Текст книги "Управляемые (ЛП)"

Автор книги: Кристи Бромберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)

9 глава

Я держу путь домой, несколько минут подпевая льющейся из динамиков музыке и проигрывая ещё раз в голове проведённый с Колтоном вечер. Делаю это машинально, по привычке, поскольку слова и ритм песен успокаивают меня. Заехав на подъездную дорожку своего дома, кладу руки на руль, а голову роняю на руки. Не то чтобы в моей жизни было много парней, но это было самое сильное, страстное, и странно уютное свидание в моей жизни. Я трясу головой, когда снова повторяю эти слова.

Святое дерьмо! Это – всё, что я, на самом деле, думаю о своем вечере. О неожиданном сталкерстве Колтона. Дьявол на моем плече повторяет мне, что это моя вина. Если бы я вела себя как обычная я, то никогда бы не оказалась жертвой его ловких рук в том закулисном алькове. Не очутилась бы в ситуации, в которой вынуждена говорить: «Спасибо, но меня это не интересует», подстёгивая это преследование – чистый вызов, долгожданную новизну в его мире нетерпеливых и ко всему готовых женщин.

Я вскрикиваю от неожиданности, когда в окно автомобиля кто-то стучит. Глубоко задумавшись, я не заметила, как к моей машине подошла Хэдди. Пока я открываю ей дверь, моё сердцебиение приходит в норму.

– Привет, Хэд. Подожди секунду, – я тянусь за своими вещами.

Я чувствую, как изменилось положение Хэдди в дверном проёме, потому что её тело перекрывает свет из гаража, бросая тень на переднее сиденье.

– Это Matchbox Twenty³? – спрашивает она, напрягаясь, чтобы расслышать музыку, тихо звучащую из стереосистемы.

«Ой-ой, – говорю я себе, – теперь она в курсе, что что-то происходит». Моя подсознательная склонность слушать Matchbox Twenty, когда я расстроена или что-нибудь обдумываю, вернулась, чтобы меня преследовать. Хэдди слишком хорошо знает это из тёмного периода моей жизни. И она так хорошо знает меня, что понимает: определённому моему настроению и мыслям соответствуют определённые песни.

Я смотрю на неё, её руки лежат на бёдрах, чувствую раздражение, волнами исходящее от неё, и не вполне понимаю, что ей известно. Потому что от этого зависит, как сильно я получу за то, что скрывала.

Если она очень сердита, никакие рациональные объяснения не помогут. Или если она чувствует себя обиженной. Я издаю тихий стон, поскольку мой и без того интересный вечер собирается продолжиться. Она никогда не отступит, пока не получит ответы, которые хочет. За её невинной красотой скрывается острый как бритва ум, и это одурачивает многих – но не меня.

Я-то её знаю.

Я быстро хлопаю дверью машины, пока она не услышала, что сейчас у меня на повторе их Bent. По крайней мере, это не Unwell. Сумка уже у меня в руках, но выйти из машины я не могу, потому что на моём пути Хэдди.

– Думаю, мы должны немного поболтать, – надменно произносит она. – Ты так не думаешь? – Она чуть сдвигается в сторону, оставляя руки на бёдрах. Ей достаточно просто двинуть ногой, и я транспортируюсь обратно, как будто прямо в кабинет директора в начальной школе.

Я заставляю себя весело улыбнуться:

– Конечно, Хэд. Что-то случилось? Кажется, тебя кто-то рассердил?

– Ты.

– Я? – Закатываю я глаза, направляясь к двери, пока Хэдди маячит у меня за спиной.

– Не закатывай на меня глаза, Рай, – требует она, пока мы проходим внутрь через парадную дверь.

Я смеюсь над её глубоким знанием меня и моей мимики, и, в то же время, я ограждаюсь от всего, что есть Хэдди Монтгомери.

Я бросаю свои вещи на высокий стол у противоположной от входа стены. А потом прячусь на диване в гостиной, поглубже в него зарываясь, и жалею, что не могу просто закрыть глаза и уснуть. Но не могу из-за Хэдди, которая садится в другой его угол, подбирая под себя свои гибкие ноги.

– И когда ты собиралась рассказать мне? – её голос до жути тих. Это плохой знак. Чем тише её голос, тем злее Хэдди.

– О чём? – подталкиваю я её к откровенности, рассчитывая, что она прояснит мне, что ей известно, и даст мне, таким образом, фору, чтобы рассказать ей подробности.

– О Колтоне, мать его, Доноване! – брызжет она слюной, широко распахнув глаза, пытаясь подавить усмешку, которая угрожает прорваться сквозь её непримиримый фасад. – Ты, черт побери, издеваешься надо мной? И ты мне не рассказала? – с каждым словом тон её голоса повышается. Со столика рядом с собой она хватает бокал вина и пьёт из него, не разрывая со мной зрительного контакта. Её следующий вопрос тих, а в голосе слышна обида:

– Почему?

– О, Хэдди, – выдыхаю я, потирая руками лицо, и пытаюсь удержаться от наступающих слёз. Борьба проиграна, и первая слеза скатывается по моей щеке. – Я так растеряна, – я вздыхаю, на мгновение прикрывая глаза, чтобы постараться удержать под контролем скользящее сквозь меня волнение.

От моего признания лицо Хэдди смягчается:

– Прости, Рай… Я просто… переживала, оттого что ты не рассказала мне… Я думала, что…

– Всё нормально, – говорю я, снимая обувь; к моим ступням прилипли песчинки, напоминая, что я действительно провела вечер с Колтоном. Как будто мне нужно напоминание, когда аромат его одеколона, смешанного с его запахом, до сих пор свеж в моей памяти. – Я не хотела тебя обидеть. Как ты…

– Ты не отвечала на звонки… совсем. Я была взволнована, хотела сообщить тебе, чьё участие в завтрашней вечеринке в честь нового продукта нам подтвердили. Я несколько раз звонила тебе и писала, но всё безрезультатно, – продолжает она. – Я была обеспокоена. Обычно ты так себя не ведёшь, и хоть слово посылаешь в ответ, даже когда занята. Я очень волновалась, поэтому позвонила Дейну, – мои брови вопросительно поднимаются. – Полагаю, он просто сложил дважды два, сопоставив, кто представлял «Колтон Энтерпрайзес» на аукционе и сделал от имени корпорации пожертвования, с личностью твоего посетителя сегодня в «Доме», после визита которого началась вся эта неистовая смс-переписка между юристами, – она пожимает плечами в качестве объяснения. – Ну, и, что происходит, Райли? Что ты скрываешь от меня?

– Это просто… Боже, я так всем переполнена, – и я рассказываю ей всё, все самые грязные подробности, несмотря на моё смущение в первые десять минут нашего взаимодействия. Во всё время моего повествования, пока она переваривает полученную информацию, её лицо остается бесстрастным.

Когда я заканчиваю, несколько минут она просто молчит, глядя на меня с безусловной любовью на лице.

– Ну, – произносит она, поднимаясь, чтобы налить ещё вина, и возвращается с бокалом и для меня, – есть много чего, чтобы сказать и обсудить, но – в первую очередь, – она хватает меня за коленку, её будоражит от волнения, – святое дерьмо, Райли! Колтон? Донован? За кулисами в театре! Круто! – Она вскидывает руки над головой, и я мысленно съёживаюсь, надеясь, что вино останется в бокале. – Я горжусь тем, что ты, наконец, стала немного сумасшедшей. Как у тебя получилось?

Я ощущаю, как по лицу ползёт густой малиновый румянец, поэтому опускаю голову и начинаю крутить злополучное кольцо:

– Знаю, – бормочу я, – я пока сама не понимаю.

– Что? – вопит она. – О чём ты, чёрт возьми, говоришь? – и энергично пихает меня в колено, – Я имела в виду восхищение тобой, а не удивление, что он обратил на тебя внимание. Прекрати уже самоуничижаться, Рай, – она щёлкает пальцами перед моим лицом, заставляя меня смотреть на неё. – Он чертовски великолепен! Абсолютно мятежный, горячий плохой парень…

Как будто мне нужно об этом напоминать.

Хэдди пристально оглядывает меня, и я вижу, как на поверхность выходит легкомысленная часть её натуры:

– Вживую он так же хорош, как выглядит на экране?

Я пытаюсь подобрать подходящий эпитет, но, в результате, говорю первое, что приходит в голову:

– От него захватывает дух, – произношу я с благоговением. – Он сексуальный и властный, и раздражающий, и его глаза просто… и его губы… чёрт! – Я погружаюсь в воспоминания, в моих мыслях плывут обрывки образов и чувств. А когда возвращаюсь в реальность, вижу, как Хэдди пристально смотрит на меня с тенью улыбки на губах.

– Он тебе действительно нравится, так? – спокойно говорит она, понимая то, что я чувствую, но отказываюсь признавать.

От этой мысли мои глаза наполняются слезами, хоть я и пытаюсь изобразить на лице улыбку:

– Не имеет значения, нравится он мне или нет; он ясно дал понять, что я нужна ему только для одного, – я пожимаю плечами, делая большой глоток вина. – Кроме того, я не могу этого сделать из-за М…

– Эй! Эй! Эй! – восклицает она, размахивая руками, чтобы остановить меня. – Я собираюсь воспользоваться этим разговором и разбить это убеждение на пару частей – разложить по полочкам для тебя и твоей задницы, если будешь продолжать в том же духе – потому что и то, и другое в этом нуждаются, – она стремительно пересаживается ближе ко мне. – Райли, милая, – её голос звучит серьёзно, – кого волнует, что там будет дальше, если речь идёт о Колтоне Доноване? Если он хочет тебя только ради твоего тела и для из ряда вон выходящего секса, то так тому и быть. Сделай это. Только потому что это не то, чего ты ждёшь, не означает, что это не всё, в чём ты, возможно, нуждаешься. И с кем же ещё это лучше сделать, как не с этим чёртовым Адонисом? – С весельем на лице она делает очередной глоток вина. – Дерьмо, да я бы оседлала его в мгновение ока, – бормочет она, поджимая губы, видимо, представляя, как бы это было.

Я громко хохочу:

– Ты бы да, – дразню я её, чувствуя, как моё тело медленно покидает напряжение. – Тебе такое вытворить – раз плюнуть.

Она пинает мою ногу:

– О, ни фига себе, ну, спасибо! Я не шлюха! – И после мгновения раздумий: – Ну, если не хочу ею быть, – и Хэдди смеётся.

– Нет, – фыркаю я, – я хотела сказать, что ты не замороченная и уверенная в себе. Ты абсолютно уверена во всём, что делаешь. Без сожалений, – я склоняю голову набок, – и ты уверенно привлекаешь плохих парней, – ухмыляюсь я ей.

– Хм-хм, да, я люблю их шалости, – хихикает она, на мгновение теряя нить разговора. – Но вернёмся к тебе. Нет нужды спутывать меня с мужчиной, который весь твой.

На её комментарий я закатываю глаза.

– Райли, парень может заполучить любую женщину, какую захочет, а занят преследованием тебя, отдавая тысячи долларов за тебя на аукционе, тратя миллионы на то, чтобы твои желания сбылись, и на ходу устраивая романтическое свидание на берегу океана. На закате.

– По словам Колтона, ему чужда романтика.

Она громко фыркает:

– Ну, возможно, ему стоит пересмотреть понятие романтичности, – замечает она, – потому что все его действия явно выдают в нём мужчину, преследующего цель завоевать.

Я качаю головой на неё и её откровенность:

– Он хочет меня просто потому, что я ему отказала. Я для него – вызов, противоположность в мире доступных и на всё готовых женщин.

– Хочешь сказать, ты была труднодоступной, когда он прижал тебя к стене за кулисами? – Она кривит рот, провоцируя меня.

– Ты знаешь, что такое поведение мне совсем не свойственно, Хэдди! Меня никто не касался с тех пор, как… – повисает молчание, и я качаю головой, пытаясь избавиться от воспоминаний, держащих меня в плену. – И потом, я пришла в себя. Это адреналин, всё из-за того, что я оказалась в ловушке…

– Просто продолжай говорить это, милая, потому что я не знаю, кого ты пытаешься убедить – меня или себя – что это нарушение моральных принципов, – Хэдди пожимает плечами, не разрывая со мной зрительного контакта. – Здесь нечего стыдиться. Снова начать чувствовать – это нормально, Райли. Чтобы снова начать жить.

Слёзы подступают снова, и я смахиваю их тыльной стороной руки прежде, чем они упадут с ресниц:

– И хотя мы ещё не закончили с пунктом один в нашей повестке дня, давай всё же перейдём уже к пункту два, – я встречаюсь с ней глазами, и меня охватывает мрачное предчувствие. Внезапно до неё доходит, и выражение её лица меняется:

– Ты не хотела посвящать меня в эту историю, потому что боялась услышать от меня именно эти слова: что всё нормально и пора начать жить заново. Что время двигаться дальше, – её голос звучит мягко, успокаивающе.

Я медленно киваю, проглатывая огромный ком в горле. Она резко придвигается ко мне, обнимая, медленно покачивая и успокаивающе приговаривая. Истерика отступает, и я уступаю слезам, которые угрожали прорваться в течение нескольких последних дней. Так хорошо, наконец, освободить их – это действительно очищает.

Через несколько минут мне удаётся восстановить некое подобие контроля, и я, наконец, могу говорить:

– Я просто… Мне кажется, что я предаю Макса. Я чувствую, что не заслуживаю… – рыдания мешают мне продолжить, – я чувствую себя виноватой…

– Райли, милая, – Хэдди прячет выбившийся завиток мне за ухо, – ощущать всё это вполне нормально, но наступает момент, когда нужно начать жить снова. То, что случилось с вами – трагично, ужасно. Для него. Для тебя. Но это произошло два года назад, Рай, – она берёт меня за руку, – и я знаю, ты не хочешь этого слышать, но однажды ты должна двинуться дальше. Нельзя ни о чём забывать, но ты – замечательная, красивая женщина – должна начать жить. Ты тоже когда-то была беззаботной и не заморачивалась. Ещё не поздно вернуть себе это состояние.

Я смотрю на неё во все глаза сквозь пелену слёз, застилающих зрение, и боюсь, что моё следующее признание сделает меня ужасным человеком. Я отвожу глаза, боясь взглянуть на неё, когда произношу:

– Одна из причин, по которой я чувствую себя виноватой… я… яркость эмоций, безрассудство – всё, что Колтон заставляет меня чувствовать – намного больше, намного сильнее того, что я когда-либо испытывала с Максом. – Воспользовавшись моментом, я смотрю на её лицо, но, против собственных ожиданий, вижу на нём сострадание, а не разочарование и отвращение. – А я собиралась выйти замуж за Макса, – выдавливаю я, испытывая огромное облегчение, когда с моей души падает этот камень. – Знаю, что это глупо, но никак не могу отделаться от этого ощущения. Ничего не могу поделать с тем, что приходит в голову, когда он рядом, и мне хочется только дышать и получить от Колтона больше.

– Ох, Рай… Почему ты держала всё в себе, пыталась справиться с этим в одиночку? – Хэдди стирает одну из своих слезинок, притягивая меня к себе и снова крепко обнимая. Прижимается щекой к моей макушке. – Райли, ты была другим человеком. Твоя жизнь изменилась. В то время, когда всем, кто видел тебя и Макса вместе, было понятно, что вы идеальны друг для друга, и ты это знала, – я слышу улыбку в её голосе, возникающую от этих воспоминаний. – А теперь… – она вздыхает. – Чуть больше двух лет назад ты побывала в аду и вернулась. Ты не та личность, что была раньше. Для тебя теперешней естественны другие ощущения – любить глубже, чувствовать интенсивнее, и никто не собирается винить тебя за это. К тебе никто не прикасался в течение двух лет, Райли. Конечно, реакция твоего тела будет ярче.

Мы сидим в тишине, пока я впитываю правду из её слов. Я знаю, что она права, я просто надеюсь, что смогу в это поверить, когда придет время. Моя созерцательная тишина нарушается, когда Хэдди вдруг начинает смеяться. Она выпускает меня из своих объятий, и я откидываюсь на спинку кресла, чтобы смотреть на неё в недоумении. Что, чёрт возьми, тут смешного?

– Что?

Она смотрит на меня, и я вижу в её глазах похоть.

– Он, вероятно, великолепен в постели, – она нечестиво ухмыляется. – Бьюсь об заклад, трахается он так же хорошо, как и водит – с долей безрассудства, раздвигая границы, и держит запал до последнего круга, – выгибая брови, она смотрит на меня с нахальной усмешкой.

От её слов я прикусываю нижнюю губу, при мысли о том, как он нависает надо мной, погружается в меня, заполняет меня. Я переживаю ощущение его губ на моих губах, очертания его мускулов, перекатывающихся под одеждой, когда он двигается вместе со мной, и его рокочущий голос, когда он говорит мне, что хочет меня. Я вырываюсь из своих фантазий, моя киска влажная и жаждущая от мыслей о нём. Я снова смотрю на Хэдди, вижу, как она наблюдает за мной; её брови всё ещё подняты, будто она спрашивает, верна ли её оценка.

О, черт, да. Да еще как!

– С каких пор ты смотришь гонки? Ты видела, как он ездит? – я пытаюсь перевести тему.

– Броди смотрит. А я обращаю внимание, когда произносят имя Колтона, – она говорит о своём брате, а потом дьявольски улыбается. – Определённо стоит посмотреть на то, как камеры выхватывают его лицо.

– Парень умеет целоваться, – признаюсь я, усмехаясь, как ненормальная. – Точно умеет, – я киваю головой в знак согласия.

– Не думай об этом, Райли… просто сделай это. Будь безрассудной. Позволь себе расслабиться, – настоятельно советует она. – Неужели ты хочешь проснуться лет через двадцать и понять, что живёшь идеально упорядоченной жизнью, и всё на своих местах, но на самом деле ты никогда по-настоящему не жила? Никогда ничего стоящего не испытывала?

– Ну, мне нравится упорядоченность, – лукавлю я, а она закатывает глаза.

– Конечно, из всего сказанного ты расслышала только это! Просто представь, какие истории ты сможешь рассказывать своим внукам – о грязной интрижке с горячим плейбоем-автогонщиком.

Я делаю глоток вина, размышляя о её доводах.

– Я понимаю, о чём ты говоришь, Хэдди, в самом деле, но секс без обязательств… без отношений… Как ты это делаешь?

– Ну, это как вставить штекер А в гнездо В, – она криво усмехается.

– Это был риторический вопрос, ты, потаскушка! – Я бросаю в неё одну из рядом лежащих диванных подушек.

– Слава Богу! Я уж волновалась, что дискуссия затянется, и я окажусь перед необходимостью дать тебе пару уроков сексуального мастерства.

Она идёт к столу, откупоривает ещё одну бутылку вина и наполняет оба наших бокала. Потом садится на диван, откидывается назад, и я вижу, как она мысленно подбирает слова, прежде чем начать говорить.

– Может быть, это лучший путь из возможных? – Как только я вопросительно приподнимаю брови, она продолжает. – Может быть, для первого парня, появившегося у тебя после Макса, лучше и не завязывать никаких отношений? После всего с тобой произошедшего какие-нибудь сбои в тебе просто обязаны быть, поэтому, возможно, тебе стоит отбросить все предосторожности и позволить своей внутренней развратнице немного пошалить. Повеселиться и получить кучу сногсшибательного секса, – она шевелит бровями, а я хихикаю; чрезмерное количество выпитого медленно вступает в силу, расслабляя мои расшатанные нервы.

– Моя внутренняя развратница, – повторяю я, кивая головой. – Звучит неплохо, но, думаю, она потерялась.

– О, мы можем поискать её, сестра, – хихикает Хэдди. – Вероятно, она скрывается под слоем паутины, покрывающей твою промежность, – мы смеёмся вслух, и этот смех медленно переходит в долгий неудержимый хохот. Мои измотанные за неделю чувства приветствуют это освобождение. Я хохочу до тех пора, пока в глазах не проступают слёзы. И только начинаю думать, что мой смех уже должен прекратиться, как Хэдди качает головой. – Ты должна признать, Рай – парень невероятно горяч!

Я снова начинаю хихикать:

– Обжигающе горяч! – подтверждаю я. – Не могу дождаться, когда увижу его раздетым, – эти слова вырываются прежде, чем мой затуманенный мозг успевает их отфильтровать.

Хохот Хэдди прерывается, на её губах играет понимающая улыбка:

– Я знала это! – вопит она, показывая на моё лицо. – Я знала, что ты хотела трахнуть его!

– Э, да? – отвечаю я, и мы снова сгибаемся в припадке смеха.

– Давай ты напьёшься завтра на вечеринке, и когда мы обе дойдём до кондиции, вызовем его задницу забрать свою добычу!

– О, боже, нет! – я бледнею. Во что я ввязалась?

10 глава

Свет, который заполняет комнату, слишком ярок, когда я открываю глаза следующим утром. Канонада в голове заставляет меня громко застонать, и, выдернув подушку из-под головы, накрыть ею глаза. Я проклинаю себя за многочисленные, выпитые вчера с Хэдди, бокалы вина, но улыбаюсь, когда вспоминаю наши слёзы, смех и дружеское общение.

И Колтона. Горячего, восхитительного Колтона.

Хммм. Я вздыхаю, вспоминая вчерашний день и его. Он должен будет что-нибудь сделать, чтобы облегчить ту сладкую боль, которую вызвал во мне. Я сжимаю бёдра вместе, пытаясь с ней совладать, но безуспешно.

И поскольку я уже не могу прогнать из головы мысли о Колтоне, мои надежды снова провалиться в сон – развеяны. Я тяну руку из-под одеяла к тумбочке и слепо шарю ею в поисках своего телефона, попутно сбивая на пол пустую бутылку из-под воды. Она грохочет по деревянному полу, и от этого звука я съёживаюсь. Я чуть-чуть приподнимаю подушку, чтобы взглянуть на экран телефона и узнать, сколько сейчас времени.

И когда вижу экран, приподнимаю подушку ещё выше. С прошлой ночи у меня накопилась куча пропущенных вызовов и сообщений. Я быстро просматриваю этот список, по ходу отмечая, как с течением времени смс-ки Хэдди становятся всё более безумными. Есть несколько сообщений от Дейна, и, когда я заканчиваю просматривать весь список, последним высвечивается послание с незнакомого номера. Оно было отправлено после того, как я вернулась домой, в самый разгар нашей с Хэдди дискуссии. Я открываю сообщение и начинаю непроизвольно улыбаться. Потому что оно от Колтона:

«Райлс, благодарю за неожиданный пикник. Поскольку, тебе, кажется, наиболее удобно выражать свои мысли посредством музыки, я сделаю так же. Люк Брайан, I Don’t Want This Night to End (прим. перев. «Я не хочу, чтобы эта ночь заканчивалась») – прими таким как есть. Ас»

Я улыбаюсь его сообщению, когда понимаю, что он слышал слова, которые я пела ему в машине. Песня, про которую он написал, мне незнакома, поэтому я быстро выкарабкиваюсь из постели, игнорируя похмелье, чтобы дотянуться до своего MacBook Pro. Стаскиваю его с туалетного столика и шлёпаюсь обратно на кровать, с волнением ожидая, когда он включится. Когда ноутбук, наконец, загружается, сразу же ищу в Гугл-поиске эту песню. С удивлением обнаруживаю, что она в стиле кантри – никогда бы не связала этот стиль с Колтоном, скорее, ему больше подходит хард-рок и вообще что-нибудь с тяжёлыми басами. Кликаю на ссылку, и следующие несколько минут для меня поёт Люк Брайан.

Я снова ложусь на кровать, закрываю глаза и прислушиваюсь к тексту. На моих губах лёгкая улыбка, пока мелодия песни мягко меня омывает. Моё первое предположение о мыслях в голове Колтона – это слова, которые он говорил мне вслух, что хочет меня, но суть песни в том, что он наслаждался временем, проведённым со мной прошлым вечером. Что он не хотел, чтобы вечер заканчивался. Я упиваюсь своим возросшим эго, а от мысли, что Колтон хочет опьянеть от моего поцелуя, в моём животе рождается трепет.

Не делай поспешных выводов! Я пытаюсь напомнить себе не вести себя легкомысленно. Этот мужчина предупредил меня держаться от него подальше. Говорил, что я должна изучать личность тех, с кем иду на свидание, чтобы знать, кто опасен и причинит мне боль, когда я меньше всего этого ожидаю.

Я сажусь и беру ноутбук в руки. Ставлю песню на повтор, а сама открываю ещё одно окно для поиска. Ввожу в строку «Колтон Донован». Тут же выпадает страница с многочисленными ссылками на его и его деятельность: гоночные сайты, канал Speed Channel, фан-сайты и так далее, и тому подобное.

Решаю сузить поиск и набираю «Колтон Донован Энтерпрайзес». Из списка ссылок выбираю официальный сайт компании. Первая страница – с фоном, на котором, как я понимаю, гоночный болид Колтона рядом с изображением офисного здания. Нахожу меню и пробегаюсь по вкладкам «Миссия», «История», «Продукция», «СМИ», а также по информации об его гоночной команде. Всё это очень впечатляет, но останавливаюсь я на пункте «Водители», и экран заполняет лицо Колтона. Снятое крупным планом, непредвзятое фото, он в костюме для гонок. Колтон напряжённо рассматривает что-то вне объектива, и его зелёные глаза ясны и заинтригованы. На лице полуулыбка, как будто он вспоминает что-то приятное и милое сердцу, ямочка на правой щеке подмигивает камере. Волосы давно не стрижены и вьются, спускаясь на воротник.

Я со свистом втягиваю воздух. Да парень просто суперсекси!

Я делаю закладку этой фотографии, прежде чем заставляю себя закрыть страницу и возобновить поиск. Я переключаюсь на «Изображения Гугл» и неохотно печатаю его имя, боясь того, что могу увидеть. Страница обновляется, и на экране появляются десятки изображений Колтона; на большинстве из них он в сопровождении великолепных женщин, висящих на его руке и взирающих на него с обожанием. Знаю, у меня нет причины ревновать его к этим картинкам и знакомствам, но непроизвольно повожу плечами, стремясь избавиться от смятения. Понимаю, что пора уже закрыть эту вкладку, но ловлю себя на том, что упорно жму на каждое фото. Изучая. Сравнивая. Ни один из заголовков не именует ни одну из этих женщин как его девушку, разве что как знакомую или партнёра по бизнесу. И в процессе изучения спутниц Колтона у меня вырисовывается типаж его обычного эскорта: высокая, длинноногая блондинка, тонкая, с лёгким налётом совершенства, достигнутого с помощью пластической хирургии. И все они потрясающе великолепны. И, к моему большому огорчению, я понимаю, что все они очень похожи на Хэдди, за исключением её естественности. Как ни странно, их светлые волосы рядом с тёмной внешностью Колтона ещё больше добавляют его образу резкости и отстраненности.

Я замечаю, что каждая из девушек соответствует определённому временному периоду, кроме одной. С одной ошеломляющей красавицей Колтон запечатлён несколько раз, в разное время, и меня это удивляет. Она – эскорт? Та, которую он вызывает, когда его методы не сработали, а ему срочно нужна пара для встречи? Или, на самом деле, она – женщина, к которой он постоянно возвращается, потому что между ними что-то есть? После просмотра нескольких их совместных фотографий я, наконец, вижу подпись, на которой есть имя. Тони Тейлор. Абонент, звонивший Колтону вчера вечером. Кто она для него? Я знаю, что могу застрять с этим на несколько часов, поэтому заставляю себя задвинуть эту мысль подальше, чтобы додумать её в следующий раз, хоть и боюсь узнать ответ.

Я не похожа ни на одну из этих женщин. Меня можно назвать высокой, но я, определённо, не выгляжу такой же анорексичной, как они. Я не толстая, но у меня есть изгибы во всех нужных местах, в отличие от их идеально ровных тел. У меня подтянутое тело, чем я горжусь – потому что усердно работаю над этим – тогда как они выглядят как есть, и им даже думать не нужно об упражнениях. Волосы у меня вьющиеся, насыщенного шоколадного оттенка, спускающиеся до середины спины, непокорные и доставляющие море проблем, но меня они устраивают. Я продолжаю сравнивать их и себя, пока не говорю себе, что пора прекратить это заведомо гибельное дело и закрыть все фото, прежде чем я впаду в депрессию. Вся моя ненависть ко внешности этих девушек не имеет к ним лично никакого отношения.

Возвращаюсь к «Гуглу» и печатаю в строке поиска: детство Колтона Донована. Первыми идут ссылки на несколько страниц разных детских организаций, с которыми он связан. Быстро пробегаю глазами по другим ссылкам, выискивая какую-нибудь, где упомянуто его детство. Наконец, нахожу старую статью, написанную пять лет назад. У Колтона взяли интервью в связи с участием в благотворительной кампании, целью которой было ускорения процесса усыновления детей.

Вопрос: Общеизвестно, что вы были усыновлены, Колтон. В каком возрасте?

КД: Мне было восемь лет.

Вопрос: Как для вас проходил процесс усыновления? Как бы вы воспользовались этими новыми инициативами, которые поддерживает ваш фонд?

КД: Мне повезло. Мой папа буквально нашёл меня на пороге своего дома, из-за отсутствия лучшего термина, можно сказать – подобрал, и вскоре после этого меня усыновили. Мне не пришлось проходить весь этот долгий, и поныне существующий процесс передачи в новую семью. Процесс, заставляющий детей, которым отчаянно нужен дом, которые хотят почувствовать себя нужными, месяцами ждать, когда заявка на них будет одобрена. Система должна прекратить смотреть на этих детей как на юридический случай, пока документы со штампом одобрения готовятся в течение нескольких месяцев бумажной волокиты, и начать видеть в них детей – хрупких и беззащитных, которые должны быть неотъемлемой частью чего-то. Частью семьи.

Вопрос: Какова же была ваша ситуация до усыновления?

КД: Давайте сосредоточимся не на мне, а на принятии этих новых мер по усыновлению.

Он не хочет говорить об этом, чтобы не отвлекать внимание от благотворительности или ему было настолько плохо, что он просто не будет об этом рассказывать? Я просматриваю статью до конца, но о его детстве в ней больше ничего нет. Значит, ему было восемь. С момента, когда он был подвержен страданиям, обусловлен ими – как он говорил – прошло много времени.

Несколько минут я смотрю на экран, воспроизводя в голове все истории усыновлённых детей, в основном, прошедших через мои руки, и вздрагиваю.

Решаю поискать что-нибудь о его родителях, Энди и Доротее Вестин. Мне выпадает множество страниц, заполненных перечнем заслуг по части фильмов Энди, номинаций на «Оскар», кинопобед, списком самых кассовых фильмов и прочее. Тут и там есть ссылки на его семейную жизнь. Он встретил Доротею, когда она снималась в эпизодической роли в одном из его фильмов. В то время она была Доротея Донован. Ещё пару раз щёлкаю на ссылки. Удивляюсь, почему Колтон взял фамилию приёмной матери, а не отца. Я продолжаю просмотр, находя обычные для известной голливудской персоны пересуды, правда, с отсутствием всяких бульварных драм и лечения в реабилитационном центре. Есть несколько упоминаний о его детях, сыне и дочери, но ничего, дающего ответы на мои вопросы.

Начинаю поиск по новой, и просматриваю различные ссылки, где упоминалось бы имя Колтона. Нахожу отрывки о драках в клубе, возможных препирательствах с актерами нынешнего поколения, щедрых благотворительных пожертвованиях и с сентиментальными комментариями от других гонщиков о его умении и обаянии, которое он привносит в этот спорт, расписав свой болид после разделения лиги IRL несколько лет назад; довольно много информации о таком загадочном человеке.

Я громко вздыхаю; моя голова наполнена слишком большим количеством бесполезной информации. Более часа исследований не познакомили меня с Колтоном лучше, чем я знала его до этого. Никакая из найденной мною информации не подтверждает его предупреждения держаться от него подальше. И я ничего не могу с собой поделать. Снова открываю страницу официального сайта «КДЭ» и нажимаю на его изображение. Некоторое время смотрю на него, изучая каждый сантиметр и каждый нюанс его лица. Потом поднимаю глаза, и когда мой взгляд падает на фотографию Макса, стоящую на туалетном столике, моё сердце наполняет печаль. Его искренняя улыбка и голубые глаза посылают мне свет и тепло.