Текст книги "Движимые (ЛП)"
Автор книги: Кристи Бромберг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц)
ГЛАВА 11
Эйвери улыбается мне, когда я перехожу к расписанию и нашим стандартным правилам и процедурам.
– Знаю, много информации, но как только освоишься, уже не будешь думать о ней дважды.
Она кивает и смотрит на Зандера. Тот сидит на диване и смотрит телевизор, прижимая к груди потрепанную плюшевую собачку.
– Что у него за история? – спрашивает она тихо.
Оглядываюсь через плечо на Зандера и улыбаюсь. Хотя он по-прежнему мало говорит, кроме случайных слов, начиная с автодрома, он, похоже, делает успехи. Немного больше общается с мальчиками, и я вижу следы эмоций на его лице, тогда как раньше оно было пустым. Психотерапевт говорит, что он начинает участвовать в разговоре, взаимодействовать с ней.
Это только начало. Прогресс требует времени.
Защищая своих детей, как курица наседка, я редко делюсь их прошлым, пока новый сотрудник не пробудет со мной некоторое время.
– Это Зандер. Он говорит немного, но мы работаем над этим. Он оказался в тяжелой ситуации, с которой пытается справиться изнутри. У него получится.
Она бросает на меня вопросительный взгляд, но я игнорирую ее интерес и начинаю пересматривать следующий перечень правил. Звонок в дверь и неожиданное вмешательство пугает меня. Джекс на бейсбольной тренировке с Шейном и Коннором, так что я встаю, чтобы открыть дверь.
Когда смотрю в глазок, меня застает врасплох вид сестры Колтона. Осторожно открываю дверь, любопытство берет надо мной верх.
– Какой неожиданный сюрприз! Привет, Квинлан. – Стараюсь все время лучезарно ей улыбаться, мое сердце бешено колотиться в ее присутствии. Поражаюсь, как такая милая, красивая женщина может внушать такое чувство тревоги.
– Райли – кивает она, ее идеальные губы почти не улыбаются. – Я приехала, на экскурсию, прежде чем сделать пожертвование на новый проект. Хочу точно знать, на что будут потрачены мои деньги.
Что же, и тебе привет! Натянуто улыбаюсь, приглашая ее войти. Она могла бы проявить ко мне хоть толику тепла, растопив свой ледяной образ. Что, черт возьми, я ей сделала, чтобы заслужить такое холодное отношение?
– С удовольствием проведу тебе экскурсию, – с усилием говорю я, желая иметь возможность передать ее другому консультанту, чтобы тот всё ей показал, но мои манеры и профессионализм берут верх. Кроме того, что-то мне подсказывает, этот визит – нечто большее, чем проверка учреждения для пожертвования. Изображаю фальшивую улыбку на лице. – Прошу, следуй за мной.
Сообщаю Эйвери, что она ответственная за мальчиков, а затем продолжаю показывать Квинлан всё здание и объясняю его преимущества. Я, наверное, хаотично изъясняюсь, но она не задает вопросов. Скорее, просто все время смотрит на меня со спокойной, но серьезной оценкой. И примерно через двадцать минут я понимаю, что проверка проводится не по Дому или по тому, что мы можем предложить моим мальчикам. Она полностью направлена на меня.
С меня достаточно.
Оглядываюсь, чтобы убедиться, что все мальчики по-прежнему играют с Эйвери, прежде чем повернуться к ней лицом.
– Почему ты на самом деле здесь, Квинлан? – Мой тон говорит: «Что за херней ты занимаешься, только без глупостей».
– Смотрю, достойно ли это заведение моего пожертвования, – отвечает она слишком сладко, чтобы быть правдой. Она удерживает мой взгляд, но я вижу, в глазах ледяной королевы что-то мерцает.
– Я это ценю, так как здание и дети этого достойны, – говорю я, – но давай на чистоту, зачем ты здесь? Посмотреть, достойно ли заведение твоего пожертвования или достойна ли я твоего брата? – Глаза Квинлан вспыхивают, когда я попадаю прямо в яблочко. Защищать брата – одно. Это я понимаю. Быть сукой – совсем другая история. – Что выбираешь?
Она наклоняет голову в сторону и смотрит на меня.
– Я просто пытаюсь понять, чего ты хочешь.
– Чего хочу?
– Да, чего хочешь. – Ее голос неумолим, а взгляд по мощи не уступает взгляду Колтона. – Ты не из типичных девиц, на которых западает Колтон… поэтому я пытаюсь понять, чего именно ты хочешь от всего этого. От него. – Она поджимает губы, когда смотрит на меня. Уверена, шок на моем лице – стоящее зрелище.
– Прости, что? – бормочу, более чем оскорбленная.
– Ты поклонница гонок? Хочешь получить роль в новом фильме моего отца? Начинающая модель, пытающаяся добиться карьерного роста через постель? Не могу дождаться услышать, кто из них ты.
– Что? – Смотрю на нее мгновение, сквозь меня проносится шок, пока не превращается в гнев. – Как ты смеешь…
– О, теперь я всё понимаю. – Она ухмыляется, слова источают сарказм, и всё, что мне хочется сделать – это придушить ее. – Тебе нужны его деньги, чтобы закончить этот свой маленький проект, – говорит она, указывая вокруг себя. – Ты используешь его, чтобы таким образом прославиться.
– Это совершенно неуместно.
Делаю шаг вперед, доведенная до того, что мне все равно, что она сестра Колтона. Мне бы хотелось сказать ей кое-что похуже, но я на работе, где никогда не знаешь, какие впечатлительные уши могут тебя услышать. Но на меня можно давить лишь до тех пор, пока я не отброшу свои манеры подальше, как только что сделала она.
– Знаешь, что, Квин? Я пыталась быть милой, пыталась не замечать твое дерьмовое отношение и снисходительную насмешку, но с меня хватит. Это Колтон меня преследовал – а не наоборот.
Она приподнимает бровь, будто не верит мне.
– Да, – усмехаюсь я, – мне тоже трудно в это поверить, но так и было. Мне ни черта не нужно от твоего брата, кроме того, чтобы он открылся возможности, что заслуживает в своей жизни большего чем то, что позволял себе до сих пор. – Делаю шаг назад, качая головой. – Я не обязана объясняться перед тобой или оправдываться твоим глупым обвинениям. Спасибо за ложный предлог с пожертвованием, но мне твои деньги не нужны. Не в обмен на твое суждение обо мне. Думаю, тебе пора. – Указываю на коридор, тело трепещет от гнева.
Она широко улыбается, с лица уходит настороженность и, впервые с тех пор, как я ее встретила, сменяется теплом.
– Пока нет. Мы здесь еще не закончили.
Что? Отлично, не могу дождаться окончания этого вдохновляющего разговора.
– Я знала, что у тебя всё всерьёз. – она ухмыляется, делая глубокий вдох. – Мне просто нужно было убедиться, что я права.
Меня будто хлыстом ударило.
Я что-то пропустила? Сейчас я так смущена, что открыв рот, смотрю на нее, словно она сумасшедшая. Она, словно шизофреник, меняет темы, как и Колтон, должно быть это семейное.
Когда я просто стою и надменно на нее смотрю, она продолжает.
– Я никогда не видела Колтона таким на треке. Он приводит своих девиц, эти пустышки порхают вокруг него, но он их игнорирует. Он не позволяет кому-то отвлекать его, когда он в машине, никогда. Ты отвлекала его. Раньше я никогда не видела его таким… – она подыскивает слова —…влюбленным в кого-то. – Она скрещивает руки на груди и прислоняется к стене. – И отец сказал, что ты была в доме на Броудбич? В довершение ко всему Бэкс рассказал, что ты ездила с ними в Вегас?
Почему женщины, присутствующие в жизни Колтона, следят за мной и выносят приговор?
Влюблен? Колтон мог сказать, что я пугаю его, но он ни в коем случае не предположил бы о любви или даже не намекнул бы на это. Определенно он не влюблен. Я нечто другое, чем его обычный, говорящий всем своим видом, «Я хочу от тебя что-то взамен» тип девушки. Я обжигаю его. Я пугаю его. Но, по какой-то причине, несмотря на всё это, я не заставляю его пытаться сделать что-то большее, чем то, к чему он привык. Меня недостаточно, чтобы заставить его изменить свою жизнь. Он не собирается противостоять своим демонам, если даже не хочет говорить о них. И это единственный способ, которым, я думаю, он может передать эмоции, которые я вижу в его глазах и чувствую в благоговейном воздействии его прикосновений.
Отвлекаюсь от своих мыслей и сосредотачиваюсь на Квинлан. Она уставилась на меня. Действительно уставилась, заставляя меня ежится под ее молчаливым изучением.
– И что ты хочешь сказать, Квинлан?
– Слушай, как бы Колт не пытался играть Мистера Равнодушного и не думал, что я… дерьмо, вся семья… – она выдыхает —…не знает о его маленьких договоренностях… – она закатывает глаза с отвращением, когда произносит это слово, – для нас это не секрет. Его глупые правила и сексистские взгляды сводят с ума. И хотя я не согласна с ним и его выходками, я знаю, что это единственный способ, как он думает, его возможности иметь отношения… его необходимый способ справиться со своим прошлым. – Ее глаза не отпускают меня, и я понимаю, что она извиняется за своего брата. За то, что он думает, не сможет мне дать. За то, что он боится даже попробовать.
– Ему пришлось настолько ужасно? – шепчу я, уже зная ответ.
Наконец, на ее лице появляется нежность, глаза наполняются истинной печалью. Она еле заметно кивает головой.
– Он редко говорит об этом, и я уверена, что есть моменты, о которых он никогда не рассказывал, Райли. События, которые даже я не могу понять. – Она смотрит вниз на свои розовые ногти и переплетает пальцы рук. – Иметь родителей, которые не хотят тебя, достаточно сложно, чтобы справиться с этим, когда тебя усыновляют. Колтон… Колтону пришлось столкнуться с гораздо большим, чем просто преодолеть такое. – Она качает головой, и я вижу, она борется с тем, сколько ей можно мне рассказать. Она смотрит на меня ясными глазами, но в них идет борьба. – Восьмилетний мальчик так голоден – его заперли в комнате, пока мать занималась Бог знает чем, в течение нескольких дней – что каким-то образом убежал и отправился на поиски еды, к счастью, оказавшись у двери моего отца.
Втягиваю воздух, сердцебиение учащается, душу выворачивает наизнанку, и моя вера в человечество рушится.
– Это всего лишь небольшой отрывок из его ада, но это его история, которую он должен рассказать тебе сам, Райли. Не моя. Я делюсь только тем, чтобы у тебя имелось хоть какое-то представление о том, через что он прошел. Сколько терпения и стойкости тебе понадобится.
Киваю в понимании, не зная, что сказать женщине, которая несколько минут назад упрекала меня, а теперь дает мне советы.
– Значит…
– Поэтому я должна была убедиться, что у тебя всё всерьёз. – Она одаривает меня смиренной извиняющейся улыбкой. – И сделав это, мне бы хотелось хорошенько разглядеть первую женщину, которая может быть той, кто снова сделает его цельным.
Ее слова поражают меня.
– Ты застала меня врасплох, – признаюсь я, не зная, что еще сказать.
– Знаю, что могу немного перегнуть палку, даже быть самонадеянной… но я люблю Колтона больше всего на свете. – Она мягко улыбается при звуке его имени. – И я лишь присматриваю за ним. Мне хочется для него только самого лучшего.
Это я могу понять.
Она отталкивается от стены и выпрямляется.
– Послушай, если забыть о великолепной суровой внешности… внутри него находится испуганный маленький мальчик, который боится любви. По какой-то причине в один миг любовь у него ассоциируется с ожиданиями ужаса, а в следующий он думает, что не достоин ее. Думаю, он боится любить кого-то, потому что знает – они уйдут. Он, скорее всего, сделает тебе больно, чтобы доказать – ты так и поступишь… – она качает головой —…и только за этот ад я прошу прощения, потому что, насколько я могу судить, ты заслуживаешь большего.
Ее слова ударяют по мне в полную силу. Я понимаю внутреннего маленького мальчика, потому что таких у меня полный задний двор, со своими собственными проблемами. Мне просто хочется, чтобы они испытывали абсолютную любовь, которую Колтон нашел в Бэккете и Квинлан. Кого-то, кто заступится за них и позаботится, потому что эти люди не желают ничего, кроме лучшего. Эта любовь – это оградительное чувство – я его понимаю.
Квинлан протягивает руку и кладет ее на мою, сжимая, чтобы донести до меня свою точку зрения.
– Я люблю брата, Райли. Некоторые скажут, что в детстве я целовала землю, по которой он ходил. – Она залезает в карман и вытаскивает что-то, отводя от меня взгляд. – Прошу прощения за вторжение. Мне действительно не стоит… вмешиваться. – Внезапно она выглядит смущенной, направляется к двери. Протягивает руку и вкладывает в мою ладонь чек. Ее глаза поднимаются вверх, чтобы встретиться с моими, и впервые я вижу в них одобрение. – Спасибо, что уделила мне время, Райли. – Она проходит мимо меня и останавливается, оглядываясь. – Если у тебя будет шанс, позаботься о моем брате.
Киваю в знак признательности, и все, что могу сделать, это выдавить из себя «Пока», поскольку из-за ее неожиданных откровений у меня в голове творится тот еще хаос.
ГЛАВА 12
Крик будит меня глухой ночью. Задушенная, дикая мольба, которая продолжается и продолжается, снова и снова, прежде чем я могу просто выйти из спальни. Мчусь по дому под звуки безграничного ужаса, Дэйн и Эйвери следуют за мной, наши шаги дробно стучат в спешке.
– Ма-а-а-ам! – кричит Зандер. Распахиваю дверь его комнаты, когда душераздирающий звук отдается от стен спальни. Он яростно мечется в своей постели. – Не-е-ет! Не-е-ет!
Слышу в коридоре панический голос Шейна, пытающегося помочь Дэйну успокоить ребят помладше, которые проснулись и теперь напуганы. В голове мелькает мысль о том, как грустно, что ночные кошмары такие постоянные посетители в этом доме, что для Шейна они стали уже обычны. Но сейчас я сосредоточена исключительно на Зандере, зная, что Дэйн позаботится о Шейне и остальных мальчиках. Слышу, как Дэйн говорит Эйвери помочь мне, если понадобится. Добро пожаловать в первую ночь в Доме, Эйвери.
Я осторожно сажусь на кровать Зандера. Его тело извивается и корчится под простыней, лицо мокрое от слез, постель влажная от пота, и страшные всхлипы вырываются из глубины его горла. Безошибочный запах его ужасающего страха заполняет маленькую комнату.
– Зандер, детка, – напевно произношу я, стараясь не повышать голос и не прибавлять стресса к уже преследующему его кошмару. – Я здесь. Я здесь. – Его плач не прекращается. Протягиваю руку, чтобы попытаться его разбудить, и он застает меня врасплох, когда яростно бьет кулаком мне в скулу. Боль отдается прямо под глазом, но я отмахиваюсь от нее, пытаясь разбудить Зандера, чтобы он не навредил себе.
– Папочка, нет! – хнычет он так душераздирающе, что слезы текут у меня из глаз. И несмотря на то, что это сон, который не может быть использован на законных основаниях, Зандер только что подтвердил подозрение, что его отец убил его мать. Прямо у него на глазах.
Изо всех сил пытаюсь обнять его. Несмотря на его небольшие габариты, сила, которую придает ему адреналин, вызванный ужасом, увеличивается. Мне удается обхватить его руками и притянуть к груди, все время бормоча что-то. Дать ему понять, что я здесь и что я не причиню ему вреда.
– Зандер, все в порядке. Давай, Занд, проснись, – шепчу я ему снова и снова, пока он не просыпается. Он изо всех сил пытается сесть и высвободиться из моей хватки, осматривая спальню пустым взглядом, чтобы сориентироваться в обстановке.
– Мама? – хрипит он в таком отчаянии, что мое сердце разбивается на миллион кусочков.
– Все в порядке, я здесь, приятель, – успокаиваю я, ласково проводя рукой вверх и вниз по его спине.
Он смотрит на меня, глаза красные и влажные от слез, и падает мне в объятия. Он цепляется за меня с таким отчаянием, что знаю, я сделаю все, чтобы стереть из его памяти воспоминания о той ночи, если представится такая возможность.
– Я хочу к мамочке, – кричит он, повторяя это снова и снова. Это первое предложение, которое я когда-либо слышала, и все же здесь нет ничего чем можно было бы восхищаться. Что могло бы подбодрить или порадовать.
Мы сидим прижавшись друг к другу, крепко сжимая объятия до тех пор, пока его ровное дыхание не убеждает меня, что он снова заснул. Медленно перекладываю его, чтобы уложить на кровать, но, когда я пытаюсь убрать руки, он цепляется еще крепче.
Только когда солнечные лучи проглядывают сквозь закрытые мини-жалюзи, мы оба погружаемся в глубокий сон.
ГЛАВА 13
Колтон
Дрожь двигателя проходит сквозь мое тело, когда я щелкаю переключателем, входя в четвертый поворот. Твою мать. Что-то не так. Что-то не так. Снижаю скорость больше, чем необходимо, когда пересекаю линию и заезжаю на апрон, выходя из поворота (Прим. переводчика: Апрон – плоская часть трассы, отделяющая желтой или белой линией основную часть трека от внутренней (инфилд), где обычно располагаются пит-комплексы).
– Что происходит? – Бестелесный голос Бэкса наполняет мои уши.
– Черт, я не знаю, – отрезаю я, увеличивая скорость, чтобы попытаться понять, что мне скажет автомобиль. Каждая дрожь. Каждый звук. Каждый толчок моего тела. Напрягаю внимание, пытаясь определить, что идет не так – подкрепить доказательством, почему машина, похоже, не ведет себя так, как положено. Не могу понять, что я упускаю из виду, чего я, вероятно, не досмотрел, и это может стоить нам гонки.
Или же я врежусь прямо башкой в стену.
В голове стучит от стресса и сосредоточенности. Прохожу прямую старт-финиш, трибуны справа от меня превращаются в один сплошной участок смешанных цветов. Размытые очертания, в которых я живу.
– Это…
– Сколько предварительной нагрузки в дифференциале? – спрашиваю я, ударяя еще по одному переключателю, направляясь в поворот. Заднюю часть автомобиля начинает заносить, я нажимаю газ, выходя из поворота, ускоряя автомобиль до максимума. Мое тело автоматически смещается, чтобы компенсировать давление, оказываемое на него силой и углом наклона трека. – Может дело в дисках сцепления? Зад заносит, – говорю я ему, сражаясь за то, чтобы вернуть машину под контроль, прежде чем войти во второй поворот.
– Это невозм…
– Сейчас ты за рулем гребаной машины, Бэкс? – рявкаю я в микрофон, мои руки в отчаянии сжимают руль. Бэккет, очевидно, читает мое настроение, потому что радио молчит. В голове вспыхивают отрывки из кошмаров, которые мучили меня прошлой ночью. Мне не удалось поговорить с Райли этим утром, когда я ей звонил. Мне нужно услышать ее голос, чтобы очистить свой разум от следов кошмара.
Черт возьми, Донаван, вернись на трек. Раздражение – на себя, на Бэккета, на гребаную машину – заставляет меня сильнее чем нужно жать на педаль, чтобы вернуться на прямую. Мое гребаное стремление использовать адреналин, чтобы заглушить мысли в голове.
Знаю, Бэкс сейчас, наверное, вне себя от мысли, что я сожгу двигатель. Угроблю все потраченное время и настройки, которые мы устанавливали на двигатель. Приближаюсь к третьему повороту, и часть меня хочет, чтобы его не было. Просто прямой участок дороги, по которому я мог бы продолжить движение, вдавив газ на полную, мчаться по ветру и обгонять дерьмо в моей голове – страх, сжимающий мое сердце.
Погоня за возможностями просто вне моей досягаемости.
Впереди нет ничего. Лишь еще один гребаный поворот. Я как хомячок в проклятом колесе.
Вхожу в поворот слишком резво, в голове слишком много херни, чтобы находиться сейчас на треке. Я должен осознанно напоминать себе об этом, чтобы попытаться и не переусердствовать в корректировке движения, когда упускаю из виду зад машины и ее заносит вправо, дрейфуя слишком сильно. Дрожь страха пробегает у основания моего позвоночника в течение той доли секунды, когда я не уверен, смогу ли вытянуть машину вовремя, чтобы не поцеловать барьер.
Бэккет чертыхается по радио, что я едва этого избежал, а я выкрикиваю в ответ одно из своих ругательств. Единственный способ выразить страх, который только что пронзил мое тело. Адреналин – мой выбор сиюминутного наркотика, царит до тех пор, пока в ближайшие минуты осознание моей глупости не берет верх. Взрыв понимания всегда занимает несколько секунд.
Чтоб меня. Довольно. Я не должен сейчас находиться в машине. Это глупо с моей стороны, когда у меня в голове бардак. Снижаю скорость, входя в четвертый поворот, замедляясь, заезжаю в ангар и останавливаюсь там, где за противопожарной перегородкой стоит моя команда. Заглушаю двигатель и шумно вздыхаю. Они все просто стоят, никто и шагу не делает, когда я отстегиваю шлем и отсоединяю рулевое колесо. Стягиваю шлем и его вырывают у меня из рук.
– Ты пытаешься покончить с собой? – кричит на меня Бэккет, когда я снимаю подшлемник и наушники. Теперь я знаю, почему команда осталась за стеной. Они привыкли к непостоянству и жестокой честности между мной и Бэксом. Они знают, когда стоит держаться подальше. – Тогда делай это в свое чертово личное время. Не в мою смену! – Он в бешенстве и имеет на это полное право, но черта с два, если я ему это скажу.
Просто смотрю на него, слегка ухмыляюсь моему старшему другу, приподнимая уголки губ. Пытаясь спровоцировать его, чтобы он не заметил, как дрожат мои руки. Верный способ для него узнать, что я тоже испугался до усрачки и подлить масла в огонь. Какого черта я думал, садясь в машину с забитой дерьмом башкой? Он просто смотрит на меня, стиснув челюсти и расправив плечи, прежде чем покачать головой, повернуться ко мне спиной и уйти.
Как только Бэкс поворачивает за угол, моя команда разбегается из-за стены и начинает выполнять свою работу, а я вылезаю из машины. Рад, что они избегают меня, все, очевидно, привыкли к моей угрюмости, когда испытание катится ко всем чертям.
Провожу ладонью по лицу и мокрым от пота волосам. Иду туда же, куда ушел Бэкс, зная, что у него было достаточно времени успокоиться, чтобы мы могли поговорить. Возможно. Твою мать. Не знаю. Когда между нами что-то не так, остальная команда это чувствует. Я не могу допустить, чтобы это перенеслось в новый сезон.
Следую за ним до трейлера и поднимаюсь по ступенькам. Он сидит в кресле напротив двери, наклонившись вперед, локти на коленях. Он просто смотрит на меня и качает головой, заставляя чувству вины за годы жизни, потраченные на меня, ударить по мне в ответ на мой беспечный фокус.
– Какого хрена это было? – спрашивает он слишком тихим голосом – голосом родителя, разочарованного своим ребенком.
Расстегиваю костюм до пояса, позволяя рукавам свеситься по бокам, прежде чем снять футболку и упасть на диван. Закрываю глаза, устраиваясь так, что моя голова опирается на один подлокотник, а ноги на противоположный. Я так устал. Мне требуется сон, не заполненный всеми долбаными кошмарами, которые неоднократно приходили с того утра с Райли. Я гребаная развалина. Не могу мыслить здраво. Очевидно, мое вождение – полное дерьмо.
– Я не знаю, Бэкс, – вздыхаю я. – Голова была не на месте. Я не должен был…
– Ты чертовски прав, ты не должен был, – кричит он на меня. – Это был глупый гребаный трюк, и, если ты когда-нибудь снова выкинешь такое – сядешь в машину, когда не мыслишь ясно – можешь искать себе другого чертова командира экипажа. – Скрип стула говорит мне, что он оттолкнулся и встал. Трейлер раскачивается от его движений, дверь со стуком хлопает, когда он уходит.
Держу глаза закрытыми, погружаясь в продавленный задницами диван, просто желая забыться, желая поговорить с Райли, но зная, что она, вероятно, сама спит после ночных событий.
Не знаю, почему я так запаниковал этим утром, когда не смог до нее дозвониться. Мой разум сразу же обратился к мыслям о ней и несчастном случае. Застрявшей где-то в искореженной машине. Одинокой и испуганной. В груди все сжалось при мысли об этом, пока я не связался с Хэдди, которая дала мне номер стационарного телефона Дома. Я почувствовал себя лучше – и хуже – после разговора с Джексоном о беспорядочном кошмаре Зандера.
Бедный искалеченный ребенок. Кошмары могут быть настолько чертовски жестокими. Стать шагом назад и еще больше накрыть воспоминаниями. Сделать их еще хуже. Заставить тебя пережить их в еще худшем виде. Вспомнить то, чего не должен был помнить. Или же не хотел. Ни раньше, ни впредь. Но, по крайней мере, у него была Райли, чтобы успокоить его, остаться с ним и держать демонов в страхе своим ласковым голосом и обнадеживающим прикосновением.
Именно то, что мне было нужно от нее прошлой ночью. Что мне все еще нужно от нее сегодня.
Вздыхаю при мысли о ней, желая ее в самом испорченном смысле… и в самом лучшем. Громко смеюсь над собой в пустом трейлере. Не могу понять, чего я хочу больше, сна без сновидений или услышать голос Райли.
Черт, я, должно быть, совсем долбанулся, если все, чего мне хочется от Райли, это услышать ее голос. Качаю головой и тру руками лицо, чувствуя себя девчонкой от этой мысли. Чего бы я не отдал, чтобы вернуться на пару месяцев назад, когда сон приходил так легко.
Когда мой член и яйца были надежно ко мне привязаны и отвечали за мои мысли. Когда выбор между сном, сексом или желанием услышать голос конкретной женщины не был проблемой; несколько часов незамысловатого секса приводили к забвению без сновидений. Два зайца убиты одним выстрелом. А женский голос? Какая разница, что она говорит или делает своим ртом, главное, чтобы шире его открывала и заглатывала без рвотного рефлекса.
В голове мелькает образ Райли. Ее темные волосы на белой подушке, когда я зависаю над ней. Выражение лица – губы дрожат, глаза распахнуты, щеки раскраснелись – когда я погружаюсь в нее. Как она сжимается вокруг меня, словно тиски, когда кончает. Чертова киска-вуду.
От этой мысли мой член шевелится – желая, не нуждаясь в ней – но меня переполняет усталость и целиком поглощает в свое забытье.
Человек-Паук. Бэтмен. Супермен. Железный человек.
Человек-Паук. Бэтмен. Супермен. Железный человек.
Вздрагиваю от начинающегося кошмара, дезориентированный неизвестностью временного отрезка. Сердцебиение грохотом отдается в ушах. Желудок сводит. Разум мгновенно забывает подробности, но кошмарные тиски страха все еще удерживают меня против моей воли, утаскивая назад сквозь отравленные воспоминания.
– Господи Иисусе! – выкрикиваю я в пустоту трейлера, заставляя себя успокоиться и дышать. Попытаться забыть страх, который никогда не пройдет. Никогда. Страх уступает место гневу, хватаю первое попавшееся мне под руку, один из мешочков для игры в сокс, оставленный кем-то из команды, и бросаю его через проход так сильно, как только могу. Стук, который он издает, никак не ослабляет раздирающие меня чувства, врезаясь в каждую клеточку моего существа, но это все, что я могу сделать. Мой единственный источник освобождения.
Я беспомощен и стал заложником яда внутри меня. По щеке стекает пот. Я, черт побери, промок насквозь. Запах страха льнет ко мне, и мой желудок снова скручивается в знак протеста. Дерьмо!
Соскакиваю с дивана и срываю с себя одежду, будто она горит на мне. Мне нужно принять душ. Нужно смыть грязь трассы и пятно от его воображаемого прикосновения с моей нежелающей этого плоти.
Вода обжигает. Мыло ничем не помогает, чтобы смыть воспоминания. Прижимаюсь лбом к акриловой стенке душевой кабинки, позволяя воде выжигать линии, когда она стекает по моей спине. Отключаю мозг и отдыхаю пять гребаных минут, чтобы обрести свою собственную временную тишину.
Слова Райли прокручиваются в голове, изводят меня, повергая в сомнение, заставляют задуматься, не это ли будет решением для моего постоянного яда, который, боюсь, поглотит меня. Бью кулаком по стене, звук отдается в моих долбаных мыслях. Вытаскиваю себя из душа, оборачиваю полотенце вокруг бедер и беру мобильник. Мне нужно сделать это прежде, чем мужество покинет меня. Пока я не струсил и не подумал о последствиях. Ответы, которые я боюсь отыскать. Правда, которая боюсь, разрушит меня. Набираю номер в своем телефоне и сглатываю желчь, угрожающую вырваться наружу, готовясь к каждому пропущенному гудку телефона.
– Колтон? Я думал, ты сегодня на испытаниях.
Тепло пронзает меня при звуке его голоса, переполненного беспокойством. А потом страх. Как он справится с вопросами, которые мне нужно задать? Те, которые, по мнению Райли, могут помочь мне, могут облегчить тяжесть в моей душе и пытки в моем разуме.
Заставляю себя спросить человека, обеспечившего мне будущее, о женщине, которая отняла у меня всё. Мою юность. Мою невинность. Мою веру. Мою способность любить. Самого себя.
Представление о безусловной любви.
– Сын? Все в порядке? – из-за моего молчания в его голос закрадывается беспокойство. – Колтон?
– Папа… – я задыхаюсь, горло словно забито песком.
– Ты пугаешь меня, Колт…
Трясу головой, чтобы взять себя в руки.
– Извини, пап… я в порядке. Я в норме. – Слышу, как он громко выдыхает на другом конце провода, но молчит, давая мне мгновение собраться с мыслями. Он знает, что что-то не так.
Ощущаю себя тринадцатилетним, когда я снова облажался. Этот подростковый страх заполняет меня – боюсь, что, если надавлю слишком сильно или еще раз облажаюсь, они отправят меня обратно. Они больше не захотят меня. Самое смешное, я думал, что давно победил этот страх, но как только вопрос повис у меня на языке, всё вернулось. Ужас. Незащищенность. Необходимость чувствовать себя нужным.
Страх подавляет мои слова.
– Я… э… у меня только один вопрос. На самом деле не знаю, как спросить об этом…
Тишина заполняет линию, и я знаю, мой отец пытается разобраться, что, черт возьми, со мной не так. Почему я веду себя как маленький мальчик, каким был раньше.
– Просто спроси, сынок. – Это всё, что он говорит, но его тон – этот успокаивающий, поддерживающий во всём тон – говорит мне – он знает, что-то вернуло меня к тому периоду времени. И хотя всё, что я чувствую – это страх и неуверенность, всё, что я слышу – это терпение, любовь и понимание.
Делаю глоток воздуха и с дрожью его выдыхаю.
– Ты знаешь, что с ней случилось? Где она сейчас? Что с ней стало? – Мои пальцы дрожат, когда я провожу рукой по волосам. Не хочу, чтобы он волновался или думал, что я хочу найти ее и… Не знаю, что она из себя представляет. Примирение? Хрена с два, нет. Никогда.
Но меня до чертиков пугает, что сама мысль о ней – всего лишь мысль – может заставить меня так думать. Может трахать мне мозг больше, чем сны.
– Не важно, я…
– Колтон… всё в порядке. – Его голос наполняет уверенность.
– Просто я не хочу, чтобы ты думал…
– Я ничего не думаю, – успокаивает он так, как только отец может успокаивать сына. – Вдохни поглубже, Колт. Всё нормально. Я долго ждал, когда ты спросишь…
– Ты совсем не сердишься? – Единственное, что в страхе я могу произнести.
– Нет. Ни капельки. – Он вздыхает, смирившись с тем, что небольшая часть меня всегда будет волноваться, независимо от того, сколько времени прошло.
У меня такое чувство, будто с моей груди сняли вес в сорок пять килограммов. Освобождая меня от страха спросить.
– Правда?
– Это естественное любопытство, – уверяет он. – Нормально хотеть узнать о своем прошлом и…
– Я знаю всё, что мне нужно о своем прошлом… – слова выходят шепотом, прежде чем я могу их остановить. Молчание повисает на линии. – Просто я… черт бы побрал эту Райли… – бормочу я в раздражении.
