «Я люблю тебя» снова и снова. Знаю, ты думаешь, что позволяешь им делать такое из-за любви ко мне, но на самом деле ты делаешь это, потому что тебе нравится это чувствовать. Ты очень непослушный мальчик, Колтон. Как же плохо, что никто никогда не сможет полюбить тебя. Никогда не захочет. Никогда. А если бы полюбили и узнали обо всех гадостях, что ты делал? Они узнают правду – что ты ужасен, отвратителен и отравлен изнутри. Что та любовь, испытываемая тобой к кому-то, кроме меня, так ядовита, что убьет их. Поэтому ты никому ничего не расскажешь, потому что, если расскажешь, они поймут, какой ты гадкий. Они узнают, что внутри тебя живет дьявол. Я знаю. Я всегда буду это знать и все равно буду любить тебя. Я единственная, кому позволено любить тебя. Я люблю тебя, Колти.
Пытаюсь выбросить воспоминания из головы. Сбросить их обратно в пропасть, в которой они постоянно прячутся. Райли не может любить меня. Никто не может любить меня. Мой разум играет со мной в гребаные игры, когда я смотрю по сторонам бара. Человек, сидящий спиной ко мне, вызывает у меня тошноту. Жирные темные волосы. Пузатый живот. И если он повернется, я уже знаю, как он будет выглядеть. Как он будет пахнуть. Какой он будет на вкус.
Опрокидываю седьмую стопку, пытаясь подавить желчь. Пытаясь заглушить эту чертову боль – боль, которая ни хрена не пройдет, хотя головой понимаю, что это не он. Не может быть им. Это просто чертова игра воображения, потому что алкоголя еще недостаточно, чтобы оцепенеть.
Прижимаю ладони ко лбу. Ясно как день, что я слышу в своей голове голос Райли, но лицо, которое я вижу, слыша эти три слова – это его лицо.
Не Райли.
Только его.
И своей матери. Ее губы и эта неровная улыбка являются постоянным доказательством странного ужаса внутри меня.
Чернота уже отравила меня. Ни за что на свете я не позволю ей убить и Райли. В ход идет десятая порция, и мои губы перестают двигаться.
Разрушительный уход (A Catastrophic Exit). Охренеть какая отличная трактовка прозвища Ас. Начинаю смеяться. Это так чертовски больно, что я не могу остановиться. Я едва держусь. И боюсь, что если я остановлюсь, то разобьюсь, как чертово зеркало.
Как чертов Шалтай-Болтай.
